Читать книгу: «За гранью грядущего. Роман»

Шрифт:

Иллюстратор Питер Брейгель Старший

ISBN 978-5-4483-6450-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Джуд сидела на диване, скрестив ноги, и перебирала старые газеты десятилетней давности. Она устала от постоянного чтения с мониторов, поэтому с удовольствием рассматривала эти выцветшие листы бумаги с новостями, которые уже вряд ли кому-то были интересны. Неожиданно девушка наткнулась на заметку всего в несколько слов: «Сегодня исполнилось ровно сто лет с того дня, как Дейзи Миллан выступила по мировому телевидению со своим разоблачением эггнистов». Джуд вздрогнула, снова взглянула на заголовок, встала и прошлась по комнате. Дейзи Миллан! Это была, вероятно, какая-то знаменитая история. Но она, Джуд, об этой Дейзи явно ничего не слышала. Правда, с тех пор прошло сто лет! Это намного дольше, чем было во времена Дейзи. И все же… и все же это очень интересно.

Джуд включила компьютер и набрала «Дейзи Миллан». Информация нашлась сразу, но весьма краткая. Дейзи, оказывается, была знаменитой певицей и, к тому же, ученым-культурологом. «Удивительно! – подумала Джуд. – Почему я о ней не знаю?» Она выключила устройство и взяла распечатку с библиографией. Сначала шел довольно длинный список работ самой Дейзи, а затем книги о ней, среди которых Джуд заинтересовала биография под названием «Дейзи, которая погубила мир». Девушка снова включила компьютер, проверила, есть ли книга в сети, но там ее не оказалось. Тогда Джуд открыла каталог ближайшей библиотеки. Есть! Джуд взглянула на часы. У нее целых тридцать минут. Ей как раз хватит этого времени, чтобы дойти до библиотеки и обратно.

– Мама! – крикнула Джуд. – Я выйду на полчасика.

– Куда ты?

– В библиотеку. Туда и обратно. Хочу взять одну книгу.

Джуд вышла на улицу. Ей было восемнадцать, она была симпатичной и раскованной девушкой с пышными каштановыми волосами, красивыми карими глазами и стройной фигурой, к тому же умной и развитой. Джуд и сама таковой себя считала. Почему же она все-таки не знает Дейзи Миллан? Может, потому, что та жила в Америке, а она, Джуд, в Париже? Париж! Положительно, по сути своей Париж не меняется. Как часто говаривала мама Джуд, «Париж всегда Париж». Джуд шла пешком, и над ее головой тихонько жужжали аэромобили. С этими машинами была целая история. Мама рассказывала Джуд, что, когда их только вводили, страшно было выходить на улицу – вдруг голову снесет. Но теперь все привыкли, и девушка сама с удовольствием пользовалась аэромобилями.

Погода была прекрасная: яркое солнце, голубое небо без единой тучки. И чистый воздух, что немаловажно. Джуд не могла себе представить, что раньше в Париже дышать было невозможно из-за… как же это называлось?… выхлопных газов. Теперь ничего подобного, к счастью, нет: оставшиеся автомобили давно уже превратились в электромобили, а, что касается аэромобилей, то они абсолютно безвредны. Джуд неожиданно подумала о том, что эта неделя была очень удачной. Было ли за последние дни вообще что-нибудь плохое? Ссора с Майком. Ну, это не удивительно, Джуд следовало бы знать, что у него тяжелый характер, когда она позволила ему стать ее парнем. А что еще? Спор с мамой по поводу того, куда ей поступать – в университет или идти в консерваторию учиться вокалу. Кстати о пении! Теперь Джуд начала кое-что припоминать насчет Дейзи. Ну, разумеется, Дейзи была очень знаменитой, есть даже такое выражение – «стиль Дейзи»: простая, ясная мелодия, отсутствие диссонансов, но вместе с тем очень экспрессивное исполнение. Говорят, люди плакали на концертах Дейзи… Джуд ведь тоже поет, и весьма неплохо. Но кто будет плакать на ее концертах? Может быть, Майк? Ну уж нет, он будет играть роль железного парня. С юриспруденцией все намного понятнее, да и ум у Джуд приспособлен к изучению законов. В общем, об этом надо еще подумать.

Джуд вошла в библиотеку и попросила книгу русской писательницы Евдокии Максимовой «Дейзи, которая погубила мир».

– А Вы ее еще не читали? – удивилась библиотекарь.

– Увы, нет.

– Это очень хорошая книга. К тому же, сама Дейзи в последнем интервью сказала, что все было именно так, как там написано.

– А что случилось с Дейзи? Где она сейчас?

– Расскажу, когда прочитаете книгу.

– Но все-таки?

– Я же сказала: прочитаете – расскажу. Или ищите сами.

– Ладно, сама выясню, если захочу.

Джуд шла по улице, рассматривая книгу и думая о том, сможет ли она понять Дейзи. Их разъединили страшные войны прошлого века. И все же она попытается. Джуд пришла домой и села читать.

Дейзи, которая погубила мир

Часть I

И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!
А. И. Солженицын. «Жить не по лжи!»

Глава 1

Эта история начиналась как волшебная сказка в стране, в которой так любят сказки – в Америке. Дейзи и Лайм Милланы жили в пригороде Бостона в небольшом уютном доме. Дейзи было двадцать два. Стройная, красивая девушка с пушистыми золотыми волосами до плеч и серыми глазами с карими прожилками, она была начинающей эстрадной певицей «с будущим». Ее считали тонкой и нежной. Она и была такой. Она была ко всем очень доброжелательной.

Лайму было тридцать семь, он тоже был красив, но другой, южной красотой: брюнет с карими глазами, на полголовы выше Дейзи, несколько склонен к полноте, однако удивительно пропорционально сложен. Его мать была индианкой, а отец – американцем с шотландскими корнями. Его родители умерли задолго до его женитьбы на Дейзи. Лайм заведовал кафедрой восточной философии в Гарвардском университете. Он был необыкновенно обаятельным, и редко кого не притягивали его темные завораживающие глаза.

Они были женаты полтора года, и оба считали это время лучшим в своей жизни. Они любили друг друга самозабвенно и практически не ссорились. У них были схожие вкусы: им нравились одни и те же книги, одна и та же музыка, одни и те же спектакли. Они хорошо понимали друг друга.

Их роман был коротким – они поженились в течение недели. Они отдались своему чувству раз и навсегда, и оттого их любовь как будто возрастала день ото дня. До брака Дейзи пришлось многое претерпеть, и в душе она была скептиком, но Лайму доверяла полностью. Она считала его самым искренним человеком на свете.

Их совместная жизнь протекала под знаком сказочной истории, которая произошла с Лаймом лет десять тому назад. Из начинающего, хотя и перспективного ученого благодаря выступлению на одной из конференций он превратился в настоящую звезду. Его рвали на части ведущие университеты страны, и он выбрал Гарвард. Дейзи была знакома с людьми, которые помогли Лайму попасть на ту конференцию. Это были милые, интеллигентные мужчины и женщины, по большей части, профессора Гарвардского и Колумбийского университетов. Они с симпатией относились к Дейзи, отмечали ее талант. Девушка отвечала им уважением, хотя и не слишком любила принимать их всех разом в своем доме.

Дейзи считала себя нерешительной. Она почти не выступала на сцене до замужества. Знакомые Лайма и знакомые его знакомых помогали ей находить залы, а один из его приятелей договорился с владельцем известной студии звукозаписи, чтобы Дейзи записала там дебютный альбом. Девушка была благодарна мужу за столь активную помощь, хотя в глубине души надеялась, что всего сможет достичь сама, без чьей-либо поддержки.

Каждое утро Дейзи отправлялась на машине на студию. Лайм обычно вставал раньше и уезжал на работу на своем джипе, благо у них у каждого был собственный автомобиль. Дейзи поднималась с постели позднее и после легкого завтрака садилась в маленькую спортивную машину редкого розового цвета. Она водила хорошо – она все делала на высшем уровне.

Была зима, теплая и совсем без снега. Дейзи ехала на большой скорости по автобану, думая о тех песнях, которые ей предстояло записать в ближайшие дни. Некоторые из них она сочинила на стихи Лайма. Он был талантливым поэтом-любителем. Большую часть стихов Лайм написал до брака, однако Дейзи казалось, что все они посвящались именно ей. Она любила его стихи, его умные книги по философии. Она любила все, что он делал.

За окном машины завывал ветер, и впереди уже показались первые бостонские небоскребы. Дейзи нравился этот город, хотя, когда она впервые сюда приехала, ее ждало разочарование. Вместо старинного городка с маленькими домиками и узкими улочками девушка попала в большой современный город с небоскребами и лишь редкими вкраплениями старых зданий. Теперь Дейзи привыкла к Бостону и никуда уезжать отсюда не хотела.

Звукорежиссер был приятным молодым человеком. Дейзи нравилась деловая атмосфера, которую он создавал в студии – никаких заигрываний, никаких лишних слов. Запись была непростой: сначала аккомпанемент на фортепиано, потом включение других инструментов и, наконец, голос. Работа была, прямо скажем, рутинная, но Дейзи не жаловалась. Самой трудной была партия фортепиано, которую девушка исполняла сама. С другими инструментами особых проблем не было, а вот, что касается голоса… Здесь было когда как. Иногда Дейзи удавалось сделать отличную запись с первого дубля, иногда – только с десятого-одиннадцатого. Диск обещал быть большим – песен двадцать пять – тридцать. Это были сплошь композиции Дейзи, примерно половина того, что уже было ею написано. Альбому прочили большой успех, судя по тому, как принимали Дейзи на ее концертах. Конечно, девушка была пока только известной певицей, а не знаменитой. Дейзи мечтала о Карнеги-холле, но вынуждена была довольствоваться небольшими залами в Бостоне и других городах восточного побережья. Она с успехом выступила в зале Колумбийского университета на Рождество, о ней стали говорить и даже писать в газетах. Дейзи вспоминала, как пыталась пробиться на сцену до замужества. Слушателям-непрофессионалам она нравилась, а вот профессиональные музыканты критиковали ее за не должным образом поставленный голос и слишком простой аккомпанемент. Теперь статьи были неизменно доброжелательными и порой даже откровенно хвалебными. Заслуживала ли этого Дейзи? Она считала, что да. Она много работала и стала профессиональной певицей, а талант и актерские способности были даны ей природой. Да, она пока выступала в маленьких залах, но у нее все было впереди. Как сказал один из знакомых ей журналистов, пишущих об искусстве, «Ты станешь звездой международного масштаба, но сначала нужно приучить людей к твоей не укладывающейся ни в какие рамки манере исполнения. Однажды перед тобой откроются двери лучших залов страны, но нужно еще немного подождать. Ты еще молодая». Дейзи знала, что в этих словах есть доля правды. А пока она, практически не вступая в дискуссию с режиссером, записывала дубль за дублем. Девушка никак не могла привыкнуть к оторванности партии фортепиано от голоса. На концертах она всегда сама себе аккомпанировала и чувствовала, что руки, горло, все тело находятся в единстве. То, что происходило в студии, Дейзи про себя в шутку называла «раздвоением личности».

На улице пошел снег. Запись песни подошла к концу.

– Как же ты пойдешь без зонта? – спросил звукорежиссер.

– Все в порядке, – с улыбкой ответила Дейзи. – Моя машина недалеко.

Режиссер минуты две колдовал над пультом, затем встал и сказал:

– На сегодня план выполнен. Ты молодец.

– Да, на сегодня план выполнен, – эхом отозвалась Дейзи. – Спасибо.

Она тоже встала, чувствуя усталость в ногах. Во время записи ей почти не удалось посидеть. Дейзи оставалась собой во всем – от одежды до собственных мелодий. Она могла показаться несколько старомодной – шерстяные брюки в клетку, классический пиджак. Она была изящной, и, возможно, ей недоставало лишь одного – величественности. Дейзи выглядела очень молодо, и в этом, вероятно, таилась тому причина. Девушка была тонкой, легкой и почти эфемерной.

Дейзи пожала руку режиссеру, распрощалась с ним и вышла на улицу. Валил снег, она быстро добежала до машины и села за руль. В салоне было тепло и уютно. Дейзи чувствовала удовлетворение. Она подумала о том, дома ли уже Лайм. Иногда он возвращался с работы раньше нее. Девушке пришло на ум, что их жизнь похожа на солнечные мелодии в стиле кантри, которые она записывала на днях. Единственное, что ее беспокоило, – это странные приступы отчаяния, которые иногда охватывали Лайма. Не так давно она видела его в таком состоянии. Он стоял, прижавшись лицом к стене, и, когда обернулся, на его лице было выражение такого горя, что девушке стало страшно. Лайм довольно быстро пришел в себя, изо всех сил успокаивал ее, говоря, что нет ничего страшного и ей не о чем беспокоиться. Дейзи также не раз замечала слезы в его глазах, когда сообщали о каких-то бедствиях. Она знала, что у него большое, доброе сердце. Иногда девушка просто боялась его реакции на те или иные печальные события и сама рассказывала о них как можно спокойнее. Но, несмотря на это, Дейзи чувствовала себя за ним как за каменной спиной.

Когда она приехала домой, ужин уже стоял на столе, а Лайм принимал ванну. Дейзи быстро скинула с себя одежду, надела купальный халат и вошла в ванную комнату. Дверь была не заперта.

– Привет, Лайм.

– Здравствуй, Дейзи.

Девушка сбросила халат и забралась в ванну к мужу. Он притянул ее к себе, она с удовольствием ощутила его гладкое тело под своими пальцами. Дейзи не собиралась заниматься с Лаймом любовью в ванне, но ей доставляло наслаждение ласкать его.

– Ты устала? – спросил он. – Хочешь есть?

– Да нет, не устала, – отозвалась Дейзи, откинув назад голову, рискуя замочить волосы. – А есть хочу.

Девушка вышла из ванны и завернулась в полотенце. Лайм невольно залюбовался ее красивыми икрами. Она выпорхнула в коридор и отправилась в столовую, где ее ждал ужин, приготовленный мужем. Дейзи обожала всевозможные салаты, и сама их великолепно готовила. Лайм любил сладкое, пек восхитительные торты и пирожные, а также делал чудеса из риса, который девушка в чистом виде терпеть не могла.

Он сел напротив нее. Белая рубашка удачно оттеняла его смуглую кожу. Он был красив, и Дейзи невольно подумала о том, что у них до сих пор нет детей. Раньше, когда она была девочкой, она считала, что ребенок должен появиться через год после свадьбы. Но жизнь распорядилась по-своему. Дейзи была занята, и ей некогда было бы заниматься ребенком. Она должна стать знаменитой, а потом у нее будут дети, обязательно будут дети.

– Как дела на работе? – спросила Дейзи мужа.

– Все по-прежнему. По-моему, ты читала мои последние книги.

– Да, очень интересно. Индийская философия очень глубокая и вместе с тем красочная. Но, честно говоря, мне больше всего нравятся «Беседы Маркандейи» из «Махабхараты». Прочитаешь – прямо мурашки по коже.

Лайм улыбнулся.

– Я тоже люблю это произведение. В одной из своих статей я назвал его Упанишадой. Может, мне стоит написать о нем отдельную работу?

– Может быть.

– А как твоя запись?

– Хорошо.

– Кстати, что говорят на студии по поводу съемок клипа на «Песню тебе»?

– Пока ничего вразумительного.

– Слушай, я говорил сегодня с миссис Браун. Ее сын – известный клипмейкер, и он готов помочь тебе, раз на студии, как ты говоришь, никаких изменений.

– Именно так. Ты знаешь, мне нравится работать с Питером, он деловой и профессиональный, но, что касается клипа… А сын миссис Браун, он действительно готов мною заняться?

– Да, действительно. Он готов снять клип на «Песню тебе». Это ведь едва ли не лучшее твое произведение.

– Наше. Ведь это ты – автор слов.

– Но именно ты сделала из него чудо.

– Но во что это обойдется?

– Он сказал, что готов снимать практически без денег.

– Как это?

– Он уверен в успехе и в хорошей прибыли. У него свои расчеты, я в них не вдавался.

– Это просто здорово. Но как насчет сценария? Я ведь уже все продумала, вплоть до костюмов. У меня все в голове. Я должна играть принцессу, которая живет в замке, вдали от своего рыцаря, и поет эту песню, и ее единственное желание – быть с ним. На ней должно быть белое платье, струящееся белое платье.

– Почему белое?

– Потому что… Потому что это мой любимый цвет. Кстати, ты не согласился бы сыграть рыцаря?

– Нет, – наотрез отказался Лайм. – Я не буду играть. Я уверен, мы сможем подобрать хороших актеров.

– Ты думаешь, все это реально?

– А почему нет?

– Слушай, – задумчиво произнесла Дейзи. – Разве так бывает, чтобы у человека все-все получалось?

– Но я же не обещаю тебе завтра Карнеги-холл, а в «Мете» ты и сама выступать не хочешь!

– Я не хочу быть оперной певицей. А вот насчет Карнеги-холла… Когда он, кстати, будет?

– После выхода твоего альбома.

– Честно?

– Честно.

Дейзи счастливо улыбнулась и потянулась блаженно. Она подумала, что, должно быть, похожа на свою любимую актрису Вивьен Ли в «Унесенных ветром».

– Ты не хочешь немного отдохнуть от студии? Я мог бы выкроить дня два-три, мы могли бы вместе куда-нибудь поехать…

– Нет, ты знаешь, я не хочу прерывать запись. Я только вошла в ритм. А вот насчет выходных у меня предложение – поехали в Нью-Йорк. По правде говоря, я просто хочу походить по магазинам.

– На моем джипе.

– Но…

– Это была неудачная мысль – заводить два автомобиля. Мы вечно спорим, на чьей машине ехать. Мы могли бы обойтись и одной – я бы сам возил тебя на студию.

– Нет, спасибо. Ладно, поехали на твоей, но давай договоримся – в следующие выходные я тебя повезу. По рукам?

– По рукам.

Они рассмеялись.

– Да здравствует равенство во всем.

Когда Дейзи уже засыпала, она подумала, что большего счастья, чем в ее жизни, просто не бывает. В полусне она представила себя на сцене Карнеги—холла. Ее красивое белое платье, годится ли оно для этого зала? Наверное.

С этой мыслью девушка заснула.

Глава 2

На следующий день Дейзи проснулась поздно и пожалела, что не завела будильник. Она быстро позавтракала и стала искать телефон студии. В компьютере его не оказалось, видно, она забыла его туда включить. Девушка перерыла всю свою сумку и записную книжку – телефон как сквозь землю провалился. Она принялась за письменный стол в кабинете, где обычно работал Лайм, а затем за ящики. Неожиданно Дейзи наткнулась на клочок бумаги, на котором было написано «Эггнистский купол №4» и телефон, показавшийся девушке знакомым. Она вздрогнула и застыла на месте. «Эггнисты… – мучительно вспоминала девушка. – Это какая-то тайная организация…» Но при чем тут Лайм?

Дейзи села на стул, забыв о студии и о том, что туда нужно позвонить. Она вертела в руках листок бумаги, на вид довольно старый. Что-то зловещее веяло от написанных на нем слов… Дейзи сидела, вроде бы задумавшись, хотя в действительности в голове у нее не было ни одной мысли. «Эггнизм», – почти вслух повторила она. Она чувствовала физическое неприятие, когда произносила это слово. Поборов это ощущение, девушка подошла к книжным полкам и взяла энциклопедию.

«Эггнизм – религиозно-этическое течение. Происхождение точно не установлено. Первые эггнистские купола появились в Европе еще в Средние века. Эггнистами были…»

Далее следовал длинный список фамилий писателей, композиторов, политических деятелей, знакомых Дейзи с детства.

«На начало века в мире насчитывалось 10—12 млн. эггнистов…

Эггнисты верят, что весь мир возник из яйца…»

Общие слова… Дейзи взглянула на список литературы в конце статьи. Наверняка эти книги трудно достать, так обычно бывает, когда имеешь дело с энциклопедией. Она поставила том на место. Кажется, несколько лет назад она видела большую книгу об эггнистах, альбомного формата. Надо будет ее найти… Но все-таки, при чем здесь Лайм?

Телефон студии… О нем Дейзи вспомнила неожиданно и почему-то сразу же нашла его в том же ящике.

– Алло, Питер? Здравствуй, Питер, это Дейзи. Извини меня, пожалуйста, я опаздываю, но я уже выхожу.

Она говорила нервно и очень громко.

– Дейзи, с тобой все в порядке? У тебя что-то произошло?

– Нет-нет, у меня все в порядке. Я просто проспала. Я выезжаю, буду через полчаса.

– Будь осторожна, Дейзи.

Она положила клочок бумаги обратно в ящик и побежала на улицу. Было очень холодно, во всяком случае, так ей показалось. Девушка вернулась за курткой, села в машину и постаралась взять себя в руки. Эггнисты. Ну и что? Десять-двенадцать миллионов в мире на начало века. Много это или мало? Сейчас 2045 год, в этом году будут праздновать столетие со времени окончания Второй мировой войны… Дейзи стала вспоминать цифры потерь: 9 млн. евреев, 20 млн. русских… Это ужасные цифры. Но как их сопоставить с числом эггнистов? Дейзи отказалась от этой затеи. На Земле сейчас живет около семи миллиардов людей, в начале века было шесть. Десять-двенадцать миллионов – это не так уж много, но и не так уж мало. Нужно спросить Лайма об этой бумажке. Почему она раньше никогда ее не видела? Все это очень странно.

Когда Дейзи приехала на студию, Питер выглядел очень обеспокоенным.

– С тобой точно все в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? Может, я позвоню Лайму?

– Нет-нет, не надо, – сказала девушка, выдавив из себя улыбку. – Я злюсь на себя за это опоздание.

– Ничего страшного. Правда, сегодня пятница, и мы с женой собирались вечером за город.

– Мы можем пораньше закончить. А мы с Лаймом завтра поедем в Нью-Йорк.

– В Нью-Йорк? Надо же. Тебе не надоел Бостон за всю неделю?

– Отдыхать можно по-разному. Знаешь, меня не прельщает хождение с рюкзаком по лесу. Я городской житель. Homo urbanus. Тьфу, никогда хорошо не знала латыни.

Они рассмеялись и приступили к работе.

Дейзи удалось сосредоточиться, и запись пошла быстро. В перерыве девушка решила поговорить насчет клипа.

– Питер, ты помнишь, мы обсуждали с тобой «Песню тебе»?

– Ты имеешь в виду клип?

– Да.

– Помню.

– И что?

– Не знаю, кто бы взялся его снимать.

– Мистер Браун берется.

– Мистер Браун?

– Он сын миссис Браун, благодетельницы Лайма. Она профессор в Колумбийском.

– Пожилая дама в очках?

– Вроде того.

– Браун, Браун, Браун… Кажется, что-то припоминаю. И сколько он берет?

– Ты знаешь, практически даром. Я иногда думаю, что Лайм просто волшебник.

– Да, Лайм действительно волшебник, – отозвался Питер, и Дейзи на мгновенье показалось, что он знает, почему Лайм волшебник.

– Слушай, Питер, ты бы взялся сделать запись звука здесь, на студии?

– Для клипа?

– Да.

– Почему бы нет? Правда, Браун, он часом, не из Нью-Йорка?

– Очень возможно.

– Здесь может быть проблема. Студии в разных городах.

– Но ведь не так уж далеко. Опять же, по сети можно передать все что угодно, даже видео.

– Ладно, согласен, но в таком случае тебе нужно меня с ним связать.

– Я это сделаю. Кстати, я уже придумала сценарий и даже баловалась на компьютере костюмами и декорациями. Сюжет, разумеется, сказочный: прекрасная принцесса в неприступном замке поет песню о любви к рыцарю, который странствует в дальних краях. В конце они должны встретиться. Мне сейчас пришла в голову идея насчет замка – он заколдован… Что ты по этому поводу думаешь?

– Сюжет несложный, романтический, из тебя выйдет замечательная принцесса, если будут хорошие костюмы и эффектный замок, то вместе с твоей великолепной музыкой все будет отлично. Единственное, что меня беспокоит – это твое стремление все делать самой. Ведь у тебя будет и режиссер, и костюмеры.

– Но ведь это моя песня, и я чувствую ее лучше кого угодно другого.

– А мистер Браун согласен на твои условия?

– Лайм сказал, что согласен.

– Тебе везет. Ты не пробовала подвигнуть Лайма на съемки в клипе?

– Пробовала, но он отказался. Сказал, что подберет хороших актеров.

– Тогда договорились – ты сведешь меня с Брауном, и мы будем работать вместе. Но сначала нам нужно записать «Песню тебе». По-моему, мы этого еще не сделали.

– Ты говорил, там хорошая аранжировка.

– Верно.

– Ладно, пойдем работать, мы же собирались пораньше закончить.

– Пойдем.

Дейзи и Лайм вернулись домой практически одновременно. Лайм был в приподнятом настроении, предвкушая завтрашнюю поездку. Дейзи старалась выглядеть веселой, хотя эггнистский купол не выходил у нее из головы, и она горела желанием спросить мужа об обнаруженной ею утром записке, но не решалась. Спать они оба легли довольно рано, сразу после просмотра новостей. Дейзи в этот вечер даже не подошла к компьютеру, чтобы узнать о сетевых новинках. На сердце у нее было тревожно, и она долго не могла заснуть.

Глава 3

Следующий день выдался солнечным. Лайм встал, как всегда, раньше Дейзи и делал упражнения на свежем воздухе. Девушка поднялась с постели, подошла к окну и увидела мужа в спортивном костюме. «Надо сделать зарядку», – подумала она, и вдруг ее как током ударило. Эггнистская записка! Дейзи совсем забыла про нее за ночь. Нужно спросить Лайма.

Она натянула спортивные штаны и куртку и вышла на улицу.

– С добрым утром, Лайм!

– С добрым утром, любимая.

Он был без шапки, утреннее солнце играло в его черных волнистых волосах.

– Удивительно, я никак не могу приучить тебя к йоге, – заметил Лайм.

– Ты же знаешь, что я занимаюсь каратэ, – ответила Дейзи. Она действительно каждый день вместо обычной утренней зарядки выполняла разминку для каратэ. Сами курсы девушка закончила еще года два назад, но старалась поддерживать форму.

Они завтракали на кухне. Дейзи старалась сидеть прямо, как учил ее муж. Он всегда повторял, что ни одна стоящая мысль не придет в голову, если сидеть скрючившись. У самого Лайма была великолепная, поистине царственная осанка. Дейзи старалась ему подражать, и ей это в основном удавалось. Она наблюдала за мужем, который будто бы и не замечал ее настороженности. Впереди был чудесный день, Лайм повторил это раз пять. Девушка не возражала и молча улыбалась. Вопрос о записке вертелся у нее на языке, но она все еще его не задала. Он застревал где-то в горле, и тогда дежурная улыбка сходила с ее губ. Она почувствовала некоторое облегчение, когда они наконец-то сели в машину.

Они ехали на большой скорости, километров двести. За рулем был Лайм. Дейзи сидела на переднем сидении, пристегнув ремень. Она была в толстом сером свитере, расшитом красными цветочками, и черной длинной юбке. Ее красное зимнее полупальто лежало на заднем сидении. Она нетерпеливо постукивала правой ногой. Вопрос, который она собиралась задать Лайму, уже не раз звучал у нее в голове. Наконец Дейзи решилась и, повернувшись лицом к мужу, выпалила, как ей показалось, не своим голосом:

– Лайм, что у тебя общего с эггнистами? Дело в том, что, пока я вчера искала телефон Питера, я наткнулась на старую бумажку. На ней было написано, сейчас скажу, «эггнистский купол номер четыре». Что это значит, Лайм?

Он не остановился, нет, только, может быть, чуть-чуть притормозил.

Ответ был простым:

– Я был эггнистом.

– Как? – вырвалось у Дейзи. – Почему я об этом ничего не знаю?

– Это было давно, задолго до нашего знакомства, лет пятнадцать назад. Мы были бедны. Мой отец умер, мама не работала, очень болела. Я был бедным студентом.

Он говорил медленно и внятно.

– Купол «Мировое яйцо»…

– Тот самый?

– Тот самый, это была благотворительная организация, она оказывала помощь своим членам. А мы нуждались в помощи. Ты знаешь, мы привыкли жить красиво, а после смерти отец оставил огромные долги. Бедность – это ужасно, Дейзи.

– Я знаю. Почему ты раньше мне не сказал?

– Как-то не пришлось к слову. Я не особенно вдавался в эггнистские ритуалы и философию. Я давно не имею с ними никаких дел. Эта бумажка, должно быть, очень старая.

Дейзи кивнула. Лайм говорил, не смотря на нее, крепко вцепившись в руль. Девушка накрыла его руку своей и сказала мягко:

– Прости, если я причинила тебе боль.

Лайм обернулся и взглянул на нее с несколько грустной улыбкой.

– Ничего страшного. Я сам должен был тебе рассказать. Я заметил, что ты чем-то обеспокоена, но не решался спросить, в чем дело.

Он говорил вроде бы искренне, но Дейзи поймала себя на том, что впервые усомнилась в его словах. Однако она не могла полностью сомневаться в его правдивости. Дейзи знала, что его отец умер, когда ему было года двадцать два. Мать Лайма никогда не работала, он был единственным ребенком в семье, и ему трудно пришлось, когда он остался единственным кормильцем. История, которую рассказал Лайм, была вполне правдоподобной, но что-то продолжало мучить Дейзи, какая-то неудовлетворенность. Телефон, почему он показался ей знакомым?

Некоторое время они ехали молча. Дейзи сидела, как будто съежившись, засунув руки в широкие рукава теплого свитера. Она подумала о том, что уже несколько дней не звонила матери. Мать Дейзи жила далеко, в Европе. Забавно, что Европа все еще была «далеко», несмотря на прекрасную связь. В Америке ее мать была довольно давно, зять ей понравился, и она более или менее успокоилась. У них с Дейзи были сложные отношения, хотя они и были как подруги. Мать девушки всегда мечтала видеть дочь на сцене и была счастлива, что карьера Дейзи развивается довольно быстро под чутким руководством Лайма. У каждой из них была своя жизнь, хотя они и переписывались по электронной почте почти каждый день и всегда были рады поговорить друг с другом по телефону.

На подъезде к Нью-Йорку Лайм прервал затянувшееся молчание.

– Я могу позвонить миссис Браун, и, если она пригласит нас на ужин, мы можем сходить к ней. Ты могла бы поговорить с ее сыном насчет клипа.

– Согласна, – отозвалась Дейзи и улыбнулась, кажется, впервые за всю поездку. – Я бы только не хотела, чтобы он что-нибудь менял в моем сценарии.

– Знаю, – сказал Лайм. – Я говорил Брауну, что ты все привыкла делать сама.

– И как он к этому отнесся?

– Ему же лучше – меньше делать надо! А если серьезно, Браун посмотрит сценарий с точки зрения зрителей. Если все подойдет, он ничего менять не будет.

– Ладно, пока что я хочу в магазин. Кстати, кто из нас будет платить за всю ту белиберду, которую я куплю?

– Моя машина, – сказал Лайм с улыбкой, – и моя кредитная карточка.

Они направились в новый огромный торговый центр, внешне напоминавший небоскребы-близнецы Центра Международной торговли на Манхеттене. Дейзи никогда не смогла бы объяснить, почему ей нравилось ходить по магазинам. Это увлечение не принимало у нее форму болезни, как у других. Девушка вполне могла обойтись без «шопинга». Она не расстраивалась, когда не могла позволить себе купить слишком дорогое платье. Но разглядывать и мерить одежду Дейзи любила. С другой стороны, она обожала всякие безделушки: заколки, ленточки, разную бижутерию. То, что девушка все это покупала, не означало, что она это носила, ведь одевалась она обычно весьма скромно. Серег Дейзи для себя не признавала, еще в юности отказавшись прокалывать уши, но иногда надевала клипсы. Кроме одежды и бижутерии было еще два отдела, к которым она питала особое пристрастие. Во-первых, это были товары для дома. Правда, сейчас девушка их редко покупала. Но зато, когда они с Лаймом въехали в новое жилище, каким удовольствием было для Дейзи выбирать по своему вкусу шторы и занавеси, обои и ковровые покрытия! Девушка всегда мечтала, чтобы по всему дому можно было ходить босиком, и добилась этого, хотя сама так и не смогла полностью отказаться от тапок. Другим ее увлечением были книги, особенно, альбомы по искусству. Еще задолго до брака Дейзи хотела собрать коллекцию альбомов с хорошими репродукциями картин любимых художников: Энгра, Гейнсборо, Карла Брюллова, русских передвижников, Рафаэля, Тициана, Леонардо да Винчи, Веласкеса. Ей также нравились работы Боттичелли своим удивительным внутренним светом. К импрессионистам девушка относилась спокойно, как и к прерафаэлитам, хотя и любила отдельные их картины. Дали она ценила как великого мастера, имела дома хороший альбом «Мир сюрреализма», но он не был в числе ее любимых художников. Среди более редких вещей в ее коллекции присутствовали «Английский портрет XVII века» и «Английские и французские художницы XVII—XVIII веков». В своих художественных пристрастиях Дейзи была консерватором. Современное искусство она переносила с трудом. Раньше, в детстве девушка питала страсть к старинным вещам – от книг до экипажей, но со временем несколько охладела к антиквариату и ограничилась покупкой мебели под старину для своего дома.