Читать книгу: «В захолустье моём пасторальном…», страница 2

На рассвете

Проснусь едва от стука веток ивы,

Шагну с крыльца в рассвет под синью грёз,

Где зреют звуки в пахнущей крапиве,

Где дремлет Русь под шелесты берёз.

О, сколько стран прекрасных на планете

За горизонтом дальней стороны,

Но хлебнее России в мире нету,

И не сыскать берёзовей страны.

Не наглядеться мне на свет безликий,

Не надышаться воздухом лесным.

Кукушка за холмом рассвет окликнет,

И станет снова частью тишины.

Мы здесь живём у Бога на примете –

Он в душу нашу русскую глядит!

А я смотрю, как в поле пляшет ветер,

И раздувает солнце впереди.

Я подойду к реке неторопливо,

Взгляну на жар небесного огня.

Как будто кто-то из тени в крапиве

Зовёт сюда приветливо меня.

Не спит река, течёт в поля густые,

Как жизнь моя, течёт по руслам вновь:

Худое русло – чувства, что остыли.

Бескрайнее – к Отечеству любовь!

Мне с берега крутого зримей дальше

Туда – за холм высокий, как Парнас,

Где сбережёт Россия души наши,

Где сбережёт Господь Россию в нас.

…Рассвет багряным яблоком налился,

И птичий щебет где-то прозвенел:

Иль, может быть, птенец в тот миг родился,

Иль Бог на Русь безмолвно посмотрел?!

Одинокая церковь

Одинокая церковь стоит у чащобы сосновой.

Захолустье. Сверчки. И крапивное войско окрест.

Тишина здесь такая, что кажется, тайное слово

Нам вот-вот проглаголет Господь из вечерних небес.

Разбежаться бы мне и, как в детстве, нырнуть прямо в речку

С василькового луга, да так – чтоб вода с берегов!

Подкосились вдруг ноги. Плетусь. И неспешно навстречу

Племенные плывут над землёю стада облаков.

…Был здесь хутор когда-то – остались прогнившие срубы

В лозниковых кустах. Пустота – покати хоть шаром.

Только ветхая церковь торчит покосившимся зубом

На задворках дремучей глуши под небесным шатром.

Век жестокий здесь многое стёр, как бумагой наждачной:

Нет икон, росписей и в притворе чадящих лампад…

Но исходит благое тепло от церквушки невзрачной,

Мироточа божественной влагой на серый фасад.

Сколько вод утекло. Но ведь мало теперь кто припомнит,

Как чинили здесь крышу, алтарь и обрушенный свод…

А сейчас тишина. Иногда лишь заезжий паломник

Виновато помолится Богу у древних ворот.

Но чем больше здесь тягот мирских на кирпичные своды,

Чем труднее физически, тем беспристрастней, сильней

Сопричастность огромному миру вселенской природы

С перспективой грядущей – нетленной частицей стать в ней.

Не позволит Господь осквернить эти стены "Иудам",

Зазвучит ещё звонко на Пасху святой благовест.

И церквушка несёт уцелевший неведомым чудом,

Перекошенный набок тяжёлый, но праведный крест!

Последняя рота

Мотострелковая бригада погибала.

И «Град» подбитый возле танка догорал.

Из штаба срочно вывозили генерала,

Который всех своих солдат порастерял.

Из окруженья вывозили генерала,

А вдалеке сверкали красные огни.

Под рваным кителем надежда умирала, –

Её так трудно было целой сохранить.

Под чёрной каской у пехотного майора

В башке звенел один мучительный вопрос:

«Идём на смерть! Не умирать же нам с позором?

А ну-ка, хлопчики, утрём "шахидам" нос!»

Схватил гранату. Зарядил в рожок патроны.

Рванул, как разъярённый волк, на смертный бой!

И раздавались где-то вражеские стоны:

– «Алах акбар!» – под автоматною стрельбой.

А он бежал по горной речке серебристой.

Каким-то чудом миновал его обстрел!

Остановился вдруг. Перекрестился быстро:

– "Спаси нас Господи!» – и в небо посмотрел…

Солдаты ринулись за ним, в себя поверив

И в Божью помощь: «От судьбы не убежать!

В Христово Царство нам сейчас открыты двери,

Не будет лихом нас Россия поминать!»

И шли бойцы плечом к плечу во вражье пекло.

– Да не умрёт с позором праведный солдат!

Земля чернела в тех горах, харкая пеплом,

И моджахеды вдруг попятилась назад.

И каждый шаг там приближал свою Победу

В бою неравном: сотня «духов» – тридцать их…

Приказ: «Вперёд!» – казалось, был подобен бреду,

Но моджахедов хоронил песчаный вихрь…

И с Богом заняв высоту, сыны России

Как дети плакали, к губам прижавши крест!

Куда "акбару" их тягаться с Божьей силой,

Когда в последней роте павший полк воскрес!

О Пересвете

Погиб он вмиг – был от копья удар получен,

И недруг смуглый пал, откинув повода…

И встала Русь! А со спины её могучей,

Как мошкара, слетела чёрная Орда.

А богатырство ведь пудами не измерить –

В груди натруженной могутней сила есть:

Духовной благости и христианской веры

В Царя Небесного и православный Крест.

Вся сила в истинной любви к святой России,

И генной преданности в пролитой крови, –

Не запятнать её ничем, и даже силой

Не отобрать у нас божественной любви.

И по сей день над ратным полем Куликовым

Тут птицы имя воспевают много лет

Монаха-воина – из Царствия Христова,

Как символ доблести и мира – Пересвет.

Да и доныне вспоминают на Тибете

О непокорности простых богатырей –

Что нет сильнее Бога русского на свете,

И никакой ему не страшен Челубей!

И пусть в кольчуги мы сегодня не одеты,

Но в богатырском до сих пор стоим строю,

Как в прошлом русские ребята – Пересветы,

Во имя Бога за любовь и за страну!

Хоронили в селе кузнеца

Небо хмурилось – цвета свинца.

Выходил мрачный люд на дорогу.

Хоронили в селе кузнеца,

И шептались: "Угодно так Богу…"

На белейших, как снег, рушниках,

Гроб несли мужики, слёзно корчась,

И стелилась тропинка в цветах

До погоста по ямам и кочкам.

И судачил народ неспроста:

"Кузнецы, знать, нужнее там Богу…

Чтобы счастье ковать у Христа

В благодетельной кузне помногу".

Попрощались… И крышку потом

На гробу осторожно забили.

За поминным всплакнули столом, –

По-людски, как-никак, схоронили…

А меня мучил скорбный вопрос:

Как же так люди в Вечность уходят?

Знать, у Бога на лучших там спрос

Во вселенском Его обиходе.

… Вы, поверьте, я слышал тайком,

Окунувшись в глубокую думу:

Бьёт кузнец в небесах молотком –

Это значит, что жив он, не умер!

И в пространстве, где Вечность живёт,

Нашим душам, блистая над чащей,

Тот кузнец беспристрастно куёт

Чьё-то счастье под синью звенящей.

А когда при ночной тишине

Звёзды падают с неба, как искры, –

Это сельский кузнец в вышине

Бьёт кувалдой на лунном прииске!

Потянулся туман

Потянулся туман от реки в вышину,

Стало сумрачно в небе зарделом –

Это Бог поднебесную морозь вдохнул

И на выдохе Русь обогрел Он…

Полыхают зарницы на небе ночном,

Что мурашки танцуют по коже.

Не зачахнет Россия, покуда живём

Под живительным выдохом Божьим!

Чужестранцы глядят исподлобья на Русь:

«Как Великой ей быть удаётся?!»

И пускают на нас вороньё – ну, и пусть!

Не затмить им вселенское солнце!

И цвести будет Русь под небесным венцом,

Как у речки весною ракита.

Светом Божьим согрета душа и лицо

У России – в купели умыто!

… Над полями от звёзд стало очень светло,

Будто ночь прошлый день воскресила.

И укрывшись, как пледом, пуховым крылом,

Под Архангелом, дремлет Россия…

Голос Христа

Через молитвенный шёпот берёз,

Вой раздирающий белой метели,

Огненный рокот неистовых гроз,

Птичьи в лесу мелодичные трели,

Через теплейшие в небе уста,

Через мои раскалённые вены,

Слышу я праведный голос Христа,

А от Него – песнопенье Вселенной!

Голос духовный не слышен в ушах –

Он восклицает и в сердце, и в клетках

Собственной плоти, где с кровью душа

Всё заполняет нутро человека.

Не заглушить эти звуки грехом:

Если услышишь – почувствуешь сразу

Силу Христа под нательным крестом,

Где нераздельны и воля, и разум.

Голос, как птица, кружит в вышине,

Только прошу я одно несомненно:

Чтобы Христос был со мной и во мне,

Чтобы любовь лишь цвела во Вселенной!

…Часто виднеется тьма впереди,

Мир во грехах, как в грязи, утопает:

Слушайте Голос Небесный в груди –

К Божьему Свету он нас призывает!

Генная память

Там за речкой, за девственным лесом,

Где зарю воскрешает восход.

Под берёзово-хвойным навесом

В землю врос покосившийся ДЗОТ.

Недалёк путь до этой поляны:

От деревни – рукою подать.

Маскируется холмик в бурьяне,

Что вблизи можно не увидать.

Я всегда прихожу к тем берёзам,

Мимо места того не пройду…

Под каким-то глубоким гипнозом

Я на окрик живейший иду.

И какая-то странная сила

Поднимает воинственный дух:

В сорок первом я вижу Россию, –

Слышу грохот, пронзающий слух.

Вижу адские в поле атаки,

Вижу тот сокрушительный бой

Через щель смотровую из танка,

Будто здесь я на передовой.

Мы врага разрываем на клочья,

И не чувствуем боли от ран.

А над полем потом, что есть мочи,

Штурмовик наш пошёл на таран.

В жилах кровь закипает всё злее,

За потерянных близких друзей.

Только враг нас намного слабее

В рукопашке и духом слабей!

Били мы, словно мух, чужеземцев,

Гнали в шею врагов, будто псов.

Пробудилась у нас где-то в сердце

Память генная дедов, отцов.

…Покушалось на Русь много бесов, –

Память генную нам не стереть:

Потому над берёзовым лесом

Будут птицы по-русски лишь петь!

Поле счастья

Снег метался. Ветер в спину

Дул попутный мне, – силач!

Отчий дом, как вор, покинул –

Канул, как осенний грач.

В даль поплёлся без оглядки,

Подпоясав ремешок.

Прихватив стихов тетрадку –

Вдохновения мешок.

И собрал обиды с горкой,

Затолкал к себе в рюкзак,

Чтобы с пылью, как махорку,

Всем чертям раздать «за так».

Взял кулёчек с чесночиной,

Ведь карман не жмёт запас:

Много всякой чертовщины

В жизни встретится не раз.

Не забыл ведро, где слёзы. –

В нём предательства букет.

Пусть их в лёд скуют морозы,

Пусть завянет пустоцвет.

Этот груз нести далече.

Путь пройду и скину с плеч.

А пока зловещий кречет

Хочет к "лешему" завлечь.

Знаю, близко поле счастья:

Вот виднеется просвет.

Сердце рвётся вновь на части,

А его всё нет и нет.

Одолел я брод и рощу,

Все зловещие места:

Вижу, стелется как площадь

Поле счастья во цветах!

…Прошептал: "Господь, спасибо,

Что дышу, и я живой".

И сгорел огнём вдруг синим

Этот груз над головой.

Я – не первый сын России

Я – не первый сын России,

Не последний, дай-то Бог:

Не опустим глаз в бессилье –

Духом крепок наш клинок!

Не блистая в шумной славе,

Я, за люд честной склонясь,

Закалю по воле нрава

В этих строчках правды вязь.

…Кто-то властью недоволен,

Кто-то молится, кто пьёт.

Журавель над русским полем

Песню жалобно поёт…

В сердце дух живёт бунтарский,

И неведом нам покой.

Я манер свой хулиганский

Развяжу одной рукой!

Я – за Русь, за правду слова,

За великий наш народ!

Пыль в глаза для нас – не ново,

Что кидает этот сброд!

За спиной смеётся смело,

С жиру бесится, поёт

Чужеземец очумелый:

Мол, Россия пропадёт.

«Вот вам «шиш!» – кричу, – славянский!

За Россию постою,

А со мной народ крестьянский!

Не осилишь рать мою!"

Крик души на колокольне,

На облезших куполах.

Тает снег в раздольном поле,

Как душа моя в слезах.

Я Россию воспеваю,

А они в позор – лицом.

Вновь рубаху залатаю,

Подвяжуся пояском.

…Обниму берёзку силой,

(Я признаний не боюсь)

И скажу: «Люблю Россию,

Как любил Есенин Русь!»

Наследники Победы

Трещало небо. Не смолкали позывные,

Шипел эфир, а значит, где-то был обрыв…

И будто волки за рекой "Катюши" выли,

Но били мимо… А потом – хлопок и взрыв!

Истошный голос пробивался сквозь помехи:

– «Гранит»! Ответь «Топазу»! Ну,"Гранит», «Гранит»!

Трещали дзоты от бомбежки, как орехи,

И воздух плавленый был пулями прошит.

И артобстрел. Нам так нужна была подмога.

Пропала связь. Но было поздно отступать…

И обезумевший связист кричал с тревогой:

– «Топаз», ответь «Граниту»! Ну, ети их мать!"

«Топаз» молчал. Рычали "Тигры" за деревней,

Скулили "Мессеры". Мы были в западне.

В ушах звенело, и уже сдавали нервы,

И всё горело в сокрушительном огне.

Пылала ночь. А утром тучи грозовые

Пролили дождь. Тогда погиб наш целый взвод…

И навсегда замолкли в трубке позывные,

И почернел за лесом розовый восход.

Таков рассказ был деда… Сам ведь напросился:

«Ну, расскажи, дед, про войну, да что там, как?…»

Он не любил излишних «басен», даже злился…

А я сидел и нервы зажимал в кулак…

… Пришлось немало в разговорах мне изведать

О той войне и о начале всех начал.

А дед гутарил: «Вы ж – наследники Победы!»

– «Не разбазарим, дед!» – я гордо отвечал…

Предатели Родины

За что не любите Россию?

Ведь в жизни Родина одна!

А вы попали в ту стихию,

Где правит балом сатана.

Быть стало модно олигархом,

Лопатить жадно капитал

С заморским западным размахом.

Буржуйский клан – он не вассал.

На всё готов он ради евро,

Да и не брезгуют рублём,

И «краше» нет сего шедевра:

Урвал кусок – и за кордон.

А что крестьянин? Всем доволен:

Растут хлеба и зреет рожь…

Душою светлой в поле волен,

И не продаст он Русь за грош.

Грустят заброшенные пашни,

И долы кроет целина

А как ведь жили днём вчерашним?

Страдой шумела вся страна.

А ведь Россия вас растила,

Кормила хлебом с тех полей.

Взамен же много не просила –

Не предавать любви своей.

За что вы предали Россию?!

Что ваша жизнь? То куш, то долг.

Она, конечно, вас простила…

Но, вот, простит ли русский Бог?..

О Безымянной высоте

В глуши берёзовой – под сердцем у России,

Где с Божьих рук на свет пролилась красота,

Под океанской широтой небесной сини,

Стоит отважно та святая Высота!

Земля геройская под небом вечной славы

Бывает плачет после тысячи невзгод,

Когда накинула война аркан кровавый

На Русь Святую и наш праведный Народ.

Под этим гнётом окровавленным не сдались

России воины – врагу наперекор!

И, не жалея живота, как львы, сражались,

А в рукопашном был суровей их отпор.

Склоним колени пред героями Сибири –

Боль ветеранская не сохнет на глазах.

Мы Ваши подвиги, поверьте, не забыли:

Мы будем помнить их и в счастье, и в слезах.

Сполна хлебнуло Ваше поколенье горя,

Но отстояли свою честь и наш покой,

А звуки памяти, душе народной вторя,

Слезой прольются и всесильною мольбой.

На этом месте, где землянка в три наката,

Берёзы стройные и чистый небосвод.

И имена сибирских храбрых тех солдат, и

Мемориал, что память нашу стережёт.

А край Калужский был ведь вовсе незнакомым

Сибирским воинам, прославленным вовек…

Я каждый год иду к землянке той с поклоном,

В Победный День – когда ликует человек!