Читать книгу: «С Новым годом, Италия!», страница 2

Глава 4

Лекс лежит и не шевелится. Стоя голышом, с чалмой на голове, я дергаю за полотенце в его руке, но он слишком крепко сжал кулак. Тогда я снимаю другое со своей головы, обматываю им тело и прежде, чем бежать в спальню и одеться, проверяю пульс на татуированной шее Лекса.

Стучит, пульсирует венка. Недолго разглядываю узоры.

Хорошо, что не убился. Хотя за его слова готова лично стукнуть его голову о пол еще минимум пару раз.

Я надеваю пижаму и мысленно молю невидимые силы, чтобы Лекс очухался и сбежал, пока я в спальне. Но эта ходячая реклама нательной живописи лежит в коридоре в позе трупа, которую обычно в фильмах обрисовывают мелом.

И что теперь с ним делать?

Я хожу вдоль тела, измеряю его шагами, как попугай удава. Четыре Италии в одну сторону, четыре в обратную – не решаюсь Лекса будить. Вдруг он буйный, а драться я не умею.

Тогда легонько его тыкаю пальцами ног в ягодицы. Хм, упругие. Если переусердствовать, можно и мизинец об него сломать.

Толкаю осторожно его ногой в бок. Лекс кряхтит.

Аллилуйя!

Все-таки в сознании.

– Эй! – снова толкаю ногой. – Йоу… или как там…

Но этот нахал вместо ответного приветствия – начинает храпеть и, отпустив полотенце, удобно устраивается на своих руках в позе младенца.

Надеюсь, он не как я… умеет держать еду в себе.

Не видя другого решения, я поднимаю белое полотенце и накрываю им храпящее тело с головой.

«Пусть его ночью похитят инопланетяне» – мысленно молю Вселенную дать мне шанс спать спокойно.

***

Громкий храп Лекса не дает уснуть. Даже закрытая дверь не помогает. Приходится самой накрыться одеялом с головой. Я час пытаюсь сквозь темноту разглядеть узоры постельного белья, иногда выказываю нос наружу за порцией свежего воздуха. И после – незаметно проваливаюсь в сны.

***

Мелодия звонка моего телефона заставляет открыть глаза. Сперва пытаюсь понять, откуда, но потом просыпаюсь окончательно, промотав в голове вчерашний день и вечер.

Лекс!

Мама!

Даже через закрытую дверь я слышу, как сильно она хочет меня видеть. А я вот не очень, поэтому лениво потягиваюсь и жду, когда звонок прекратится. Пусть привыкают к разнице во времени.

Ещё немного и сползаю с кровати. Прислонившись к двери, слушаю – там тихо. Звонок прекращается, и вчерашнего храпа не слышно.

Аккуратно открываю дверь спальни, выглядываю. На месте, где лежал Лекс – пусто! Но все равно замираю, может он в ванной или на кухне? Оттуда тоже нет ни звука.

Фух!

Значит, все-таки ушел. Радостная, что одна, я выхожу из спальни. Лекс то ушёл, а вот его перегар – ещё долго выгонять из квартиры. Надеюсь, он ничего с собой не прихватил. И очень надеюсь, что не надул спросонья в холодильник, перепутав двери.

Это был бы полный пу-пу-пу!

Направляюсь в сторону окна, хочу впустить морозную свежесть. Для этого мне придется обойти большой угловой диван: он как буква «Г» и меньшей стороной направлен к шторам, которые скромно касаются пола и прячут оконные рамы.

Но у мамы, похоже, свои планы на меня. Она вновь пытается дозвониться. Уж лучше мама с утра, чем общение с нахальным Лексом.

Для ходьбы вокруг стола – у меня слишком хорошее настроение. Поэтому, забыв про морозную свежесть, потому что запах мама всё равно не услышит, без страха беру телефон.

Запрыгнув на глубокий диван с ногами, я считаю до пяти и принимаю видео звонок.

– Живая… слава тебе господи! – мама вздыхает с облегчением и снова зовёт всех родственников на вечернее совещание, но даже это, впервые, не портит мне настроение.

– Привет мам, привет все! – приветствую слащавым голосом. Мне кажется я даже немного смирилась. – Как у вас дела?

Мои родственники видно не очень рады меня видеть, потому что их: «Привет Италия!» – звучит слишком вяло, не как обычно. И все разбегаются по своим делам. Все, кроме Макса и родителей.

– Итальяно, ты это… не отключайся больше так внезапно, лады?! – Макс суетится больше, чем обычно. – А то у меня планы были на сегодня, а из-за тебя… – он бросает на родителей недобрый взгляд. – Короч, типа не делай так больше. Все же волнуются, да?!

Слово «волнуются» он произносит слишком громко и напряженно. Его интонация сводит на нет моё настроение.

– Простите… Связь и всё такое…

– Хорошо. А то показалось, что ты не хочешь нас видеть на Новый год.

Вообще не очень, мам, но я же улыбаюсь, значит, утро началось прекрасно.

– Ладно, мать! Что ты… ребенок только проснулся. Видишь, лохматая как Нафаня.

Ох, уж эти папины сравнения…

– Значит, я свободен? – Макс оживляется, но тут же делает серьёзное лицо, всматриваясь в экран телефона. – А че это у тебя там такое? Ты че, Вещь завела?

Он усмехается и тыкает пальцем в экран, привлекает внимание родителей. Мама даже надела очки. А я не могу понять, про что Макс и слежу за его пальцем, направление которого указывает куда-то рядом с моим левым плечом. Медленно поворачиваю голову. Татуированная рука, перебирая пальцами, пытается зацепиться за спинку дивана и нагло касается моего плеча.

Я не знала, что умею петь оперы, да ещё и фальцетом! И мама тоже.

– Оу, оу.… Не кричи, сумасшедшая! – сквозь писк прорывается низкий голос Лекса.

От этого я пищу ещё громче и бью по его пальцам кулаком.

– Да это я, не кричи! – он сам повышает голос и, кряхтя, показывает голову.

К маминому крику присоединяется папа, потому что чёлка Лекса скрывает пол лица, а в ухе дырка с указательный палец, и сам он бледный, как труп, с темными кругами под глазами.

– Тихо! – рявкнув очень громко, громче, чем кричим я и родители по ту сторону экрана, Лекс заглушает наши вопли грубым низким голосом и встаёт во все четыре Италии.

Я с перепуга вскакиваю с дивана и швыряю в него телефоном.

Подлетая к Лексу, родители увидели его во всей красе, потому что он ловко ловит мой смартфон и словно в зеркало смотрит в экран.

Пу-пу-пу-пу-у….

– Здрасьте! – вскидывая голову, Лекс убирает челку с бледного лица.

– А-а-а, – слышу облегченный папин вздох. – Я думал он без глаза…

– Епт… ты кто, бро?! – слышу вопрос Макса сквозь смех.

– Вы че так множитесь…? Оу, оу… полегче! – Лекс кривится в экран, а по ту сторону – абсолютная тишина.

Лекс переводит вопросительный взгляд на меня. Теперь я понимаю – он увидел во всей красе моё семейство. Полностью.

Не долго думая, я оббегаю диван, пролезаю между рук Лекса, держащих телефон и опускаю их на уровне своих глаз, растягиваю улыбку до ушей.

– Мам, пап, познакомьтесь! Мой Алешка!

Держать удар немого возмущения моей семьи оказывается совсем непросто. Особенно, когда причина неприятного запаха в комнате – прижимается к моей спине.

Лекс не успевает вставить и звука протеста, как я, словно пробка в тесной бутылке, невидимым штопором проворачиваюсь в его руках и оказываюсь к Лексу лицом. Я не даю ему и шанса сказать слово. Встав на носочки и морщась, я хватаю его колючие щеки и затыкаю рот своим неопытным, страстным, по-моему мнению, поцелуем.

Настоящий поцелуй с моим не настоящим парнем-зомби, от которого стойкий запах перегара. Хотя я тоже не Мадонна, а, как сказал мой папа – лохматая Нафаня. К тому же – я еще не умывалась.

– Ну, наконец-то мы тебя увидели! – мама прерывает наш грязный поцелуй.

Лекс облизывает губы и, прикусив нижнюю, смотрит обоими глазами, раскрыв их в немом вопросе. Родители не видят моего лица, как я молю Лекса меня не выдавать. Он, тяжело то ли выдыхает, то ли рычит и искусственно мне улыбается, поднимает руку с телефоном:

– Мышка моя, – он цедит сквозь зубы. – Что же ты меня не предупредила, что твои…

Он ждет подсказки, потому что не знает, каким словом обозвать этих людей по другую сторону экрана. Я вырисовываю губами слово «родители».

– …что твои родители будут звонить? – он наигранно машет им рукой. – Я бы спал не на полу, а с тобой в одной кровати.

Папа очень громко кряхтит, и я поворачиваюсь ко всем.

– Познакомься любимый – моя большая дружная семья! – обнимая Лекса за пояс, я прижимаюсь к его груди и широко улыбаюсь родителям.

– Привет, Алешка! – первой улыбается мама. – Я так рада!

На имени "Алешка" Лекс щипает меня за зад и, заметив, моё немое непонимание, целует в мою сторону воздух.

Сама такую кашу заварила, поэтому терплю.

Эстафету перехватывает папа:

– Вот это ты нас напугал, я чуть не…

Мама громким кашлем, будто подавилась, перекрывает папино последнее слово, но все поняли, что он хотел сказать.

– Здаров, Бро! От души… – Макс в почтении прикладывает ладонь к области сердца, а потом сжимает ее в кулак и, стукнув им пару раз, добавляет: – Брат Италии – твой брат! Йоу!

Лексу становится заметно весело. Ещё не знает, бедняга, на сколько. Он просто кивает и, не сдерживая улыбку, присматривается к остальным моим родственникам, которые по очереди называют его Алешей. А я вслед за ними – шепотом их имена.

– Италия уже рассказала о нашем сурпризе? Что мы приедем всей семьей на Новый год? – мама продолжает любезности.

Как чревовещатель, кинув мне «Сочувствую!», он улыбается и кивает:

– Да, радость какая! Не поверил своим ушам, что наконец вас всех увижу!

– И мы! – ангельским голоском восклицает Марина.

Похоже, она нашла подопытного для практики экзорцизма.

Все рады, только папа стоит с выражением полного замешательства на лице. Плохой знак. Предчувствую отдельный разговор с отцом и его многозначительные вздохи.

– Мы рады, что все с тобой в порядке… да, отец? – мама замечает его растерянность. – И ты – в надежных руках!

Она для отца делает акцент на слове «надежных руках», берет папу за руку и видимо сильно сжимает, потому что он, как от боли, кривит губы и на секунду прикрывает глаза.

– Да, мы очень рады с тобой познакомиться, – отец делает над собой усилие. – Ты точно Алешка? – но делает уточнение на всякий случай.

– Лекс, можно просто Лекс.

– От…! Лекс – это другое дело! А то на Алешку ты не шибко похож.

Я снова прижимаюсь к Лексу и, как бы намекаю родителям, что нам надо уединиться, любить друг друга или что там делают по утрам влюбленные парочки.

Хотя бы почистить зубы.

– Ну, тогда, до следующей субботы? – я забираю у Лекса телефон и он, расслабившись, добавляет своим выдохом перегар в сторону.

– Пока! – не дожидаясь от каждого на прощание этого слова, я отключаю видеосвязь и кладу телефон на спинку дивана.

– Это что сейчас было? – Лекс снова дышит в мою сторону.

Я же, задержав дыхание, хлопаю ресницами, а потом сбегаю к окну. И только через несколько секунд – решаюсь. Но, не сумев подобрать слова, выдыхаю невнятные звуки и сбегаю к окну, открываю раму.

Свежий воздух!

Глотаю морозный ветерок:

– Тут такое дело…

А вообще, почему я должна оправдываться… Я разворачиваюсь, хочу идти в наступление, но понимаю, что между ним и стеной слишком для этого мало места.

– Если бы ты не завалился в мою квартиру, в прямом и переносном смысле, то ничего бы этого не было!

Я перелезаю через диван и, ощутив больше пространства, перехожу в наступление.

– Ничего не помню, но, надеюсь, тебе понравилось.

– Что понравилось? Смотреть на твой труп в коридоре?

Он усмехается:

– Значит, хозяйка из тебя не очень…. Так бы уложила, согрела бы странника в своей постели… – он пожимает плечами, ищет, как ещё задеть. – Спасибо, хоть покрывало дала.

Он поднимает с пола полотенце:

– Полотенце? – Лекс смотрит на меня, как на недоразумение. – Ты укрыла меня полотенцем?

– Ты сорвал его с меня!

– Ну, это я могу,… когда очень хочется! – нахал хорохорится и сминает полотенце, пихает его под мышку. – Значит, было?! А потом ты просто испугалась и выгнала меня из спальни… – он задумчиво выстраивает причинно-следственные связи. – Да ты сама страсть, хоть по тебе и не скажешь!

Это уже слишком!

– Уходи!

– Друзья спросят, где я был, а я – в Италии!

Лекс пародийно произносит моё имя, вскидывая голову. Вместе со взлетающей челкой это выглядит невероятно пошло.

Лицо слишком горит, чтобы казаться воинственной.

Замечая мою растерянность, он оставляет лёгкую улыбку:

– Ладно, мисс Италия! Спасибо, что повеселила… – Лекс выходит из-за дивана, расправляет полотенце и осматривает квартиру. – Чай пить не буду, не уговаривай. А вот от «помыться» – я не откажусь.

Он по очереди открывает двери в поисках ванной комнаты, а я бегу за ним, на ходу сомневаясь – то ли выгнать его, то ли в свете последних обстоятельств – оставить.

Лекс заходит в ванную, а я за ним.

– А кроме «Маленькой Феи», найдётся что-то другое, – он открывает розовый бутылек и нюхает. – Что-то брутальное?!

Только ты, придурок.

– Из брутального – в этом доме только вантуз! Пойдёт?

Он растекается в улыбке и снимает свою футболку, глядя прямо в глаза, светит передо мной своей наскальной живописью. По-другому это действо назвать не могу. Каменные мышцы с рисунками.

– Что ж…. Буду пахнуть Италией! – он подмигивает, а я стою, раскрыв рот. – Может, присоединишься?

Я набираю воздух в легкие, чтобы грубо ответить, но заметив, как он развязывает на поясе шнурок и, бессовестно глядя в глаза, стягивает брюки – я пулей сбегаю из ванной.

Он. Мне. Не подходит.

Заставляю себя поверить в эти слова, потому что он – слишком хорош для Алёшки.

Глава 5

Я сижу на кухне, слушаю, как шумит вода в ванной, и задумчиво обвожу пальцем кромку чашки с растворимым кофе. Готовлюсь к разговору с Лексом. Больше переживаю, что он согласится на мою авантюру, чем если пошлет меня подальше, оставив несвежие труселя на сувенир.

Его неожиданные напевы увеличивают страх в разы. Лекс напевает иностранную песню, что-то рокерское и на припеве его голос становится низким, адски низким и страшным.

На одном эзотерическом канале, которые заполонили соцсети, я читала, что люди, у кого есть хоть одна татуировка – меченые. Так дьявол метит своих приспешников, чтобы после смерти не спутать своих среди чужих, вернуть детей в семейное гнездо. Погуляли и хватит!

Кофе чуть остыл и я делаю быстрый глоток, потому что вода в ванной стихает и вот-вот приспешник выберется наружу. Делаю еще глоток, и дверь открывается.

Обернувшись по пояс полотенцем, Лекс выходит из ванной. Мокрая чёлка небрежно зачесана назад. Теперь он похож на мафиози из ада.

– Ты же не против, что я поторчу у тебя ещё пару часиков.

Он заходит на кухню и садится напротив, а я не знаю как правильно ответить – «Да» или «Нет». Потому что и то, и другое – не особо подходит в данной формулировке.

Заметив мою растерянность, он нагло улыбается:

– Я просто подожду, когда высохнут боксеры. Не могу же пойти в мороз без трусов.

– Но ты без куртки ведь как-то пришёл. Мог бы хотя футболку надеть.

– В футболке и без трусов… ты всегда так ходишь?

– Н-нет, у нас дома так не принято.

– Кстати о доме… не хочешь, пока я жду, рассказать увлекательную историю, почему всех в твоей семье зовут на букву «М», а тебя – как экзотический фрукт? У родителей фантазия закончилась?

– Мы пока не настолько близко знакомы для таких историй.

– Пока? – Лекс в удивлении морщит лоб.

– Кофе?! – решаюсь на серьёзный разговор. – Для хорошего настроения.

Судя по тому, какой ты пьешь, оно мне его только испортит. Чай! С бутербродами.

– Бутербродами…

Встаю и задумчиво повторяю за Лексом, вспоминая, что не делала запасов на выходные. Вчера было не до этого, но всё равно делаю вид радушной хозяйки.

– Пу-пу-пу-пу… – открываю холодильник, а там только засохший сыр и замёрзшие помидоры.

– Ладно, просто чай.

Наверное, понял, что в холодильнике пусто.

– Горячий! – добавив, он хватает сушку и макает в мою чашку остывшего кофе.

– Горячий чай – только в аду.

Бубня себе под нос, замираю на несколько секунд. Я поражаюсь его наглости!

Но деваться некуда – нужно с ним поговорить, поэтому щелкаю по кнопке чайника и прошу:

– Ты можешь взять еще полотенце и прикрыться? Или давай я дам тебе свой халат, а то твои розы на гру́дях….

– На гру́дях – это у тебя, а у меня – на груди́, – Лекс хмыкает и скользит взглядом по моей пижаме.

Надо срочно переводить тему разговора, а то начнёт сейчас демонстрировать другие различия полов.

Щелчок чайника запускает во мне невероятное бесстрашие. Что может быть хуже того, что есть? Чего мне бояться? Если что – оболью кипятком.

Опустив пакетик в кружку, заливаю горячей водой.

– Это же больно… твои рисунки на теле?

– Не особо…. Хочешь, тебе сделаю?

– Нет, спасибо. Я очень чувствительна к боли, – я ставлю перед ним кружку с чаем, стараюсь не разглядывать рисунки.

– Я заметил, когда щипал тебя за зад.

Усмехаясь, Лекс закидывает сушку в рот и, подув, тянет горячий чай губами, издаёт характерные звуки.

– Зачем ты представила меня своим парнем, мисс Италия? Мм?

– А как я должна была объяснить твоё эпичное появление? Ну и плюс – они знают, что моего парня зовут Алёшка. Только они его ни разу не видели, потому что он бизнесмен и постоянно на работе. А тут ты, неудачно подвернулся.

Я смотрю ему в глаза, решаюсь сказать вслух.

Три, два, раз!

Включаю итальянское радио, очень эмоциональное и быстро говорящее:

– Побудь моим парнем немного! Тебе ничего не нужно будет делать. Просто светиться каждую субботу перед телефоном и встретить со мной Новый год?! Со мной и со всем моим семейством.

Лекс явно не ждал такой экспрессии. Он ставит кружку на стол, и внимательно изучает моё просящее лицо.

– Ты… классный! – изображаю восхищение в надежде, что это поможет ему согласиться.

– Нет, – Лекс быстро выдает заключение и как ни в чем не бывало, хлебает свой чай.

– Ладно, – я также быстро соглашаюсь с поражением и разочарованно вздыхаю, и пью остатки остывшего кофе. – Придется сказать им, что ты меня бросил, а квартиру оставил в качестве извинения, – и задумчиво добавляю: – Не парься!

Смотрю, надеясь, что все-таки сжалится над моим положением, и согласится.

– Что? А потом твоя итальянская семья будет бегать за мной по всей Москве – взывать к моей совести? Нет, уж спасибо! Придумай, что-то другое. Например, расскажи им правду, – он смотрит осуждающим взглядом. – Первый пункт – это конечно про меня, но второй… . Я не настолько богат, чтобы дарить квартиры каждой бывшей. Для этого ты должна быть как минимум – мисс Италия!

Он многозначительно вскидывает руки, как священник к божественным силам. Где там горячий чайник? Смою его хохлому кипятком!

– Забирай свои трусы и уходи – дома высушишь!

– В чем проблема сказать правду, что у тебя просто нет парня?

– Просто нет парня – это всего лишь один пункт в моей лжи.

– Да ты у нас совсем не святоша! А я думал всё безнадёжно… у синего чулка, оказывается, есть дырки…, – он будто восхищается мной, смотрит с ехидным интересом. – Продолжай! Я даже сам кипятка себе добавлю.

Лекс встаёт и усмехается в мою сторону. Он подходит к чайнику, а я изучаю его рисунки.

В центре спины у него солнце с ладошку, по стилю напоминает узоры Майя, от лучей в том же стиле разветвляются линии, похожие на лабиринт, в котором прячутся страшные рожи.

Странно, спереди у него хаос из татуировок, а со спины все выглядит очень даже симпатично. Как будто сперва он не мог определиться и закрытыми глазами тыкал в каталог.

– Чего замолчала? Теперь думаешь, как мне соврать?

Лекс отрывает меня от раздумий.

– Смотрю на твою спину. Красиво!

– Отжимаюсь каждое утро, – Лекс как бодибилдер сгибает руку, демонстрирует каменные мышцы.

– Я про татуировки! – закатываю глаза.

Он не перекачен, а просто подтянут, или подсушен, – так вроде говорят. Мышцы есть, но они больше рельефные, чем огромные – и всё это вместе с высоким ростом, низкий грубым голосом и необычным стилем – придает Лексу могущество и ужасчество.

Лекс поправляет на бёдрах полотенце, и мне на мгновение приходится отвернуться, потому что я не готова увидеть его голым всего.

Слышу его смешок.

– Ну так что, мисс Италия, где душещипательная история о беспросветной лжи?

Он садится напротив.

Выдыхаю. Исповедоваться, оказывается, непросто – даже приспешнику дьявола.

– Для начала, перестань называть меня мисс Италия. Так я совсем безликая. Нравится тебе или нет – это моё имя, а не прозвище.

– Очень нравится, но непривычно.

– Правда заключается в том, что я очень чувствительна к громкому шуму, яркому свету и чрезмерному вниманию. И по какому-то странному стечению обстоятельств, я родилась в большой и шумной семье, самой младшей.

Лекс внимательно слушает, но лице его ни капли сочувствия и я продолжаю давить на жалость.

– Ты смотрел фильм «Один дома»?

– Конечно.

– Значит, ты поймёшь. Я с детства мечтала остаться одна дома, особенно на Новый год, но у нас так не принято. Мы должны не только казаться, но и быть всегда дружными, встречать праздники дома. И я сбежала. Хотела поступить во ВГИК, но не поступила, и пришлось соврать, чтобы не возвращаться. А квартира – она моей знакомой, но чтобы поддерживать ложь о моем поступлении и объяснить, почему я живу не в общаге, мне пришлось сказать, что это квартира моего парня, бизнесмена Алёшки. Я не думала, что они решат всей толпой приехать на Новый год.

– Я, наверное, должен тут всплакнуть, верно?

Мотаю головой.

– Но мне тебя почему-то не жалко. Наоборот. Я вот в детстве мечтал провести Новый год с родителями, а они постоянно были в разъездах, потому что актёры. Поэтому подумай, нужна ли тебе такая профессия и действительно ли ты так несчастна? В чем моя выгода, Италия?

Наконец, он называет меня по имени.

– А разве нельзя это сделать без-воз-мездно?

– Это твои скиллы, а я просто так ничего не делаю.

Он прав, я – безотказное, бесхребетное чучело воробья.

– Ну…. Я могу бесплатно поить тебя кофе в кафе, и… у тебя есть шанс почувствовать себя любимым сыном в большой и дружной семье – встретить с нами Новый год! Папе ты почти понравился.

– Нет, спасибо! Как встретишь, так и проведешь. Ещё варианты?

– У меня нет больше вариантов. Может у тебя есть предложения?

– Хм… надо подумать.

– «Побывать в Италии» – сразу убери этот пункт в своём списке!

Опережаю события, потому что по его пошлой улыбке понимаю, о чем он думает.

– Это был единственный пункт, во всём списке, – он усмехается. – Теперь даже не знаю….

Лекс встаёт и осматривается.

Хватит уже расхаживать голым по моей-немоей квартире!

Я не выдерживаю и ухожу в ванную, проверить, высохли ли его боксеры. Они висят на полотенцесушителе. Трогать не решаюсь, но по виду похоже, что почти сухие.

Довольная, что он, наконец, отсюда уйдёт, я разворачиваюсь, чтобы крикнуть, но тут же врезаюсь в него в проеме.

За что мне всё это! От нашего столкновения с него соскальзывает полотенце.

Последний раз я видела голого мужчину в детском саду, когда мой одногруппник, демонстрируя свою пипетку, интересовался – у меня так же или нет?

Тогда это было удивительно, но сейчас….

Вместо того, чтобы смущаться, нахал заталкивает меня обратно в ванную. Он хватает мою руку и, разжав на ней пальцы, касается своего каменного пресса, а потом….

Только не вниз!

А потом он ведет ее вверх!

И с каждым сантиметром выше, мои глаза округляют больше! Я чувствую его, но взгляд опустить не могу.

– Если я не могу побывать в Италии на Новый год, то может, прямо сейчас сократим пространство между нами?

Лучше бы ты сократил свое тело между мной и собой, хотя бы на десяток выпирающих сантиметров!

Моё сердце стучит, как ненормальное, лицо горит, а он спокоен, как удав! Конечно, для него, наверное, это привычно – стоять голым и лапать чужими руками себя. Может это какая-то разновидность мастурбации?

Не выдержав отсутствия личных границ, я рычу на Лекса:

– Они высохли!

Я вырываю свою руку из его ладони и, прикрыв угол обозрения, протискиваюсь в расстояние между ним и душевой кабиной, сбегаю оттуда под его неуместный хохот.

Закрывшись в спальне, я сижу на краю кровати и жду, когда он оденется. Пусть уходит к дьяволу отцу и к чертовой матери, а своим я скажу, что он в командировке до следующего года!

Лекс стучит в дверь.

– Монашка в бегах… можно войти? Я уже одет, больше смущать не буду.

Сама встаю и открываю.

Он и правда, уже в одежде. Его челка высохла и снова прикрывает пол лица.

– Ты не боишься окосеть? – смотрю на нее, так и хочется убрать за ухо.

Он не отвечает на вопрос, и, словно читает мои мысли – убирает сам и, будто смущаясь, осторожно улыбается, скользит по мне взглядом.

– Ладно, мышка, спасу твою чувствительную попку. Я согласен. Но у меня есть условие.

– И какое?

Складываю руки на груди, предчувствуя опять какую-нибудь пошлость, потому что «чувствительная попка» его голосом звучит именно так.

– Я поживу у тебя до Нового года.

– Зачем? Ты мне нужен только по субботам и на сам Новый год.

Терпеть его три недели совсем не входило в мои планы.

– У меня кучу корпоративов весь декабрь и почти все – в центре. На Ducuti гонять зимой – не сезон. Метро – мне не по статусу, такси… тоже неудобно. А ночевать у друзей – уже нервно, их жены меня ненавидят.

– Я их очень понимаю! Ты у меня всего три часа дома, а я уже начинаю тебя не любить.

– Да брось, ты меня полюбишь! Я – классный мэн… Шумный, но классный!

– Вот именно поэтому – ты слишком шумный, чтобы терпеть тебя каждый день.

– Не бойся, мы почти не будем пересекаться, я работаю по ночам. А ты, уверен, по ночам спишь? Ты работаешь днем, а днем – сплю я. Но в субботу утром – мы будем идеальной парой.

Звучит слишком идеально, но я делаю пояснение:

– И никаких посторонних людей. Ни днем, ни ночью! И ты меня предупреждаешь, когда ночуешь здесь. И когда не здесь – тоже.

– Мы ещё не живём вместе, а ты уже ревнуешь? Забавно!

– Размечтался. Просто хочу знать, если в дверях будет проворачиваться ключ – что это ты, а не грабители. Чтобы я не звонила в полицию.

– Ладно, – на удивление, Лекс сразу принимает мои условия.

– И ты покупаешь продукты, хотя бы иногда! – а тут я наглею.

Хоть какая-то сверх выгода должна быть во всем этом – моя!

– Ты меня полюбишь! – Лекс неожиданно подмигивает вновь одиноким глазом, второй скрывает чёлка. – И твоя семья тоже. Я за вещами, мисс Италия. – Он бьет себя ладонью по лбу, будто вспомнил что-то, – Просто Италия, точно!

Лекс направляется к двери, а я иду провожать.

– Буду вечером, мышка.

«Иди в свой страх, – там твоя сила!» – я повторяю в уме, наблюдая, как Лекс спускается по лестнице. Медленно закрываю дверь.