Читать книгу: «Трактир «Волшебная жемчужина»»

© Вера Лейман, текст

© Yasha Wang, иллюстрация

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1

Нарождающийся месяц закрыли тучи, и на улице заметно похолодало. Слуги уже гасили в доме огни, а семья министра Кима готовилась ко сну. Енын, по обычаю, перед сном собралась к матушке пожелать ей спокойной ночи, получить поцелуй и благословение. Проходя мимо покоев отца, она не увидела там свет, а значит, отец лег раньше, утомленный государственными делами. Последние дни он засиживался допоздна, из-за чего выглядел утомленным и бледным, поэтому дочь беспокоилась за его здоровье. Да и желание родителей выдать ее замуж пришлось некстати и добавляло ей переживаний… Енын передернула плечами, вспоминая недавний разговор с матерью.

– Тебе уже семнадцать, пора подумать о замужестве, – сказала матушка, улыбаясь тепло и мягко.

Не ожидая, что беседа примет такой оборот, Енын распахнула глаза и ахнула, поздно спохватившись, что благородной девице не подобает так явно демонстрировать свои чувства.

– За-замужество? – тихо переспросила Енын, во все глаза глядя на спокойную мать, для которой, по-видимому, это решение было чем-то само собой разумеющимся.

– Дитя мое, хватит бегать по городским улицам и рынкам, ты уже не ребенок. Раньше я смотрела на твои шалости сквозь пальцы, но ты уже вступила в брачный возраст, и пора подумать о будущем. Ты аристократка, дочь советника, которого очень ценит Его Величество. Отныне веди себя достойно. Нельзя, чтобы на нашу семью пала тень. – Матушка не повышала голоса, говорила все так же ровно и спокойно, но Енын почувствовала скрытое за этими словами предупреждение.

С тех пор дочь министра Кима не могла думать ни о чем другом, кроме предстоящего замужества. Родители не посвящали ее в детали, сказав, что вплотную займутся поисками достойной для нее партии.

На днях служанка Суджон рассказала, что недавно батюшка нанес визит министру Яну, чей сын был ровесником Енын, и это заставило ее увериться, что именно его выбрали в качестве будущего жениха. Болтушка Суджон, которая дружила со слугами из многих знатных домов, также узнала, что старший сын господина Яна редко бывает в столице, потому что служит в военном гарнизоне Кымджона.

Неужели после свадьбы Енын придется распрощаться с семьей? Уехать с мужем, пока не закончится срок его службы и он не вернется обратно в Ханян¹?! Она не готова расстаться с родными на долгих три года, но, что еще важнее, – она не хотела выходить замуж за незнакомца. Енын каждый раз спрашивала Суджон, хорош ли собой ее будущий жених, высокий ли, статный ли, но та не смогла ничего для нее разузнать, потому что молодой господин Ян покинул столицу семь лет назад в возрасте десяти лет, и никто из слуг не знал, как он выглядит сейчас.

Мечты о любви, которые Енын лелеяла с раннего возраста, вдребезги разбились о неприглядную действительность, и на душе у нее было грустно и гадко. Как же она завидовала простым людям, которые могли свободно любить, кого хотят… Аристократы же не имели права выбора. Конечно, решение о свадьбе с сыном господина Яна еще не было окончательно принято, но Енын чувствовала, что это лишь вопрос времени.

Легкие снежинки, кружась в хаотичном, но завораживающем хороводе, мягко ложились на землю, укрывая погруженный в тишину двор. Завтра начнутся празднования Нового года, и Енын мечтала пойти на площадь, чтобы увидеть представления и запустить воздушного змея². Она до сих пор не понимала, каким образом диковинное сооружение из бумаги парит в воздухе, и ей очень хотелось понаблюдать за его удивительным полетом. В народе говорили, что это духи стихий уносят его в небо, а не человек, управляющий им с земли. Енын не знала, правда это или нет, но ей нравилась мысль, что не люди, а кто-то большой и сильный руководит всем на свете, дарит жизнь, льет с неба дождь, а утром выпускает на волю солнце. Возможно, это были сами Небеса? Тогда почему же ее судьбой управляют люди? Неужели у них есть на это право?..

Спрятав руки в рукава короткой блузки-чогори³, она на секунду остановилась посреди двора и вздохнула. Маленькое облачко пара от ее дыхания быстро растворилось в воздухе. Енын посмотрела на небо. Нужно как можно быстрее закончить традиционные вечерние церемонии с матушкой, потому что сегодня дочери советника Кима предстояло совершить еще один вопиющий поступок. Только от этой мысли ей становилось страшно, но она не могла унять нервный трепет от предвкушения.

Отодвинув вправо створку двери, обтянутой рисовой бумагой, Енын поклонилась матушке и опустилась на пол, подогнув под себя ноги. Пол был горячим⁴, и она приложила к нему замерзшую ладонь, почувствовав идущее снизу тепло.

– Дитя мое, ты очень бледна. Тебе нездоровится? – спросила госпожа Ли, от внимания которой не ускользнул лихорадочный блеск в глазах дочери.

– Все хорошо, матушка, просто на улице холодно. – Енын улыбнулась, чувствуя вину за то, что обманывает мать. Что бы она сказала, если бы узнала, что задумала ее дочь!

Матушка была образцом воспитанности и мудрости, но Енын не унаследовала ни ее мягкой величавости, ни благородных черт лица, с детства доставляя неудобства своим вызывающим поведением и непокорным нравом. Ей не нравились долгие церемонии, сдержанность и степенность, с юных лет она сбегала из дома, задирала детей простолюдинов и даже однажды подралась с одним мальчишкой из-за сушеной хурмы, которую он украл у торговца. Тогда мать не рассказала об этом отцу, но выпорола Енын мокрыми розгами, запретив покидать поместье. Вот только бунтарский дух дочери никуда не делся и после наказания, поэтому через некоторое время она снова стала сбегать из дома, теперь переодеваясь служанкой. И вот, спустя пять лет после того, как ее поймали и выпороли, Енын официально разрешили пойти на площадь праздновать наступление Нового года, правда, в сопровождении охраны и служанки Суджон.

Енын нравились простые люди. Они были как из другого мира: грубые, неотесанные, но настоящие. Без аристократической искусственности, бессмысленных долгих церемоний. Свободные и простые, как воздушные змеи, парящие в воздухе.

Дочь советника завидовала им, когда слушала истории в трактирах о дальних странах, неизведанных местах или увлекательные сказания артистов на городской площади. И к семнадцати годам у нее сложилось ощущение, что она ничего не знает о мире, потому что провела всю свою жизнь в замкнутом пространстве родительского дома. Словно маленькая рыбка в искусственном пруду во дворе их поместья. Ее кормили, чистили водоем, следили за уровнем воды, но, при всей заботе, она так и осталась крохотной рыбкой, не знавшей ни свободы, ни настоящей жизни. А Енын так хотелось почувствовать все, что переживают обычные люди! Любить и страдать, трепетать от страсти, ждать встречи с любимым, тосковать в разлуке и умирать от нежности в момент воссоединения. Увы, скоро она выйдет замуж за нелюбимого, и ей придется навсегда похоронить свои мечты.

– Сегодня новолуние, завтра большой праздник. Не забудь спрятать обувь перед сном, не то злые духи украдут твои туфельки, и нашу семью постигнут неудачи⁵, – наставляла госпожа Ли мягким голосом.

– Хорошо, матушка, – послушно склонила голову Енын.

– Спи спокойно, дитя мое, – ласково проговорила госпожа Ли и, невесомо поцеловав дочь в лоб, отпустила ее.

Енын почти бегом кинулась к своей комнате, скинула туфельки и, не забыв взять их с собой, погасила светильник. Легла на постель с гулко колотящимся сердцем и натянула до подбородка одеяло. Чутко прислушиваясь к тихим разговорам слуг во дворе, она нетерпеливо ждала, когда все уснут, чтобы выбраться из дома. Ей не впервой было идти наперекор традициям, но такую неслыханную дерзость она собиралась совершить впервые, и от этой мысли внутри все дрожало от страха и предвкушения.

– Молодая госпожа, вы уже спите? – Суджон, как всегда, не вовремя вошла в комнату и прищурилась, пытаясь разглядеть хозяйку в темноте.

Енын судорожно дернулась под одеялом и натянула его на голову, боясь, что служанка увидит ее повседневную одежду.

– Да… уже засыпаю… – притворившись сонной, пробормотала Енын.

– Спите спокойно, моя госпожа. – Видимо, удовлетворившись ответом, служанка тихонько вышла. Ее силуэт мелькнул на фоне тонкой бумажной двери и растворился в темноте ночи.

Наконец, когда все стихло, Енын на цыпочках прокралась к двери, медленно отодвинула створку и, оглянувшись по сторонам, шагнула за порог. Надев расшитые цветами лотосов туфельки, она подобрала длинный подол пышной юбки и маленькими перебежками стала продвигаться к потайной калитке на заднем дворе. Сердце билось так, будто сейчас выломает ребра и выпрыгнет на холодную землю перед ней. Руки дрожали, и Енын покрылась липким потом, несмотря на стоявший на улице мороз.

Еще раз обернувшись, она осторожно потянула за кольцо на калитке и выглянула на улицу. Никого. Святые Небеса, где же Ючон?! Он уже должен был ждать ее здесь! Неужели обманул? Нет, не может быть, за два няна⁶ он прибежит даже от Восточных ворот. Ждать было страшно, и Енын заметалась возле калитки, не зная, что делать: вернуться или остаться? А вдруг ее хватятся? Или увидят обходящие поместье караульные? Тогда никакого праздника, матушка раз и навсегда запретит ей покидать дом! Но желание пойти наперекор всем и получить то, что хочется, все-таки пересилило страх.

Как назло, совсем недалеко она услышала шаркающие шаги стражников и нырнула за куст замерзшего шиповника. Отсветы горящих факелов проплыли прямо над головой, и Енын зажмурилась, молясь, чтобы охрана ее не заметила. Тихо переговариваясь, солдаты прошли мимо, оставив девушку сидеть на холодной земле и дрожать от страха и холода. Как только они скрылись за поворотом, в калитку тихо постучали: два раза длинно, один коротко. Енын чуть не подпрыгнула от неожиданности и дрожащей рукой открыла дверцу. Из узкой щели на нее смотрели два задорных глаза.

– Ты почему так долго? – зло шикнула она на Ючона.

– Караульных испугался, – ответил он, обнажая в широкой улыбке две черные прорехи на месте выбитых когда-то зубов. – Пришлось переждать, пока пройдут.

– Принес? – Енын перешла сразу к делу.

– А как же! – Парнишка сунул руку за пазуху и достал завернутую в грубую бумагу книгу, запечатанную сургучом.

Енын достала из поясного мешочка два няна и протянула ему.

– И что в этой книге такого важного? О чем она, а? – Взамен протягивая товар, мальчишка с жадностью схватил деньги, которые тут же исчезли в складках его грязного, рваного одеяния.

– Тебя не касается. – Енын придирчиво оглядела упаковку на предмет целостности и облегченно вздохнула: Ючон хоть и был воришкой, но слово свое сдержал и не стал смотреть содержимое. Если бы увидел, то… Енын поморщилась – она бы еще долго стыдилась смотреть ему в глаза.

– Если что еще надо будет, обращайтесь, молодая госпожа, – подмигнул он и скрылся в темноте.

Енын аккуратно свернула книгу в трубочку и засунула в рукав. Посидела еще некоторое время за кустом, прислушиваясь, не идет ли кто, затем поднялась и побежала к своей комнате, инстинктивно пригибаясь к земле, будто так ее не заметят.

Вскочив на ступеньку, она скинула туфли и осторожно шагнула на деревянный порог, неслышно отворила дверь спальни и юркнула внутрь, едва переводя дух. О наставлениях матушки Енын совсем не думала, все ее мысли занимала заветная книга, которая досталась такой дорогой ценой. А потому она забыла спрятать обувь.

Когда глаза немного привыкли к темноте, Енын подняла одеяло с пола и, накинув его на ширму, за которой обычно переодевалась, соорудила нечто вроде шалаша, а затем отнесла в свое убежище светильник и с замиранием сердца зажгла огонь. Все это она продумала уже давно, когда только прослышала о запретной книге знаменитого среди простого народа писателя, который творил под псевдонимом Лунный Влюбленный.

Енын устроилась на полу и аккуратно сломала печать. Книга жгла пальцы, от нетерпения кружилась голова. Перед Енын словно разверзлась бездна, в которую она собиралась шагнуть. Если матушка узнает, что ее дочь читает любовные романы… Нет, Енын даже думать не могла о том, что ее тогда ждет. Гнев родителей был самым ужасным наказанием. Даже страшнее, чем розги.

Трясущиеся пальцы открыли первую страницу. На ней была изображена красивая кисен⁷, за которой в проделанную в двери дырку подглядывал молодой аристократ. Енын жадно погрузилась в чтение, глотая слова. С каждой перевернутой страницей иллюстрации становились все более откровенными, и Енын почувствовала странный жар внизу живота.

«– Будь моей! – пылко сказал Сонхва и заключил Мен Воль в свои объятия. – Мне все равно, как тебя зовут, ты любовь моей жизни!

Кисен игриво дернула бровями и медленно потянула шелковую ленту, развязывая чогори. Глаза Сонхва сверкнули в неверном свете напольного светильника, и красная блузка упала на пол. Не в силах сдерживаться, мужчина припал к губам возлюбленной неистовым поцелуем…»

Енын впилась глазами в книгу, чувствуя, что вот-вот сейчас произойдет тот самый роковой шаг в пропасть. Сердце колотилось так, что на груди подпрыгивала белая ткань. Ладони вспотели, и она чувствовала, как из глубин ее души поднимается что-то запретное и настолько сильное, что рядом с этим мерк даже страх перед родительским гневом. Ей вдруг страстно захотелось оказаться на месте кисен, ощутить горячие прикосновения Сонхва, испытать тот же фейерверк ощущений, который описывал автор. Но внезапное дуновение холодного воздуха затушило светильник, Енын вздрогнула и, чертыхаясь, на ощупь вылезла из своего укрытия.

Неожиданно яркая вспышка серебристого света ослепила ее даже через закрытые двери, заставив закрыть лицо руками. Сквозь пальцы Енын видела, что всего мгновение светящийся шар висел напротив ее комнаты и вдруг растворился в темноте, как клубы пара изо рта на морозном воздухе. В комнате вдруг стало очень холодно, и Енын задрожала, растирая руками замерзшие плечи. Что это было?

Во дворе послышались голоса, стук дверей, и слуги высыпали на улицу, вероятно, тоже испугавшись источника странного света. Енын наконец опомнилась и наугад ринулась обратно к ширме, впопыхах сдирая одеяло. Кое-как нащупав оброненную книгу, она поскорее запихнула ее под матрас и легла, укрывшись до подбородка. Она уже слышала приближающийся голос матушки, которая спрашивала, что произошло. Енын лежала ни жива ни мертва, надеясь, что ее не раскроют.

– На молнию не похоже, госпожа, – послышался заспанный голос Суджон. – Да и какие молнии зимой?

– Енын спит? – спросила матушка.

– Да, я проследила, чтобы она легла.

– И обувь не забыла убрать, – утвердительно сказала госпожа. – Хорошо, возвращайтесь к себе, не будем поднимать шум.

И тут Енын прошиб холодный пот. Занятая мыслями о том, как бы ее не поймали, она совершенно забыла о туфлях, которые абсолютно точно остались на пороге. Но если матушка сказала, что их там нет, то… куда же они делись?

Глава 2

Горячие ладони легли на спину, и по телу пробежала сладкая дрожь. Енын выгнулась, ощущая, как чьи-то руки скользят по ее обнаженной коже. Прикосновения были мягкими, почти невесомыми, но смелыми, и ей хотелось, чтобы эти пальцы всегда скользили по плечам, спине, бесконечно гладили запястья и бедра. Внизу живота что-то встрепенулось и забилось, желая продолжения. Какого – она не знала, но чувствовала, что за этими прикосновениями должно следовать нечто неизведанное, всепоглощающее, что навсегда изменит привычный мир.

Тихий голос что-то шептал ей на ухо, щекоча дыханием кожу, и все волоски на теле вдруг поднялись, а сама Енын отчаянно потянулась вперед, желая ощутить тепло и силу чужого, но такого притягательного тела. Объятия становились все горячее, кто-то страстно сжимал ее в руках. Енын вдруг стало не хватать воздуха, она забилась, пытаясь вырваться, и… проснулась.

Едва подняв отяжелевшие руки, она попыталась скинуть ставшее вдруг неподъемным одеяло. Ей было жарко, лицо и шея вспотели настолько, что намокли волосы на затылке. Наконец, справившись, она раскинула в стороны руки и, тяжело дыша, открыла глаза. Уже наступило утро, и приглушенный бумажными ставнями свет вовсю хозяйничал в ее комнате. Вытерев мокрый лоб, Енын устало опустила руку обратно на матрас. Почему она чувствует себя такой измотанной? И где Суджон? Сколько сейчас времени? Наверное, вчерашние волнения сыграли с ней злую шутку, она перенервничала и ослабла. Да еще и не спала почти до утра.

– Вот, значит, какие книги читают девицы из благородных семей, – произнес рядом мужской голос с легкой усмешкой, и Енын вскрикнула, дернувшись на постели. Раздался удивленный возглас, а она, не сумев подняться на ноги, упала на пол и поползла в сторону выхода, но ее сил оказалось слишком мало, чтобы сбежать.

– Ты кто? Кто ты такой и как проник ко мне в спальню?! – взвизгнула она, в ужасе оглядывая комнату, в которой не было никого, кроме нее самой.

– Ты… ты меня слышишь? – удивленно спросил голос над ее ухом, и Енын закрыла уши ладонями, отчаянно тряся головой.

– Уходи! Уходи! – твердила она, молясь всем богам, чтобы это наваждение отпустило ее, и обещая, что отныне всегда будет вести себя как примерная дочь дворянина.

– Странно… ты не можешь меня слышать. – Голос, казалось, искренне недоумевал. – Но все же это так. Неприятно, конечно…

– Уходи! Убирайся из моей комнаты! – причитала Енын. – Клянусь, я никогда больше не буду читать подобные романы! Обещаю! Пожалуйста, отпусти меня!

– Угомонись! – Голос громыхнул над ее головой. – Я никуда не денусь, можешь не умолять, Небесам до тебя нет никакого дела, уж поверь мне. – Он чуть усмехнулся, как будто бы грустно. – А уж твои вульгарные романы меня вообще не интересуют.

– Тише! – невольно шикнула на него Енын, отнимая руки от ушей. Она не переставала оглядываться, надеясь увидеть загадочного обладателя голоса.

– Боишься, что матушка узнает? Зря. Это уже не важно, все равно ты скоро умрешь.

– Я… ч-что? – Енын уставилась расширившимися глазами туда, откуда слышался голос, и на мгновение ей показалось, что от комода отделилась едва заметная, почти прозрачная тень.

– Надо было слушаться маменьку, а не читать по ночам развратные книжонки! Тогда бы ты не забыла, что нужно убрать туфли. – Мерзопакостный голос просто издевался над ней.

– Так ты…

– Дошло, наконец! Я украл твои туфли, а скоро украду и жизнь. – Он громко расхохотался в потолок, как будто кто-то невидимый запрокинул голову вверх.

– Да кто ты такой? Как смеешь распоряжаться моей жизнью? – Енын вдруг разозлилась. – Подумаешь, туфли! Глупости какие! Как я могу расплатиться за это жизнью?

– Туфли приведут меня в мир живых, а тебя проводят в царство мертвых. Все просто, молодая госпожа, любящая пошлые картинки, – с издевкой выдавил голос. Енын могла бы поклясться, что его невидимое лицо сейчас скривилось в саркастической усмешке.

– Послушай, господин невидимка, меня такими фокусами не проведешь! – Она наконец начала понимать, что все это значило. – Покажись немедленно и скажи, сколько ты хочешь за молчание.

Енын решила, что кто-то прознал о ее проступке и теперь пытается ее шантажировать. Раздалось презрительное «пф-ф», и голос прошептал ей прямо в ухо:

– Мне жаль, молодая госпожа Енын, но ваша жизнь теперь принадлежит мне.

На нее вдруг навалилась усталость. Сил не было даже на то, чтобы позвать Суджон. Енын вяло шевелилась, еще не веря, что все происходящее правда. Но веки тяжелели, и с каждой попыткой подняться ее все больше затягивало в манящую темноту, которая обещала покой и блаженство…

Сквозь приглушенные голоса слышались тихие всхлипы. Голова гудела, будто внутри кто-то бил в огромный колокол.

– Ее состояние очень тревожно, – сказал незнакомый мужчина.

– Что с ней? Чем она больна? – Дрожащий голос матушки прервался судорожным всхлипом, и сердце Енын дернулось, отзываясь на страдания родного человека. Но открыть глаза и сказать, что с ней все в порядке, было выше ее возможностей, поэтому она продолжала неподвижно лежать и слушать, о чем говорит лекарь.

– Не могу сказать. Пульс в порядке, и я не вижу никаких признаков болезни, но она очень слаба. Я выпишу укрепляющие травы, которые нужно будет заваривать и давать ей три раза в день. Больше я ничего не могу сделать, простите, госпожа.

– Мое бедное дитя! – воскликнула матушка, и столько было в ее голосе отчаяния, что Енын сделала над собой усилие, распахнула глаза и попыталась сесть. Но руки будто сломались в локтях, и она снова рухнула на подушку. Какая-то невероятная тяжесть давила сверху, не давая даже пошевелить пальцем. Казалось, ее тело стало весить на несколько пун⁸ больше. Енын прислушалась к ощущениям, но не почувствовала боли – лишь ужасную усталость, словно весь день без передышки бежала на гору Намсан и обратно.

– Матушка… Что случилось? – Ничего не понимая, Енын повернула голову и посмотрела в заплаканное лицо матери. В дверях, вытирая рукавом слезы, стояла Суджон.

– Девочка моя, как ты? Ты так нас напугала! – Дрожащей рукой госпожа Ли взяла ладонь дочери и поднесла к губам. Из-под опущенных ресниц по щекам скатились две слезы.

– Ну что вы, матушка, со мной все хоро…

Чей-то ехидный смешок возле уха заставил ее подавиться словами. «Мне жаль, молодая госпожа Енын, но ваша жизнь теперь принадлежит мне». Она вдруг вспомнила странный разговор с невидимым незнакомцем, и холодок пробежал по спине. А что, если это не какой-то негодяй, решивший ее шантажировать? Вдруг на самом деле это невидимый дух, который хочет забрать ее жизнь?

– Верно мыслишь, молодая госпожа, – мерзко захихикал голос, и Енын кинулась к матери. Вцепившись в ее подол, она качала головой, сжимаясь от страха.

– Что с тобой, доченька? Енын! Енын, что с тобой, где болит? Что тебя так напугало? Успокойся, посмотри на меня! – Теплые руки матери немного привели ее в чувство, но она все равно ощущала спиной чей-то взгляд и практически видела, как губы невидимки кривятся в издевательской усмешке.

– Вы слышите его? – пряча лицо в коленях матери, отчаянно зашептала Енын, дрожа, как лист на ветру.

– Кого? Девочка моя, кого? – сквозь слезы отчаянно спросила матушка. Она гладила Енын по спине, пытаясь успокоить.

– Голос, – прошептала она, поднимая на мать полные ужаса глаза.

Лицо госпожи Ли исказилось болью, и она переглянулась с лекарем.

– Я выпишу еще лекарств, – неловко пробормотал он. – Похоже, у нее нервное расстройство.

– Нет у меня никакого расстройства! – сердито выкрикнула Енын, злясь, что ей никто не верит. – Он говорит, что заберет мою жизнь!

– Девочка моя, здесь никого нет…

– Я знаю! – В отчаянии Енын невольно обернулась, чувствуя на спине пристальный взгляд невидимки. – Однако он рядом…

– Я пришлю слугу с необходимыми травами и подробно опишу, что и как заваривать. – Как бы подытожив весь разговор, лекарь поклонился госпоже Ли и поспешил покинуть спальню.

– Дорогая моя, если тебе страшно, Суджон останется с тобой. – Матушка ласково погладила дочь по волосам.

– Да, пожалуйста, не оставляйте меня с ним наедине…

Будто отдав все силы этой вспышке ужаса, Енын обессиленно упала на подушку и закрыла глаза, варясь в собственных страхах. Она вся превратилась в слух, пытаясь уловить в знакомых звуках, наполнявших ее маленькую комнату, чужеродное дыхание или голос духа, но слышала лишь шорох посонов⁹ по полу, шелест платья и тихие всхлипы Суджон.

– Госпожа моя, вы поправитесь, обязательно поправитесь! – Голос служанки дрожал, будто она сама не верила в то, что говорит. – Я разузнала, что сын господина Яна скоро прибудет в Ханян, и вы сможете его увидеть после официальной помолвки. Вы еще так молоды! Пожалуйста, поправляйтесь скорее…

Енын стояла на вершине горы. Позади шумел густой сосновый лес, а на самом обрыве прямо из камней росла покореженная ветрами сосна. Изогнутый мощный ствол десятилетия противостоял непогоде, но не сломался, а принял причудливые очертания, дававшие представление о том, как тяжело пришлось бедному дереву в неравной битве со стихией. Тонкий слой снега покрывал каменные выступы, засохшую пожухлую траву и кроны сосен. Но Енын почему-то не чувствовала холода.

За спиной послышался хруст снега, и легкий ветер взметнул ее пышную юбку. Енын обернулась. Навстречу ей шел высокий, статный молодой мужчина. Длинные белые волосы свободно струились по плечам, покрытым ханбоком из синего шелка. Незнакомец был очень красив: высокие скулы, прямой нос, тонкие черты благородного лица. Было в нем что-то нечеловечески прекрасное, и с первого взгляда на него стало ясно, что он не из этого мира, потому что не мог существовать на земле настолько красивый человек. Он не отрывал от завороженной Енын острый, внимательный взгляд, и ей почудилась яркая искорка усмешки, затаившаяся на дне его черных глаз.

Незнакомец остановился рядом и некоторое время изучающе рассматривал смущенную его пристальным вниманием Енын. Сердце вдруг вздрогнуло и заполошно забилось в груди. Она хотела что-то сказать, но у нее не хватало смелости заговорить с этим нереальным созданием, словно сотканным из ветра и снега.

– Ну здравствуй, госпожа Енын, – ухмыльнулся он, заложив руки за спину.

Этот голос был ей очень хорошо знаком, и волнение, мгновение назад царившее в ее сердце, сменилось яростью.

– Ты! – воскликнула она, отшатнувшись.

– Узнала меня? – Он наклонился ближе и чуть склонил голову, изучая разъяренное лицо девушки. – Вот мы и встретились.

– Что тебе нужно? – запальчиво спросила Енын, сжимая пальцами тонкую ткань юбки.

– Да в общем-то ничего особенного. – Мужчина равнодушно пожал плечами. – Хотел поговорить. Ты лежишь без сознания целые сутки, скучно стало. А здесь красиво. Тебе нравится?

Он обвел широким жестом мягкие разливы гор, вершины которых покрывал тонкий слой снега. Пейзаж действительно завораживал своей красотой, и в другое время Енын обязательно бы это оценила. Но не сейчас, когда ее враг и убийца стоял прямо перед ней.

– Моя жизнь для тебя – забавное развлечение? – едва сдерживаясь, чтобы не кричать, спросила Енын, с ненавистью глядя на остроносый профиль.

– Нет, это драгоценный дар, – возразил он спокойно, повернувшись к ней. – Ведь благодаря тебе я стану человеком.

– Тебе совсем не жаль меня? Мою молодость, будущее, убитую горем мать? В тебе есть хоть что-то человеческое? – Енын не знала, для чего говорит все это, но ей хотелось достучаться до этого существа, кем бы он ни был. Он не выглядел злодеем, и наверняка она сможет его переубедить. Ведь ее жизнь только началась! Она еще не успела полюбить, не познала мужчины! Даже не смогла запустить воздушного змея во время новогодних гуляний…

– Человеческое? – Лицо существа искривилось болезненной гримасой. – Я не человек. Сочувствие, жалость, уважение, любовь – людской удел. Я не способен все это ощущать. Я – дух ветра Сондольсин и никогда не испытывал того, о чем ты говоришь.

– Для чего тебе тогда становиться человеком? Ты могущественный дух, можешь повелевать стихией, казнить и миловать, так почему стремишься в мир людей? Назови мне причину, почему я должна умереть. – Гнев Енын немного утих, уступив место любопытству. С детства она слышала много сказок о том, как духи и призраки овладевают человеком, но никогда не понимала, для чего им это нужно.

– Потому что я, – он повернулся так резко, что полы длинного одеяния взметнулись по бокам, – хочу все это ощутить. Страдать, любить, ненавидеть, сожалеть. Вы, глупые людишки, избегаете своих чувств, боитесь, игнорируете или пытаетесь избавиться от них, не понимая, что все это и есть жизнь. Не знаете, как беспросветно существование тех, кто не способен это испытать. Поэтому я вас и ненавижу.

Глаза Сина горели лихорадочным блеском, и Енын впервые почувствовала жалость к этому несчастному, одинокому существу, которого никто никогда не любил.

– Но я же не виновата в этом. Небеса создали нас такими. Мне жаль, что ничем не могу тебе помочь. Неужели ты не понимаешь, что отнимать чужую жизнь нельзя? – Голос Енын прозвучал тихо.

Тонкие ноздри Сина затрепетали, он шумно втянул носом воздух и обнажил белоснежные зубы в жестокой улыбке.

– Почему, если я могу ее отнять? Это очень просто.

– Потому что люди так не поступают, а ты ведь стремишься стать человеком? Имея силу, нужно уметь применять ее во благо, а не во зло.

– Какая ты умная. – Ехидная усмешка исказила красиво очерченные пухлые губы. – Не смей меня учить, глупая человеческая девчонка! Я всесильный дух, и твоя жизнь в моих руках.

Син схватил Енын за плечи, толкая к обрыву. Его пальцы были жесткими и сильными, как стальные цепи, а она с ужасом смотрела в горящие ненавистью глаза и беспомощно пыталась вырваться.

– Страшно стоять над пропастью? – Его красивое лицо оскалилось в злобной гримасе, превратившейся в уродливую маску.

– От-тпусти меня, – пролепетала Енын, инстинктивно хватаясь пальцами за широкие плечи Сина.

– Ты сама попросила, – ухмыльнулся он и разжал руки.

С диким криком Енын полетела в пропасть.