Читать книгу: «Национальный парк», страница 2

Опять этот незнакомый номер. С досадой Арсений вновь отключил аппарат. Душ немного помог. Теплые струи воды смывали безумное похмелье, словно возвращая к жизни. Вытирая волосы полотенцем, молодой человек сел на помятую постель и задумался, чем бы заняться. Про жену он почему-то уже и не вспоминал. Но тут кто-то стал отчаянно барабанить в дверь.

– Да что же это такое! – возмущенно пробасил охрипший голос, и постоялец поплелся открывать, собираясь устроить скандал, но на пороге стоял взволнованный друг.

– Что с тобой случилось? – спокойно подвинув высокого, стройного, но несколько коренастого Арсения, Кирилл прошел в номер. – Мы несколько часов пытаемся достать тебя.

– Я был в душе, – зевая, равнодушно ответил молодой человек.

Он провел ладонью во взъерошенным коротким русым волосам, стряхивая с них мокрые капли.

– Арсений, – настороженно посмотрел на него друг, – когда ты в последний раз включал телефон?

– Как проснулся, но почти сразу же выключил, – безразлично сказал он. – Да в чем собственно дело? Ты как будто хочешь мне что-то сказать, но все ходишь вокруг да около. Кстати, не видел случайно Эрику?

– Нет, – отмахнулся Кирилл, словно не хотел менять тему. – Прости, друг, но тогда плохие новости получишь именно от меня.

Арсений замер, вдруг поняв, что действительно что-то стряслось. Его лицо посуровело, а в зеленых глазах промелькнуло беспокойство.

– Твои родители разбились, – Кирилл храбро смотрел на друга, не отводя взгляд.

– Чего? – как-то нервно усмехнулся Арсений. – Вы так неудачно решили меня разыграть? Наверное, они здесь и сейчас появятся из-за двери, чтобы всем вместе посмеяться над моим видом.

Но собеседник явно не оценил иронии, а только посуровел еще больше.

– Да хватит тебе, Кирилл, ты же знаешь, что не переношу подобные выходки. Может, я и могу напиться как последний идиот, но последние остатки рассудка все еще при мне.

– Никто и не пытается подшутить над тобой, – без улыбки ответил друг.

– Погоди, – отрицательно замотал головой молодой человек, никак не желая принимать эту новость всерьез. – Мои родители должны были на днях вернуться из Женевы в Москву, и мы собирались узким кругом еще раз отметить мой день рождения.

– Самолет разбился недалеко от аэропорта. Во время полета возникла какая-то неполадка, и пилот не смог посадить воздушное судно. До тебя пытались дозвониться, но ты или не брал трубку, или был недоступен. По оставшимся контактам они вышли на меня. Не спрашивай, почему не на Эрику, я понятия не имею и это волновало в тот момент меньше всего. Когда пришел в твой номер в первый раз, никто не открыл, видимо, не слышали.

– Ты говоришь эту ерунду мне? Авиационному инженеру? – сухо и злобно сказал Арсений. – Какая-то неполадка в воздухе?! Да они летели на одном из надежнейших самолетов в мире!

– Жаль, что я принес тебе эту новость, – печально отозвался Кирилл. – Но, увы, сути это не меняет.

Молодой человек сделал неровный шаг назад и присел на кровать, боясь вот-вот упасть. Все что угодно могло случиться в его жизни: кризис, падение цен на акции, бунт рабочих на месторождениях, козни конкурентов, но только не это.

Родители казались ему вечными. Словно естественная часть жизни, которая всегда существовала и должна была существовать и дальше. Пусть они виделись довольно редко, мало времени проводили вместе, их взгляды часто не совпадали, но все же оставались семьей. Крепкой и настоящей. Это являлось тем оплотом и стержнем, за который Арсений всегда цеплялся как за спасательную палочку, потому что мог прийти к ним с любой бедой, чтобы ни натворил.

Он не хотел верить, что остался один, не мог простить себе, что не поговорил с ними в последний раз, не увиделся еще хоть мельком. Возможно, не будь этой глупой поездки и бессмысленной пьянки, Арсений вообще мог находиться сейчас вместе с родителями, они полетели бы другим рейсом, и не произошло такой нелепой катастрофы.

Вместо этого, пока он здесь открывал бутылку за бутылкой и опустошал очередной стакан, где-то в небе падала железная птица, и его мать с отцом в последний раз смотрели друг на друга. О чем думали они в тот момент? Вспоминали ли о сыне? Потому что Арсений о них нет.

Горькое ядовитое отчаянье погрузило душу молодого человека в темноту.

Глава 4. Родной человек

Часы громко тикали в уютной гостиной, нарушая сумрачную тишину. Арсений равнодушно смотрел на стрелки, отмерявшие очередной уходящий миг.

Это было прекрасно.

Ускользающий кусочек воспоминаний детства и юношества, беззаботных минувших лет. Ранние рассветы и поздние закаты, первые шаги по неизведанным континентам, и всегда такие добрые улыбки родительских лиц.

Черное покрывало траурных одеяний разделило жизнь молодого человека на два полюса: полный любви и смысла с отцом и матерью, и холодный, непонятный, затянутый мглой будущего.

Ничто не вечно. Ни скорбь, ни радость. Быстротечное время следует дальше, не замечая вдохов и выдохов человечества, и только мы постоянно спешим нагнать его, чтобы удержать или поторопить, но в конечном итоге песок дней ускользает сквозь наши сплетенные пальцы и соединенные руки.

Арсений и сам не знал, за что цепляется сейчас. Слез не было. Только внутри все как-то обрывалось, образуя хаотичный ком боли. Говорят, в подобные моменты должно наступать опустошение, но он почему-то этого совсем не ощущал. Наоборот, в нем оказалось слишком много мыслей, чувств и эмоций, и молодому человеку чудилось, что вот-вот взорвется, сойдет с ума от такого безумного калейдоскопа.

Он все больше замыкался в себе.

Эрика довольно равнодушно отреагировала на новость. Даже не удосужилась сделать вид, что это ее особо тронуло. Просто холодно сказала: «Очень жаль», и спросила, как теперь супруг распорядится всеми активами, оказавшимися лишь в его руках. Впервые за годы их брака Арсений пожалел, что ему не с кем по-настоящему поговорить. Точнее, он, конечно, мог высказаться, но это было как беседовать со стеной, от которой бы еще и больно отлетело назад.

На самом деле молодой человек и не удивился. Зная Эрику, казалось странным ждать от нее какой-то широты души и проявления человеческих эмоций. И такое положение всегда устраивало его в своей жене. Он не переносил истеричных женщин, театральных сцен, которые многие так любили устраивать. Уж лучше истинная скупость внутреннего мира, чем нервические порывы, вся эта глупая восторженность и ненатуральная видимость сладкой привязанности друг к другу. Зачем? Это все так неискренне и ненатурально.

В браке Арсений видел выгодный союз, в котором оба рассчитывают получить что-то конкретное. Возможно, привычка действовать по такому принципу в работе спроецировалась и на жизнь, породив подобное представление об отношениях людей. Во всяком случае, если бы того попросили честно ответить, а любил ли он когда-то по-настоящему, вряд ли Арсений смог бы сказать «да». Исключением были его чувства к родителям.

Они всегда незримо находились рядом. Улетели ли в другую сторону, обедали на другом этаже или отдыхали в доме в соседнем квартале, молодой человек знал, что достаточно набрать знакомый номер или сесть в машину, и никого не удивит его появление или рассказ, который за этим последует.

И вот теперь, когда он вдруг оказался так внезапно этого лишен, наступила странная тоска. Арсений до сих пор не мог поверить в то, что остался один. Для него случившееся казалось таким неестественным. Существующий порядок представлялся вечным, пусть где-то отдаленно и следовало знать, что проходят годы, люди стареют и умирают.

Почему он думал, что это не про него? Чего вообще ждал? Как минимум бесконечного надежного тыла.

Его жутко покоробило, что Эрика поленилась даже изобразить малейшее сочувствие. Арсений старался не обвинять жену, каждый раз настойчиво вспоминая о свойствах характера супруги, но все чаще стал ловить себя на мысли, что смотрит на девушку с презрением, когда параллельно с обустройством похорон, она кокетливо любовалась в зеркало, выбирая платье, которое подчеркнет ее наилучшим образом. В итоге даже на поминках не обошлось без витавшей в воздухе борьбы за главное внимание. Вот только стоило ли соперничать с покойниками?

Эрика вовсе не относилась плохо к родителям Арсения, также как и нисколько не желала им скорейшей смерти или чего-то подобного. Ей не требовалось ждать великого наследства, ибо супруг никогда не был обделен ни деньгами, ни властью при их жизни. Просто она не видела в этом ничего необыкновенного и из ряда вон выходящего, что, не стесняясь, и демонстрировала откровенно окружающим.

Для нее смерть была естественна, обыденна и вряд ли требовала большего внимания, чем выражение однократного соболезнования. Для Эрики-то ведь ничего не менялось, умерла не она, ее ждал новый день, а значит, именно этому и следовало посвятить всю себя, а отнюдь не скорби по тем, кому уже абсолютно все равно, что творится на земле. На самом деле девушка не считала, что есть смысл и во всех этих помпезных похоронах и поминках. Как будто кто-то из усопших мог оценить приложенные труды. И уж если затевать что-то подобное, то точно извлекая личную пользу.

Игоря Григорьевича и Полину Анатольевну похоронили на местном кладбище промозглым мартовским днем. Два мраморных надгробия указывали, что теперь здесь покоятся супруги, простившиеся с этим миром в пятьдесят восемь и пятьдесят семь лет соответственно.

Садясь в машину после церемонии погребения, Эрика, улыбнувшись, сказала мужу:

– Изумрудный король умер, да здравствует изумрудный король!

Арсения от такой метафоры передернуло.

Приехав с кладбища и закончив с поминками, молодой человек расположился в гостиной, ожидая, пока супруга проводит последних гостей. Прежде чем уйти, Кирилл еще раз подошел к другу.

– Слушай, я понимаю, что тебе очень плохо, – пытаясь подобрать слова, заговорил он, – но ты просто не имеешь права раскисать. Здесь нет твоей вины. Никто не ждал, что все обернется именно так. Конечно, сейчас вряд ли чьи-либо слова будут иметь значение, и тем не менее хочу, чтобы знал, я готов помочь и выслушать при любой необходимости.

Арсений молча кивнул, вымученно улыбнувшись.

Когда закрылась дверь за последним гостем, Эрика со вздохом скинула туфли и растянулась в кресле.

– Как же устала, – вымолвила она. – Безобразная погода. Заметил, сколько пришло людей? А я все гадала, что же обрушится на нас, дождь или снег. В последнее время природа устраивает полные чудеса.

Супруг слушал все это молча, словно сквозь пелену. До него долетал звонкий голос жены, бессвязные слова и абсурдные фразы, но его внимание было не здесь, мысли в этот момент находились рядом совсем с другими людьми.

Дни потекли скупо и серо. Арсений и Эрика сильно отдалились друг от друга, но молодой человек точно и не замечал происходящего или не желал замечать, жене же было просто без разницы. Скорее ее только обрадовала еще большая свобода, но вместе с тем захотелось и иных привилегий. Девушка давно наблюдала, как все дела проносятся мимо Арсения, а он равнодушно ни во что не вмешивается, и начала понемногу вплетать корни своего влияния в великую империю Берховых.

Близкие люди, плотно работавшие как с Игорем Григорьевичем, так и с его сыном были крайне обеспокоены таким положением дел. Молодой человек очень вяло отнесся к требуемым формальностям по принятию наследства, без интереса проделывал все необходимые процедуры, но совершенно не вникал в то, что попало к нему руки. Так Арсений и не понял, обладателем чего стал.

Молодой человек почти не появлялся в компании, все время пропадая в мастерской. Он не делал ничего конкретного, просто возился с железками, чтобы хоть как-то занять свое внимание и руки. Сооружал бессмысленные конструкции, затем, выпив лишнего, яростно ломал все это, взяв первый попавшийся инструмент, и так продолжалось изо дня в день. Если вечер заканчивался небольшим количеством алкоголя, то, придя домой поздно, Арсений заваливался спать, зачастую перемазанный маслом и пропахший гарью от разогретого металла, а засветло, опустошив чашку крепкого кофе, вновь отправлялся в мастерскую. Но когда нормы выпитого превышали допустимые, молодой человек появлялся только среди ночи, а потом не выходил из дома весь следующий день, мучаясь страшным похмельем, находясь в плохом настроении и накидываясь на всех, кто мог ему попасться.

Эрика давно переселилась жить в отдельную спальню и не пыталась остановить выходки мужа. Просто знала, когда не следует попадаться тому на глаза, а когда выдается удачный момент, чтобы что-нибудь попросить.

Рабочие небольшого авиационного предприятия стали обходить стороной эту мастерскую, и старались без лишней надобности не сталкиваться с Арсением Игоревичем. Многие из них зачастую наблюдали, как тот что-то словно одержимый режет, варит, пилит, а потом яростно разносит на куски. Когда же только одни обломки оставались от творения, молодой человек бессильно опускал руки, смотрел невидящими взором на осколки, инструмент с грохотом выпадал из ладоней, и он, шатаясь, опускался на пол, низко пригибал голову, и крупные слезы катились из его глаз.

Как-то в компании потребовалось подписать некоторые бумаги, связанные с наследственным имуществом, но на вызов Глеба Николаевича, первого помощника Игоря Григорьевича, теперь негласно принявшего руководство на себя и старавшегося спастись от нелицеприятной политики Эрики Германовны, Арсений никак не реагировал. Раз за разом отвечал, что подъедет, но так и не появлялся. В итоге мужчина попросил посодействовать Кирилла, и тому удалось вытащить друга на свет из места заточения, которое тот сам себе организовал.

Друг пытался откровенно поговорить с молодым человеком, но тот оставался равнодушен к беседе. В последнее время они виделись все реже и практически не общались. Сначала Кирилл полагал, что это временно, все скоро обязательно утрясется, горе поуляжется, но, глядя на человека, находящегося рядом с ним сейчас, уже так не думал. Безумная тоска Арсения затянулась, и тот не только не хотел от нее избавляться, но еще и сам же нарочно старался посильнее растравить свою рану. Оставалось лишь гадать, зачем же он это делает, и надеяться на чудо.

В общем-то, действительно, никто не понимал, что так сильно надломилось внутри молодого человека, и почему мучает столь яростно. Возможно, если бы кто-то попытался пробить эту скорлупу, вырвать наружу агонию мыслей, то сумел бы помочь. Но одни боялись заглядывать так глубоко и навредить, другие просто не хотели. И черное отчаянье пульсирующим оголенным нервом закапывалось все глубже, отравляя прекрасные молодые годы и намереваясь поставить крест на его будущей жизни.

Еронин Кирилл Богданович, друг еще со студенческих лет и ровесник Арсения, был в общем-то неплохим человеком. Хоть он и принадлежал к развращенному светскому кругу, все же умудрился не растерять до конца свою гуманную душевную составляющую. Но в этот раз переживания за ближнего сыграли злую шутку, потому что, не зная как подступиться, тот просто отошел в сторону.

Зато Глеб Николаевич, который помимо того, что ранее являлся помощником Игоря Григорьевича, еще и был его близким другом, посчитал, что пора положить конец разрушительному горю.

– Уже и не надеялся тебя увидеть, – добродушно улыбнулся он, когда Арсений, наконец, переступил порог офиса компании.

– Да я и не собирался, – устало потер глаза молодой человек.

– Спасибо Кириллу, кстати, где он?

– Остался на улице. Сказал, что ему нужно зайти в какой-то тут поблизости магазин, пока я буду разговаривать с тобой, а потом отвезет меня обратно.

– Он хороший друг, не так ли?

– Да, – усмехнулся Арсений, – но все его попытки бесплодны. Я вижу, что Кирилл волнуется, но меня это уже не трогает. Мне просто все равно.

– Что ж, не стану вмешиваться в ваши отношения, ты здесь не за этим. У нас накопилось немало бумаг, которые тебе следует подписать, – Глеб Николаевич протянул собеседнику увесистую стопку. – После трагедии фирма перешла в твои руки во всех смыслах. Акционеры не видят необходимости избирать стороннего руководителя, потому пост президента компании должен занять ты. У тебя контрольный пакет акций. Нельзя больше оставлять у руля временно исполняющего обязанности.

– Я не в форме, чтобы заниматься чем-то подобным, – сказал глухо Арсений, подписывая бумаги и даже не глядя, под чем ставит свою подпись.

– Похоже, подсунь тебе приказ о смертном приговоре, ты завизировал бы и его, – покачал головой мужчина. – Ты вообще в курсе, что твоя жена все это время даром возможностями не разбрасывалась? Того гляди, и сама окажется в этом кресле.

– Может, оно и к лучшему? – пожал плечами молодой человек.

– Издеваешься? – в упор посмотрел на него Глеб Николаевич. – Понимаю, что тебе в общем-то безразлично, но от компании зависит судьба огромного количества людей. Мы даем рабочие места, помогаем выжить беднейшим народам. Мне позиция Эрики известна, здесь останется один блеск да глянец. Слушай, Арсений, не обижайся, против твоей супруги я ничего не имею, она подходит как жена в твоем случае, видная и красивая девушка, но отдавать в ее руки всю власть не стоит. Отец серьезно относился к делу, вкладывал в него душу, развивал его и развивался вместе с этим сам. Для Игоря каждый шаг имел значение, научную составляющую и вклад в будущее. Не стоит одним рывком теперь разрушать все.

– Чего же ты от меня хочешь? – вздохнув, произнес молодой человек. – Чтобы запретил Эрике вмешиваться в ваши дела? Она вряд ли послушает, а я вряд ли стану следить за тем, чем та занимается. Появляться в офисе желания тоже нет, а стать моей круглосуточной нянькой тебе точно не удастся.

– Мне нет, но кое-кто другой может это осилить, – загадочно подмигнул собеседник.

– Похоже, в твою голову закралась какая-то абсурдная идея, – вяло улыбнулся Арсений.

– Давай так, – не стал спорить Глеб Николаевич. – Я организую тебе связь с делами компании без особой необходимости твоего появления здесь, общения с кем-либо, а ты попробуешь таким образом сохранить гордость родителей.

– Как хочешь, – согласился молодой человек. – Но если не выйдет, то виноват будешь сам, потому что я тебе ничего не обещаю.

– Договорились, – удовлетворенный мужчина встал, пожимая руку сыну друга. Надежда затеплилась в его сердце.

Кирилл как и обещал ждал снаружи, чтобы отвезти Арсения назад. Но тот, вопреки прошлому пожеланию, не стал возвращаться в мастерскую, а попросил доставить домой. Это был один из первых вечеров трезвости за последнее время.

Молодой человек сам не знал, почему так поступил. Просто встреча с другом отца пробудила в нем иные, более теплые воспоминания. В доме никого не оказалось. Эрика как обычно где-то пропадала, и он мог совершенно безмятежно провести время никем не тревожимый.

Арсений достал старый фотоальбом со своими детскими фотографиями и долго рассматривал снимки, воскрешая в памяти счастливейшие моменты, проведенные с родителями, и сам не замечал, как тень тихой скорбной радости озаряет его лицо. Так он и заснул. Когда супруга вернулась домой, то удивленно посмотрела на спящего мужа, нахмурила брови каким-то своим мыслям и удалилась к себе.

Глава 5. Пробуждение

Арсений по привычке работал в мастерской. Дела его шли явно лучше. Он не перестал закрываться от мира, чураться людей, общества в целом, да и начатая бутылка всегда была у него под рукой, но все же пил тот меньше, наметил для себя очередную инженерную мысль и что-то творил, уже не стараясь разнести малейшую вещь на куски. Коллеги по предприятию одобрительно кивали, заручась надеждой, что, возможно, когда-нибудь действительно все исправится, и теперь без опаски могли появляться в помещении. Хотя, положа руку на сердце, старались этим не злоупотреблять.

В один из таких дней, когда молодой человек был и не трезв, и не пьян, усиленно резал какой-то кусок металла, в мастерскую вошла девушка. В правой руке она держала увесистую папку, другой же старалась балансировать, шагая в коротких сапожках на высоких каблуках между участками засоренного пола. А там, честно говоря, творилась жуткая грязь и вообще опрятность отсутствовала совершенно: всюду валялись какие-то железки, инструменты лежали не на своем месте, в воздухе витала металлическая пыль, а от постоянной работы всевозможной аппаратуры стоял нестерпимый горелый запах.

Молодой человек давно к этому привык и уже не обращал внимания. Спокойно предаваясь своим мыслям, он, надвинув кепку козырьком назад и будучи облачен в специальную форму, продолжал разрезать части дюралевого лонжерона.

– Доброе утро! – прокричала незнакомка, стараясь сделать так, чтобы ее услышали. – Или день, – добавила она, покосившись по сторонам.

Русые волосы девушки были собраны в высокий хвост и смешно качались из стороны в сторону при каждом движении. На стройной, но склонной к легкой пухлости фигуре гармонично смотрелись молодежные обтягивающие брюки и бежевая куртка. В ее голубых глазах сквозило явное любопытство.

Однако человек, к которому она пришла, продолжать не обращать на нее ни малейшего внимания.

Тогда, вытянувшись по струнке и по-военному приложив руку голове, незнакомка отрапортовала твердым голосом:

– Извицкая Амалия Викторовна, назначенная ассистентом-помощником-секретарем президента фирмы «V карат», прибыла в услужение к Берхову Арсению Игоревичу! – и застыла, устремив гордый взгляд вперед.

Не выключая инструмента, молодой человек изумленно посмотрел на гостью.

– Вы что сейчас сказали?

– Полагаю, если вы отключите эту жутко дребезжащую штуку, сможете, наконец, меня расслышать, – ничуть не смутившись, ответила девушка.

Арсений не выразил ни малейшего удовольствия от такого поворота дел, но все же инструмент выключил и отложил в сторону.

– Теперь объясните нормально, кто вы такая и что здесь делаете?

Гостья спокойно отреагировала на его суровый взгляд и неласковый тон и как ни в чем не бывало представилась вновь.

– Меня зовут Извицкая Амалия Викторовна, мне двадцать семь лет, я закончила обучение в университете по курсу международных отношений, работала менеджером по внешнеэкономической деятельности в ряде фирм, а теперь принята в компанию «V карат» на должность помощника-ассистента президента предприятия и, собственно, направлена Глебом Николаевичем к вам. Принимайте пополнение, – при этих словах девушка добродушно улыбнулась.

– Во-первых, – скептически скрестил на груди руки Арсений, – не понимаю, для чего. Во-вторых, еще меньше понимаю, к чему вы выдаете столько личной информации о себе, учитывая, что это меня совершенно не интересует.

– А я думала, вы должны быть в курсе о том, кто работает при вас, – пожала плечами гостья.

– Амалия, можно без отчества?

– Конечно! – весело откликнулась она.

– Так вот Амалия, возможно, меня бы и заинтересовала такая информация, если бы вы действительно тесно работали со мной, но это не так. И Глеб Николаевич ни о чем подобном не предупреждал, а о таких вещах у нас должна быть предварительная договоренность.

– О! – поспешила вставить свои пять копеек девушка. – Он сказал, что вы объявите нечто подобное и попросил передать следующее: при вашей последней встрече дали согласие активнее заняться делами компании, если Глеб Николаевич сумеет организовать все так, чтобы вам не пришлось появляться в офисе и вообще отрываться от своих личных интересов. Для этого меня и наняли сюда, как передаточное звено между фирмой и ее руководителем. Признаюсь, я не очень поняла, чего он там имел ввиду конкретно по первой части, зато со вторым все предельно ясно, – она продолжала беззаботно улыбаться.

– То есть вы что, мой выездной секретарь? – удивился Арсений.

– И даже больше! – видя успех, шагнула ближе Амалия. – Теперь я ваши руки и глаза в компании, а также передатчик воли и информации туда и обратно.

Молодой человек не мог не улыбнуться от такой забавной метафоры.

– Неужели хочется быть просто девушкой на побегушках, тем более при таких блестяще расписанных данных?

– Что вы! – всплеснула руками собеседница и чуть не выронила документы. – Устроилась что ни на есть по специальности.

– Это как же? – опять удивился молодой человек.

– Так Африка же, – сказала, сморщившись девушка, словно объясняла в сотый раз нерадивому ученику простое правило.

Арсений огляделся по сторонам и, указывая руками, проговорил:

– Мы вроде еще в Москве, если я ничего не путаю. При чем тут какая-то Африка?

– Мда, – протянула, качая головой Амалия, – Глеб Николаевич предупреждал, что у вас все совсем плохо, но я не думала, что настолько. Ничего, мы это быстро поправим.

И не желая слушать никаких возражений, она подошла к столку, дерзко подвинула инструменты, смахнула металлическую пыль, раскрыла папку и достала ручку.

– Подпишите, пожалуйста, а то меня там машина ждет, я тороплюсь вернуть документы в офис.

С тех пор каждый будний день Амалия Викторовна приезжала в мастерскую к Арсению Игоревичу, без приглашения усаживалась на старенький стул и начинала рассказывать о том, что же творится в компании, а когда считала информацию исчерпанной, деловито подсовывала очередную порцию бумаг и уезжала. Иногда требовала дать ответ на какой-нибудь вопрос, посылаемый Глебом Николаевичем и, получив более-менее вразумительный комментарий, удовлетворенно кивала.

Молодой человек поначалу ее особо-то и не слушал. Продолжал себе пилить, варить и резать, рассматривать чертежи, ворочать куски металла, изучать какие-то болтики и гайки и даже не пытался проявить хоть малейшую вежливость. Но постепенно бодрый голос и улыбка новой помощницы невольно привлекали к себе его внимание, вырывая из царства оцепенения. Он начал замечать, что все чаще следит за ходом рассказа гостьи и проявляет интерес к новостям. Свежая волна молодой и бодрой жизни ворвалась в серые будни Арсения.

Как-то Амалия приехала перед самым окончанием рабочего дня. Тот думал, что она хочет просто быстро подписать очередные бумаги, но девушка по привычке уселась на стул и принялась рассказывать.

– Разве ваше рабочее время не закончилось? – недоуменно спросил ее молодой человек между паузой.

– Сегодня я его немного сдвинула, – рассмеялась девушка. – На самом деле просто ждала, когда все здесь разойдутся и не останется никого, кроме вас в мастерской.

– Это еще зачем? – наигранно возмутился он, но самому было явно интересно.

Без лишних слов Амалия подошла к столу вместе с увесистым пакетом, достала оттуда пару бутылок текилы, лимон, соль и минеральную воду.

– Как я должен понимать такое? – поинтересовался собеседник.

– Да очень просто, – пожала плечами помощница и беззастенчиво уселась на стол.

– Здесь грязно, – заметил молодой человек.

– Пусть, – безразлично махнула рукой Амалия. – Я вот смотрю, вы тут все о чем-то думаете, горюете в одиночестве, – она указала на полупустую бутылку на соседнем столе. – Это не безопасно вообще-то, учитывая, чем здесь занимаетесь. Впрочем, пьянство в одиночестве вообще нельзя назвать здоровым занятием.

– И вы решили из солидарности устроить совместную пьянку? – в его глазах зажглись озорные огоньки.

– Фу, этого вообще никак не приветствую. Я за разговор по душам.

– Хотите пожаловаться мне на жизнь? Я плохая жилетка.

– Как раз наоборот, миссия жилетки в этот раз досталась мне.

– Что же это получается, вы ждете, что я вот так сейчас возьму и легко все выложу незнакомому человеку?

– Думаю, да, – смело произнесла девушка. – Спорим, Арсений Игоревич, что вам давно просто нужно выговориться, но до сих пор этого не сделали, потому что никто по-настоящему не предложил?

Молодой человек обескураженно молчал. По большому счету в ее словах была доля правды. Многие ведь боялись выслушать Арсения, опасаясь стать свидетелями признаний, на которые у них не найдется должных ответов и фраз утешения, а он сам и не стремился намеренно найти тех, кто не побрезгует его переживаниями.

Мир молодого человека сильно отличался от тех, в котором жили простые люди. Здесь не принято было лечить душу сочувствием и беседами. Человек удовлетворялся какими-нибудь безумными гулянками, дикими тратами или приемом запрещенных средств. Многие не умели проявлять искренних эмоций, да и потом каждый любую откровенность мог использовать против тебя, ибо это был мир хищников, нацеленных затравить друг друга и извлечь максимум пользы из страданий ближнего. Ты нужен пока успешен, но что дальше?

– Амалия, вы слишком много на себя берете, – ответил молодой человек, но как-то неуверенно.

– Да ладно, я ваш личный помощник, мне полагается знать все и выслушивать любую мелочь или глупость. Иначе попросту не смогу полноценно выполнять свои обязанности, – она потянулась к первой бутылке. – На самом-то деле пить не люблю, да и не умею. Так, только в редких случаях. Но, видимо, сейчас один из них, раз нет другого способа. Предлагаю взаимовыгодный обмен: опустошаете рюмку вы, я рассказываю какую-нибудь страшную историю о себе, и у вас появляется не меньший козырь против меня, чем будет в моих руках, после ваших откровений, потом пью я, и вы делаете тоже самое, и так пока не закончатся силы поглощать содержимое бутылок. Но если выпьете больше, буду вынуждена рассказывать дальше с каждой вашей новой рюмкой.

– Вам ничего не стоит солгать, – усмехнулся Арсений.

– Но и вам тоже, – развела руками девушка. – Так что доверимся друг другу и выслушаем то, что каждый пожелает преподнести, даже если это будет не вся правда. Право начинать, как у главного, у вас.

Затея выглядела абсурдной, какой-то детской и вообще совершенно нелепой. Обсуждать подробности личных трагедий и метаний за рюмкой с посторонним человеком в грязной и душной мастерской. Но что-то в этом было такое дерзкое и живое, подначивающее и щекотливое, что молодой человек не смог удержаться от искушения. А может это добродушная простота и открытость собеседницы позволяли чувствовать себя легко и в безопасности, не ждать подвоха. Арсений опустошил первую рюмку текилы и поморщился.

– Уж извините! – вскинула руки вверх, точно сдаваясь, Амалия. – Ваших вкусов я не знаю, так что взяла наугад. Ладно, с меня история. С чего бы такого начать? – на несколько секунд она задумалась. – О, вот. Безумно хотела попасть к вам. Нет-нет, не смейтесь! Заявляю вполне серьезно. Вы тогда попали в самую точку, сказав про девушку на побегушках. Так в основном у меня всегда и было. Москва, конечно, большой и прекрасный город, но честно попасть куда-то в хорошее место с хорошими функциями сложно. Что может обычный человек после выпуска с подобной специальностью? Профессию менеджера с громким международным назначением предлагали многие, но в реальности попадались или сомнительные фирмы, которые выжимали тебя до нитки за какими-то обыденными несусветными бумажками, или из раза в раз ты преподносила кофе, чай и мыла чашки. Не говорю, что это плохо, это составляющая секретарей, но когда в должности почти нет ничего другого путного, наступает просто отчаянье. Я ведь мечтала о чем-то серьезном и полезном, заниматься настоящим делом, понимаете?