Читать книгу: «Хранители Мира»
К чему нам помнить древние доблестные времена, идя куда – невесть. А так, смотрим вспять и говорим, что вот, стыдимся мы Нави – Прави – Яви, знать и всё вокруг ведать, и понимать.
(«Велесова книга» литературный перевод Н. Слатина.)
Дед
***
День выдался жарким, лишь к закату с Северского Донца потянуло прохладой, природа и люди вздохнули свободней. Солнечный диск коснулся горизонта. Я сидел на цокольном выступе дедушкиного дома и смотрел на оранжевый закат. Пашка, мой младший брат, непоседа и вечный подбивала на разные приключения, и наш лучший друг Сашка лежали на пожелтевшей августовской траве, ещё недавно росшей зелёным ковром, около дома чуть поодаль от меня и так же как я, не отрываясь, глядели на оранжевое солнце, прячущееся за линией горизонта. В саду, что раскинулся прямо за деревенским домом и занимал всю дальнюю часть двора, под аккомпанемент вишневых листьев, шелестящих от лёгкого ветерка, громко чирикали воробьи, устроив очередную потасовку. Наверное, что-то не поделив.
Ветер сменил своё направление. И теперь его новый порыв донёс до нас, сладковатый запах ночной фиалки, распустившей свои маленькие и прекрасные цветки и распространявшие божественный аромат на весь двор. Эти цветы наша бабушка Валя очень любила, сажала вдоль заборчика, отделявшего огород от внутреннего дворика, и бережно ухаживала за ними.
– Пацаны, может, махнём Иванычу? – спросил я тоном, в котором не было ни капли настоящего желания куда-то идти.
– Зачем? – безразлично ответили мальчишки хором.
– Опять пчёлы покусают! – слегка взволновано ответил Сашка.
Да, прошлый раз ему от них ох как досталось! Он решил показать себя смельчаком и полез в содержимое улья, чтобы поменять соты. Естественно, с разрешения деда Иваныча, нашего соседа, жившего, напротив. Но без защитной экипировки, которой обычно снаряжал его дед, перед тем как лезть в ульи. Поначалу мы думали, блефует, следили за его действиями без особого интереса, а когда Сашка начал доставать вторую пластинку сот, наши глаза смотрели на него, как на героя! Мальчишка посмотрел на нас, свысока. Дескать, «слабаки» вы ребята! Я же сказал, сделаю, и сделал! А вы не верили!
До этого момента он делал всё идеально, как истинный пчеловод-профессионал, несмотря на свои неполные тринадцать лет. Но вот его рука предательски дрогнула, край деревянной рамки выскользнул из пальцев, ударился о соты, ещё оставшиеся в улье. Пчёлы встрепенулись, заметались, тревожно жужжа, принялись искать обидчика. Одна из полосатых жительниц маленького домика приблизилась к Сашкиному глазу явно с нехорошими намерениями. Он не выдержал, резко отмахнул насекомое рукой, но на её место прилетела другая пчела, более дерзкая и злая, и уже весь рой словно по чьей-то команде ополчился против него. Вот тут-то его нервы окончательно сдали! Сашка начал быстро размахивать обеими руками и топать ногами, чтобы разогнать назойливых мохнатых насекомых и закончить начатое дело.
Мы слышали, как он ойкал при каждом следующем укусе, и мы с Пашкой просто умирали со смеху, глядя, как ему удаётся одновременно уворачиваться от пчёл и ставить новые рамки, при этом, не забывая корчить гримасы обиды и неудовольствия, вызывавшие у нас новые припадки смеха.
Ещё через минуту всё закончилось. Улей с помощью и вовремя подоспевшего Иваныча, которому стало жалко парня, был собран и закрыт, а Сашка благополучно выдворен из пчелиного роя.
Иваныч смазал уксусом пчелиные укусы на теле Сашки, протянул ему небольшую беленькую таблетку и ковшик с холодным компотом. Эти нехитрые медицинские процедуры привели нашего героя в чувство. Он пыхтел и злился на нас, за то, что мы смеялись над ним и его боевыми ранами. Но я думаю, нам всем его было жаль. Хотя нет, если быть честным до конца, не только жаль. Мы в душе завидовали и хотели быть на его месте, не смотря на все шестнадцать укусов!
Вот уже оранжевый диск дневного светила на половину скрылся за соседним холмом, на вершине которого находилось деревенское кладбище. Кузнечики усилили свое стрекотание в траве. Ветер совсем стих, но прохлада осталась. В вечерней тишине послышались шаги. Через мгновение из-за яблонь, растущих возле каменного забора, что закрывает двор со стороны дороги, появилась корова Наташка, за ней бычок Борис, и замыкал шествие наш дед. Шел он своим обычным, спокойным, уверенным, но одновременно широким шагом. Весь его вид, осанка выдавали в нём человека сильного, мужественного, привыкшего все жизненные передряги переносить стойко, не прогибаясь под них. Все, кто знал нашего деда, относились к нему с уважением, я бы даже сказал с благоговением, и старались по возможности не ругаться с ним, а подражать ему, вплоть до житейских мелочей. Его авторитет в деревне был настолько высок, что даже большие местные начальники приезжали к нему, чтобы посоветоваться в том или ином вопросе.
– Эй! Сорванцы, чего разлеглись! А ну, живо открывайте ворота! Скотину в стойло ставить надо! – крикнул нам дед, как, всегда не повернув своей седой головы в нашу сторону. – Сейчас бабушка подоит коровку-то нашу, и все будем пить парное молочко.
Я быстро встал, подбежал к деревянной калитке и откинул крючок. Вся процессия проследовала мимо меня той же чередой, и повернула по дорожке к коровнику, где уже стояла с ведром в руке у открытой двери, подпёртой камнем, моя бабушка Валя. Закрыв за ними калитку, я вернулся на прежнее место. Загнав коров, дед вышел, прикрыл в хлев дверь, вздохнул полной грудью, огляделся по сторонам и пошел по дорожке к нам.
Ещё мгновение, и он уже сидел рядом со мной на прогретом солнцем цоколе, глядя на нас, на мальчишек и ласково улыбался.
– Ну что, хлопцы, скучаем? – очевидно, вопрос или, пожалуй, само внезапное появление деда, напугало Пашку, он вздрогнул, но не подал виду и спокойным голосом ответил:
– Да, деда. Что-то ничего в голову не приходит, чем заняться. Вот лежим и смотрим на закат. Красота!
– Красиво-о, – протянул дед, оглядывая местные окрестности.
– Очень красиво, – согласился я.
– Весь вид, по-моему, портит кладбище, – вставил своё замечание брат. Он всегда пытался найти какой-нибудь минус или малейший недочёт, причём во всём! Этакий маленький критик.
– Мне тоже так кажется, – поддержал его Сашка, молчавший всё это время, – особенно ночью, как-то страшновато! Там лежат умершие люди, а нас живых, всё равно тянет туда, не смотря на страх и взгляд сам так и возвращается.
Он поёжился.
– Да… Смерть, это не конец, это следующий шаг к новой жизни… – дед погрузился в долгое раздумье, не отрывая глаз от кладбища.
Он молчал и смотрел вдаль, поглощенный своими мыслями или воспоминаниями. Мы не отрывали от него своих глаз, смотрели и ждали. Ждали, когда дедушка сам решит заговорить. Дед Павло, так его называла вся округа, не любил, когда прерывали его размышления. Эта привычка выработалась у него с годами, и менять её он не собирался даже для внуков. Так прошло минут пять, солнце почти скрылось за горизонтом, и весь окружающий нас мир погружался в ночной сумрак.
– Кар! Кар! – проорал у нас над головами неизвестно откуда взявшийся ворон.
Лицо дедушки Паши дрогнуло, он нахмурился. Появились глубокие морщины на лбу, а мы тихо переглянулись. Сашка встал и пересел поближе ко мне. Закончив следить за перемещениями своего друга, я снова обратил свой взор в сторону дедушки. Тот по-прежнему смотрел в сторону кладбища, но его лицо просветлело, и морщины разгладились, в глазах появился весёлый огонёк. Ещё через секунду губы его дрогнули и поползли дружеской улыбке, обнажая небольшое количество зубов, зато белых и здоровых. Он сложил руки на груди, и чтобы видеть нас всех, немного опустил голову, и в тот самый момент, когда последний луч солнышка скрылся за горизонтом.
– Ну что, внучки, не заснули ещё тут от скуки-то? А? – произнёс тёплым и родным голосом дед и погладил меня по голове своей огромной, словно медвежьей лапой, ладонью.
– А-а-а-а! А-а-у! Ещё бы чуть-чуть и я бы заснул! – потягиваясь в траве, отозвался Павел.
– Да ты у нас соня известный! – воскликнул дед. – Только до подушки добрался и спать!
– Деда, ты преувеличиваешь! – отнекивался брат.
Сашка сидел и смотрел на всю эту перепалку с серьёзным видом. Почесал в затылке, многозначительно кивнул, приняв для себя какое-то волнующее его решение, и решительно произнёс:
– Дедушка Паша, если смерть, это дверь к следующей новой жизни, то, что же такое сон? Я думал, что сон, это взгляд в другой мир, а смерть, это конец человеческой жизни.
На миг наступила тишина. Мы с братом переглянулись. В этот момент мне почудилось, что весь мир замер в ожидании ответа, или чего-то большего. Но нет. Вот, вдалеке прокричала сова, а в саду, совсем неподалёку от нас, каркнула ворона, и мошкара гудит. Нет, весь мир живёт своей жизнью. Это моё воображение сыграло со мной шутку. Впрочем, эти мысли быстро выветрились из моей головы. Мне хотелось, безумно хотелось услышать ответ на этот вопрос. Я вдруг почувствовал, что всю свою жизнь искал на него ответ! Хотя жизнь моя пока насчитывает шестнадцать с хвостиком лет.
– Деда, так что же такое сон? – поторопил я его с ответом, а у самого язык горел огнем, словно ошпаренный кипятком, так мне хотелось наговорить ему ерунды, дабы поскорее услышать ответ.
– Не спеши, Валера, не надо, – ответил он, как, всегда не поворачивая своей головы к вопрошавшему. – Запомни внучок, тише едешь, дальше будешь. Надеюсь, знаешь такую русскую народную пословицу?
– Да знаю! – выдохнул я.
– Я был в этом уверен.
В ту минуту показалось, что дедушка тянул время, чтобы собраться с силами для ответа, или, надеясь, что тема для разговора сама собой закроется, несмотря на наше рвение услышать ответ. Но я сильно ошибался.
– Смерть живого существа и растения, это лишь переход к новой жизни. А сон ваш, внучки, это лазейка в другие, в неизвестные нам жизни.
– Деда, значит, мы можем во время сна из одной жизни перейти в другую? – недоверчиво спросил я.
– Да, примерно так. Но это не так легко, как кажется с первого взгляда!
– Не верю! – воскликнул Пашка, кивая в мою сторону. – Это всё фантазии и сказки для детей! Валерка в них верит. Сия байка для него.
– Это твоё право, внучек, верить или не верить, – спокойно ответил ему дед, – лучше послушай меня, это так.
– Это меня не убеждает, дедушка. Пока я сам всё не увижу своими глазами, ни за что не поверю! – упорствовал брат, со свойственным ему упрямством.
– Здесь я с тобой полностью согласен, Павлуша. Ты же мой внук! Как иначе?!
– Так вот, когда я сам лично через это пройду…
– Иногда, такие эксперименты плохо заканчивается. Ты ведь переходишь не только из одной жизни в другую, но заодно попадаешь в другое временное измерение, – предупредил его дедушка.
– Ну и чего здесь плохого? – полюбопытствовал неугомонный мой братец.
– Ты спрашиваешь, чего в этом плохого? Ну, вот представь, что ты во сне переходишь в другой мир, в другую жизнь. Здесь ты спишь, а там, куда ты попадаешь, идет жестокая битва двух рыцарских армий.
– И, что?
– Твое тело внезапно появляется на поле брани, среди звенящих мечей и тяжёлых булав, летающих копий, кругом льются реки крови, – голос моего деда стал твердым, жестким и каким-то воинственным. В нём исчезла старческая нотка, словно он был одним из участников этого выдуманного сражения, – изувеченные тела и бьющиеся в смертельной агонии люди и кони. И ты смотришь на это всё и шалеешь от страха! Ноги подкашиваются! Что делать?!
– Ну и…
– Вот, вспыхнул солнечным бликом, закаленный металл меча. Лишь лёгкий шелест воздуха, рассекаемого им, успевает поймать твоё ухо, как голова слетает с плеч долой и катится по красной от крови земле, окровавленной
– У-у-у-ух ты! – выдохнул я. – Ничего себе перспектива!
– Или на всём скаку, налетит на тебя конь с всадником. Поверь, от такого столкновения коню только и будет что ничего, а остальные редко выживают, – продолжил дед.
– Класс! – воскликнул Пашка. – А про это-то, дедуля, откуда знаешь? Наверное, тебе твой дед как сказку на ночь рассказал? Ха-ха-ха! А теперь ты нам рассказываешь!
– Ну почему же, я сам видел.
– Что?! – вырвалось у всех нас.
– Ну, не совсем я, у меня друг там был, и всё это видел, – вывернулся дед.
– Ну, я же говорил, всё это враки или басни! – восторжествовал Павел.
Тут его понесло, он стал говорить, что может быть, чего не может быть. Что он думает по этому поводу. В общем, словесный поток обрушился на нас, и длился несколько минут. Ещё мгновение и бурный водопад слов стал иссякать и становился всё мельче и мельче, пока совсем не испарился. Как мелководная речушка в засушливое лето. Но дед Павло выслушал все, стоически не пропуская мимо ушей ни единого слова.
– Ну, мне с тобой не тягаться в красноречии, – отвечал ему абсолютно спокойно дедушка Паша, лишь едва заметно усмехнувшись. Кстати брата назвали в честь деда и правильно сделали. Но это я уже понял гораздо позже, – у меня то образование два класса и три коридора! Ты ж, наверное, в институт метишь…
В разговоре возникла пауза, лишь кузнечики в траве стрекотали, заглушая друг друга. Бледный свет молодого месяца тускло освещал деревенскую округу. Где-то вдалеке запел петух, очевидно, перепутал время суток. На другом конце деревни залаяла собака, её поддержала другая, и опять всё стихло и замерло, погрузившись в музыкальные трели соревнующихся между собой длинноногих насекомых.
– Деда Паша, все, что вы рассказали, очень интересно, – вдруг очень серьёзным тоном заговорил Саша. – Все, что сейчас сказал Пашка, это его личная точка зрения. Откуда вы действительно это знаете? Мне показалось, что вы говорите нам чистую правду. Или я ошибаюсь?
Наступила абсолютная тишина, даже легкий ветерок, внезапно набежавший с севера, затих, как будто подчёркивая особую важность этого вопроса.
– Да, я это знаю, – ответил ему мой дед.
– Да враки всё это… – попытался влезть в их разговор брат. – Санёк, я не знал, что ты любишь такие басни?! Думал, Валерка про это читает, да сплетни собирает.
– Вы там были? – не обращая внимания на слова друга, Сашка спросил таким тоном, что было бы глупо пытаться уйти от вопроса. Это уже сейчас с высоты прожитых лет, я понимаю, что в тот день мой друг перестал быть юнцом и мыслить, как мальчишка, он словно повзрослел за эти несколько минут разговора. Тогда, я этого ещё не понял. Он был первый из нас, кто сделал шаг вперёд навстречу своей судьбе. А дед, заметил (вообще-то от его строгого и проницательного взгляда никогда и ничего не ускользало, как бы ты этого не пытался скрыть и не прятал за маской непроницаемости), и разговаривал с ним не как с внуком, а на равных. Впрочем, меня это не трогало никак, мы с ним часто говорим на равных, поскольку был старшим и уже имел паспорт на руках. А вот Павел слегка начал заводиться, ему не очень нравилось, когда дискуссия или какой-то серьёзный разговор проходят без него, – вы всё это видели по-настоящему?
– Да, – просто ответил дед, глядя на своего собеседника, что делал крайне редко, – как сейчас тебя. Даже ближе.
– Санёк, это байки, человек не может перемещаться туда… – попытался вмешаться Пашка, но его никто не слушал.
– Вы не шутите?
– Ни в коем разе.
– Не разыгрываете нас перед сном?
– Зачем? – пожал плечами дед. – Ты спросил, я ответил.
Я воспользовался возникшей паузой в их диалоге и спросил:
– Если всё это правда, то, как туда попасть? Может, мы сможем туда прогуляться?
– Ещё рано, – не глядя в мою сторону, отвечал дед. – Вам ещё рано.
– Ха-ха-ха! Во насмешили! – засмеялся брат, – Вы ещё скажите, что хотите там спасти принцессу и за свой подвиг получить полцарства!
– Смеётся хорошо тот, кто смеётся последним! – строго парировал дед Павло.
– Ну конечно, в ответ у нас опять пословицы и поговорки, – обиженно промолвил младший внук.
– Пословицы и поговорки, это, если хочешь знать, душа и библия русского народа. Если бы все мы жили по ним, как по заповеди, то уже жили бы при коммунизме! Ты правильно делаешь, что всё подвергаешь сомнению. Мой тебе дружеский совет, – дед перешел с серьёзного тона, на дружеский вернее сказать, товарищеский тон, словно он наш ровесник и наш друг, – сомневайся и проверяй, но молча. Все твои эмоции должны быть спрятаны где-то там, в недосягаемых глубинах твоей души, – он закончил фразу и обвёл нас всех своим внимательным взглядом и продолжил. – Проявлять их ты должен, ориентируясь по обстоятельствам. Валерка и Сашка, внучки мои, и вас это тоже касается.
Дед встал, ещё раз обвёл нас и прячущийся где-то в ночной мгле горизонт, взглядом. Посмотрел на молодую луну и пробормотал что-то себе под нос.
– Деда, ты чего сказал? – переспросил я.
– Да… Да вот говорю, поздно уже. Завтра вставать рано надо. Так что, ребятишки, геть до хаты!
Отправив нас «до хаты», сам направился в сторону деревянного крыльца, продолжая чего-то шептать себе под нос.
– Дедушка Паша, я хочу обязательно это увидеть! – нетерпящим возражения тоном сказал ему вдогонку Сашка.
Старик остановился, медленно повернулся и, глядя на мальчишку в упор, словно пытался проверить его на прочность. Их взгляды встретились, несмотря на темноту. В воздухе повисла звенящая тишина. Ни один листик, ни одна травинка не шелохнулся. Ни какое животное, ни одна птица и даже комар не нарушили эту тишину. Это было наяву, это не было моим воображением или ещё чем-то. Я почувствовал, как всё вокруг стало, наэлектризовываться. Окружающие предметы и воздух казались размытыми, словно смотришь сквозь горячий воздух, поднимающийся от раскаленного асфальта.
– Зачем? – сухо спросил дед.
– Сегодня я родился заново. Чувствую себя как младенец, который готов изучать неизвестный ему мир. Разве можно отказать ему в этом? Думаю, что нет. После отказа вы оставляете пустое место, а как вы сами говорите, что свято место пусто не бывает, то его могут занять другие, и кто будут эти люди, и чему они научат дитя, один Бог знает.
Меня осенила та же самая мысль. Не знаю, как он, но я, был готов, прямо сейчас, броситься на изучение этого самого неизвестного и загадочного мира.
– Всему своё время, – смягчаясь, произнёс дед Павло, – так оно и есть, сегодня ты стал другим, но у вас троих есть ещё время подумать и всё решить.
– Я готов подождать, – согласился Сашка, – а ты, Валер?
– Можно и подождать, если нужно, – ответил я, и тут же принялся ругать себя, на чём свет стоит, вот ждать мне сейчас никак не хотелось!
– Пашка, а ты что думаешь по этому поводу?
– Всё это мне кажется полной ерундой. Но если дело выгорит, то приключения нас ждут ещё те! – со свойственным ему скептицизмом ответил брат.
Подул свежий ветерок, принеся с собой аромат ночной степи и забирая последние капли сна. Как нам тогда показалось.
– Деда, а ты расскажешь, как ты туда попал? – своим вопросом Сашка попал в точку. У нас у всех он вертелся на языке. Но задать его мы не решались, а он как всегда нас опередил.
– Но не сегодня, – ответил дед и улыбнулся своей светлой улыбкой, – завтра. Завтра вечером. История длинная, да и времени у нас предостаточно, так что, казаки, бегом спать!
Он тихо повернулся, и ещё раз глянул на небо. Его губы опять что-то прошептали, и он медленно пошел к крыльцу, которое сделал своими руками лет, эдак, сорок назад. Там, дед Павло остановился, очередной раз оглядел небо, словно что-то ища. Хмыкнул и зашёл в дом.
Мы смотрели ему вслед, пытаясь понять, что же ждёт нас завтра. То ли сказка, то ли правдивая история человека, повидавшего много ещё чего на своём веку.
– Ну, пацаны, утро вечера мудренее! – попрощался Сашка и направился к калитке.
Я пошел следом за ним, догнав возле бассейна с питьевой водой. Остановил и серьёзно спросил:
– Саня ты во всё это веришь?
Он посмотрел мне в глаза и ответил вопросом на вопрос:
– А ты?
– Больше да, чем нет, – отвечал я.
– Вот-вот, сначала я тоже так думал! За последние полчаса моя вера в это возросла. Он говорил, так обыденно, скромно, словно там был, а не рассказывал байку на ночь. Теперь я убежден, что все именно так, как говорит твой дед. И я ему верю.
– И я это почувствовал. Ладно, пока! Завтра увидимся.
– До завтра!
– Пока!
Мы пожали друг другу руки и разошлись по домам.
***
Утро настало быстро. Мне показалось, будто я едва успел закрыть глаза, а уже пора вставать. Ничего не поделаешь, деревня есть деревня! Свежий воздух, природа…
Затравка, кинутая дедушкой, не давала заснуть мне всю ночь, и питала мой ум всё новыми и новыми фантазиями на эту тему. Дед ушёл в сельпо за свежим хлебом, и за нашим любимым сгущенным молоком, которое ему, как шахтёру, продавали на разлив по льготной цене, поэтому очередь занимали с раннего утра. А мне нужно было отогнать коров в стадо.
Наспех умылся, вывел скотину из стойла и погнал на соседнюю улицу. Куда каждое утро хозяева выгоняли своих питомцев, собирая их в одно большое стадо. А потом, гонит их местный и бессменный пастух Тимофей на высокие берега Северского Донца, покрытого густой и сочной травой.
Целый день мы с братом никого не видели, заняты были в огороде. Дедушка то приходил, то снова уходил. Иногда на его лице можно было прочитать озабоченность и волнение. С коими он быстро справлялся и снова становился обычным добродушным дедушкой.
Сашка, как и мы, не вылезал со своего огорода, поливал, тяпал и вырывал сорняки. В общем, работали мы все не покладая рук. И делали это лишь для того, чтобы сегодняшний день пролетел быстрее, а вечером быть свободными от дел.
Зато аппетит наработали мы на свежем воздухе прямо зверский! Это вам не в городе, где от пыли и смога дышать нечем, а работать вовсе в тягость.
Мы сами-то из города Новочеркасска. Что под Ростовом. А наш кореш, Саня, из Азова. Наши мамы дружили с детства и в школе за одной партой сидели. Потом выучились и разлетелись, словно оперившиеся птенцы из родного гнезда. Вылетев, оседали кто где. А нас, детей, по любому случаю, будь то праздник или каникулы, отправляют в деревню, чтобы поправить здоровье и отдохнуть от школьных занятий и домашних заданий. Мне это нравилось, и я, всегда рвался к бабушке с дедушкой в посёлок Виноградный, это маленький шахтёрский посёлок расположившегося на крутом берегу Северского Донца. В городе, летом делать нечего. А тут природа, река и огород с вишнёвым и яблочным садом. Благодать!
– Эй, работнички! Айда купаться! – крикнул нам Сашка, усевшись на каменный забор.
– Здорово, Санёк! – ответил я. – Сейчас! Падалку соберем.
– Хватит таращиться. Иди, помоги лучше яблоки собрать! – крикнул ему Пашка.
– А что мне будет с этого?
– Не намылим шею! – засмеялись мы в ответ.
– Надо подумать. Э… Ну… Если я приду и помогу вам, то по шее не получу. А если не помогу, то что? Хотелось бы знать!
– Слышь, философ, харэ болтать! – прикрикнул на него Пашка.
– Ну, всё, всё иду! Вечно вы без меня не можете справиться. Бездельники!
Яблонь было шесть, а нас трое. Быстро распределили каждому по два ведра, две яблони и вперёд! Мне досталась «Симиренка», под которыми яблок валялось больше, чем под остальными деревьями, они были большие и червивые и ещё не очень спелые. Закончив, я вышел из сада с двумя полными с горкой вёдрами. Пацаны, тоже только что подошли и ставили свои ведра возле летней кухни под лавочку. Освободив руки, я крикнул:
– Ну что, други моя, бегом на речку!
– Может, не будем бежать? – предложил Санёк.
– Не знаю. Всё, сэр, на ваше усмотрение.
– Кстати, а, сколько-времени-то? – спросил Пашка.
– Было пять, когда я пошёл к вам. А сейчас… – Сашка почесал затылок и прищурил левый глаз, он всегда так делал, когда пытался сосчитать в уме, – пусть мы потратили на яблоки двадцать минут, значит где-то пять часов двадцать пять минут.
– Ну-ну, ты ещё секунды сосчитай! Чудак человек.
– А где все ваши? Никого не видно? – спросил Шурик.
– Дед пошел в Краснодонецкую, а бабушка прилегла, у неё, после обеда, голова разболелась, – ответил ему Пашка, на ходу сорвав с соседского дерева сливы и протягивая их нам.
Мы съели по одной. Нам они показались очень вкусными (соседские всегда вкуснее своих домашних), мы вернулись и нарвали полные карманы. Поглощая синие пахучие и очень сладкие плоды, направились в сторону реки. Дорога вела вниз, и идти было легко, всё с горки, да с горки. Приземистые небольшие домики сменяли друг друга. За одним из них свернули направо, и вышли на улицу Ленина. Скорее она была похожа на поле с грунтовой дорогой посередине. Знаете, эдакий деревенский вариант проспекта, когда с одной стороны (то есть слева) дома стоят в один густой ряд и огороды за ними узкие и длинные, а вот напротив полная свобода. Между хатами, хоть марафонские забеги устраивай! Ближе к левой стороне проходит, так называемая, проезжая часть с колеёй в полметра глубиной. Не дай бог, чья машина соскочит туда, то всё, пиши – пропало! Тогда достать её можно будет только с помощью трактора или крана. Хотя помню случай, когда мне было лет пять, шли мы тогда купаться. Я и дедушка, так как Пашка остался тогда с мамой в городе. Смотрим, машина стоит на дороге, а вокруг неё два мужика суетятся. Подходим с дедом ближе и видим, что она лежит на брюхе, и колёса крутятся, не доставая до дна колеи. Дед посадил меня в траву у обочины, чтоб значит, не мешался, и поздоровался с мужиками, о чем-то они переговорили и разошлись в разные стороны. А я, лазил вокруг автомобиля и удивлялся, как же так это произошло. Не помню, сколько времени их не было, но вернулись они с подмогой. С ними ещё человек десять было, меня отстранили от пострадавшего автомобиля, а сами облепили её как мухи. Присели. Поднатужились, железный конь дрогнул, поднялся и поехал вправо. Опустился. Затем ещё раз поднялся и под кряхтение деревенских мужиков «москвич» поплыл вправо и снова остановился, но уже на колесах, а не на брюхе. Спасатели отряхивали руки. И предупреждали незадачливого водителя, чтобы был в следующий раз аккуратней. Тот, в свою очередь, благодарил их за помощь. Потом ловким движением руки достал невесть откуда непочатую бутылку «Портвейна 777» и стакан. Потом ещё одну… Так что на речку мы тогда попали где-то минут через сорок или час.
Покинув сельский бульвар, наша троица пошла по тропинке, протоптанной не одним поколением жителей деревни, которая вела через овраг к обрыву. Затем круто спускалась прямо на узкий, но чистый песочный пляж. Едва завидев воду, мы не стали ждать с моря погоды, разделись на ходу, побросали одежду прямо на песок и бросились в прохладные воды Северского Донца, несущего их в Дон-Батюшку.
А дома бабушка Валя накрывала на стол. Её борщ был настолько вкусен, что его аромат я почувствовал аж на берегу реки. А пирожки, какие пекла! Ух! Пальчики оближешь! Очевидно, подгоняемые этими самыми божественными запахами на свете, мы дружно собрались и без промедлений отправились домой. Проходя через овраг, мы услышали грохот и громкий всплеск воды. От неожиданности все замерли на месте.
– Айда, посмотрим! – первый очнулся от оцепенения Сашка.
– Бежим! – крикнул Пашка, вторя ему, и побежал первым, а мы с Саньком за ним.
Выбравшись из оврага, мы понеслись быстрее ветра к обрыву, где уже не было тропы, ведущей вниз к реке. И половины пляжа, где мы только что барахтались в тёплой прозрачной воде, тоже не существовало. Тропа обрывалась, и под нами был, обрыв метров десять. Земля, желтая глина и камни, перемешавшись, рухнули вниз, похоронив под собой половину шикарного песчаного пляжа. Вода окрасилась в желто-коричневый цвет, образуя большое мутное пятно, постепенно уносимое быстрым течением. По её поверхности ещё расходились волны, унося с собой известия о произошедшем здесь обвале.
– Да-а… А, мы здесь пару минут назад купались! – глядя сверху вниз на всё это, произнёс я. – Задержись на пару минут, и была бы хана босякам!
– Это точно! – подтвердил брат. – Земли то сколько рухнуло!
– Кто бы мог подумать, на волосок от смерти были! – Сашка озирался по сторонам, то смотрел на меня, то на Пашу, словно, не веря в то, что мы остались живы.
– Ну, пойдём, или будем торчать здесь до скончания веков? – поторопил я своих товарищей.
– И вправду, пошли быстрей, а то пирожки стынут, – подтвердил Паша. – Мне больше нравится, их горячими есть, нежели холодными. Кусаешь, а оттуда пар струится из сочных фруктов!
– Пойдём… Пойдём. Да пошли уже, чего встали! – толкая нас ладошками в спину, закричал Сашка, голосом полным страха.
Обратно мы шли молча и быстро. Каждый размышлял о случившемся на берегу. Мне не давала покоя одна мысль, я, то и дело, к ней возвращался и прокручивал её в голове раз за разом. Было непонятно, как твёрдая почва, без трещин, промоин, и сползания грунта в реку могла рухнуть, ведь такие вещи не проходят незаметно. Не найдя ответа выкинул из головы, открыл калитку и первым вошел во двор, следом за мной Пашка и Сашка, тоже молча.
– О, случившемся, никому! Понятно? – сказал я шепотом, и окинул Сашку и брата строгим взглядом. – Зачем стариков беспокоить.
– Ясно, – ответили они хором.
Бабушка стояла у стола и нарезала хлеб, заслышав скрип петель, она подняла голову, и посмотрела на нас. Её красивые глаза пробежали по нам с ног до головы, убедившись, что все на месте, она улыбнулась и пригласила нас к столу.
– Вовремя, ребятишки, вы вернулись. Сашка, и ты давай садись ужинать с нами, не стесняйся! Чувствуй себя как дома!
– Ага, но не забывай, что ты в гостях, – продолжил он её слова.
– Не беспокойся, тебя это не касается, – ласково ответила она ему.
– Ба, а можно пирожок? – протягивая за ним руку, спросил Пашка и тут же получил по руке.
– Сначала помой руки, затем борщ и второе, а потом будут тебе и пирожки, и вареники со сгущёнкой и молочко парное.
– Пошли! – сказал я, потащив брата за собой к умывальнику.
Закончив водные процедуры, мы уселись за стол, и принялись методично и с отличным аппетитом уничтожать яства, выставленные на стол.
– Ба, а где деда? – поинтересовался я.
– В Краснодонецкой, наверно, задержался, – с едва заметным волнением в голосе ответила бабушка Валя. Дед такого никогда не позволял себе. Ужин для него святое, как, впрочем, и обед, и завтрак. Он считал, что совместные обеды и ужины укрепляют семью. Это у них в роду и передаётся из поколения в поколение, но в современной жизни наши родители это упускают из виду, а дед восполнял эти пробелы, воспитывая нас по своим старым традициям.
Переведя взгляд на сидящих по другую сторону стола пацанов, она поняла, что кроме меня никто не заметил её волнения, да и я сделал вид, что ничего не заметил. Мы уже переключились на вареники с красной смородиной и пирожки с яблоками и сливой, а деда всё не было.
