Читать книгу: «Драконы, твари, люди. Часть 2: Интеграция»

Пролог

Сколько ни дёргай, заевшая форточка в электричке не закрывалась, и сквозняк выдувал из вагона тепло.

…как будто не конец февраля, а Новый год на носу, честное слово.

Дима кутался в бушлат, считая станции – часть из них электричка проезжала без остановки. Можно было бы следить по карте на телефоне, но телефон остался в кадетском корпусе, в тумбочке.

Дима знал правила.

После четвёртой станции от Старорецка он встал и прошёл через два вагона, таща рюкзак за одну лямку. На пятой («Платформа Сто двадцать четвёртый километр, следующая остановка – Хартово») поезд стоял буквально полминуты. Никто, кроме Димы, не вышел.

…ну, собственно, так «поворотная точка» и выбиралась. Ни людей, ни камер.

«Сто двадцать четвёртый километр», не заслуживший даже нормального названия, – безлюдный полустанок со знаком «курение запрещено» над покосившейся скамейкой. Дима спрыгнул с платформы, проваливаясь в снег, и торопливо запихнул бушлат и ушанку в рюкзак. Натянул вместо них серую лыжную куртку с капюшоном, мгновенно превращаясь из старорецкого кадета в местного пацана, и, перебежав пути, принялся высматривать обратный поезд.

Тот пришёл через минут через пять – такой же пустынный в дневное время, как и тот, на котором Дима приехал. Две станции Дима простоял в тамбуре – и уже спокойно вышел в Рабочем посёлке. Здесь всё было знакомо: рыночные бабульки, снежная каша под ногами, фырчащий автобус…

До базы – три остановки на автобусе и почти километр пешком по просёлку. Ангары заброшенного аэродрома, давно затерявшегося между ответственными ведомствами, отлично подходили драконам.

Первой Диму встретила Мирра. Притормозила, махнула рукой и убежала по своим делам.

…ну как убежала – ушла быстрым шагом, изображая взрослую озабоченность.

Мирра была рыжей, хоть и прятала кудри под шапкой. И смешливой, когда не корчила из себя взрослую.

Ей шестнадцать.

Диме на днях исполнилось четырнадцать, и на Мирру он иногда поглядывал оценивающе, как Серж на встречных девушек… но розоволосая Элла, сестра Сержа, определённо была привлекательней Мирры. И не занудничала, изображая взрослую, что немаловажно.

…если честно, Диме так-то на девчонок плевать.

Есть ведь дела поважнее.

– Док, привет! – крикнул Дима с порога.

Док дёрнулся, чуть не смахнув рукой увеличительное стекло на подставке.

– Стучаться не учили? – рявкнул он через плечо, придерживая манипулятор с какими-то иглами. Выглядело это, честно говоря, скорее как инструмент для пыток, чем для научных изысканий.

Дима кинул рюкзак в угол и прошёл прямо к Доку, на ходу стаскивая капюшон и великоватые (одолженные у соседа по спальне) зимние перчатки. Куртка ему за эту зиму стала коротка, и уже не получалось как прежде засунуть руки в карманы так, чтоб ничего не поддувало.

– Я к Даре. У неё там как, всё в порядке?

Док поморщился – выбранное драконицей имя ему не нравилось.

…Диме, честно говоря, тоже.

Его любимыми вариантами были «Роанна» (как Иоанна, только рычаще) и «Виктория». Особенно Виктория – победа же! Красиво и со смыслом.

Но драконица отвергла все предложенные им варианты, зацепившись за короткое, ляпнутое за компанию «Дара».

Они даже поссорились из-за этого.

…ну не то чтобы поссорились, но Дима как-то очень глупо, почти по-детски обиделся, что его старания не оценили, и ушёл помогать Доку возиться с его штуками, а потом уехал обратно в кадетку и две недели торчал там безвылазно. Как раз была пора всяких контрольных.

Потом не выдержал, конечно, хотя Рубин и просил не рисковать, приезжать на базу пореже. Они как раз тогда сюда перебрались.

А переубедить Дару не вышло. Особенно после того, как об этом имени услышала Зира и решила, что оно похоже на её собственное, а значит, Дара выбрала имя в её честь и вообще может считаться «её» птенцом…

Спорить с Зирой не любил никто.

Даже Рубин, хотя его Арх, бесспорно, был больше, старше и просто мощнее.

…Док стянул латексные перчатки и, захлопнув ноут, повернулся. Из наушников у него на шее доносились глухие рокерские басы, а волосы были собраны в тугой «рабочий» хвост.

На столе за его спиной, в окружении стеклянных колб и трубок, в многосутавчатом крепеже висело что-то странное, пульсирующее, живое, как полупрозрачное серо-лиловое сердце, и из него торчали иглы вроде тех, что были в манипуляторе.

По трубкам, подсоединённым к этим иглам, в комок вливался прозрачный раствор, а выходил – ярко-голубой, вспыхивающий мельчайшими искрами в свете лампы.

Или наоборот, ярко-голубое вливалось. Так непонятно.

– Не считая всякой там агорафобии? – протянул Док с долей ехидства, заступая любопытному Диминому носу дорогу.

– Сам бы просидел всю жизнь в шанфроне и броне, – буркнул Дима, обижаясь и за Дару, и за себя. И добавил, старательно копируя тон Дока: – Вот тогда я б подсчитал твои фо-обии!

Док не впечатлился.

– Всё у неё нормально, Хельга уже придумала, кого сосватать ей в напарники. – Он обернулся к столу, чтобы перекрыть один из катетеров, и продолжил уже через плечо: – Позавчера извлёк последний узел. Иди, обработай ей под челюстью… волонтёр хренов. Юный натуралист, друг зоопарка.

Дотянувшись до стеллажа, он кинул Диме пакет с перевязочным материалом. Поймав пакет на лету, Дима шутливо отсалютовал и, чётко развернувшись через левое плечо, печатным шагом направился к двери.

– Тебе тут не плац, солдафон!

Дима продержался ещё три шага, но у двери уже заржал в голос.

– Это сильнее меня! Я же должен влиться в армию, забыл? Стану её неотъемлемой частью, буду вам секретные данные поставлять и новых пилотов вербовать! Тайный агент Дмитрий Лавров, кодовое имя… ну ладно, пусть будет просто «Лавр». – И, обернувшись, добавил подкупающим тоном: – А тебе – обязательно какую-нибудь суперсекретную алкем-разработку утащу!

Док махнул рукой:

– Вали уж, «тайный агент», мне свои бы закончить.

Мигом притормозив, Дима развернулся всем корпусом и уже нормально тоном спросил:

– А сейчас ты что делаешь? Это же у тебя там какая-то алкемика, да?.. Кстати, слышал, там где-то в горах Илариона, говорят, бездна натурально разверзлась, целую базу поглотила! Военных нагнали тьму – и драконов своих. Правда, в официальных новостях пока всё глухо.

– Будешь под руку мне трепаться, получишь свою бездну прям не сходя с места! – пригрозил Док и надел наушники, показывая, что разговор закончен. – Марш к дракону, и стерильные перчатки надеть не забудь! А если она наконец-то откусит тебе голову – жаловаться мне не приходи.

– Есть не приходить с откушенной головой!

Дима накинул капюшон и выскочил на улицу, торопливо застёгивая куртку под горло – ветер задувал не на шутку. Перебежал по диагонали рулёжку и нырнул в дальний ангар.

Там было тепло и светло.

А ещё теплее стало на душе при виде уютно свернувшейся в углу драконицы.

Вторая половина ангара («эллинга», как его уже кто-то прозвал), за перегородкой, пустовала – ждала какого-нибудь нового освобождённого дракона. Дара пока была единственной, кого удалось вытащить из питомника…

– Привет! – издалека окликнул Дима. – Как ты сегодня?

Драконица открыла глаза и сонно оглядела гостя. Старательно, во всю пасть зевнула – и Дима тут же раззевался в ответ.

– Док говорит, – между зевками сообщил он, – ты теперь… окончательно свободный дракон… без частички имплантов. Тебя можно поздравить?

Дара посмотрела на него с некоторым сомнением. За полгода Дима наловчился читать её чувства по выражению морды, по поднятому или опущенному гребню, по плотно прижатым крыльям и подёргиванию кончика хвоста.

Десятки мельчайших нюансов.

– Ладно, давай я обработаю всё.

Не прекращая болтать, он достал из пакета упаковку с одноразовыми перчатками, марлевый тампон, накрутил на него ещё несколько слоёв бинта, щедро полил хлоргексидином.

Дара следила за ним внимательно – и доверчиво подставляла подбородок. Там, на стыке половинок челюсти, было одно из самых чувствительных мест – и как раз туда встраивался узел управления шанфрона.

Дима старался промокать осторожно, но Даре всё равно стало щекотно, и, не выдержав, она замотала головой, свалив Диму с ног.

– Дара, – укоризненно проворчал Дима. – Ну вот, перчатки больше не стерильные…

– Пр-р-рости-и, – раскатисто прогудела Дара.

…она не раскаивалась, разумеется.

Просто поняла, что Диме не понравилось падать на жёсткий пол.

– Ладно, ладно, я буду аккуратней в следующий раз. – Дима встал, потирая копчик. – И ты тоже, хорошо?

Драконица замотала головой, но в её взгляде Дима уловил некоторое смущение.

За эти полгода в рост ударился не только он, но и Дара – неловкими рывками, в которых терялась сама… И, конечно же, первым страдал от этого Дима, которого то сбивали с ног, то норовили прихлопнуть крылом.

Разумеется, Рубин после оборудования этой базы назначил несколько человек драконьими грумами, но Дима всё равно, как только получал возможность относительно безопасно удрать из кадетки, торопился сюда, к ней. Чувствуя странную ответственность за Дару – ведь это он помог её освободить!

Он даже спрашивал у Хельги, жены Рубина, не может ли он стать Дариным партнёром-пилотом, как Рубин у Арха или Ян у Грозы.

Хельга тогда рассмеялась, а потом неожиданно посерьёзнела и сказала, что у Димы ещё будет шанс, когда он станет старше. Драконы часто переживают своих партнёров.

Хотя Док говорил, что при достаточно глубокой связи драконья регенерация изрядно прибавляет шансы на выживание даже с самыми тяжёлыми травмами. Рубин едва отговорил его от некоторых «особенно интересных» проверок.

…Док сказал, что Хельга уже придумала, кого сосватать Даре в напарники.

Словно учуяв Димины мысли, Дара беспокойно замотала головой, топорща гребень.

– Может, вылезешь погулять? – поспешно предложил Дима. – Там снежок, красота!.. Ну, не куксись, там правда хорошо. Ты-то не замёрзнешь!

Дара фыркнула и приоткрыла крыло, словно предлагая Диме отогреться под ним.

…она понимала даже больше, чем он говорил.

Порой это слегка пугало.

Хельга уже придумала, кого сосватать Даре в напарники.

– Пойдём, – позвал он, подходя к воротам. – Ты же смелая девочка, ну!

Вообще-то, в одиночку Дима никогда Дару не выводил – но ведь и запрета такого не было!

Смешно поджимая крылья, «смелая девочка» неохотно подошла к воротам и уткнулась носом в Димину спину, словно прячась за ним от страшного внешнего мира.

– Всё хорошо, – успокоил её Дима, расправив плечи. Отпер створку и с усилием толкнул её, потом ещё раз. – Помоги-ка…

Легко сообразив, что ему нужно, Дара навалилась плечом, и створка бодро пошла по направляющей.

Снаружи ветер разыгрался не на шутку – базу тонула в снежной круговерти, за которой было невозможно разглядеть остальные здания.

– Хм, погода что-то нелётная, – подался назад Дима, но наткнулся на Дару и остановился.

Драконица шумно принюхивалась к снегу. Осторожно шагнула вперёд, выпихнув Диму на улицу, подняла голову и издала странный тявкающий зов. Дима тоже задрал голову, вцепившись рукой в капюшон.

Казалось, где-то в вышине над их головой мчатся не снежные вихри, а настоящий снежный дракон описывает круги над базой…

А потом «снежный дракон» гигантской тенью рухнул на них с неба.

Дара испуганно вскрикнула, сжавшись, но вскрик быстро перешёл в тонкий, но яростный рёв. Уши заложило, Дима от неожиданности отшатнулся в сторону – и тут ему по ногам прилетело Дариным хвостом, так что он кувырком полетел в снег.

Рывком прыгнув к нему, Дара угрожающе встопорщила гребень, рыча и скалясь.

…не на него, нет, совсем наоборот.

Второй дракон – не снежный призрак, а тёмная громада из плоти и крови, – сделал всего один шаг, а Дара уже напружинилась, испуская самый грозный рёв, на который только была способна.

«Моё! – говорил этот рёв. – Не отдам!»

«Конечно, твоё, – раздалось вдруг совершенно беззвучно. Голос долетал словно бы отдалённым эхом. – Зачем Зире человеческий птенчик?»

Дима от изумления замер – да и весь мир, кажется, тоже.

Как-то незаметно умчался прочь шквал, и снег плавно улёгся на землю. Всё стихло: ветер, драконий рёв… остался только шум собственного заполошного дыхания в ушах.

Тёмный дракон одним слитным движением сместился вбок, обходя Диму с Дарой по кругу.

Огромный – Дара ему не доставала даже до плеча, – и неожиданно грациозный, с матовой чешуёй почти чёрного цвета и сложным, многосоставным гребнем, частично спускающимся вдоль шеи.

Снег присыпал драконью шкуру, и та стала похожа на подёрнутые пеплом угли… в глубине которых горит яростное драконье пламя, одного выдоха которого достаточно, чтобы от Димы остались только обугленные косточки.

…Зира.

Это была Зира. Вторая после Арха, свободолюбивая и независимая драконица, которая однажды просто объявилась на их старой базе. Рубин объяснил, что она каким-то образом услышала Арха и нашла их по нему.

Конечно, мало кто был рад такой «самостоятельности»!

…но спорить с огромным драконом как-то никто не решился. Не привык, честно говоря.

Особенно с драконом разумным – пугающе разумным! – и не сдерживаемым человеческим партнёром.

Она позволила Доку извлечь гнёзда экзоскелетных контактов, а вот от выбора напарника отказалась наотрез. Как и от ответов на любые вопросы о прошлом.

«Моё», – напомнила Дара коротким рыком. Она отчаянно боялась, поджимала крылья, но не отступала, прикрыв ошалевшего Диму передними лапами и бдительно следя за Зириными перемещениями.

Зира миролюбиво фыркнула и произнесла коротко – по-человечески:

– Хороши!

И, развернувшись, одним гигантским прыжком спланировала к своему ангару.

Пока на землю оседал взметнувшийся снег, ни Дима, ни Дара не двигались.

Их захлёстывал целый коктейль противоречивых чувств: и облегчение, и радость, и негодование на то, что Зира их так напугала, и досада, что они её не сразу узнали…

(Нет, узнали! Но не поняли намерений…)

И изумление – когда Дима понял, что чувства эти не только его.

«Дара?» – потянулся он мысленно, всем своим существом, растерянно вспоминая слова Дока про решение Хельги.

Претендент для Дары уже есть…

И отклик пришёл – мгновенный, долгожданный, переворачивающий мир: нежность-гордость-любовь и довольное «У меня есть ты!»

…В тот момент они понятия не имели, что будет дальше. Даже представить себе не могли, как Док, первым обо всём узнав, раздражённо заявит, что совершенно невозможно работать в таких условиях: только привык к помощнику и привил ему элементарные правила, как его забирает какой-то дракон; как будет растерянно поминать бездну Хельга и материться Серж, которого она и предполагала Даре в напарники; как Рубин, выслушав всех, коротко хохотнёт и передаст слова Арха: «Птенец птенца стоит!»

Как Рубин и Арх самолично будут учить их с Дарой основам взаимодействия и полёта.

Как на будущий год начальник кадетского корпуса устроит однажды Диме разнос за многодневные прогулы и пригрозит отчислением – возможно, в надежде этим устрашить Диму и заставить вернуться к учёбе, но Дима, плюнув на всё, соберёт вещи в тот же вечер и, выкинув мобильный телефон в тот самый городской пруд, сбежит на базу, к Даре, навсегда порвав с прошлой жизнью.

Как операции «Друзей Драконов» будут становиться всё громче и масштабней, в объединении с другими группами – пока, наконец, не будет объявлено о формировании Коалиции Освободительных Движений.

Как Дима впервые в жизни тогда напьётся с другими новоявленными кодовцами в хлам, а Дара захмелеет чисто по связи с ним и будет отчаянно икать полночи, не давая спать ни себе, ни соседям…

Как окровавленный Арх однажды принесёт на себе тело Рубина, и этим обрушит весь их мир в бездну. Да, роль командира подхватит Эд, его правая рука, и как-то незаметно так получится, что вскоре Арх примет его своим новым напарником, но – ещё долго, очнувшись от своего-чужого кошмара, Дима будет шептать Даре (Дара будет шептать Диме): «Я тебя не брошу, никогда, никогда, никогда…»

Как однажды Даре всё же придётся оставить Диму в руках врага.

***

«Никогда, никогда, никогда», – долетает по связи отзвуком сна, щедро замешанного на воспоминаниях.

Дима рывком садится, откидывая одеяло.

(Дара у себя в эллинге поднимает голову, внимательно прислушиваясь.)

– Грёбаные сны.

Сочувствие-утешение-укоризна.

«Разбудил, маленькая?»

Дара щедро делится по связи своим сонным спокойствием и снова прячет голову под крыло.

Невыносимо хочется оказаться у неё в эллинге и заснуть, прижавшись к тёплому боку, но увы.

Дверь и окна заперты.

…и кто в этом виноват, спрашивается.

Ну, не считая Стрельницкого, конечно.

Хлебнув воды из кружки, с вечера оставленной на тумбочке, Дима встаёт и какое-то время кружит по комнате, не находя себе места, – а потом, рассердившись на себя, привычно опускается в упор лёжа.

Десяток медленных отжиманий приводят голову в порядок.

Да, Дима влип. Влип так глубоко и прочно, что даже оценить невозможно.

Предал ли он КОДА?

Напрямую – нет, но…

Но он добился того, к чему так стремился. Да, криво и совсем не на тех условиях, как планировал когда-то, но Дара признана разумной.

Вопрос, не велика ли была цена?..

«Не велика», – шепчет связь с Дарой.

В конце концов, он же заявил тогда Риману, что будет действовать, даже если КОДА не одобрит?..

Осталось понять, что же дальше.

(И лечь спать!)

Дара снова недовольно ворочается у себя в эллинге, и Дима, испытывая угрызения совести, ложится, но ещё долго пялится в потолок, в углу которого чуть заметно мигает красный огонёк то ли камеры, то ли сигнализации.

Пока воспоминания снова не захватывают разум.

…и пока в них не вплетаются Дарины сны, полные неба и свободы.

Глава 1. Бессмысленная дискуссия

Октябрь начался чередой дождей. Синоптики бубнили про обрушившийся на центральные регионы циклон, ветер порывами до десяти метров в секунду и возможные ночные заморозки, но потом, словно опомнившись, сулили обязательное потепление через недельку.

В редкие перерывы между дождями выглядывало подрастерявшее тепло солнце.

Что ж, кому-то было довольно и такого.

Драконица и её пилот скакали по лужайке, словно спущенные с поводка щенки. Нет, в Диминых движениях прослеживалась некоторая структура – можно было даже узнать элементы той «разминки», которую полковник Сергей Стрельницкий видел на изъятых в Южной цитадели видеозаписях. А вот Дара явно дурачилась, подражая ему.

– Знакомые связки, – произнёс гость полковника, наблюдая за ними из окна его кабинета. – Но школа не наша. Не говоря уж о реакции дракона.

Стрельницкий не собирался ничего пояснять, поэтому ограничился кивком.

Дима упёр руки в колени, переводя дыхание, но через десяток секунд рывком выпрямился и, повернувшись, что-то скомандовал Даре. Та с готовностью подскочила к нему, припав передними лапами к земле.

Словно почувствовав напряжённый взгляд Сергея, Дима поднял голову, глядя точно в окна кабинета.

Сделай он хоть одно резкое движение…

Рука полковника сама собой потянулась к кнопке вызова на гарнитуре.

Кажется, Дима сообразил, как его действия могут быть расценены. Он сник, а Дара, помедлив, дотянулась и ткнула носом в спину. Отмахнувшись, Дима медленно пошёл к крыльцу.

Стрельницкий опустил руку.

– Пилот… хромает? – только и спросил гость.

– Был ранен почти месяц назад.

– Похоже, серьёзно?

Обычный человек хромал бы ещё месяца три… Впрочем, речь шла не об обычном, потому вопрос был понятен.

– У него была блокирована связь. Регенерация действовала, судя по всему, но на… остаточном уровне. Во всяком случае, так говорит профессор Лазаревский.

Гость задумчиво поскрёб бритый подбородок.

– Гм, что ж, Сергей Александрович, познакомьте меня, наконец, со своим пилотом.

…Дима встретил их в холле у лестницы. Глянул сумрачно на незнакомца, потом перевёл взгляд на Стрельницкого и заявил:

– Вот даже не думайте объявить, что мне нельзя с Дарой тренироваться.

– Обсудим позже, – коротко оборвал его Сергей, не желая поднимать эту тему в присутствии постороннего.

Их с Димой отношения, условия, правила и договоры – это территория, на которую он никого допускать не собирался.

Всё было слишком шатко, слишком неоднозначно для привыкшего обеспечивать свой полный контроль над ситуацией полковника госбезопасности. Раньше Диму с Дарой сдерживала заблокированная связь, но сейчас – только добрая воля драконицы (чья разумность ещё недавно вызывала у Стрельницкого сомнения), комплекс различных угроз и «страховок» и датчики-маячки у обоих.

Ну и некоторое хрупкое, необъявленное перемирие, основанное на сходстве целей (которые они до сих пор вслух друг другу так и не озвучили).

Не густо, что говорить.

– Ладно, – пробормотал Дима, отворачиваясь.

Ну хоть на прямой конфликт не пошёл, уже хорошо.

– Борис Викторович, – кивнул Стрельницкий, – Дмитрий в вашем распоряжении. Как и его дракон.

Услышав это, Дима задрал голову, рассматривая, наконец, гостя и явно пытаясь догадаться, кто он.

Впрочем, данных в его распоряжении было немного. Нашивку Константиновского училища Дима вряд ли мог опознать, так что ему осталось самое базовое: чин подполковника, сам факт принадлежности к силам ДРА и то, что пилотом, при всём при этом, гость не был.

– Дим, рассчитываю на твою сознательность, – не удержался Стрельницкий от негромкого комментария.

Дима криво усмехнулся, привычным жестом расчёсывая чип.

Но если он и ожидал какой-то реакции от незнакомого подполковника, то не дождался.

– Пойдёмте, пилот, – сухо произнёс тот. – Продемонстрируете, на что вы способны. Времени у меня не так много.

– Борис Викторович, значит, – протянул Дима, не торопясь двигаться с места. Во взгляде его промелькнула некоторая догадка.

– Для вас, пилот, я господин подполковник. Вы меня поняли?

Дима молчал.

– Я жду ответа «да, сэр».

Дима молчал.

– Впрочем, неважно. Вы не мой курсант… по счастью.

– По счастью, – эхом отозвался Дима и, наконец, отмер. – Идёмте. Считайте, что я гражданский.

О да, весь Димин вид от камуфляжных брюк до жетонов на цепочке ясно говорил, насколько «гражданским» он был.

– Гражданских пилотов не существует.

…Чего бы Дима ни ожидал, но вряд ли того, что Борис Викторович, не сбавляя сухого резкого тона, вытрясет из него всю душу и устроит форменный экзамен по лётной тактике и основам пилотажа.

Они начали ещё в гостиной, но потом сместились на крыльцо, потому что между своими вопросами Борис Викторович не забывал требовать что-то и от Дары.

Вернее, от Димы, чтобы тот командовал Даре – разумеется, по связи, не вслух.

– Вы идёте левым ведомым в формации «ромб» при заходе на наземную цель, однако видите одиночного противника на восемь часов сверху, ваши действия?

– Сообщу ведущему.

– Дальше? Ведущий обязан поразить цель, задачу никто не отменял.

– Зависит от того, кто с нами в звене, – пожал плечами Дима, словно прислушиваясь к чему-то. А может, и не словно, с учётом того, с каким любопытством подбиралась к крыльцу Дара. – И от защиты наземной цели.

– Допустим, цель без защиты. Огневая мощь ограничена пятьюдесятью метрами на сорок пять градусов. – Борис Викторович на секунду взглянул на Дару и скомандовал: – Дракона в воздух, набор пятнадцать, затем круг на наименьшей высоте, радиус двадцать.

– Х-ха! – не сдержалась довольная Дара, стартуя ещё до того, как подполковник закончил говорить.

Стрельницкий невольно отступил, застёгивая куртку – помня, какой ветер поднимают её крылья, когда Дара пытается набрать высоту в прыжке с земли.

– Ведущий – огневой средневес первой категории, – всё тем же ровным тоном продолжил Борис Викторович, чуть пригнувшись, когда Дара еле увильнула от столкновения со зданием, слишком резко взяв разворот. – Правый ведомый сопостави́м с вами, задний, допустим, тяжеловес-защитник вроде третьей или одиннадцатой серии… если вам, конечно, это вообще что-то говорит с вашим уровнем, гм, знаний.

Потоки воздуха смели с крыльца пыль, какой-то древесный мусор и пепельницу Стрельницкого. Сигарета вспыхнула в пальцах, стремительно прогорая, и Сергей мысленно выругался.

Но не ушёл. Ему нужно было видеть Димины реакции (и самому вовремя среагировать, если всё покатится в бездну).

– Третьей серии? – прищурился Дима. – Ну в таком случае она… или он отлично прикроет ведущего сам. Раз противник появился слева, то он, очевидно, наш с Дарой.

Усмешка у него вышла на редкость кровожадной, и Дара в воздухе протрубила что-то воинственное, откликаясь на чувства пилота.

Борис Викторович снова бросил взгляд на драконицу.

– Подъём ещё на пятнадцать, круг с минимальным радиусом… Значит, сломаете строй, обнажите левый фланг и завяжете бой с неразведанным противником? Чудесная тактика. – И, не давая возразить такой оценке, тут же задал следующий вопрос: – Плоский «клин», все средневесы вашей категории. Высота триста, скорость сто двадцать. Дистанция, интервал и темп, которые будете выдерживать?

– Зависит от темперамента ведущего… Ну и от обстановки, конечно. В среднем интервал в крыло ведущего, а дистанция… ну, хвоста полтора. – Дима перевёл взгляд на кружащуюся над усадьбой Дару. – А темп в чём считать-то предлагаете? Его для себя Дара сама определит с учётом воздушных течений…

Борис Викторович вздёрнул скептически брови, заслышав такой ответ, но тоже поднял взгляд и сказал только:

– Манёвренность у дракона приемлемая, но над скоростью наборы высоты стоит поработать… как и над точностью. Впрочем, с учётом отсутствия экзоскелета… Ну и при вашем отношении к вопросам группового пилотажа тут удивляться нечему.

Дара спикировала, тремя мощными взмахами гася скорость у самой земли (пепельницу сдуло бы снова, но Сергей держал её в руке), и резко объявила:

– Я точная!

– Кончайте фокусы, пилот, – не впечатлился Борис Викторович. – Я не давал разрешение на посадку.

– А мы не в армии, – сквозь зубы процедил Дима, и Дара возмущённо (отличать её возмущение от агрессии Сергей уже научился) встопорщила гребень.

О, похоже, кому-то наступили на больную мозоль.

– Да ну? – сухо удивился Борис Викторович.

– Да! – яростно объявила Дара. – Я свободный дракон! Не как… ваши!

– Пилот!

– Что «пилот»? – набычился Дима. – Дара говорит, что думает!

Борис Викторович обернулся к Стрельницкому, мол, призовите своего пилота к порядку, но Сергей самым что ни на есть нейтральным тоном пояснил:

– Во всяком случае она действительно может говорить за себя, Борис Викторович… Тут целая комиссия это признала.

Он, конечно, не стал издевательски разводить руками.

Но победная ухмылка Димы всё равно того стоила.

– Третий отдел… – пробормотал Борис Викторович недовольно.

Поскучнев, он посмотрел на часы и продолжил свой экзамен, но уже как-то без энтузиазма. Дару он дальше не то чтобы не замечал, но обращался по-прежнему исключительно к Диме… Впрочем, это не мешало Даре вставлять свои замечания.

В её интонациях явно начал прослеживаться Димин фирменный сарказм.

– Дракон должен реагировать на ваши мысленные команды немедленно, пилот, а не задавать вопросы, – заметил Борис Викторович под конец.

– Когда важно, я реагирую сразу! – обиделась Дара.

Бросив быстрый взгляд на Стрельницкого, Дима поддержал её:

– Если мы не в воздухе, куда спешим?

«Дайте команду на взлёт – нам обоим», – повисло в воздухе невысказанным, но очевидным.

– Чтобы понять, на что способен пилот, ему не обязательно садиться в седло. Вы – боевая единица.

– Мы не единица, мы пара, – проворчала Дара. – Дим, ну скажи ему! Один плюс один – два!

За её арифметические познания явно стоило благодарить профессора Лазаревского.

– Он в курсе, просто упрощает модель для собственного понимания, – негромко «объяснил» Дима, нарушая любые правила приличия (он прекрасно мог выразить это по связи, но не стал).

– Борис Викторович, – позвал Стрельницкий, понимая, что этот цирк пора кончать.

Тот ещё раз посмотрел на часы.

– У меня есть ещё двадцать минут. Вы хотели что-то обсудить?

– Да, пойдёмте в библиотеку. Дим, – предупреждающий взгляд, – зайди к Тамаре Георгиевне, скажи сделать нам кофе.

…Получив исчерпывающее мнение подполковника ДРА по поводу «вашего доморощенного пилота» и проводив гостя, Стрельницкий зашёл на кухню отнести Тамаре Георгиевне чашки (и личную благодарность, разумеется), оглядел гостиную и вышел на крыльцо.

Солнечная пауза закончилась, небо снова затянуло тучами. Ветер здесь, в низине, ещё не задувал, но верхушки яблонь в саду уже покачивали ветвями.

Дара сердито скребла себя шею – видимо, опять шелушилась чешуя.

– Где Дима? – спросил Сергей, поборов секундную неловкость.

– Там, – исчерпывающе ответила Дара и указала на усадьбу сгибом крыла.

Человеческие интонации в её речи причудливо сочетались с совершенно нечеловеческим тембром голоса, и Сергей к этому так и не смог пока привыкнуть.

– Где? – вздохнув, повторил он свой вопрос.

Дара задумалась, с остервенением расчёсывая что-то в основании встопорщенного гребня.

– Где железки. И этот… мешок, который бьют, когда сердятся.

– Тренажёный зал. Понятно.

– Он не хотел, чтоб я тебе говорила. – Дара помолчала, старательно подбирая слова. – Но знает, что ты его… найдёшь. Сам. Поэтому я сказала. Зачем время тратить?

– И вправду незачем, – согласился Сергей. – Спасибо.

Когда он уже заходил в дом, в спину ему долетело:

– Скажи ему, что у меня чеш-шется…

Дима и впрямь упражнялся с «мешком, который бьют, когда сердятся». Работал он коротко, резко, ожесточённо, почти не двигаясь с места. Кулаки в боксёрских бинтах впечатывались в мешок сериями по два-три удара с минимальными вариациями – не тренировка, а тупая попытка вымотать себя.

Стрельницкий наблюдал за ним какое-то время с порога, потом подошёл ближе.

Дима даже не повернул головы, сосредоточенно избивая мешок.

– Знаешь, это больше похоже не на спорт, а на сублимацию… эмоций.

Резко ускорившись, Дима впечатал длинную серию, закончив мощным нижним, от которого мешок качнулся назад. Разорвав дистанцию, Дима сердито обернулся.

– И что?

Дышал он так же коротко и резко, как бил.

– В чём дело?

– А вам какая разница?

– Если Дара откусит следующему гостю голову, я окажусь в затруднительном положении.

Ему приходилось заново изучать этот упёртого пилота, ловить его реакции – и прививать нужные.

Контроль бывает и такой (та же самая тонкая игра, просто с новыми вводными).

– Не откусит.

Повернувшись обратно, Дима влепил в мешок ещё один мощный удар – тормозя его движение, – и продолжил набивать серии. Правой, правой-левой, правой-правой-левой-правой-левой…

В этом начал угадываться определённый ритм.

– Хватит, – удар-удар, – лезть мне в душу.

– Я не лезу. Просто спросил, в чём дело.

Ещё одна длинная серия, смещение вбок, удар, удар, серия. Дима всё заметнее припадал на правую ногу, но не останавливался.

Стрельницкий чуть повысил голос:

– Я задал вопрос.