Читать книгу: «Хроники маяка»

Ловушка некроманта

Спроси меня кто-нибудь, верю ли я в потусторонние силы и существование других измерений еще семь месяцев назад, я бы рассмеялся в ответ и покрутил у виска.

Восемь обыкновенных тетрадных листов в клетку, исписанных мелким, едва разборчивым почерком я обнаружил по чистой случайности, когда они выпали из старой пыльной книги, которую я небрежно пролистал, раздумывая о дальнейшей судьбе ее и еще дюжины других, трухлявых, брошенных пылиться на полу гостиной. Единственное, что я нашел, войдя в свое новоприобретенное жилье, после того, как прошлый хозяин окончательно съехал, освободив квартиру от мебели и всех прочих вещей, была стопка старых книг, покоящаяся на расстеленном на полу развороте газеты «Одесский вестник» 2018-го года выпуска.

В тексте говорится о странных видениях автора и каких-то ужасных существах, что якобы являлись ему во снах. Еще не представляя, насколько правдоподобны были все эти умопомрачительные заметки, после их прочтения, первая посетившая меня мысль заставила сделать уверенное предположение, что автор был склонен к галлюцинациям и вне всяких сомнений обладал достаточно живым воображением, если не сказать, буйным. Сама по себе книга, в которой хранился найденный фрагмент личного дневника, не представляла собой ничего интересного и никак не связана с ним по характеру своего содержания.

Я бы не стал придавать своей находке особого значения и, скорее всего, избавился бы от нее в тот же день. Но по странным обстоятельствам, возникшим в стенах квартиры в первые же часы моего в ней пребывания, я решил не торопиться с этим и на некоторое время отложил найденные страницы. По сей день (с той поры, как я продал ту квартиру и переселился на новое место жительства, прошло уже полгода) я еще держу их при себе в надежде на выяснение причин, по которым мне еженощно снятся неописуемые кошмары. И боюсь, что недолго мне еще пребывать в здравом уме, если они и дальше продолжат мучить меня с тем же дьявольским постоянством. С каждой ночью моего нахождения в стенах квартиры, демонические силы все больше обретали надо мной власть. Но к несчастью, я осознал это только тогда, когда было уже слишком поздно. Лишь спустя месяц ко мне постепенно пришло понимание, что квартира сама по себе является чем-то вроде портала, позволяющего потусторонним тварям соприкасаться с нашим миром. Тогда-то я вспомнил о первоначальной находке и ее невероятном содержании. В каждом своем сне я вижу одно и то же ужасное место, описанное в заметках прошлого жильца. Временами я вынужден прибегать к различным медикаментам, чтобы не дать себе заснуть, но головные боли и изнуренность нервной системы не оставляют выбора, и тогда я обречен снова и снова брести по страшной однообразной пустыне, опасаясь появления белого ужаса и других мерзостей, обитающих за гранью безумия. Все чаще меня посещают мысли о необходимости обратиться за помощью к знатокам оккультных наук, потому что все известные современному миру средства, будь то медицинского или психического свойства, к которым я отчаянно обращался, доказали свое совершенное бессилие в противостоянии моему недугу (или проклятию).

Господи! Когда же кончатся мои адские мучения от переживаний одного и того же кошмара? Будь проклят тот, кто потревожил древнее зло, которому нет места в нашем мире; тот, кто вызвал его из области темных сил. Надеюсь, его постигла та страшная участь, описанная им в своем же дневнике.

Ниже приводится текст из упомянутых ранее, найденных в квартире страниц из тетради.

И вновь тот же сон. Пробудившись, я встал, включил свет и внимательно осмотрел свою постель. Странно, но в этот раз я не увидел ничего необычного, что могло бы снова привести меня в замешательство. Я постоял у кровати, в сонной растерянности окинул взглядом окружающие меня предметы. Все на своих местах. Ничего, что заставило бы меня заподозрить чье-то постороннее присутствие. «Неужели Знак Древних возымел действие?» – удивился я, хотя и ожидал чего-то подобного.

Я вышел на кухню и включил чайник. На обеденном столе с ночи оставался бардак из хаотично разбросанных, скомканных листов бумаги с заметками, стопок книг и прочих свидетельств моих упорных стараний проникнуть в таинства магии. На стене красовался знак Старших Богов. Точно такой же я изобразил в спальне, в холле и над входом в гостиную. Это должно было установить дополнительный барьер и оградить меня от нежеланных гостей. И по всей видимости, мои познания в магическом символизме принесли реальную пользу. С того дня, как я принялся вчитываться в запрещенные тексты той самой книги, название которой я намерен здесь умолчать, однообразное течение моей жизни нарушилось самым феноменальным образом. Не скажу, что это к добру, но и не стану отрицать, что это вызвало во мне живейший интерес. Такова Causa causalis.¹ Возможно в этом и заключался смысл моих многолетних упорных стремлений приблизиться к тайнам магических искусств, обрести понимание запредельных основ бытия… ну и прочего, и прочего… В том числе, научиться внимать безмолвным откровениям величественного Сфинкса, туманные намеки на которые, я нашел на пожухлых страницах недавно приобретенной книги.

«Став пред ликом незрячего и безмолвного хранителя, изреки слово, обладающее властию от лица Ползучего Хаоса, и если встанешь на твердые ноги и не поколеблешься, оный поверит тебе, и познаешь суть его, ибо четыре ангела в одном теле и есть великая тайна. Если же разоблачит тебя хранитель, то за дерзость эту проклянет, и Дуггур поглотит тебя».

Этот фрагмент содержит в себе самую квинтэссенцию древнего труда, которому я жертвую большую часть времени изо дня в день. Невзирая на то, что за изучение книги я принялся относительно недавно, мне удалось почерпнуть многие удивительные вещи; свет мудрости, проливаемый с ее страниц, заставляет меркнуть все мои предыдущие познания в сфере оккультизма.

Под хранителем здесь, вне всяких сомнений, подразумевается сфинкс, только не тот, что расположен в Гизе на берегу Нила, а совсем иной – упомянутый Альхазредом в семнадцатой главе «Некрономикона²». Его локация не обусловлена трехмерным пространством этого мира. Согласно той отрывочной, пока еще не вполне осмысленной информации, добытой мною в Книге, «чтобы его (сфинкса) обнаружить, необходимо пройти пять сфер запределья» (пять областей темного измерения).

«О, дерзнувший пойти по тропе Ползучего Хаоса,³ ужас непостижимый постигнет тебя при входе в первые врата; страх и трепет охватит тебя при прохождении вторых и третьих врат; в области запретные, в миры старших демонов вторгаешься ты. Четвертые и пятые врата, – то есть Дуггур, врата дьяволов бесформенных, корень зла вселенского; произрастает он из темных вод безумия. Коль достигнешь тех пределов богопротивных, знай же, что лишь слово Хаоса Ползучего убережет тебя от потери разума и ужаса безрассудного! Страж воспрепятствует тебе, – назовись именем Странника. Имя это – тайна великая. В четвертой области услышишь его, потрудись запомнить, ибо оно произносится один раз в столетие. Успей же первым познать имя».

Хватит ли мне духа пойти по пути Великого Древнего? Это хороший вопрос. Риск велик, но разоблачение ужасных, не предназначенных для умов смертных тайн вселенной имеет свою цену. Завеса Исиды приоткрывается не перед робкими исследователями, но перед отчаянными смельчаками. Насколько это осуществимо по отношению ко мне лично? Пока мне это неизвестно, как и неизвестно, удавалось ли кому-то в веках приблизиться к вратам пятой сферы.

* * *

Требовалось найти ключи к каждым из врат. В тексте говорится о пяти привратниках, которые «… суть демоны, гнусные порождения тьмы…» Далее, в процессе изучения текста (я решил не утруждать читателя скучными подробностями моих судорожных изысканий и многодневного корпения над сложными, написанными архаичным языком текстами древней книги; для того, чтобы собрать воедино умышленно разрозненные и завуалированные автором части знаний и установить между ними смысловую взаимосвязь, потребовалась недюжинное терпение и все мои познания в данной области), время от времени, я стал терять надежду на успех, ибо помимо исподволь всплывающих сведений о природе «привратников», чья наружность способна поразить «дерзнувшего» смертным ужасом, автор все чаще намекал на неминуемость встречи лицом к лицу с каждым из них. Однако тут же предлагались особые формулы, с помощью которых имелся шанс временно подчинить демонов своей воле, и, таким образом, заставить их открыть врата. Нужно лишь узнать имена пяти привратников, поскольку в текстах с заклинаниями оставались пробелы, куда и требовалось включить самое имя заклинаемого демона.

Итак, постичь саму суть бытия, стать всеведущим и уподобиться богам, – вот к чему сводится заложенное в книгу знание. Почему я дерзнул открыть ее и взяться за тщательное изучение сокровенных и мало понятных для непосвященных вещей? Этот вопрос исчерпывает себя сам, когда я задумываюсь над загадочными обстоятельствами, при которых данный труд оказался в моем распоряжении.

Я заварил чай и отправился в спальню, сел на край кровати и стал судорожно вспоминать свои сны, которые с поразительной четкостью грезятся мне уже третью ночь кряду. С четверга на пятницу мне приснился мой первый жуткий кошмар, от которого я с криком вскочил с постели. Затем я прочел защитные заклинания от ночных наваждений, выписанные мной из «Подземных тайн» Людвига Принна. Я предвидел нечто подобное, а вернее принял во внимание те скудные предупреждения, оставленные автором на девяносто девятой странице Книги. Потом выпил успокоительное и попытался снова уснуть. Вскоре я погрузился в глубокий сон, подробности которого я оставляю здесь же, в своей тетради.

Я видел бескрайнюю равнину, пустошь, продуваемую сильными, шквалистыми ветрами. Местами отбрасывали кривые тени низкие, разлапистые деревья; они сухо скрипели, и я уловил их жуткое глухое бормотание. Ветви их непрестанно покачивались, хотя ветер был тут совершенно не причем. Высоко в мрачном небе кружил орел. На равнине копошилось множество мелких тварей, которые запросто могли стать для него легкой добычей. Крошечные существа рыли норы, пищали, порыкивали и без конца носились, поминутно набрасываясь друг на друга. Время от времени один из этих диковинных зверей избирал себе в жертву кого-то из себе подобных и жадно вгрызался ему в горло. Затейливое зверье сновало туда-сюда, не замечая нависшей угрозы. Но вдруг раздался глухой удар и твердь земная поколебалась. Зверье насторожилось. Заклокотал орел и, описав круг, спустился ниже. Теперь его крупная тень угрожающе мелькала по равнине. Земля снова сотряслась. Вся мелкота, что беспечно возилась внизу, вдруг бросилась бежать, сливаясь в единый разношерстный поток. Вскоре равнина опустела, когда ее обитатели с визгом укрылись в широкой трещине в скале. Деревья качнулись и что-то недовольно проворчали. Их глухие утробные голоса шли как бы изнутри стволов. Они раскинули свои массивные ветки, застонали как дряхлые неповоротливые великаны и тотчас замерли. Случилось это в тот самый момент, когда их накрыла огромная тень.

Чудовище, что пришло к скале, было гораздо выше самой скалы. Оно выбросило вперед свою лапищу и сцапало орла (возможно, то была какая-нибудь иная птица, лишь напоминающая орла). Тот бился и отчаянно трепыхался, зажатый в огромном кулаке чудища, но все равно оказался у него в пасти. Гигант уселся на землю, прижавшись мохнатой спиной к скале. С уступов и отрогов посыпались камни…

Тут я проснулся, охваченный сонным ужасом. Меня била дрожь то ли от страха, то ли от холодного пота, что обильно выступил по всему телу. Видения были невероятно реалистичны. Запомнился даже мерзкий запах, который принесло с собой существо из сна.

Далее я привожу описания видений, которые представились мне после прочтения заклинаний для защиты от морока ночного.

Теперь я как бы осознал, обнаружил свое присутствие в чуждой кошмарной реальности. К очередному ужасу, я признал, что окружающий меня со всех сторон бескрайний угрюмый ландшафт вовсе не казался эфемерным, как следовало бы того ожидать от сновидческих переживаний. Совсем напротив, – я даже не почувствовал какой-либо физической разницы в восприятии мира грез от привычной объективной действительности во время бодрствования. Это была все та же равнина. Черный песок стелился под моими ногами. Спустя какое-то время я понял, что если задержаться дольше двух-трех секунд на одном месте, то ноги начинают постепенно увязать в зыбкой почве. Тогда я решил идти. Я брел в неизвестном направлении, с опаской озираясь на редкие полесья, где странные толстые деревья непрестанно шевелили своими кривыми, крючковатыми ветвями и все что-то неумолчно бубнили. На горизонте едва показался огненно-алый, но в тоже время блеклый край солнца; стремительно таяли сумерки, занимался рассвет. Я вполне явственно ощутил, как быстро накаляется сухой безжизненный воздух. Жар восходящего солнца подернул алую даль на востоке, и моему вниманию представилось причудливое колышущееся марево, в котором отдельными островками сверкали серебристые озерца пустынных миражей. Ветер вдруг порывисто набросился на равнину, взметая песок в небо, и, время от времени, вздымая тонкие смерчи. Моя одежда сильно билась на ветру (я был одет на восточный манер, в старинное темно-бордовое платье, повязанное черным кушаком, ноги были обуты в коричневые остроконечные башмаки из мягкой парчовой ткани). Я запахнулся плотнее и взял путь на высокую, остроконечную, красную с черными вкраплениями скалу – ту самую, где расположился ужасный лохматый гигант, от топота которого содрогалась черная равнина. На мгновение я обомлел от страха, вспомнив его чудовищную наружность. Но зыбучие пески напомнили мне о постоянной необходимости двигаться вперед. Тем более, скала пребывала в полном одиночестве и имела довольно скучный и унылый вид. Повсюду, насколько хватало глаз, царило тоскливое, мрачное забытье. Скоро громада скалы нависла надо мной. Приблизившись к ней вплотную, меня вдруг посетило непреодолимое желание взобраться на ее зубчатую вершину. У подножия ее склон был довольно пологим, поэтому я без каких-либо сомнений полез вверх, ступая на множественные уступы и, казалось, что легче подъема и не придумаешь. Спустя какое-то время, я бросил взгляд вниз и к своему удивлению обнаружил, что взобрался на довольно порядочную высоту. Казалось, будто равнина бесконечна, а странные деревья выглядели крошечными темными точками, хотя я еще отчетливо различал их зловещие шевеления. Вскарабкавшись на очередной уступ, я узрел узкую и довольно высокую брешь в отвесной скальной стене, над которой нависал угловатый, сверкающий в оранжевом солнечном свете отрог, делающий мое дальнейшее продвижение вверх невозможным – по крайней мере, на этой стороне скалы. Я уяснил, что у меня было только два пути. Один – спуститься вниз и попытать удачу с другой стороны скалы, изменив маршрут восхождения. И второй – это преодолеть обуявший меня смутный страх перед чернеющим проходом в каменное нутро, шагнув в неизвестность. Когда я лихорадочно раздумывал, на котором из вариантов остановить свой выбор, снизу послышались звуки, которые сначала показались мне голосами людей. В изумлении я приблизился к краю широкого уступа, стараясь не осыпать мелкие камни, которые в изобилии были повсюду и, тем самым, не выдать себя. В следующее мгновение ужас обуял меня с удвоенной силой, я невольно отпрянул от края…

И в тот же миг я пробудился, все еще испытывая безотчетный трепет от поразительно живых и необъяснимо реалистичных кошмарных видений.

Словно спасаясь от преследования, я вскочил с постели и, тяжело дыша, осторожно взялся за край смятого одеяла. Затем резко подорвал его, ожидая увидеть нечто мерзостное, что могло проскользнуть из мира снов. Совершенно ясно, что звучит это невероятно глупо. Однако из того же источника я узнал кое-что касательно соприкосновения между миром грез и миром бодрствования, и у меня были все основания поверить в прочитанное. Скомканная простыня была усыпана отвратительным черным песком. К тому же, к вящему своему ужасу, я обнаружил в ее складках несколько мелких красных камней, точь-в-точь таких же, которые я видел на просторном уступе таинственной скалы из моего сна. Эти камни, своего рода сувениры из иного мира, я храню в декоративной шкатулке, туда же я поместил и спичечный коробок с черным песком внутри. При возможности я предоставлю эти диковинные образцы для изучения литологу на кафедре геолого-географического факультета. Полагаю, они его жутко заинтересуют.

При всем моем нежелании вдаваться в подробности относительно самого потрясающего, в худшем смысле этого слова, эпизода моих снов, из-за которого я в диком страхе вскакиваю с постели третью ночь подряд, некое интуитивное убеждение подсказало мне, что именно он, тот последний момент, воплотивший в себе апофеоз кошмара, сражающий невыносимым ужасом, немедленно заставляющий меня проснуться, – является ключевым.

Бескрайняя черная равнина, зыбучий песок и загадочная островерхая скала, к которой меня неизменно влекла таинственная потусторонняя сила. Каждый раз я был вынужден продолжать идти между рядами монструозных деревьев, чтобы не позволить пескам втянуть себя, и только лишь я достигал скалы, как тут же рвался вверх, чтобы удовлетворить какой-то неопределенный интерес. Благодаря множественным уступам, я без особых усилий взбирался на довольно внушительную высоту, достигая просторного, опоясывающего скалу широкого уступа, в некотором роде террасы, и неизменно упирался в отвесную стену, в которой темнел узкий проход. Потом до меня доносились невнятные голоса, раздающиеся у подножия, и я с опаской, склоняясь над краем террасы, глядел вниз.

Думаю, только испытавший подобный опыт сможет понять сложность, с которой я сталкиваюсь при описании самого дичайшего, самого омерзительного уродства, увиденного мной под скалой.

Он был неожиданно огромен. Стоя на песке, его длинные узловатые руки тянулись вверх и, едва ли, не касались своими тонкими белыми пальцами кромки уступа, на котором я стоял. Большая продолговатая голова не позволяла мне рассмотреть его тело. Однако я мог видеть, как на фоне черных песков белели два отвратительных чешуйчатых хвоста, которые, как мне показалось, заменяли мерзкой твари ноги. На чудовищном лице отсутствовали глаза и нос, был лишь пугающе широкий рот, на тонких губах которого отвратно пузырилась пена. Вероятно, только лишь благодаря милосердной природе, наделившей человеческий мозг рефлексом мгновенно высвобождать сознание из пасти безумия, какая порой разверзается перед нами во снах, я все еще пребываю в своем уме.

Конечно, я сразу догадался, что эти существа несут какой-то смысл для ищущего вход в первое обиталище. Я стал с удвоенным усердием искать ключи на страницах Книги – и кое-что нашел. На странице сто четырнадцать. Я вздрогнул, когда моему лихорадочному вниманию открылась страшная гротескная гравюра. Если быть точнее, страх вызывала не иллюстрация, выполненная в типичном стиле средневековых художников, а само понимание, что художник не смог бы воссоздать с такой поразительной точностью ужас, изображенный на ней, если бы самолично не видел его собственными глазами. Это был он – апофеоз моих кошмаров, явленный на потемневшей странице запретной черной книги. Чрезмерно большой череп, обтянутый омерзительной белесой кожей, с гладким безглазым и безносым лицом; шея под ним отсутствует; голова покоится на цилиндрическом теле, с едва приметным утолщением чуть выше того места, откуда вырастают длинные худые, узловатые руки, о четырех пальцах. Внизу из туловища исходят гибкие жуткие конечности, по-змеиному скрученные в кольца. И надпись на латыни: Apostato. Безоговорочно, гравюра изображала того самого демона, что являлся мне во снах. Однако сомнения относительно его имени тревожили меня. Ибо, согласно данным предостережениям, слова заклинаний должны быть произнесены слово в слово, как указано в книге. В противном случае, ошибка (особенно это касается имени) повлечет за собой невообразимо страшные последствия.