Читать книгу: «Два Царя»

Шрифт:

ISBN 978-5-0062-0927-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ю р и й А н и к а е в

Д в а Ц а р я

р о м а н

В детской мать наставляла Володю:

– Сынок! Ты должен быть очень почтительным к царским мальчикам! Быть сугубо осторожным в обращении с ними. Никогда не забывай: кто они!

Мальчик склонил голову с упрямым выражением и с возражающей интонацией пробурчал:

– Ну, мама!.. Мне здесь скучно! Туда не пойди, этого нельзя. В Пскове было так хорошо, свободно.

Мать склонилась к сыну:

– Ты не понимаешь своего счастья! Сколько мальчиков мечтают оказаться на твоем месте! Это папа умолил, чтобы меня взяли учительницей к великому князю Николаю Александровичу. Подрастешь – поймешь, какое счастье нам привалило! Посмотри, какой великолепный дворец! Золоченые стены! Серебряные приборы! А к завтраку что вам подают?! Чай, кофе, шоколад, горы яиц и масла! Где ты еще такое увидишь?!

– Мама, ты мне дай краюху хлеба с прожаренной корочкой. И отпусти гулять на псковскую улицу. Я буду по кусочкам щипать и отправлять в рот. Вот настоящее счастье! На улице меня все уважают. А здесь?..

– Когда встанешь взрослым и останешься другом великих князей, тебя будут уважать по всей России. А сейчас не забывай правильно их титуловать, обязательно называй вашим высочеством, а никак не Ники или Жоржик. Всегда полным именем, Николай Александрович и Георгий Александрович. И обязательно на «вы»!

– Мама, на нашей улице я был атаманом! У меня были отважные друзья, каждый изобретал вариации игр. А знают ли великие князья, что такое пахнущая сирень за забором или манящее яблоко?! А смогут перемахнуть через забор?! А умеют ли они делать пушки из дикой бузины, а из сочной арбузной корки звонкие

заряжалки?!

– Сынок… – Мать погладила Володю по голове. – Мы сейчас в другом мире.

Мальчик угрюмо замолчал.

На занятии Ники с благоговением взирал на стопку чистых

тетрадок, словно это было невиданное сокровище.

– На них надо писать? – спросил он учительницу Оленгрен. – Их же испачкаешь чернилами.

– Они же для этого предназначены! – брови учительницы взлетели вверх.

Ники взял книгу «Родное слово», иллюстрированную на каждой странице картинками, и, перелистывая страницы, зачарованно рассматривал рисунки.

– А это что? – ткнул пальцем в рисунок.

– Картинка называется «Вместе тесно, а врозь скучно», – пояснила учительница.

Ники неотрывно взирал на рисунок.

– Под рисунком – стихотворение «Румяной зарею», – с почтительной интонацией сказала учительница. – Прочитать?

Ники кивнул и протянул книгу. Оленгрен читала нараспев, царственный отрок с закрытыми глазами внимал чарующей музыке рифм.

Урок английского вел Карл Хис. Ники, внимая мелодичному, как журчащий ручеек, повествованию, слушал, закрыв глаза и мысленно представляя картину происходящего.

Один из эпизодов английской истории о короле, любившем простой народ, завершался проездом короля в карете к замку по улицам города. Горожане восторженно приветствовали и кричали: «Да здравствует король народа!»

Глаза Ники заблестели, он воскликнул:

– Ах! Вот я хотел бы быть таким!

– Вы не должны быть государем одного лишь простого народа, – заметил Карл Иосифович. – Для вас, ваше высочество, все сословия должны быть равны, одинаковы дороги и любимы.

В парке дворца трое мальчиков носились друг за другом, играя в пятнашки. Наконец младший, четырехлетний Георгий, остановился и, согнувшись, с предыханием, вымолвил:

– Я больше не могу. Задыхаюсь.

– Давайте в чехарду! – радостно предложил Ники. – Это моя

любимая!

– Все в чехарду, да в чехарду, – буркнул Володя. – Не хочу быть козлом! Хочешь – сам становись!

Ники гневно посмотрел на Володю, но, сдержавшись, ничего не сказал. Он ушел во дворец, в свою комнату, взял книгу с закладкой и стал читать. Почувствовав, что окончательно успокоился, вернулся к товарищам по играм и невозмутимо спросил:

– Ну что? Во что будем играть? В прятки?

– Чур, я прячусь! – вскрикнул Володя и побежал в сторону павильона.

Ники, увидев пируэты ласточек в воздухе, замер на месте, наблюдая полет птиц. Его лицо приобрело задумчивое и тревожное выражение. В невинных глазах отразился небесный свет.

– Что застыл? Иди искать! – послышался недовольный голос Володи.

После завтрака дети услышали звон колокольчика с четвертого этажа. Они вздрогнули. Лица наследников осветились радостью. Ники гордо взглянул на Володю.

– Это мамочка! – воскликнул Жоржик.

Троица рванулась к лифту. Первым успел дернуть шнур звонка подъемника Володя.

В комнату Марии Федоровны они влетели друг за другом. Мария Федоровна первым поцеловала Володю, потом Жоржика и Ники.

– Ну как спали? – ласково спросила она, с любовью оглядывая детей и нежно поглаживая по головам. – Что во сне видели? Боженьку видели?

Дети радостно, перебивая друг друга, начали свои обстоятельные доклады. В будуар вошел великий князь Александр Александрович и остановился в дверях. От сцены семейного счастья на его лице засияла тихая радостная улыбка.

После обеда, перед выездом в театр, родители зашли в детскую попрощаться. На Марии Федоровне был модный длинный шлейф. Она, по традиции, опустила один конец на пол и жестом пригласила первым Володю. Он быстренько уселся на импровизированные санки.

Мария Федоровна покатила его по полу. Потом настала очередь Жоржика и Ники. После церемонии катания наследник престола сказал:

– Мы с мамой – в театр, а Ники и Жоржик – к деду, он вас ждет.

Едва дети вошли в кабинет царя, как Александр Второй спешно поднялся со стула и устремился к внукам. Протягивая обе руки к Ники, он с сердечной добротой сказал:

– Наш «лучик света» к нам прилетел!

Подняв внука, расцеловал в обе щечки, затем настала очередь младшего Жоржика.

Александр Второй особо отличал Ники и часто брал его с собой на прогулки или церковные службы. Во время майской, в маленькой церкви в Александрии, разразилась сильная гроза. Молнии сверкали и грохотали одна за другой. От раскатов грома, казалось, сотрясается земля. Сильный порыв ветра распахнул двери церкви и задул свечи. Стало темно.

Вдруг в открытое окно влетел огненный шар. Ники от страха прижался к деду. Шаровая молния летела по направлению к голове царя. Неожиданно шар резко опустился на пол и, обогнув паникадило, вылетел в открытую дверь. Сердце Ники колотилось. Он взглянул на деда. Лицо царя было совершенно спокойно. Александр Второй медленно перекрестился, с легкой улыбкой взглянул на внука и слегка кивнул. Испуг Ники сразу прошел. «Я вел себя недостойно, – подумал он. – Так испугаться. Это немужественно. Дед глазом не моргнул, просто смотрел, что произойдет. Он часто говорит: на все божия милость. Так и я буду».

Во время пятой беременности великой княгини Марии Федоровны детей наверх не пускали. Они заскучали: ни утренних докладов, ни катаний на шлейфе. Даже видеть дорогую мама было нельзя.

– Мамочка больна? – спрашивал у всех Ники.

– Нет, не больна. Но её сейчас нельзя видеть. Она очень занята. Уезжает рано к дедушке, а приезжает поздно.

Дети осунулись, есть плохо стали, почти не спали. Однажды Жоржик ночью заплакал. Ники, в ночной сорочке, босиком, подбежал

к его кровати и трогательно-успокоительно проговорил:

– Ну Жоржик!.. Ну что ты… – и стал декламировать любимое стихотворение. – Гусей караваны несутся к лугам…

Потом забрался в кровать под одеяло и прижался к брату. Жоржик успокоился, они заснули почти одновременно.

Наконец однажды, после завтрака, вокруг малых великих князей началась тревожная суета горничных и камердинеров. Их костюмчики тщательно осмотрели, выровняли проборчики гребешками, заставили вымыть руки. И скомандовали:

– А теперь к маме, смотреть нового братца!

Взяли и Володю. В покоях великой княгини, с подушки, на детей смотрело отстрадавшее, улыбающееся и счастливое лицо дорогой мамы. Рядом с кроватью стояла колыбелька. В колыбельке спал толстенький ребенок с маленькими ручками и ножками, с едва заметными волосиками и смешными морщинками. Рядом с колыбелькой на столике лежала, с толстыми звеньями, тяжелая, украшенная бриллиантами, цепь. Володя, пораженный её диковинным видом, повернулся к сестре милосердия в белом халате и тихо спросил:

– — Что это за цепь?

Она склонилась и прошептала:

– Это Андрей Первозванный.

Володя снова повернул к ней голову:

– А как… – он, поперхнувшись, добавил: – Братика звать?

Сестра милосердия снова склонилась к нему и с лаской в тоне произнесла:

– Мишуля… – потом, спохватившись, добавила: – Великий князь Михаил Александрович.

В Страстную неделю, постной по канону, к столу детям подавали масло, молоко и яйца. С четверга мяса не полагалось.

В великий четверг служба проходила вечером. Семья наследника появилась в домовой церкви и, сделав почтительный поклон священнослужителям, прошла на правый клирос за бархатную занавеску. Сразу прозвучал зычный бас протодиакона:

– Восстаньте! Господи, благослови…

Ники хорошо знал чин служб и, имея музыкальную память, тихонько подтягивал хору. При этом тщательно следил за сгоранием свечей и, когда они догорали, выходил из-за занавески и тушил, опуская огарки в отверстие подсвечника.

Вечером он принес в детскую скатерть и, надев её вместо ризы, напружинил голос и загудел:

– О благочестивейшем, самодержавнейшем великом государе нашем Александре…

Володя фальшиво вторил:

– Господи, помилуй…

Ники сурово, но в тоне ектиньи, обронил:

– Не туда едешь! – и продолжил: – О супруге его…

В страстную пятницу в дворцовой церкви перед крестным ходом был чин торжественного выноса плащаницы. Лицо Ники сделалось скорбным и подавленным.

Вечером он попросил маму рассказать, как злые первосвященники замучили доброго Спасителя. Глазки царственного мальчика наполнились слезами и, сжав кулачки, он грозно произнес:

– Эх, не было меня тогда там. Я бы им показал!..

Ночью в спальне трое друзей шептались, разрабатывая план спасения Христа. Ники сурово произнес:

– Пилат – главный виновник. Мог оправдать Спасителя! Вечный позор презренному предателю!.. Я его ненавижу!

Небольшой переполох во дворце вызвал приезд четырех нянек-кормилиц, вскормивших и пестовавших наследника престола Александра-отца и его детей. Мамки выбрались из истовых крестьянских семей, и по окончании своей миссии, вернулись в свои деревни. Они имели право приезжать во дворец по особым праздникам. Для них во дворце хранились парчевые сарафаны и расписные кокошники.

Сначала кормилиц отвели к родителям. Мамка Александра-отца была старенькая и дряхленькая. Они уединились на красном диване и зашептали на ухо друг другу свои секреты. Было слышно, что они иногда переругиваются.

Мамки детей в спальне начали с поцелуев, слез, восклицаний:

«Родненький! Как ты вырос!» Затем перешли на критику: «А нос-то! Просто носище! И ногти неподстриженные и грязные. Нужно за ними следить и чистить!» Подарки своим кормилицам дети, вскормленные святым народным молоком, преподнесли сами.

В столовой Аничкового дворца за столом завтракают Ники и Жоржик, оба в синих матросских костюмчиках. Вбегает слуга с испуганно-возбужденным видом и торопливо выпаливает:

– Несчастье с императором! Наследник приказал великому князю Николаю Александровичу немедленно приехать в Зимний дворец. Время терять нельзя!

Ники вскочил. В столовую вбежал генерал Данилов и поманил его к себе. Они вместе побежали по ступеням вниз. Во дворе дворца сели в придворную карету, стрелой полетевшей по Невскому проспекту к Зимнему.

Вокруг Зимнего уже собралась возбужденная толпа. Слышались плачь и истеричные крики женщин.

Торопливо поднимаясь по мраморным ступеням лестницы, Ники видел вокруг бледные встревоженные лица и кровавые пятна, указующие путь, по которому пронесли раненого Александра Второго.

У дверей кабинета императора его брат, великий князь Михаил Николаевич отдавал приказания служащим. К нему подошла, с широко открытыми глазами, его жена Ольга Федоровна и прошептала:

– Ты жив?

Она упала в обморок, муж едва успел подхватить её.

Ники пропустили в переполненный кабинет. Наследник с цесаревной, братья императора с женами, ближайшие родственники. В напряженной тишине маятник часов отбивал секунды бренного времени Александра Второго.

Умирающий император лежал на узкой походной кровати, на которой всегда отдыхал. Он был покрыт военной шинелью. Смертельно бледное лицо иссечено маленькими ранками, глаза закрыты. Отец подвел Ники к постели.

– Папа, – громко сказал наследник. – Ваш «луч солнца» здесь. Ресницы императора задрожали и веки приподнялись. Его большие голубые глаза в последний раз взирали на мир. Он попытался улыбнуться, двинул пальцем, но не смог поднять руку для благословения. Его взгляд остановился на Ники, огненным импульсом из сердца царь передал внуку свою любовь и благословение, не произнеся и слова.

К нему подошел пресвитер Баженов и причастил в последний раз. Один из трех присутствующих докторов приблизился к умирающему и взял его за руку.

– Тише! – воскликнул доктор. – Государь кончается!

Присутствующие приблизились к кровати и опустились на колени, негромко зазвучала молитва. Лейб-хирург, слушавший пульс царя, опустил его руку.

– Государь император скончался! – громко объявил он.

Княгиня Юрьевская вскрикнула и упала в обморок. Мать Ники, ставшая царицей, встала с колен, пошатываясь, в её дрожащих руках позвякивали коньки.

[Цареубийцы были казнены в этот же день.]

Ники, возвращаясь в карете в Аничков дворец, спросил генерала Данилова:

– Что случилось с дедом?

Данилов повернул голову к великому князю, в одночасье ставшему наследником царского престола Российской империи:

– Беда русских царей, покушение и цареубийство.

Ваш дед выехал сегодня с обычным конвоем из Михайловского дворца. Сажень за пятьдесят от Инженерной улицы из толпы зевак и прохожих в карету метнули бомбу, она упала под колеса. Осколки веером разлетелись над землей. Звук взрыва был так оглушителен, что его слышали в Зимнем.

Ваш дед чудом остался невредимым и сам вышел из кареты, дверцу ему открыл полковник Дворжицкий. Он доложил императору: преступник схвачен солдатами на панели у канала. Государь приказал полковнику провести его к задержанному бомбометателю. Когда царь был в шагах десяти от злоумышленника, стоявший на тротуаре подпоручик Рудыковский, не узнавший его величество, с тревогой спросил: «Что с государем?» Ваш дед сказал: «Слава Богу, я уцелел, но вот!..» и указал на лежавшего около кареты раненого казака и тут

же кричавшего от боли мальчика.

Бомбометатель истерично выкрикнул: «Еще слава ли Богу?!» Едва его величество сделал несколько шагов к экипажу, второй заговорщик бросил другую бомбу, которая взорвалась около вашего деда. На этот раз судьба оказалась не благосклонной.

Ники нахмурился:

– Почему они это сделали?

Данилов пожал плечами:

– Есть люди, которые считают, что злом можно достичь благих целей.

Ники покрутил головой:

– Они ошибаются, я никогда не буду так поступать.

На круглых тумбах от столицы и до самых окраин огромной империи, наследницы великой Тархтарии и еще более великой Гипербореи, появился текст царского манифеста Александра Третьего:

«Глас Божий повелевает нам стать бодро на дело Правления, в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений, с верою в Бога, устрояющего судьбы нашего отечества».

[Царь-Освободитель, Александр Второй даровал своему народу свободу от рабства крепостничества. На его письменном столе, в день рокового выезда, лежал манифест о конституции.

Тайная, злобная, коварная мировая закулиса приговорила русского царя к смерти за помощь клану Линкольнов и северянам в Гражданской войне Севера и Юга. Убийцы, одурманенные псевдореволюционной демагогией, были слепыми орудиями в руках кукловодов с манией мирового господства.]

Жизнь в Аничковом дворце входила в обычное русло. У царских детей день был распланирован, как у взрослых. После первого завтрака занятия с учителями-наставниками, затем второй завтрак и время для прогулок, самое радостное.

Стремительно вылетев в парк дворца, дети занялись любимым делом. Володя скатывал снежные колобки из мартовского снега, сооружая очередную снежную бабу. Ники увлек младшего брата на

чистку дорожек от напавшего снега.

[Потом, на всю оставшуюся жизнь, простой труд станет для помазанника Божиего, Николая Второго, отдушиной для души.]

Расчистив дорожку до поворота, Ники повернулся к брату:

– Миша, давай построим из снега крепость! – предложил он.

Маленькая лопатка в руках младшего остановилась:

– Ники, а если на нее нападут враги?

Ники поднял свою лопату и потряс ей, как копьем:

– А мы построим неприступную!

– И неприятель её не захватит?

– Если и нападет, будем вместе молить Небесную Царицу Богородицу. Она поможет!

Младший вскинул вверх свою лопатку:

– Ура! С Богородицей мы непобедимы!

К Володе, водружавшему голову снежной бабе, подошел Александр Третий, одетый налегке, в одном сюртуке. Царь спросил:

– Володя, где Ники?

Мальчик вытянулся в струнку:

– Его высочество Николай Александрович и великий князь Михаил Александрович за горой чистят дорожку от снега.

На лице царя появилась мягкая улыбка. После небольшой паузы он сказал:

– Слушай, Володя. Для тебя великий князь здесь только я один. Ники, Жоржик и Миша – твои друзья. Так и называй их. Понял?

– А мне мама так велела.

– Правильно. Маму слушаться необходимо, но это я тебе разрешаю и сам с мамой поговорю. Понял?

За обеденным столом, во дворце Петергофа, царило оживление. К царской семье присоединились гости, приехавшие на свадьбу брата царя, великого князя Сергея Александровича и княгини Эллы Гессен-Дармштадской.

Шестнадцатилетний Ники сидел рядом с двенадцатилетней Аликс, сестрой невесты. Ники украдкой поглядывал то на Аликс, то на Эллу. Замечал редкие взгляды на себе Аликс. «Кто же мне больше

нравится? – пытается понять себя Ники. – Аликс или Элла? Аликс так мила… чиста… такая юная. Но Элла такая красавица!.. Элла?.. Она же невеста дяди…»

В парке, на лужайке между деревьями, натянута, на подобии батута, сетка. Ники, Аликс и её брат Эрнст, с радостными возгласами, подпрыгивают на сетке. Ники старается держаться поближе к Аликс, с каждым удобным случаем прижимается к ней и нежно обнимает.

К резвящимся на сетке подошла Элла и, скинув туфли, тоже бросилась в радостную кутерьму. Ники переместился поближе к ней. Элла словно не замечала его невинных ласк. Аликс слегка помрачнела.

В Итальянском домике Ники, Аликс и Эрнст носились друг за другом. Когда Ники удавалось поймать Аликс, он, прижимая ее к себе, возбужденно-радостно кричал: «Ага! Попалась!» В прятки Ники старался найти прежде всего Аликс. Эрнста позвали, Ники и Аликс остались наедине. Они подошли к запотевшему окну. Ники обнял Алекс за талию и прошептал на ушко: «Открою тебе секрет. Ты мне очень нравишься…» Аликс посмотрела на Ники пронзительным взором и прошептала: «Ты мне тоже… Но скоро мы уедем». Ники снова склонился к Аликс: «Будем каждый день писать друг другу». Аликс начертала на запотевшем окне: Niki. Ники рядом написал: Alix и поставил между именами крест.

Настал 1889 год. Пять лет для Ники промелькнуло, как один день.

На Варшавской станции царь и наследник в парадных мундирах встречали великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV с сыном Эрнстом и дочерью Аликс. Ники увидел Аликс еще в окне поезда. «Как она выросла и похорошела!» – радостно встрепенулся он. Пока ехали в карете в Аничков дворец Ники не отводил от нее

взора. Она поднимала на него свои лучистые глаза и сразу опускала взор. «Я не слишком бесцеремонен? – подумал Ники. – Кажется, я её смущаю».

В записной книжке Аликс появилось описание сна: «Мы большой компанией отправились на пароходе, но, прежде чем взойти на него, надо было спрыгнуть – подошла моя очередь, я прыгнула, но

осталась висеть в воздухе, придерживая нижние юбки, чтобы они не разлетелись. Я закричала, что кто-то хочет меня… но в этот момент горничная Гретхен остановила меня и сказала, чтобы я не употребляла непристойных слов».

Ужин во дворце графа Воронцова-Дашкова, министра императорского Двора и уделов, проходил оживленно, наряду с царскими особами, было и много молодежи. После ужина – танцы и игры. Ники старался держаться поближе к Аликс, она привечала его тихой улыбкой.

На большом балу в Зимнем Элла и Аликс светились как малые солнышки. Бальные платья украшены белыми цветами и шарфами, бриллианты в белой оправе. Из глаз записных красавиц столицы в сестер летели невидимые стрелы. Ники был записан у Аликс четвертым на котильон и четвертым на вальс. Сердце наследника пронзали уколы ревности, когда он видел, как Аликс беседует с партнерами по танцу. Кружа своих дам, он ловил взором Аликс.

На следующий день Ники был вознагражден. На катке в Аничковом парке, катаясь с сестрами, он сталкивался то с одной, то с другой. Обхватив их руками, кружил, а то и падали вместе на лед.

Описание сна в записной книжке Аликс: «Мы как будто в больнице. Луи (муж сестры, герцог Баттенбергский, позднее маркиз Милфорд-Хейвен) лежит в постели. Виктория (старшая сестра Аликс) стоит, в палате двое умирающих. Вдруг входит бабушка (королева Великобритании Виктория), и в нее стреляют. Я замечаю человека, сидящего на дереве. Он слезает и медленно удаляется. Выглядываю из окна: он смеется и кланяется, и я узнаю одного из тех молодых людей, которые катались с нами на коньках в Аничковом».

Элла и Аликс приехали в Аничков на следующий день. Ники увлек их в парк. Они играли как дети, бросая мячик или снежки друг другу, потом на санках съезжали с горы. Внизу горы Ники старался санки опрокинуть, делая резкий поворот. Когда получалось, в снегу – веселая кутерьма.

Через четыре дня сестер сопровождал великий князь Сергей Александрович. На катке четверка каталась чинно и благородно.

Вечером поехали во французский театр на пьесу Золя «Западня». По окончании спектакля, садясь в карету, Ники недовольным тоном обронил: «Ужасная драма… веселого настроения не вызывает».

В прощальный вечер Ники играл с Аликс в шашки. На него нашло грустное настроение, которое передалось Аликс, её глаза блестели в полутьме. «Еще немного, и я заплачу», – подумал Ники.

В письме из Дармштадта (17 марта 1889 года) Аликс написала:

Дорогой Ники, я так благодарна за твою записку, приложенную к письму Ксении. Так мило с твоей стороны написать мне, это доставило мне большое удовольствие. Мое сумасшедшее письмо всех вас тогда позабавило – что же, я настолько помешалась, что пишу еще одно.

Вчера вечером мы смотрели «Золото Рейна», и я надеюсь на будущей неделе посмотреть «Зигфрида» и «Валькирию». Теперь я должна проститься, еду кататься.

Всегда любящая тебя Аликс.

Множество приветов Плакучей Иве (семейное прозвище Георгия, брата Ники).

Из ответного письма Ники (2 апреля, Гатчина):

Дорогая Аликс,

Большое спасибо за твое милое письмецо, такой приятный сюрприз для меня. Оно пришло вчера вечером, когда я только что вернулся из города.

Мы с Эллой тоже смотрели «Зигфрида», я его ужасно люблю, особенно мелодию птиц и огня! Теперь «Нибелунги» кончились и, по-моему, это очень жаль.

Элла тоже недавно прислала мне фотографию в рамке, где она, ты и Эрни. Прелестная фотография, а вокруг рисунки Эллы, навеянные воспоминаниями о зиме. Элла подарила мне еще дивную фотографию, снятую в Царском Селе, где вы обе в бальных платьях. Я не расстаюсь с ней ни на минуту.

На прошлой неделе у дяди Сергея и Эллы был концерт, я видел Долгоруких, Воронцовых и всю нашу компанию. Все время думал о козе (одно из интимных имен Аликс).

С любовью, Ники.

В любовных отношениях Ники и Аликс первой помощницей стала Элла. На Руси таких называли добрым словом: сваха. Из её письма Ники (19 июня, С – Петербург):

Я целый день все думала и думала о нашем разговоре, и твоя записочка, которую я только что получила, доставила мне такую радость, сердечно благодарю, – конечно, я рассказала Сергею, но никто больше слова не узнает. Знаешь, мне говорили, что если человек усердно молится в церкви, которая должна быть освящена, то Бог услышит его молитвы – так вот, я так молилась в Иерусалиме и в доме Павла за вас обоих, чтобы вы оказались вместе и любили друг друга – я написала сегодня Аликс, что мы с тобой вчера долго беседовали и о ней тоже говорили и что ты вспоминаешь с таким восторгом об её приезде зимой и радости встречи с ней, и спросила, могу ли я передать тебе от нее добрые пожелания. Я не осмелилась сказать более ясно, ты сделаешь это когда-нибудь – даст Бог, все пойдет хорошо. С верой и любовью можно многого добиться, и если они у тебя есть, то все будет к лучшему.

Множество раз нежно целуем. Сергей и любящая тебя тетушка.

В конце 1891 года Ники записал в своем дневнике:

Вечером у Мама втроем с Апрак (княгиня Оболенская, урожденная графиня Апраксина, фрейлина, близкий друг семьи) рассуждали о семейной жизни теперешней молодежи из общества. Невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души, затронул ту мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года прошло с тех пор, как я говорил об этом с Папа в Петергофе, а с тех пор ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле! Моя мечта – когда-нибудь жениться на Аликс Гессенской. Я давно её люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 года, когда она зимой провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты! Но теперь, когда Эдди оставил

или был отказан (герцог Кларенс, старший сын принца Уэльского, с согласия королевы Виктории сватавшийся к Аликс, но получил отказ) единственное препятствие или пропасть между ею и мной – это вопрос религии! Кроме этой преграды, нет другой, я почти убежден, что наши чувства взаимны! Все в воле Божией. Уповая на его милосердие, я спокойно и покорно смотрю на будущее!

По давней традиции царей и высшей аристократии империи неженатых, но великовозрастных сынков сановитые отцы пристраивали к молоденьким артисточкам, как правило, императорского театра. Император Александр Третий избрал для Ники молоденькую, подающую надежды (правда, небольшого роста) балерину Матильду Кшесинскую. Знакомство с ней было организовано по тайному распоряжению царя.

Ники искренне считал, что пришел в уборную Мариинского театра к артистке, с корзиной цветов и в сопровождении друга, по своей инициативе. Вечно бодрствующий Эрос не пожалел пару стрел из своего колчана. Избранницам высоких особ артистическая карьера была гарантирована. Но симпатия с обеих сторон была искренней.

Вскоре у Матильды появился свой домик в пригороде столицы (подальше от любопытствующих), приобретенный на имя артистки одним из дядей императора. Домик превратился в уютное гнездышко для двух влюбленных голубков.

В начале 1893 вечером состоялся очень важный для Ники разговор с Папа и Мама. Сыну было разрешено начать узнавать о возможном браке с Аликс. Ники был радостно поражен, что на возможную помолвку согласилась и Мама.

Через неделю наследнику предстояла поездка в Берлин на свадьбу герцога Фридриха Карла Гессен-Кассельского и принцессы Прусской Маргарет. В Берлине немецкий император Вильгельм II преподнес Ники цепь Черного Орла, для чего наследнику русского престола пришлось вырядиться в красную мантию. Но в кратковременных встречах с Аликс Ники объясниться не удалось.

[Не лунное ли затмение наступило?]

Дневник Ники сохранил свидетельство довольно прохладного

отношения к Аликс: «Съездил к Антальским, у которых Генри, Ирен, Эрни и Аликс пили чай. В 6 часов был фамильный обед». Зато по возвращении в родное отечество восторженная запись: «Вечером полетел к моей Матильде! Провел самый лучший вечер до сих пор. Находясь под впечатлением её – перо трясется в руках!»

Летом Ники совершает большую поездку еще на одну свадьбу. На станции Charing Cross его встречает дядя Берти (принц Уэльский, будущий король Эдуард VII), его жена Александра (сестра матери Ники), Джорджи (их сын Георг, будущий король Георг V), Луиза, Виктория и Мод (сестры Джорджи), посольство и почетный караул шотландских гвардейцев.

Ранг наследника российской империи – один из высочайших в Европе. Вскоре в Marlborough House, где поместили Ники, приехали Апапа и Амама (датский король Христиан IX и королева Луиза, дедушка и бабушка Ники), с ними был дядя Вольдемар, их сын. «Приятно, что столько нашего семейства собралось вместе!» – радостно отметил Ники.

Особо значимым был визит в Windsor, для которого Ники надел полную парадную форму. За чередой парадных встреч последовал почетный караул во внутреннем дворике замка.

За завтраком королева Виктория особенно выделяла Ники. «Она со мной замечательно любезна, – отметил Ники. – Что бы это значило?» Королева пожаловала ему орден Подвязки. Ники был поражен, хотя внешне остался невозмутим. «Как она добра ко мне!» – с любовью посмотрел Ники на королеву.

На приеме у лорда-мэра был накрыт завтрак на 700 персон. Ники произнес длинный тост по-английски, присутствующие долго хлопали и в знак одобрения стучали ножами по тарелкам.

Но даже хорошее иногда кончается. После прощальных визитов Ники перебрался на яхту. Когда выходили из Темзы в море, нахлынуло, как волна, грустное настроение. «Надо признаться себе, – размышлял Ники. – Самая замечательная поездка! Большое сожаление, что приходиться уезжать. Столько родных лиц было вокруг. Одной Аликс так не хватало. Жаль, что не смогла приехать…»

Отношение с Аликс зашли в тупик. По стародавней традиции женами русских царей могли становиться женщины царствующего рода и исповедующие государственное православие. Аликс родилась в протестантской среде и со всей глубокой сердечностью приняла протестантизм, одну из основополагающих религий Германии. И хотя ее старшая сестра, Элла, с легким сердцем перешла в православие при замужестве, для Аликс этот вопрос стал камнем преткновения. Союзница Ники приняла и здесь активное участие в устроении их земной судьбы.

Элла пишет Ники из Дармштадта (20 октября 1893 г.):

Дорогой Ники,

Вот наконец мое письмо насчет Пелли I (зашифрованное имя Аликс, Пелли II – Ники). Как всегда, у него никаких перемен, а ты помнишь наши прежние разговоры. Так вот, я хочу, чтобы ты знал все совершенно ясно: после разных бесед он обещал повидать Пелли II, но хочет, чтобы она поняла, что вопреки глубокому и неизменному чувству, у него не хватает мужества сменить религию. Я повторяла, что Пелли II жаждет видеть его и объясниться. В общем, дорогой, надежды мало. Он просит меня передать тебе, чтобы ты правильно его понял. Но, я думаю, если он повидается с Пелли II и поговорит с ней, то, может быть, Господь даст ему мужества сделать ради любви то, что теперь кажется ему невозможным. Я не называю имени Пелли, так как кто его знает. Не читают ли письма на почте? Поскольку я понимаю, как это важно и какой глубокий интерес ты питаешь к их судьбе, то пишу таким образом. Скажи, пожалуйста, родителям Пелли все, что я говорю, чтобы в случае (даст Бог, этого не будет), если из их встречи ничего не выйдет, они бы не могли упрекать Пелли I в том, что он подавал ложные надежды. Я обещала написать все, как есть. И думаю, ты понимаешь, что, несмотря ни на что, я надеюсь, что любовь окажется сильнее. А его любовь так глубока и чиста и бедное создание так бесконечно несчастно, что просто сердце болит из-за того, что религия стоит между ними. Они оба должны молиться. И ах! Я так на это надеюсь, ведь все другие затруднения отпали. Если Пелли II согласна, телеграфируй мне «все в порядке», тогда Сергей