Читать книгу: «Золотые земли. Совиная башня»

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Черкасова У., текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

* * *

Пролог

 
Ваш час сыдзе навечна.
Змые крывёю пачвар¹.
 

«Памерлыя Божышча», Dzivia

Великий лес

543 г. от Золотого Рассвета, месяц липень

Запретный лес водил кругами.

Ещё на опушке Катше послышалось, будто издалека Ики позвал её по имени. Она даже не подумала, что Ики остался на Мёртвых болотах и никак не мог оказаться здесь. Чары леса уже обрели над ней власть, и девушка побежала на голос, плутая среди деревьев. Заблудиться в лесу оказалось легко. Катша не привыкла к узким звериным тропам и частоколу деревьев. Когда-то давно она так же боялась болот и не понимала их, но болота приняли Катшу, а Ики научил жить и охотиться.

Запретному лесу не по нраву пришлась чужеземка.

Долго она искала Ики, срывалась с места каждый раз, как эхо доносило его голос, и, наконец, от усталости повалилась на землю. Только тогда разум её прояснился: Катша осознала, что лес морочил ей голову.

Солнце стояло ещё высоко, когда изнеможённая девушка беспокойно заснула, но уже спустя лучину открыла глаза, заслышав странный шум. Пугливо она бросилась в кусты и затаилась. В стороне по узкой звериной тропе прошёл красный конь, верхом на нём сидел всадник весь в красном. Лоб у Катши покрылся испариной, виски пронзили иглы. Охотница заморгала часто-часто, и всадник пропал из виду.

Чары леса были слишком сильны, она не могла им сопротивляться. Как бы его перехитрить?

Кусты в стороне затряслись, послышалось хриплое хрюканье. Кабаны!

Прячась за деревьями, охотница ушла в сторону. Она слышала, как шумела листва, как ветви ломались, когда кабаны прорывались сквозь чащу. Раз за разом она оборачивалась, но не могла разглядеть стадо.

А звук не затихал.

Весь день Катша уходила от погони, а на закате чуть не попала под копыта чёрного коня. Всадник его – такой же чёрный, как и конь – даже не взглянул на девушку. Она замерла, лёжа пластом на земле.

Мощные копыта невесомо прошли по лесной тропинке, трава под ними даже не примялась.

В Запретном лесу Катше не было места – так сказал Ики, об этом предупредил Олоко.

Катша и сама знала, что Хозяину она не по душе. Её народ давно поклялся держаться прочь от Запретного леса. Но с тех пор как Катша покинула пещеры Канманд, она мечтала прийти сюда и задать терзавший её вопрос.

Сияющий Хозяин Лесов молчал, наблюдая со стороны, а его слуги игрались, водили девушку кругами.

Три дня. За три дня Катша потеряла и утратила уже всякую надежду выбраться живой из леса, когда наконец вышла на поляну.

Окружённая древними елями, посреди поляны стояла землянка. Она показалась одинокой, покинутой и всеми забытой. В этом доме давно потух очаг, а дух-хранитель погрузился в глубокий сон. Дом был мёртв.

Катша ступала по поляне, прислушиваясь к новым ощущениям: как мох проседал под ногами, как шумели ели над головой, как тёплый ветер ласкал лицо.

Дышалось в Запретном лесу иначе, чем на болотах: сладко дышалось, свободно. Обессилевшая Катша рухнула на колени прямо перед входом в землянку, коснулась травы рукой. Мягко.

В стороне мелькнул чёрной лентой уж, скрылся в кустах.

И Катша разрыдалась.

Она не могла вспомнить, когда плакала в последний раз. Когда покинула родных или многим позже, когда умирала от голода на болотах? Духи предков послали к ней Ики, спасли от верной смерти. И духи помогли исполнить клятву, привели в Запретный лес.

Катша плакала тихо, глотая вырывающиеся из груди всхлипы. Она привыкла, что нужно не шуметь и быть осторожной. На болотах эта привычка не раз спасала ей жизнь.

– Он не заговорит с тобой, – раздался голос со стороны и тут же отозвался с другого конца поляны:

– С тобой… ой…

Катша вскинула голову, натянула тетиву лука.

– Но он хочет знать, зачем ты здесь?

– Здесь… эс-с-сь…

Сколько бы ни смотрела Катша по сторонам, сколько ни вглядывалась в ельник – никого не было видно. А голос кружил вокруг, скакал с одного края поляны на другой.

– Твой народ изгнан. Чего ты хочешь?

– Хочешь… э-эш-ш…

Катша сглотнула, с трудом проговорила:

– Я хочу просить о прощении. О позволении вернуться.

– И как же вернётся твой народ? Хозяин испепелит вас, если увидит в истинном обличье.

Голос звучал из ниоткуда и отовсюду одновременно. Катша опустила лук, убрала стрелу обратно в колчан.

Кем бы ни был лесной дух, он не желал её обидеть. Пока что…

– На наших землях живут чужие люди, мы заберём их кожу.

Лес замолчал. Тихо стало вокруг. В груди у Катши разрастался страх, сжимал ей горло, и она всё ждала, что смерть обрушится с небес – прямо с невыносимо далёких верхушек елей – и накажет Катшу за её дерзость.

– Нет. Это нарушит порядок. Нельзя.

– Но…

Катша вскрикнула в отчаянии, но побоялась возразить. Духи не меняли своих решений.

– Оставайся на ночь, – печальный вздох прокатился по поляне. – На одну ночь. Согрейся. Поспи. На рассвете возвращайся на болота.

– Уходи-и-и, – в последний раз разнеслось эхо.

Катша застыла, и сердце ухнуло вниз.

– Нет, – выдохнула она. – Нет, подожди!

Она звала и звала, умоляла вернуться, выслушать её горе, смилостивиться над стариками и детьми, над юношами и девушками, что жили во тьме, никогда не видя солнца. Но лесные духи уже ушли, не желали они знать о чужой беде.

Когда слёзы все пролились на травяной ковёр, когда охотница не почувствовала ничего, кроме пустоты в душе, день уже склонился к вечеру.

Катша прокралась в старую землянку, как дикий зверь в чужую нору. Внутри ей стало тесно и темно, как если бы она снова оказалась в пещерах Канманд, и она вышла наружу.

Охотница набрала воды в ручье, что протекал недалеко от поляны, напилась, после натаскала валежника и разожгла костёр. Сидя у огня, Катша лениво ела копчёную рыбу с лепёшкой и пила отвар из болотных ягод и трав.

Жужжали громко комары, кусали за щёки и шею. Валежника ненадолго хватило, скоро прогорел огонь. Катше казалось, что она просунула руку в силки и ждала, когда затянется вокруг запястья мёртвый узел. Ей чудились глубокие подземелья, где умирает свет, где краски выгорают из человеческих волос и глаз, и всё становится белым, как снег на верхушках гор.

Вечерний сумрак играл злую шутку со зрением охотницы. Катша смотрела на свою смуглую руку, и ей казалось, что кожа бледнела, истончалась и слезала, подобно змеиной шкуре.

На поляну без всякого страха выскочил заяц. В Запретном лесу было опасно охотиться без позволения Сияющего Хозяина, поэтому Катша поглядела на зверька с сожалением и не притронулась к луку и стрелам. Заяц скоро ускакал прочь.

Дом лесной ведьмы притаился за спиной. Лес вокруг шептал, наблюдая за охотницей. Катша кусала губы, сдерживая горькие слёзы. Отчего духи так добры к пришедшим? Отчего покинули её народ? Чужаки с медовыми волосами украли их земли, украли даже их богов. А люди Катши забыли вкус солнца на коже, скрывшись под каменной глыбой гор.

Она заснула на голой земле, но тёплая оленья шуба не дала замёрзнуть, только комары продолжали назойливо жужжать у самого уха, впиваться в кожу острыми носами.

Катшу разбудил яркий свет. Он вспыхнул посреди ночи высоко в вершинах деревьев и рухнул на землю, разлился по поляне. Точно пламя, он плясал вокруг, танцевал в хороводе, ослеплял. Охотница ожидала, что сгорит заживо в этом огне, но он её не тронул.

Из чистого пламени пролился голос:

– Чтобы идти вперёд, ты пойдёшь назад. Чтобы стать владычицей, ты будешь служить владыке в огненной короне. Чтобы вернуть жизнь, ты принесёшь смерть.

Ветер задул яростно, разгоняя морок, и свет вдруг потух, исчез, как будто его и не было.

По-прежнему стояла непроглядная ночь, только звёзды мигали на небосклоне. Катша моргала слепо, привыкая к темноте. Тишина опустилась глубокая, давящая. Но на душе наступил покой.

Как только стало светать, Катша отправилась обратно на восток. Назад, как ей и напророчили.

Часть первая
Огонь, что пожирает землю

Глава 1

 
Завидно мне чужое счастье, мама.
Хочу любить; но слов любви не знаю…
 

«Снегурочка», А. Н. Островский

Рдзения, Совин

543 г. от Золотого рассвета, месяц жовтень

Расчувствовавшаяся Горица долго прижимала к себе Ежи и Милоша, целовала их по очереди в макушки, щёки и уши. Милош устало смеялся, обнимая женщину своими длинными руками, а Ежи молча улыбался.

Веся потянула Дару за собой, вдвоём они проскользнули на кухню, но Горица будто бы их даже не заметила.

– Ох, родные мои, – приговаривала она, не отпуская парней из объятий. – Как я по вам истосковалась. Милош, – она чуть отстранилась, всмотрелась ему в лицо и вздохнула, – ты так похудел, кожа да кости. Ежи, ты что же, совсем за ним не смотрел?

– Ма-ам…

– И что это за девку вы с собой притащили? – Горица отпустила парней, уперев руки в бока. – Ещё одна ратиславка. Они всей Ратиславией к нам, что ли, притащатся?

Ежи потёр грязную шею, он мечтал скорее помыться и наесться до отвала, на разговоры сил не осталось, а разговор предстоял тяжёлый.

– Это сестра Веси, Дара.

Кухарка в ужасе ахнула.

– Дара? Которая прокляла нашего Милоша? Да я ей хребет кочергой сломаю…

И Горица кинулась бы на кухню ломать ведьме хребет, если бы Милош не ухватил её и не удержал на месте.

– Горица, милая, – промурлыкал он ласково на ухо. – Ты же понимаешь, что я должен сделать это сам?

Женщина в недоумении обернулась на Милоша.

– То есть?

– Терпение, дорогая матушка, – попросил он. Милош редко называл Горицу матушкой и обычно только когда нужно было её успокоить или переубедить.

Сработала уловка и на этот раз. Горица недобро ухмыльнулась и коснулась ладонью щеки Милоша.

– Я никогда её не прощу, так и знай. Пусть ведьма отплатит сполна.

– Обязательно. Но пока что она нужна Стжежимиру. Кстати, он у себя?

Милош уже собрался кинуться в мастерскую целителя, но Горица остановила его:

– Господина вызвала к себе княжна Венцеслава. Ей часто нездоровится в последнее время.

Милош замер, вытянулся, как тетива, взгляд его стал пустым.

– Приготовь воды, пожалуйста, – Ежи показалось, что голос друга задрожал. – И мою одежду. Нет, одежду я сам, потом. Пока горячей воды, и побольше.

Стремительно он взлетел вверх по лестнице. Хлопнула дверь его спальни.

– Ох, не отдохнуть тебе даже, – вздохнула мать. – Давай я схожу…

– Я сам.

Ежи взял вёдра и ещё раз чмокнул мать в щёку.

– Сынок, – позвала Горица. – Ты лекарство не забывал принимать?

Ежи спохватился и поспешил сначала наверх, где у него хранился запас лекарств от Стжежимира. Сделав пару глотков, он тут же пошёл к колодцу. Усталость валила с ног, но он радовался возможности хотя бы ненадолго остаться в одиночестве.

Скрывать свои мысли и чувства получалось всё хуже. Веся не сводила глаз с Милоша, а он только забавлялся с ней и сам переглядывался с ведьмой, когда думал, что никто не замечал. Он улыбался ей так же, как улыбался всем девушкам, что рано или поздно отдавались ему. Даже в шутку Милош не смотрел так же очаровательно на Весняну.

И всё-таки она отвергла Ежи.

Всё-таки…

Он сердито потянул за верёвку, поднимая ведро из колодца. Ослабшие натруженные руки задрожали, и Ежи расплескал всю воду. Пришлось снова опустить ведро, и бабы, стоявшие в очереди позади него, недовольно заворчали.

– Что ж это за хлопец, который ведро поднять не может? – хихикнула полная женщина за его спиной.

– Так это ж сынок Горицы, кухарки лекаря Стжежимира. Видимо, совсем дурно она готовит, раз у её сына сил нет.

Бабы загоготали от смеха.

Ежи наконец перехватил ведро за ручку, потянул наверх.

– И муж сбежал от её готовки, и сын скоро помрёт с голоду!

Ведро выскользнуло из рук. Вода пролилась прямо под ноги совинским кумушкам.

– Помолчали бы! – лицо Ежи пошло красными пятнами.

– Да ты как с почтенными женщинами разговариваешь, щенок?! – возмутилась пожилая служанка Пшемыслава Толстяка.

– Где ты тут видела почтенных женщин, старая гадюка? – раздался ворчливый голос в стороне.

Ежи вскинул голову, чтобы посмотреть на своего защитника, и тут же согнулся в почтительном поклоне.

– Господин Стжежимир, – проговорил он. – Да озарит Создатель твой путь!

Целитель был явно не в духе. Ежи не сразу понял, что Стжежимир не ждал так скоро их возвращения. Он ведь ничего не знал о том, что случилось в Гняздеце.

– Что стоишь? – нахмурился Стжежимир.

– Милош попросил набрать воды для мытья, – растерялся Ежи.

– Тогда поторопись.

Целитель не стал его ждать и пошёл по улице Королевских мастеров с завидной для его возраста лёгкостью.

Женщины обиженно надулись, глядя вслед старику.

– Ишь какой, – фыркнула одна.

– А всё потому, что бабы хорошей так и не нашёл.

– Так какая баба к нему, скотине злобливой, пойдёт?

Ежи вздохнул и в третий раз опустил ведро в колодец. На этот раз, слава Создателю, у него всё получилось.

Ходить за водой пришлось не раз. Когда Ежи наконец наполнил бочку для мытья, то не чувствовал рук и задыхался, в груди точно застрял ком пыли.

Милош стянул через голову драную рубаху и только тогда заметил, как побледнел его друг.

– Иди-ка сюда, – велел он, нетерпеливо подзывая движением руки.

– Не надо, – слабо засопротивлялся Ежи.

– Да ладно ты, как будто в первый раз.

Ежи родился слабым, так говорила Горица. Многие младенцы умирали в голодные послевоенные годы, но ему повезло появиться на свет в доме Стжежимира. Королевский целитель вытянул тонкую ниточку его жизни прямо из-под острых ножниц богини-пряхи, но лезвия, видимо, успели задеть нить, и лёгкие мальчика пострадали. Они бы сгнили в его теле, если бы не Стжежимир. Стоило случайно пропустить один приём лекарства, и Ежи сразу тяжело становилось дышать, внутри сжималось всё в комок и умирало. Только заклятия и снадобья удерживали жизнь в теле Ежи.

Поэтому Горица каждое утро и каждый вечер ходила в храм, чтобы отмолить страшный грех колдовства. Мать ненавидела чародеев, но её единственный сын не мог выжить без их помощи.

Милош тоже научился поддерживать здоровье Ежи с помощью чар.

– Давай помогу, это быстро.

Он протянул руки. Золотые искры вспыхнули на кончиках пальцев.

– Я уже выпил лекарство, – Ежи поставил ведро в угол. – Ты и сам с ног валишься. Лучше я пойду посплю.

Он поспешил уйти в их общую с матерью спальню. Горицы там не оказалось, но это было и не удивительно: солнце ещё высоко стояло над Совином, у единственной женщины, прислуживавшей в доме лекаря, было много хлопот.

Ежи стянул рубаху. Обереги на шее зацепились за ворот, и пришлось поправить их на груди. Взгляд задержался на совином знаке. Где-то на Трёх Холмах до сих пор лежал проклятый чародей и ждал помощи. Но что Ежи мог сделать? К Совиной башне даже подойти было страшно, да и не осталось там никого.

Если только попросить Стжежимира…

Обычно Ежи старался не беспокоить господина зря. Он вообще старался не попадаться ему на глаза лишний раз, но можно было попробовать для доброго дела. Да, он сделает это чуть позже, когда всё наладится. Пообещав это самому себе, Ежи залез под одеяло, не заботясь ни о грязном теле, ни о пустом животе. Лекарство, выпитое ранее, подействовало. Дышалось ему легко.

Дара с остервенением тёрла кожу жёсткой щёткой. Веся мылила волосы в стороне, они переглядывались молча, не в силах говорить, а после помогали друг другу смыть мыльную пену, улыбались, понимая друг друга без слов.

– Тебе понравится Совин, и к дому ты привыкнешь. Господин Стжежимир грозный, но отходчивый, а Горица похожа на маму, – проговорила Веся.

– Чем?

– Она много ругается, потому что несчастна.

Когда грязь, кровь, а вместе с ними и усталость были смыты, Дара поспешно переоделась в чистую рубаху и простое рдзенское платье, короткое мгновение потосковала по княжеским нарядам. Всего две седмицы прошло с её побега из Златоборска, но жизнь успела перевернуться с ног на голову.

На кухню пришла Горица, оглядела Дару мрачно и, не сказав ни слова, занялась готовкой. Веся осталась ей помогать. Помощи от Дары явно никто не ждал, поэтому она закрутила волосы назад, чтобы не мешались, и вышла из кухни, не дожидаясь сестры.

Дом королевского целителя ничем не походил ни на родную избу в Заречье, ни на княжеский дворец, ни даже на мазанку Воронов. Всё там было иначе, всё чудно. Дара оказалась в маленьком закутке, из которого на улицу вела тяжёлая деревянная дверь, а другая – поменьше – в неизвестную комнату.

Но куда больше заинтересовала Дару узкая лестница наверх. Она ступила на первую ступеньку, поднялась на вторую и, запрокинув голову, вгляделась в проём, когда услышала стук двери и чьи-то шаги.

Дара стремительно сбежала по ступеням и смирно встала у двери, сложив перед собой руки.

Милош, заметив её, замер посередине лестницы, прищурился подозрительно.

– Больно у тебя покорный вид. Что натворила?

– Ничего, – сверкнула глазами Дара.

Он был на загляденье хорош, почти так же, как при их первой встрече, хотя долгая болезнь и усталость оставили отпечаток на красивом лице. Милош оделся в чёрное с серебром. В левом ухе сверкала зеленью знакомая серьга.

Он заметил её взгляд.

– Между прочим, из-за тебя дырка в ухе заросла, мне сейчас пришлось самому себе заново иголкой мочку протыкать, – недовольно сказал Милош. – Это, знаешь ли…

На языке так и вертелся едкий ответ, но Дара вместо этого спросила:

– Куда ты идёшь?

– По делам, – он спустился с лестницы, прошёл мимо и уже потянулся к ручке входной двери, когда соседняя – та, что была поменьше – распахнулась.

На пороге стоял бородатый старик с лохматыми, что беличьи хвосты, бровями. Старый жупан сидел на нём криво, да и подол был заляпан чем-то чёрным.

Он стрельнул глазами из-под густых бровей на Дару, скривил губы.

– Это дом королевского целителя, а не дом наслаждений. Сколько девок вы с Ежи ещё притащите? Раньше ты хотя бы за порог их не пускал, – обратился он к Милошу.

Тот выглядел растерянным.

– Здравствуй, учитель, – произнёс он. – Я думал, что ты ушёл по делам… хотел найти тебя и помочь.

– Сам справился, приходится как-то крутиться, пока ты по лесам, по полям летать изволишь. Когда обратился?

– Сегодня пятый день.

– Как?

– Она расколдовала, – Милош указал на Дару пальцем.

Стжежимир тут же оказался рядом, прищурился и уставился Даре в лицо, так же резко присел, разглядывая её шею, грудь и живот так внимательно, как если бы она была лошадью, а он покупал её на торгах.

Под конец осмотра он хмыкнул то ли довольно, то ли сердито.

– Ты смотри-ка, сияет совсем как ты. За мной. Оба!

Дара обернулась на Милоша, желая понять, что задумал чудной старик, но вдруг входная дверь распахнулась.

Вошёл Охотник. Дара чуть не вскрикнула. Она дёрнулась назад, к кухне, но Милош схватил её за руку и заставил остаться.

Не было сомнений – это был человек из Ордена Холодной Горы, Дара хорошо запомнила их знак: острый пик, утыканный солнечными лучами, точно копьями. Она видела его на мёртвом Охотнике в Гняздеце, она обагрила тот же знак кровью, когда сама убила Охотника, и его носил незваный гость – плащ был закреплён серебряной застёжкой со знаком Ордена.

Мужчина на пороге выглядел на удивление смущённым.

– Да озарить Создатель твой путь, – произнёс он с сильным лойтурским говором. – Господин целитель, прости, я не хотеть врываться. Я хотеть стучать, но дверь открыта.

У Дары задрожали коленки. Охотник был слишком близко. Мог ли он узнать в ней ведьму? Мог ли он случайно разглядеть её дар?

– Ага, да не опалит тебя Создатель, – Стжежимир взмахнул рукой, приветствуя гостя. – С чем пришёл?

– Ты забывать свои вещи у ландмейстера, мне велено передавать, – Охотник снял с плеча кожаную суму, но Стжежимир даже не пошевелился, и её забрал Милош.

И целитель, и его ученик выглядели спокойными. Никто и никогда не догадался бы, в какой опасности они находились. Никто бы не подумал, что они разговаривали со своим заклятым врагом. Дару замутило. Она схватилась за руку Милоша, впилась в неё ногтями. Он даже не вздрогнул.

– А, точно, спасибо. Мой ученик совсем обленился, приходится всё самому таскать, и вот, я старый человек, забываю вещи где попало, – Стжежимир замахнулся, чтобы ударить Милоша по затылку, но вдруг скорчился от боли, так и не дотянувшись. – Леший побери, в руку вступило.

– Давай я помогу, учитель, – Милош осторожно высвободился из хватки Дары и придержал Стжежимира за плечи. – Прошу прощения, – обратился он к Охотнику, – но мне нужно помочь господину, нам лучше пройти в его мастерскую.

– А, да, конечно, – Охотник неловко попятился к порогу. – Я уходить, не мешать.

Он слегка поклонился и закрыл за собой дверь.

Несколько мгновений было тихо, пока Дара не выдохнула громко:

– Я думала, что умру.

– Жаль, не получилось, – хмыкнул Милош.

– Заткнитесь оба. Тише, – Стжежимир распахнул дверь позади себя. За ней скрывалась узкая клетушка, стены которой от пола и до потолка все были увешаны полками, а те были заставлены склянками, банками, деревянными ларцами и маленькими мешочками. У закрытого ставнями окна располагался небольшой стол. Горели свечи. Пахло травами и ещё чем-то, чего Дара не смогла распознать.

Королевский целитель уселся на высокий табурет и оглядел по очереди Милоша и Дару. Её всё ещё трясло от пережитого ужаса, а мужчины не придали случившемуся никакого значения. А разговор зашёл сразу же об Охотниках:

– Лойтурцы ищут оборотней, которые перебили всех людей в Гняздеце. То ли соколов, то ли воронов – леший их разберёт, – поведал он. – Не знаете, часом, кто эти оборотни?

Милош и Дара переглянулись.

– Всех людей? – переспросил Милош. – Когда мы уходили, то местные прятались по домам. Мы их не тронули.

– А кого тронули? – недобро прищурился Стжежимир.

– Только Охотников.

– И как они вас нашли, позволь спросить? В Гняздеце было тихо уже почти двадцать зим.

– Мы убили одного из них.

– Что?!

Дара вздрогнула от крика.

– Он напал на Весю, – пожал плечами Милош. – И вообще, дело не в нас. Точнее, не во мне. Это Чернава привела Охотников, и я уверен, что она это сделала намеренно.

Такой отборной ругани, какую обрушил Стжежимир на Милоша, Дара не слышала даже в ярмарочный день среди игроков в напёрсток. Она успела и смутиться, и разозлиться на несправедливость его слов. Как бы Милош её ни раздражал, он не был виноват в случившемся.

Она терпела, молчала, кусала губы, лишь бы не сказать лишнего, а Стжежимир кричал и кричал, и терпение Дары всё-таки лопнуло:

– Охотники напали на нас! Они знали, где мы живём. Мы что, должны были позволить себя убить?!

Брови на лице целителя зашевелились. Он ткнул в неё пальцем.

– Ты должна была не попадаться! Я же как-то умудряюсь это делать целых двадцать лет, хотя каждый день хожу в королевский замок? Не жду ни от одного из вас того же благоразумия, как от себя самого, но неужто ты такая тупая? Ах да, что я хочу от грязной кметки?

– Я не грязная кметка.

– А кто тогда? Чистая кметка?

– Лесная ведьма.

– А? – Стжежимир сморщился, точно съел луковицу целиком. – Точно. Так и не скажешь, глядя на тебя.

Пусть выглядел старик по-прежнему недовольным и сердитым, но кричать перестал, и Милош поспешил перевести разговор:

– Дарина просится к тебе в ученицы. Умеет она мало, зато силы ей не занимать.

Дара замерла. Стжежимир отказался принять её в первый раз, по крайней мере, так он написал в письме Милошу. Что, если он прогонит её и теперь? Вороны опасались того же, поэтому передали весточку.

– У меня для тебя письмо, господин целитель, – Дара достала из-за пазухи свёрнутую бересту.

Стжежимир без малейшего интереса бросил письмо на стол, даже не прочитав.

– Лесная ведьма, значит. Да ещё моего ученика умудрилась облапошить. Ха!

Он засмеялся хриплым противным голосом. Милош поджал пухлые губы:

– Ей просто повезло.

– Ну-ну, а тебе не повезло. Хорошо, можешь оставаться, – разрешил он вдруг и перевёл взгляд на Дару. – Не знаю, правда, где тебе спать, место осталось разве что под дверью, будешь у меня вместо собаки. А что? Глаза у тебя злые, как у цепного пса.

Дара сжала кулаки, чувствуя, как от ярости заклокотало всё внутри.

Королевский целитель то ли не заметил её бешенства, то ли не пожелал замечать. Он устало зевнул, не прикрывая рот, и развернул бересту.

– Что там Вороны своими куриными лапами накарябали? – лицо его помрачнело. – Затащили они тебя, значит, в свои делишки, – пробурчал он. – Что ж, а может, это к лучшему. Но всё равно сначала проверим, насколько ты полезна, а потом уже я возьмусь тебя учить. Ничего за так не бывает.

Прищур у Стжежимира был хитрый, как у игрока в напёрсток – сразу становится понятно, что тебя обведут вокруг пальца, только не ясно, как именно. Даре захотелось завыть от отчаяния и бессильной злобы. Всем было от неё что-то нужно.

– Что ты хочешь?

– Чтобы ты рассказала мне всё, что знаешь о своём Хозяине, – сказал королевский целитель. – И о том, откуда у тебя появились эти силы. Ты же не от рождения так светишься изнутри?

Стжежимир пригляделся к ней и недовольно хмыкнул.

– И эта тьма, – он вскинул голову, посмотрел на неё почти испуганно. – Навь тебя поглоти, Вороны прибрали и тебя к рукам?

Дара украдкой посмотрела на Милоша, но он даже не обернулся. Неохотно она кивнула.

– Драган разума лишился, – пробурчал Стжежимир. – И всё из-за Чернавы.

– Драган мёртв, – сказал Милош.

– Не удивительно.

Целитель помрачнел ещё больше и снова перечитал послание Воронов. Дара попыталась поймать взгляд Милоша, он посмотрел спокойно, почти равнодушно. Он совсем не выглядел удивлённым.

– Милош, иди по своим делам, – велел Стжежимир. – А ты садись, – он указал Даре рукой на маленькую лавку, задвинутую под стол.

Дара присела. Лавка была совсем низкой, и теперь девушка смотрела на Стжежимира снизу вверх.

Милош задержался на пороге, и Стжежимир нетерпеливо махнул ему рукой. Дара заставила себя не оборачиваться. Дверь затворилась негромко.

Если бы Дара осталась в Ратиславии, то побоялась бы раскрывать тайны лешего. Но Великий лес отделяли от Рдзении многие вёрсты, а в городе Совине не было ни богов, ни духов, ни чар. И Дара заговорила.

Горица пребывала не в духе. Причин на это у неё существовало превеликое множество, но под конец дня она расстроилась ещё из-за того, что некуда было уложить спать двух девушек.

– Милош вернулся, – поджав губы, рассудила она. – Комнат больше нет. Если только в подпол вас поселить, но там от холода вы окоченеете.

И кухарка так посмотрела на Дару, что ясно стало: она бы только обрадовалась, если бы нашла её замёрзшей насмерть.

– Ох, ладно, сегодня оставайтесь на кухне, постелю вам на лавках. В конце концов, самое тёплое место в доме.

Дара смирно сидела за столом и старалась не мешаться под ногами. Горица всем своим видом давала понять, что её раздражало само существование Дары, и она решила отвечать кухарке тем же. Веся принялась помогать Горице, но Дара не сдвинулась с места. Она привыкла работать по дому: готовить, стирать, убираться, ухаживать за скотиной. Но в доме Стжежимира всё должно было пойти по-другому.

«Я стану ученицей целителя, как и Милош. А прибирается пусть прислуга».

Несколько раз Веся оглядывалась на Дару, во взгляде её читался укор. Они вроде бы и помирились ещё в Гняздеце, но между ними осталось слишком много недомолвок, слишком много взаимных обид. Вот и теперь сестра осталась недовольна тем, что Дара не помогла ни приготовить ужин, ни помыть посуду, ни постирать. Но Дара приняла решение держаться подальше от домашних дел. Вряд ли бы кто-нибудь поблагодарил её за помощь. Она сложила руки на коленях, села прямо и постаралась даже не смотреть в сторону Горицы.

Мешок у ног Дары едва заметно зашевелился, и она прикрыла его подолом.

Наконец, кухарка вышла из кухни и увела за собой Весю. Впервые за долгое время Дара осталась одна. Тут же она вскочила с места, схватила миску, налила в неё молока, отломила ломоть хлеба и поставила всё в угол за печкой, надеясь, что Горица это не скоро заметит.

Домовой не сразу выбрался из мешка. Даре пришлось уговаривать его:

– Здесь безопасно. Тебя никто не тронет.

Ощерившись и вздыбив чёрную шерсть, дух зашипел сердито, точно кот. Дара осторожно коснулась его, погладила по спине.

– Понимаю, что ты пережил. Я тоже потеряла дом.

Вряд ли она вправду могла понять, что он чувствовал. Домовой был связан с родным очагом куда сильнее, чем любой человек. Он и появился на свет только для того, чтобы охранять дом, но тот погиб в пожаре.

Наконец, дух лизнул молока, взглянул на прощание на Дару и нырнул в щель. Рано или поздно он мог прижиться в новом доме. Возможно, он даже мог его полюбить. Однажды из города без чар изгнали всех духов, но это ведь не значило, что они не могли вернуться?

Когда все улеглись спать, Дара отвернулась к стене, но заснуть не смогла. Мысли крутились в голове, путались.

Что будет делать теперь Дара? Она пришла учиться у Стжежимира, но Вороны от неё не отстанут, попытаются втянуть в свой заговор. И были ещё Охотники, и Совиная башня, и Стжежимир тоже явно что-то замышлял. Дара мечтала о спокойной жизни, но куда бы она ни приходила, там случалась беда.

И все, все Дару ненавидели. Старый Барсук – единственная родная душа, что у неё осталась. Но он был так немыслимо далеко, за реками и городами, за бесчисленным количеством вёрст, на самой опушке Великого леса. Там, куда Дара не могла вернуться.

Она не осознавала, что плакала, пока не почувствовала тёплую руку на своём плече.

– Дарка, ты что? – раздался совсем рядом знакомый нежный голосок. – Дарка, что случилось?

Она не хотела говорить, но слова вырвались против воли:

– Никто меня не любит.

– Как никто? Я тебя очень люблю, – сестра погладила её по волосам. – И дед тебя любит, и мама с батей.

Горький смех сорвался с губ Дары.

– Ты бы бросила меня без задней мысли ради Милоша. А я…

Сердито засопев, Дара вырвала руку, но Веся не сдалась. Она уткнулась носом в шею сестры, пригладила рукой тёмные волосы.

– Ох, Дарка, это другое… Если бы ты знала, каково это – любить, то ты бы меня поняла. Не сердись, дурочка, – голос её согревал лучше, чем пылающий очаг. – Я же понимаю: ты так ведёшь себя с Милошем, потому что пытаешься меня защитить. Ты всегда старалась уберечь меня от беды, гнала прочь парней наших зареченских. Мне хотелось с ними гулять, но, наверное, ты тоже в чём-то права. Они ненадёжные. Но только Милош не такой. И я теперь совсем взрослая. Видишь, через что я ради него прошла?