Читать книгу: «Пари за гранью бытия», страница 9

– Бензин я из заводской кассы оплачиваю. А икру из собственного кармана! Есть разница?

Лена промолчала.

– Дальше, – стучал карандашом Штырь. – Свинину аж по семьдесят рублей за килограмм купила.

– Ну я же шейку взяла, – попыталась оправдаться жена. – Шейка всегда самая дорогая!

– Так. Хорошо. Балык за двести рублей! Масло по шестьдесят рублей за килограмм! Тоже самое дорогое взяла? Яблоки по пятнадцать рублей! Лен, ты что, обалдела – яблоки по пятнадцать рублей брать? Им красная цена – десятка! Помидоры, огурцы, клубника… Всё остальное тоже дорого!

Супруга молчала, уставившись в стол.

– Я тебя спрашиваю! – повысил голос Васильич. – Что молчишь? Почему яблоки по пятнадцать рублей взяла?!

– Стёпа, на рынке такие цены, – тихо ответила Лена.

– На рынке, Лена, надо торговаться! – начал заводиться Штырь. – Если бы я так бизнес вёл, как ты на рынок ходишь, вы бы давно все с голыми задами бегали! Я на заводе за каждую копейку торгуюсь, а она яблоки по пятнадцать рублей покупает! Совсем одурела!

– Стёпа, ты же знаешь, я не умею торговаться, – произнесла жена.

– Что?! Что ты сказала?!! – Супруг бросил карандаш на стол. – Торговаться не умеешь?! А жрать ты умеешь?! Ты семь лет уже дома сидишь, не работаешь, ни копейки в дом ни приносишь, а жрёшь и пьёшь по первому классу! Ещё раз вякни мне, что торговаться не умеешь! Что ты вообще умеешь? Учись! Рот открыла и начала торговаться! Язык есть? Или проглотила?!

Лена встала и, оскорблённая, попыталась уйти.

– А ну стой! – злобно прошипел муж. – Куда собралась?! Я ещё не закончил!

Жена встала, как вкопанная.

– На что четыреста долларов потратила?

Проглотив комок в горле, охрипшим голосом Лена произнесла:

– Костюм купила. И босоножки.

– Кому костюм? – поинтересовался Штырь.

– Себе.

– Угу. И босоножки тоже, стало быть, себе.

– Да.

– Значит, чтобы шмотки купить, у тебя и время нашлось. На оптовый склад за икрой некогда было съездить, а в магазин за тряпками зайти – куча времени появилась!

Женщина молчала, отвернувшись в сторону.

– Неси костюм, показывай!

Обиженная и расстроенная, супруга пошла в дом. Принесла костюм и коробку с обувью.

Штырь глянул на шмотку, помял в пальцах материал, вытащил босоножку, повертел её в руках и бросил обратно в коробку.

– И вот это дерьмо четыреста баксов стоит? – брезгливо произнёс он. – Лен, ты совсем дура, да? Ты где это купила? На барахолке, у кавказцев?

– Нет. У Дины в бутике, – тихо ответила жена.

– У Дины? – Васильич резко сменил тон. Снова схватил босоножку, повертел её, посмотрел через очки, потом поверх очков. Ещё раз помял материал костюма, почитал название торговой марки и спросил:

– А что это за фирма?

– Какая-то немецкая. Название не на слуху, но вещи выпускает очень качественные.

– Это Дина так сказала?

– Да.

– Ну, ладно… – сбавил обороты Штырь. – Дина – баба толковая, в тряпках понимает. И цены не задирает… Если она так сказала, значит, так и есть. Ладно, всё, иди, – махнул он рукой. – И давайте там, на кухне, зады свои быстрее поворачивайте! А то провозитесь, гости к пустому столу приедут!

Лена на деревянных ногах пошла обратно в дом.

Егоровна, резавшая на столе мясо, застыла с ножом в руке.

– Ну как? Живая?

Дочь молча кивнула.

– Ничего, обошлось.

– Аж здесь было слыхать, как орал, – произнесла мать. – Опять выступал, что всё дорого купила?

Лена снова кивнула.

– Вот гад! Деньги лопатой гребёт, а за копейку удавить готов, – высказалась Егоровна и с неприязнью посмотрела в сторону окна, за которым виднелась фигура зятя.

– Мама, всё нормально. Покричал и перестал. Давай лучше на стол накрывать. А то скоро гости приедут, а у нас ничего не готово.

Пожилая женщина вздохнула и продолжила свою работу.

Глава 9

Ровно в три часа дня у ворот усадьбы просигналил чёрный «мерседес» с мигалкой на крыше. Васильич самолично отправился открывать ворота. Плавно въехав на территорию, автомобиль замер. Дверца его открылась, выпустив из металлической утробы весьма молодого мужчину, которому явно не было ещё и сорока. С переднего пассажирского сиденья выпорхнула женщина в лёгком платье. Мужчина стал топтаться на месте, дожидаясь, пока хозяин усадьбы закроет ворота. Взгляд гостя не отрывался от шестисотого «мерседеса», нарочито выставленного посреди лужайки прямо перед домом.

– Здорово, Никита! – заорал Васильич, лязгая замком ворот. – Чего топчешься? Иди гляди какого я «мерина» приобрёл!

– Здравствуйте, – поздоровалась женщина.

– Здравствуйте, Илона. – Штырь подбежал, схватил женщину за кисть правой руки и весьма ловко приложил к губам. – Прошу, проходите в наш маленький домик! Мы вас заждались!

– Отчего же? – Илона вздёрнула аккуратно подведённые брови. – Мы, кажется, не опоздали. Так ведь, Ник?

– По-моему, нет, – ответил супруг, взглянув на часы. – Три часа ровно. Как обещали, так и приехали.

– Вот видите, – мило склонив голову набок, улыбнулась женщина. – Так что вы не должны были нас заждаться.

– Илоночка, я вас жду всегда! – возвестил хозяин усадьбы. – Даже три секунды ожидания заставляют трепетать моё сердце!

– Степан Васильич! – погрозила пальчиком та. – Сейчас Ник начнёт ревновать!

– Не начнёт, – отмахнулся Штырь. – Мы его шашлыком накормим, у него на ревность сил не останется. Позвольте, я вас сопровожу к столу!

Васильич подхватил под руку супругу мэра и повлёк её в сторону дома.

– Эй, эй! – шутливо закричал Бабенко. – Ты куда мою жену потащил?

Проводив парочку взглядом, Никита Петрович подошёл к автомобилю, красовавшемуся на лужайке. В глазах мэра мелькнула зависть. Он начал обходить машину кругом, зачем-то стуча по каждому колесу носком своей кроссовки. Затем заглянул внутрь через стекло.

– Открыто, садись! – раздался за спиной голос хозяина усадьбы, уже успевшего вернуться.

Бабенко вздрогнул, усмехнулся и ленивым жестом, как бы нехотя, открыл дверцу.

– Садись-садись! – пригласил Васильич. – Оцени степень комфорта.

Никита Петрович присел на водительское сиденье, потрогал ногами педали, попытался покрутить отделанный кожей руль.

– Да то же самое, что у меня, – притворно-равнодушным тоном вынес он вердикт.

– А что ты сюда уселся? – спросил Штырь. – Ты на пассажирское сиденье сядь.

– А какая разница?

– Большая. Иди, сядь сзади.

Пожав плечами, Бабенко перешёл на заднее сиденье. Слегка поёрзал.

– Да у меня так же, – произнёс он.

– Где так же? – возмутился Васильич. – Здесь салон намного шире. Я в твоей «ешке» вообще не помещаюсь, а тут – смотри!

Штырь шустро влез на заднее сиденье рядом с мэром.

– Смотри! Спокойно влез и нормально себя чувствую!

– Ну, с твоими-то габаритами, конечно, просторный салон нужен, – не без иронии согласился Никита Петрович. – А мне, костлявому, и в «ешке» много места.

– Ну так! Солидному человеку – солидная машина. А несолидному человеку – «мерседес» Е класса! – парировал Васильич.

– Не понял! – вздёрнул брови мэр.

– Да ладно-ладно, шучу, – захохотал Васильич. – Извини, а то обидишься ещё.

– Да что на тебя, дурака, обижаться?!

– Не понял! – Хозяин усадьбы вздёрнул брови с таким же выражением лица, как это только что делал мэр. – Ты кого дураком назвал? – Но потом снова захохотал.

– Ну, салон вроде красивый, ничего не могу сказать, – решил всё-таки сделать комплимент Никита Петрович. – Панель деревом, что ли, отделана?

– А как же, орех, – Васильич, развалившись на сиденье, сделал вальяжный жест. – А сиденья из какой кожи, посмотри! Бархат просто! Сама нежность, можно сказать! Люк вон, в потолке. У тебя такого нет.

– Угу, – мэр поднял глаза вверх. – Только зачем он нужен?

– Как зачем? Чтобы воздух шёл! Приоткроешь – и в лицо дует свежий ветер!

– А климат-контроля нет, что ли? – Глаза у Бабенко загорелись. Неужели сейчас можно будет хоть немного сбить с приятеля спесь?

– Это у тебя его нет! – Васильич подавил порыв мэра в зародыше. – А здесь всё есть! Тут столько электроники, что Славка вторую неделю разобраться не может. Вон, смотри – всё в кнопках! И климат-контроль, и чёрт с рогами! Тут такая вентиляция – даже в зад будет дуть, если захочешь! А телевизор видишь?

– Угу, – откликнулся мэр. – Телевизор вижу. А зачем всё-таки люк?

– Зачем-зачем! – взбрыкнул Штырь. – Затем! Бабам нравится – они туда башку любят высовывать. Вот найду себе тёлку молоденькую и буду возить. Люк открою, она башку высунет, а я тем временем ей трусы, р-раз – и сниму!

– И что дальше? – повеселел Бабенко.

– Что дальше… Будет тёлка без трусов – вот что дальше!

– Понятно, – усмехнулся мэр. И, старательно подавляя приступ зависти, с большим трудом выдавил из себя фразу: – Авто солидное, что скажешь! Когда по городу едешь, небось все машины врассыпную?

– А то! – довольно изрёк Васильич. – Славка как на педальку нажмёт! Да ещё «гелендваген» сзади! Еду, как Борис Николаевич, по чистой трассе! Гаишники честь отдают! На всех светофорах только зелёный свет зажигают!

– Да ладно, треплешься почём зря, – отмахнулся Бабенко. – Если на каждом светофоре лично для тебя зелёный свет зажигать, гаишников не хватит.

– А вот ты бы взял и позаботился, чтоб хватило, – заявил хозяин усадьбы. – Постарался бы для друга.

– Это не ко мне, – замотал головой мэр. – Это к начальнику ГИБДД.

– Да ладно, обойдусь, – произнёс Штырь. – У меня мигалка есть, я и на красный проехать могу. Вот лучше бы ты дороги в городе сделал, чтобы ямы на такой машине не считать!

– Ага, – кивнул Бабенко. В голосе его послышалось злорадство. – Дороги у нас плохие! Твой навороченный «мерин» как по ямкам поскачет, сразу сыпаться начнет – это факт. Здесь ему не Европа! Стоечки сразу полетят, как миленькие, и подвеска вряд ли справится. А запчасти дорого стоят, да и не найдёшь их.

– Мне по заказу из Германии привезут, – запыхтел Васильич.

– Ну вот, весь твой заводишко на запчасти и будет работать, – съязвил Никита Петрович. – И на бензин ещё. Сколько эта тачка жрёт?

– Не знаю, не считал, – Штырь равнодушно посмотрел в сторону. – Меня такие мелочи не волнуют. Ты от темы-то не уходи. Когда дороги в городе сделаешь?

– На какие шиши? – нахмурился мэр. – Давай деньги – сделаю тебе дороги.

– На свои деньги я и сам могу дороги сделать, – усмехнулся хозяин усадьбы.

– Ну, так и делай, – пожал плечами Никита Петрович.

– Нет, дорогой! Для этого ты существуешь и городской бюджет!

– В городском бюджете денег нет!

– А куда ж они подевались?

– А откуда они там возьмутся? – взвился Бабенко. – Ты вот налоги платишь?

– Плачу, – не моргнув глазом соврал Штырь.

– Платишь… Брешешь как сивый мерин! Если бы ты налоги платил, ты бы сейчас на шестисотом «мерине» не ездил.

– Ага. Тогда ты бы ездил! – захохотал Васильич.

– Вот именно, – криво улыбнулся мэр. – Так что отвали со своими дорогами!

– Что значит – отвали? Во всей области только по федеральной трассе нормально можно ездить! А на городские улицы хоть не выезжай совсем – яма на яме!

– Ну и не выезжай!

Последнюю фразу Бабенко сказал уже с явным раздражением.

– Ладно, – пошёл на попятную хозяин усадьбы и миролюбиво добавил: – Да шучу я, шучу. Давай, вылезай, пошли к столу. Наши жёны нас потеряли уже.

* * *

Стол накрыли на улице, в тени сосен. Лена с Егоровной постарались на славу. Помимо многочисленных закусок и салатов, был замочен и уже нанизан на шампуры шашлык, отварена и ароматно благоухала молодая картошечка, крупная сочная клубника лежала аккуратными горками в вазочках. Илона Бабенко, усевшись в плетёное кресло, чинно брала наманикюренными пальчиками алую ягодку, откручивала зелёный хвостик и – ам! – быстро проглатывала. В процессе еды она приподнимала тщательно подведённые бровки, а розовые маленькие ушки сосредоточенно двигались в такт жевательным движениям. Лена, успевшая не только накрыть стол, но и облачиться в обновки, взирала на гостью, подперев подбородок рукой.

– Боже мой, какая благодать! – Илона успевала не только есть, но и вещать тонким, высоким голоском. – В городе сейчас такая духота – просто ужас. Раскалённые дома, асфальт плавится, дышать нечем. Мне чуть дурно не стало, когда я вышла из подъезда! Слава богу, в машине есть кондиционер, иначе дорога сюда превратилась бы в пытку! А у вас здесь просто прелесть – тень, свежий морской воздух. Нам тоже надо где-нибудь в этом месте построить дачу. Обязательно скажу об этом Нику.

– Конечно, – ответила Лена в тон собеседнице. – Здесь замечательно! Вам просто необходимо обзавестись кусочком земли в этом районе.

– Да. – Гостья слизнула с губы клубничный сок. – Примерно таким же, как ваш. Сколько у вас здесь соток?

– Пятьдесят, – с невозмутимым видом ответила хозяйка усадьбы.

– Скажу Нику – нам нужно сто соток. Или лучше, сто пятьдесят. – Илона вновь принялась поедать клубнику, а Лена подавила ироничную улыбку.

Мадам Бабенко получила титул первой леди города всего год назад. Вершина власти пока ещё не принесла «монаршей» чете желаемого уровня материального достатка. Илона этот факт переносила очень болезненно – особенно когда ей доводилось лицезреть чужое богатство. Например, усадьба Штыря доводила её до нервической дрожи в коленках, а шестисотый «мерседес», нагло выставленный хозяином на обозрение гостям, уязвил мадам Бабенко в самое сердце. Что же оставалось делать бедной супруге мэра, чтобы всё-таки доказать, кто в городе хозяин? Только дать понять противной Елене Штырь, что потенциал у господина Бабенко гораздо выше, чем у какого-то директора винно-водочного завода. Погодите-погодите, мы тоже отхватим участок на побережье, и гораздо больше вашего! Вот!

– Илона, а как ваши детки? – сменила тему Лена и, подперев подбородок другой рукой, приготовилась слушать.

– Хорошо, – дожёвывая ягоду, заморгала глазами гостья. – Я их в летний лагерь отправила, в Америку. Прекрасное заведение на берегу океана, отличные условия. Мне картинки показывали – так мило! Небольшие коттеджи среди пальм. В коттедже проживают всего четыре человека, у каждого своя комната. Санузел, правда, один на всех, но, по-моему, это нормально. Отдельный санузел для каждого ребёнка – это уже слишком! Как вы считаете?

– Да, – кивнула Лена, – конечно. Санузел должен быть общий.

– Ага. Так вот. Питание четырёхразовое. У них там воспитатели есть, занимаются с детьми постоянно. Конной езде даже обучают! Лошадь запрягать, сбрую всякую на неё вешать. Всё по-английски!

– Что по-английски? – удивилась Лена. – Лошадь в телегу запрягать?

– При чём тут телега? – в свою очередь удивилась Илона. И, презрительно поджав губки, объяснила непонятливой собеседнице: – Разговаривают там все по-английски! Это же Америка!

– А-а! – протянула хозяйка усадьбы. – А ваши сыночки знают английский?

– Конечно! – дёрнула плечом мадам Бабенко. – Оба моих мальчика язык знают в совершенстве. Бывает, знаете, они даже дома забываются и начинают друг с другом общаться на английском! Прямо так, сидят и старший младшему говорит: «Ду ю спик инглиш?» Представляете?!

– Да вы что? – покачала головой Лена. – «Ду ю спик инглиш?» Ну надо же! Какие молодцы! А младший ему что отвечает?

– И младший ему тоже отвечает! – Гостья расплылась в довольной улыбке. – Только что – я не понимаю. Я в школе французский учила.

– А-а, – закивала Лена.

Рассказ о летнем лагере тоже имел предназначение воткнуться шпилькой в бок супруге Штыря. Это явственно читалось в глазах мадам Бабенко – она смотрела на Лену с вызовом, как бы говоря: «Ну, чем мою карту бить будешь?»

Лена подтекст слов Илоны прочитала сразу. И ненадолго задумалась, что бы ей такое ответить. Костюмом новым, что ли, похвастать? Стоп! А зачем вообще отвечать? «Сделаю вид, что меня её рассказ никак не впечатлил. Подумаешь – Америка! У нас «мерседес» шестисотый на лужайке стоит, и рассказывать ничего не нужно».

Проигнорировав вызывающий взгляд собеседницы, Лена равнодушно спросила:

– Так, и что же летний лагерь?

– А? – опомнилась жена мэра. – Летний лагерь – замечательно! Джунгли кругом, прерии! Свежий воздух и океан! И ещё, знаете, Лена, удалённость от родителей полезна для воспитания детей. Мои мальчики в лагере становятся намного дружнее. А дома ссорятся постоянно… Старший младшего без конца задирает, тот обижается. А потом младший за старшим шпионит и ябедничает, куда тот пошёл и чем занят!

На этих словах Илона прикусила язык. Чёрт, сболтнула лишнее! Ну как же можно признаваться, что в семье есть какие-то проблемы – пусть даже небольшие, пусть даже с воспитанием детей. У Бабенко всё должно быть идеально.

Лена сделала вид, что не заметила промаха собеседницы, а та, пытаясь оправдаться и загладить досадное упущение, сморозила очередную глупость:

– Вы знаете, Лена, они у нас с раннего детства живут в постоянной кон-фронтации! – Мадам Бабенко с трудом выговорила длинное слово. – Я раньше не понимала, почему. А тут мне подруга сказала, что если у детей четыре года разницы в возрасте, то всегда так происходит. Представляете?

– Да, если четыре года разницы, то конечно, – с серьёзным видом подтвердила хозяйка усадьбы. – Четыре года – это очень неприятная разница.

– Вот! И вы тоже так считаете? А я же не знала! – расстроилась Илона. – Надо было младшего на год позже рожать. Тогда бы не было у них кон-фронтации! -

И замолчала, довольная тем, что нашлось объективное объяснение.

Лена подавила улыбку и мысленно себя поздравила. Иногда важно суметь вовремя промолчать, и твоя «оппонентка» сама себя посадит в лужу. А начни Лена хвастать в ответ, неизвестно, чем бы всё закончилось. Самолюбие Илоны Бабенко лучше открыто не уязвлять. На всякий случай.

– О чём задумались? – донёсся до Лены голос супруги мэра. Хозяйка усадьбы встрепенулась. Гостья сидела над пустой вазочкой из-под клубники, держа в пальчиках зелёный хвостик от последней съеденной ягоды.

– Ни о чём. Не выспалась просто, – улыбнулась жена Васильича. – Отключилась на секунду.

– Да? А чем вы таким по ночам занимаетесь, что не высыпаетесь? – игриво хихикнула Илона.

– Она по ночам дом сторожит, – внезапно раздался в ответ голос Штыря. Хозяин усадьбы подошёл к столу и явно услышал последнюю фразу, произнесённую гостьей.

– В каком смысле? – вздёрнула брови мадам Бабенко.

– А без смысла, – хохотнул Васильич. – Надо же кому-то дом сторожить. Вот она и караулит на коврике у двери. Да, Ленусик?

Супруг положил руку на шею жены и потрепал, как собаку, по загривку. Лена раздражённо дёрнула плечом, но быстро справилась с собой и произнесла:

– Илона, не обращайте внимания. Это у Степана Васильича шутки такие. Полные юмора и скрытой иронии.

Штырь хмыкнул и, узрев обильно накрытый стол, потёр руки.

– Ну что, Никита Петрович, по сто грамм?

– Святое дело, Степан Васильич!

Мэр присел к столу и первым делом взял бутылку водки, вознамерившись наполнить рюмки присутствующих. Лена поднялась со своего места и принялась накладывать закуски в тарелки гостей.

– Что ж, Степан Васильич, давай выпьем за твою покупку, – предложил Бабенко.

– Погоди с покупкой, – окоротил его Штырь. – «Мерина» мы отдельно обмоем, как полагается. А первый тост должен быть за здоровье всех присутствующих!

– О`кей, – не стал спорить Никита Петрович. – За здоровье, так за здоровье. Только дамам надо налить.

– Я не пью! – оповестила хозяйка дома.

– Леночка, почему же вы никогда не пьете? – развёл руками мэр. – Уж за здоровье-то грех не выпить. Ну? Леночка? Пять капель!

– У меня и так здоровья нет, а если ещё пить за него, то совсем не будет, – отказалась та.

– Степан Васильич! Повлияй на жену! – обратился Бабенко к Штырю.

– Да ну её! Не хочет – пусть не пьёт. Нам больше достанется, – отмахнулся тот.

– Илона, тебе налить? – переключился Никита Петрович на свою супругу.

– Конечно, налить. Только не водки, естественно, – жеманно произнесла жена.

Бабенко воззрился на бутылку в своей руке.

– Пардон! – отставил он тару. – Что будешь пить? Выбирай! – предложил он ей широким жестом.

А выбор-то, собственно, был не особо велик. Спиртное Васильич, естественно, не покупал. Глупо было бы тратить деньги на то, что можно взять бесплатно на собственном заводе. В подвале усадьбы всегда громоздились ящики с водкой, запасы которой периодически пополнялись. Любил ещё Штырь коньячок – ради этого напитка даже запустил на заводе отдельную линию. Но вот про ассортимент дамского алкоголя хозяин усадьбы просто позабыл.

Хотя завод выпускал пару сортов вина, особым спросом в городе оно не пользовалось. Качество было не то, да и, как ни крути, а душа русского человека тянется к водочке. Вот и Васильич этот алкоголь уважал особенно и в доме держал в изобилии. А вино не употреблял и даже брезговал.

Потому на столе сейчас громоздились лишь бутылки с водкой и коньяком. Мадам Бабенко, пытливо оглядев небогатый ассортимент, удивлённо хлопнула глазами:

– А что, «винчика» нет?

– Детских напитков не держу! – крякнул Васильич. И тут же посоветовал:

– Илона, пейте лучше водку. Чистый продукт, натуральный. Сам произвожу, сам отвечаю за качество! Попробуйте!

– Спасибо, конечно, – замялась супруга мэра. – Но я водку не очень… У меня от неё наутро голова болит. Мне бы «винчика»!

– От вина голова скорее заболит, чем от водки! – авторитетно заявил Штырь. – Вино – это что? Перебродивший ягодный сок! Гниль, одним словом. А в водке никакой гнили, чистейший спирт и родниковая вода!

– Водки тоже палёной полно, – возразил Никита Петрович.

– Но-но, попрошу! Только не на моём заводе! – погрозил пальцем Васильич.

– Согласен. Но водку с твоего завода не укупишь – цену задрал, выше некуда, – посетовал Бабенко.

– А как же, за качество надо платить! А ты-то чего жалуешься? Пей, сколько влезет – вон, весь стол уставлен.

– А я не жалуюсь, я за народ радею. Мне чего переживать? У меня ещё и вся квартира твоей водкой завалена. Подарки от твоих щедрот, – произнёс мэр.

– Не понял! Тебе что, мои подарки не нравятся? – поднял брови Васильич. – Могу больше не дарить.

– Почему? Дари. Такой подарок, как водка, всегда нужен. Правильно я говорю, девчата? – Бабенко переводил взгляд с одной женщины на другую.

– Угу, правильно. Только налей мне чего-нибудь, уже, – подала голос его супруга.

– Пардон! Так что тебе – коньячок или беленькую?

– Илона, у меня есть бутылка чудесного французского вина. Хотите? – вдруг предложила Лена.

– Не понял! – воззрился на жену Штырь. – Откуда вино?

– Купила, – запальчиво произнесла та. – Сейчас принесу.

Лена поднялась из-за стола и прошла в дом.

– Тратит деньги на всякую дрянь, – заворчал хозяин усадьбы. – Вино французское! Небось в соседнем подвале бомжи разливали.

– У тебя по соседству бомжи в подвалах живут? – усмехнулся Никита Петрович.

– У меня соседей вообще нет, как видишь, – отрезал недовольный Васильич.

– Вот! – Лена вернулась, неся в руке бутылку. – Замечательное французское вино!

– А ну дай сюда! – протянул руку муж. – Чем ты моих гостей травить собралась?

Штырь, прищурившись, принялся изучать этикетку.

– Ни черта не понимаю! Что тут накорябали? – раздражённо произнёс он. – Лу.. Ло..

– Здесь написано «Луи Жадо». – Лена взяла бутылку из рук Васильича и продемонстрировала присутствующим. – Вино молодое, урожая девяносто седьмого года, но сказали – очень вкусное. Никита Петрович, откройте, пожалуйста.

Не успела Лена произнести эти слова, как Штырь снова протянул руку.

– Дай сюда, я сказал! – повысил он голос. Схватив бутылку, повертел её и так, и эдак. – На этикетке тебе чего хочешь понапишут! – вынес вердикт супруг. – А внутри неизвестно что, бурда какая-нибудь. Бомжи в соседнем подвале разливали, а тебе, дуре, продали!

Васильич отставил вино в сторону.

– Илона, лучше это не пейте, – посоветовал он. – Давайте я вам водочки налью! Безопасней и для здоровья полезней.

– Но Илона хотела вина! – вспылила Лена.

– Она уже не хочет, – ответил за гостью Штырь, наполняя рюмку супруги мэра водкой.

– Илона, давайте свой бокал, я налью вам вина. – Хозяйка снова взяла бутылку и сама принялась её открывать.

– Да я правда вина уже не хочу, – начала отказываться мадам Бабенко, видя, что назревает скандал.

– Хотите, Илона, я же вижу, что хотите! – Лена судорожно орудовала ножом, срезая фольгу с горлышка.

– Не хочет, тебе сказали! – произнёс Васильич, смерив жену взглядом.

Та молча взяла штопор и принялась ввинчивать в пробку. Понаблюдав за действиями супруги, Штырь так же молча выхватил бутылку из её рук и шарахнул о дерево. Мелкие осколки брызнули во все стороны, ароматная пахучая жидкость потекла по стволу. Лена вздрогнула и застыла.

– Что смотришь? – Хозяин усадьбы спокойно откинулся на спинку кресла. – Убирай! Напорется ещё кто-нибудь на стекло…

Сорвавшись с места, жена опрометью бросилась в дом. Было видно, как у неё судорожно трясутся плечи.

– Я же ей сказала, что уже не хочу вина… – растерянно пробормотала Илона.

– Не обращайте внимания, она за мусорным ведром пошла, – равнодушно бросил Васильич. – Давайте выпьем лучше, а то водка греется.

Мужчины опрокинули по стопке.

В глазах мадам Бабенко читалось явное удовлетворение – она взяла реванш. Оказывается, у семьи Штырь тоже есть проблемы, да ещё какие. Завтра надо будет рассказать близким подругам об увиденной сцене.

Близких подруг у супруги мэра было двадцать семь человек.

* * *

Лена влетела в кухню, едва сдерживая рыдания. Егоровна заваривала чай. Завидев дочь, она замерла с чайником в руке.

– Что? – тревожно вскрикнула пожилая женщина.

Не отвечая ни слова, жена Васильича металась по кухне, как раненый зверь.

– Лена! – Мать поставила чайник на стол. – Лена!!

Егоровна подскочила к дочери, схватила её за плечи и стала трясти, повторяя без конца:

– Лена! Лена! Что? Что случилось?!

Дочь, всхлипнув, отстранила мать и, спотыкаясь о кухонные стулья, кинулась на второй этаж, в свою спальню. Егоровна побежала за ней. Супруга Штыря распахнула дверцы антресолей и стала вытаскивать чемодан. Тот застрял, и она рванула его изо всех сил. Чемодан неожиданно легко поддался, и несчастная упала, ушибив копчик. Уже рыдая в голос, женщина принялась выгребать из шкафа свои вещи, сдирая их с вешалок. Комкая, она кидала платья на пол. Егоровна наблюдала, стоя на пороге и теребя передник.

– Лена! – позвала мать упавшим голосом. – Ты можешь сказать, что случилось? Что он тебе сделал? Ударил, да?

– Всё, мама! – истерически закричала дочь. – Я ухожу от него! Сил больше нет! Я… я не могу больше это терпеть! Он издевается! Он без конца надо мной издевается! Я для него всё равно что собака! Хуже собаки! Люди к животным так не относятся, как он ко мне! Я устала! Я рабыня! Пашу, как лошадь, а вместо благодарности одни унижения! Он уже на людях меня унижает! Мама, он сейчас меня унизил, отвратительно прилюдно унизил!

Егоровна присела на стул.

– Ну и правильно, Леночка, – осторожно произнесла она. – Правильно! Давай от него уйдём, бросим его к чёрту. Вот прямо сейчас чемоданы соберём и уйдём. Дай я тебе помогу!

Пожилая женщина принялась ползать на коленях, подбирая разбросанные дочерью вещи.

– Ты только платья не комкай, аккуратно складывай, – бормотала она, собирая чемодан. – Сейчас к Верке поедем. Будем впятером жить, а что тут такого? Зато сами себе хозяйки. У меня пенсия, ты на работу устроишься. Уходи от него, Леночка, уходи! Он тебя в могилу сведёт, живьём сожрёт. Он же кровь из тебя пьёт, вурдалак проклятый. Девочка моя, правильно ты делаешь! Уйдём, прямо сейчас и уйдём! Слава богу, решилась наконец!

По щекам Егоровны потекли слёзы. Лена судорожно меряла шагами спальню.

– Всё, ухожу, – твердила она как заведённая. – Ухожу, ухожу! Пусть живёт, как хочет. Я не рабыня! Я не прислуга! Правильно ты говорила мама, надо жить с достоинством! Иначе тебя просто втопчут в грязь! И будут до конца жизни в эту грязь мордой тыкать! Хватит, надоело пресмыкаться! «Стёпушка – то, Стёпушка – это!» Ботинки сними, пятки почеши, подай, принеси! На черта мне его деньги! За каждую копейку сгноить готов! Он меня уничтожает, просто уничтожает! Хочет, чтобы я валялась у него в ногах и кланялась за крошку хлеба!

Лена выдохлась, всхлипнула, села на пол и застыла, уперев горестный взгляд в пустоту. Егоровна собирала чемодан, с состраданием глядя на дочь.

* * *

Лене было тридцать, когда она вышла замуж за Штыря. Свёл их, как ни странно, Виталий. Женщина до сих пор не знала, где и как её дорогой братишка познакомился с начальником отдела производства винно-водочного завода. Но полезное знакомство он постарался не упустить. Виталий убил одним махом двух зайцев: устроил личную жизнь сестры и заимел обеспеченного родственника. На заводе и во времена социализма платили высокие зарплаты.

Лене Степан не показался. Будучи её ровесником, он выглядел много старше своего возраста. Уже тогда он страдал излишним весом и любил выпить. Но жених начал дарить дорогие подарки, был смешлив, понравился матери. Да и какого такого принца ждать в тридцать лет? После развода замуж Лену больше никто не звал.

Свадьбы у них не было. Пришли в ЗАГС, расписались и поехали обратно домой. Штырь стал жить с женой и тёщей в трёхкомнатной квартире, доставшейся Егоровне от покойного мужа.

С первых дней совместной жизни молодой супруг резко изменился. Дорогие подарки дарить перестал. Куда-то испарилась и его смешливость, уступив место жёсткости. Лена понимала, в чём причина этих перемен, но боялась сказать правду даже самой себе. Егоровна тоже что-то подозревала и с сочувствием смотрела на дочь. При этом деньги в дом Степан приносил исправно, кормить семью считал своей обязанностью. Однако транжирства не терпел и требовал от жены экономного ведения хозяйства. Веру особо не любил, но и не обижал. В конце концов такие отношения все приняли как данность. В общем, как-то сжились, стерпелись.

Лена работала в школе, преподавала математику. Егоровна трудилась медсестрой в поликлинике.

А дальше случилось то, чего никто не ждал – через пять лет Штырь стал директором завода.

Это был 1988 год, самый разгар горбачёвской борьбы с пьянством. Повсеместно запрещали продавать спиртные напитки, вырубали элитные виноградники, закрывали винно-водочные заводы. Собрались закрыть и завод, где работал Степан, прислав для этой цели предписание из Москвы. Но местное партийное начальство начинать ликвидацию не спешило – уж больно хороший доход приносило производство алкоголя, в том числе и в их собственные карманы. Времена уже были далеко не сталинские и даже не брежневские. Разгул гласности и демократии подточил партийную дисциплину, и предписание из Москвы решили временно отложить. А чтобы в случае чего отвечать не пришлось, спешно назначили нового директора. Если хвост прижмут, можно будет на него свалить – мол, он, негодяй, указы сверху не выполняет. На эту роль выбрали не очень умного, но исполнительного Штыря. И тот, ни сном ни духом не ведая о коварных планах вышестоящих органов, с радостью должность принял.