Читать книгу: «Гамлет», страница 5

Но если к покаянью – не готов?

Вот мука! И в груди – черно, как в склепе!

Душа, чем жарче рвется из трясин,

Тем глубже вязнет! Ангелы, ко мне!

Шанс дайте! Гнись, колено! Сердца сталь,

Стань мягче мышц невинного младенца!

Все сладится.

(Отходит и преклоняет колени. Входит Гамлет.)

ГАМЛЕТ:

Удача в руки! Он молитвой занят.

Один удар – и он на небесах,

Я отомщен. Рассмотрим-ка поглубже.

Мерзавцем мой убит отец. А я,

Отца кровинка, сдуру шлю убийцу

К воротам рая?

Да тут услуга платная, не месть!

Отец убит в цветеньи сытой плоти,

В бурленьи майских соков и страстей,

Бог весть, как там, вверху, нас ревизуют,

Но, судя по всему, ему пришлось

Не сладко. Так отмщение ли это,

Когда преступник душу облегчил,

Очищен, годен и созрел к отходу?

Нет.

Меч, в ножны! Жди удачи погрознее.

Засни он пьяным, гневом распались,

Раздуй кровосмесительную похоть,

Бранись, играй на деньги – словом, будь

Застигнут в деле, где не пахнет раем,

Вот тут и бей, чтоб небу показал

Он пятки, а душа, чернее ада,

В ад и пошла. – Ждет мать. – Молись, подлец.

Лекарство лишь отсрочило конец. (Уходит.)

КОРОЛЬ (встает):

Слова вспорхнут, а мысли – низом снова,

А небесам – зачем без мысли слово?

(Уходит.)

СЦЕНА 13

Будуар Королевы. Входят Королева и Полоний.

ПОЛОНИЙ:

Он близко. Вы до дна его проймите,

Пускай поймет: есть выходкам предел.

Скажите, что заступничеством вашим

Одним и цел он. Я укроюсь тут.

Уж будьте с ним пожестче.

ГАМЛЕТ (за сценой):

Мать! Мать! Мать!

КОРОЛЕВА:

Ручаюсь в этом. За меня не бойтесь.

Подходит, слышу. Прячьтесь побыстрей.

(Полоний прячется за ковром.

Входит Гамлет.)

ГАМЛЕТ:

Ну, мать, зачем изволили позвать?

КОРОЛЕВА:

Сын, твой отец был оскорблен тобою.

ГАМЛЕТ:

Мать, мой отец был вами оскорблен.

КОРОЛЕВА:

Не отвечайте языком фигляра!

ГАМЛЕТ:

Не спрашивайте языком ханжи.

КОРОЛЕВА:

Такое – мне!..

ГАМЛЕТ (обрывает):

Зачем меня вы звали?

КОРОЛЕВА:

Забыли, кто я?

ГАМЛЕТ:

Помню, вот вам крест.

Вы – королева, ваш супруг – брат мужа,

А мне вы – вот ведь горе! – даже мать.

КОРОЛЕВА:

Тогда – поговорят другие с вами.

ГАМЛЕТ:

Ну, нет! Садитесь. Сядьте! Не пущу,

Пока не дам самой полюбоваться,

Как в зеркале, на все свое нутро!

КОРОЛЕВА:

Что ты затеял? Он зарезать хочет!

Спасите!

ПОЛОНИЙ (за ковром):

Боже! Стража, стража, стража!

ГАМЛЕТ (обнажая клинок):

Ага! Тут крыса? Спорим, – ей конец!

(Колет сквозь ковер.)

ПОЛОНИЙ (за ковром):

Убили! (Падает и умирает.)

КОРОЛЕВА:

Что ты сделал!

ГАМЛЕТ:

Сам не знаю.

Там что – король?

КОРОЛЕВА:

Такого натворить!

Кроваво, безрассудно, вмах!

ГАМЛЕТ:

Кроваво?

Не больше, чем, сгубивши короля,

Встать с братом короля у алтаря!

КОРОЛЕВА:

Сгубивши короля?

ГАМЛЕТ:

Да, леди, верно!

(Поднимает ковер и обнаруживает Полония.)

Прощай, бедняга, надоеда-клоун.

Я – ставку взял бы выше, ты – судьбу,

Но, видишь, вредно быть не в меру прытким.

Вы – сядьте. Тише. Не терзайте рук!

Мне предоставьте истерзать вам сердце,

Коль поддается ломке эта вещь

И не вконец обронзовела к чувству,

Надев броней привычку к срамоте.

КОРОЛЕВА:

Но что такое сделать я могла,

Чтоб так со мной ты…

ГАМЛЕТ:

Вы смогли такое,

Что и пристойность осквернит, и стыд,

Честь выставит ханжой, а вместо розы

Лоб чистой страсти уснастит клеймом,

Как шлюхе; обернет супругов клятвы

Божбою шулеров. Вы то смогли,

Что вылущит из плоти долга – душу,

В пустое словоблудье обратит

Всю сладость веры. Небо раскалилось,

Земля, луна, вся мировая твердь,

Как в Судный День, угрюмо брови супит

На ваш поступок!

КОРОЛЕВА:

В чем же суть его,

Уж если так вступленье громыхает?

ГАМЛЕТ:

Смотрите, вот портрет, а вот другой.

Две копии, два облика, два брата.

Вглядитесь в этого – какая стать!

Лоб – что у Зевса, локон – Аполлона,

А грозным взором – сам воитель-Марс,

Осанкой – сам гонец богов Меркурий

На крутизне неболюбивых гор!

Чистейший слиток истинных достоинств,

Где весь Олимп себя запечатлел,

Дав миру верный оттиск человека.

Вот первый ваш супруг. А вот – второй.

Как черный колос, гнилью зараженный,

Сглодавший брата. Где у вас глаза?

От сочных горных трав – бежать в болото

Жиреть на тине! Есть у вас глаза?

Любовь? Забудьте слово. В ваши годы

Пожар в крови рассудком укрощен,

Решает ум. Но что за ум сменил бы

Того – на это! Чувства вам даны,

Без них ни встать, ни сесть. Но суть их, видно,

В параличе. Да спятивший – и тот,

Как бурно бы в нем чувства ни мутились,

Остатком их сумел бы разобрать

Различье тут! Так что же вас за дьявол,

Играя с вами в жмурки, так обвел?

Глаз, осязанье, ухо, обонянье –

Да хоть одно из чувств, не будь иных,

Хоть хилый дай росток, – и то так дико

Не промахнется!

Стыд, краска где твоя? Ад-возмутитель,

Коль в зрелой леди так разжег ты плоть,

Чего ж не плавить юным, с их-то пылом,

Воск целомудрия! И впредь – не срам

Отдать себя напору жадной страсти,

Коль сам себе огнеопасен лед,

А ум – хотеньям сводник!

КОРОЛЕВА:

Хватит, Гамлет!

Ты повернул глаза мне в глубь души,

А там – черно, и только рдеют пятна,

И их ничем не смыть.

ГАМЛЕТ:

Но жить в поту

Вонючих простыней! На сальной лёжке

Вариться в гное блуда! Называть

Любовью случку в стойле!

КОРОЛЕВА:

Хватит, хватит!

Твои слова ножами режут слух,

Сын, пощади!

ГАМЛЕТ:

Убийца, низкий скот!

Не стоит, грязный раб, двухсотой доли

Убитого! Зловещий шут в венце!

Державный вор! Сумел и трон присвоить,

И с полки – хвать корону королей,

Да и в карман!

КОРОЛЕВА:

Стой!

ГАМЛЕТ:

Клоунская пестрядь –

И в королях!

(Входит Призрак.)

Святая рать небес!

Укрой крылами! – Что угодно вашей

Вседоброй тени?

КОРОЛЕВА:

Боже, он в бреду!

ГАМЛЕТ:

Пришли бранить медлительного сына?

Он временем опутан, страсти раб,

Не исполняет грозного приказа,

Ведь так?

ПРИЗРАК:

Считай мой нынешний приход

За оселок для притуплённой воли.

Но глянь на мать. Она потрясена.

Не дай смятенью душу ей сломать,

Тут битва не по силам слабой плоти.

Поговори же с ней.

ГАМЛЕТ:

Что с вами, мать?

КОРОЛЕВА:

Нет, с вами что, мой сын?

Вперились в пустоту, ведете речи

С бесплотным воздухом. А этот взгляд!

Так дико смотрят разве только духи.

И, как живые, встали волоса!

Так по трубе полк спящий – вмиг в шеренгах,

Как ожил низкий сор бы. Милый сын!

Остудим жар болезни, вспышку эту,

Мы трезвостью. Куда глядите вы?

ГАМЛЕТ:

Да на него! Он – вот! Как бледен! – гляньте!

И вид его, и повесть бы могли

Рыдать заставить камни! – Отвернись же!

Зачем вмешался с жалостью? Мой долг

Жесток, в цвет крови! Что, свернешь на слёзы?

КОРОЛЕВА:

С кем это вы?

ГАМЛЕТ:

Не видите? Вон там!

КОРОЛЕВА:

Там – ничего. А все, что есть, я вижу.

ГАМЛЕТ:

И никого не слышали?

КОРОЛЕВА:

Лишь нас.

ГАМЛЕТ:

Да вот он! Там! Смотрите, – ускользает,

Отец, одеждой, видом – как живой!

Смотрите, к двери движется. Уходит!

(Призрак уходит.)

КОРОЛЕВА:

Тот отпечаток – лишь у вас в мозгу.

Болезненный экстаз творит и духов,

Искусник он коварнейший.

ГАМЛЕТ:

Экстаз?

Мой пульс, как ваш, размерен по секундам,

Здоровью в такт. И не бредовый вздор

Мои слова. Хотите, – повторю их

Дословно. Сумасшедший бы – не смог,

Я – не собьюсь. Души спасенья ради,

Не надо душу опием глушить,

Надеждой тешить, что всему причина –

Бред сына, а не матери позор.

Тем пластырем себя прикроет язва,

Но гнойной порчей все внутри изъест

Невидимо. Вам исповедь поможет.

Покайтесь в прежнем и хранитесь впредь.

Ведь сказано: не добри плевел туком,

Не рости скверн. Простите горний тон,

Но в этом жирном веке даже святость

Должна просить прощенья у греха,

Молить, чтоб тот отмыть его дозволил.

КОРОЛЕВА:

Ты сердце, Гамлет, надвое рассек.

ГАМЛЕТ:

Пожертвуйте же худшей половиной,

А с лучшею – живите в чистоте.

Спокойной ночи. С дядей – не ложитесь,

Нет чистоты – найдите, где занять.

Привычка – монстр, пожрет любое чувство,

Но в чем-то бес – и ангелу сродни:

Добру ведь тоже свой наряд привычен,

Сменил ливрею рясой – глядь, привык

Носить и благо. Воздержитесь ночью,

Глядишь, – вторично легче пост блюсти,

А там пойдет, привыкнете поститься.

Привычка может склад натур менять:

Поём в лад с чёртом, или чёрта гоним

Чудесной силой. Так что – доброй ночи.

Коль есть в благословении нужда, –

Я испрошу для вас его. А канцлер –

Мой грех. Я каюсь. Но судило небо

Меня – им наказать, а мной – его.

Знать, мне судьба – служить бичом Господним.

Улажу с трупом – и отвечу сам

За эту смерть. Что ж, снова – доброй ночи.

Я должен быть жесток – ради добра.

День плох, но худший – был уже вчера.

Еще словечко, мать…

КОРОЛЕВА:

Но что мне делать?

ГАМЛЕТ:

Да ничего из сказанного мной!

Пусть пьянь в короне вас в постели тешит,

За щечку щиплет, мышкою зовет,

А вы, за пару грязных поцелуев,

Щекотку шеи пальцами в крови,

Ему на блюдце все и поднесите:

Мол, я не без ума, наоборот –

С умом вожу вас за нос. Было б славно!

Красе венчанной, мудрой и благой, –

И от кота, летучей крысы, жабы

Скрыть ключ к загадке? Кто бы утерпел!

Не до рассудка, как макаке в басне!

Жжет птичья тайна, – клетку с ними хвать,

На крышу – прыг, там – летунов на волю,

И, взлет их съобезьянив, с крыши – вниз!

Вот и ломайте шею.

КОРОЛЕВА:

Будь уверен,

Коль наше слово – воплощенный вздох,

А вздохи – жизнь, скорей дышать не стану,

Чем выдохну хоть слово из твоих.

ГАМЛЕТ:

Меня отправят в Англию, слыхали?

КОРОЛЕВА:

Ах, я забыла. Да, так решено.

ГАМЛЕТ:

Депеши клеят. Два дружка по школе –

Я верю им, как парочке гадюк, –

Везут наказ и в две метлы мне чистят

Дорожку к яме. Пусть потеют, пусть.

Азартней нет игры – взорвать сапера,

Да на его же мине! Изловчусь –

Но вроюсь ярдом ниже их подкопа,

Пускай летят к луне! Вот кутерьма!

Лоб в лоб – два хода хитрых, два ума!

…Вот кто теперь стасует мне колоду.

Найдем останкам место за дверьми.

Ну, доброй ночи, мать. А наш советник –

Теперь и вправду тайный: тих и мил,

А этаким глупцом трепливым жил!

Ну, сэр, вперед, еще к концу тащиться…

Покойной ночи, мать.

(Уходит, волоча тело Полония.)

СЦЕНА 14

Комната в замке. Входят Король, Королева, Розенкранц и Гильденстерн.

КОРОЛЬ:

Груз этих тяжких вздохов что-то значит,

Так расшифруйте, – нам понять бы суть.

Где сын ваш?

КОРОЛЕВА:

Ненадолго нас оставьте.

(Розенкранц и Гильденстерн уходят.)

Ах, что при мне случилось!

КОРОЛЬ:

Что, Гертруда?

Как Гамлет?

КОРОЛЕВА:

Был припадок – точно шторм,

Так волны с ветром меряются силой.

Вдруг слышит шевеленье за ковром

И с криком: – Крыса, крыса! – тычет шпагой,

Слепой от бреда. Добрый наш старик

Нечаянно убит.

КОРОЛЬ:

Беда какая!

Так с нами было б – окажись мы там!

Его свобода – вечная угроза

И вам, и нам, и каждому, да всем!

А за кровавый фортель – как ответить?

На нас повесят, вольно ж было нам

Не охранить, не усмирить, не выслать

Юнца с больным умом. А всё любовь!

Из-за нее мы хворь не оценили,

А предпочли, как стыдную болезнь,

Таить ее – и дали ей изъесть

Жизнь нашу изнутри. Куда он делся?

КОРОЛЕВА:

Унес куда-то мертвого беднягу.

Над трупом луч блеснул в больном мозгу,

Как чистая руда в пустой породе:

Он плачет от того, что натворил.

КОРОЛЬ:

Пойдем, Гертруда. Не блеснет и солнце

На гребне гор, – он будет на борту.

А преступленье – половчей и с честью

Попробуем спустить на тормозах,

Лицо бы сохранить. – Эй, Гильденстерн!

(Возвращаются Розенкранц и Гильденстерн.)

Друзья, вы оба, быстро – взять подмогу:

Принц, буйствуя, Полония убил

И вынес труп из спальни королевы.

Сыскать, отнять – без шума – и снести

В часовню. Ради Господа – скорее.

(Розенкранц и Гильденстерн уходят.)

Идем, Гертруда, соберем друзей,

Кто помудрей, расскажем, что случилось

И что решили. Может, клевета,

Чей шепот в мире пробивнее пушки,

Пальнет не в нас отравленным ядром,

А мимо, в воздух. Поспешим, жена.

Душа в разладе, страхами полна.

(Уходят.).

СЦЕНА 15

Другое помещение в замке. Входит Гамлет.

ГАМЛЕТ:

Надежно прибрано.

РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН (за сценой):

Принц Гамлет! Гамлет!

ГАМЛЕТ:

Ш-ш! Шуму-то! Кто звал меня? А, эти.

(Входят Розенкранц и Гильденстерн.)

РОЗЕНКРАНЦ:

Что сделали вы с мертвым телом, принц?

ГАМЛЕТ:

Смешал с землей – она костям родня.

РОЗЕНКРАНЦ:

Скажите, где, – чтоб мы снесли в часовню.

ГАМЛЕТ:

А вы не верьте этому.

РОЗЕНКРАНЦ:

Чему?

ГАМЛЕТ:

Что я – хранилище ваших секретов, а не моих собственных. И потом, быть на допросе у какой-то губки? Что ей ответит королевский сын?

РОЗЕНКРАНЦ:

Это я для вас губка, принц?

ГАМЛЕТ:

Да, сэр. Разбухшая от королевских подпиток, подкачек, подачек. А лучшая челядь – та, что услужит напоследок. Таких король держит за щекой, как обезьяна. Кладет в пасть первыми – чтобы последними проглотить. А захочет вернуть то, что вы всосали, вас только прижми, и вы, губка, опять сухонькие.

РОЗЕНКРАНЦ:

Не понимаю смысла, принц.

ГАМЛЕТ:

Я рад.

Речь умника спит сладко в ухе дурня.

РОЗЕНКРАНЦ:

Принц, вы должны сказать нам, где тело, и пойти с нами к королю.

ГАМЛЕТ:

Тело с королем, да король без тела. Король суть бестелесная вещица…

РОЗЕНКРАНЦ:

«Вещица», принц?

ГАМЛЕТ:

…дунь на нее, – и нет: к нулю стремится, не человек, а тень, – как в Писаньи, по псалму. Ну, к нему, так уж к нему. Раз-два-три-четыре-пять, прячься, лис, идут искать!

(Уходят.)

СЦЕНА 16

Другая комната в замке. Входят король и сопровождающие.

КОРОЛЬ:

Его – и тело – я велел найти.

На воле он – ходячая опасность!

Но строго по закону с ним – нельзя:

Он популярен у разгульной черни,

А та – глазами судит, не умом,

Вину – не видит, кару – замечает.

Всё надо сделать гладко и умно,

Внезапную отсылку мы представим

Давно решенным делом. Хворь острей –

Потребны или поострее средства,

Иль никакие.

(Входит Розенкранц.)

Ну? Еще сюрприз?

РОЗЕНКРАНЦ:

Где спрятано им тело, государь,

Мы так и не добились.

КОРОЛЬ:

Сам он где?

РОЗЕНКРАНЦ:

За дверью, под охраной, ждет велений.

КОРОЛЬ:

Представить перед нами.

РОЗЕНКРАНЦ:

Гильденстерн!

Впускайте принца!

(Входят Гамлет и Гильденстерн.)

КОРОЛЬ:

Гамлет, где Полоний?

ГАМЛЕТ:

За ужином.

КОРОЛЬ:

За ужином? Каким?

ГАМЛЕТ:

Не там, где ест он, а где едят его. Как раз сейчас у него по расписанию съезд правящих червей. Червь – это вам не кто-нибудь, а единственный Его Величество Едок, ему – и великий стол. Мы откармливаем всякую тварь на корм себе, а себя выкормим червям на кормежку. Вот вам упитанный король и тощий голодранец – это только две перемены к одному столу, два блюда в меню, а конец-то один.

КОРОЛЬ:

Господи Боже, Господи Боже!

ГАМЛЕТ:

Человек поймает рыбу на червя, поевшего короля, и поест рыбы, откушавшей этого червяка.

КОРОЛЬ:

Что этим хочешь ты сказать?

ГАМЛЕТ:

Только одно: показать, что король может совершить державный вояж и по кишкам попрошайки.

КОРОЛЬ:

Где Полоний?!

ГАМЛЕТ:

На небесах; пошлите посмотреть. А не найдет посланный там, поищите сами, в другом месте. Ну, а не сыщете за месяц, потом унюхаете, стоит лишь подняться на галерею.

КОРОЛЬ (кому-то из свиты):

Найдите там его.

ГАМЛЕТ:

Он вас дождется.

(Кто-то из свиты уходит.)

КОРОЛЬ:

Поступок твой, для твоего же блага –

О чем печемся мы, как и скорбим

О сделанном тобой, – тебе диктует

Отбыть быстрее пули. Будь готов,

А судно уж готово, ветер в помощь,

Ждут спутники. Всё. В Англию пора.

ГАМЛЕТ:

Туда – и всё?

КОРОЛЬ:

Да, Гамлет.

ГАМЛЕТ:

Превосходно.

КОРОЛЬ:

Не скажешь лучше, – знай ты наши мысли.

ГАМЛЕТ:

Мне виден херувим, что видит их.

Ну, Англия, так Англия! – Прощайте,

Мать любящая!

КОРОЛЬ:

Любящий отец,

Хотел сказать ты?

ГАМЛЕТ:

Любящая мать!

Отец и мать – муж и жена, муж и жена – плоть едина, так что – мать! Ладно, двинулись! На Англию! (Уходит.)

КОРОЛЬ:

За ним, не упустить! И мигом – на борт!

Чтоб до рассвета – выдворить его!

Бумаги запечатаны. Прощайте.

И дело не затягивать. Быстрей!

(Розенкранц и Гильденстерн уходят.)

И если, Англия, моя любовь

Тебе важна, а сила что-то значит,

Покуда шрам от датского меча

Еще краснеет, и невольным страхом

Ты платишь дань покорности,– не смей

С прохладцей встретить наш приказ державный,

Что дан в сопроводительном письме:

Смерть Гамлету! Сверши наказ, Британец!

Чахотка эта сушит кровь мою,

Будь мне врачом! Пока нас в мире двое,

Ни радости не знать мне, ни покоя.

(Уходит.)

СЦЕНА 17

Равнина в Дании.

Входят Фортинбрас, капитан и солдаты, на марше.

ФОРТИНБРАС:

Поклон от принца датскому монарху.

Согласно договору, Фортинбрас

Ждет санкции, мол, для сквозного марша.

Вам сборный пункт известен, капитан.

А будет их величеству угодно

Увидеть нас, предстать ему – наш долг.

Так и скажите.

КАПИТАН:

Все исполню, принц.

ФОРТИНБРАС:

Солдаты, шаг придерживая, – марш!

(Фортинбрас и солдаты уходят.

Входят Гамлет, Розенкранц, Гильденстерн и другие.)

ГАМЛЕТ:

Простите, сэр, чьи это там полки?

КАПИТАН:

Норвежцы, сэр.

ГАМЛЕТ:

Куда поход?

КАПИТАН:

На Польшу.

ГАМЛЕТ:

Кто во главе?

КАПИТАН:

Наследник Фортинбрас,

Племянник престарелого монарха.

ГАМЛЕТ:

Вы в приграничье или внутрь страны?

КАПИТАН:

Сказать по правде и без экивоков,

Весь наш поход – за лоскутком земли,

В каком прибытка – разве что названье.

За пять дукатов я б его не снял,

И тех-то ни Норвегии, ни Польше

Не выручить, пусти его с торгов.

ГАМЛЕТ:

Так Польша за него не будет драться.

КАПИТАН:

Туда уже подтянуты войска.

ГАМЛЕТ:

Две тыщи душ, да денег тысяч двадцать

Поставить на кон – за соломы клок!

Ей-богу, скрыт в довольстве и покое

Смертельный гной: прорвется внутрь, – конец,

Без видимых причин. – Спасибо, сударь.

КАПИТАН:

И вам – дай Бог. (Уходит.)

РОЗЕНКРАНЦ:

И нам бы тронуть, принц.

ГАМЛЕТ:

Так трогайтесь вперед, я догоню.

(Уходят все, кроме Гамлета.)

Весь мир вокруг мне служит обвиненьем,

Всё шпорит месть-лентяйку. Человек –

Что он такое, коль на рынке жизни

Ценил еду да сон? Родня скоту.

Ведь Тот, кто создал нас так прозорливо,

Связуя «до» и «после», – дал тот дар

И разум, с Божьим сходный, нам для дела,

Не гнить же зря им. Что ж это со мной?

Бездумье зверя? Щепетильность труса,

Кто, не шагнув, уж с лупой мерит шаг?

Четвертовать любую мысль, – и станешь

На четверть мудр, а на три – боязлив.

Зачем живу, не знаю. Чтоб талдычить:

«Я должен сделать»? Да уже давно

Есть всё: причина, воля, сила, средства, –

Так делай! Вот земля дает пример:

Та тьма людская, армия на марше,

Где в командирах – утонченный принц.

Дух честолюбья в нем, видать, от Бога,

Смеется он над завтрашней судьбой,

Плоть хрупкую дразня смертельным риском

Скорлупки ради. Да, велики те,

Кем движут и великие причины,

Но не грешно величье увидать

В соломинке, коль ставим честь на карту.

А я терплю – когда убит отец,

В позоре мать, кипят и кровь, и разум,

А дело спит. Не стыдно ли смотреть,

Как двадцать тысяч двигаются к смерти –

За дым пустячной славы, за мираж,

Чтоб лечь в могилу, как в постель, – за кочку,

За сцену, где живых – не разместить,

Не скрыть – убитых пьесой без мотива!

О, мысль моя! Отныне ты красна

От крови – или даром не нужна!

(Уходит.)

КОНЕЦ ВТОРОГО АКТА

АКТ III

СЦЕНА 18

Комната в замке.

Входят королева, Горацио и придворный дворянин.

КОРОЛЕВА:

Мне не о чем с ней говорить.

ДВОРЯНИН:

Она

Не отстает, и впрямь ума лишилась.

Ее бы пожалеть.

КОРОЛЕВА:

Да что ей надо?

ДВОРЯНИН:

Отец на языке у ней. Весь мир

Коварен, мол. Бьет в грудь себя, то хнычет,

То на дыбы – с былинки. Речь темна,

Там связных мыслей – с четверть. Вздор, по сути,

Но кто-то, глядь, и ухо навострил,

Невнятицу – подшил к своим догадкам.

И верно, подмигни она, кивни,

Двинь пальчиком, – кто захотел, домыслил

В бессмыслице намек на некий смысл,

Ни в чем не ясный, но весьма прискорбный.

ГОРАЦИО:

Принять бы все ж ее: бред сироты

В дурных умах посеет злые мысли.

КОРОЛЕВА:

Впустите.

(Дворянин выходит.)

(В сторону.) Душа устала. Носишь грех в груди –

Жди после сласти горечь впереди.

Так на улики мнительна вина,

Что уличит себя спроста она.

(Возвращается дворянин с Офелией.)

ОФЕЛИЯ:

Где Дании державная краса?

КОРОЛЕВА:

Ну, как вы, милая?

ОФЕЛИЯ (поет):

«Ты нам открой, кто милый твой,

Чтоб отличили вмиг».

«Он с палкой странника, босой,

На шляпе перловик».

КОРОЛЕВА:

О чем ты, дорогая? Что за песня!

ОФЕЛИЯ:

Что вы сказали? Нет, тут нужно слушать. (Поет.)

«Ах, леди, умер он вдали».

«Ах, умер, умер, ах!».

«Мох с дёрном в головах легли,

А камень лег в ногах»…

Постойте… а, вот!

КОРОЛЕВА:

Но, право же, дружок…

ОФЕЛИЯ:

Нет, нужно слушать! (Поет.)

«Тут саван готов белее снегов…»

(Входит король.)

КОРОЛЕВА:

На горемыку гляньте, государь.

ОФЕЛИЯ (поет):

«…И роз душистых венок.

Да только без роз и любящих слез

Ты в землю чужую лег».

КОРОЛЬ:

Как вам сегодня, милое дитя?

ОФЕЛИЯ:

Хорошо, воздай вам Бог. А говорят, сова была дочкой хлебопёка. Отче, мы знаем, что мы такое сейчас, но чем еще можем стать, – не ведаем. Господь благослови вашу трапезу!

КОРОЛЬ:

Всё грезит об отце.

ОФЕЛИЯ:

Пожалуйста, о том ни словца. А спросят, как было дело, скажите вот что. (Поет.)

«В день Валентинов нужно мне

Заутра ранью встать,

Чтоб выстать у тебя в окне –

И Валентиной стать».

Впустил он девушку в свой дом –

Согреть ему жилье,

А выпроваживал потом –

Не девушкой ее.

КОРОЛЬ:

Офелия, голубка!

ОФЕЛИЯ:

Ой, не клясться бы, не ругаться, вот-вот кончу. (Поет.)

Есусе и Благая Мать!

Не стыдно ли юнцам?

Как петухам бы кур топтать,

Так нас бы драть срамцам!

«Пока ты не подмял меня,

Божился в жены взять!».

А этот врун отвечает:

«И взял бы, да не вспомню дня,

Чтоб ты пришла мне дать».

КОРОЛЬ:

И давно это с ней?

ОФЕЛИЯ:

Надеюсь, все сладится. Нам бы только потерпеть. Но не могу не плакать, как подумаю, что они хотят положить его в холодную землю. Погодите, брат еще об этом узнает! А вам спасибо за мудрое участие. – Сюда, мой кучер! – Доброй ночи, леди. Доброй ночи, милые леди. Доброй ночи, доброй ночи. (Уходит.)

КОРОЛЬ:

За ней, тишком! Следите в оба глаза.

(Горацио уходит.)

Вот яд нам горя горького. А всё –

Отцова смерть! Пришли, Гертруда, беды –

Не шлют разведку, батальоном прут.

Отца ее убили. Сын ваш изгнан,

Хоть в этой ссылке – сам и виноват.

Тем временем народ в грязи нас топит,

Как мутная заразная вода.

Смерть старика – вся в домыслах и слухах,

Тайком зарыть, – ох, ум был зелен! Чадо

Себя забыло. Разум раздвои, –

Мы лишь картинкой не скоты, а люди.

И сверх всех бед – явился дочкин братец.

Весь в тучах, подозреньем лишь и сыт,

Готов подставить уши всем смутьянам,

А тем – зудит науськивать его

Отравою вокруг отцовской смерти.

Все, слыша звон и скудно зная дело,

Нас в этом гное рады обвалять,

Шипя от уха в ухо. Друг мой милый,

Страшней картечи мне пальба молвы,

Вот-вот дострелят.

(Шум за сценой.)

КОРОЛЕВА:

Боже, что за топот?

КОРОЛЬ:

Моя охрана где? Пусть двери держат!

(Входит вестовой.)

Что там еще?

ВЕСТОВОЙ:

Спасайтесь, государь!

Вал наводненья не глотает берег

Так бешено, как молодой Лаэрт,

Став главарем мятежников, сметает

. Гвардейцев ваших. Толпам он – царек.

До них как будто мира не стояло,

Законов древних не было, основ,

Всяк – сам законник, делатель уставов,

Они орут: «Наш выбор! Он – король!»,

Кидают шапки в небо, бьют в ладоши:

«Лаэрта – в короли! Лаэрту – трон!».

КОРОЛЕВА:

Пустились псы, да взяли ложный след!

Вам только лаять, датские дворняги!

КОРОЛЬ:

Взломали двери.

(Шум за сценой.

Входит Лаэрт, вооруженный. Следом датчане.)

ЛАЭРТ:

Где ваш король? – Побудьте за порогом.

ДАТЧАНЕ:

Нет, мы с тобой.

ЛАЭРТ:

Друзья, тут – я один!

ДАТЧАНЕ:

Ну, пусть… (Отступают за двери.)

ЛАЭРТ:

Спасибо. Дверь постерегите.

Эй ты, король-подлец! Отдай отца!

КОРОЛЕВА:

Спокойно, дорогой Лаэрт.

ЛАЭРТ:

Спокойно?!

Да не кипи хоть каплей кровь, ославьте

Меня – ублюдком, рогачом – отца,

А мать мою чистейшую клеймите,

Как шлюху, – меж бровей, вот тут!

КОРОЛЬ:

Лаэрт,

Чем вызван твой мятеж, под стать гигантам?

Оставь, жена, ничто нам не грозит.

Король обережен щитом Господним,

Как жадно ни косись измена оком,

Да зуб неймет. Так чем это, Лаэрт,

Ты так взбешён? Оставь его, Гертруда,

Пусть скажет человек.

ЛАЭРТ:

Где мой отец?

КОРОЛЬ:

Убит.

КОРОЛЕВА:

Не королем!

КОРОЛЬ:

Пусть сам и спросит.

ЛАЭРТ:

Как он погиб? Но трюки не пройдут!

К чертям все клятвы! К сатане присягу!

Раздумья, благочинье, милость – в ад!

Да будь я проклят! Да гори огнем

Весь мир и оба света – тот и этот!

Чему бы ни бывать, но за отца

Сполна сквитаюсь!

КОРОЛЬ:

Кто ж вас остановит?

ЛАЭРТ:

В своей я воле – мир мне не указ!

А способы, – да прутика мне хватит

Свернуть и горы!

КОРОЛЬ:

Дорогой Лаэрт,

Вам невтерпеж до донышка разведать

Про смерть отца – чтоб скопом всем воздать,

Врагу и другу, всем, кто с этой смертью

Взял куш, попал в прогар?

ЛАЭРТ:

Нет, лишь врагам!

КОРОЛЬ:

Хотите знать их?

ЛАЭРТ:

Я друзей отцовских

Готов обнять, отдать им кровь свою,

Собой кормить, как пеликаны кормят

Птенцов.

КОРОЛЬ:

Вот наконец заговорил

И верный сын, и дворянин примерный.

Что в горе вашем я не только чист,

Но сам горчайше потерпел на этом,

Увидите дня ясного ясней…

ДАТЧАНЕ (за сценой):

Дорогу ей! Впустить!

ЛАЭРТ:

Ну? Что за шум?

(Возвращается Офелия.)

Иссохни, раскаленный мозг! В семь раз

Став солоней, сожгите зренье, слёзы!

Свидетель Бог, твой бедный мозг – вот груз

Весам на чашу мести! Цветик майский!

Сестренка, детка, нежная моя!

О, небо! Разум девичий так молод –

И вот не смог он старца пережить!

Природы клад – любовь. Уйдет, кто дорог,

Пошлет природа вслед ценнейший дар –

Что было дорогого в нас.

ОФЕЛИЯ (поет):

Несли мертвеца, не закрыв ему лица,

Бим-бомм, ой-ё-ёй!

И гроб, и все, кто нёс, промокли от слёз,

Прощай, голубь мой!

ЛАЭРТ:

Будь в ясном ты уме и требуй мести,

Так душу не задела б.

ОФЕЛИЯ:

Все поют!

Яма, яма глубока, глубока, он на дне, и не докликать дружка. Вот бы еще прялку сюда, колесо гудёт – песенку ведет. Это про обманщика-управителя, сманившего господскую дочку.

ЛАЭРТ:

Бессмысленное – поважнее смысла.

ОФЕЛИЯ:

Вот розмарин, это для памяти. Пожалуйста, любовь моя, помни. А вот анютины глазки, это чтоб думалось.

ЛАЭРТ:

И мысль, и память здесь – безумью впору.

ОФЕЛИЯ:

Это душистый укроп для вас, и еще водосбор. Тут рута – это вам. Можете еще называть ее воскресной травкой или травкой благодати. Вот и для меня немножко. Только свою руту носите на отличку – печалится всяк о своем. Вот маргаритки. Хотела дать вам фиалок, да они все завяли, как только отец умер. Говорят, конец у него легкий был. (Поет.) Мой Робин, весь свет мой, все счастье мое!

ЛАЭРТ:

И страсть, и горе, нежность, гнев и ад –

Всё прелестью она соединила.

ОФЕЛИЯ (поет):

«Так он и вправду не придет?

Взаправду не придет?»

«Нет, нет, он спит,

В земле зарыт,

И нас то ложе ждет».

«Белее снега с серебром

Был лен его кудрей.

Господь, приветь его добром

И душеньку пригрей!».

И за все души христианские прошу Боженьку! Ну, Господь с вами. (Уходит.)

ЛАЭРТ:

Ты видишь это, Господи?!

КОРОЛЬ:

Лаэрт,

Горюю с вами, – долг примите этот,

Иль откажите прямо. Без помех

Рассудимся. А судьями возьмите

Друзей, кому вы верите. Клянусь:

Найди они, что, боком ли, впрямую,

Но мы причастны к делу, – отдаем

Страну, корону, жизнь и все, что ценим,

Вам в возмещенье. Ну, а если нет, –

Тогда уж одолжите нас терпеньем,

Чтоб мы совместно вымостили путь,

Как душу вам насытить.

ЛАЭРТ:

Я согласен.

Молчать о смерти, тайно хоронить!

Над прахом – ни герба, ни лат, ни шпаги!

Честь не воздать, обряд не соблюсти!

Всё криком вопиёт земле и небу

И ждет суда.

КОРОЛЬ:

Суд будет прям и скор.

Свершившего злодейство – под топор.

Прошу со мной.

(Уходят.)

СЦЕНА 19

Другая комната в замке. Входят Горацио и слуга.

ГОРАЦИО:

Хотят меня увидеть? Кто такие?

СЛУГА:

Матросы, сэр. Для вас, мол, письма есть.

ГОРЦИО:

Впусти.

(Слуга выходит.)

Не знаю, кто бы в целом свете

Мне письма, кроме Гамлета, писал.

(Входят матросы.)

1-й МАТРОС:

Дай Бог вам благ, сэр.

ГОРАЦИО:

И тебе дай Бог.

1-й МАТРОС:

Даст, Всеблагой. Не гож ему,– воздаст.

Тут для вас письмо, сударь, это от посланного в Англию, – если вас зовут Горацио, как мне сказали.

ГОРАЦИО (читает):

«Горацио, когда проглядишь письмо, устрой, чтоб эти парни как-то попали к королю, у них письма к нему. Едва пару дней пробыли мы в море, как за нами вдогонку пустился хорошо вооруженный пират. Уступая ему в ходе, мы поневоле расхрабрились – и сошлись борт о борт. В стычке я перескочил к ним, а они в тот же миг возьми и отвали, так что я остался у них единственным трофеем. Обошлись со мной эти воры, как добрые самаритяне. Ну, да они знали, что делали, ведь теперь я у них в долгу: добро за добро. Так что позаботься, чтоб король получил мои письма, а сам поспешай ко мне – спешнее, чем бежал бы от смерти. Я тебе шепну на ухо два-три словца, от которых онемеешь, хоть и они легковаты для дела такого калибра. Эти добрые молодцы доставят тебя туда, где я обосновался. Розенкранц и Гильденстерн следуют своим курсом в Англию, о них много чего имею тебе сказать. Счастливо! Твой, о чем ты прекрасно знаешь,

Идем, скорей доставим ваши письма,

И сразу в путь – к тому, кто их послал.

(Уходят.)

СЦЕНА 20

Другая комната в замке.

Входят Король и Лаэрт.

КОРОЛЬ:

Теперь должны меня вы оправдать

По совести и в сердце взять как друга.

И слух, и ум могли вас убедить:

Отец ваш пал от рук того, кто метил

В меня.

ЛАЭРТ:

Положим, так. Но почему

Не стали вы преследовать злодейство?

Оно ж против природы вопиёт,

И ваша безопасность, ваша мудрость

К суду взывали.

КОРОЛЬ:

Тут причины – две.

Вы вправе счесть их чем-то маловажным,

Я ж – ими связан. Королева-мать

На сына не надышится. А я ведь –

Не знаю, к чести или на беду, –

И жизнью, и душою с нею слит:

Как не сменить звезде свою орбиту,

Мне без жены – не быть. Второй мотив:

Стал слишком люб наш принц простонародью.

Тут гласный суд над их любимцем – риск,

Страсть черни извратит вещей природу:

Когда прилив сглотнул упавший ствол,

Морская соль топляк оденет в камень.

Разбойник плебсу – и в цепях божок,

А мне бы вихрь вернул мои же стрелы.

Из лучника стать целью? Не хочу.

ЛАЭРТ:

А мне – терпеть? Отец достойный – отнят,

В кромешном состоянии – сестра,

А ей – хоть бед оценкой не поправишь, –

Цены бы не было! С избытком век

Украшен ею был! Нет, мстить – так мстить!

КОРОЛЬ:

Вы можете до срока спать спокойно.

Не думайте, что мы тупее пня

И то, что нас грозят обрить по плечи,

Сочли потехой. Ждите новостей.

Отец ваш был мне друг, себя мы ценим,

И это вам поможет угадать…

(Входит вестовой.)

Вот, кстати! Письма? От кого?

ВЕСТОВОЙ:

От принца.

Тут – вам, тут – королеве, государь.

КОРОЛЬ:

От принца?! Кто принес?

ВЕСТОВОЙ:

Сам я не видел,

Матросы, сказано. Я получил

От Клавдио, а он уж – от посыльных.

КОРОЛЬ:

Лаэрт, вострите слух. – Оставьте нас.

(Вестовой уходит.)

(Читает.) «Высокий и могучий, да будет вам ведомо, что я высажен голышом на берег вашего королевства. Завтра испрошу милости узреть ваши державные очи и, заручившись заранее вашим дозволеньем, поведаю все обстоятельства моего нежданного и более чем странного возвращенья. Гамлет».

Что это значит? Все вернулись тоже?

Иль тут обман, а истина – в другом?

ЛАЭРТ:

Узнали руку?

КОРОЛЬ:

Стиль и почерк принца,

Вот – «голышом»… Приписка есть: «один»!

Вам что-нибудь понятно?

ЛАЗРТ:

Я теряюсь.

Но пусть придет! Душа горит. Живу