Если автор детективного романа ведет честную игру, он должен предоставить читателю ту же информацию, которой владеет сыщик. Привлекательность жанра в том и заключается, что мы наперегонки с героем разгадываем тайны, залезаем в шкафы жертв и подозреваемых, обнаруживаем там неплохо сохранившиеся скелеты... Наконец все элементы собраны, остается сложить из них паззл. Если роман слабоват, читатель слишком скоро поймет, кто убийца, и дальнейший интерес к книге будет поддерживаться только эгоистическим стремлением убедиться: да, мол, я прав, я докопался до истины раньше сыщика, и следовательно либо туп он, либо автор, уверяющий, что его герой чуть ли не заткнет за пояс Шерлока Холмса с Эркюлем Пуаро и Ниро Вулфом в придачу.
Если роман по-настоящему классно написан, то читатель и герой мыслят синхронно и догадка осеняет их примерно одновременно.
Но еще лучше, когда условия соблюдены, автор в принципе почти ничего не скрыл от читателя, но в тот момент, когда с преступника срывается, образно говоря, маска, и нашему взору предстает... впрочем, кто предстает, пока умолчу, результат остается неожиданностью для самых проницательных любителей криминального жанра.
Таким вот сюрпризом стал для меня финал нового романа Татьяны Гармаш-Роффе «Уйти нельзя остаться».
Хотя вроде бы все шло именно к этому. Один за другим отпадали ложные подозреваемые, чье присутствие необходимо для жанра. Одни – по причинам психологии, ментальности, отсутствии возможности убить. Другие – потому что едва на них падало подозрение, как тут же обнаруживались их хладные трупы. В конце концов, на вопрос кому это выгодно? ответ был получен довольно скоро, однако это было еще не всё: заинтересованное лицо и исполнитель оказались разными людьми – и речь шла отнюдь не о вульгарной «заказухе».
Стать новой, оставаясь прежней
Сказать, что «Уйти нельзя остаться» представляют собой новый этап творчества Гармаш-Роффе, я пока остерегусь. Подожду до следующего романа – а там будет видно, принципиальное ли это новаторство или просто легкое отклонение от «генеральной линии».
С одной стороны, сюжетным двигателем является уже встречавшееся в книгах писательницы «пролонгированное преступление»: за подлость, совершенную при прошлой социально-экономической парадигме, расплата следует уже в нынешней. Вспомним хотя бы «Роль грешницы на бис»,
С другой стороны, есть бесспорное технологическое новаторство: у одного из персонажей имеется блог в Интернете (по заказу автора блог создал и поддерживал нижегородский журналист Олег Хрусталев – прим. Литреса); этот персонаж, Зиновий Шапкин, не имея собеседников в реале, изливает душу в Интернете – и читатели имеют возможность пообщаться с этим малосимпатичным, однако много значущим в структуре книги мужчиной. Правда, привлечение интерактивных технологий здесь фактически играет примерно ту же роль, что горячечные исповеди персонажей второго плана в романах Достоевского. Ну и, как полагается, на некоторое время пускает гончих читательского воображения по ложному следу.
Хотя, честно говоря, именно исповедь Шапкина мне показалась самым спорным элементом «Уйти нельзя остаться». Гармаш-Роффе стремится строить убедительные характеры; поступки ее персонажей вытекают из сути их натур, а если нам кажется, что не вытекают, значит, мы неверно оценили характер. Именно благодаря такой, искусно навязанной читателю, неверной оценке, мы не можем увязать серию убийств с личностью того, кто убивает. Блог Шапкина и служит для того, чтобы запутать читателя. С этой задачей он, спору нет, справляется, однако то, что мы знаем о спившемся, опустившемся почти что до уровня бомжа, Зиновии, не очень согласуется ни с тем, что такой человек ведет блог, ни, тем более, с вполне грамотной, хотя и отчасти стилизованной под «простоту», манеру, с какой он это делает.
Три в одном флаконе
Привлекательность «Уйти нельзя остаться» в другом. Криминальный сюжет упрятан вглубь. В романе, как в матрешке, друг в друге находятся три сюжета. Сначала – любовный. Главная героиня Лера, русская женщина, много лет прожившая в США, на курорте в Тунисе встречает москвича Данилу; он моложе Леры, но разница в возрасте не имеет значения; курортный роман перерастает в нечто большее. Гармаш-Роффе идет даже на имитацию стиля дамского любовного романа:
«Но теперь она не сомневалась: он подлинный. Он казался тем, чем был, - и был тем, чем казался. Об этом ей поведало каждое его прикосновение, каждый взгляд и каждый вздох...
Ей было очень хорошо оттого, что он находился рядом. И что в любой момент можно скользнуть к нему под простыню и, обняв его, уснуть. А, может, и не уснуть... Жалко терять мгновения такого блаженства, просто жалко...» -
Но у автора тут явно свои соображения. Усыпить бдительность читателя неторопливым ритмом и сентиментами, чтобы дальше гнуть свою линию.
Данила зовет Леру в Москву, она приезжает – и тут начинается второй сюжет, социально-бытовой с резким критическим окрасом.
Живя во Франции, писательница имеет возможность созерцать Россию из прекрасного далёка и замечать те изменения в людях, которые при взгляде изнутри могут быть и не замечены. Свои впечатления она, естественно, отдает Лере. Впрочем, критический взгляд на новую Россию и новых русских возникает еще в Тунисе: Леру шокирует свинское обыкновение русских туристов напиваться до изумления, благо в отеле всё включено, а от халявной выпивки не откажутся даже трезвенники и язвенники, а также вести себя, как на базарной площади или в парке культуры и отдыха где-нибудь в Конотопе или Вышнем Волочке. Москва только подтвердит ее впечатления. Лера увидит, что в России люди абсолютно не умеют пользоваться свалившейся на них свободой. Понимают ее как беспредел. Привыкшие жить в условиях общественно-исторической формации, которая диктовала всё, в том числе требовала соблюдать формулу «человек человеку – друг, товарищ и брат», они, оказавшись в иной формации, перейдя от коммунизма с нечеловеческим лицом к капитализму с еще более нечеловеческим лицом, утратили (не все, но, увы, слишком многие) честь, совесть и внимание к ближнему. А корректностью, которая прикрыла бы это, не владели раньше и не научились владеть теперь.
До тех пор, пока дело доходит непосредственно до преступлений и их раскрытия, Лера в Москве напоминает Гурона из вольтеровской повести «Простодушный». Человек с нормальными представлениями о жизни (а все нормальное достаточно просто, рационально и достойно), помещенный в ненормальное общество, с наивной прямотой называет вещи своими именами. (Воздух ли Парижа воздействует или что другое, только французское влияние в новом романе живущей во Франции писательницы очевидно: не только Вольтер здесь присутствует, но и Сименон, для которого преступление – очень часто повод поговорить о социальном неблагополучии. Хотя «архитектура» детективного сюжета, скорее, в английском духе.)
Чисто российское убийство
«Социальная» компонента романа с той же естественностью переходит в криминальную, с какой любовная перешла в «социальную».
По просьбе Леры один из ее знакомых организует встречу одноклассников. Между людьми, которых Лера не видела 23 года, осталось слишком мало общего. Да и Леру они встречают в лучшем случае с равнодушным недоумением, в худшем – с завистью или, напротив, окатывают ее коктейлем из хвастовства своими успехами и великорусского шовинизма. Особенно грешит этим Юрий Стрелков, бывший неформальный лидер класса, главарь «компашки» детей высокопоставленных родителей.
Когда-то в парках культуры и отдыха был такой аттракцион: люди сидели на вращающемся колесе, центробежная сила по очереди сбрасывала их; неосторожные могли чувствительно ушибиться о бортик. Удерживались те, кто был поближе к центру. Юра – типичный центровой; в новых условиях кого-то из «компашки» сбросило с колеса, а Юра преуспел: он даже создает собственную партию и расчитывает занять очень серьезные позиции в политике.
И вот Лера узнает, что еще до встречи одноклассников трое из них умерли от инфаркта. Причем умерли они в той последовательности, в которой сидят на фотографии класса. Вскоре после встречи умирает еще один, потом еще... И в правильной последовательности. Если так дальше будет продолжаться, то скоро очередь дойдет до Леры. Или до Юры Стрелкова...
Кто тут действует: маньяк или мститель? Раскрыть это предстоит Лере – с помощью любимого героя Гармаш-Роффе, частного детектива Алексея Кисанова, Киса, который очень кстати оказался другом детства героини.
Жертв убирают примерно так же, как в «Десяти негритятах» Агаты Кристи, а неожиданная развязка заставляет вспомнить «Чисто английское убийство» Сирила Хейра, но само преступление – чисто российское. Когда-то, в выпускном классе, «компашка» вдоволь поиздевалась над зашоренной и глупой учительницей обществоведения; это было злостным хулиганств(о)ом, не больше (хотя и не меньше), но истеричная учительница заявила, будто ее изнасиловали. (Тут, конечно, писательница делает такой большой допуск, который тогда, в 1983 году, вряд ли был возможен: делу дали ход, не проведя медицинскую экспертизу. Но без этого допуска сюжет не сложился бы!)
Теперь бывшему главарю «компашки» грозит разоблачение. А для таких «центровых» что при коммунизме, что при капитализме ценностью обладают только собственная личность и собственное благополучие. Только тогда это прикрывалось ханжескими лозунгами, а теперь все – нараспашку.
Хейра мы вспомнили потому, что Юре нет нужды не только убивать, но даже заказывать убийство. Не только он манипулирует людьми, но и им манипулируют, и тот, кто управляет его карьерой, не может допустить падения своего работодателя и... марионетки.
... «Уйти нельзя остаться» - доказательство того, что и в легком жанре можно серьезно говорить о тяжких болезнях общества. От этого, правда, ничего не изменится. Но провести день-другой с умной и захватывающе интересной книгой уже приятно.
Отзывы
5