Читать книгу: «Виктория Виктора»

1

Он сказал «худое утро» – участковый, который заполнял протокол. Значит утро серое, промозглое. Одни бестолковые синицы чему-то радуются. Я подошла к подъезду как раз в тот момент, когда носилки с матерью выкатывали по подтаявшему снегу.

– Она выживет, – участковый хочет меня ободрить. – Соседи заметили вовремя. Вика, ты как?

Замёрзла. Кроссовки прохудились ещё осенью.

– Всё норм! Ночевала у подруги.

– В квартире бедлам… – участковый отчего-то мнётся, не подводит диалог к нужной теме. – Нашли шприцы. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Накануне вечером новый мамин «друг» крутил у меня перед носом маленьким пакетиком, вынуждая активнее шарить ступнями по полу в поисках кроссовок: «Слабо попробовать?»

– Наверное, инсулин, – мои озябшие пальцы ищут толику тепла в карманах куртки, а взгляд – прикрытия ото лжи у носков туфель участкового. – У мамы гостил очень дальний родственник. Сладкого не ел.

– Ваш «родственник» ушёл задолго до приезда скорой. Знаешь его имя? Как выглядит?

У него внешность человека, про которого не следует общаться с полицией.

Моё молчание растягивает минуту до бесконечности.

– Ясно, – странно слышать смущение в голосе человека десяток лет занимающегося подобными делами. – Тебе нельзя здесь оставаться.

Интернат… Не приговор, но хочется плакать. Отворачиваюсь, чтобы не видеть сочувствия в глазах участкового. Он – хороший человек, искренне верит, что там, где кормят и тепло мне обязательно понравится.

Хлопнула дверь неотложки, и машина плавно покатила к выезду с изъеденного тенями двора. Перемолотый резиной снег вылетает из-под колёс уже каплями воды.

Участковый сказал: «Она выживет». Всё-таки слеза сорвалась. Я ждала иных слов и, ненавидела себя за это…

2

Апрель понемногу отваливался с крыши интерната. Ночью сбежала девочка, она прятала сигареты в носках, а когда курево закончилось – дала дёру. Весь день учителя ходили молчаливые и расстроенные, директор зачитывала нам нотации о поступках и последствиях. Дежурная уснула на посту – впоследствии освободилась койка.

Другие ученицы шептались о побеге. Так вышло, что в комнате я была самой младшей – ещё нет шестнадцати, и соседки смотрели на меня немного свысока:

«Тебе ни за что не перелезть через забор!»

«Без проблем перелезу! Если кто-то из вас – дылд подсадит».

«За язык не боишься, мелкая?»

Общаться решительно не хотелось, но отстранённости в специальной школе не поймут и не простят. Приходилось притворяться, что я довольна, когда люди тянутся ко мне, как волны к берегу, хотя была счастлива лишь, когда они отступали отливом. В желанных собеседниках у меня числилась простоватая однокашница – Лера, и школьный психолог – единственный, кого я могла назвать «другом».

– Надеюсь, ты не сбежишь? – тревожился молодой специалист, и со свойственной ему откровенностью тут же добавлял:

– Или меня постигнет репутация неудачника.

– Ну что вы, Игорь Леонидович, и в мыслях нет!

– Зови по имени, а то я себя стариком чувствую.

– Хорошо, Игорь Леонидович.

Подвижное лицо психолога могло одновременно принять несколько выражений – меня это забавляло. Вот сейчас: в зелёных глазах смирение, а на губах весёлая усмешка.

– Ну что ж, Вика, – обращение ко мне запросто никак не сказывалось на внешних годах. – О чём сегодня хочешь поговорить?

Май на пороге. Ночи достаточно коротки – не успевают извести мысли о собственной никчёмности.

– Круто, что потеплело.

– Спишь хорошо?

– Спрашиваешь!

Чернота под веками, словно чернилами, распишется за мою ложь.

– Связалась с матерью?

Ожидаемый вопрос. Я успела подготовиться и сохранить беззаботность в уголках губ:

– Она мне ни разу не позвонила. Вот и я не хочу её тревожить.

– Ты не хочешь прощать, что вполне естественно, однако ты можешь это сделать. В любом случае выбор твоей матери не станет твоим.

Меня не выгонят с последней убогой работы. Коллекторы не станут искать меня через соседей и председателя домоуправления. Следователь не предъявит мне статью в связи с тем, что остатки жидкости в шприце оказались вовсе не инсулином.

Обдумать слова психолога у меня не вышло – Лера пристала с расспросами в столовой сразу после сеанса:

– Что сказал наш Игорёк? – психолог нравился многим девочкам. Называя его «нашим», Лера словно очерчивала границы любовного треугольника.

– Что в глубине души я жажду прощать.

– Чего?

– Хочу стать миролюбивой чиксой.

– Опять гречка! – поднос резко опустился рядом с моим левым локтем. Крупная обладательница громкого голоса плюхнулась на выдвинутый стул. – Сколько можно жрать это говно? Если и завтра её дадут точно суициднусь! – работники скорой помощи, дважды приезжавшие на вызов, не расценили бы это заявление как шутку.

Я привычно принимаю заданный тон разговора:

– Какули будут коричневые!

– Фу! – Лера отодвигает свою тарелку.

– Меня быстрее стошнит от местной жратвы, – высокая соседка морщится. – «Сиги» есть?

Вопрос про курево определённо следовало в этих стенах задавать шёпотом и точно не мне. Однако от репутации мастера прятать «закладки» не так-то просто избавиться. Я действительно иногда выполняла поручения маминых «друзей», после чего в хлебнице хотя бы появлялся хлеб.

– После побега той дуры комнату обшмонали от пола до потолка. Ничего не осталось.

Высокая соседка насупилась, но настаивать не стала и ушла по-английски – молча.

– И правда закормили гречкой, – Лера поковыряла вилкой в тарелке. – В деревне еда вкуснее. Брат сказал, что ждёт меня после выпускного, – последние недели это была излюбленная тема Леры. Её сводный брат оказался хорошим человеком и согласился приютить беспризорную родственницу.

Мало кто из девочек мог похвастать определённостью на будущее. Как представительница большинства, я предпочитала не комментировать слова счастливчиков, чтобы не обнажать позорную зависть, превышающую чувство радости за ближнего.

– У него большой дом, и для меня есть отдельная комната. Буду нянчить племянника.

Удержаться на данном повороте Лериного монолога мне оказалось труднее всего. Она говорила так, будто сама хочет стать матерью. Хотя, кто я такая чтобы судить? В моей зыбкой судьбе существовала одна твёрдая убеждённость – никогда не заводить детей, чтобы никому не передать по наследству поломанную жизнь.

3

– Вика, – завуч поискала меня взглядом по кабинету.

Пока другие девочки пялились в окно, вместо формул по математике решая задачку мая, я мирно дремала за задней партой.

– Виктория!

Скачок из-за парты вышел резким – чуть не опрокинулся стул.

– А я вовсе не сплю!

Волна осторожного хихиканья посреди просторов класса достигала массы истеричного цунами, разбившегося о затворённую за моей спиной дверь.

– Вот что, детка, – завуч впервые обратилась ко мне фамильярно. – Тебя ждут у директора. Поторопись!

И слова, и руки направили в нужную сторону. От скорости шага мысли в голове мешались, словно содержимое сумочки от землетрясения. Я воображала то следователя, то священника в кабинете директора, в зависимости от персоны, принёсшего совершенно противоположные известия о матери. Но залитый майским солнцем порог допустил меня в общество молодого мужчины, одетого по-граждански: в рубашку и джинсы. Мужчина был дьявольски красив – красивее любого актёра: статный, загорелый брюнет с небесно-голубыми глазами.

– Вот и наша умница! – улыбку директора можно было растянуть как бельевую верёвку от угла к углу. – Безупречное поведение, отличные оценки по языку и литературе. Не курит.

– Последнее время не высыпается, – вздохнула завуч. – Читает по ночам.

Мужчина поднялся навстречу мне из кресла. Мой взгляд оторвался от горизонтальной плоскости на уровень высоты его королевского роста.

– Виктор, – он протянул руку. – Твой двоюродный дядя по отцовской линии.

Он мог назваться хоть «папой римским» – это бы не приумножило и не приуменьшило свалившегося на меня удивления.

– Она сильно смущена, – директор с готовностью бросилась защищать моё молчание.

– Понимаю, – Виктор кивнул. – Не будем торопиться. Я очень рад знакомству.

– И я, наверное, рада…

– Вика, – директор предупреждающе свела брови и губы. – Не вежливо так разговаривать с дядей.

– Всё нормально, – Виктор улыбнулся директору, отчего та мгновенно растаяла. – Документы подтверждают родственную связь, но общение ещё предстоит наладить. Я несколько лет разыскивал родственника. Готов проявить терпение и теперь.

Директор и завуч переглянулись.

– Видишь ли, Вика… – завуч совершила паузу прежде чем прыгнуть с разгона в карьер, – твоего отца действительно разыскивали и признали пропавшим без вести…

На самом деле мне было плевать. В наследство этот человек оставил только размытую память хлопанья входной двери, после которого началось падение мамы.

Но Виктор нахмурился:

– Это ведь расстроит Викторию, – и в его адрес полетели извинения, хотя, по сути, получателем являлась я.

Со мной вообще происходило странное: было одинаково страшно и говорить, и молчать, даже улыбаться казалось несусветной глупостью. Оставалось только рассыпаться на молекулы под внимательным взглядом Виктора.

И когда я уже набралась храбрости проблеять что-то невразумительное, двоюродный дядя неожиданно закончил свидание:

– На сегодня достаточно, – и снова протянул мне руку. – Хочешь увидеться со мною завтра, Виктория?

– Хочу, – пролепетала я, чувствуя, как волны тепла расходятся по всему телу от простого рукопожатия. – А зачем?

– В силу некоторых причин у нас с женой не будет детей, – в голосе нет сожаления, лишь сухое констатирование факта. – Виктория, – его тёплые пальцы задержались на моей трепещущей ладони, – хочешь я стану твоим опекуном?

4

Май набирал обороты, разворачивая день на долгие часы. Вместе с теплом у меня появилось будущее, которое, я надеялась, не отнимут, как карманные деньги, данные сердобольной соседкой за вынос мусора, и не вырвут из мочек, словно серебряные серёжки.

Виктор приезжал ежедневно. Ему было 30 лет, и он успел сделать карьеру в качестве инженера, хотя без проблем разбогател бы на поприще модельного бизнеса. В наших встречах мне не хватало интимности – в приемлемом смысле этого слова. Кто-то постоянно присутствовал третьим, при этом, не считая себя лишним, и я ощущала зажатость и раздражение. И да, я влипла: что смотреть в глаза Виктору, что нежиться в тёплой ванной – для меня стало всё едино.

Женская половина персонала чувствовала приблизительно то же самое, поскольку за мгновения до его визита из сумочек извлекались духи и косметика, и школа-интернат превращалась в благоухающий цветник.

Учащиеся, лишённые права краситься, выучили звук мотора серебристого Фольксвагена и наваливались на стёкла, стоило Виктору припарковать авто у входа.

Беспокойство проявлял один только молодой психолог:

– Ты совсем не переживаешь из-за переезда? – спрашивал Игорь.

Так же переезд был способом побега от прошлого, от равнодушия телефона, так ни разу не звонившим в мой адрес.

– Лишение материнства долгий процесс, – не мог взять в толк психолог. – Как получилось, что процедура уже пройдена?

О том же он наверняка спрашивал и директора. Видимо, ответ не удовлетворил его.

– А, что супруга Виктора? – наводящий вопрос после череды провокационных выглядел нелепо.

– Директор и завуч говорили с ней по видеосвязи. У неё объект на Дальнем Востоке…

– Знаю, знаю: она «сильно занятой человек». Мне хотелось бы лично поговорить с Синди.

Странное имя, однако, я настаивала перед каждым любопытствующим, что более подходящего для жены Виктора не может быть.

– Что ты чувствуешь, думая о переезде?

Умиротворение, покорность судьбе.

– Страшновато немного, но предчувствие хорошее.

– Тебя окружат новые люди. Помни о своих достоинствах, цени своё время, и знакомые будут ценить тебя.

От поддержки в кабинете психолога до зависти в общей комнате меня отделяли какие-то сорок шагов.

– Вот так свезло! – девочки никак не могли разобраться ухмыляться им или хмуриться, поэтому зачастую одновременно делали и то и другое. – Себе бы такого «папика» заиметь!

Пошлые намёки не имели под собой основания. С моего разрешения Виктор сделал несколько подарков, но главной ценностью было его обещание переезда в загородный дом. Этого оказалось слишком много, по мнению соседок, для такой «обычной» девчонки, как я. Даже добродушная Лера отстранилась, будто моё обрётшее более-менее внятное очертание будущее, являлось подтверждением лживости слов о беспросветной безнадёге.

Я бродила то в раздумьях, то в мечтах и могла споткнуться на ровном месте. Учителя снисходительно относились к моему состоянию и не напрягали задушевными разговорами. Они вообще мало обращались ко мне без причины, пока на горизонте очередного безоблачного утра не появилась сумрачная фигура завуча:

– Виктория… – от её растерянного тона моё сердце оборвалось. – Тебя ждут у директора.

В глубине души я догадывалась о скоротечности постигшего меня счастья, оттого и маялась последние дни. Виктор передумал. Наверное, его жена против приёмыша в доме.

Услышав шаги в коридоре, директор сама открыла дверь до стука.

– Вот наша умница! Хорошо закончила год, ведёт себя прилежно. Опять же, не курит.

От овеянного светом окна отделилась тонкая фигура. Мне показалось, что это фея спорхнула с подоконника. Женщина приблизилась легко на головокружительных каблуках, будто босиком по мягчайшему газону, в облаке из сладкого парфюма. Воплощение изысканности обошло меня – замершую в недоумении по кругу, после чего крепко обняла:

– Ну, здравствуй, дорогая племянница!

5

– Алессия Сергеевна, это так неожиданно… – директор развела руками.

– Можно просто «Алесса», – кончиком шёлкового шарфика женщина пощекотала меня по носу. – Какая ты большая! Зови меня «тётей»! – предупредила она. – И обязательно на «ты».

– Хорошо, – в поисках объяснений я посмотрела на директора, но ту саму нужно было спасать.

– Тётя, ты откуда явилась? – из-за растерянности я буквально восприняла просьбу, отчего вопрос вышел идиотским.

– Из дома, конечно, – чудная женщина изобразила смешок больше похожий на звук крошащегося стекла. – Из нашего дома, – многозначительно добавила она, утратив чуточку ауры волшебства в пользу пульсации коммерческой жилки за голубизной взгляда. – Вот, глядите, – посетительница вынула из дорогой сумки толстую папку. – Здесь все необходимые документы.

– Документы? – я понемногу начала приходить в себя.

– Ну конечно! – Алесса улыбнулась. – Без бумажек не оформить опекунство. Среди прочего есть документ на право собственности недвижимости в столице. И, на всякий случай, проект особняка за городом.

Она развернула лист на столе.

– Что это? – завуч робко указала в угол чертежа.

– Конюшни. Всё это очень скоро будет принадлежать тебе, дорогая, – Алесса игриво подмигнула мне.

Душевного трепета от упоминания богатства, обозначенного границами пунктирных линий, я не ощутила и лишь ради приличия сказала:

– Круто.

– Вот и замечательно! – нежданная родственница была явно довольна. – Начинай собирать вещи, дорогая. Я забираю тебя.

– Но, Алессия Сергеевна… – директор потянулась через стол всем недоумением и растерянностью.

– Алесса, – напомнила и одновременно укорила та.

– На девочку уже подано заявление об опеке. Решение практически вынесено.

– То есть как?! – голос Алессы вновь зазвенел стекольными осколками. – Моего кузена признали пропавшим без вести! Я обязана позаботиться о сироте!

– Родственник вашего кузена – Виктор Андреевич уже запустил процедуру…

– Он?! – Алесса отшатнулась от имени, словно кот от пса. – Он был здесь?! Впрочем, – её секундная паника внезапно оборвалась, – решение ведь пока не вынесено, верно? Оно может быть и отрицательным. Ну, подумайте сами: что юной девушке делать в обществе мужчины? Я буду более полезна племяннице. Есть вещи, которые женщины могут рассказать друг другу только с глазу на глаз.

– Конечно, всё что вы говорите – правда, – решительность директора понемногу склонялась под натиском доводов.

– Подождите! Мне надо кое-что сказать… – выпалила я, перетягивая внимание директора на свою сторону, как Алесса неожиданно выдала:

– Какая всё-таки умница! – неуместным восклицанием заткнув моё намерение за пояс. – Выгляни в окно, – её неожиданно сильные руки направили меня в обозначенном направлении. – Видишь чёрную машину? Её полирует мой личный водитель. Члены нашей семьи по-разному состоятельны. Мои возможности значительно выше чьих-либо. Возможности эти позволят тебе стать кем пожелаешь.

Очень щедро…

– Кровь – не водица! У последнего поколения нашей семьи туго с детьми. Твой отец оставил нам невиданное богатство – тебя… – отрадные слова, произнесённые неприятным голосом. Мне словно стекло запихивали в уши.

Я мотнула головой и одновременно с речами, ладони Алессы тут же покинули мои плечи.

– Спасибо за то, что приехала, тётя… Нужно всё обдумать.

Алесса поджала губы:

– Время уходит, дорогая. Вечером я уеду.

6

Новость сотрясла школу до фундамента. На меня пялились, рассуждая вслух, что во мне такого особенного? Кроме копны льняных волос, да россыпи веснушек, в принципе, ничего и нет.

– Наверное, ты попала в шоу,– эта идея показалась окружающим наиболее правдоподобной. – За жениха уже не интересно грызться, интереснее драться за опекунов.

В какой-то момент я допустила идею про шоу к сердцу и поняла, что, в принципе, ничего не изменилось: мне по-прежнему хотелось сбежать от прошлого, пускай даже при посредничестве актёров.

– Кого выберешь? – девочек разбирало от любопытства. Большая часть класса приставала с расспросами, тогда как меньшее число учениц исследовали помещения на наличие скрытых камер. Особенно тщательно проверяли ванную и туалет.

– Не знаю. Может это сон?

Несколько человек услужливо ущипнуло меня.

– Сума сошла?! Ты видела машину тётки? А одежду? Такие шмотки обычно в витринах выставляют, – девочки определённо сделали свой выбор, с чем их можно было поздравить.

– Так странно… – учителю на уроке литературы было не до произведений классиков. – Сразу двое родственников появились из ниоткуда, оба настойчивые, принципиальные…

Игорь приехал после обеда, хотя сегодня его не ждали:

– Я так и не связался с Синди, а некая Алесса уже тут как тут!

Наконец, директор вспомнила о занимаемой должности и принялась наводить порядок среди расшатавшегося коллектива. Всякие посторонние темы на уроках строго пресекались, меня намеренно отсаживали на задние парты (за что я была благодарна), дабы убрать из зоны видимости взбудораженных однокашниц. И пока директор держала совет в кабинете вместе с завучем и психологом, ученицам организовали внеочередной субботник пятничным днём, лишь бы занять делом.

Я почти закончила побелку бордюра, как вдруг нечто тёплое опустилось мне на спину.

– Ай! – брызги с кисточки окропили лицо.

– И незачем так пугаться, – завуч принялась оттирать мел с моих щёк, судя по ощущениям – только размазывала. – Я пришла позвать тебя…

– В кабинет директора?

Хоть она и не ответила на словах, но нынче все дороги вели в мой персональный Рим.

Раньше комната казалась просторной, сейчас выяснилось, что квадратура довольно скудная для шестерых людей. Мне отвели место между директором и завучем, Виктор и Алесса сидели друг напротив друга, Игорь предпочёл стоять у окна.

– Прежде всего, я хочу извиниться, – Алесса сменила шарфик и костюм, и по-прежнему вызывала восхищение чувством стиля, – за слова о времени. Конечно же, я никуда не уеду, и подожду племянницу сколько потребуется.

Виктор в неизменной тройке: рубашка, джинсы, кроссовки, никак не отреагировал на эти слова. То есть, вообще не шелохнулся. Не человек – манекен.

– Мы рады это слышать, – поддержала директор. – В свою очередь, благодарю собравшихся за то, что приехали. Знаю, какая сейчас ситуация с пробками. Мы здесь ради будущего Виктории, и поскольку в телефонном разговоре оба родственника выказали твёрдое желание взять опекунство на себя, то я посчитала целесообразным устроить небольшой совет, чтобы решить вопрос миром. Иначе будет созвана специальная комиссия.

– Значит победа за мной, – Алесса вынула из сумочки изящную пудреницу и несколько секунд придирчиво изучала безупречный макияж. – Расходимся: мои жилищные условия лучше, а доход больше. У племянницы будет всё необходимое.

– Однако Виктор Андреевич женат, – многозначительно произнесла директор. – Семейный статус играет важную роль.

– Комиссия должна знать, что его супруга вся в разъездах. Девочка регулярно будет оставаться одна в обществе мужчины.

Все посмотрели на Виктора, но тот молчал. Меня испугала эта отрешённость, будто его устраивало, что сражение проигрывается.

– К тому же, для специальной комиссии будут не лишними сведения о его частых переездах, тогда как я веду оседлый образ жизни. Вы же видели чертежи особняка! Это прекрасное место в доступной близости от увеселений города. Молодой девушке обязательно там понравится.

– Виктор Андреевич? – завуч деликатно прокашлялась. К моему сожалению эффекта не последовало.

– Дорогая, – Алесса лучезарно улыбнулась мне через весь стол. – Для тебя это идеальный вариант.

– Вот именно, – когда все уже забыли про психолога, тот внезапно напомнил о себе. – В первую очередь следовало спросить Вику. Чего хочет она?

Вакуум вокруг меня заполнился настороженным ожиданием. Я сконцентрировала взгляд на складках воздушного шарфика Алессы, мне почудилось, будто удавка сдавливает горло.

– Я останусь с Виктором, – мышцы шеи тут же попустило от простой фразы.

– Но, дорогая! – Алесса была предельно изумлена. – Жизнь со мной открывает столько перспектив! Впрочем, решать всё равно комиссии…

– По имени, – Виктор вышел из режима отрешённости и с самым безмятежным видом посмотрел на оппонента. – Почему ты не зовёшь её по имени?

Вопрос был выужен будто кролик из цилиндра перед поражённой толпой и поставлен на всеобщее обозрение. Все обернулись к Алессе. Она заметно побледнела, излом губ растёкся по лицу плавящейся пластмассой.

– С вами всё в порядке?! – директор и завуч одновременно потянулась к графину с водой.

– Виктория, – горло Алессы исторгло из себя, не иначе, стекольное крошево.

– Виктория, – подтвердил Виктор и обернулся ко мне:

– Ты хочешь жить с тётей?

– Нет.

Ножки кресла проехались по линолеуму, оставив на нём вмятины, а на барабанных перепонках – царапины от визга. Алесса поднялась на негнущихся ногах – одетая в дорогой костюм дешёвая пластмассовая кукла. Не проронив ни слова, она вышла прочь, оставив после себя единый немой вопрос.

– Специальная комиссия всё ещё нужна? – Виктор подождал с ответом, а затем по очереди протянул каждому руку.

– Погодите-ка! – Игорь сумел оторвать мысли и взгляд от приоткрытой двери, за которой исчезла Алесса. – Что это было?!

Но продолжение его речи рухнуло под натиском распахнувшейся настежь двери. Ударной волной воздуха в кабинет ворвалась мощного телосложения женщина, одетая не по погоде в вязаный свитер и плотные джинсы.

– Фух! Ну и жарища! – женщина смахнула со взмокшего лба крупные капли и без приглашения плюхнулась в кресло, которое минуту назад занимала Алесса.

Стремительность посетительницы обескуражила присутствующих. На неё уставились во все глаза, как на грабителя без оружия.

Виктор – единственный улыбнулся:

– Дорогая, как добралась?