Читать книгу: «Эмансипантки»

Шрифт:

ISBN 978-5-4496-4866-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга первая
Пролог

Посреди шоссе стояли «Жигули» жёлтого цвета. Из них выскочил Толик и стал мне махать рукой. Автобус, в котором я ехала навстречу машине, почему то стоял на месте, вернеё было полное ощущение движения, но расстояние не сокращалось. И так несколько минут, он мне махал рукой, а автобус вроде как несся навтречу. Вот тут сон всегда прерывался, но ощущение, что я близко видела его лицо, не проходило и после пробуждения.

Толик был новым сотрудником нашего отдела недолго. Он пришел на завод после армии и устроился на должность «парнем куда пошлют». Он ещë не растерял солдатского дружелюбия и панибратства, всегда был в хорошем расположении духа и его любили за это.

ГЛАВА 1

Наш отдел, СПКБ, а проще – строители. Завод богатый. Мы, простые проектировщики, чувствовали это по ассортименту в столовой, по 13 зарплате, по квартартальным премиальным за своевременный ввод объектов. Народ собрался молодой. Было пару пенсионеров, но они сидели тихо, не выступали публично и в общем-то держались нейтрально. Молодежь, в основном до сороковки, все после Политеха, с неплохими знаниями и неплохой подготовкой дозаводского периода. Проектной работы было завались, фантазия развивалась соразмерно кирпичу, никто не хватал с неба звезд, но фасадики получались миленькие, бойко раскрашенные и пользовались успехом у заводских начальников и в обласной архитектуре.

Кормчим отдела был парень нашего возраста, конструктор по специальности. Если ты его видел впервые, то впечатление было сто процентов положительное. Он казался деловым и демократичным, что сразу подкупало. Звали его Герман Анатольевич, но между собой проходил под кличкой Большой Гарри. Каждая симпачная новая проектантка могла некоторое время попользоваться его благосклонностью. Вновь прибывшая окружалась довольно дотошным вниманием, что несомненно вызывало зависть бывших пассий. Одна из них, по имени Настя, была не на шутку влюблена в Большого Гарри. Она пришла с ним, как боевая подруга, из другого проектного института, бросив друзей, и чутко следила за всеми взглядами налево. Настя была невысокая, поэтому всегда на каблуках. Её можно было бы назвать хорошенькой, если бы не яркий макияж, который производил просто ошеломляющеё впечатление. Но, несмотря на боевую раскраску, некоторое время казалось, что она симпатичный и искренний человек. Как бы не так! Поскольку специальность её была не ведущей, сантехник, времени для сбора сплетен было до чëрта, чем она с удовольствием и пользовалась.

В недалёком прошлом наш отдел не отличался интеллигентностью. В него собрали из разных отделов людей, которые имели хоть какое-то представление о строительстве или строительное образование, и заставили вспомнить, чему их когда-то учили. Поэтому отчасти это был типичный заводской змеёвник. Твердая уверенность, что любой кухарке по плечу управлять государством (а в этом случае заниматься строительством), жила в головах заводчан, работающих до прихода Большого Гарри. Герман Анатольевич сразу понял, что с этим народом каши не сваришь, и ничего путевого не запроектируешь. Поэтому Гарри сделал несколько вылазок к знакомым ребятам в проектные институты. Он посулил хорошие зарплаты, прогрессивки и народ потянулся. Начальник охотно брал на работу из проектных институтов, зная, что проектные институты – это школа проектировщика и с такими людьми легко работать. Как всегда он пекся о себе любимом в том плане, что ведь надо выпускать продукцию и ему отвечать за качество. Вот так незаметно набежало нас достаточное количество и из проектного бюро мы стали большим и трудоспособным отделом. Основной змеёвник очень пострадал, потому что появились свои формирования, в которых все было по сути такое же, но по форме несомненно интелегентнее. Уже не было попоек до поросячьего визга, не стало откровенных сучьих игр, но сплетни конечно плелись и с удовольствием мусолились. Заводские отошли на задний план, а первую скрипку передали новеньким, в том числе и Насте. Поскольку она была допущена к телу Большого Гарри, то в основном и была источником и приемником всех сплетен, слухов, настроений отдела.

Я пришла в отдел позже всех. После меня пришла только моя подруга Динка, да ещë один или два человека. Отдел фактически был сформирован.

Утро начиналось с обхода по кульманам. Бывало конечно Гарри где-то мотался с утра, а так в основном – обход. Если его не было на месте, то Динка подходила к моему кульману и спрашивала: «Ты не знаешь где шеф?» Вопрос задавался регулярно, примерно, раз в неделю в течении года. Пришлось однажды вальнуть, как говорят поляки: «Когда я уходила, он спал».

Так вот начинался обход. Кульманы стояли в три ряда. У нас были отличные Гэдээровские рейсы. Это большущая доска размером примерно метров 1,5 на 1,2 идеально гладкая, белая с двумя взаимно перпендикулярными рейсшинами. Каждый фактически был отгорожен стенкой впереди и сзади от соседа. Гарри кроме вопросов по работе мог делать всякие реверансы и движения, не боясь быть услышенным и подсмотренным. С моим кульманом этот вариант не проходил, потому что Настя сидела передо мной и её ухо просто прожигало кульман. Сзади меня сидела Лерочка. Чудно манерная девица. У Лерочки часто бывали головные боли, поэтому она опаздывала, что сходило с рук. За это она часто отрабатывала по субботам и воскресеньям. Вообще то у нас в отделе очень поощрялось хождение на работу в выходные дни. Факт существования детей, уборки, стирки полностью игнорировался начальством. Можно было каждые тридцать минут выходить на перекур, травить анекдоты в коридоре, отлучаться по своим делам, но, если ты выходишь на работу в субботу, а ещë лучше и в воскресенье – значит настоящий труженик.

Через проход сидели мои друзья Михайло и Славко. Нет лучше друзей чем архитекторы, если дружба не заходила в область профессиональной деятельности. В нашем отделе, даже не знаю почему, зависть к успехам архитекторов, испытывали только другие специальности, поэтому мы дружили честно и преданно, назло завистникам.

Проектный зал был большущий, с огромными окнами и 4,5 метровой высотой. Большой Гарри сидел у самой входной двери и чутко следил за дисциплиной: своевременными приходами и уходами. Он бесцеремонно вмешивался в любую ситуацию, если она развивалась не по его представлению. Так например не могли долго, то есть более 15 минут, общаться с нами друзья из соседних отделов или какие-либо пришельцы извне, заглянувшие по личным делам. Тем не менее, несмотря на церберские повадки Большого Гарри, наш отдел пользовался популярностью.

Проектантки были молоды и, не побоюсь этого слова, хороши собой. Мужское народонаселение, пренебрегая запретами посещения, оказывало нам внимание. Чего только стоила моя коллега архитектор Соломия. Высокая и стройная с густыми длинными волосами. В ней несомненно была примесь польской крови. На неё обращали внимания даже женщины, настолько эффектная внешность. Соломия пришла в отдел раньше всех. Когда появилась Настя, она сразу же невзлюбила Солю: и ноги длинные, и мордашка хороша, соображает неплохо. Боевая подруга Гарри догадывалась, что есть красивые и умные женщины, но они не должны быть ни красивее и ни умнее её, Насти.

Я познакомилась с Соломией в приëмной нашего директора. Оказывается заболела секретарша Мырося, и посадили на телефон Соломию. Она мне понравилась сразу, только я не знала, что она архитектор и не на своем месте, поэтому меня удивил её затравленый вид.

В архитектурной группе нас было только две молодых женщины и мы подружились. При более ближнем знакомстве оказалось, что у нас есть общие друзья. А с её первым и последним мужем, Глебом Недоборовым, я училась в одной группе. Напрасно самоуверенный и недалекий Глеб предположил, что привяжет Соломию к кухонному столу, не тут то было. Соломия прожила с Глебом полгода, успела забеременеть и ушла к родителям. Она устроилась на завод, потому что это более хлебное место, чем проектный институт. Заводской коллектив для человека после пяти лет учебы в институте, испытание. Конечно она не вписывалась в это окружение и часто становилась объектом кривых взглядов и длинных языков. Заводские бабы, иначе не назовешь, предвзято относились к молодежи, пришедшей из институтов. А как иначе? Такие эти институтские чистенькие, непьющие, культурные, интересующиеся – просто противно… Если этой своре не дать отпор, охотно сделают из тебя всеобщее посмешище и клоуна.

Естественное чувство справедливости всегда поднималось во мне, когда талант и красота перечеркивались просто открытым хамством, и все только потому, что невозможно сдержать зависть. Может из чувства солидарности я стала дружить с Соломией. И даже позволяла себе давать ей дружеские советы по макияжу. Надо сказать, что отношение к макияжу у украинских женщин двоякое. Или красились сильно, почти вульгарно, или совсем не пользовались ничем кроме мыла. И это касалось не только Соломии. Когда я впервые пришла на работу и посмотрела на Настю, которая разрисована была до последних возможностей, невольно спросила:

– Ты сегодня идешь в театр?

– Почему ты так решила?

– А макияж?

– Да нет, я всегда так крашусь.

Ничего себе! Я накануне приехала из Питера, где редко можно встретить так раскрашеных женщин и поэтому была искренне удивлена таким отношением к косметике. Там держались в макияже хорошей середины и мы присоединились к Питерским стандартам.

Наша дружба была искренней и лишённой всяческой зависти и подколок. Очень скоро друзья Соломии из других отделов стали и моими друзьями. Посыпались приглашения пройтись на «каву» не только Соломии, но и мне. У нас бывали замечательные загулы в обеденный перерыв, а в другой раз и после работы.

Через несколько месяцев устроилась на работу Динка. Рядом с Соломией она выглядела серенькой мышкой, может так показалось, а может потому, что после декретного отпуска. Динка потихоньку начала обживаться и обрастать друзьми. С самого начала она стала дружить с Витькой. Он в отличии от Динки, которая была конструктором – архитектор, но они так закорешились, что просто не разлей вода. Болтали в основном про передачи по телику, что меня просто удивляло. «Стоит ли говорить о телевизионных передачах, – думала я, а потом решила может и стоит». Кроме того Динка очень приятельствовала с девчонкой со своей группы, которую я сначала терпела, а потом просто не переносила. Злобное некрасивое создание, с сумасшедшим апломбом с ярко выраженной национальной непримеримостью, хотя фамилия была явно не русская. Последекретный период характерен абсолютной зацикленностью на себе, на семье, может поэтому не очень вникаешь в людей и в их внутренний мир. Динка не исключение. Прошло несколько месяцев и интерес к окружению начал проявляться более. Я в то время была ближайшей соседкой по кульману и Динка все чаще начала со мной беседовать. Как то само собой получились, что мы подружились. И она стала просто Ди (у меня есть привычка называть людей по своему и это прилипает к человеку. Например на прошлой работе был парень Юрик. Я стала его называть Йорик, по созвучию, так для всех и стал Юрик-Йорик, так и в Америку Йориком улетел).

ГЛАВА 2

Жизнь в отделе крутилась вокруг определенных лиц. Были люди, которые интересны всем, а были такие, что их отсутствие никто не замечал. Это мое место работы третье по счету. В каждом отделе были юродивые, причем количеством по нарастающей. На первой работе ни одного «накрытого», на второй – один, а на третьей – два. Парень и девчонка. Причем оба с высшим образованием, а парень из хорошей семьи, родной брат – летчик гражданской авиации. Парень был явно не в себе, заданий по работе не получал, целыми днями сидел, уставившись в одну точку. А вот девчонка была доведена окружением всяческими издевательствами и зубоскальствами. Она пыталась просить защиты у начальства, уповала на коллектив, но все как сговорились и откровенно выживали человека с насиженного места. Ещë и приписывали ей сумасшествие. Затеял всю эту бодягу Большой Гарри. Уж не знаю с чего началось, а началось до моего прихода, но переросло в откровенную травлю человека. Подпевал у начальства всегда в избытке, поэтому можно было обставить, что человек не может работать в коллективе. Чего только стоила беспардонная заводчанка Галына. Переодически она наезжала на каждого. Одно время облюбовала Динку. Бывало, что могла тявкнуть на Большого Гарри, но это больше от переполнения чувств. Заводские старожилы рассказывали такую историю.

Большой Гарри пришел на завод самым первым. Тогда это было небольшое бюро, состоящее может из 10 человек. Галына уже работала, мне кажется, что она на заводе и родилась. На фоне других она выделялась «красотой»: травленные волосы и яркокрасные губы. Не обделена нахальством и уверенностью, что ни один перед ней не устоит. А здесь, о чудо, Гарри не реагировал на её «красоту» и напор. Что только она не делала! И варила кофе, и пекла пирожки, и приносила бутерброды, и громко рассказывала пахабные анекдоты – ничего, ноль. Тогда Галына начала откровенно хамить. То задание на проектирование плохо выдано, то в командировку она не поедет, то нет времени, чтобы согласовать чертежи – решила взять напором.

А здесь к счастью и праздник 8 марта подоспел. Надо было чистить картошку, жарить мясо и все это притаскивать на работу. Елось и пилось, в то время на рабочих местах, и непомерно. Потом, после попойки, надо было отнести кастрюли домой к Галыне. Кастрюли понес Большой Гарри, благо недалеко. А может подумал: «Вот случай нейтрализовать Галынку». Отсутствовали они часа два, вернулись довольные и с тех пор Галына стала верным человеком и «рупором» начальства в среде рабочего класса. Верность проявлялась в основном в экстримальных ситуациях, когда каждый голос на счету, когда надо беспардонно кого-то обхамить. Кроме того всякое действие «за начальство» не было лишено и шкурных интересов. Уверенность в правильности действий подтверждалась льготами: зарплата инженерская, хотя всего-то техникум, премии только из числа наибольших, выделенная квартира в семейном общежитии тоже с барского плеча.

К чести архитекторов, мы всегда держались на дистанции от таких «рупоров». Не позволяли себе опускаться до выяснений отношений. За копейки по премиальным и поквартальным никогда не грызлись, не разрешали другим ссорить нас между собой и с друзями из других групп.

Как-то раз подходит к кульману Динка и говорит:

– Ну и чего ты нажаловалась шефу?

– В смысле?

– Ну в смысле того, что я тебе не выдаю задание?

– Впервые слышу.

– Да он мне только что в коридоре сказал, ты к нему подошла и пожаловалась,

что не можешь дальше работать, потому что я тяну с выдачей задания и поэтому я буду виновата в срыве сроков.

Я встаю с рабочего места, беру Динку за руку и иду с ней в коридор к шефу. Он как всегда в окружении публики. Трещит о чем-то, этакой рубаха-парень, рабочий- парламентарий, борец за счастье трудового народа. Проталкиваемся к телу великого кормчего, и я, держа за руку Ди, спрашиваю:

– Герман Анатольевич, хочу вот публично поинтересоваться, когда это я жаловалась, что Диана Юрьевна мне не выдала задание?

– А я разве такое говорил?

Вопросом на вопрос ответил большой Гарри, ничтоже сумящеся, и отвернулся, затянувшись очередной дозой никотина.

ГЛАВА 3

Сегодня было как всегда. Уже пришла осень, добираться все труднеё и труднеё. Транспорт в часы пик совсем переполненый, хоть выезжай из дому в 7 утра, хотя работа с 8.30. С трудом удается втолкнуться в троллейбус на своей остановке. Впереди маячит знакомая спина Славы Кусько. В другой раз я восхищаюсь этой женщиной. У неё двое пацанов в возрасте моих детей, т.е. восемь и тринадцати лет, а муж ушел к женщине на семь лет старше. Двое парней на одни женские плечи – это кошмар, какими бы хорошими детьми не были Славины мальчишки. Она конечно бодрится и старается не поддаваться панике, которая, думаю, её довольно часто посещает. Ну а как иначе? Хоть это и не такие большие мальчишки, но наказать их можно уже только словом. Бить конечно не только не педогогично, но уже и непосильно. Кроме того к ней прицепилась серьезная болезнь и она недавно перенесла тяжелую операцию.

– Привит, – говорит Слава, завидев меня. Разговор между мной и Славой всегда проходит на украинско-русской смеси.

– Привет, – отвечаю.

– Ну що, не спизнюемось?

– Да вроде нет. Ну что там нового, как выходные?

– Та була у батькив, в Стрыю. Напахалась як папа Карло. Бульбу копала.

– Да ты б меньше усердствовала, все-же после операции.

– Та що там, вже пройшло майже два мисяци. Мушу помогты, бульба на зыму потрибна, попробуй прогодуй двох хлопцив. Та з рештою я себе не так бережу як ты, Наконечна, (камень в мой огород).

«Ну, ну, – думаю я. – Только то, что не еду копать картошку, а так нагрузка в полном объеме». Дети по возрасту как у Славы, но я, правда, замужем. Муж, конечно, по хозяйству помогает чисто теоретически. Да я его где-то понимаю, самой в другой раз так хочется поспать лишнее, не убирать по субботам, не стоять с талонами за сахаром и сливочным маслом, но это все остается в области желаемого. Каждый день подъем в 6 утра. Тогда как раз подают воду. Если хочешь полноценно, неспеша сделать утренний туалет, привести себя в порядок, надо встать до того, как проснуться дети. Пару раз бывало, что все просыпали одновременно, тогда сбор в школу и на работу превращался в разгром квартиры и сумасшедшее беганье из кухни в комнату, из ванны в кухню. И даже уже тогда, когда все собрались, оделись, закинули ранцы за спину, закрыли квартиру, сели в лифт и поехали, оказалось, что Олег, муж, в домашних тапках, а я не сняла кухонный передник.

Выталкиваемся на остановке из троллейбуса и галопом в сторону работы, время поджимает. По дороге присоединяется Роман – геодезист, и Римма, тоже наша сотрудница, редкая язва предпенсионного возраста. Быстрая ходьба ей не мешает сообщить какие-то незначительные заводские сплетни. Значительные она будет обсуждать тет-а-тет с Галыной, бессменной подругой которой, числится многие годы. Наконец то мы у заветного угла, завернув за который, сразу видим добротное здание нашей работы. Строили его, вроде бы, по ленинградским чертежам, пустили в эксплуатацию совсем недавно, поэтому оно в прекрасном состоянии. Не только кабинеты, холлы и лестничные марши, но и туалеты были в порядке, что конечно положительно влияло на всех работающих. Было приятно чувствовать себя цивилизованным человеком в чистых основных и подсобных помещениях. Наш отдел на втором этаже, но уже с холла видны наши. Тот, кто пришел пораньше, разделся, стоит с сигаретой или на площадке или в коридоре. Сегодня как-то тихо. У самой двери встречаем девчонку из техотдела, которая с ужасом сообщает, что пропал Толик.

– Как это пропал? – дружно интересуемся.

– А вот так. В пятницу вечером не пришел домой. Мать ждала субботу и воскресенье, но он не пришел. С трудом дождалась понедельника, прибежала на работу, а начальства ещë нет. Стоит под дверями приëмной и плачет.

В отделе напряженка. Пришедшие раньше в курсе, что Толик пропал с пятницы. На лице у каждого какая-то задумчивость. Все как по команде сидят на рабочих местах, такого никогда не бывает, в обычных условиях. На меня тоже, почему-то, напала задумчивость. Вроде парень не пьющий и не гулящий, доброжелательный. Кому он мог помешать? Тьфу-тьфу, что это я? Да просто может с друзьми завеялся, в эти дни обычно встречи среди дембелей, которые ушли в свое время осенним призывом. Все же наверное с ними, а иначе где? Последнее время Большой Гарри приписал его к машине, которая множила чертежи. Это в другом здании, которое стоит отдельно и не на территории завода. Перемещение не контролируемое, начальник этой машины довольно либеральный человек, поэтому можно, если надо, пойти по своим делам, благо далеко от глаз Большого Гарри. Кроме того Толик ездил как курьер, если нужно было отвезти какие-то нормативные документы, которые наши брали в архивах других институтов. А может поехал в Солнечное? У нас там база отдыха и строительство нового пансионата, который проектировали и строили под надзором нашего отдела. Прораб тоже из заводских, неплохой толковый. Может послали Толика с чертежами?

Правда каждую пятницу на стройке «День строителя», т.е. попойка. Сама неоднократно участвовала, когда недолго работала на стройплощадке. Мастер Наталка приходила в прорабскую, где я в нечеловеческих условиях чёртила обмерочные чёртежи, нужные для реконструкции, и хорошо поставленным голосом сообщала:

– Архитектор, давай рубля, я вже зибрала з Грыгоровыча (прораб) и Зеныка (электрик), з Васыля (бульдозерист). Грыгоровыч як завжды дав 3 рубли, а з вас по рублю.

Может и здесь так было, все затянулось, пятница, незаметно перешла в субботу, а потом в воскресенье…

Стремительно ворвался Гарри и огласил на весь отдел:

– Кто в пятницу видел Толика?

Ответом было гробовое молчание… тьфу-тьфу. Так до обеда в тишине и просидели. В перерыве стали собираться группами и обсуждать пропажу Толика.

– Да перестаньте вы нагнетать обстановку! – сказал Витька. – Что с ним может произойти?

– Хорошо тебе говорить, – вступает Галына, – мать просто так не пришла бы.

– Да она просто паникерша, – продолжает Витька. – Кому он нужен? Загулял парень, дело – молодое.

– Да в том то и дело, что это не в его правилах, он всегда говорит матери, когда куда едет или идет, да и куда тут сильно пойдешь, чтобы не прийти ночевать? – удивляется Мыхайло.

Ох ещë как пойдешь. Да и кто б говорил? При всей моей симпатии, кстати взаимной, могу сказать, что Мыхайло очень даже ходок. Жена долго терпела все его перепетии и походы, все же разошлась с ним. Кстати с Мыхайлом ещë до развода был совершенно из ряда вон выходящий случай, которому жена не поверила.

У нашего завода есть филиал в Закарпатье, мы проектировали производственный корпус, а Мыхайло был ведущим архитектором. Среди недели, Гарри послал его в командировку. Командировка – однодневная и Мыхайло, поделав все дела, успел на поезд «Ужгород-Львов». С утра он не поел, в командировке закрутился, поэтому пошёл сразу же в вагон-ресторан. Заказал первое, второе, сто грамм и говорит официанту, что б принес сразу счет. Официант принес еду и Мыхайло расплатился. Последнее, что он помнил – это ложку, с борщем, которую не донес до рта. И все, темнота. Очнулся в кустах около вокзала, благо, что лето, поэтому простудился, но не очень. Сколько проспал не знает. С трудом вспомнил, где живет и потащился домой. Вид, конечно, затрапезный: мятый, грязный. Жена открыла двери и сразу по морде, даже не стала разбираться. Только кричала, что он скотина и она знает, что он шастает по курвам. И это уже переходит все границы, потому что ушел на работу в среду, а сегодня пятница.

Может и с Толиком так? Правда у Мыхайла в кошельке было триста рублей. У Толика вряд ли такие водятся, да и клафилин ещë не очень распространенное явление.

Так ни до чего не договорившись, разошлись на перерыв. Прошло несколько дней, Толик не объявился. Начали искать по больницам и по моргам. Нет человека. Подали в розыск.

Со времени пропажи прошло довольно много времени, может месяц, а может больше и мне впервые приснился Толик. Первая мысль, которая пришла в голову после пробуждения, что его нет в живых. Да, он пропал, но тела не нашли и теплилась надежда у матери да и у нас. А вот теперь, я была уверена, его уже нет. Но как он умер, почему именно мне Толик махал рукой, что именно он хотел мне сказать?