Читать книгу: «Качели. Сборник стихов»

Шрифт:

Дизайнер обложки Симона Гауб

ISBN 978-5-4483-5519-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Качели

Вот твои качели —
Ты на них взлетишь.
Вот твой чай.
Ты в нём потонешь.
Вечный дождь начнётся сразу,
Как только прекратится зима.

Зелёная книга
А был ли я мокр?
Хокку и Танка

Весна

***

Вечер весенний.

Яркие листья ноют

В сладкой истоме.

***

Черёмух цветы —

Одна краше другой

Где незабудки?

***

Мая соцветия

Только к осенним дождям

Станут плодами

***

Два майских жука

На спортивной площадке

Игры забыли.

Лето

***

Луна, выходи,

Жилетку подставляй под

Ночную росу.

***

Летнее утро

Такое же как вчера,

Только сегодня.

***

Удобные клумбы.

Но ты как ни старайся —

Вьюнок прорастёт.

***

Комар, напиться крови —

Цель твоей жизни. Умрешь

Даже отведав.

***

Слова нужны чтоб

Поймать весны шарм.

Ну а для лета

Слов никаких не нужно —

Иди и вдыхай.

***

Поднял ветер пыль

Теперь играть хочет.

Страшно травинкам.

***

Бывал ли я мокр

Столь, как сейчас. Думал,

Зайдя с макушкой

В реку с тиной холодной,

Заблудший в лесу философ.

***

Отражение

Фонаря. Вечерний дождь.

Капли рыжие —

Тень лучистого солнца.

Неизбежная,

Так пугает меня смерть.

Осень

***

С солнцем осенним

Спорил один господин.

Лучом говорит

Солнце, лица касаясь.

Тенью обманут опять.

***

Первым снегом укрылся

Земляники куст.

Все так же резны листья,

Ягод на нем нет.

Слишком холодно.

***

Во тьме середины ночи

Светятся звуки.

Открыл свечение струн

Кто нашёл Черный

Внутри всех вещей.

***

Земля, увидав

Холод осеннего неба,

Вмиг поседела.

***

Что лучше – в руках

Синица или в небе

Летящий журавль?

Получишь крики ворон,

Что спать мешают с утра.

***

Ливни да ветры —

Бабочка-однодневка

Не знает зимы.

Зима

***

Лучи фонаря

Не длинны – не мешают

Гулять голубям.

***

Укутаюсь ноябрём,

Прилягу к земле.

Солнце упало с гвоздя,

Ружьё отсырело.

Зевнула, укрывшись в туман:

Не хочу ничего я.

Покойная ночь.

***

Кошки за голубями

Ныряют. Взбитый зефир.

Ввысь, к облакам синица —

В вату стукнется.

Снег с веток бархатный вниз.

Тесен потолок

Зенита зимы.

***

Клён гол. хочет

Хоть бы лучика с неба.

Долго до утра.

***

Метель кристальна.

Струны чистые – поток.

Морская пена.

Серый горизонт —

Порыв необъяснимый

Крыльев мотыльков.

Наг одуванчик солнца.

Метель прольётся

Прямо в сердце мне.

Белая книга
ночную тишину не нарушают ни кнопки, ни шаги, ни голоса. был космос так недавно упомянут, но тишина, в какой не выживают, щемящая началом тишина меня уже обнять почти боится.

На расстроеном фортепиано

На расстроенном фортепиано в коридоре играли, все окна настежь, предчувствия не солгали. Как в прошлом году, помнишь – облака серые рвутся в комнату.

Мелодия тоже уводит, хватает за руку, рисует картины, разрывает путы загнивающей тины, охлаждение.

Дорожное настроение с необходимостью оставаться, драться не за что, биться, осколками пол застилать. Ветер спокоен, всё равно всё устроится, рано или поздно: молодость, ожидание, нервозность, потроха чужих бед и горечь чужих страданий, океаны водки…

Моря сводят на нет градус, моря затопляют берег – цунами, ожидаемый казус.

На расстроенном фортепиано в свежести тонут тонны тополиного пуха. Без границ и без рамок, насилие чувств над слухом, из перьев белых разрушенный замок. Тянет выслушать, вслушаться, вытянуть чужие нужды, всё, что запутано – выпрямить, только биться в осколки и распадаться мозаикой.

Не жалеть себя, а жалеть других, знаете ли.

2011

В лето

Белым – переливаются глаза,
Белым – паруса штор,
Июньский снег за окном,
Свобода.
Солнце неярко – улыбка на лице,
Солнце как свет в конце туннеля,
Солнце в каждом из нас,
Покой.
Добрые – почти как чудеса,
Добрые – пол часа хватает,
Почему так хочется смеяться?
Греет.
Чистота – больше не бедствие,
Чистота – последствие силы,
Борьбы с собой за право радоваться,
Играть.
Надеяться – даже если всё как раньше,
Надеяться – дальше только внутри
Изменения происходят, как поворот
На сто восемьдесят.
Выход – над стенами вечного града,
Выход – награда за ожидание,
Осада снимается, град освобождённый
Ликует.
Воины – куда идти пока не знают,
Воины – собирают стрелы и камни,
Люди высовываются из погребов
В лето.

2011

Я устала бога не рисовать

Я устала бога не рисовать. Слишком долго его не рисовала, может, тысячи лет, может, лишь со вчера. Я устала не рисовать – Бога. И слова снова обрели то, что потеряли, когда было страшно, как будто весь мир – иллюзия.

Но теперь слова обрели смысл, и он блещет ярче чем был, и греет теплее вечернего солнца, ведь слова зачерпнули смысл щедрой горстью из бытия.

Кто вернулся оттуда, из фантазий, которые ярче и чётче, которые нереально потрогать руками, но нельзя не потрогать сердцем – тот почувствовал ток холодка по спине.

Я устала бога не рисовать. И сегодня рисую я бога. Мне так дорого золото этой любви. Как устала его я не рисовать, как устала.

2012

Первый июньский ливень

***

Как будто впервые
Плачет полный стан нот,
Как первый июнький ливень.
Когда все надежды умрут,
И камни сами себя соберут,
Обрушится тотчас июнь.

***

Липкий взгляд прорастает в твои поры.
Мне покой будет снится за морем,
А пока твоих сказок ракушки
Ищут свободную шею и ушки.
Ливень июньский несёт
Маленький океан.

***

Как будто гуашью
Грубые мазки слов,
Как первый июньский ливень.
Мне больше не страшно, и я не могу молчать.
Застыло «сейчас» в ожидании рифмы.
Когда мои песни сложатся,
Об крик ржавых труб умножатся,
Обрушится тотчас июнь.

2013

Ладони

Метель забилась в тишь двора,
Сияет свежий пух, нетронут.
И после холода пора
Об батареи греть ладони.

Трельяж всё тот же в простыне
И чая крошки на картоне,
И гул смятения во мне,
И дрожь, зажатая в ладони.

Остановился стрелок бег,
И вечер вязнет, тонет, стонет.

Остались фонари,
и снег,

И звук
хлопка
одной
ладони.

2017

Облака плывут

Я поняла почему облака «плывут», и скалы облачные, валы, каньоны движутся тоннами по масляной плёнке голубизны. Я поняла, почему так легко кончаются сны, поняла, почему собирает цветок бутон.

Я поняла, почему говорят, что они плывут, не летят, не едут и не скользят. на кораблях этих места хватает каждому. там и тут перья висят. И я поняла, от чего они влажные.

Я поняла, почему облака – это дёрн для тех, кто успеет взрасти наверх. Я поняла, почему люди лгут, но правду не сдерживают ничем.

Я поняла, зачем Бог завёл механизм, в котором под музыку движутся облака, а мы все лишь живём под ним, и держим творение на рогах. А мы всего лишь крови бока, всего лишь радости минус страх, всего лишь маленькие пока, в моментах опасных заставленные моргать.

2017

Перламутровая книга
Вижу вещие сны и пропускаю февраль сквозь пальцы. Зима тает тихо, тонко, да очень быстро, как белая нитка.

«Персиковый закат…»

Персиковый закат
Мягкою мокрою кистью.
Кто же из нас виноват,
Что он между нами нитью?
Розовый горизонт,
Мягкие линии края,
В сиянии вечерних волн
Запах забытого рая.
Запах свежей травы,
Запах спешащего лета,
Тишь голубой синевы,
Искорки рыжего света.
Серое облако дней,
Шипящий напев резины.
А в голове моей
Пристани и дельфины!
Персиковый закат…
Он между нами нитью!

2008

Сердце

В лучах розоватых как пар золотой
Я помню, фигуры людей растворялись.
Но сердце болело обычно тобой,
И мысли с разгону об стены швырялись,

И листьев огни под безжалостным льдом
Как тысячи злобных взбесившихся фурий.
А осень бродила под красным дождём,
И в лужи роняла кусочки лазури.

Твой ласковый шёпот дарил мне покой
Но этого было убийственно мало!
Тогда ты унёс моё сердце с собой,
Чтоб больше оно ерундой не страдало.

2008

Завтра будет зима

Твой взгляд не скрывают ресницы, твои руки тянутся к тёплому. Всё в тебе ощущает приближение неизбежного. Даже сквозь плотную повязку ты видишь, даже сквозь прогнозы и дни.

Завтра будет зима. Завтра будет снег.

Я не смею прервать этого шёпота, когда пеплом об асфальт снег, ты хочешь быть поднебесным ангелом и смотреть шестью чувствами, и подпевать двенадцати ветрам.

Завтра будет зима. Завтра будет метель.

Наполовину увязнут ботинки в белом, наполовину лицо скрыто волосами. Когда будет чуть холоднее, чем хотелось бы, когда сплетутся голографией туманы в вечерних сумерках.

Завтра будет зима. Завтра будут облака.

Только тогда это чудо будет возможно. Только тогда сердцами перестукиваться станем. Каждый за своими ставнями, каждый свои свечки ставит, у каждого свои петельки.

Завтра будет зима. Завтра будут узоры на стёклах.

Я буду улыбаться, мне будет спокойно. Всё суетное вдруг остановится. Кроме твоих глаз, кроме твоего голоса ничего не услышу. И будет падать снег. И будет легко.

Завтра будет зима. Завтра будет утро.

2010

«Заиндевелые тюльпаны…»

Заиндевелые тюльпаны
Сплету в узор холодный слов,
Спою про синие туманы
На мятной сети городов.

Когда опять в уставшем сердце
От бунтов, бурь и от тоски
Зажгутся чувства красным перцем,
Я обниму метель в тиски.

Зимы листы в холодных далях
Вдруг расцветятся в радуг вязь,
Их отчеканят на медалях,
И «за покой» вручат, смеясь,

Нам всем небесные пожары,
И глянет неба чернь без глаз,
И утра наготу в тот час
Разбавит розовость гитары.

2014

Моя девица

Запах дождя,
грома раскаты крошатся.
Умеешь ли ты быть одна,
моя хорошая?

Наискосок шпарит серая вода,
умывает деревца.
Видишь ли ты все еще чудеса,
моя девица?

Небо, как с черно-белой фотки,
вдалеке шум. Мурашки.
Сможешь ли ты пройти через горизонт
мутный и шаткий?

Умеешь ли ты смеяться,
моя лапушка?
Дождь оставил глубокие борозды
на серебре радужки.

2016

Корабль и самолёты

Пузырится закат, золотыми и красными брызгами.
Мой корабль на якоре плещется по стеклу.
Всё что было, как будто снится, давно забытое,
Но теперь вспоминается.
Светом пускаются вглубь
Под стекло, переполнены трепетом, руки.

А в небесном шатре твоих самолётов следы
Так бесстыже видны. А в небесном шатре
Есть сундук мертвеца,
и он полон волнительной ерунды.
Там улыбки, там снег,
там собачьи следы во дворе,
И глаз твоих прямота несмешная.

Пузырится закат, закипает во мне облаками,
Мой корабль так хочет сняться с цепи наверх,
И плыть, за твоих самолётов следами,
Над туманом, и так,
чтобы гладить солнечный мех
Неистовых красок.
Поднять якоря!

2017

Февралиные бусы

Вижу вещие сны и пропускаю
февраль сквозь пальцы.
Зима тает тихо, тонко, да очень быстро,
как белая нитка —
Тяну её через месяца ледяные пяльцы,
Стежками кладу в горизонта линию зыбкую.

Февраль уплетает за обе щёки
сказок и бусин ряды.
Небо волнительно жмётся теменью
к краю холма.
Новые дни тонут в свежем снеге,
едва оставляя следы,
Новых путей узоры рисует
в ладонях моих зима.

Всё это совершенство, смирение,
благодать и покой
Сыплется с веток приветливым
радужным блеском.
До всех неземных прозрений
отсюда подать рукой,
А благ земных утешение прячется
в веер минут нарезкой.

2017

Паучий снег

Земля кушает небо. Слов вереница
Лежит на столе коралловой ниткой.
Глухо отсчитывает секунды
Редкий пахучий снег.

Молчание греет ладони. Кости скрипят,
Гнутся под ветра легато.
Пыль застилает прошлое,
Как редкий паучий снег.

Тучи таможат солнце. Мечт семена
На подоконнике ждут дождя,
Может быть лета треск их
Или редкий получит снег.

2017

Губы чтоб петь

Небо под током, гудит как туннель-труба.
Каждое дерево может напеть про смерть,
Каждая нитка может достать рапан
Из невскрытых рек.

Отдых под шляпкой неведомого гриба
Превращает безвременья мякиш в твердь,
Скоро раздастся его мольба,
Подожди пять сек.

Небо под током, и кружевом провода,
Метит облако слепо и не туда,
Всё испаряется, как с моих глаз вода,
Это судьба.

Всё по порядку, останешься ты сопеть,
Слушать песни про старости боль и твердь,
Хрусткую музыку шагом примял медведь.
Губы чтоб петь.

2017

Алая книга
Я зову тебя в пламя, как щенок,
теребящий покойника ногу.

Красное пятно

Красное пятно на белоснежной скатерти —
вино.
В красном пиджаке бедняк на паперти.
смешно.

Красный день календаря средь будней серых.
выходной.
Красные пощёчины на двух ланитах белых.
мне одной.

Красная смородина меж белыми и чёрными —
случайно.
Пламя красное пылает над трущобами.
печально.

Крови красной лужа – нож и человек.
статья.
Красное пятно, что красит серый век —
я…

2007

Оргазма

Я хочу, чтобы весна схватила этот город за яйца, перебирая пальцами и улыбаясь и чтобы он кончил от мысли о свежих листьях. Когда прохожие пялятся – чтобы стонал, тёрся ветром о провода. И чтобы таял. И чтобы вода!

Солнце старалось длинными пальцами, бесстыже щупало сугробы дорог, ненароком задевая бордюры и кашеобразные лужи. Хочу, чтобы эти широкие магистрали блестели от талой влаги, играли, лоснились в потоках миндального масла. Держать всё в себе – это гораздо хуже.

Персиковые ворсины веток с росой наручниками мостов пристёгнуты к вскрывшимся рекам. В глазах наших окон испуг вперемешку с похотью и экстазом, что человеком не контролируется, что вызван особым запахом весеннего воздуха. Его дозы варьируются от сотен литров до считанных миллиграмм.

Облака скользко тёрлись о купола храмов, Луна плакала от счастья, пошло улыбаясь растущим месяцем. В воспоминаниях прошлого тесно, поэтому вечером свежестью вздуются шторы, сломаются створки окон, холод скрутит тебя с одеялом в кокон, и донесёт сюда семена полосатых башен.

Не так уж смешон и страшен в оргазме любимый город.

2010

Я вернусь

Я вернусь в пламенный океан неба, в безумии теряя точку опоры. Моя музыка заставит каждого прыгнуть в огонь. Мои годы сгорбились и скрутились в спираль, ты сидишь напротив – жаль, что тебя здесь нет.

Одиночество не должно быть развеяно, клянусь временем – жарко от этих нот, тоскливо, гроза зла, но плаксива на удивление, дождь безразличен. Только горящая полоса заката кричит мне. Неумолимо приближается дата молчания истинного. Деревья панически шепчутся, словно услышали выстрел, а это всего лишь гром.

Потом – завтра, послезавтра может, после завтрака, после запаха тополиного тлена, я вернусь в пламенный океан неба. Губы, шепча стихи, истлеют, губы движутся, хрустят угли: по трубам, по трупам, по тропам, по тромбам… Потом я зажарюсь в свёртке из одиночества и сомнений, из ярких предчувствий.

Земля, пьяная устрица под языки листьев прячется от скрипа асфальта, и фальшь голоса – гастритная памятка, может… Этот момент всего лишь вечность, банально, но честно, и явственно, пресно, как надо, тополей пьяная колоннада на закате в грозу играет тревожную клоунаду.