Читать книгу: «Акула в камуфляже», страница 2

3

Ничего нет мерзостнее летом – в смысле погоды, – чем когда над атлантическим побережьем вблизи Монтевидео застревает область высокого атмосферного давления и падает полный штиль. С гор ни ветерка, с залива тоже. Натуральная сковородка получается. Хуже – духовка.

…Тяжелый зной выдавливал крупные капли пота. Солнце палило немилосердно. Ни единого облачка на белесом, точно полинявшем от жары небе.

Эдуард Лайонс преодолел не более ста метров, отделявших его бежевый «Крайслер» с кондиционером от вестибюля «Хилтона», а сердце уже неритмично дергалось и во рту появился противный медный привкус.

«Слава Всевышнему, здесь прохладнее и воздух очищен, нет треклятой бензиновой гари. Когда латиносы научатся следить за чистотой выхлопа?! Но я что-то совсем потерял форму, а мне еще пятидесяти нет, – печально подумал он, подходя к лифту. – И это называется январь?! Как же мне опротивел Уругвай! Хочу домой, в Детройт. Лиззи, детишки… Поехали бы на виллу к ее папаше, на озеро. И чтобы на десять миль вокруг – ни одной яхты! Мороки с этой гонкой… Я же не яхтсмен, в конце-то концов, я вообще не спортсмен, я чиновник. Мало ли что в юности плаваньем занимался, на то и юность. Вот Роттенбергу жара нипочем, гонка ему не наскучит, то-то Фриц и держится… А почему? Фанатик, как и все они, кто под парусами ходили. Даже завидно, право слово. По-хорошему. Правда, Фриц и моложе меня лет на десять. Про физическую форму и говорить нечего… Эх, стыдно мне должно быть: хорош полномочный представитель МОК, сто метров прошел – и уже одышка».

Внешне Тедди Лайонс совершенно не соответствовал своей фамилии – она на русский переводится как Львов. Походил Эдуард скорее на добродушного немолодого медведя. Фигура у него была тяжеловатая, немного сутулая, с крупными длинными руками и короткими ногами. Очень характерная голова: блестящий круглый череп с остатками курчавых рыжих волос на макушке, подбородок сильно выдается вперед. В сочетании с толстой, чуть отвисшей нижней губой это придавало его широкому лицу флегматичный вид. Чем-то он здорово смахивал на Винни-Пуха из отличного советского мультфильма.

На десятом этаже «Хилтона», в люксе с видом на океан, снятом под штаб трансконтинентальной крейсерской гонки, Лайонса встретил член Высшего совета ИЯРУ Фридрих Роттенберг.

IYRU – это International Yacht-Racing Union, Международный союз яхт-клубов, основанный в 1907 году. Штаб-квартира IYRU и Высший совет Союза расположены в Лондоне, а в каждой стране – участнице Союза есть его представительства. Под эгидой этой организации проводятся все сколько-нибудь заметные соревнования в парусном спорте. Крейсерская гонка Монтевидео – Сидней не стала исключением.

Роттенберг был рослым, крепким, но стройным мужчиной лет тридцати с небольшим на вид, коротко стриженным, светловолосым и сероглазым. Мощная шея, отлично развитые мышцы рук и ног. Было в его внешности что-то от типажа «истинного арийца» с картин и плакатов времен Третьего рейха. При ходьбе Фридрих немного прихрамывал, но двигался легко и красиво.

Роттенберг был председателем германского отделения IYRU, членом Высшего совета этой организации. Жил он в Киле, столице немецкого парусного спорта.

Еще два года назад он по праву считался одним из самых сильных и титулованных яхтсменов-одиночек Европы, но на Балтийской регате Фридриху крупно не повезло: его швертбот опрокинулся, сам он сломал бедро. Перелом оказался сложным, и хоть сейчас хромота Роттенберга стала почти незаметной, об участии в гонках можно было забыть. Однако с его опытом, умом и характером Фридрих Роттенберг быстро выдвинулся на первый план в руководстве Союза. Сейчас именно он отвечал за трансконтинентальную гонку со стороны IYRU, курировал и координировал ее проведение.

– Ничем не могу вас порадовать, Нед, – хмуро сказал он, даже не поздоровавшись с Лайонсом. – Они молчат уже больше суток. Пропущено два сеанса обязательной, – слышите – обязательной! – связи. За это время они могли уйти… Дьявол знает, куда они могли уйти в створе пролива Дрейка! Лишь бы не на грунт. Я думаю: не приостановить ли гонку?

В его английском слышался жестковатый немецкий акцент. Те, кто хорошо знал Фридриха Роттенберга, сделали бы вывод: Фриц волнуется, он не в своей тарелке.

Надо сказать, что отношения между Фридрихом Роттенбергом и Эдуардом Лайонсом были весьма непростыми. Они взаимно терпеть не могли друг друга, но вот работать вместе были вполне в состоянии.

– Чем это поможет русскому экипажу? – пожал плечами Эдуард Лайонс. – Бросить все яхты на поиски одной? Но яхтсмены – не профессиональные спасатели, у них попросту нет таких навыков. Да и технически это трудно: ваши кораблики не спасательные катера. Этак вы при поисках в тех гиблых местах рискуете еще пяток экипажей потерять. Оставьте, герр Роттенберг! Вы связались с российским НОК?

– С какой бы это стати? Я дал знать о… О возможных неприятностях руководству российской федерации парусного спорта. А национальный олимпийский комитет России… Это уж ваше дело. Хотите – связывайтесь. Но зачем? Наш Союз все равно обязан организовать спасательную экспедицию, хотя бы по уставу IYRU. Вот почему я хотел остановить гонку и бросить всех на поиск русской яхты. Хотя вынужден с вами согласиться: это не лучшее решение. Но у нас есть и другие возможности. Еще раз: зачем нам российский НОК?

– То есть как это зачем? – тон вопроса, который задал Лайонс, был преувеличенно удивленным. – Ваш вид спорта – олимпийский, хоть к крейсерским гонкам это не относится. Мало того, двое русских яхтсменов – члены национальной олимпийской сборной. Так пусть их российский НОК изыщет свои средства на организацию рейда своих же спасателей. Нет, мы, конечно, поможем. И деньгами, и людьми, и техникой…

Фридрих Роттенберг кисловато поморщился.

– Мне это… не по душе! Лишняя огласка. Вы вмешиваете во внутреннее, вообще говоря, дело нашего Союза постороннюю организацию. Тем более – национальную. Это… Это не в наших обычаях. Мы предпочитаем справляться сами. Традиция такая с давних времен среди тех, кто ходит под парусом.

Лайонс недовольно хмыкнул:

– Странноватый обычай. Мне его не понять. Речь о человеческих жизнях!

Роттенберг пожал плечами:

– Обычаи – не законы. Они не требуют понимания и объяснений.

– Возможно. Но в данном случае вам придется смириться с тем, что ваши обычаи, от которых попахивает откровенным снобизмом, будут нарушены, – сказал Эдуард достаточно жестким тоном. – Мне, герр Роттенберг, тоже кое-что не по душе. Ваша позиция. Стремление к келейности, боязнь скандала… Не хотите, чтобы история с пропавшей русской яхтой вышла за пределы вашего IYRU? Одно дело остановить гонку и бросить на поиски своих же, хоть это имеет мало шансов на успех, и другое – подключить к поиску постороннюю, по вашему выражению, организацию? А о тех двоих, которые, может быть, погибают прямо сейчас, в эту вот минуту, вы подумали? Ведь вы должны бы знать их лично…

– Я и знаю. Весьма неплохо.

– У вас хорошие отношения с этими людьми? Приходилось конкурировать с ними?

Серые глаза Фрица Роттенберга недобро потемнели.

– Вы что же, Тедди, не доверяете мне? Полагаете, что из каких-то неблаговидных соображений я не хочу сделать все возможное, чтобы найти и выручить пропавший экипаж? Этак вы договоритесь до того, что я вообще терпеть не могу русских, потому что мой дедушка служил в Люфтваффе! Кстати, действительно – служил. Хвосты у самолетов заносил.

– Не говорите чепухи, Фридрих. Ничего подобного я не имел в виду. Просто я серьезно волнуюсь за жизнь двоих русских яхтсменов. Ведь две спасательные экспедиции лучше, чем одна, организованная исключительно силами вашего Союза. Так?

– Кто бы спорил, – крыть подобный арифметический аргумент Роттенбергу было нечем.

– Тогда какие возражения? Пусть будет две группы спасателей. От вашего IYRU. От российского НОК с нашей поддержкой. Они могут работать самостоятельно. Или объединиться, это уже детали. Это, кстати, еще не все! Неплохо бы подключить к поискам аргентинцев и чилийцев. Пограничников. Береговую охрану. Тут не до престижа вашего Союза и боязни огласки и скандала, тут людей спасать нужно. Согласны?

Теперь Лайонс говорил спокойно, медленно, как бы нехотя.

– Согласен, вы меня убедили, – кивнул в ответ Роттенберг. – Аргентинская береговая охрана уже задействована. Их вертолет покружился над местом последнего выхода русских на связь. И даже сместился миль на тридцать к югу.

– И что?

– И ничего. Побарражировали там в течение часа, пока горючего в обрез не осталось, затем убрались восвояси. Густой туман, ничего не видно. Безнадежное дело – искать их с воздуха при такой погоде, а она в ближайшие несколько суток навряд ли изменится. Нужно искать с воды.

– Этим и займемся. А что с системой GPS? На яхте стояла отличная аппаратура, они не только могли определяться сами. Их можно найти и независимо, вы пытались?

– Само собой. К сожалению, безуспешно. Хотя ответный сигнал мы должны были чуть ли не с океанского дна принять, тут вы правы. Но что-то сбоит.

Эдуард Лайонс призадумался.

– Вот что я вам скажу, – произнес он затем самым решительным тоном, – нужно обратиться за помощью к тем фирмачам, которые поставили навигационное оборудование и средства связи. Да, к спонсорам.

– К южным корейцам? – совсем уж недовольным тоном протянул Роттенберг. – Этого только не хватало, зачем? Недолюбливаю я их. Азиаты из самых хитрых, одна выгода на уме.

Лайонс только руками развел. Он был неприятно удивлен, более того, обескуражен. Как тут можно вести нормальный диалог, предлагать что-то конструктивное и полезное? Что прикажете возразить человеку, настолько чуждому элементарной логике?! Недолюбливает он, видите ли, азиатов… Выгода, понимаете ли!.. А герр Фриц у нас романтик, что ему презренная выгода и прибыль! Что же корейским фирмачам, об убытках мечтать?!

– Да как же до вас не доходит?! Они разработчики, их специалисты все монтировали. Кому же разобраться в причинах сбоя, как не им? Если повезет, то и наладить прием сигнала помогут, тогда мы узнаем координаты яхты. Понимаю, что координаты эти могут оказаться самыми э-э… неутешительными. Только это все же лучше, чем полная неизвестность. Словом, я с их представителями сам свяжусь, по каналам МОК. И не вздумайте возражать, это не обсуждается. Мало ли кто и по каким причинам вам не по вкусу.

4

Сегодняшний учебно-тренировочный бой у Александра Голавлева, известного на Черноморском флоте под напрашивающейся кличкой Голавль, решительно не складывался. Все шло не так, как Голавлев хотел, не по его сценарию. Минуло уже более четверти часа с начала спарринга, а он не только ни разу не вступил в силовой контакт с противником, но вообще его потерял, и даже представления не имел, где теперь Павлов. Ушел к поверхности? Прижался к самому дну? Заплыл в угол бассейна и выжидает?

Какую тактику изберет Сергей Павлов? Если не атакует впрямую до сих пор, то, очевидно, попытается поймать на контратаке? А как – дистанционно или контактно? Пойди догадайся.

Голавль – рыба хищная, сильная и хитрая. Кличку такую Александр получил не только по созвучию со своей фамилией. Он заслуженно считался одним из лучших – если не самым лучшим! – подводным спецназовцем Черноморского флота, командовал особой группой боевых пловцов. Тактику он применял простую, но надежную, обычно она приносила спецназовцу успех. Саша Голавлев всегда стремился войти с противником в возможно более тесный физический контакт, потому что силой обладал медвежьей и ловок при этом был на удивление. Плюс к тому громадный опыт подводных стычек – не только учебных! – прекрасное владение особыми приемами подводного ближнего боя и очень неплохие мозги. Тоже дело далеко не последнее.

Драться на дистанции, используя гарпунники или оружие типа «СПП-1», Голавль не слишком любил. Из «СПП» тебя любая салага при соответствующем везении ухлопать может. То ли дело грудь в грудь сойтись, лицо в лицо… Точнее, маска в маску, учитывая специфику подводного боя.

Тренировочный бассейн, где проходил сегодняшний спарринг, располагался на специальной базе подготовки боевых пловцов, в поселке Головинка близ Сочи. Здесь, на «своем поле», да еще с таким характерным названием, созвучным с его фамилией, проигрывать тренировочный бой Саше очень не хотелось! Тем более что сверху, по бортикам бассейна, расположились не только инструктора, но и товарищи Голавля по боевому ремеслу. Им всем прекрасно видно то, что происходит в лабиринте.

Да, именно в лабиринте. Потому что бассейн был разгорожен по всему объему сложной системой специальных щитов. Разных по высоте и ширине. Они образовывали хитроумную систему тупичков, переходов, сквозных туннелей, камер, полузамкнутых полостей.

А чтобы еще сильнее затруднить бойцам ориентацию в получившемся лабиринте, инструкторы добавили в воду мелкодисперсный краситель, обычную метиленовую синьку. Аккурат в таком количестве, чтобы видимость упала до метра: вытянутую вперед руку еще можно разглядеть, а дальше клубится непроницаемая синяя муть, искусственный туман.

К чему такие сложности? Ну, не для того, чтобы поиздеваться над спецназовцами: это отработка и тренировка «ощущения опасности», своего рода шестого чувства. С этим загадочным чувством любопытно получается: оно у человека либо есть, либо нет. Во втором случае среди боевых пловцов подводного спецназа человеку не место. Мало ли других флотских специальностей! Но вот если такое врожденное, природное чувство имеется, то тренировать его, развивать и шлифовать не только можно, но и нужно.

В сегодняшний спарринг инструкторы поставили лучших бойцов. Это своего рода показательные выступления, мастер-класс. Пойдет методика – можно и к другим ее применять.

Экипированы Александр Голавлев и его противник были по полной программе: гидрокостюмы, кислородные баллоны и маски, подводный фонарь ХИС – химический источник света; вооружение – специальный подводный пистолет «СПП-1». Только заряжен четырехствольный пистолет не дротиками, а шариками с ярким карминовым красителем – тот же принцип, что и в популярном пейнтболе. Попали в тебя такой капсулой – все, ты убит.

Плюс к тому засчитываются имитации некоторых захватов и ударов, что в реальном бою привели бы к гибели врага. Скажем, сдернуть с противника маску. Или незаметно подплыть сзади и сорвать с его спины кислородный баллон. Или пережать в мертвом захвате дыхательные шланги. Или что-то еще в подобном духе, на то инструкторы есть, им сверху видно все, даже краситель не мешает. А еще ведь под водой, в дно и стенки бассейна, в щиты камеры слежения вмонтированы, от них точно ничего не скроешь!

Александр, медленно пошевеливая ластами, осторожно плыл почти под самой поверхностью воды. Голавль ставил на ближний бой, здесь он считал себя по крайней мере не слабее своего спарринг-партнера.

А соперник Голавлю достался сегодня весьма непростой! Североморец Сергей Павлов, близким друзьям известный как Полундра. Боец, знаменитый не только на родном Северном флоте, но среди всех российских морских спецназовцев. Что там! Среди зарубежных «коллег по ремеслу», скажем, американских «морских котиков», фамилия и прозвище североморца тоже произносились с почтительным и опасливым уважением. Доводилось Полундре сталкиваться с этими пушными зверями на узких подводных дорожках в разных уголках планеты. По-разному такие встречи завершались… Но то, что Павлов живой до сих пор, говорило о многом.

Голавлев на секунду всплыл, поднял голову над водой и окинул мгновенным взглядом поверхность бассейна. В этом был элемент риска: на короткое время он оставался беззащитным, с неприкрытой грудью и животом. Запросто можно капсулу с краской получить, если соперник каким-то образом отслеживает его действия. Но риск оказался оправданным.

Ага! Отлично, он не просчитался!

В дальнем левом углу бассейна воду рябили мелкие воздушные пузырьки. Теперь понятно, где отсиживается Павлов, выжидая удобного момента для контратаки. Но Полундра, вероятно, не думает, что Голавль увидит демаскирующие пузырьки, и попытается атаковать его прямо с поверхности, отвесно вниз! Это ж нужно было догадаться вынырнуть и оглядеться, а не шарить под водой почти вслепую.

В подводном бою, как и в бою воздушном, преимущество имеет тот, у кого больше высота и скорость.

«Значит, и здесь преимущество будет на моей стороне, – подумал Александр. – Свалюсь на него на скорости, сверху, как камень! А там один хороший рывок за маску… И дело сделано! Без пистолета обойдемся. Ну, вперед!»

Вот Голавль уже в нужном углу, теперь переход в «змейку» и стремительное пике вниз!

Три инструктора, наблюдающие сверху за перипетиями спарринга, понимающе переглянулись: похоже, все ясно. При таком раскладе у Павлова мало шансов. Обступившие бассейн черноморцы, сослуживцы Саши Голавлева, возбужденно загудели: это был народ опытный, они тоже решили, что победа в этом единоборстве у Голавля в кармане.

А вот ничего подобного! Не прошло и двух секунд после нырка Александра, как снизу поднялось ярко-красное пятно. Смешиваясь с метиленовой синькой, кармин давал прямо-таки изумительную цветовую гамму.

Еще через секунду метрах в трех от радужного пятна появилась голова в маске. Спецназовец выплюнул загубник, отбросил на спину маску и облегающий капюшон гидрокостюма, с наслаждением вдохнул полной грудью.

Коротко стриженные светлые волосы, смеющиеся серые глаза… Полундра!

И тут же в углу показался на поверхности Голавль. Тоже сбросил маску, подплыл к Павлову, крепко пожал тому руку:

– Ну ты даешь! Силен! Не пойму, как это ты меня надул…

Сергей широко, открыто улыбнулся:

– Военная хитрость. Я запасной нагрудный баллончик снял, слегка приоткрыл вентиль, чтоб стравливало, и положил в угол. А сам залег чуть поодаль и задержал дыхание, чтобы в двух местах не пузырилось. И стал тебя дожидаться. Как вдохнуть-выдохнуть нужно, я к приманке. И сразу назад, в засаду. Минут пять тебя подстерегал.

– А я купился, – кивнул Александр, приобняв прямо в воде Полундру за плечи. – Поздравляю, Сергей. Но этот трюк в бассейне хорош, а если бы в реальной обстановке? На глубине метров в сорок? Тогда бы он не сработал.

– Тогда бы я еще что-нибудь коварное придумал, – весело рассмеялся Полундра. – Давай, Саша, вылезать, а то болтаемся с тобой тут, как кое-что в проруби. Сейчас нам инструкторы устроят разбор полетов. В смысле заплывов.

Придумал бы, это и к гадалке не ходи. Сергей Павлов славился именно способностью нестандартно мыслить, принимать в скоротечном подводном бою оригинальные, каверзные решения, сбивающие противников с панталыку.

Но «разбора полетов» на сей раз не получилось. Едва успели спарринг-партнеры выбраться из воды, как дверь громадного ангара, в котором располагался тренировочный бассейн, распахнулась. К группе боевых пловцов подходили двое.

Впереди шагал высокий мужчина с коротким седым «ежиком» и умными цепкими глазами. На нем была черная адмиральская форма. Были во внешнем облике пожилого моряка спокойное достоинство и властность. В профиль он здорово походил на известный «Портрет сановника» кисти Ганса Гольбейна, только без вельможного самодовольства, которое немецкий художник столь четко отобразил.

Этого человека прекрасно знали и очень уважали на всех флотах России. Петр Николаевич Сорокин. Живая легенда. Из тех немногих высших морских офицеров, на которых держится флот. Звезды на его погонах были заслужены не связями в Кремле, Белом доме или Генштабе, не покладистостью, переходящей в лизоблюдство, а каждодневным тяжелым, порой изматывающим трудом, умом и талантом. Кроме того, Сорокина отличали храбрость и умение нестандартно мыслить, смотреть на возникающие вопросы и проблемы с неожиданной точки зрения, то есть та же храбрость, только интеллектуальная. Он никогда не был карьеристом. Этот человек всегда стремился стать не «первым среди равных», а равным среди первых. И надо сказать, это ему удавалось. Причем так, что репутация Петра Николаевича оставалась незапятнанной, а авторитет – колоссальным.

Сорокин отнюдь не всю жизнь в кабинетах просидел, он начинал свою карьеру с мичмана, а времена те еще были! Времена необъявленных и не слишком масштабных, но жестоких войн. Северная Корея, Вьетнам, Ангола… Приходилось Петру Николаевичу и гореть, и тонуть…

О том, что ожидает Россию в ближайшем и отдаленном будущем, адмирал Сорокин был весьма мрачного мнения. Что не мешало ему работать, как проклятому, во имя блага России, так, как он это благо понимал. При всем том Петр Николаевич давно перестал надеяться, что его работа и работа его коллег принесет стране перемены к лучшему. Потому что единственное, что, как Сорокин полагал, стоило поменять, – самосознание народа, его, как принято сейчас выражаться, менталитет. Но это ни он, ни кто угодно другой изменить не в силах.

Сергей Павлов и адмирал Сорокин прекрасно знали друг друга: долгое время Петр Николаевич служил начальником оперативного управления штаба Северного флота, в Москву с повышением его перевели совсем недавно. Два этих моряка, при всей колоссальной разнице в званиях и служебном положении, испытывали друг к другу искреннюю симпатию и глубокое уважение. Не раз случалось, что задачи из разряда «невыполнимых» ставил Полундре и его команде «морских дьяволов» именно Сорокин.

Отставая на два шага, за адмиралом шла молодая женщина в обтягивающих джинсах и яркой спортивной куртке. Лица стоящих у бассейна спецназовцев приняли удивленное выражение: увидеть женщину здесь, на учебно-тренировочной базе боевых пловцов… Странно!

Женщина никак не подходила под стандарт «красавицы» и «топ-модели», господствующий сейчас на телеэкранах, в кино, в журналах мод. Но вот миловидной ее назвать было очень даже можно! Невысокая, с отличной фигурой и очень живым лицом, на котором выделялись большие чуть выпуклые глаза темно-карего цвета. Взгляд загадочный и пристальный, как у кошки. Волосы светлые, соломенного оттенка, коротко стриженные и очень густые. Светлые волосы и карие глаза – довольно редкое сочетание. Вроде бы признак аристократического происхождения… Губы у нее были пухловатые, чувственные, над ними типично славянский нос с очаровательной курносинкой. Брови тонкие, белесые, почти незаметные.

– Вольно, вольно, – махнул рукой Сорокин, подойдя к группе спецназовцев, вытянувшихся в струнку. – Что это у вас лица, точно вы морского змея увидели? Удивляет визит моей спутницы? Так она здесь не из праздного любопытства, а по делу. Познакомьтесь: Людмила Александровна Белосельцева, представитель российского Национального олимпийского комитета.

Женщина сдержанно улыбнулась, кивнула. Меж тем взгляд адмирала остановился на Полундре.

– Вот его я и имел в виду, – тихо сказал Сорокин Людмиле, указав легким движением головы на Сергея. Затем адмирал подошел ближе к Полундре. – Здравствуй, Сергей. Рад тебя видеть.

Молодая женщина, которую только что представил адмирал, внимательно тем временем разглядывала Полундру.

Он был крупный, высокий, широкоплечий, с тонкой талией и очень мощными от постоянного плаванья мускулами ног. Короткие светлые волосы, широко посаженные серые глаза. Нос прямой, нижняя челюсть, пожалуй, тяжеловата. Его внешность оставила у Людмилы впечатление спокойной и уверенной в себе силы.

– Взаимно, товарищ адмирал! – по выражению лица Павлова сразу было видно, что он ничуть не кривит душой.

– Ты вот что… Переодевайся в темпе, нам нужно поговорить втроем. Ты, я и Людмила Александровна. Мы будем ждать тебя в штабе, в кабинете начальника базы.