Читать книгу: «Записки из русской деревни. Найди себя в лесной глуши»

© Сергей Табольский, 2021

ISBN 978-5-0050-4006-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Становление»

«Я ушёл в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от неё научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил. Я не хотел жить подделками вместо жизни – она слишком драгоценна для этого; не хотел я и самоотречения, если в нём не будет крайней необходимости. Я хотел погрузиться в самую суть жизни и добраться до её сердцевины, хотел жить со спартанской простотой, изгнав из жизни всё, что не является настоящей жизнью, сделать в ней широкий прокос, чисто снять с неё стружку, загнать жизнь в угол и свести её к простейшим её формам, и если она окажется ничтожной, – ну что ж, тогда постичь всё её ничтожество и возвестить о том миру; а если она окажется исполненной высокого смысла, то познать это на собственном опыте и правдиво рассказать об этом в следующем моём сочинении».

Генри Дэвид Торо «Уолден, или жизнь в лесу»

В мае 2009-го года, после четырёх лет института и нестерпимо долгого года военной службы, я наконец-то был готов вступить во взрослую жизнь.

– Теперь то и начнётся подлинная свобода, – подумал я, спрыгнув с лестницы вагона на раскалённый асфальт перрона. Я вернулся в родной городок и сразу же заметил, что в нём совсем ничего не изменилось. Словно бы я никуда и не уезжал вовсе. Впрочем, наивно было ожидать чего-то другого.

В моей жизни начинался важнейший этап становления. Благодаря процессу институционализации, армия практически окончательно выветрила из моей головы детское настроение. Вместе с этим померкли и юношеские мечты. Привычные вещи перестали быть чем-то особенным и интересным, а жизнь растеряла свой волшебный налёт и ту сказочность, что присуща лишь детским умам, и некоторым душевнобольным людям.

«Ты уже не ребёнок, и вести себя должен соответствующе!» – сказали мне взрослые дети, и я им поверил.

Столкнувшись с гражданской будничностью, я сразу же растерялся и впал в глубокую прострацию.

– Как же так? – подумал я, – Разве это и есть та самая свобода и жизнь, мысли о которой я так долго лелеял в тесной комнатке институтского общежития и армейской казарме? Разве к этому меня готовили все те «несвободные годы»?

Как это часто бывает в жизни, на деле действительность оказалась совсем не такой привлекательной, какой она выглядела в воображении.

Наступило лето. Одинаковые дни сменяли друг друга без всякого задора и энтузиазма. В тот период я жил на скопленные во время службы деньги и размышлял над тем, куда мне податься и чему посвятить свою жизнь. Никаких определённых мыслей по поводу своего будущего я никогда не имел, хотя родители в детстве часто меня наставляли:

«Подумай о своём будущем!» – твердили они, с тех самых пор как я начал ходить в школу.

Но я всегда пренебрегал мыслями о своём будущем, лишь терпеливо дожидаясь того времени, когда я буду окончательно освобождён от влияния социальных учреждений, которые в каждом человеке дрессируют послушные качества и наконец-то смогу жить так, как считаю нужным.

Но оказавшись вдруг в свободном плавании, я понял, что совсем не знаю, в какую сторону мне двигаться и что делать.

– Сейчас сложный период неопределённости, – подбадривал я себя несколько недель подряд, – Потерпи и вскоре жизнь наладится.

Но время шло, а жизнь моя так и оставалась прежней.

В конце концов, скучное однообразие так меня доконало, что я не выдержал и решился на исполнение своей давней детской мечты.

В юном возрасте зачитываясь Джеком Лондоном, Марком Твеном, Михаилом Пришвиным и Даниелем Дефо, я мечтал когда-нибудь отправиться в «далёкое путешествие» навстречу первозданной красоте и пожить в глухих краях, полагаясь только на себя и на мать-природу.

В таком наивном и отчасти даже отчаянном путешествии я увидел единственное спасительное лекарство от будничного застоя. И позднее, мои догадки полностью подтвердились.

***

В середине дождливого июня, потратив весь свой капитал на одноместную палатку, спальный мешок и снаряжение для жизни в естественных условиях, я отправился в глухие края русских просторов. Раздобыв лучшие произведения русских классиков, и до отвала набив свой рюкзак съестными припасами, чаем, и папиросами я вышел на федеральную дорогу.

Несколько дней подряд я ловил попутки и двигался на северо-запад, пока не добрался до невзрачного съезда, уходящего в массивную лесную чащу. Тот поворот был таким заросшим и непримечательным, что казалось, будто он никуда не ведёт, а заканчивается лесным тупиком. Но на деле, дорога, петляя несколько километров вдоль непроглядного города деревьев, упиралась в равнину, с которой открывался прекраснейший вид на необъятные русские просторы, среди которых притаилась небольшая деревенька с грозным названием «Черновка».

С того дня началось моё житие в дикой долине затерянных холмов и полумёртвых русских обычаев.

В то славное время я всем своим юношеским нутром стремился постигнуть величие таинственного и загадочного места (мира), в котором ужасы первозданного выживания переплетаются с невыразимой красотой звёздного неба. Естественная среда настолько жестока, насколько притягательна. И именно в этом и заключена вся прелесть жизни, – полагал я. Смерть делает любую жизнь ценной и значимой, ровно, как и трудности, – из которых и состоит скелет прожитого времени, – помогают нам не забывать о том, что мы когда-то жили, старались и боролись…

***

Четыре месяца я обитал на окраине деревни, доживающей свой век в безлюдных глубинах нашей необъятной страны.

Удивительно, но даже, несмотря на то, что «Черновка» уже в то время выглядела местом в крайней степени диким и запущенным, но несколько жилых изб в ней сохранилось и по сей день.

Иногда, – а особенной поздней весной – эта деревня по-прежнему манит меня будто зов предков. И вскидывая на плечи свой рюкзак, я возвращаюсь в ту прекрасную долину, и брожу по её холмам, подмечая изменения, произошедшие за годы. И слезы наворачиваются мне на глаза при виде умирающей деревни.

Луна движется даже тогда, когда на неё никто не смотрит. И жизнь в русской деревне подобна луне: когда ты наблюдаешь за ней, она замедляется до иллюзии неподвижности, но стоит отвести взгляд в сторону, и картина полностью меняется.

Старцы тех краёв, хоть и жили осёдло и не видели в своей жизни почти ничего, кроме родной деревни – были самыми настоящими мудрецами. Они всю свою жизнь посвятили труду, пренебрегая погоней за славой и богатствами, которые забирают столько человеческих сил… Они не привязывались к избыточным наслаждениям, находя усладу лишь в браге и табаке, и с любой жизненной невзгодой боролись плечом к плечу.

Этих людей совсем не беспокоили проблемы современной цивилизации, вконец помешавшейся на чрезмерном потреблении и маниакальном карьеризме. Тщательнее всего они прислушивались к голосу своего сердца, считая высшим из мирских благ подлинную человеческую свободу.

В то время я всем своим юношеским темпераментом бунтовал против городской среды и жаждал стать таким же человеком: свободным, мудрым и самостоятельным…

«Отринуть то, что жизнью лишь казалось. Чтоб умирая, не скорбеть о том, что я не жил…» – повторял я про себя строки Генри Торо, будто священную мантру.

И моё путешествие было первым шагом навстречу давней мечте. Идеалистическую и мечтательную жизнь путника (или же романтика) в то время я искренно считал единственно верной и полезной для человеческого сознания и души. А потому, я решил пожить в лесах, нащупать почву, привыкнуть к прохладе и сырости, вкусить даров природы и обдумать свою будущность.

***

За все те месяцы деревенской жизни я исписал несколько толстых тетрадок. Мой дневник в большей степени походит на сборник миниатюр и воспоминаний. Он в умеренной форме передаёт те ощущения и переживания, которые возникали в моём сознании в те славные деньки. И хотя порядок записей нарушен и передан в хаотичной последовательности – это никак не нарушает структуры произведения. Всё самое важное, – искренне на это надеюсь, – я смог передать без искажений.

«Пестрящая долина»

«Послушайте! Ведь, если звёзды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?».

Владимир Маяковский «Послушайте!»

Теперь я деревенский житель. Уже несколько недель я живу в лесу, неподалёку от «Черновки», сплю в палатке и ем из котелка. За это время я успел обустроить свой лагерь, познакомиться с деревенскими жителями, обойти ближайшую округу и наладить полезные связи.

Я познакомился с одним старцем-рыбаком, и он рассказал мне о местных прудах, коих по всей округе было огромное множество. Он показал мне, где лучше всего клюёт карась, подсказал, в какое время начинает кормиться карп и на какую наживку его лучше ловить.

«Вообще рыбы здесь много, – сказал старец-рыбак, – Тут тебе даже толстолобик может попасться. Только вот животное это слишком умное. Просто так его не поймаешь, уметь надо».

Благодаря этим советам я разбавил свой скудный аскетический рацион – почти целиком состоявший из круп, овощей и ягод – ещё и свежей рыбой.

***

Местные пруды были длинной цепью естественных водоёмов. Будучи совсем небольшими по размеру, но рассыпанными в огромном количестве по всей долине, с вершины холмов они напоминали маленькие зеркальные лужицы, которые блестят на асфальте после дождя. Их воды настолько изобиловали живностью (рыбой, выдрами, водомерками, ужами и лягушками), что казались кишащими резервуарами. Иной пруд превращался в неподвижную гладь только в самый сильный солнцепёк, когда животным приходилось прятаться на глубине и в тени кустарников, а всё остальное время вибрировал от множества кругов и всплесков, происходящих в несчётном количестве каждую секунду.

Множество закатов я встретил, наблюдая за зыбкой гладью воды. Вот что я записал в своём дневнике в один из таких вечеров:

«Точно так же как рыба в деревенском пруде не может знать об африканских саваннах, о сибирских лесах и антарктических льдах, обо всех морях и океанах, о звёздах и галактиках, – словом обо всём многообразии форм, из которых и состоит наш мир, – также и от человека сокрыта большая часть мироздания. И лишь одна, последняя надежда есть у человека всё познать и ко всему прикоснуться – это смерть.

Не верю я, что такое разнообразие вещества во вселенной создано лишь для того, чтобы бесследно сгинуть, оставив после себя «ничто».

Если человечество не заблуждается абсолютно, и все те науки, ставящие своими целями ответы на вопросы – «Что есть мир?», «Как он возник?» и «Какова роль человека в этом феномене?» – хоть на одну сотую долю процента верны, то та продуманность и порядок, которые так явственно просматриваются во всех фундаментальных законах вселенной – есть лишь верхушка айсберга. Однозначно, видимый мир это частичка чего-то большего».