Читать книгу: «Нам бы день простоять, да ночь продержаться!», страница 4
Русский очень хорошо стрелял. Вдобавок угрозой тарана вынудил «Усио» сойти с боевого курса. В результате из всех троих только головной и замыкающий корабли группы успели выпустить по одной торпеде, но оба промахнулись. Вся стычка длилась всего три минуты, но оказалась лишь первым эпизодом целой череды перестрелок для всех ее участников.
Подрезавший корму «Яйей», едва разминувшись с крейсером, сразу угодил под огонь двух истребителей, навалившихся с носовых углов. Они вынудили его отвернуть к западу, а затем к югу, влепив пару снарядов в корпус. А головная пара, едва выскочив из-под накрытий, ввязалась в перестрелку на расходящихся курсах с тремя другими русскими четырехтрубными миноносцами и отступила к восточному берегу пролива. Там почти сразу они наткнулись на отходящую первую тройку.
Опознавшись, запросили о повреждениях. Получив ответ на запрос и на ходу переформировав отряд, Обана решил атаковать снова всеми кораблями, сохранившими боеспособность. Тем более что с японских истребителей ясно слышали продолжавшееся солидное буханье шестидюймовок с уже давно пропавшего из вида за кормой «Богатыря».
Считая, что какие-то другие японские миноносцы продолжают попытки достать его, Обана спешил увести три оставшихся у него истребителя, способных нанести вред противнику, на звуки боя. Дырявые либо израсходовавшие все торпеды «Яйей», «Хатсусио» и «Камикадзе» отправились в бухту Урага для перезарядки и необходимого ремонта. Но пока он раздавал распоряжения, стрельба снова резко оборвалась, что осложнило его дальнейшие действия.
Маневрируя какое-то время в проливе, он не имел контактов ни с чужими кораблями, ни со своими. Потом повернул на север и вскоре снова услышал перестрелку. Она быстро разрасталась по громкости и в ширину. Похоже, в дело вступил уже мыс Каннон и форты мыса Фуцу. Судя по продолжавшей нарастать громкости, идя прежним курсом, истребители уверенно догоняли противника.
А перестук отдельных выстрелов впереди, хоть порой и довольно частых, уже перерос в сплошной грохот с использованием даже самых главных калибров. Порою стало видно размытое дождем разливавшееся над водой зарево, то ли от залпов, то ли от пожаров. Похоже, там разгорелся настоящий бой. Это заставляло спешить.
Но принять в нем полноценного участия остаткам 2-го ударного отряда снова не позволили назойливые русские миноносцы, встретившие японцев раньше, чем те увидели цели, достойные своих торпед. Стреляя и маневрируя, пытались все же прорваться сквозь их заслон, но безуспешно. Русских оказалось неожиданно много. Они не только встречали, но и нападали со спины. Казалось, они были уже всюду.
Глава 5
Угодив под кинжальный огонь с насыпного форта № 1, русская вторая ударная группа сразу оказалась в очень тяжелой ситуации. Настолько сближаться с мощными батареями при разработке плана вторжения в Токийский залив не планировалось. По крайней мере, всей толпой.
Моментально подавить угрозу возможности не было ввиду монументальности сооружения. Кроме того, его главный калибр состоял из 280-миллиметровых гаубиц, спокойно выплевывавших свои гостинцы по крутой траектории, даже не высовываясь из-за толстенных бетонных брустверов.
А наши отряды, еще во время предшествовавшей обстрелу атаки, явно умышленно совпавшей с форсированием очередной полосы мин, сломали строй. Что исключало нормальную организацию массированного ответного огня.
Адмирал Дубасов для лучшего обзора незадолго до этого поднялся в артиллерийскую рубку. И теперь в тесноте небольшого помещения, толкаясь плечами со старшим артиллеристом флагманского «Орла» и штатной артиллерийской вахтой, с высоты своего положения (во всех смыслах) озирал тревожную панораму внизу.
Хоть света пока было и немного, его хватало, чтобы понять, что все очень нехорошо! Авангард уже потихоньку начинал гореть и сбился в беспорядочную кучу, мешая стрельбе и дальнейшему движению. За кормой что-то загорелось у носовой башни «Александра III», в очередной раз накрытого тяжелыми гаубицами. Неужто попали?! Фланговые и тыловые дозоры, как доложили снизу, с мостика, оказавшись втянутыми в свои бои, к тому времени покинули предписанные позиции и не могли закрыть подопечных дымом. Только три эсминца Матусевича, по странному стечению обстоятельств так до сих пор и не встретившиеся с противником, безмолвными тенями дисциплинированно топтались на противоположном от разгоравшейся дуэли с берегом левом фланге, как и в самом начале прорыва.
И весь этот бедлам творился в пределах видимости с мощного форта, уже пустившего в дело всю свою артиллерию. Сейчас перед ним скопилась целая толпа целей, гарантированно перекрывающих друг друга в несколько рядов. Бей прямой наводкой в кучу, точно не промахнешься ни разу. Он и бил. Вдобавок сыпал тяжелыми бомбами, тоже успешно. А вокруг сновали японские миноносцы.
В таких условиях требовалось срочно возобновить движение вперед, чтобы как можно скорее миновать самое узкое и опасное место пролива Урага. При этом максимально поспешно снимать людей с обреченных судов и оказывать помощь тем, кого еще можно спасти.
А впереди, где четко обозначился условный сигнал от судна-маркера, тоже вспыхнул бой. Хоть и частили там пока только мелкие калибры, на нервы это давило изрядно, и скребло леденящим холодком в предчувствии чего-то худшего. И это худшее сразу последовало, точнее, повалило со всех сторон.
К частым залпам шестидюймовок справа добавились сначала еще такие же с носовых углов слева. Откуда-то совсем рядом. Судя по пеленгам, это «оголосился» форт № 3, по имевшимся сведениям, все еще далеко недостроенный и совершенно безоружный. Но с него, вопреки всему, стреляли, и чертовски точно, поскольку прекрасно видели свои цели! Еще бы! Ведь прежде, чем японский прожектор с форта погас, скорее всего, просто выключенный и убранный в укрытие, русские колонны оказались подсвечены начавшимися на прорывателях пожарами.
И снова в полный рост встал так и не проявивший себя в Сасебо, но изрядно давивший на всех до сих пор призрак японских береговых торпедных батарей6. Места для них лучше, чем на отнесенном подальше от прочего берега искусственном острове, трудно придумать. Так же как и ситуацию для их максимально эффективного использования.
А ситуация продолжала развиваться стремительно. И отнюдь не в нашу пользу. Обезоруженный тралящий караван, угодивший под кинжальный перекрестный огонь, совершенно утратил организованность и управляемость. Из и без того немногих, сохранивших боеспособность после преодоления минных полей, кто-то замер на месте, беспомощно травя пар через только что образовавшиеся отверстия в магистралях, не предусмотренные конструкцией, кто-то рванул в сторону, освобождая дорогу или надеясь успеть отступить за спину тяжелых кораблей и укрыться, пока те не прикончат опасные скорострелки. А кто-то дал полный ход, в бесшабашно смелом порыве проверяя дорогу для шедших следом своими корпусами.
Эсминцы их прикрытия также рванулись вперед, чтобы упредить и предотвратить возможную новую атаку, учитывая продолжавшийся перестук мелких скорострелок, наиболее вероятную именно оттуда. После череды накрытий упорно катившего строго вперед «Александра», впритирку у левого борта уже обогнавшего флагмана, пытался закрыть собой «Сисой». Но безуспешно, поскольку на полубаке гвардейца ярко горел порох из распоротых осколками гильз трехдюймовых кранцев первых выстрелов. В этом огне сверкали вспышки детонаций разбитых патронов, не позволяя тушить, и он продолжал притягивать к себе явно избыточное внимание. Однако пострадавший броненосец и сам уже бил в ответ, успокоив докладом, что попаданий нет, и вполне адекватно реагируя на посыпавшиеся запросы.
Действовать требовалось быстро. Хотя еще никто не знал, куда сейчас лучше бежать, с флагмана тускло замигали затененные ратьеры с запросами о состоянии и наблюдаемой обстановке. Едва в ответ пошли светограммы с докладами о потерях, повреждениях и видимом противнике, с «Орла» ушла ввысь серия ракет цветного дыма, означавшая сигнал для всех «готовиться ворочать вправо последовательно».
Многие на мостиках тяжко вздохнули, поминая недобрым словом начальство, устроившее иллюминацию в столь неподходящий момент. У пушек же и в палубах, все, кто это видел, тихо матерились, готовясь теперь к самому худшему.
В штабе эскадры тоже были не рады, но иного выхода просто не видели. Приходилось жертвовать остатками скрытности в угоду управляемости огромной массы судов и кораблей, зажатых между мин, торпед и батарей в слишком быстро меняющихся обстоятельствах. Иначе, казалось, уже не вывернуться.
Сразу выяснилось, что накрытый гвардейский броненосец не может управляться. От мощных сотрясений вышел из строя привод руля, хотя прямых попаданий в него до сих пор не было. Он так и буровил воды пролива строго по прямой. Правда, заметно скинув обороты на винтах. Его курс, с трудом поддававшийся корректировке, вел чуть южнее второго форта. Туда, где только что прошли метнувшиеся вперед налегке прорыватели. Всеми стволами правого борта он проводил тщательную «дезинфекцию» строившегося укрепления. Главный же калибр и все остальное молотило по вспышкам скорострелок слева чуть впереди траверза.
Тральная партия после преодоления очередной полосы мин (предположительно крепостного заграждения, что раскинулось по линии между мысами Каннон и Фуцу), считай, осталась без оснастки. Уцелел только единственный большой трал из шести, но один из его буксировщиков получил торпедную пробоину и потерял ход. Хоть пока и не тонул, но теперь точно был вне игры. И вообще, благодаря усердию и квалификации японских канониров, обслуживавших скорострелки, неповрежденных прорывателей не осталось вовсе. Хорошо, что из соображений остойчивости их бортовые угольные ямы у ватерлинии поверх кокосовой стружки забили мешками с песком, в котором сейчас и завязло несколько особо опасных снарядов, так и не добравшихся до котлов и машин.
Невезучий «Анадырь» принимал воду через большую пробоину, но ход сохранил, пока держался на плаву и строй не покидал. На нем делали все, что могли для локализации затоплений, и вполне успешно. Добротная постройка судна позволила избежать критических повреждений.
Все прочие, кто был на виду, выглядели вполне прилично. Но из общей колонны вывалился подорванный «Нахимов». По словам тех, кто его видел, он получил крен вправо и дифферент на нос, после чего ушел в направлении мыса Фуцу и пропал в ночи еще в самый разгар боя с миноносцами. Потерялись и два эсминца из арьергардного охранения, ненароком угодившие под снаряды с «Богатыря». Потом их еще видели, на ходу и стрелявших, но где они сейчас и что с ними – никто не знал. Хорошо, хоть ни один из отрядов не пропал целиком, как гвардейцы.
Подводя итог, получалось, что уже сейчас идти штурмовать Йокосуку, сразу после того, как вырвемся отсюда, как это планировалось, не получится. Никто не мог сказать: все линии минных полей остались позади или нет. А продолжать сплошное траление было уже некому. Оставалась только теоретическая возможность вести осторожную разведку эсминцами с тральной оснасткой. Но обеспечить безопасную полосу необходимой ширины они не могли. Средства борьбы с якорными минами оказались явно недостаточны для форсирования пролива Урага. Встретить заграждения такой плотности на оживленных судоходных путях никак не ожидали. Даже если не будет новых потерь, придется сначала повозиться с капитальным переформированием группы прорыва заграждений и боевых порядков штурмовых и десантных групп. Не обойтись и без кое-какого ремонта.
Но плохие новости, как оказалось, еще не кончились. Впереди взлетел вверх целый букет осветительных ракет. Их россыпь ярко озарила воды между эскадрой и вторым фортом, тем, что нашел последний наш «маяк». Именно он и оказался автором этого фейерверка. Теперь и сам пароход стал хорошо виден. С него мигал «придушенный» фонарь, но разобрать послание с основных сил никому не удавалось.
Зато уже почти добежавшие до него эсминцы и самые отчаянные из прорывателей прочитали и даже приняли меры. Они открыли частый огонь куда-то правее парохода, нелепо раскорячившегося на мели совсем рядом с искусственным островком. Почти сразу там сверкнула яркая вспышка, озарившая небольшие парусные посудины, расползавшиеся из-за недостроенного укрепления. Их и обстреливали эсминцы. Туда же принялись часто долбить своей мелочовкой и стегать плетями очередей митральез еще и оба головных парохода-тральщика.
Хотя все хорошо видимые сейчас чужие лохани издали казались безобидными, что-то же среди них рвануло?! Да и за каким, спрашивается, чертом, их потащило на восток, когда удобнее и безопаснее драпать на север или северо-запад?!
Понимая, что сейчас важнее всего подавить огонь с фортов и вывести транспорты из-под обстрела и возможного минного залпа с берега, Дубасов решил рискнуть. Он приказал ближайшим эсминцам слепить батареи на форту своими прожекторами, а двум броненосцам первого штурмового отряда связать их боем. Слишком броского из-за своего пожара в носу «Александра III» также пришлось «попросить задержаться» здесь. Всем же остальным, не столь приметным, предстояло прорываться поотрядно на север между искусственными островами фортов № 1 и 2. Там, если верить картам, глубины были почти в пять фатомов7 в малую воду, что сейчас, почти на пике прилива, гарантировало безопасное прохождение всех. Тем более с учетом добавки от шторма.
Это направление прорыва, изначально предложенное Йессеном, в данной ситуации казалось самым нелогичным, и потому безопасным, так что после короткого обсуждения возможных вариантов исполнительный к правому повороту последовал незамедлительно.
Все опасное, что могли приготовить для нас японцы у своего рукотворного острова за номером два, уже выметали пушки нашего авангарда, так что шансы проскочить впритирку к нему, не нарвавшись на неприятности, признавались достаточно высокими. Этот же маневр позволял благополучно уклониться и от самоходных мин, которые могли выпустить с обоих стреляющих сейчас фортов. Он же максимально быстро выводил в тыл самой мощной и опасной из артиллерийской позиций, проявившихся до сих пор. Быстро подавить ее можно было только так. Очень хотелось верить, что здесь, так же как и у Осаки, пушки стоят за несокрушимыми брустверами, но с «голым задом».
Вырвавшимся вперед миноносцам приказали осмотреть намеченный маршрут на предмет наличия заграждений. При этом частью сил следовало сразу атаковать форт № 1 с севера, обеспечивая давление на него до подхода крейсеров капитана первого ранга Егорьева, уже получивших приказ идти за ними, срезая угол. Они, благодаря меньшей осадке, могли миновать первый форт, буквально под самыми брустверами его скорострельной батареи, размещавшейся на западном, совсем коротком крыле. Остальным же головным миноносцам, выйдя из зоны видимости с японских укреплений, предписывалось максимально поспешно продвигаться на восток и осмотреть бухту Кисарадзу на западном берегу Токийского залива, уже значительно севернее низменного мыса Фуцу. Где-нибудь там надеялись встать на «перекур» всеми силами.
К этой новой цели предстояло двигаться в сторону, почти противоположную от первоначально намеченного и уже, вероятно, понятого противником маршрута, поэтому очень надеялись, что даже при всей неповоротливости обоза удастся сбить с толку преследователей и затеряться в дожде, хотя бы ненадолго. Да – это было очень похоже на отступление! Но необходимое и, все надеялись, что временное.
Прорываться на север решили без предварительного траления. Времени на это не было. К тому же легкие тралы эсминцев по причине свежей погоды не обеспечивали полной безопасности на новом маршруте. Максимум, на что можно было надеяться, обнаружить мины, если они окажутся на пути, так что риск подрыва все равно сохранялся, при этом скорость продвижения снижалась вдвое. А минная опасность на тот момент признавалась все же меньшей угрозой, чем снаряды, постоянно сыпавшиеся теперь с обоих бортов и во все больших количествах.
Сильнее всех раздражал самый близкий, но мощный насыпной форт № 1. Поэтому оказавшейся не у дел троице миноносцев Матусевича приказали занять позицию восточнее этого залитого бетоном рукотворного острова и быть готовыми передавать поправки для облегчения пристрелки.
Это оказалось опаснее, чем предполагалось. Едва миноносцы приблизились, по ним начали часто бить две небольшие скорострелки с самой восточной оконечности острова. Потом еще одна с круглого выступа в его средней части. Эсминцы отвечали из всех стволов, поочередно открывали свои прожекторы, сменяя друг друга, и постоянно маневрировали. Результаты прилетов неустанно «морзили» фонарями на стрелявшие корабли, но уверенности в том, что при такой частой «долбежке» там понимают, чей залп и когда прилетел, ни у кого не было.
Между тем в бой уже вступили и батареи мыса Каннон. Хотя до них было немногим менее двух с половиной миль ночных вод пролива, и оттуда точно не могли разглядеть нас сквозь дождь, первый же залп «пушечного мыса», снова из скорострелок, кучно лег вокруг замыкавших транспортов. Это стимулировало их к увеличению числа оборотов на винтах. Весьма своевременно, стоит заметить. Уточнив расстояние еще парой залпов и внеся необходимые поправки в соответствии с таблицами согласования, грозный мыс показал всю свою силу.
Однако до того, как на выходе из Ураги, прямо среди еще не размытых волнами кильватерных струй русского каравана, разом встало множество всплесков самой разной высоты, прошло почти три минуты. Благодаря этим самым минутам форменный ад, очерченный немаленьким эллипсом рассеивания многих разнокалиберных снарядов, выпущенных из разнотипных систем, разверзся всего на полкабельтова, но уже позади основных транспортных колонн, успевших протиснуться в промежуток между группами эсминцев, обеспечивавших действия вступивших в бой броненосцев. Так что эффект для их пассажиров, и без того впечатленных всем происходящим больше всякой меры, получился преимущественно моральным. Повреждения же только осколочными.
Хоть разброс японских залпов оказался весьма приличным, попади десантные транспорты под такое накрытие, неизвестно, чем бы все закончилось. Даже если бы все это легло просто в воду, но рядом, вполне могло получиться, что пехотные офицеры не удержали бы в душных низах своих подчиненных. А их появление на палубах именно в этот момент, мягко говоря, было нежелательным. Экипажам и без того было чем заняться.
* * *
Зато прикрывавший всех с тыла «Урал», занявший место бронепалубников, угодил как раз в самую гущу вздыбленной воды. Не обошлось и без попаданий, смачно впечатавшихся в стальную тушу в двух местах. От их ударов и толчков бившейся в борта и днище воды от близких разрывов, сопровождавшихся укусами раскаленных осколков, огромный корпус дрожал и скулил, словно от боли. Из-под второй трубы выбросило султан дыма, шлюпочную палубу засыпало обломками разбитых баркасов, а потом сразу затянуло горячим паром, плотно повалившим из светового люка левой машины. Фок-мачту обдало жаром разрыва тяжелого снаряда, ударившего в палубу перед мостиком. Тросы лебедок оборвало, как гнилые веревки, после чего грузовые стрелы рухнули на настил бака.
Командира парохода-крейсера капитана второго ранга Паттон-Фантон-де-Веррайона зацепило в плечо и ногу. Досталось и остальным. Из всех офицеров, находившихся на мостике, он один остался на ногах. Случайно оказавшийся тут же судовой священник иеромонах Поддубный бросился к штурвалу, помогая рулевому Ушмоткину удерживать покатившийся влево крейсер на курсе. Сам матрос с трудом мог стоять, постоянно стирая рукавом кровь, обильно заливавшую правую сторону лица из длинной раны на лбу. То ли разбитом стеклом, то ли осколком задело.
Не будь на ходовом мостике выгородки из котельного железа вокруг компаса и штурвала с машинным телеграфом, обозначавшей импровизированную боевую рубку, «Урал» сейчас бы точно потерял управление. Это железо и спасло от поголовного уничтожения всех, кто здесь находился. А вот тонкую сталь настила палубы осколки рванувшего ниже и впереди снаряда прошили успешно. И сейчас в этих дырах начинали играть отсветы разгоравшегося пожара.
Но оттуда уже доносились команды боцмана, категорически не намеренного терпеть подобное безобразие в своем хозяйстве. Скоро к запаху горящей ткани от разбитой в штабном салоне мебели, добавилась тяжелая вонь жаркого сырого дыма, перемешанного с горячим паром, а яркие рыжие отсветы померкли и потом вовсе погасли. Аварийная партия уже размотала рукава и сбивала пламя из брандспойтов.
В этот момент часто застучали и свои пушки «Урала», бившие куда-то за корму, больше под правый борт. На мостике все невольно напряглись, поскольку имелся приказ, разрешавший открывать огонь только в случае возникновения прямой опасности. Неужто снова миноносцы? Что же за фанатики такие нашлись, под такой убийственный огонь своих же батарей лезть? Эко же их припекло-то!
Почти сразу последовавший доклад по телефону от марсового Кончина подтвердил подозрения. С мачты углядели миноноску или катер совсем рядом за кормой. По ней сейчас и частили все орудия, комендоры которых ее видели, невольно обозначая позицию крейсера для пушкарей на фортах и берегу.
Де-Веррайон уже собирался отправить пришедшего в себя младшего артиллерийского офицера лейтенанта Кедрова на ют для выяснения и прекращения, но стрельба вдруг заглохла так же внезапно, как началась. Хотя с марса оба дежуривших там наблюдателя, и Кончин и Арискин, в один голос твердили о подозрительном небольшом судне на острых кормовых углах правого борта в опасной близости. Контузило их там обоих, что ли, или дыма успели надышаться?!
Ясность внес запыхавшийся старший комендор Исаев, вбежавший на мостик. Его прислал с докладом командир кормового плутонга.
– Так что, в-в-аше благородие, мы это… с-с-вою же шлюпку обстреляли. Ее с талей по правому б-б-борту осколками сбило. А она, тварь такая! Нет чтоб потонуть! Ну вобчем… з-з-за корму сдрейфовала и на конце размотавшемся волочится. Щас обрезали. А п-п-п-ушку то мою – в хлам!
Комендор чуть заикался и немного раскачивался в стороны во время своего сбивчивого доклада. Видимо контузило одним из попавших снарядов. Не став дослушивать, командир отправил его обратно, а горниста Голощапова послал в машину, узнать, как там дела. Ни по телефону, ни через переговорные трубы докричаться туда не удавалось.
А проклятые батареи били и били! Правда, самые ближайшие японские позиции на насыпных островах теперь сцепились с броненосцами Чухнина и ни начавшие склоняться вправо главные силы с конвоем, ни ставшего отставать от них из-за падения давления пара, уже подстреленного парохода-крейсера уже не могли охватить своей «заботой». Зато пушечный мыс, совершенно невидимый в дождливой ночи на юго-юго-западе, казалось, целиком сосредоточился именно на этой охромевшей, жирной, высокобортной цели.
После первой, самой дружной и большой вспышки общего залпа в стороне мыса Каннон там сверкнули еще несколько, гораздо тусклее, но все же достаточно внушительных, чтобы пробить сплошную завесу гонимой ветром сырости. Это вдогонку за остальными швырнули свои чемоданы чуть замешкавшиеся пушкари. А потом всполохи дульного пламени начали мигать уже не столь зрелищно, зато ритмично. Видимо, только со скорострельных позиций, раз в минуту или еще реже, дополняясь чем-то крупным.
Всплески вокруг «Урала» вставали волнами. То чаще, то чуть реже. Первое время продолжались и попадания. Но после того, как собственную стрельбу задробили, а едва начавшиеся пожары задушили в самом начале, его все же потеряли из вида. Несмотря на то, что аэростатоносец уже едва полз вперед, правя прямо на второй форт, японцы мазали все больше.
Видимо решив, что первую жертву прикончили, они резко сменили прицел и теперь словно пытались нащупать скопление пароходов, маячившее впереди по курсу «Урала», укладывая залп за залпом с пошаговой переменой углов возвышения и поворота по горизонту. Но такая крупная и желанная для них цель оставалась пока еще недоступной. Значительное число стволов и заранее пристрелянный фарватер все же не могли компенсировать потерю визуального контакта.
Тем временем на мостике замыкавшего строй крейсера-аэростатоносца получили доклад прапорщика по машинной части Коноплинных о повреждении осколками главного паропровода в левом машинном отделении и двух котлов во второй кочегарке. Стармех сейчас боролся с их последствиями. Утечку пара перекрыли, и давление уже растет, но левая машина практически не работает. Это чувствовалось и по поведению крейсера, норовившего вильнуть влево, из-за чего приходилось все время крутить штурвал в другую сторону. Появился и постепенно увеличивался крен на подбойный борт. В действии оставалась всего одна динамо-машина, что затрудняло откачку хлеставшей через пробоину воды.
С восстановлением нормальной подачи электричества быстро справилась аварийная партия минного кондуктора Шилкина. Но при этом из-за короткого замыкания в поврежденных цепях получили удар током гальванер Сиботарев и минеры Клочков и Авдеев. Радиостанции от вызванного этим скачка напряжения не пострадали благодаря мерам, заранее принятым минерами Добатом и Бледнюком.
Получив доклады о повреждениях, де-Веррайон понял, что его крейсер, в сущности, довольно легко отделался. Учитывая количество и вес того, что рвалось вокруг, могло быть и гораздо хуже. А так, еще побарахтаемся.
Вскинув бинокль и оглядевшись вокруг, он пришел к выводу, что и общая ситуация начала выправляться. Насколько удалось разглядеть в отсветах наших и японских залпов, большая часть второй ударной группы, оставляя слева от себя остатки тральных сил, а за ними не подававший больше признаков жизни второй форт, все еще освещаемый непонятно чьими ракетами, начала набирать ход и последовательно ворочала вправо, медленно и осторожно покидая простреливаемый район. Назвать это полухаотичное осторожное движение маневром язык не поворачивался, но двигались без истеричного дерганья и в нужную сторону. За кормой у них оставались на прежнем курсе первый штурмовой отряд, уже ввязавшийся в бой, и гвардейский «Александр», видимый лучше всех из-за демаскирующего пожара в носу. К этому времени «Урал» отстал от всех, но яркая мерцающая точка этого костра привлекала внимание даже его наблюдателей с почти полутора миль.
Сам пароход-крейсер, спрямляя курс, вскоре протиснулся через проход значительно дальше многих от второго форта последним из прикрываемых судов. Именно протиснулся, поскольку и без того солидная его осадка увеличилась из-за крена и уже обозначившегося дифферента на нос еще больше. Настолько, что он вспахал стыком форштевня и киля скат отмели, на котором японцы отсыпали свои острова. Кроме заметного, правда не слишком резкого, толчка, при этом что-то неприятно скрежетнуло по левой скуле.
* * *
Из артиллерийской рубки флагманского броненосца адмирала Дубасова это отступление на север было видно гораздо лучше. По докладам от сигнальщиков с мостика знали, что вперед основной группы, после всех маневров по зачистке окрестностей от подозрительной мелочовки, вышли «Украинцы». Правее них поспешали «Богатырь» со «Светланой», своими бортами закрывавшие от скорострелок форта хрупкий обоз. Их трехтрубные силуэты адмирал даже видел сам.
Рисковал, конечно, Егорьев. Пара снарядов в упор, и любой из его крейсеров мог охрометь или вовсе лишиться хода. Но риск был оправданным. Японцы, сидевшие за бетонными брустверами, успели чуть раньше попятнать «Александра II», вызвав на нем возгорание в помещениях под палубой в корме, и сейчас увлеченно пытались развить свой успех, не обращая внимания на все остальное.
Следом за этим легким авангардом, растянутым в ширину почти на весь прогал между фортами и старательно обнюхивавшим путь, тянулись неровным фронтом «Орел» с «Бородино», «Сисой» и «Донской», а потом оставшийся десяток транспортов и вспомогательных крейсеров.
Заметно отставший «Урал», замыкавший строй с востока, отделяло от общей колонны все еще периодически встававшими рядами всплесков. Хотя сам крейсер-аэростатоносец, резко замедлившись, сумел выйти из-под этих снарядов, судя по всему, методично выбрасываемых из пушечных стволов мыса Каннон. Из-за этого он теперь явно запаздывал, но хотя бы уже не горел и уверенно тянул в нужную сторону, хоть и клонился мачтами влево.
С запада отход прикрывался всеми остальными новыми минными крейсерами. Они, похоже, попутно занимались спасением экипажей безнадежно покалеченных судов из группы прорыва заграждений и парохода-маяка, продолжавшего подсвечивать найденный им остров будущего второго форта.
В белесом химическом свете, обильно лившемся с неба, на этом куске земли, отвоеванной трудолюбивыми японцами у моря, хорошо различались облепленные лесами, сложенные из красного кирпича почти законченные стены подвалов, будущих погребов боезапаса, казематов и бог знает чего еще8. Они занимали почти всю площадь. Их пока не засыпали привозным грунтом, так что будущие потроха мощной крепости, раскинувшейся разлапистой галочкой больше чем на два кабельтова с запада на восток, непристойно оголились. Когда ветром снесло дым от разрывов, а дождем прибило выбитую из всего этого кирпичную пыль, стало видно, что они уже изрядно поглоданы нашими снарядами.
Просматривалась также гавань с каменными волноломами в самом изломе северного берега, в которой чадно коптила пожаром небольшая паровая посудина, и торчало несколько мачт разбитой и затонувшей парусной мелочи. Основательное кирпичное складское строение на причале развалило сильным внутренним взрывом. Там явно не строительный инвентарь хранили.
Света ракет, уже догоравших надо всем этим, вполне хватало, чтобы разглядеть еще и немногие уцелевшие прорыватели, уже кое-как сбившие свои пожары и сейчас почти собравшиеся вместе. Они формировали арьергард и перемещались с явным намерением прикрыть конвой с тыла. Для улучшения маневренности некоторые из них даже задрали по-походному носовые решетки.
А южнее них, кабельтовых в восьми от «Орла», может чуть больше, сверкали залпами корабли отряда Чухнина и приданный им «Александр III», почти застопорившие машины и часто бившие на оба борта. Тонувший в дожде где-то строго на юге ощетинившийся батареями мыс Каннон они не трогали, целиком сосредоточившись на двух оставшихся ближайших, достаточно хорошо видимых целях.
