Читать книгу: «Бизнесмен», страница 5

Глава седьмая
Разбор полетов

Сумки с деньгами в «жопарике» не было.

Как не было и БМВ.

В отключке я валялся минут пять. Когда оторвал голову от асфальта, то сразу увидел внедорожник Рамиса, несущийся ко мне на всех парах.

Поднялся, доковылял до машины, через окно заглянул внутрь.

Сумки с деньгами в «жопарике» не было…

Меня вырвало. Досталось и «запорожцу», и пыльному грузовику, так неудачно вставшему на прикол. Неудачно?! Или все было подстроено?

Тошнота и рвота – верные признаки сотрясения головного мозга. Вот только рановато они у меня проявились. Обычно бывало попозже. Старею, наверное…

Татарин выпрыгнул из джипа, подбежал.

Я посмотрел на него так, что он подавился словами. Хотел, наверное, спросить, что случилось. Не спросил. Протянул мне платок, чтобы я вытер морду. Я вытер и бросил платок в лужу рвоты. Спросил, присаживаясь на капот «запорожца»:

– Где ты был, урод? Пиво пил?

Рамис захлопал глазами. Я подумал, что если он сейчас пожмет плечами, то я ему врежу. Сначала засажу в кривой тонкий нос, а потом схвачу за волосы и буду колотить его тупорылую башку о капот до тех пор, пока она не расколется.

Где он был, падла?!

– У нас колесо взорвалось, – сказал он, отступая от меня на полтора шага. – Переднее правое.

– Да? – Весь мой запал угас. Словно из шарика стравили воздух. – Ну хорошо, хоть не запаска рванула! Все целы? Не ушиблись? Ну и славненько!

– Колесо взорвалось. Такого никогда не было…

– Не было? Ну, какая херня! Все когда-то бывает впервые.

– А у тебя что случилось?

Я рассказал. Не дослушав, Татарин бросился в «запорожец» и, словно лох, у которого умыкнули борсетку, перевернул весь салон. Сумки, естественно, не нашлось, и тогда Рамис испустил долгое проклятье на родном языке.

– Что будем делать?

Он промолчал. Я достал сотовый телефон… Попутно проверил карманы: все было на месте, и бумажник с деньгами, и бумажник с водительскими документами, и ключи всякие, и зажигалка «Зиппо» в позолоченном корпусе. Я нашел в памяти «трубки» номер «лошади», нажал кнопку набора. Вытянув шею, Рамис ждал с таким напряжением, что мне стало смешно.

Аппарат «лошади» был отключен. С тем же результатом я перезвонил. И опять спросил у Рамиса:

– Что делать?

– Надо ехать на место, к «Лесной».

– И что?

– Ждать. Должна же она позвонить!

– Сомневаюсь…

Все-таки мы поехали. Я просидел в «запорожце» тридцать минут. На связь со мной никто не вышел.

* * *

Цыганков прохаживался по кабинету, и весь его вид говорил: «Ну и напороли вы тут без меня!»

Я сидел в кресле, вытянув ноги. Болела голова, болела грудина. Саднило правую голень – по ней пришлось несколько сильных ударов. На столике, в пределах досягаемости руки, призывно блестело спиртное, торопливо организованное секретаршей. Сто граммов «Чиваса ригал» я принял и на этом успокоился. Виски немного притупило ощущение боли.

Рамис сидел перед столом на неудобном жестком стуле. Мусолил в руках сигареты, но не курил. Ему отводилась роль проштрафившегося школяра, и он ее терпеливо играл. Рассчитывая, наверное, в глубине души, что пройдет какое-то время, и он поменяется с Цыганом местами.

А Цыганков был на коне. В Прибалтику он слетал не напрасно, раздобыл кое-чего, но убийство Кушнера отодвинулось на второй план под напором сегодняшних бед. И Лев Валентинович анализировал их:

– Существуют всего два варианта. Вариант первый: в БМВ были люди случайные, и ДТП получилось случайно. После драки они сунули нос в «запорожец» и нашли в сумке деньги. Естественно, прихватили и смылись. Вариант второй – все это было инсценировано похитителями. Казалось бы, слишком сложная схема. Ан нет! Ведь сработало! Имел место эффект неожиданности. Вы ожидали чего угодно, но только не этого. Получили инструкции и расслабились, пребывая в уверенности, что до «Лесной» ничего случиться не может. Для этого, кстати, им и потребовался «запорожец». Чтобы не ошибиться и чтобы проще было организовать ДТП.

– Почему взорвалось колесо? – перебил я.

– Скоро узнаем. Я отдал его специалистам, ответ будет завтра к обеду. Самый подробный.

– Хорошо, подождем до обеда. Тебе лично какой вариант нравится больше?

– Мне лично они оба не нравятся. Но я склоняюсь к первому варианту.

– То есть случайность? Тогда почему же они больше не вышли на связь?

– Может быть, у них так было с самого начала задумано. Сегодня нас продинамить, а, например, завтра или же ночью устроить реальную встречу. А может, они издалека следили за твоим «запорожцем» и видели все в деталях.

Я пораскинул мозгами. Соображалка работала туго. Что и говорить, досталось ей крепко. Сколько уже лет меня не метелили так конкретно? Года с девяносто пятого, если не больше. Последний раз меня так увесисто отоварили на «стрелке» с чеченами. Обработали меня бейсбольной битой. Руку сломали, пальцы, внутренности кое-какие поотбивали, черепушку пробили. Две недели в реанимации парился. Сейчас, что и говорить, досталось на порядок слабее, так ведь и времена нынче не те…

Совещание зашло в тупик, и я отпустил Рамиса и Льва Валентиновича. Только они вышли, позвонила Карина:

– У тебя все нормально?

– А почему у меня должно быть не нормально?

О похищении сына я ей не говорил.

– Просто мне такой сон приснился…

– Долго же ты ждала! Или только проснулась?

– Боялась тебе помешать. Думала: а вдруг у тебя именно сейчас что-то важное, а я так не вовремя?

– Молодец.

– Ты ко мне приедешь сегодня? Я так соскучилась!

Вопрос вызвал у меня затруднения.

Бывало, я ночевал у Карины. Не часто, в среднем раз в три недели. Инга вопросов не задавала, хотя и догадывалась, наверное, что во время отлучек я занимаюсь не фармацевтикой. Можно было бы зависнуть у любовницы и сегодня. Не столько ради постельных утех, сколько ради того, чтобы не объясняться с женой по поводу сына. По телефону я ей сообщил, что встреча с похитителями сорвалась по форс-мажорным причинам, но на судьбе Темы это не отразится, через день или два он будет дома. Уверенность, которую мне удалось разыграть, подействовала на жену. Но надолго ли? Так что хотелось мне смалодушничать и от разговоров тяжелых уйти. Использовать ночь для восстановления сил, а не тратить ее на бесполезные споры с супругой. С другой стороны, оставить ее в такой момент одну, как мне казалось, было бы совсем непорядочно. Хотя – как посмотреть. Если считать, что верхняя цель – возвращение сына, то я должен прикладывать все усилия для ее достижения, а не успокаивать Ингу. Привезу Артема – она сама успокоится. Тогда и поговорим.

– Нет, не приеду, – наконец решил я. – Много дел. Завтра перезвоню.

Я положил трубку и набулькал в широкий стакан граммов семьдесят «Чиваса». Разбавил чуть меньше, чем наполовину, бросил три кубика льда. Встал, пошел к окну. Ушибленная нога подвернулась, и я непроизвольно охнул, плесканув из стакана на ковролин. Может, именно это и обусловило мой отказ поехать к Карине? Попросту не хотелось, чтобы она видела меня в таком виде?

Я встал у окна и поглядел вниз, во двор. К арке прилепилась будка охранника, полосатый шлагбаум был опущен. Часть парковочных мест была занята. Одиноко стояла черная «ауди», на которой возили Артема. Стоял джип, у которого так не вовремя взорвалось колесо. Вплотную к нему притерлась тачка одного нашего менеджера. А дальше, на одной из самых козырных делянок, с которых было удобнее всего выезжать, разместился «глазастый мерин» Цыгана.

Значит, он еще в офисе. И, если я не ошибся в своих предположениях, задержался он специально, чтобы переговорить со мной с глазу на глаз.

И поговорить отнюдь не об удачной поездке в Прибалтику…

* * *

Я приехал домой ровно в полночь и, входя в подъезд, услышал, как в одной из квартир радио транслирует гимн.

Охранник сопроводил меня на этаж и деликатно отошел в сторону, когда услышал, как открывается дверь. В квартире кроме Инги находился его коллега. Убедившись, что пришел именно я и мне в спину никто не упирается стволом автомата, он торопливо протиснулся мне навстречу, пробормотал приветствие и начал спускаться по лестнице. Теоретически, охрана должна была убраться на базу и дежурить там в ожидании утренней смены, но я не сомневался, что Цыганков провел инструктаж, и они останутся в машине поблизости от моего дома. Смена прибудет сюда же, и один из охранников будет до вечера сопровождать Ингу, а два других отвезут меня на работу.

Инга вышла в коридор. Я улыбнулся, позабыв про выбитый зуб. Она беззвучно охнула и привалилась к стене. Я поспешил разуться и подойти к ней. Обнял, прижал. Нарочито бодро сказал:

– Все нормально.

– Тебя били?

– Меня невозможно побить. Просто не повезло.

Она зарыдала. Такое было чуть ли не впервые на моей памяти. Наверное, без рыданий не обходилось в девяносто первом, когда меня посадили, и в девяносто четвертом, когда я валялся в реанимации «Третьей истребительной» на Вавилова, – но тогда я этого видеть не мог.

Я гладил ее по голове, а она сотрясалась всем худеньким телом и, казалось, это никогда не закончится. Представив, что мог сегодня валяться на шелковых простынях в квартире Карины, я почувствовал себя, мягко говоря, некомфортно. Неожиданно пришло понимание одной вещи, которая была настолько проста, что из-за этого она всегда ускользала от моего внимания: ведь, кроме меня и Артема, у Инги никого нет. У меня есть работа, друзья. У Артема – будущее, которое он сможет раскрасить по своему усмотрению. А она целиком отдала себя нам.

Словно услышав мои мысли, Инга сказала:

– Зачем это все?

– Ты о чем?

– Ты понимаешь! Деньги не защитили Артема и не уберегли сегодня тебя. Что будет дальше?

– Артем вернется домой, а я вставлю золотой зуб.

– Мне сегодня приснилось, как я прихожу на ваши могилы…

Господи, они что, сговорились с Кариной? Или им сны одинаковые транслируют?

– Если не хочется, можешь не приходить, – остроумно пошутил я, и супруга зарыдала еще пуще.

Кое-как мне удалось ее успокоить…

Инга уснула, отвернувшись от меня, что для нее было вовсе не характерно. А я лежал и смотрел в потолок, по которому периодически проплывали полосы света от фар проезжавших машин. Щупал языком дыру на месте, где еще утром был зуб, и вспоминал вечерний разговор с Цыганковым.

Он сразу взял быка за рога:

– Колесо джипа взорвали. Никакой экспертизы не требуется, специалисты сразу нашли частички тротила. Мини-заряд с дистанционным управлением.

– Значит, кто-то их пас…

– Необязательно. Заряд могли инициировать и из самой машины. Если расстояние маленькое, то дистанционный пульт – меньше пейджера. Кнопку можно нажать, не вынимая руки из кармана. Вы помните, Константин Андреич, когда у них покрышка рванула? Как только они отъехали от светофора! То есть скорость была черепашьей; гарантировано, что никаких серьезных последствий. Остановились, и все. Еще один момент, Константин Андреич! Рамис вам сколько раз звонил, чтобы предупредить о задержке?

– Говорит, два. Я слышал только один, когда уже карусель началась. Но в телефоне отмечено «два звонка без ответа». Так что, скорее всего, я просто прослушал.

– Два раза… А должен был трезвонить, не переставая! И потом, что значит – не слышали? Может, он просто дал полгудка, чисто чтобы отметиться, и отрубился? А почему в сопровождении шла только одна машина?

– Вторая ждала на «Лесной». Рамис сказал, так будет незаметнее.

– Херню он сказал, Константин Андреич. Хер-ню! Если по уму делать, то в эскорте должно было быть три машины идти. Одна впереди, одна сзади, и одна – совсем сзади. И еще три на «Лесной» стоять, в разных местах.

Подозрения Цыганкова упали на благодатную почву. Я сам давно пришел к выводу, что ДТП не было случайностью, и уж тем более, неслучайно похитили сумку. Знали, где лежит и что брать. За ней и охотились. Не подставься я, неудачно сунувшись из ряда – они бы меня внагляк поцарапали и заставили остановиться. Случайность… Допустим, ничего подстроено не было. Я вылез, он не успел затормозить. Выпендриваясь перед бабами, эти амбалы меня оттоптали. Как они должны были поступить дальше, следуя нормальной уличной логике? Или привести меня в чувство и начать трясти деньги и разводить на квартиру, или по-быстрому опорожнить карманы и смыться. Могли и «жопарик» перетряхнуть, но кто бы стал вдумчиво ковырять содержимое непрезентабельной сумки, если на три четверти сверху и снизу она забита потным шмотьем и рваниной, а компактно упакованная валюта лежала аккурат посередине? Просто дернули сумку, не вдаваясь в подробности? Сумку грязную взяли, а карманы мои, в которых было, чем поживиться, оставили целыми? Я в это не верил.

Вот только, кто их навел? И кто, как теперь выясняется, заминировал джип? На своих я пока не грешил, но подозрения Цыганкова…

– Константин Андреич!

– Ау!

– Вы действительно не запомнили номер «бээмвухи»? Или просто при Рамисе говорить не хотели?

– Действительно не запомнил.

– Как же вы так?..

– А вот так! – Я широко развел руками. – Не до того было. Обычный номер, не из блатных. Кажется, единица и трешка там где-то были.

– А буквы? – Цыганков с надеждой подался вперед, налегая на стол.

– Может, потом как-нибудь вспомню. – Я потер затылок.

Вспомнился Мастер. Как он говорил во время нашей встречи на кладбище? Не надо смотреть далеко, враг где-то рядом? Похоже, он не просто рядом. Он уже затесался в наши ряды.

Я оценивающе посмотрел на Цыгана. Какое-то время он мой взгляд выдерживал, потом начал моргать и отвернулся.

– Расскажи-ка о своей поездке подробнее. А то я впопыхах половины не понял.

Цыганков рассказал. Картина вырисовывалась малоприятная. Одно утешало: следов Холоновского там не наблюдалось.

Мой лучший друг Миша Кушнер давно строил бизнес в Прибалтийских странах, Белоруссии и Калининграде. На пару с батяней, которого там помнили еще с советских времен. Занимался, как и здесь, торговлей лекарствами. И занимался успешно. В ущерб интересам нашего холдинга. По бумагам, которые раздобыл Цыганков, выходило, что Кушнеры перехватили несколько крайне выгодных контрактов, которые мы могли бы заполучить. Их фирма действовала не только за границей, но и в Питере, и на всем северо-западе. Название я слышал давно, вот только мне в голову не приходило связать вывеску с именем ближайшего друга.

Ну и дружок…

Фирма Кушнеров вела себя агрессивно, стараясь потеснить конкурентов. Так что неудивительно, что для Михаила наняли киллера. Удивительно, что его папа до сих пор жив. И куда пропала эта сучка по имени Ольга? Впрочем, она-то, скорее всего, не при делах…

Чем больше я думал, тем больше мне вспоминалось нюансов, которым я прежде внимания не придавал, но которые теперь, в новом контексте, приобретали неожиданное значение. Мозаика складывалась без изъянов. Только не совсем ясно, зачем Кушнер-старший так много мне рассказал на поминках. И каким боком весь этот фармацевтический беспредел может быть связан с похищением моего сына?

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо! Что будет дальше? Ответь мне, как профи…

– Они позвонят, – уверенно произнес Цыганков. – И назначат новую встречу.

Глава восьмая
Обмен

Они действительно позвонили.

Не они, а она. Девушка-«лошадь».

Я проспал меньше часа, когда подал голос сотовый телефон. Разглядев на дисплее «эмтээсовский» номер, я вскочил и на цыпочках вышел из спальни.

– Алло!

– Как настроение? – ехидно поинтересовалась она.

– Почему сорвалась встреча?

– Сам знаешь!

– Не знаю.

– Короче, наши условия прежние. На том же месте в тот же час. Сто тысяч зеленых.

Разговор прервался, как будто ей зажали рот. Чуть позже зазвучали гудки. Я почесал голову. Профи Цыганков не ошибся в предположениях, на связь они вышли… Что будет дальше?

Я принял душ и попробовал бриться. Ушибленная клешня плохо держала станок, и я дважды порезался, да и челюсть неожиданно стала болеть от прикосновения лезвия, так что утренний туалет я завершил в сжатом темпе. Выпил чашку черного кофе, выкурил сигарету и позвонил Цыганкову. Он ответил мгновенно. Выслушав, уточнил:

– Встречаемся в офисе?

– Да. Свяжись с Татарином. И пусть моя охрана подтягивается…

– Сейчас будут, Константин Андреевич!

Через пять минут у моего подъезда затормозил джип. Один «телок» выскочил и метнулся в подъезд, второй прошелся вдоль дома, приглядываясь к запаркованным вдоль газона тачкам.

Инга спала, когда я уходил.

В офисе меня уже ждал Цыганков. В свежем костюме, бодрый, сосредоточенный. Как всегда бывало в кризисные минуты, его офицерская выправка особенно бросалась в глаза. Вскоре подтянулся Рамис. Помятый, всклокоченный, с запахом алкоголя. Настоящий спортивный костюм, который он нацепил, смотрелся турецкой подделкой. Контраст был не в его пользу, и Лев Валентинович, чувствуя мое настроение, приосанился еще больше.

Вопрос о ста тысячах был злободневным. Вчера я лишился почти всей свободной налички. Конечно, кое-какие меры были предприняты, и не стоило сомневаться, что к нужному сроку деньги у меня будут, но это требовало определенных усилий и нервных затрат. А Татарин неожиданно заявил:

– Есть барыга один, он мне обязан… Короче, он ждет звонка. В течение часа подвезет деньги, куда я скажу.

Стоило видеть, как напрягся Лев Валентинович! Все его подозрения, как высказанные, так и скрытые, отпечатались на лице. Хорошо, Рамис сидел к нему спиной. А то бы дошло до дуэли.

Я закурил и посмотрел на Рамиса сквозь дым:

– А нас в ментовку не привлекут за вымогалово?

Он криво усмехнулся и покачал головой: не привлекут.

Предложение Рамиса решало некоторые проблемы, и я распорядился:

– Звони!

Он достал сотовый телефон, не задумываясь, набрал номер:

– Алло, Петь, ты? Значит, давай через полчаса на Рубинштейна. Там, где пивнуха ирландская…

Цыганков молчал, поджав губы. И не проронил ни единого слова, пока Татарин не отбыл на встречу. Потом выразительно посмотрел на меня. Я упредил готовый прозвучать вопрос:

– Я знаю этого Петю, не напрягайся.

– Интересное все-таки совпадение…

– Говорю же, расслабься! Татарин просто выслужиться хочет. Тем более, знает прекрасно, что я – не казино, от меня деньги вернутся. Сейчас главное – вытащить сына. Разбираться будем потом. Как, по-твоему, сегодня получится? Прорвемся?

– Я подготовил расстановку сил и средств…

… Дорога до «Лесной» заняла у меня сорок минут. ДТП больше не было. Был гаишник. По какому принципу он меня тормознул, сказать не могу. Во всяком случае, я не нарушал правил.

Выходить из машины не стал. Опустил стекло и небрежно сунул инспектору «бумажник водителя». Представил себе, как навострился Цыган, лично возглавивший группу прикрытия. Вдруг это очередной трюк, и гаишник – не представитель племени честных взяточников, а оборотень из МУРа, сотрудничающий с похитителями ребенка?

В моем бумажнике было много всякого, но не было документов на «запорожец». Инспектор оказался с чувством юмора. Разглядывая ламинированную карточку с данными «БМВ-Z3», постучал жезлом по заднему боковому окну:

– Новая модель? Воздушное охлаждение, как у «порше»?

Чертыхаясь, я вытащил из-под солнцезащитного козырька нужные бумаги.

Возвращая их, гаишник с доброжелательным интересом спросил:

– Если не секрет, зачем это надо? В гонках участвовать?

– В гонках, так точно. На выживание.

– Я слышал, крышу срезают и гоняют по пляжу.

Сказав про гонки по пляжу, он напомнил мне историю десятилетней давности.

Летом девяносто четвертого Плакса снял домишко под Зеленогорском. Это была совершенно конкретная развалюха, но – в ста метрах от побережья. Ездили туда отдыхать. Шашлычки, водка с пивом, девчонки. Мне-то выбраться удавалось не часто, а вот Леха и Плакса там регулярно бывали. Плакса тогда со своей первой женой познакомился.

Однажды в лесу, довольно далеко от трассы, Пучковский нашел «запорожец». Без номеров и без одного колеса. Кабина не заперта, ключи – в замке зажигания. Как он там оказался? Никто так никогда и не узнал. Грибник какой-то заехал? Угонщики спрятали? Плакса шутил, что это не машина, а замаскированный инопланетный корабль. Зеленые человечки на нем прилетели и бросили.

«Запорожец» простоял еще несколько дней, прежде чем Пучковский прикрутил запаску и перегнал его во двор нашего дома. Постепенно машиной начали пользоваться. Сначала просто гоняли в магазин за водкой, прикалываясь над несоответствием тачки нашему, так сказать, внешнему облику. А потом Берестнев как дипломированный автослесарь и Леха в качестве подсобного рабочего взялись за усовершенствование конструкции. Срезали крышу, сварили из труб каркас безопасности, как на спортивных автомобилях, навесили «кенгурятник», всякие фары, отражатели, псевдоантенны, лобовое стекло затонировали настолько, что даже в солнечный день ни шиша не было видно. И до самого октября, пока не стало окончательно холодно, с ревом рыскали по окрестностям, пугая баб и приводя в недоумение отдыхающих бизнесменов. Берестнев, наигравшись, быстро угомонился, а вот Пучковский прилип к игрушке настолько, что даже подумывал, как забрать ее в Питер.

Куда «запорожец» делся – не помню. Наверное, так и бросили под Зеленогорском. Но прошло несколько лет, и появилась мода на такие переделанные машинки. Пучковский как-то заметил: приятно быть основателем нового направления в организации отдыха.

– Ага, по пляжу… – сказал я гаишнику. – А еще можно на мобилах гоняться.

– Как это?

– Включаешь виброрежим, кладешь трубку на стол и звонишь себе. У кого раньше со стола упадет, тот и выиграл.

Гаишник хохотнул. Отпускать меня ему не хотелось, я это видел. Он обладал немалым опытом дорожно-патрульной работы и чувствовал, что со мной что-то не так. Выделялся я из общей массы, которую он ежедневно пропускал мимо себя. Несоответствие моей личности и машины его настораживало. Он думал, какую бы проверку еще учинить и чем подобная инициатива может для него обернуться. На досмотр салона он не решился. Хотя сумку, брошенную на заднее сиденье, заметил и чуть не прожег взглядом в ее боковине дыру.

Возвращая документы, с деланой небрежностью кивнул на крыло:

– Стуканулись? Свеженькая-то царапина…

– Ага. «Шестисотый» на светофоре воткнулся.

– Счастливого пути!

Пожелание осуществилось, и к станции метро «Лесная» я добрался без приключений. Только выключил двигатель, как зазвонил телефон. «Лошадь» была деловита и лишних слов не использовала. Инструкции звучали понятно. Я подтвердил, что запомнил, и «лошадь» попрощалась самым неожиданным образом:

– Если все будет нормально, ты больше меня не услышишь.

«Зато, надеюсь, увижу», – подумал я, бросая трубку на сиденье.

Вокруг было много девушек. Спешили в метро, ждали автобусов, торговали. Пили пиво с парнями, одиноко курили, трепались с подругами. Где-то среди них должна была быть и «лошадь». Таких, чья внешность соответствовала ее голосу, оказалось неожиданно много. И все вели себя подозрительно. Одна так и вовсе открыто пялилась на мой лимузин, теребя висящий на груди мобильник. А другая, стоя с открытой бутылкой «девятки», за пять минут так ни разу к ней и не прикоснулась. И ни разу не повернулась лицом. Смотрела куда угодно, но только не в мою сторону. Даже со спины было видно, что она сильно нервничает.

В толпе были заметны и люди Цыгана. Сначала я срисовал Глеба, а потом вычислил и остальных. Куда их столько нагнали? Получалась слишком густая концентрация наших людей на один метр тротуара. Оставалось надеяться, что противники не столь глазасты, как я, и проморгают подставу. Они могут ожидать двух-трех топтунов, но не дюжину же!

А может, тот же трюк они применили и сами? Выпустили целый табун «лошадей», вот я и запутался?

Ладно, хорош расслабляться! Пора дело делать. Сыщик из меня никудышний, так что нечего забивать голову тем, в чем не смыслю. Цыган разберется, кто тут «лошадь», а кто – безобидная пони. Все-таки он – настоящий полковник. Да и «лошади», если ориентироваться по прозвищу, – его прерогатива.

Звонить ему я не стал. Он должен был контролировать эфир сканером и засечь наш с девушкой диалог. Вырулил со стоянки и, тарахтя немощным силовым агрегатом «жопарика», взял курс в сторону Мурино, к выезду из города через Токсовское шоссе.

Я проехал Токсово насквозь, на одной из развилок повернул направо и через пару километров сбавил скорость, выискивая место, о котором говорила Лошадь. Моя машина была не только видна, но и слышна издалека. Бригаде прикрытия, возглавляемой Цыганковым, давно пришлось остановиться и довольствоваться пеленгацией радиосигнала с «маячка», вмонтированного в задний фонарь «запорожца».

Я повернул на грунтовку, которая привела меня на площадку, где были разложены автопокрышки и какие-то ящики – очевидно, для отработки навыков маневрирования учениками. Судя по многочисленным отпечаткам протекторов, место пользовалось успехом. Но сейчас здесь никого не было. Я миновал площадку и вскоре заметил обвязанную вокруг дерева белую ленту. Не будь этого знака, о котором предупреждала девушка-лошадь и я бы прозевал поворот.

За помеченным деревом в сторону от грунтовки отходила даже не дорога, а какая-то просека. Скорость, и без того невысокую, пришлось сбросить до минимума. По боковым стеклам «жопарика» скребли ветки, о днище шваркали камни. Попадались и лужи, в которых машина, окунаясь по самые ступицы и возмущенно стрекоча двигателем, месила жидкую грязь.

Через три километра просека начала расширяться. Кое-где из-под земли проглядывали островки бетонового покрытия, а за деревьями мелькали покосившиеся столбы и остатки провисшей «колючки».

Наконец я остановился.

Я подумал, что это бывший режимный объект, за одно приближение к которому меня в прежние времена отправили бы на лесоповал.

Ворота еще сохранились, но вокруг них никакого ограждения не наблюдалось. Железные створки с облупившимися звездами по центру были распахнуты и намертво вросли в землю. На том месте, где, по логике, должна была располагаться будка охраны, чернела язва пожара.

Я въехал на территорию. Растрескавшийся асфальт покрывал многолетний ковер сгнивших листьев. В тени зданий еще сохранились островки почерневшего снега.

Я увидел котельную с очень высокой трубой и от удивления вдавил педаль тормоза.

Я узнал это место!

Я здесь был!

Я смотрел и не верил.

Я был здесь в декабре девяносто первого, когда нас задержали какие-то «карликовые» спецназовцы. Они доставили нас сюда, а потом передали милиции. Только в тот раз мы заезжали не через просеку, а в другие ворота, вот я сразу и не признал место.

Территория объекта занимала в длину почти километр. Я медленно поехал. Все правильно, вот та самая котельная, вот дом, в который нас завели, вот здесь стояли шестьдесят шестые «газоны», с одного из которых водитель, чье лицо навсегда врезалось в мою, память, снимал табличку «Люди»… А вот и вторые ворота, через которые нас тогда завезли.

Я остановился и вышел из «запорожца». Створки ворот были закрыты и крепко заварены. Кирпичная стена вокруг них сохранилась. С кронштейнов свисали обрывки колючей проволоки. На стене было укреплено несколько фонарей, наклоненных наружу, чтобы освещать прилегающую территорию. Когда-то лес вокруг объекта был вырублен метров на сто от ограды, но сейчас кое-где вытянулись молодые деревья. Услышав гудение, я поднял голову и удивленно отметил, что один фонарь горит. Если к объекту до сих пор подведено электропитание, значит, он как-то используется?

Я нервно оглянулся, вглядываясь в зияющие окна строений и грязные стены. Полное ощущение, что военные как ушли отсюда лет десять назад, так и не возвращались.

Кто же назначил мне встречу? Те самые злобные «карлики»? Через тринадцать лет отыскали меня и решили слегка пощипать? Или выбор места встречи – совпадение, просто вымогателям оно по каким-то причинам оказалось удобным, а о той истории из моего прошлого они ни малейшего представления не имеют?

Я подошел к воротам. Вместо дороги от ворот в лес протянулся широкий ров, заполненный талой водой. Из нее торчала автомобильная покрышка, плавали, касаясь друг друга горлышками, две пластиковые бутылки, пивная и лимонадная. Я так пристально вглядывался в их выцветшие этикетки, словно они могли что-то мне подсказать. На склонах земля перемешалась с комками асфальта, как будто ров не копали, а проложили направленным взрывом. Что здесь было? Уничтожали подъездную дорогу? Или хотели поднять на воздух целый объект, но основной заряд не сдетонировал? В полусотне метров от меня поперек рва лежали несколько поваленных деревьев. На одном из них что-то блестело, пуская зайчик мне прямо в глаза…

Металлическая дверь котельной – или что там располагалось в домике с высокой белой трубой? – оказалась заварена наглухо, как и ворота. Стоя перед ней, я вспомнил книжку «Аквариум», которую читал в камере. В книге предателей советской военной разведки живьем сжигали в печи, а ролик об этом демонстрировали курсантам, чтоб они знали, чем грозит отступление от присяги. А еще я припомнил свои ощущения, когда меня вели от фургончика в дом. Столько лет минуло, и ситуации бывали похуже, чем с теми спецназовцами, но память донесла всю остроту переживаний. Надо же…

Вот только теперь высота кирпичной трубы не казалась мне чем-то многозначительным, а закрытое помещение, крышу которого она венчала, больше всего походило на самую заурядную кочегарку. Только зачем дверь заварили? Что, там такое ценное оборудование? Или секретная документация, которую не успели спалить перед эвакуацией части?

Я прошел в дом. Широкий коридор сохранился, но металлические пеналы вывезли. Остался только один. По-моему, именно тот, в котором я провел неприятнейший час в ожидании решения своей участи. Вместо навесного замка в петли был вставлен болт. Я с трудом открутил заржавевшую гайку. Что там, внутри? Скелет неудачника, который, как и мы, загремел под карликовую раздачу и которого забыли освободить, когда базу бросали?

Внутри оказалась окаменевшая кучка дерьма и стеклянная банка с окурками. «Беломор» чередовался с дамскими сигаретами, сохранившими пятна помады на тонких белых фильтрах. Или это не помада, а кровь?..

Я стоял и смотрел на эту банку, когда зазвонил телефон. Номер не определился. Голос был мужской, незнакомый:

– На второй этаж поднимайся.

Я вернулся из коридора в просторный вестибюль. Напротив входа располагался лифт. Раздвижные двери были плотно сомкнуты, и на них, наискосок, кто-то синей краской вывел обычные нецензурные надписи. Они выглядели совсем свежими.

Здравый смысл подсказывал, что лифт работать не мог, но я почему-то нажал черную рифленую кнопочку. Случилось невероятное: в шахте заскрежетало, завыло, громыхнули какие-то железяки, и что-то начало двигаться, преодолевая, судя по звукам, жуткое сопротивление. Но я даже не успел как следует удивиться. Движение прекратилось, я услышал замедляющееся трение железного о железное, а потом в шахте что-то обрушилось, и от удара весь дом сотрясся до основания. На меня сверху посыпалась штукатурка, а со стены брякнулся какой-то стенд в деревянной лакированной раме.