Читать книгу: «Волчек»

Глава 1. Григориан

История моя началась в далёком, малолюдном городке на севере Урала. Мать моя была учителем начальных классов и библиотекарем. Отец преподавал философию, высшую математику и теоретическую физику в университете. Со временем их лица, всё больше стираются из моей памяти.

Мой уход из дома не был запланирован, скорее это случилось спонтанно. Без моего на то прямого участия или воли. Началось всё с того, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Мы жили на окраине. Впрочем, город не большой и большая часть жителей, так или иначе жила на окраине. Я любил уходить из дома на длительные пешие прогулки. Проходить через лес, взбираться на горы и наслаждаться природой в её истинном значении для маленького человека, только начинающего понимать и осознавать этот мир и своё в нём предназначение.

К тому времени, когда я изучил все ближайшие окрестности, прошёл год. Мне исполнилось двенадцать лет, но в день моего рожденья, в связи с выходным в субботу, я не пошёл в школу на занятия, а остался дома. Родителей не было. Отец защищал в этот день докторскую. Мать была с ним, в этот ответственный для него день. Скромное празднование двенадцатого для рождения с друзьями и родителями, было перенесено на вечер. Я никак не мог дождаться вечера, потому вышел немного пройтись, по окрестному лесу.

Как это обычно бывает, я слегка увлёкся и ушёл по знакомых тропам, гораздо дальше чем предполагал. На улице стоял тёплый сентябрь. Темнота опустилась гораздо раньше из-за наступивших на небо, серых и плотных, но не дождевых туч. Такие плотные облака обычное явление для нашего края. Особенно они красивы в час подсвета красным солнцем, на закате дня. Оглядев округу с возвышения, я бегом пустился вниз, поспешая домой.

Осталось преодолеть последний километр леса. Я уже представлял, как дома меня встретят встревоженные родители и заждавшиеся именинника друзья. Не хорошо конечно получилось. Я должен был их встречать на пороге, но думаю, на меня не будут сердиться родители и друзья, в этот особенный для всех, но не для меня день.

Бежать по лесу было уже довольно темно. Я перешёл на шаг. Облака частично расступились, обнажилась полная луна. Никогда не видел, чтобы луна сияла белым, бледно-голубым и каким-то жёлто-зеленоватым светом одновременно. Я даже остановился. Наверно застать такое редкое явление, само по себе лучший подарок, за все двенадцать лет. Вот бы тогда его увидел мой папа.

Что случилось дальше, я не помню. Наутро, я проснулся на сырой земле от холода, в каком-то курятнике. Всё кругом было в перьях и крови. Я был голый, грязный, измазан кровью и перьями. Потом был крик со двора. Я приоткрыл дверь в курятник и увидел хозяйку, причитающую над растерзанной, весьма крупной, немецкой овчаркой. У неё была выгрызена шея, а цепь оторвана. Израненное укусами тело, лежало посередине двора с закатившимися белками глаз. Мёртвая собака с укором смотрела на меня.

Я думал, меня стошнит, но обошлось. Хозяйка меня заметила и закричала, вызывая мужа с ружьём. Я сильно испугался, разбил насестом крохотное окошко под низким потолком и не знаю, как только в него пролез, был таков. Участок был у поля засеян высокой культурой. Я побежал по нему, в сторону спасительного леса.

Всё произошло само собой. Мне вдруг стало удобнее бежать, когда я опустился на руки. Отталкиваясь и гася удар, приземления грудью и вытягивая вперёд ноги. Не зная куда бежать, я двигался скорее зигзагом, чем по-прямой.

– Волк. Волк! – закричала хозяйка мне в спину, прогремел первый выстрел.

Картечь или дробь, срезала траву и взрыла землю справа от меня, метрах в трёх. От подгоняемого страха, я запнулся о кочку и кувырнулся. Вскочив вновь на лапы и уже сильно пригибаясь в высокой зелени досеменил до леса. Только в лесу я обернулся и увидел, как по полю рыщет мужчина с ружьём на плече. Наверно искал меня. Хотелось выть от негодования, но я понимал, что так можно нарваться на второй выстрел. То, что было раннее утро и ещё достаточно темно, спасло меня от прицельного попадания. Мужчина промахнулся ещё и от того, что наверно стрелял спросони.

Ещё с три дня я жил в лесу, жизнью волка и в теле волка. Нападая ночами, на домашнюю птицу. Лишь на четвёртый день, я обнаружил, что могу находиться одновременно в теле человека и волка. Хожу на задних лапах и частично думаю, как человек. Тогда я впервые увидел своё отражение. Это был самый горький день в моей жизни. Горький от понимания того, что больше я никогда не выйду к родителям и не увижу своих друзей. Я выл на убывающую луну всю ночь, а на утро, роняя волчьи слёзы, обернулся человеком.

В тот же день, украв чужую одежду с бельевых верёвок, я навсегда покинул родной город. Волк внутри меня говорил, что мне не стоит появляться больше дома. Волк внутри меня говорил, что с ним я теперь не пропаду, даже будучи один.

Пять лет подряд я вёл кочевой образ жизни, спускаясь по Уралу всё южнее и южнее. В местах, где я жил более двух месяцев, начиналась массовая охота на волка. Тогда, я уходил. На мой семнадцатый год, случилось непоправимое. Мне пришлось навсегда оставить родной Урал. Который я полюбил ещё сильнее, побывав везде, где хотел.

Так один раз, я весной нашёл себе очередное временное жилище. Это был большой национальный заповедник, я поселился в заброшенном домике лесника. Всё было прекрасно, раз в несколько дней я охотился на дичь, мелких животных и рогатый скот. Людей здесь не было, но один раз ко мне наведался лесник. Когда совершал обход. До полнолуния оставалась пара дней. Я пребывал в теле волколака. Когда он вошёл в мою избушку, то сначала стал заикаться, а потом стянул двустволку с плеча.

Всё произошло стремительно. Я вильнул. Выстрел пришёлся в настил из досок с сеном. Он служил мне вместо кровати. Второй выстрел он сделал в пол, когда мои окрепшие на семнадцатый год жизни челюсти, сомкнулись сначала на его запястье, а потом и на шее. Когда лесник без кисти упал на пол и безжизненно, испуганными глазами смотрел в потолок, с меня схлынула волчья злость и хищная агрессия. Впервые за последние семь лет и последний раз в жизни, я зарыдал как человек, над телом убитого человека.

Наверно всё дело в воспитании, которые мне дали мои мать и отец. Убийства животных я мог себе простить. Они были продиктованы моей новой природой и непрерывно, меня терзающим голодом. Волчьим голодом. Однако убийство, когда-то бывшего себе подобным, наложило на меня неизгладимый отпечаток вины и большой ответственности.

Голод не тётка и даже не дядька. Голод – волчья натура. К утру я попробовал лесника на вкус, но быстро взял себя в руки и остановился. Похоронил его тело, рядом с избушкой по-человечески и со всеми почестями. Поставил даже крест. У него на шее имелся маленький крестик. Думаю, я поступил правильно.

С тех пор моя жизнь круто изменилась. Я добрался до ближайшего города и ночью, запрыгнув в полупустой вагон уезжающего поезда в неизвестном направлении, уехал. Было уже неважно куда. Главное подальше. Главное, я начинал новую жизнь. Мне казалось, я отправлюсь на восток. Однако я прибыл на запад. Следующие шесть лет я менял небольшие города с периодичностью, раз в месяц-два, пока не научился пребывать в них по полгода и даже больше.

Постепенно я научился жить в социуме, научился всерьёз подавлять свои инстинкты. Научился запирать зверя, глубоко внутри себя. Сейчас мне двадцать пять лет, я набрался смелости и сил, чтобы пару лет назад, решиться переехать в большой город. Когда наступает полнолуние и совсем невмоготу, я уезжаю за город, в свой загородный дом, в самых безлюдных лесах и провожу там время наедине с собой. Со своей звериной натурой. Когда луна идёт на убыль и меня отпускает, я возвращаюсь.

У меня своя квартира. Работа. Я цивилизованный человек, точнее хорошо адаптированный и тщательно, социально закамуфлированный зверь. Пару последних лет, я всерьёз изучал все курсы подряд и тренировки: по развитию самоконтроля, управлению своим внутренним гневом и прочие им подобные. Из всего пройденного я вычленил, что всерьёз и надолго обретать самоконтроль, мне помогали занятия тайцзи-цюань, цигун, дыхательные практики, направленные на управление внутренний энергией. Частично помог психоанализ, не чаще пары раз в месяц. Иногда йога. Всё это ерунда, когда приходит полнолуние и я становлюсь собой, но для размеренной жизни в противоречивом социуме – подходит.

Экстремальные виды спорта я старался обходить стороной, ибо они только возбуждали во мне самые неблагонадёжные качества. Посетив сотни семинаров, за последние пару лет, я понял за собой одну особенность. Что если вовремя перенаправлять свою энергию в сексуальное русло, то потом добрых пару дней или неделю, в зависимости от фазы луны, не хочется ни на кого нападать, да и вообще охотиться. Кровожадность пропадает сама собой, сменяясь удовлетворением, а примешивая к этому занятия с энергией «ци», вообще наступает долгожданный покой, мир и шанти.

Глава 2. Чулпан (9 лунный день)

Живя, среди людей и вписываясь в их среду в равной мере, как человек, просто необходимо заниматься какой-то профессиональной деятельностью, чтобы быть вне подозрений. Я долго искал подходящую для себя работу и многое перепробовал, пока как-то не встретил одну девушку из северной столицы. Она приехала в наш город, чтобы провести мастер класс по стилистике. Словом я попал на её занятия из любопытства, чтобы уметь правильно одеваться, не вызывая подозрений в неряшливом внешнем виде, наспех одетого во что попало дикого животного.

Она вошла в мою жизнь, как учитель и завоевала в ней себе место, истинного профессионала своего дела, на которого мне захотелось ровняться. Она стилист от бога. Изрядная доля знаний, мною была получена от неё в ходе полугодовых, почти непрерывных частных занятий. Две трети времени обучения, мне пришлось жить в её городе. Её имя Чулпан, что в переводе на русский значит «тюльпан». У неё врождённое чувство вкуса и такого тонкого, изящного стиля, что если бы я был девушкой, давно бы обзавидовался. Она как никто другой, умеет подчеркнуть своё аристократическое происхождение, интеллигентность и сексуальность.

Как говорила Чулпан: «Стилист – профессия для богатых успешных и знаменитых людей». Для меня это своего рода вызов. Меня не интересует материальное благополучие, в той степени, в какую его возводят люди. Наоборот, оно привлекает лишнее внимание и для меня это действительно вызов, быть постоянно на виду и скрывать свою истинную звериную суть. Хочешь что-то спрятать, выстави это на поверхность. Так и в моём случае. Я показываю всем, свой приобретённый, высокий вкус и манеры, удачно прикрывая серую, многими ненавистную шкуру.

Сегодня у нас встреча, но не как учителя и ученика. Сегодня у нас почти что, дружеская встреча. Точнее встреча, старых знакомых. Мы в каком-то отношении сблизились с ней. Ничего общего с романтическими отношениями и дружбой это не имело. Скорее наши отношения двух представителей данной профессии, профессионала и начинающего постигать все тонкости любителя, укрепились, да таковыми и остались.

Утром она должна была прилететь на самолёте и остановиться в гостинице. В семь вечера мы договорились, что я её встречу на выходе. Так, к назначенному времени, я подъехал на белом Бентли. Завидев её идущую сквозь стеклянные двери. Я вышел из машины. Она была одета в готическом викторианском стиле. Подошёл, принял её руку, поцеловал в тыльную сторону ладони. Она слегка кивнула и едва заметно улыбнулась. Я проводил её за руку и отпустив, галантно открыл перед ней дверь, чтобы усадить на задние сиденья. Она подобрала платье, села и подвинулась на сторону, за водителя. Я сел следом, закрыл дверь. Нажал на кнопку связи.

– Мы можем ехать, – водитель в белой форменной фуражке, мельком посмотрев на нас кивнул, плавно и совершенно беззвучно тронулся.

– Привет Григориан. Ты заметно вырос с нашей последней встречи. Эти твои брюки Деко рубашка Жарон и жакет, настоящая находка. Старинные, золотые запонки, с редким, голубым сапфиром, безупречно сочетаются, с твоими холодными серыми глазами. Вот только патлы до плеч, неужели ничего так и не придумал, что с ними сделать? Я, конечно понимаю, это дерзко и стильно, одеваться роскошно в столь древний стиль, в сочетании с твоей вечной недельной щетиной и толстыми грубыми волосами, напоминающими скорее лошадиную гриву или даже сероватый парик. Но ты думал о причёске покороче? Раз уж ни одно средство вроде лака, муса, геля или воска тебе просто не помогает их укладывать.

– Привет Чулпан. Ты безупречна во всех отношениях, как всегда неимоверно обаятельна и мила. Если бы я не знал тебя так давно, то у меня бы было полное ощущение того, что мы едем с тобой на полноценное свидание. Твоё внимательное отношение к деталям, ввергает меня в трепет ученика на экзамене, перед строгим экзаменатором. Знающим, что я не выучил, единственный билет. Спрашивающим, дополнительные вопросы, именно по этой части. Ах, если бы я мог тебе объяснить, как глубока во мне привязанность к естественной длине волос, не продиктованная принятыми стандартами, навязчивым и оттого глупым общим заблуждением, относительно каких-то там стереотипов. Я неустанно буду твердить в ответ. Длинные волосы были актуальны во все времена и будут актуальны многие годы, пока есть и жив человек.

– Можешь не объяснять Григориан, – снисходительно и иронично улыбалась она. – Я знаю, что твоя щетина и патлы служат другой, совсем прозаичной цели. Заводить девушек с пол оборота. Я же сама тебя всему научила. Ну, ладно-ладно. Не к чему такой холодный взгляд. Положим не всему, а основам.

Эх, знала бы она, что это просто бесполезно. Волосы отрастают буквально за считанные дни, стоит мне их слегка укоротить. Тогда бы не домогалась, с такими упрёками в мой адрес, по самой больной для меня теме.

– Ах Чулпан…

– Дорогой Григориан, – остановила она меня выражением ярко накрашенных и чрезмерно выразительных глаз. – Главное здесь другое, что ты не ведёшься на поводу у бессмысленного общего заблуждения и это твой разумный выбор. Чему-то я тебя да научила.

– Ты меня раскусила. Я вновь, целиком и полностью, в твоей стилистической власти. Словно впервые пришёл к тебе на уроки. Ты из таких людей, кто не следует моде. Мода сама следит за тобой и во всём, пытается тебе подражать. Только выходит это у неё коряво и нелепо.

– Ну, полно, хватит уже о работе. Хотя смотря на твой внешний вид, о ней хочется говорить ещё больше. Дай мне на тебя насмотреться.

– И ты цветёшь и пахнешь Чулпан. Как здорово и радостно на душе от мысли, что ещё не перевелись девушки подобные тебе.

– Кстати о девушках. Точнее обо мне. О своих девушках расскажешь мне чуточку позже. У меня через две недели день рождения. Я официально приглашаю тебя на него.

– Здесь?

– Конечно, нет. В моём городе. Обязательно приезжай. Будет здорово, – я мысленно прикинул расстановку по луне и согласно кивнул головой.

Сегодня был девятый лунный день, это значит её день рождения выпадает на убывающую луну, двадцать третий лунный день. Неделей позже, после полнолуния. Мне это подходило, я даже смогу держать себя в руках.

– Я буду. Вот мы и приехали, – я вышел из машины, обошёл её по кругу, открыл дверь и помог Чулпан вылезти, подав галантно руку в перчатке.

Водитель остался ждать нас в машине, а мы пошли в ресторан «Семь лун». Несколько тяжёлых навесных люстр с натуральными восковыми свечами и всюду стоящие подсвечники, но уже электрические с лампочками накаливания, наполняли ресторан ярким, но не давящим на глаза жёлтым светом.

Не люблю ярко белый искусственный свет. Мои глаза слишком чувствительны к нему. Он мне напоминает холодные белые зимы, когда в день можно было пробежать не одну сотню километров и не найти местечка, чтобы как следует согреться. Это было ещё одним поводом выбрать именно этот ресторан.

Мы сели в укромном местечке с рядом колючих, сильно пахнущих роз вокруг. Чулпан сняла с плеч широкий бардовый платок и разместила его с правой стороны, рядом с собой, на широком мягком диванчике. Слева сидел я, едва касаясь её локтем правой руки. Это привычная для нас поза, когда мы с ней одни и работаем, над очередным проектом держа в руках маркеры, цветные карандаши, ручки или мелки. Даже не задумываясь, мы на автомате садимся рядом, словно у нас начинается плановое занятие.

Она заметила это и невольно заулыбалась. От неё пахнет весной и ландышами. Она та единственная девушка, которая может заставить мою голову кружиться, но я принципиально сохраняю с ней деловые и дружеские отношения. К нам подходит официант, ставит на стол пару меню и уходит. Мы пользуемся одним. Её привлекли французские трюфели с клубникой. Я безоговорочно принимаю её выбор. Заказ сделан.

– Кстати, Григориан. Тебе срочно нужно завести машину. Сколько можно ездить на такси. Пусть и элитном, но всё равно. Ты либо найми водителя частного, либо купи машину и езди на ней сам. Лучше купи сам. Человек, который в наши дни сам не водит машину, автоматически вызывает подозрения, как нечто из ряда вон ненормальное.

– Может лучше мотоцикл? – её ласкающий мои немного пушистые уши смешок, лёгкой пташкой улетает вверх, в такт обертонам фоновой, симфонической музыки.

– Мотоцикл это другое, это экзотика. Уже лучше, чем ничего. Но тебе нужна машина. Можешь её не любить. Главное твой статус. Да и как ты себе представляешь, свой приезд на встречу с клиентом на мотоцикле?

– Вот как раз послезавтра, у меня будет один клиент. Раз ты не советуешь элитное такси, придётся нанять персонального водителя на день.

– Подробнее.

– Ты его знаешь. Его имя Август. Он был на твоём семинаре, в феврале. Я уже одел и обул на год вперёд, всех адекватных мужей девушек, которые были твои главные клиентки этой зимой. Вот от них и начали исходить первые волны сарафанного радио. Дошло до Августа. Я бы вежливо отказался, но это будет удар по репутации. Сама понимаешь, как это будет выглядеть, когда ты научила меня не отказывать никому, при этом игнорируя особо мрачные случаи.

– Помню, совершенно безнадёжный клиент. Тот случай, когда представитель золотой молодёжи, одевается, как абсос. Да не смотри на меня, как собака на мясо. Это не крепкое выражение, а сленг внутри стилистов. Абсос – это человек без вкуса и ему бесполезно его прививать.

– Кто бы знал, при всей красоте профессии, такие в ней есть жаргонизмы. Но полно мне сокрушаться. Ведь уже поздно, менять специализацию. Так что там с машиной? Ты бы посоветовала мне марку?

– Чтобы девушка советовала марку машины парню, это нонсенс. Хотя. Понимаешь, желательно машина должна быть представительского класса, либо спортивная, это как тебе больше нравится. Это смотря какой у тебя стиль. Но если хочешь мотоцикл, катайся на нём в свободное время, но не вздумай показываться на нём при людях, то есть клиентах. Тебя не поймут. Это очень креативно, но мало напоминает человека, чтущего какой бы то ни было стиль. Мотоцикл, это скорее символ свободы. Экзальтации человека от общества. Футуристический отрыв от тазов и железных коробок, которым люди придают слишком большое значение, немало загрязняя при этом воздух мерзкими выхлопами индустрии капитализма.

– Ты так аппетитно это рассказываешь, как и ешь французские трюфели. На какое-то мгновение, мне даже захотелось тебя поцеловать… – Чулпан чуть не поперхнулась. – О чём это я? Вернее захотелось иметь мотоцикл. Точнее не железо на двух колёсах, а всё то, что оно символизирует.

– У тебя на лице шоколад. Вот здесь. Да нет, только сильнее размазал. Дай вытру сама, – она оттирает мне лицо салфеткой. – Порой мне кажется, что ты с другой планеты Григориан. Прилетел на землю, чтобы посмотреть, как живут люди, но тебе вдруг понравилось, потому что ты и сам становишься человеком, заражаясь нашей аурой.

– Если бы ты знала, насколько это близко к реальности Чулпан, – говорю я так тихо, что она меня всё равно слышит.

– Чего?

– Я говорю, жителям удалённых районов – сложно понять ценности жителей больших городов.

– Я чуть забыла, откуда ты родом.

– С Урала.

– Да, точно, ты уралец.

– Так никто не говорит, – я улыбаюсь.

– Я знаю, – она смеётся и её смех не на шутку возбуждает меня, в купе с поглаживаем моей морды, то есть в данный момент лица.

– Ого, какие клыки. Наращивал?

– Да, – быстро перестаю я скалиться. – Точно. Свои зубы плохие. Вот пришлось прибегнуть к специальным стоматологическим хитростям.

Вдруг я понимаю, что меня возбудил не её смех. В ресторане пахнет кровью. Свежей кровью. Может быть, навеяло с кухни. Нет, это абсолютно исключено. Двери в кухни слишком далеки и запах бы давно потерялся среди столов, перебитый множеством откровенно вонючих для меня блюд и ароматами людей. Может быть, кто-то заказал мясо с кровью? Я привстаю и хищнически оглядываюсь по столам. Не похоже на местную кухню. Я давно знаю местное меню, такого здесь не подают.

– Кого-то потерял?

– Да нет. Ничего особенного. Мне показалось, – вру я.

Самого меня, медленно но верно, заводит оттенок свежей крови, повисший в воздухе и распространяемый всё сильнее. Чулпан говорит мне всё больше о своей жизни, я слушаю её в одну треть уха. Пока наконец до меня не доходит, что кровью пахнет от моей собеседницы. Аромат её аромомасла ландыш, тщательно маскировал этот запах и ввёл меня в заблуждение, что запах приходит со стороны. Не похоже, что она ранена. По ней бы было заметно. Но есть одно но, она могла сама не заметить, как у неё начались месячные. Вдруг она замолкает и неспеша собирается вставать.

– Я сейчас вернусь, – улыбается она беззаботно. – Только никуда не уходи. Ладно?

– Даже не знаю, – добро скалюсь я, стараясь скрыть свою звериную сущность, рвущуюся наружу. – Даю тебе ровно сорок пять секунд, после чего ноги моей здесь не будет.

– Помилуй, там только одна очередь может быть минут на пять, – ловко выкрадывает она для себя время, потому что мы оба знаем, что никакой очереди там нет и быть не может.

В заведениях подобного толка, туалеты удалены от общего зала и весьма обширны, чтобы заставить кого-то долго ждать. Здесь даже не проводятся корпоративы и вечеринки, чтобы не испортить репутацию ресторана, сделав его подобием простой столовой, кафе, закусочной и прочим непотребным общепитом.

Она встаёт, оправляет одежду, берёт сумочку и уходит. Я настолько принюхался, что теперь со ста процентной вероятностью могу сказать, что ровно двадцать девять секунд назад, у неё начались месячные, а первая струйка крови дотекла уже по внутренней стороне левого бедра, до самого колена. Иди Чулпан, иди скорее. Мне нужно сделать дыхательные практики, чтобы придти в себя. Чтобы оставаться с тобой человеком.

Раньше на девятый лунный день, когда луна растёт, это было довольно просто, пусть предо мной стоит или разлит равномерно по полу, хоть таз свежей крови. Однако сегодня, что-то пошло не так. Интересно почему? Запах даже одной капли крови вызывает звериную агрессию и аппетит, только в полнолуние и самые активные его дни. Что-то со мной не так. Надо будет завтра поэкспериментировать.

Остаток вечера прошёл относительно спокойно. Поговорили немного за чаем и о личном фронте. Я от чая отказался, чтобы не подстёгивать себя и малой частью будоражащего энергетика. Ограничился водой. Я честно сказал ей, что сейчас у меня никого нет.

Признаваться, что я вообще не завожу отношений, потому что это в принципе невозможно, в силу изобличающего характера моей природы, разумеется я не стал. У неё же был недолгий роман, но так как её требования к партнёру непомерно высоки, он быстро отвалился. Я был склонен полагать, она тоже считала меня очень глубокой натурой, не умеющий быстро подобрать себе подходящую ему половинку и спутницу жизни.

Я отвёз её в номер, а сам поехал домой. Очень хотелось найти девушку на ночь. Заняться с ней страстным, длительным сексом, длящимся до глубокой ночи. Унять желание и пробудившийся аппетит, выйти на след добычи, бежать за ней в теле волка по лесу, чтобы настигнуть жертву и растерзать её в клочья. Окропляя своё лицо свежей кровью и набивая брюхо сырым и ещё тёплым мясом. Однако я решил не поддаваться искушению и соблазнам зверя.

Нельзя сбивать привычки, соблазнять самочек человека, во внеурочное от полнолуния время. Так можно приобретённые долгим трудом привычки, в особенности умение держать себя в руках и вовсе потерять. Я так долго шёл к этому. Занимаясь внутренним самоконтролем. Хорошо, что мы сегодня не запозднились. Чулпан двусмысленно намекала, на чашечку кофе у неё в номере или ресторане гостиницы. Но я благоразумный волк. Я отказался, есть ту единственную овечку, что учит меня труднодостижимому мне искусству, притворяться и быть бараном в общем стаде овец.

Да и просто хотелось побыть в своей норе. Правда, эта нора на последнем, седьмом этаже нового элитного дома. Обставлена по последнему слову техники в стиле барокко. Но для меня это просто нора. Признаться, обычный лес с лежбищем под мохнатой елью, служивший мне многократно домом, когда я скрывался, доставлял мне гораздо больше эстетического наслаждения. Нежели самые роскошные, почти президентские апартаменты, для ублажения самого взыскательного тела и вкуса.

Приняв, ледяной успокаивающий в режиме «тропики» душ, я лёг на пол. Растянулся во всю длину, на пушистом зелёном, как трава ковре. Включил через пульт вентилятор под потолком, чтобы он гонял воздух, на подобии лёгкого ветерка. Включил кран на кухне. Работая через фильтр и бросая свои потоки на подставленную тёрку, он неплохо имитировал звуки ручья. Задремал, прикрывая нос рукой, непривычно напоминающей лапу.