Читать книгу: «Сестры», страница 5
– Мы неделю не встречались, и теперь этот сукин сын, похоже, собрался меня бросить.
Мне хочется прижать к себе эту отчаявшуюся одинокую девушку, но я сдерживаюсь и говорю:
– Ты заслуживаешь лучшего.
– Ты тоже. И все же это нас не отпускает.
Люси имеет в виду проклятие. Сказать или не сказать ей про обещание Поппи? Нет, пожалуй, не стоит. Если бедняжка настолько наивна, то запросто поверит и в способность тети снять злые чары. А это, конечно же, в принципе…
В голове звучит голос Поппи: «А почему бы и нет? В этом мире нет ничего невозмож- ного».
И я наконец решаюсь:
– Люси, мне надо кое-что тебе сказать. – Я смотрю на кузину, и у меня от волнения сводит живот. – Поппи почему-то убеждена в том, что если мы полетим с ней в Италию, то… – Я умолкаю и в который уже раз поглаживаю шрам под нижней губой.
Вдруг Люси поверит нашей безумной тете? Согласится отправиться в Италию в надежде, что, когда вернется, вековое фамильное проклятие исчезнет без следа? Боюсь, тогда ее постиг- нет такое разочарование, что моя бедная кузина уже никогда не оправится. Я представляю Люси в пожилом возрасте: она станет озлобленной и подавленной, как все младшие дочери семейства Фонтана на старых фотографиях.
– Поппи клянется, что тогда проклятие будет снято.
– Что за ерунда?
– Согласна, это полный бред. То есть, во-первых, нет никакого проклятия. Это понятно. А во-вторых, сама мысль о том, что Поппи способна… – У меня срывается голос, и я нервно хихикаю.
Люси смотрит на меня, и у нее начинают блестеть глаза.
– Думаю, я, вообще-то, могла бы с вами полететь. Ну, если это так важно для Поппи.
– Хорошо. – У меня такое чувство, будто я ступила на тонкий лед. – Но, Люси, это просто поездка в Италию. Ничего больше. Пожалуйста, не жди, что глупое обещание Поппи…
– Да знаю я! – перебивает меня кузина. – Господи, неужели ты думаешь, что я совсем уже отчаялась и дошла до ручки?!
На самом деле я именно так и думаю, но благоразумно помалкиваю, а у самой сердце сжимается от тревожного предчувствия: что я натворила? Ох, боюсь, затея нашей тетушки окажется самым большим разочарованием в жизни Люси.
А я, получается, сообщница Поппи.
Глава 11
Эмилия
Каждое воскресенье после мессы в церкви Святого Афанасия вся наша семья обедает в квартире бабушки. Мы усаживаемся за особый, сделанный на заказ стол из орехового дерева. Стол этот составляет восемнадцать футов в длину и накрыт тремя старинными скатертями, на каждой из которых пятен больше, чем на фартуке винодела. Мы садимся все на те же старые стулья – а их у Розы две дюжины – и ведем все те же разговоры. Никто не нарушает традицию, разве что изредка дядю Винни вдруг вызывают на работу или у мужа Дарии случается приступ воскресной простуды.
Сегодня нас за столом четырнадцать человек, включая Мэтта, которого я позвала для моральной поддержки. Дария с девочками принесли две буханки хлеба и банку оливок с чес- ноком. Донни сегодня тоже пришел на семейный обед. Они с Мэттом смотрят в гостиной бейс- больный матч, а дядя Дольфи тем временем гневно разглагольствует о застройке на Сорок второй улице.
– Шесть этажей. Это уже слишком, скажу я вам. Никак не вписывается в архитектуру нашего района.
Я хожу из комнаты в комнату, слышу обрывки разговоров и стараюсь держать себя в руках.
– Новый парень Люси ну очень симпатичный, – шепотом сообщает тетя Кэрол тете Этель. – Думаю, у них получится хорошая семья.
Мне становится тошно. Кэрол говорит о том придурке, который продинамил Люси. Веро- ятность того, что у них все получится, примерно такая же, как того, что дядя Дольфи вдруг переключится с оперы на рэп.
– Eccellente!14 – восклицает Этель и, склонившись к собеседнице, понижает голос: – Дух предсказал мне un matrimonio presto15.
Тетя Кэрол смеется:
– Твой дух прав… Свадьба на носу, но мы должны держать это в секрете. Путь Люси сама расскажет тебе о своем новом кавалере.
Моя племянница Мими отрывается от игры в планшете и восклицает:
– Я так люблю секреты!
В два часа дядя Дольфи хлопает в ладоши и зовет всех к столу:
– Mangiamo!16
Мэтт усаживается рядом с Кармеллой, старшей сестрой Люси. Моя двадцатичетырехлет- няя кузина сегодня выглядит лучше некуда: черные кеды-конверсы и красная помада. В про- шлом месяце она уволилась из банка и теперь потчует Мэтта ужастиками о неудачных собе- седованиях.
Я помогаю бабушке подать закуски, а затем и дымящиеся миски с равиоли. Папа разли- вает вино. Голоса сливаются в общий хор, вилки клацают о тарелки. Мы чокаемся бокалами с вином, отрываем корки хлеба и обмакиваем их в оливковое масло, смешанное с травами. Но мне кусок в горло не лезет.
– Buona pasta, Rosa, – хвалит хозяйку тетя Кэрол.
– Il migliore! – соглашается дядя Винни.
Я при первой возможности встаю из-за стола, чтобы убрать тарелки. Прохожу мимо отца, когда он вносит следующее блюдо – каре ягненка.
– Ты как, Эмилия? – спрашивает он. – Что-то нынче бледненькая.
– Все в порядке, – вру я в ответ.
Ягненок выше всяких похвал, но мне не до еды. Жду, когда подадут шоколадный торт с амаретто и разольют по рюмкам граппу. Голоса звучат тише, движения замедляются, сытые тела оседают на стульях.
Люси перехватывает мой взгляд и постукивает пальцем по часам. Она не меньше моего хочет, чтобы все это поскорее закончилось. Сердце громко бухает в груди. Я выпрямляюсь, прокашливаюсь и, стараясь не глядеть на бабушку, говорю:
– У меня есть новости.
Дария, которая сидит напротив меня, шикает на девочек:
– Тихо! Тетя Эмми хочет поделиться с нами каким-то известием. Мими округляет глаза:
– Ты нашла себе жениха?
Все смеются. Все, кроме Мэтта. Он приподнимает одну бровь, и я отвожу взгляд.
– Нет! – Я машу рукой на Мими и собираюсь с духом. – Я лечу в Италию.
Дария меняется в лице. Все умолкают. Краем глаза вижу, как бабушка осеняет себя крест- ным знамением.
Мэтт оглядывает всех сидящих за столом и приходит мне на помощь:
– Да, так и есть. Эмилия летит в следующем месяце. Восемь дней в Италии. Круто, да?
Все присутствующие растерянно переглядываются. А потом семья постепенно обретает голос.
– Почему она вдруг собралась в Италию?
– Надеюсь, это безопасно?
– Только не для молодой женщины.
– В Европе сейчас наблюдается жуткий рост преступности.
– Да уж. А еще там эти террористы.
– И цыгане. Мигом обчистят. Да так, что и не заметишь – такой вороватый народ. Мэтт трет лоб и поглядывает на меня. Я заставляю себя улыбнуться:
– Не накручивайте себя понапрасну, все не так страшно. Это же Италия, наша родина.
– И ты отправишься туда одна, Эмми?
Люси закрывает глаза, как будто приготовилась получить удар под дых. Все взгляды направлены на меня.
– Нет. – Я смотрю на скатерть. – Вместе с Лучаной.
– С кем? – Тетя Кэрол резко поворачивается к дочери. – Ты же не полетишь в Италию?
Правда?
Я комкаю салфетку на коленях:
– Мы обе едем туда с тетей Поппи.
Все умолкают, в комнате становится необычайно тихо: кажется, муха пролетит – услы- шишь. Я поглаживаю шрам. Наконец бабушка со скрипом отодвигает свой стул от стола, молча встает, берет чашку эспрессо и направляется в гостиную с таким видом, будто не слышала ни слова из того, что я сказала.
Папа и дядя Винни сидят на корточках возле кресла бабушки и пытаются как-то ее уте- шить, а тетя Кэрол засыпает вопросами Люси. Я убираю со стола и стараюсь не подслушивать.
18 Просто восторг! (ит.)
– Лучана, о чем ты только думаешь? Хочешь оставить своего нового кавалера ради какого-то путешествия? Смотри, упустишь свой шанс.
Я складываю тарелки в стопку. Атмосфера накаляется. У Люси на лбу вздувается вена.
Повернувшись к матери, моя кузина шепчет сквозь зубы:
– Тетя Поппи обещала снять это чертово проклятие, если я поеду в Италию.
У тети Кэрол глаза буквально лезут из орбит, она наклоняется и хватается за грудь:
– Что? Да неужели?
Мне становится тошно, я опускаю голову и проклинаю себя… и Люси… и тетю Поппи. Я мою на кухне бокалы, и меня всю трясет от бессилия. Неужели среди наших родствен- ников не найдется ни одного нормального человека, который поддержал бы меня и Люси, про- сто сказал бы, что рад за нас, и пожелал бы отлично провести время в Италии. Но нет, никто из них не осмелится произнести это вслух, все боятся расстроить бабушку Розу. Она всех под себя подмяла, всех контролирует, включая и меня. Вернее, контролировала до этого момента.
Подходит папа и ставит свою тарелку на стол:
– Восемь дней в Италии. Долго же тебя не будет в магазине.
– Ага. И вообще-то, не восемь, а десять, прибавь еще два дня на дорогу.
Папа быстро оглядывает кухню, а потом наклоняется ко мне и говорит на ухо:
– Я с удовольствием позабочусь о Царапке, пока тебя не будет.
Повернувшись к отцу, я вижу, как у него заблестели глаза. Это просто невероятно! Я хочу его поцеловать. Хочу обнять папу, поблагодарить и сказать, что очень его люблю. Но это было бы слишком, поэтому я просто улыбаюсь:
– Спасибо, папочка. Вообще-то, я думаю попросить Кармеллу, если она захочет пожить у меня. Так для кота будет лучше.
О том, что моя одинокая кузина, которая до сих пор живет с родителями, убила бы за возможность покайфовать в отдельной квартире целых десять дней, я умалчиваю.
– Да, конечно. – Отец поворачивается, чтобы уйти.
– Папуль? – (Он оглядывается.) – Спасибо за поддержку. Папа сжимает мои плечи и выходит из кухни.
Я набираю воду в раковину, и тут появляется Мэтт.
– Ты была великолепна! – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Это так неожиданно, я еле успеваю увернуться.
– Приятно слышать. Знаешь, возвращайся-ка ты назад: я хочу знать, что они там обо мне говорят.
Мэтт уходит, но в последний момент я по глазам успеваю заметить, как сильно он разо- чарован.
– Вот дерьмо! – шепчу я и опускаю руки в мыльную воду, приготовившись чистить чугун- ную сковородку.
Но тут чья-то холодная рука хватает меня за локоть. Я подпрыгиваю на месте и забрыз- гиваю столешницу мелкими пузырьками. Сквозь запотевшие линзы очков вижу хмурое лицо бабушки. Она подошла так близко, что я чувствую запах эспрессо у нее изо рта.
– Эмилия, ты пошла против моей воли. Ты приняла решение, не рассказав мне. Почему? Хм, это, наверное, потому, что мне двадцать девять лет и я уже давно думаю своей голо-
вой. Но я сдерживаюсь и проглатываю эту непочтительную тираду.
– Не думаю, что ты позволила бы мне уехать, – честно отвечаю я и вытираю руки.
– Правильно. Я бы не позволила. И сейчас не позволю. Не дождешься.
Роза отворачивается и закрывает лицо ладонями. Это у нее такой способ выражать эмо- ции, не проронив при этом ни слезинки.
– Бабушка, я делаю это не потому, что хочу причинить тебе боль. Я кладу руку ей на плечо, но она отстраняется.
– Ты сделала мне больно, Эмилия. Очень, очень больно.
– Прости. Но я не понимаю.
Бабушка отворачивается в сторону и промакивает сухие глаза кухонным полотенцем.
– Вот именно, не понимаешь. Куда уж тебе? Ты не знаешь всего. – Бабушка смотрит мне в глаза. – Моя сестра – il diavolo.
– Дьявол? – Мне смешно. – Неправда, Поппи очень даже милая. Ты бы ей позвонила, хотя бы поговорила с ней.
– Ты дура набитая! – У бабушки на лбу вздувается вена, и я боюсь, что ее сейчас хватит удар. – Да Паолина пыталась украсть моего ребенка, мою Джозефину. Прямо у меня из рук хотела вырвать мою малышку.
В кухне становится холодно.
– Тетя… тетя Поппи пыталась украсть мою маму?
– Sì.
Я трясу головой:
– Как? Почему?
Роза изо всех сил бьет себя в грудь:
– Я не могу об этом рассказывать.
– Это же было так давно. – Я пытаюсь говорить уверенно, хотя на самом деле никакой уверенности не чувствую. – Наверняка она раскаивается и…
– Послушай меня, Эмилия Джозефина! – Бабушка прищуривается и тычет мне в грудь кривым артритным пальцем. – Больше никаких разговоров об Италии! И об этой женщине! Я запрещаю!
Уборка, разговоры и кьянти – все это не помогает мне отвлечься, слова бабушки не дают покоя. Я начинаю сомневаться, что поступила правильно. Значит, Поппи пыталась похитить у сестры ее маленькую дочь, свою племянницу? Неудивительно, что бабушка так на нее зла. Так кто же эта женщина, с которой я согласилась полететь через океан в Италию? Неужели и впрямь il diavolo?
В пять вечера на маленьком газоне напротив дома вытягиваются тени. Я выхожу на крыльцо, там дядя Дольфи курит сигару и смотрит на проезжающие мимо машины. Я приса- живаюсь рядом.
– Дядя Дольфи, а это правда, что твоя сестра – дьявол во плоти? Дядя стряхивает пепел и качает головой:
– Да нет, никакой она не дьявол. Просто очень злая. Я смеюсь:
– Ты не понял: я говорю не о Розе, а о Поппи.
– Паолина? – Дольфи тяжело вздыхает. – Она своими выкрутасами разбила мне сердце. А ведь я раньше так ее любил. Она была лучиком света в нашем доме. Обожала всех разыгрывать. Всегда находила счастливые монетки. А уж какая у нее была фантазия! – Дядя взмахивает руками. – Просто безграничная! Она водила меня гулять в поля. Мы играли, будто мы сиротки, которые заблудились, и за нами гонится злобный монстр. Думаю, она представляла его в образе нашего отца. Знаешь, наш папаша, он ведь жестоко обращался с Паолиной.
– И с бабушкой Розой тоже?
– Да. Такой уж он был человек. Но все знали, что он больше любит старшую дочку. Роза была очень хорошей девушкой до того, как приехала в эту страну. Такое впечатление, будто бы Америка выдавила из нее всю доброту.
– Ты сказал, что тетя Поппи, Паолина, своими выкрутасами разбила тебе сердце. А что именно она сделала?
Дядя стонет так тяжело, словно ему на плечи положили стальной рельс.
– Когда Паолина приехала в США, она как будто с ума сошла. Я тогда еще оставался в Италии, жил в Треспиано с отцом и матерью. Роза и Бруно нам писали, что она вытворяет. Родители очень тяжело это переживали.
– Это когда она пыталась украсть ребенка у Розы с Альберто? Дядя вскидывает голову:
– Ты знаешь об этом? Откуда?
– Бабушка рассказала. А почему тетя Поппи решилась на такой ужасный поступок? Дядя выпускает облачко дыма и смотрит куда-то вдаль.
– У нее умер младенец, и она была вне себя от горя. У меня перехватывает дыхание.
– У тети Поппи был ребенок?
– Она встречалась с одним человеком и забеременела от него, si. Но Паолина должна была понимать, что это плохо кончится: она ведь была младшей дочерью в семье.
Я потираю предплечья, чтобы избавиться от гусиной кожи. Дядя Дольфи качает головой:
– Бедняжка Паолина… она так и не стала прежней. Когда Роза родила, Паолина не смогла этого вынести. Она сломалась, как сухая веточка. Паолина привязалась к племяннице, она очень полюбила Джозефину, твою маму.
– И решила ее украсть, а потом поняла, что не права, и вернула? Дядя кивает:
– А спустя два дня она навсегда уехала из Бенсонхёрста. С тех пор ей разрешалось при- езжать сюда только на праздники. – Дольфи тушит сигару и кладет ее в нагрудный карман спортивной куртки, как в патронташ. – Так было лучше для всех. Для Паолины жить рядом с Джозефиной было огромным искушением. Роза с Альберто больше ей не доверяли. Твоя бабушка до сих пор считает, что Паолина – pericolosa19.
Мне так жаль тетю, пережившую в молодости настоящую трагедию. Смогла ли она опра- виться после тяжелой потери? Сейчас она выглядит как вполне разумная женщина, которая способна отвечать за свои поступки.
– А ты? Ты тоже считаешь, что она опасна? Дядя улыбается:
– Не опаснее котенка. Паолина – добрая душа, поверь. – Он кладет ладонь мне на колено. – Знаешь, что я подумал? Если во время путешествия в Италию ты подружишься с Паолиной, то, возможно, сумеешь убедить ее еще разок попросить у Розы прощения. Пока еще не слишком поздно. Мои сестры здорово постарели, и нельзя упускать последний шанс помириться.
19 Опасна (ит.).
Глава 12
Эмилия
Ивот наконец настает день отъезда. Все это время я упорно избегала серьезного разго- вора с Мэттом под тем благовидным предлогом, что якобы полностью поглощена подготовкой к путешествию. Я, разумеется, понимала, что нам следует объясниться, но все откладывала, откладывала… И вот пожалуйста, дотянула до последнего. Надо хотя бы с ним попрощаться. Пока наше такси едет в аэропорт и Люси занята своими ногтями, я обдумываю, как лучше поступить. Может, послать эсэмэску? Написать, что люблю его и буду скучать. Но в последнее время все так усложнилось. Теперь Мэтт начнет искать скрытый подтекст, может все не так истолковать. Я не хочу, чтобы это выглядело так, будто я вожу его за нос.
И я набираю сообщение:
Увидимся через десять дней. Береги себя.
Ответ, как всегда, приходит мгновенно:
Горжусь тобой, Эмми. Если что, всегда можешь на меня рассчитывать.
Кстати, а где моя толстовка?
О господи! Я ведь так и не вернула Мэтту толстовку, которую он одолжил мне в тот вечер, когда Дария устраивала у себя собрание Клуба книголюбов.
Извини. Она висит у меня в шкафу. Можешь забрать ее: Кармелла поживет у меня, пока я в отъезде. Только не входи без стука, напугаешь ее.
Я уже собираюсь отключить телефон, когда приходит еще одна эсэмска:
Мы можем серьезно поговорить, когда ты вернешься? Пожалуйста.
У меня сводит живот. Я делаю глубокий вдох.
Конечно.
Я забрасываю телефон в сумочку и уже хочу ее защелкнуть, как вдруг какой-то предмет на дне бросается мне в глаза. Я замираю. Волоски на руках встают дыбом. Не может быть!
Он холодный и размером с серебряный доллар. По кругу надпись: «Святой Христофор, защити нас». Бронзовый медальон, который когда-то принадлежал нашей маме.
Многие годы этот медальон был для Дарии самой ценной вещью. Отец подарил его стар- шей дочери на первое причастие.
– Святой Христофор – покровитель путешественников, – сказал тогда папа. – Твоя мама хотела бы, чтобы этот медальон перешел к тебе.
И вот теперь Дария передала его мне. Она, наверное, постеснялась вручить его мне лично и решила тайком подбросить в сумку.
Я с тихим стоном выуживаю талисман из сумки и прижимаю его к груди. Становится так спокойно на душе. Теперь меня оберегают святой Христофор… и память моей мамы… и любовь сестры.
Люси перестает дуть на ногти и, склонив голову набок, смотрит на меня:
– Господи, Эм, что с тобой? Оргазм, что ли, испытала?
Как мы и договаривались, тетя Поппи ждет нас у стойки авиакомпании «Дельта».
В последний раз мы виделись десять лет назад, но я узнаю ее с первого взгляда. Вообще- то, Поппи трудно не заметить – на ней ярко-зеленые слаксы, блейзер в стиле пэчворк и круглые очки в половину лица.
– Ну чем не Элтон Джон, – бурчит себе под нос Люси.
Тетя машет нам сразу обеими руками. Рядом с ней стоят два чемодана на колесиках, оба в фиолетовых, красных и желтых пятнах, как будто кто-то – может быть, и сама Поппи – взял кисти, окунул их в краску и забрызгал идеально белую поверхность.
– Солнце мое! – Тетя трусцой бежит в нашу сторону, у нее блестящий коралловый мани- кюр в тон губной помаде. – В жизни ты еще прекраснее!
Хотелось бы мне суметь разозлиться на женщину, которая пыталась украсть мою маму, но, когда я делаю шаг навстречу и попадаю в ее объятия, все опасения моментально исчезают. Что бы Поппи ни совершила в прошлом, она дарит мне ощущение, что я любима, и это начи- нает мне нравиться. И одновременно накатывает чувство вины. Я всю жизнь прожила с бабуш- кой и вот теперь предаю ее, отправляясь в путешествие с тетей, которую едва знаю.
– Я так счастлива! – Поппи целует меня в обе щеки и поворачивается к Люси. – И ты тоже здесь! – Она собирается обнять Люси, но та стоит руки по швам. – Как я рада тебя видеть, Лучана, – после короткой паузы говорит Поппи и улыбается. – Хотя, возможно, я предпочла бы видеть чуточку меньше.
Люси отшатывается:
– Это еще что значит?
Я отвожу глаза. Мне неловко за мою бедную кузину, которая и впрямь вырядилась не самым лучшим образом. Я просто обомлела, когда она, покачиваясь на высоких каблуках, спустилась со своего крыльца в белом обтягивающем коктейльном платье и черных ботильонах с открытым носком. Кто, кроме нее, мог решить, что одеться так в дорогу – хорошая идея? Но такси стоило кучу денег, а нам надо было успеть в аэропорт. Зачем начинать путешествие с препирательств?
Поппи похлопывает Люси по щеке:
– Это глупое фамильное проклятие превращает нас в дурочек. Дорогая моя девочка, ты только посмотри на себя. Так отчаянно хочется любви, да? Да и твоя кузина не лучше, – тетя показывает на меня, – оделась как старая клуша.
У меня челюсть отваливается.
– Что?
Люси давится от смеха:
– Это точно. Но ты же снимешь его? Проклятие? Поппи вскидывает голову:
– В свой восьмидесятый день рождения я встречу на ступенях собора в Равелло любовь всей моей жизни.
Теперь уже Люси разевает рот от удивления:
– Это и есть твой план по снятию проклятия?
Лицо Поппи сияет, как у счастливого ребенка. Она кивает. Люси хватает ее за плечи:
– Нет! Нет и нет! Ты же это несерьезно, да? С чего ты взяла, что встретишь любовь в восемьдесят, если я не могу найти ее в двадцать один год?
У меня сердце в пятки уходит. Я пытаюсь смягчить ситуацию:
– Люси хочет сказать, что на данном этапе… на этом этапе твоей жизни… встретить кого-то… это…
– Не хочется тебя расстраивать, Поппи, – перебивает меня Люси, – но трудно найти муж- чину, который мечтает о высохших сиськах и сморщенной заднице.
Меня аж передергивает, я молю Бога, чтобы у тети были проблемы со слухом. Поппи переводит взгляд с Люси на меня:
– Скажи-ка, когда ты перестала верить в чудеса?
Этот вопрос застает меня врасплох. Так и подмывает ответить правду: я перестала верить в чудеса где-то в четвертом классе. Я столько лет молилась и ждала, однако мамы у меня так и не появилось.
– Я здесь только потому, что ты пообещала снять проклятие, – говорит Люси. – Да мама мне уже телефон оборвала. Ждет не дождется, бедняжка, когда я наконец-то от него освобо- жусь. Пожалуйста, скажи, что у тебя есть план «Б».
Поппи отворачивается и выдвигает ручки своих чемоданов:
– Забудь о проклятии, Лучана. Мы летим в Италию!
Я стараюсь не смотреть на Люси, но чувствую на себе ее взгляды, которые вонзаются в меня, словно кинжалы. Мне хочется подбодрить кузину, сказать, что если даже фамиль- ное проклятие и существует – а ничего такого, понятное дело, нет, – то Поппи его обяза- тельно снимет, что она непременно сдержит обещание. Но я не могу. Похоже, наша двоюрод- ная бабушка может оказаться знатной манипуляторшей, покруче, чем старая леди Грэнтэм из сериала «Аббатство Даунтон».
Паспортный контроль я прохожу следом за Поппи. По сравнению с проштемпелеванным визами и отметками таможни загранпаспортом тети мой документ девственно чист.
– Интересно, сколько стран ты посетила? – спрашиваю я, пока Поппи убирает паспорт в огромную оранжевую косметичку.
– Тридцать четыре, и это еще не предел. Но Италия – страна особенная. Я возвращаюсь туда каждый год.
– Ты каждый год летала в Италию в надежде встретить настоящую любовь?
– О господи, нет, конечно! Только в этот раз. Я, кстати, не была в Равелло с шестьдесят первого года. Этот город я приберегла на следующую неделю.
Мы втроем сидим рядом в зале ожидания на креслах из искусственной кожи и ждем, когда объявят посадку. Люси отвернулась и яростно набирает сообщения в телефоне. Поппи как будто этого не замечает, она сидит с прямой спиной, словно королева, и, улыбаясь, кивает проходящим мимо пассажирам.
– Аэропорт – такое интересное место. Ты не находишь, Лучана?
– Ага, круче только салон, где делают бразильскую эпиляцию, – говорит Люси, не отрывая глаз от телефона.
Поппи откидывает голову назад и смеется:
– Ты такая умная, Лучана, особенно для девушки, которая для перелета через океан выбирает обувь на шпильках.
Люси бросает взгляд через плечо:
– Лучше уж мои ботильоны, чем монашеские туфельки Эмилии.
– А что не так с моими туфлями? Это, между прочим, «Кларкс», и они суперудобные. Поппи накрывает мою руку своей:
– Дорогая, как только начинаешь одеваться в удобные вещи – считай, все, покатилась по наклонной. Ты когда-нибудь бывала в доме престарелых? Сплошной эластик и липучки.
Упс! Она умудрилась разом уколоть и Люси, и меня.
Люси продолжает набирать сообщение, а Поппи рассказывает мне о своей любви к лоша-
дям:
– Купила Хиггинса на свое шестидесятилетие. – (О своих предпочтениях в музыке.) –
Я просто с ума схожу от Chastity Belt. Это новая группа, которая играет в стиле альтернатив- ного рока. Ты их еще не слышала? – (О занятиях по йоге, благодаря которым она сохраняет гибкость.) – Ты в курсе, что семьдесят процентов взрослых людей не могут встать с пола без помощи рук? Представляешь?!
Тетя говорит, а я тем временем за ней наблюдаю. Смотрю, как она жестикулирует, хму- рится, откидывается назад или стонет, чтобы передать свои эмоции. У Поппи хватает морщин,
это да, однако лицо у нее не такое иссохшее, как у бабушки. И еще эти глаза. Они миндале- видной формы и темно-карие, как у Розы, но готова поставить все свои сбережения на то, что морщинки вокруг тетиных глаз появились не от озлобленности, а от положительных эмоций.
Я вздрагиваю, потому что понимаю, что Поппи замолчала.
– Извини. Я слушаю, продолжай. Она наклоняется ко мне:
– Дорогая, ты смотришь так, будто видишь меня первый раз в жизни. Я чувствую, что покраснела, и улыбаюсь:
– Просто я никогда не думала, что ты такая красивая.
– Вообще-то, в детстве я была самым обыкновенным ребенком. Но, знаешь, если поса- дить человека в правильную почву, он расцветает. И с тобой тоже так будет, когда найдешь свой настоящий дом.
– Мой дом – Бенсонхёрст.
– Правда? – Поппи пристально смотрит мне в глаза. – А что, если ты на тридцатом году жизни вдруг поймешь, что выросла не в том месте?
Мне почему-то становится не по себе, даже в дрожь бросает. Я вспоминаю о медальоне.
– Извини, мне надо позвонить. Набираю номер сестры и отхожу к окну. Дария отвечает после третьего гудка.
– Спасибо огромное за медальон святого Христофора. Я только что его обнаружила.
– Это тебе на время, смотри не потеряй.
– Не потеряю, обещаю. Мы уже в аэропорту. – Я чувствую себя на седьмом небе от счастья и улыбаюсь от уха до уха.
– Поверить не могу, что ты на это решилась. Бабушка просто вне себя.
– Ничего страшного, она смирится, – говорю я, хотя сама не очень-то в это верю.
– Так ты вернешься в пятницу?
– В пятницу? В эту? Нет, конечно. Мы вернемся на следующей неделе, во вторник. Два- дцать третьего. Восемь дней в Италии и еще два на дорогу. Ты разве не помнишь?
Дария преувеличенно громко стонет:
– Но на этот уик-энд мы планировали поехать в Атлантик-Сити.
Я хлопаю себя ладонью по лбу. О господи! Точно, она ведь купила тогда по акции путевку за полцены, а я согласилась присмотреть за детьми… Но это же было больше месяца назад. Почему Дар мне не напомнила?
– Ой, прости, пожалуйста, совсем забыла! Хочешь, я позвоню Кармелле? Может, она присмотрит за девочками?
– Думаешь, если она наша кузина, то согласится даром сидеть с моими детьми? Да она мне такой счет выставит, мама не горюй.
– Слушай, я все оплачу…
– Не бери в голову, Эмми. Лети себе в Италию и не заморачивайся нашими проблемами.
Для тебя ведь куда важнее угодить Поппи, которая разбила бабушке сердце!
Я дрожащими пальцами провожу по шраму под нижней губой.
– Не сердись, Дар. У нас уже скоро вылет. Я не могу сейчас ее бросить.
– Не можешь… или не хочешь?
Я через плечо смотрю на тетю. Она играет в «ку-ку» с сидящим напротив нее малышом. Эта эксцентричная старая женщина готова к очередному приключению, которое может прине- сти ей великую радость… или разбить сердце. Что-то мне подсказывает: если у меня хватило смелости присоединиться к Поппи, то и меня тоже ждет приключение.
– Пожалуйста, пойми…
– Нет, Эмми, я не понимаю. Это совсем на тебя не похоже. Бабушка права: Поппи здорово промыла тебе мозги.
– Дария, прошу…
