Читать книгу: «100 величайших соборов Европы», страница 3

Амьен

✣✣✣✣✣

Собор Амьена – это апофеоз золотого века Франции. Впервые я подошел к этому собору вечером, с восточной стороны. Свет уже угасал, и внушительные очертания здания превращались в силуэт. Сплошная вертикальность, от зубчатых контрфорсов до башен и высокого шпиля над средокрестием. Все было впечатляющим – так мог бы выглядеть затерянный посреди пустыни космодром, с которого произойдет запуск на Луну.

В Амьене хранится глава Иоанна Крестителя, и собор благословлен этой реликвией. Его начали перестраивать в конце бума ранней готики, в двадцатых годах XIII века, одновременно с Солсбери в Англии. Архитектора Робера де Лузарша попросили переплюнуть Шартр, Реймс и вообще всех. Он создал свод, высота которого действительно превзошла все, что в то время существовало во Франции, и обеспечила гораздо больший внутренний объем. Историк Эмиль Маль сказал, что, хотя соборы в Шартре, Реймсе и Амьене были «тремя мгновениями единой мысли», именно Амьенский «достиг той точки, за которой лежит только невозможное». Для Рёскина этот собор был «цветком Пикардии».

Наружная сторона восточной, алтарной части храма объединяет все, что могла дать готика в своем поклонении высоте. Каждый контрфорс с его выступающими частями, башенками и аркбутанами кажется самостоятельным произведением искусства, хотя боль- шинство из них появились благодаря позднейшим укреплениям. Готическая инженерная мысль рвалась с поводка, так что понадобились дополнительные распорки, чтобы собор не пострадал из-за осадки. Между контрфорсами разместились приземистые капеллы.

Западный фасад Амьена: безупречный дисбаланс

Неф, «за которым лежит только невозможное»

Между двумя контрфорсами в южном трансепте находится кружевное пламенное окно-розетка (создано около 1500 года) и богато украшенный щипец. В портале стоит копия самой ценной скульптуры Амьена, статуи «Золотая Мадонна». Мария изогнулась, держа младенца на бедре: эту позу копировали тогда по всей Франции. Оригинал тоже находится в Амьенском соборе, рядом с колонной.

Западный фасад – шедевр, баланс его компонентов безупречен. Он был начат в 1220 году, и в нижней его части расположены три обычных дверных проема. Их навесы выступают вперед, опоры заполнены скульптурами. Четыре контрфорса идут вверх через аркаду трифория до галереи с 22 королями в натуральную величину. Выше расположено более позднее пламенеюще-нежное окно-розетка, напоминающее цветок. Эти в высшей степени необычные композиции помогают понять, какие перспективы открывались перед готическими архитекторами в сравнении с их преемниками раннего Возрождения, которым достаточно было просто открыть альбом и начать с того места, на котором остановился классицизм.

С первого взгляда на собор охватывает волнение, сопоставимое с тем, что настигает в Буржском соборе. Высоту подчеркивают пилоны, поднимающиеся одной линией от пола до свода, словно они проводят энергию от земли к небесным вратам. Этот эффект подчеркивается масштабом клерестория нефа: его окна наполняют пространство светом. Перед нами «перпендикулярный» этап французской готики, когда стены начинают растворяться в окнах. Однако для того, чтобы сохранить иллюзию наличия горизонта, Лузарш протянул гирлянды резных листьев над аркадой. Мне это представляется подобным абеляровской цепочке рассуждений.

Двигаясь на восток, мы увидим средокрестие, которое еще сильнее увеличивает пространство. Трансепты настолько высоки, что будто бы образуют второй собор, выстроенный под прямым углом к первому. В средокрестии стоит барочная кафедра, которую поддерживают статуи, символизирующие веру, надежду и милосердие. Херувимы раздвигают завесу, словно являя проповедника миру. Ему приходилось конкурировать с ангелом, который жестикулирует выше.

В апсиде по центру – стрельчатое окно, необычайно узкое, единственное все еще заполненное цветным, а не прозрачным стеклом. Почти полное отсутствие витражей прискорбно, хоть и компенсируется чудесным светом. Сам хор окружен преградой XVI века со средневековыми сценами житий святого Фирмина и Иоанна Крестителя. Эти преграды сохранили свои средневековые цвета.

Еще большее удовольствие доставляет интерьер хора с дубовыми резными сиденьями, выполненными в первом десятилетии XVI века с подробными иллюстрациями библейс- ких историй от Сотворения мира до Рождества Христова, которые прелестно перемешаны с житейскими зарисовками Пикардии. Здесь есть фермеры, доярки, мясники, свадьбы, колотящие мужей жены и даже сами резчики – поразительные 4000 панелей. Средневековая церковь ставила себя на службу общине.

Последний раз я был в Амьене на ежегодном светозвуковом шоу. Лазеры высвечивали элементы фасада: арки, щипцы, ниши, скульптуры – и играли с ними. Собор словно искажался, обрушивался, восстанавливался, выворачивался наизнанку. Арки подавались вперед и отступали. Розетка взорвалась огненным колесом. И в завершении нам показали западный фасад, залитый светом так, что мельчайшие детали стали видны в их первоначальном цвете. Это был акт возрождения и оживления готической архитектуры.

Собор в Арле нехарактерен для Франции: он неброский и скромный. Он стоит на городской площади, с одной стороны его затмевает ратуша, с другой – развалины римского амфитеатра. Наиболее интересен западный фасад. Он датируется 1100 годом, но явно был переделан из более ранней базилики и построен в романском стиле, который кажется подлинно римским. Собор в форме триумфальной арки украшен карнизом с изображениями животных, фронтоном и полукруглой дверной аркой. На тимпане – Христос во славе, у него по бокам четыре евангелиста, а внизу – 12 апостолов. На фризе – череда благословенных слева и проклятых справа, готовых принять то, что им уготовано. Их сопровождают удлиненные изображения святых в романском стиле с его строгой, но трогательной безмятежностью. Большинство из них стоит на львах. Вся композиция подверглась обширной реставрации.

Арль

✣ ✣

Портал Арля: скорее римский, чем романский

Из Арля паломники юга Франции отправлялись в Сантьяго через Тулузу. Несколько веков спустя туда совершил паломничество художник Ван Гог, чтобы создать свою «Студию Юга» в городе, славящемся красотой женщин. Там к нему ненадолго присоединился Гоген. Первое паломничество в Сантьяго в истории продолжалось не меньше четырех веков, второе – всего 14 месяцев, якобы потому, что женщины не оправдали своей репутации. Тот и другой походы принесли плоды в виде великих произведений искусства.

Апостолы в аркаде

Белый мраморный интерьер застает врасплох. Высокий, но узкий неф с боковыми приделами, ширина которых едва достигает полутора метров, стоит на квадратных пилонах. Наверху – цилиндрический свод. Эффект высоты усиливается за счет арки трансепта, перекрывающей неф на половине его высоты и украшенной фреской, изображающей мучения святого Стефана. Хор за ним из того же белого мрамора, но гораздо более позднего периода – это готика XV века. Стены согреты обюссонскими гобеленами с житием Богородицы.

В списке сокровищ собора – три романских саркофага в северном приделе и трансепте: древнее я не видел нигде. На одном из них, по-видимому IV века, изображен переход через Чермное море: воды сомкнулись, чтобы остановить преследователей. На другом – целая галерея римлян в тогах и сандалиях. В капелле Гроба Господня находится барельеф V века, на котором местный римский правитель приносит клятву подчинения Христу, похожему на римлянина. В капелле реликвий хранится коллекция паломнических безделушек, напоминающая антикварные развалы на блошиных рынках.

Клуатр собора в Арле с его романской скульптурой уступает только Муассаку. Закрытый двор окружен церковным ансамблем из капитула, трапезной и дормитория с крытой террасой, откуда можно любоваться красными черепичными крышами города. Сама галерея датируется XII веком; она образована проемами с двойными колоннами, капителями и стенами, украшенными резными изображениями.

Целый зоопарк диких животных, пышная растительность и абстрактные узоры раскрывают религиозную и мифологическую тематику. Библейские эпизоды представляют собой средневековую энциклопедию царей, ангелов, Тайных вечерей, Входов в Иерусалим, забитых камнями мучеников и невинно убиенных. Мне больше всего нравится капитель с тремя волхвами, плотно укутанными в одеяния, они получают от архангела Гавриила указания, как попасть в Вифлеем. В путеводителе говорится, что многие изображения галереи сохранились с римских времен. Это волшебное место. Признаюсь, в клуатре Арля я провел больше времени, чем в нефе Шартра.

Ош

✣

Собор гордо возвышается над городом, расположенным на вершине холма, откуда открывается вид на долину Жер к западу от Тулузы. Первоначально на этом месте стояла римская церковь, а позднее там начали останавливаться пилигримы, следующие в Испанию. Основные элементы собора Святой Марии возводились в 1489 году, на пороге Возрождения, его стиль тогда соответствовал поздней готике, однако западный фасад 1685 года выполнен в духе классицизма и подошел бы какому-нибудь римскому храму. Этот фасад образован двумя квадратными башнями, обращенными к центральной площади города, и по форме напоминает классицистические павильоны с пилястрами и колоннами.

Готический неф заставляет вспомнить об английской перпендикулярной готике. Приделы сдвоенные, с равномерно распределенными барочными капеллами, в каждой по ретабло, похожими одно на другое как две капли воды, словно их отштамповали. В капелле Сострадания – девять барельефов с изображениями Страстей Господних в мраморных ренессансных обрамлениях. Очаровательны окна клерестория с витражами XVII века. Один из них посвящен местному фрукту – ошской груше.

В Оше есть на что посмотреть. Первое – созданные в период между 1507 и 1513 годами 18 витражей, которые находятся в молельных хора. На этих витражах переданы библейские истории от сотворения Адама до Воскресения Христова, красочно и детально, на фоне местных зданий и пейзажей. Взгляд Христа на Марию Магдалину в момент noli me tangere («не прикасайся ко Мне»; Евангелие от Иоанна 20:17) демонстрирует невероятную близость. Находить в сельской Франции такие шедевры очень радостно.

Ренессансный райский сад

Не менее интересны кресла хора, выполненные неизвестным мастером и ни в чем не уступающие креслам из собора в Альби. Эти датируются серединой XVI века и состоят из 113 мест, расположенных в два яруса, общее количество резных сцен оценивается в полторы тысячи. Большинство христианские или мифологические, но на некоторых выполнены бытовые зарисовки, столь любимые средневековыми мастерами. Вот женщина, ее голова лежит на наковальне, по которой бьют два кузнеца. Вот еще одна женщина, полунагая, она корчится – то ли в муках, то ли в экстазе. Адам и Ева похожи на полинезийцев, а Ной в своем ковчеге великолепно наряжен. Хор отделен роскошной барочной преградой – стилистическое пиршество, достойное венецианского палаццо.

Ош: иллюзия римского величия

Отён

✣

Город Отён прячется в Бургундии, в горах Морван. Кажется, будто он спит. Поля усеяны древнеримскими развалинами. Дороги пусты. Однако именно здесь в XII веке работал невероятно талантливый скульптор Жильбер, возможно, родом из близлежащего Везле. Печально, что мы знаем об этих великих творцах так мало: Жильбер известен нам только благодаря оставленной им подписи. Он – одна из тех средневековых личностей, с которыми мне очень хотелось бы познакомиться.

Собор в Отёне, первый на паломническом пути из Везле, начали строить около 1120 года, а завершили к 1146-му. Снаружи он непримечателен, хотя и украшен симпатичной башней со шпилем, декорированным лиственным орнаментом. Внимание привлекает западный вход. Здесь нет фееричности западных фасадов других храмов. Ступени ведут к дверям, не отмеченным ничем, кроме знаменитого тимпана с Судным днем.

Это произведение Жильбера, созданное в тридцатых годах XII века, – продукт особенной фантазии, способной представлять сюрреалистические картины, – и это предчувствие Иеронима Босха. Святой Михаил взвешивает души, а черти пытаются перетянуть чашу в сторону осуждения на вечные муки. Святой Петр с трудом удерживает толпы, рвущиеся на небеса. Осужденные грешники – странные хилые фигуры, которые сжимают головы руками, выстроившись страдающим кордебалетом. Грудь Порочности охвачена змеями. Мешок золота душит Жадность. Горло одного человека пережато громадными руками, которые не дают ему вымолвить ни слова.

Нагота некоторых фигур была сочтена настолько неприличной, что в 1766 году каноники Отёна залепили тимпан штукатуркой. Лицо Христа оказалось повреждено, зато в остальном композиция сохранилась вплоть до 1837 года, когда и была обнаружена. Три расположенные рядом арки украшены изображениями знаков зодиака, перемежающихся сезонными работами: молотьбой и давкой винограда – в соответствии с календарем годичных работ. В этой резьбе – вся жизнь в Средние века.

Создатели интерьера собора, стенам которого недавно вернули сверкающую белизну, похоже, вдохновлялись местными римскими развалинами. Пилястры с каннелюрами и аркада трифория – отличительные особенности классицистического храма. Пилоны не скругленные, а прямоугольные. Только верхний уровень восточной апсиды наследует готике – он исполнен спокойствия и удачно сочетается с нефом.

Взгляд опять притягивает резьба – на этот раз на капителях нефа, и явно тоже созданная Жильбером. Сцены здесь даже более ужасающие, чем на западном тимпане. Каждая из них – иллюстрация библейской истории, предания или греха. На одной некий Симон Волхв пытается взлететь на небеса, но падает на землю перед святым Петром – и из его глазницы вылетает глазное яблоко. На это смотрит хохочущий черт. Еще на одной – ковчег Ноя на горе Арарат, другая изображает кривлянья печали.

Несколько капителей были перемещены в капитул у юго-восточного угла нефа. На них – Бегство в Египет, омерзительное повешение Иуды и Три волхва в постели с ангелом. В музее Ролен по другую сторону соборной площади находится Искушение Евы, обнаруженное в одном из местных домов, проданных для перестройки. Ева с гибким телом и распущенными локонами – первое известное изображение нагой женщины после древней классики. Ее Адам утерян, однако пара его копий в алебастре сохранились в Японии, и они поражают эротизмом. Ева позволила Жильберу попасть в первые ряды европейских скульпторов и позднее сама стала символом движения ар-нуво.

Вечные муки в романском стиле

Ева на все времена

Известный французский политик Талейран (1754–1838) начал свою карьеру как скромный епископ Отёна. Он провел в городе всего три недели, после чего отправился к новым высотам. Он расхаживал по дворцам Парижа, Лондона и Вены, но мне нравится представлять себе, как его торжественно принимают в скромном Отёне.

Бове

✣✣✣

У сводов французских храмов XIII века была лишь одна цель: оказаться выше всех. Города росли и богатели, а епископы превращались в князей конкурентного мира. Один из епископов Бове, бравый воин, лично победил графа Солсбери в битве при Бувине в 1214 году. Спустя три года его преемник, Милон де Нантей, решил на личные средства воздвигнуть самый высокий собор Европы.

Хор был начат в 1225 году и со своими 48 метрами оказался даже выше, чем в Амьенском (42 метра), и вдвое выше свода английского собора в Солсбери, своего ровесника. Хор без нефа был достроен в 1272 году и стоял, массивный и одинокий, возвышаясь над полями Пикардии. Через 12 лет часть свода обвалилась, и французских каменщиков настиг кризис. Неужели они достигли предела, доступного готическим конструкциям? Никто не пытался превзойти Бове, но спустя сто лет разрушившийся свод восстановили, а еще через сто лет, в 1548 году, средокрестие и трансепты были воздвигнуты по проекту парижского мастера пламенеющей готики Мартина Шамбижа (1460–1532).

Амбиции церковников удовлетворены не были. Позднее в XVI веке клир Бове решил, что вместо того, чтобы строить неф, они еще раз продемонстрируют превосходство над всем христианским светом: на этот раз самой высокой башней. Достигнув в 1569 году высоты 145 метров она, вероятно, стала самым высоким строением во всем мире. Спустя четыре года пилоны не выдержали, и башня рухнула сразу после того, как прихожане вышли из храма. Весь город содрогнулся. Руины были настолько опасными, что для разбора завалов пригласили преступника, осужденного на смертную казнь, пообещав помилование. Он едва не погиб там.

Башню решили не восстанавливать – стоило начать возведение нового нефа, как он тоже рухнул. Многие свидетели произошедшего сочли, что Господь говорит Бове: «Довольно». Романский собор более ранней постройки, датирующийся 991 годом, в котором использовались еще римские кирпичи, продолжает вызывающе стоять рядом. Он ежится под заброшенной западной стеной, словно немой укор архитектурной заносчивости.

С тех пор Бове стал лабораторией для изучения готических конструкций. Его укрепляли железными прутьями, а потом поспешно удаляли их, потому что они делали структуру слишком жесткой. Интерьер – похож на джунгли: балки, распорки и стяжки должны были сыграть роль архитектурной скорой помощи. Нью-йоркский Колумбийский университет взял на себя задачу отслеживать каждый сантиметр сдвига.

Но собор все же потрясает. Это настоящее безумство контрфорсов, окружающих хор под разными углами и почти полностью закрывающих вид на него. Это удивительное зрелище, прекрасно иллюстрирующее тезис Рёскина, который утверждал, что в готическом соборе фасады «находятся не на той стороне». Новых обрушений опасались так сильно, что в радиусе 100 метров не появилось ни одного здания. Более поздний трансепт Шамбижа великолепен: буйство украшений в духе пламенеющей готики. На дверях – барельефные изображения житий святого Петра и святого Павла, относящиеся к раннему ренессансу.

Бове: безумство контрфорсов

Хор: высота любой ценой

Интерьер – это шок, сенсация. Там успели появиться только трансепт и апсидальный хор, причем последний – ошеломляющий пример готической вышины. Его нижние аркады вытянуты вверх, а за ними расположены амбулаторий и круг капелл, в основном строившихся позднее, для прочности. Над аркадой поднимается вытянутый трифорий и клересторий, похожий на парящий в воздухе шатер. Весь ансамбль безусловно прекрасен. В Бове чудесные витражи – XIII века в хоре и XVI века в трансептах.

Вокруг сохранились фрагменты зданий старинного епископального городка, включая капитул и клуатр рядом с развалинами храма 991 года. Две башни на противоположной стороне площади принадлежат епископскому дворцу и воздвигнуты, чтобы защитить его от толпы, которая собралась в 1305 году протестовать против растрат того, кто занимал этот пост.

Собор Бове всегда пробуждает противоречивые чувства. Для Виолле-ле-Дюка он был «Парфеноном французской готики». Для историка соборов Френсиса Бампеса он «ущербен и неприятен… как голова и руки, раскинутые в отчаянии, призыв, который небеса упорно игнорируют». Для меня Бове – воплощение готической самонадеянности, монумент мирскому великолепию, погубленному гордыней. На такую высоту не замахивались вплоть до XIX века, который также стал веком грандиозных амбиций.

Бурж

✣✣✣✣✣

Буржский собор соревнуется с Амьенским за первое место среди соборов Северной Франции. Архиепископом Буржа в 1183 году был Анри де Сюлли, брат епископа парижского Нотр-Дама, постройка которого началась 30 годами ранее. Учитывая одинаковую высоту обоих храмов и отсутствие у обоих трансептов, трудно не счесть Буржский собор подражанием парижскому. Однако там, где Нотр-Дам еще только нащупывал выход из романского стиля, Бурж уже провозглашал готику. По мнению Бальзака, «весь Париж не стоит собора в Бурже». С самого начала его возведения в восьмидесятых годах XII века (то есть, вероятно, опережая Шартр) строители соборов со всей Европы отправляли агентов узнавать местные приемы и одалживать (или переманивать) его каменщиков.

Оценивать этот собор – довольно сложная задача. Его западная сторона мне нравится убранством, а восточная – конструкцией. Восточный вид со стороны старого епископского сада обнаруживает любопытный ритм парных контрфорсов. Их 28, и они словно игриво перепрыгивают через крыши капелл. Каждый из них весит вдвое меньше контрфорсов парижского Нотр-Дама, а свод при этом выше.

Амбулаторий: узор ныряющих арок

На следующем развороте: западный фасад в Бурже

В Бурже, как и в Париже, один зал с двумя западными башнями и нет выступающих трансептов. Его стрельчатые окна при движении на запад вдоль нефа демонстрируют переход от ранней готики к лучистой. Южный вход – это фрагмент находившегося на этом месте ранее романского храма, с круглой аркой и простыми скульптурными изображениями Христа в сопровождении евангелистов, апостолов, пророков и царей.

Помпезный западный фасад собора критиковали за массивность разбросанных контрфорсов. Шесть из них обрамляют пять дверей, как бы протягивая руки и пытаясь поймать проходящих верующих. Контрфорсы идеально пропорциональны в обрамлении дверных и оконных проемов. При ночной подсветке фасад будто взрывается скалами и каньонами – это один из шедевров средневековой архитектуры.

Иконография порталов привычна. Боковые двери посвящены Деве Марии, святому Стефану и двум местным святым, Урсину и Вильяму. Их изображения совсем не похожи на более ранний формализм Шартра. Фигуры здесь живые и выразительные. Идея Страшного суда очень проста: подчиняетесь церкви – получите то, к чему стремитесь, идете наперекор – варитесь в кипящем масле. Архангел Михаил великодушно выхватывает младенца у черта, несущего его в ад.

Внизу – рассказ о Воскресении в картинках, его теологическая связь с расположенным выше Страшным судом неясна. Все фигуры – даже у спасенных – обнажены, за исключением епископа. В Бурже, как и в других соборах, я жажду увидеть эти поразительные картины раскрашенными так, как задумали их создатели.

Интерьер собора – это шедевр французской готики. Сравнивая Бурж с построенным в то же время собором Шартра, специалист по готике Жан Бони делает вывод: «Создатель Шартра думал о структуре твердых материалов, создатель Буржа – о соотношении пространств». Отсутствие трансептов обеспечивает внутреннее пространственное единство. Аркады нефа – самые высокие во Франции – состоят из пилонов, свободно взлетающих от пола до свода и соединенных с полуколоннами, расходящимися вверх, словно пальмовые листья. Поднимаясь, они открывают два придела, каждый из которых достаточно высок, чтобы получить собственный клересторий, как будто приделы на самом деле – это маленькие нефы. Их своды Бони сравнил с раздутыми парусами.

Неф величественно шествует к далекому хору. Стрельчатые окна – пока без ажура – кажутся чистыми и безмятежными. Трудно преувеличить наслаждение, которое получает зритель от вида этого творения. Все витражи превосходны во всем и датируются XIII–XVII веками.

Лучшие витражи – в амбулатории, где мы стоим, окутанные средневековыми красками. В окне с Добрым самаритянином по центру изображены сцены из самой притчи, а по обеим сторонам – ее богословская интерпретация. Это настоящая проповедь из стекла. Более поздние витражи находятся в боковых капеллах, в том числе чудесное Благовещение, спонсированное в XV веке купцом Жаком Кёром. Немалое удовольствие можно испытать, выискивая на нижних стеклах символы дарителей, таких как ткачи, плотники, колесники и другие. Ниже расположена прекрасная романская крипта, оставшаяся от более раннего храма.

К XVII веку витражи у западной части нефа начинают больше походить на живопись эпохи Ренессанса: это единая композиция с пейзажным фоном, а не калейдоскопические виньетки. Западное окно-розетка – более раннее, преподнесенное в дар самым знаменитым аристократом и меценатом Бургундии, герцогом Жаном Беррийским (1340–1416). В его «Великолепном часослове герцога Беррийского» есть изображение Буржского собора и даже витража, на котором запечатлен тот период, когда, несмотря на Столетнюю войну с Англией, у Франции, казалось, все было хорошо.