Читать книгу: «Екатеринбург-Сортировочный», страница 2

В половине десятого тут, в гаражах,

малолеток в багажники будут сажать.

Так зачем вы стремились казаться большими?

К лесопарку за городом мчатся машины.

По каналам, конечно же, снова Рязанов,

престарелая мама салат нарезает,

точно всё понимает, ведь мама незлая.

Через пару часов обещает Оксана

возвратиться домой. «Я люблю тебя, зая!»

Поджидает такси у подъезда к шести.

В свете фар золотая коронка блестит.

Но улыбка водителя будет фальшивой:

к лесопарку за городом мчится машина.

5

Заборчик бетонный с колючкой.

Братва продаёт метанол.

Их ценник настолько закручен,

что стоит пройти стороной.

Табачными воздух отравлен

продуктами. Пепел на лёд.

Летит над болотом журавлик,

вот-вот, погляди, упадёт

от слабости или от горя.

Блатные мотивы убавь:

народу не надо героя.

Провинция нынче груба:

торгует братва фенибутом,

сгружает избытки в подвал.

На личике пьяном как будто

улыбка, ведь он продавал.

Заборчик с колючкой бетонный

затем, чтоб никто не сбежал

в забытые богом притоны

и принял бы смерть от ножа.

6

За гаражами кирпич,

рваные детские шортики,

надпись «паскуда, терпи»

буквами крупными жёлтыми,

кресло, покрышки, ведро,

куколки старые девичьи,

спички, железо, гудрон,

кучи поломанной мелочи,

ржавые прутья, скелет

тумбочки старенькой, панцирной

койки остатки, реле,

что своровали со станции,

бочки, канистра с водой,

свёрнутый трубкой линолеум,

кружки, тряпьё, ободок,

велосипед обездоленный,

тапки, гитара без струн.

Смотришь на это и просто так

вдруг наступаешь на труп

пьяной фантазии господа.

Дерево – способ укрыть

в трещинах счастья иллюзию,

чтобы изъяны, бугры

пощекотали нам пузико.

7

В одиннадцатом доме шум и гам.

Выходит из подъезда парень в гипсе,

за ним компания. И вот бугай

в задумчивости сильной говорит всем:

«Именно в этом же дворике как-то

мы выпивали в компании шумной.

Дело клонилось уж ближе к закату.

Думаю, дай-ка девчонок спрошу я.

Что они думают, если останусь

я на ночёвку? Без приставаний.

Память уже подводила местами.

Помню, сперва с предложением к Ване

я подошёл и от скуки избавил

лучшего друга, спросил между прочим:

«На ночь остаться с девчонками вправе

мы этой лунной и пасмурной ночью?»»

Бугай замолк, задумчиво дымя.

Мизинец одинокий был обмотан.

«Я тут недавно хоть, ведь я пермяк,

но чувствую себя в родном болоте», -

так начал он, до фильтра докурив,

и бросил мимо мусорки бычок свой.

Сквозь куртку даже бицепс был бугрист.

«Продолжу, – он сказал. – Слегка обжёгся.

Ваня ответил, подумав секунду:

«Это же классная мысль, братишка!