Читать книгу: «Похитители дыма», страница 5
Ходжсон попытался заставить свою лошадь растоптать Эмброуза, но животное попятилось назад. Норвендец вскочил на ноги прежде, чем Ходжсон смог снова атаковать, но на этот раз лошадь ударила Эмброуза в грудь и повалила на землю.
И всё же норвендец упрямо собрался с силами и поднялся на ноги.
– Твоя лошадь лучший боец, чем ты, – прорычал он, но вид у Эмброуза был потрёпанный и усталый.
– Да неужели? – ответил Ходжсон.
Рыцарь спешился и неторопливо приблизился к Эмброузу, занеся меч для удара. Вблизи разница между двумя бойцами отчётливо бросилась Кэтрин в глаза. Ходжсон был выше, шире в плечах и мускулистее. Хотя у него шла кровь, он, кажется, и не замечал порезов на ноге и на спине.
– Ходжсон выиграл мой турнир в прошлом году, – сообщил Борис, – он лучший мечник среди моих бойцов, и он столь жёсток, сколь они вообще бывают.
Эмброуз попятился назад. Ходжсон наседал. Они кружили друг против друга. Ходжсон рванулся вперёд и нанес серию тяжёлых, мощных ударов. Эмброуз отразил все до единого, но всякий раз ему приходилось пятиться назад.
Кэтрин знала, что у Эмброуза нет ни единого шанса на победу.
– Борис, прекрати это. Останови их.
– Ему нужно лишь сдаться и отдать свои шпоры.
– Эмброуз победил Лэнга и пустил первую кровь Ходжсону. Это Ходжсону следует отдать свои шпоры.
– Сдаётся мне, мой боец намерен продолжать.
И Ходжсон продолжал, он напирал, размахивая мечом. Эмброуз отразил удар, но, казалось, всё его тело сотряслось от силы удара противника. И снова Ходжсон напирал, а Эмброуз отступал, но на этот раз он споткнулся о клочок травы, пошатнулся назад, потерял равновесие, и вот Ходжсон уже возвышался над ним и обрушил свой меч на противника. Эмброузу удалось отразить удар, но затем он окончательно потерял равновесие и рухнул на землю. Ходжсон шагнул вперёд и занёс меч для решающего удара.
– Нет! – Кэтрин знала, что Эмброуз проиграл.
Но в следующий миг меч Эмброуза оказался в груди Ходжсона.
Ходжсон казался шокированным этим фактом не меньше Кэтрин. Затем она поняла, что это всё было обманом. Подножка была не случайной, Эмброуз сделал вид, будто потерял равновесие, чтобы преодолеть защиту противника, чтобы соперник оставил грудь незащищённой, и Эмброуз смог проткнуть своим клинком одежду, кожу и кость врага.
Ходжсон всё ещё пытался опустить собственный меч, но Эмброуз предвидел это и откатился в сторону, оставив свой клинок торчать из груди противника. Огромный рыцарь повалился словно срубленное дерево и рухнул лицом в грязь. Эмброуз поднял меч Ходжсона, покосился на Лэнга и, наконец, повернулся к Борису.
Тяжело дыша, он прокричал:
– Мост – мой. Любой может пересечь его. – Эмброуз указал мечом на Бориса и произнёс голосом, который Кэтрин едва узнала, столько в нём было гнева: – Даже вы, ваше высочество, вольны пересечь мост в эту сторону, если храбрости хватит.
Лицо Бориса искривилось от ярости, и на какой-то миг Кэтрин подумала, что он действительно может броситься на Эмброуза. Но прямо в этот момент показались Сара с Таней, служанки на полной скорости скакали к мосту.
– Забирай своих служанок и немедленно возвращайся в замок, – прорычал Борис.
Кэтрин не сомневалась, что если она поступит так, как он велит, Борис тут же нападёт на Эмброуза. Подобный поступок был абсолютно бесчестным, и даже Борис не мог так поступить на глазах у Кэтрин и её служанок.
– Я никуда не поеду без моих людей.
– Делай, как я сказал!
– Я не брошу своих людей!
– Ты не подчиняешься моим приказам?
– Мои приказы гласят: всегда оставаться рядом со своими телохранителями. А твои люди, брат мой, бросили вызов моим и проиграли. Прими поражение как мужчина. Или ты потеряешь свою честь.
– Сейчас не моя честь под вопросом. Что я говорил тебе о том, как ты подстроила вашу встречу наедине?
– Это ты всё подстроил, а не я! Каждый день я катаюсь здесь в совершенной безопасности с моими служанками и охранниками. Сегодня, из-за тебя, здесь один человек погиб, а второй покалечен.
Борис указал на Кэтрин:
– Нет, из-за тебя. Оставайся тогда со своими служанками и любовником. Но Нойес не будет с ним таким милосердным, как я.
И с этими словами Борис пришпорил лошадь и ускакал в направлении замка, бросив напоследок:
– Эван, позаботься о Лэнге!
Сара и Таня осадили лошадей, в ужасе уставившись на лежащих на земле мужчин.
Кэтрин огляделась по сторонам. Питер сидел в седле позади неё. Сир Эван бежал по направлению к Лэнгу. Эмброуз в изнеможении опустился на колени. А в центре всего происходящего лежало тело Ходжсона. Но Кэтрин нужно было быстро соображать: Борис назвал Эмброуза её любовником. Неважно, будут ли какие-то доказательства или нет, Нойес придёт за ним. Если Эмброуза схватят, его убьют.
Кэтрин соскользнула с лошади и подбежала к Эмброузу. Он посмотрел на неё, его лоб и щека были забрызганы каплями крови. Он выглядел потерянным.
– Я не мог отдать им свои шпоры.
– Я понимаю, Эмброуз. Ты отстоял свою честь, а мой брат доказал, что у него нет чести. Но теперь Борис пошлёт за тобой Нойеса и его людей. – Она протянула Эмброузу руку, чтобы помочь рыцарю встать, но её телохранитель вместо этого взял её ладонь в свою и наклонился, чтобы поцеловать.
Кожа по коже. Его мягкие губы, его тёплое дыхание на тыльной стороне её ладони. Такое нежное, такое сильное и в то же время такое уязвимое. Кэтрин колебалась. Ей хотелось опуститься на колени рядом с ним, обнять его, но она знала, что сир Питер не сводит с неё глаз. Она заставила себя стоять ровно и произнесла:
– Пожалуйста, Эмброуз. Это невозможно.
Эмброуз закрыл глаза.
– Да, ваше высочество.
И он так произнёс эти три слова, вложил в них столько эмоций, что Кэтрин была вынуждена снова склониться над ним:
– Пожалуйста, Эмброуз. Нойес скоро будет здесь. Ты должен уйти.
– Я ваш страж, ваше высочество, я не могу просто убежать.
– Я приказываю тебе поступить так. Сейчас опасность угрожает не мне, а тебе. И я приказываю тебе уйти и никогда не попадаться в руки Нойеса. Это приказ. А теперь иди!
Эмброуз посмотрел на неё, и Кэтрин заметила, что его глаза карего цвета, с примесью зелени и золота. Она хотела запомнить цвет его глаз, но Эмброуз по-прежнему не двигался с места.
– Пожалуйста, Эмброуз. Если ты останешься, то окажешься в одной из темниц Нойеса. Я этого не вынесу. Нет никакого бесчестья в том, чтобы уйти сейчас. Я хочу, чтобы ты ушёл. Я хочу, чтобы ты скрылся от Нойеса. Разозли его и Бориса тем, что останешься на свободе. Не позволяй поймать себя как твою сестру.
Последняя реплика, кажется, разбудила Эмброуза, и рыцарь поднялся на ноги.
– Я пойду. Но знайте, если бы вы попросили меня остаться, я бы сделал это столь же охотно.
На глазах Кэтрин выступили слёзы, одна скользнула по щеке. Эмброуз нежно смахнул её подушечками пальцев.
– Однажды вы станете великой королевой, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы дожить до этого дня, ваше высочество.
Он снова взял её руку в свою и поцеловал. Ещё одно прикосновение, но это последний раз, когда она чувствует дыхание и тепло его кожи…
Кэтрин закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Затем его рука испарилась, остался лишь прохладный воздух. А Эмброуз вскочил на коня, оглянулся на неё, затем поскакал прочь и вскоре скрылся за деревьями.
Сара подошла к Кэтрин и поинтересовалась, не нужна ли принцессе вода. Кэтрин отмахнулась от неё. Ей не нужна была вода, ей нужно было знать, что Эмброуз будет в безопасности, но принцесса ничего не могла с этим поделать. Она подошла к лежащему без сознания Лэнгу и поинтересовалась у Эвана:
– Он будет жить?
Эван поднялся на ноги и поклонился для проформы.
– Да, ваше высочество. Я остановил кровотечение. Принц пришлёт хирурга. Я останусь здесь, пока он не прибудет.
– Мы вернёмся в замок и проследим, чтобы хирурга отправили без промедлений, – неожиданно для себя произнесла Кэтрин, добавив про себя: «И может быть, постараемся задержать погоню за Эмброузом».
Кэтрин вернулась к Шафрану, каждый шаг казался нереальным, словно бы во сне. Она знала, что у неё никогда не будет жизни с Эмброузом, что ей придётся жить с Цзяном. Но её бесила бессмысленность всей этой потасовки. Если бы её отец с братом хотя бы немного знали её, если бы понимали её, они бы знали, что она выйдет замуж за принца Цзяна. Неужели их правда заботило, что принц Цзян отвернётся от неё, если узнает, что на неё посмотрел мужчина? Или же это был всего лишь ещё один предлог наказать семью Норвендов?
Теперь уже Питер, а не Эмброуз, придерживал для неё стремя, и вот Кэтрин оказалась в седле, её разум по-прежнему отставал от тела. Сара и Таня ехали рядом, хотя они почти не разговаривали. Кэтрин боялась встречи с Нойесом и его людьми. Они безжалостно расправятся с Эмброузом. Но чем больше времени он получит, тем больше у него будет шансов остаться в живых.
Когда Кэтрин въехала в замковый двор, её сердце сжалось. Нойес и пятеро его людей уже выезжали в погоню за Эмброузом. Кэтрин жестом велела им остановиться, отчаянно пытаясь как-то задержать их, хотя бы на несколько мгновений. Нойес приблизился к ней и склонил голову в жалком подобии поклона.
Кэтрин не знала, что сказать, поэтому просто спросила:
– Куда собрались, Нойес?
– Я не могу разглашать приказы короля, ваше высочество. Но я уверен, что уже скоро поймаю предателя, в погоню за которым отправляюсь. И я заверяю вас, что разберусь с ним самым суровым образом.
«Как и всегда, – подумала Кэтрин, – как и всегда».
Марш
Сразу за границами Калии, Калидор
Марш стоял на траве и смотрел на пробегающий мимо поток. Он снова ждал. Вот только на этот раз не принца, а Холивелла.
С момента смерти жены и сыновей принца Холивелл настоял на еженедельных встречах с Маршем, и всякий раз он расспрашивал юношу о принце, о тех, с кем он встречался, и о том, когда принц планирует снова жениться. Этого ждали все: новую невесту принца и, спустя девять месяцев, рождения нового наследника. Через несколько недель после похорон Марш услышал, как главный советник сказал принцу:
– Мы все скорбим по вашей ужасной потере, сир, но никогда не бывает рано задуматься о новой женитьбе. Без наследника Калидор снова окажется под властью Алоизия. Никто этого не хочет. Лорды уже стали интересоваться, когда вы закончите скорбеть о супруге.
Но Марш слышал, с каким нежеланием в голосе ответил принц:
– Как я могу не скорбеть? Моя жена мертва. Мои сыновья мертвы. Я тоже хочу наследника, но кто поручится за то, что он тоже не умрёт?
Принц пережил войну с собственным братом, но потеря семьи сказалась на нём гораздо сильнее. Ещё до смерти обоих сыновей он потерял трех дочерей – все девочки скончались от того или иного заболевания в раннем возрасте. Об обоих мальчишках заботились с такой тщательностью, словно они были драгоценными жемчужинами, и всё равно они оба стали жертвой лихорадки, а на этот раз болезнь унесла с собой и их мать.
Дошло до того, что всего за несколько дней до этого в беседе с лордом Риганом принц винил в смерти семьи себя.
– А что, если это моя вина? А что, если это наказание?
– Это не наказание. Это болезнь. Доктора оказались бессильны.
– Но вся моя семья? Все мертвы, кроме меня. Риган, должно быть, всё дело в моей крови.
– Заболевание могло атаковать кровь, но вы сильны, и вы должны оставаться сильным, сир.
– Я говорю не о заболевании, или о докторах. Я говорю о моей крови.
– Вы устали, сир. Доктора…
– Ты меня вообще не слушаешь? Я говорю не об этом. Я говорю о моей истинной крови. Моего…
– Вон! – рявкнул Риган, обращаясь к Маршу. – Оставь нас!
Марш заколебался и посмотрел на принца.
– Я сказал, убирайся вон! Немедля!
Риган дотащил Марша до двери, вытолкал из комнаты и захлопнул дверь прямо перед его носом.
Марш остался стоять там, лихорадочно размышляя. «Моя кровь» означала семью, настоящую семью, по рождению, а не браку. Значит, «моя истинная кровь» означала ещё одного кровного родственника. «Истинная», потому что… что? Настоящая? Первая? И, прежде чем Риган успел прервать его, принц явно намеревался сказать «моего сына». Что означает… у принца Телония, благородного лидера цивилизованного Калидора, человека, который днями скорбел о кончине любимой жены, есть ещё один сын. Бастард!
Марш не смог удержаться от улыбки. Неудивительно, что Риган выставил его вон. И в самом деле, он даже не успел поделиться своими размышлениями с Холивеллом, как вчерашняя встреча подтвердила все его подозрения. Принц отдал своё кольцо лорду Ригану вместе с инструкциями, которые тому не понравились. Марш даже подозревал, что знает, в чём они заключались: найти сына принца и привезти его домой. Законники сделают всё остальное, признав бастарда. Принцу не придётся снова жениться или заводить новых детей, которые также могут умереть, бастард унаследует трон. Кольцо, кольцо с печатью принца, было доказательством истинности сообщения.
Не слишком ли притянуто за уши? Могло ли это быть правдой?
– Брат, как же я рад тебя видеть. Но тебе стоит быть более осторожным, – Холивелл очутился рядом с Маршем, пока тот стоял, погружённый в свои мысли, – есть для меня новости?
Марш старался выглядеть серьёзным и не слишком довольным.
– О, да, – ответил он, – ещё какие.
Его рассказ занял совсем немного времени, и под конец Холивелл уселся на траву и задумался на несколько мгновений, после чего произнёс:
– Ты хорошо потрудился, Марш. Очень хорошо. Твоя теория кажется разумной. Даже если никакого ребёнка нет, Риган наверняка получил какое-то важное задание, эти новости могут оказаться полезными для моего хозяина в Бриганте. Но где Риган сейчас?
Марш снова мысленно улыбнулся новой возможности доказать свою пользу.
– Я проследил за Риганом, когда он покинул замок этим утром. Это было очень рано, до зари. Он направился в доки. Один. И сел на борт корабля, направляющегося в Питорию.
– Питория? Думаешь, именно там бастард принца?
– Принц Телоний посещал Питорию в юном возрасте. Однажды он рассказывал об этом.
Холивелл искренне рассмеялся.
– А ты много знаешь, мой друг. Он случайно не упоминал о том, как стал там отцом? – добавил он с лукавой улыбкой.
– Нет. Он говорил о политике. Он восхищался этой страной. Её богатством и безмятежностью. Он был очень разочарован, что они не присоединились в открытую к войне против Алоизия, но сказал, что питорийцы поддерживали Калидор, посылая продовольствие морем. Он рассказывал, что солдаты там раскрашивают свои волосы, чтобы показать, какому лорду они верны.
– А, да, я помню их раскрашенные волосы.
– Ты бывал в Питории?
– И, по всей видимости, мне придётся снова туда отправиться.
Холивелл уже стоял на ногах, словно был готов двинуться в тот же самый момент.
– Что ты будешь делать?
– Найду сына принца, если у меня получится. Король Алоизий щедро заплатит мне за него. Я найду его и… – Холивелл улыбнулся. – Приложу все свои возможности, чтобы помешать Ригану привезти бастарда сюда. Вместо этого я найду способ передать ребёнка моим бригантийским хозяевам.
Его ответ совсем не удивил Марша. На самом деле, именно это он и надеялся услышать.
– Я хочу отправиться с тобой.
Холивелл улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Я хочу помочь.
– Ты уже помогаешь, мой друг. Ты – единственный источник бесценной информации.
– У этой информации есть цена. И эта цена – поездка с тобой.
Холивелл снова покачал головой.
Марш стиснул кулаки.
– Я не могу здесь больше оставаться. Я сойду с ума. Ты знаешь, каково это – быть рабом. Что ж, я не больше, чем раб, раб человека, которого я ненавижу, человека, который виновен в смерти моей семьи и гибели моей страны.
Марш ожидал, что Холивелл рассмеется в ответ, но мужчина лишь положил руку ему на плечо.
– Марш. Чтобы бороться с врагом, с нашим врагом, в полную мощь, ты должен оставаться здесь. Больше никому не под силу сделать то, что сделал ты.
Марш смахнул руку Холивелла.
– А теперь, когда я сделал это, я больше не буду ничего делать. Или я поеду с тобой, или я поеду куда-то ещё. Я не вернусь туда, где мне придётся наливать ещё хоть один бокал этого сраного вина.
– Когда ты злишься, ты становишься настоящим абаском.
– Да пошёл ты!
Холивелл хихикнул:
– Полагаю, ты весьма живописно разливаешь вино.
– Я разливаю это сраное вино идеально всё сраное время, но я больше не буду этим заниматься.
– Работать со мной несколько сложнее, чем разливать вино или подносить блюдо с фруктами.
Марш не знал, что ещё он может сказать.
– Я туда не вернусь. Я последую за тобой самостоятельно, если придётся.
– Марш, брат, успокойся. Я вижу, насколько ты серьёзен, так что мы, пожалуй, сможем прийти к компромиссу. Я привык работать один, но должен признать, что мне время от времени пригодился бы помощник. Слежка и наблюдение – крайне утомительные занятия. Двое справятся с этим лучше одного. Но только, если второй человек тихий, быстрый и не болтает лишнего.
Марш покосился на него и не осмелился что-то сказать. У него получится не болтать.
Холивелл рассмеялся.
– Я не буду путаться под ногами. Я буду помогать.
Теперь затих уже Холивелл.
– Я сделаю всё, что нужно. Всё, что позволит поднасрать им.
– У тебя сейчас очень опасный взгляд, Марш. Должен признать, он меня интригует. Я бы не стал работать с этими высокомерными калидорцами или чокнутыми бригантийцами, но ты абаск. Абаск до мозга костей. Мы – братья.
– Так я могу отправиться с тобой?
– Ты можешь отправиться со мной. Но предупреждаю тебя, Марш, ты можешь быть абаском, но и я тоже абаск. Я не твой хозяин, и я не рассчитываю, что ты будешь наливать мне вино, но сразу скажу тебе, работа будет тяжёлой и грязной. Я буду рассчитывать, что ты рискнёшь всем, чтобы помочь мне, и я поступлю так же ради тебя. Как я сказал, мы братья. И ты можешь пострадать или даже погибнуть, но, если ты облажаешься, я сам тебя убью.
Таш
Северное плато, Питория
– Такими темпами мы будем в Дорнане до конца ярмарки.
Грэвелл шагал впереди, используя два своих гарпуна в качестве тростей, остальные три крепились к его спине, вместе с большим рюкзаком, в котором хранились верёвка и шкуры. Таш шла следом.
Они вышли рано утром на следующий день после убийства демона. Лодыжка Таш больше не болела, и вообще она чувствовала себя очень, очень хорошо. Но она продолжала думать о демоне. Он был прекрасен, насколько вообще это существо может быть прекрасным. Он был быстр, но она обогнала его. Она, Таш, обогнала демона, причём не на короткой, а на длинной дистанции через лес. Таш ещё никогда не бегала дальше и быстрее с демоном на хвосте. Теперь она была опытным охотником на демонов и чувствовала себя быстрее и сильнее, чем когда-либо. Возможно, она наконец-то начала взрослеть. Ей было тринадцать, по крайней мере, она думала, что ей было тринадцать, – то есть, она была почти что взрослой, но все продолжали относиться к ней, как к ребёнку. Некоторые люди в городах даже обращались с ней, как с ребёнком. Просто потому, что она была маленькой. Один мужчина в Дорнане в последний раз даже потрепал её по голове. Таш двинула ему по яйцам, ударила между ног, и теперь, когда она вспомнила об этом, пробормотала себе под нос: «Больше он так не сделает».
– В чём дело? – спросил Грэвелл.
– Ничего… просто думаю.
– Я уже предупреждал тебя об этом, – невозмутимо произнёс Грэвелл, потом добавил: – Надеюсь, хоть не о твоих проклятых ботинках.
Таш заколебалась, но она должна была спросить.
– Как ты думаешь, я вообще вырасту?
– Вырастешь?
– Да. Вырасту.
– Ты имеешь в виду, станешь выше?
– Да, выше. Как ещё я могу вырасти?
Рюкзак Грэвелла поднялся и опустился, когда охотник пожал плечами.
– Мне кажется, я уже выросла, – сообщила Таш.
Грэвелл развернулся к ней, шагая спиной вперёд.
– Забавная штука. Знаешь, что удивило меня, когда я утром посмотрел на тебя? Твой рост. Ты действительно подросла. Я заметил перемену и… – он вытянул руку, осматривая её, словно здание, – да, теперь я уверен в этом. Это невообразимо. Потрясающе. Я бы сказал, что ты уменьшилась на целый локоть.
– Это даже не смешно.
– Твое чувство юмора тоже сморщилось, – ответил Грэвелл, отворачиваясь.
– Отвали.
– Да и манеры не стали лучше.
– Прекрати быть в таком хорошем настроении. Оно тебе не идёт.
– Мы, высокие люди, славимся своим хорошим настроением.
– Хмм, я бы сказала, влечением к бабам и выпивке.
– Говорят, мы, высокие люди, весьма привлекательны для леди.
– Ба! В жизни не видела тебя в обществе леди!
– Маленькая девочка, маленький мозг.
– Ты такой надоедливый. Наверное, всё дело в том, что ты такой высокий. Я замечала это в высоких людях. Они вечно думают, что возвышаются над всеми нами.
– Всё потому, что я возвышаюсь над тобой.
– И не волнуешься ни о ком, кроме себя.
Грэвелл остановился и снова повернулся к Таш.
– Ну, хорошо, мой маленький дружок. Становись сюда. Давай я тебя измерю.
Он воткнул гарпун в землю. Таш стала рядом. Грэвелл положил руку ей на макушку, которая по-прежнему была значительно ниже его подмышки.
– Так, отходи в сторону. Да, ты подросла.
Таш улыбнулась.
– Когда я тебя купил, ты была вот такой, – и охотник указал на середину гарпуна.
– Ну, я знаю, что я выросла с тех пор. Я имела в виду последние несколько недель.
Грэвелл притянул её к себе. Она определенно была всё ещё ниже его подмышки.
– По-честному? Нет. И не пойми меня превратно, но я бы не сказал, что твои родители были гигантами. Мне кажется, что ты уже вряд ли будешь выше.
У Таш внутри всё сжалось.
– Но я чувствую себя выше.
– Как ты можешь чувствовать себя выше? Ты что, теперь смотришь на мир с другой высоты?
Таш поразмыслила над этим.
– Может, я просто чувствую себя сильнее. Но гораздо сильнее. Сегодня я чувствую себя просто прекрасно.
Грэвелл улыбнулся:
– Сила – это хорошо. Это всё та еда, что я тебе даю. Эта похлёбка прошлой ночью была чудесной, если мне дозволено так сказать. Ты должна быть сильной и быстрой. Я не хочу, чтобы другой демон тебя сцапал.
– Но я бы хотела вырасти всего чуть-чуть.
– Нет, я бы предпочёл, чтобы ты проносила эти шипованные сапоги, что я тебе купил, ещё парочку лет.
– Разумное замечание. Эти ботильоны в Дорнане были маленькими. Они должны быть мне впору.
Грэвелл покачал головой и зашагал дальше.
– Ты только и думаешь, что об этих ботинках.
– А что в этом плохого? Это самые лучшие ботинки в целом мире. И они будут моими. Должно быть, их создавали, держа в уме миниатюрную фигурку.
– Миниатюрную? Это что ещё значит?
– Миниатюрную. Это означает «изящная, маленькая».
– Ты хочешь сказать, узкозадая?
– Я уже жалею, что подняла эту тему.
– Тогда прекращай болтать и шагай вперёд. Придётся тебе поднажать, если ты хочешь попасть в Дорнан до того, как твои ботинки купит кто-то другой. На ярмарку слетается прорва покупателей. Коротышки будут так и виться там. Дорнан просто славится тем, что притягивает к себе узкозадых.
