Читать книгу: «Алфи и Джордж», страница 3

Глава 6

День накануне отъезда наступил очень быстро. Уже завтра меня жестоко разлучат с любимой. С памятного разговора в гостиной прошло несколько недель, и с тех пор я не знал покоя. Мы со Снежкой старались как можно больше времени проводить вместе, но прежняя легкость ушла из наших отношений: мы знали, что скоро все закончится, и чувствовали себя скованно. Общество друг друга причиняло нам боль, а ведь мы знали, что боль расставания будет в стократ сильнее. Жизнь снова разлучала меня с близким существом, и разве по силам бедному коту такое вытерпеть?

Клэр со скорбным видом взяла меня на руки и поцеловала в макушку. Джонатан был мрачен и серьезен. Я слышал их разговоры: они искренне жалели нас со Снежкой и грустили, что потеряют добрых соседей по Эдгар-Роуд. Но у меня не оставалось душевных сил на то, чтобы им сочувствовать, я даже «мяу» не мог из себя выдавить: хотелось только свернуться на подстилке и молча плакать.

Разлуки – одна из самых мучительных вещей на свете. На мою короткую жизнь их выпало немало, но к такому невозможно привыкнуть. Кажется, никогда еще мне не было хуже, чем теперь.

Клэр последний раз отнесла меня к соседям проститься со Снеллами и Снежкой. Дверь открыл Тим, все смущенно обнялись, и мы зашли в дом. Вещи были почти полностью уложены; при виде коробок я чуть не взвыл. Клэр бережно опустила меня на пол.

– Снежка в саду, она очень грустит, – сказала Карен и повела меня туда.

Я вышел в сад и сел рядом со Снежкой. Люди остались за дверью веранды, но я чувствовал, что они на нас смотрят. Несколько минут мы оба молчали.

– Вот, значит, и все, – вздохнула Снежка. Она встопорщила усы, но как-то уныло, без обычного задора.

– Я не знаю, что сказать, – ответил я. – Конечно, я мастер решать проблемы, но, боюсь, тут я ничего не могу поделать.

От грусти, что ее скоро увезут, у меня болела каждая шерстинка.

– А помнишь, как ужасно я обходилась с тобой, когда мы только познакомились? – спросила Снежка.

– Да уж, ты была настоящей Снежной королевой. Даже после того, как потерялась, а я тебя выручил, ты не сменила гнев на милость. Но я так просто не сдавался.

– И многому меня научил! Алфи, мне жутко не хочется уезжать, но, по крайней мере, я увезу много воспоминаний.

– Ты даже не представляешь, как тоскливо мне без тебя будет, – сказал я. Она склонила голову мне на загривок, и сердце мое сжалось так, что стало трудно дышать.

– Алфи, не приходи завтра меня провожать, иначе я не выдержу, – попросила Снежка. Ей было так же больно, как и мне.

– Я и сам бы вряд ли выдержал. Главное, помни: я буду любить тебя всю жизнь и никогда не забуду, – сказал я.

– Я тоже, – ее голос сорвался.

Мы просидели так, сколько хватило сил, а потом заставили себя оторваться друг от друга. Кошки не плачут слезами, но поверьте мне: мы оба рыдали.

Когда я приплелся обратно в дом, то увидел, что у Джонатана, Клэр, Карен и Тима глаза тоже на мокром месте. Всех растрогал наш идеальный кошачий роман; если бы еще душа не так разрывалась…

Я сидел в саду и смотрел на громадный мебельный фургон. Обычно мне нравилось, когда приезжали фургоны, потому что с ними появлялись новые соседи, к которым я, приходящий кот, проявлял живейший интерес. Но сегодня я вылизывал серую шерсть и глядел на фургон с ненавистью: он заберет вещи Снеллов, а следом уедут и они сами, и моя милая Снежка. Кошмар, который навис над нами еще в отпуске, неотвратимо сбывался.

Я наблюдал за фургоном и не знал, как справиться с отчаяньем. Хотел отвернуться и уйти в дом, но оторваться не мог, завороженный и скованный ужасом.

Раздался шорох: под калитку протиснулась Тигрица, моя лучшая подруга. Она отличалась сварливым нравом и от Снежки поначалу была не в восторге, но со временем стала лучше к ней относиться. Две самые дорогие моему сердцу кошки поладили и почти подружились.

– Бедный, как тебя пришибло, – сказала Тигрица, едва взглянув на меня. Она никогда не утруждала себя тем, чтобы выбирать выражения.

– Вон, видишь, вещи грузят. Сегодня вечером уже никого не останется, – ответил я, чуть не подвывая от боли.

– Ох, Алфи, это просто ужасно. Даже не знаю, что сказать. Слушай, вы со Снежкой уже, наверно, попрощались, но разве ты не хочешь посмотреть на нее напоследок?

– Тигрица, наша жизнь превратилась в одно бесконечное прощание с тех пор, как мы узнали про переезд. Это невыносимо. Пусть лучше собаки загонят меня на дерево, чем я снова через это пройду. Вчера мы сказали друг другу все, что полагается. Я пообещал Снежке, что сегодня буду сидеть дома, но вот не смог.

– А давай я тебя отведу в парк? Побегаем за птицами, собак подразним, что захочешь, то и сделаем, – Тигрица похлопала меня лапой. – Я готова снимать тебя с деревьев.

Я понимал, что она хочет меня утешить, но глухая тоска продолжала грызть меня изнутри. Не верилось, что я больше не увижусь со Снежкой.

– Ладно, только не обещаю, что составлю тебе приятную компанию, – сдался я. – Скорее, моя компания будет на редкость отвратительной.

– Ничего, мне не привыкать, – ответила Тигрица с теплотой в голосе.

Я старался не думать про Снежку; Тигрица делала все, чтобы меня отвлечь, но душевная рана была слишком свежей. Подруга высматривала бабочек, рассказывала, как Нелли обо что-то споткнулась – она немного неуклюжая – и упала на Родди и какое уморительное якобы получилось зрелище. Она напомнила мне про фотографии на столбах и предложила поломать голову над этой загадкой, но меня ничто не интересовало.

Мне казалось, что я больше никогда не смогу радоваться. И все же я цеплялся за надежду, что боль постепенно утихнет. Я уже проходил через это. На своем веку я хлебнул достаточно горя и убедился, что время действительно лечит, пусть и не до конца. Восемь лет жизни сделали меня мудрым и многоопытным котом. Я знал, что любовь к Снежке и печаль, что нас разлучили, останутся со мной навсегда, но будет не так плохо, как сейчас. Терять близких больно, но жизнь на этом не заканчивается.

– Тигрица, прости, что я такой скучный и унылый, – сказал я и улегся рядом с любимой клумбой. Мне на голову упал листик, я вяло его смахнул.

– Ничего страшного, я все понимаю. Помнишь, как Тома увезли?

Том, ворчливый котяра, одно время жил на нашей улице и считался ухажером Тигрицы, хотя я не замечал, чтобы он ей безумно нравился. Когда умер его хозяин, вся наша кошачья братия думала, как найти Тому новый дом, но его взяли к себе хозяйские родственники, и он с радостью к ним уехал. Тигрица немного погрустила, но у нее-то не было с Томом такой любви, как у нас со Снежкой. Она только ходила несколько дней злая как собака.

– Ты тогда зверски царапалась, – сказал я.

– Вот-вот. Я царапалась, ты тоскуешь, но суть одна и та же. А поскольку мы друзья, друзей в беде не бросают, даже когда с ними невесело. Так что страдай, рыдай, дуйся, да хоть разозлись, я останусь рядом. Я всегда с тобой, Алфи.

– Спасибо, Тигрица. К твоему сведению, я ужасно рад, что у меня такой друг.

– Вот и замечательно. Тебе повезло, что меня никуда не увозят.

– Еще не хватало тебя потерять!

Внутри меня что-то надломилось. Я забился под ближайший куст, чтобы сохранить остатки гордости, и стал орать. Боль звучала в каждом моем вопле. Наконец я вылез, совершенно без сил и без голоса, чувствуя себя опустошенным.

Тигрица терпеливо ждала, пока я выплачу свое горе. Потом потрогала меня за лапу:

– Пойдем домой, Алфи.

Когда мы вернулись, фургона уже не было, машины Снеллов тоже. Они уехали. Тигрица проводила меня до черного хода, мы простились у кошачьей дверцы. Я пролез внутрь – даже это показалось мне утомительным, – и уныло зашагал на кухню. Там собрались Клэр, Джонатан, Саммер и Полли с Мэттом и детьми, Генри и Мартой. Они посмотрели на меня, и я прочел в их глазах сочувствие. Конечно, только у взрослых: дети возились на полу и не замечали, как я страдаю. В миске я увидел свое любимое лакомство – сардинки, но аппетита не было.

– Алфи, – сказала Клэр.

Я лишь обвел их грустным взглядом, не притронулся к еде и ушел наверх. Свернувшись на лежанке, я закрыл глаза, мечтая уснуть.

Глава 7

Я сидел на диване и уныло смотрел, как в окно светит солнце. С отъезда Снежки прошла неделя, и мне мучительно хотелось увидеть ее, поговорить с ней, услышать ее голос. На улицу я почти не выходил, даже к друзьям меня не тянуло. Я предпочитал лелеять свое разбитое сердце в одиночестве. Улыбка Саммер – и та не радовала, хоть я и старался не показывать девочке, что грущу, терпеливо позволяя себя тискать и даже дергать за хвост.

Вечером мы ждали в гости мое польское семейство: Франческу, большого Томаша, Алексея и маленького Томаша. Еще одна попытка меня расшевелить, это Клэр затеяла. Я бы постарался вести себя как раньше, хотя бы для того, чтобы люди не волновались. Они так переживали, но у меня не было сил притворяться, как будто от горя я и в самом деле заболел.

– Алфи?

Джонатан сел рядом, прервав мои грустные мысли. Я вяло ткнулся лбом ему в руку, на другие ласки меня не хватало.

– Вот что, дружок, – сказал он. На нем был рабочий костюм, к которому он обычно меня не подпускал, чтобы не налипла шерсть, а в руке он держал бутылку пива.

Если он рискует парадной одеждой, значит, дело серьезное. Я не устоял перед искушением и потерся головой о рукав пиджака. Хандра не хандра, но когда такое… Причем Джонатан даже не стал ругаться! Он отхлебнул пива, а потом с сосредоточенным видом поставил бутылку на кофейный столик.

– Я знаю, что тебе плохо, – сказал он с некоторым смущением. – Нам тоже очень жалко, что Снежку увезли. Мы видели, как вы привязались друг к другу. Но такая уж у людей жизнь: работа, жилье, учеба… Получилось так, что Снеллам пришлось переехать, а ты, бедняга, пострадал.

Джонатан замолчал и потянулся за бутылкой. Я смотрел на него и пытался понять, к чему он клонит.

– Да, с женщинами так бывает: сначала влюбляешься, потом теряешь. Но ты ведь еще можешь найти кого-нибудь, как я нашел Клэр, – он просиял, словно решил все мои проблемы.

– Мяу?!

Ах, он считает, что сам нашел Клэр! Разве не я ему преподнес ее на блюдечке? Я вспомнил, как, поселившись на Эдгар-Роуд, тщательно подталкивал их к знакомству, и раздраженно дернул ушами.

– Клэр замечательная, я люблю ее всей душой. Конечно, иногда с ней трудно, но по сравнению с тем, какие подружки у меня были раньше… Ужас, вспомню – вздрогну.

Я по-прежнему не понимал, о чем речь.

– В общем, суть в том, что тебе нужно встряхнуться и жить дальше. Прошвырнись по подворотням, как люди ходят по барам, поищи себе кошечек.

Серьезно? Джонатан посылает меня в подворотню?

– Потому что, – невозмутимо продолжал хозяин, – лучшее средство от несчастной любви – это общение. Не обязательно с серьезными намерениями! Пофлиртовать и развеяться тоже полезно. Наверняка у котов есть какие-то места для знакомств. У нас на улице, например, живет Тигрица. Она полосатая, но вполне симпатичная. Короче, ты должен почувствовать себя, что называется, снова на коне.

Джонатан с довольным видом допил пиво и поднялся. Я недоуменно смотрел на хозяина: он с ума сошел? На коне? При чем здесь Тигрица? У меня проблемы сердечные, а у Джонатана, видимо, с головой не все в порядке. Если бы я умел говорить по-человечески, то задал бы ему много вопросов. А так я просто опустил морду, еще более обессиленный, чем раньше.

В комнату вошла Клэр.

– Вот ты где, – она подошла к Джонатану, поцеловала его и спросила: – Ну как?

– Кажется, он уловил мою мысль, – сказал тот, а я свернулся клубком на диване.

– Думаешь? По-моему, вид у него еще грустный, – заметила Клэр.

– Ты слишком торопишься. Я сделал, как ты просила, у нас был кошачье-мужской разговор. Все наладится.

Они вышли из комнаты. На пороге Клэр обернулась и посмотрела на меня: слова мужа явно ее не убедили. Как и меня.

Впрочем, немного поспав, я все-таки почувствовал себя бодрее. Гости уже пришли, так что я оставил диван, желая поприветствовать своих остальных людей. Взрослые понимали и уважали мое горе, а вот с детьми мне приходилось держать лицо, точнее, морду. Особенно с Алексеем; он стал первым ребенком, с которым я подружился, и в свои без малого одиннадцать лет был крайне впечатлительным. Он бы расстроился, если бы догадался, что я грущу. Маленький Томаш, по росту уже догнавший старшего брата, был мальчиком крепким и подвижным. Чужие переживания его мало заботили. Дети Полли и Мэтта, пятилетний Генри и трехлетняя Марта, еще не доросли до того, чтобы мне сочувствовать. Я играл с ними – в основном гонял мяч или ловил ленточки, хотя это давалось мне непросто. Но когда я видел, как радуются мои друзья, и слышал их смех, сил немного прибавлялось.

Я старательно ласкался ко всем детям, особенно к Алексею; в их обществе мне становилось чуть легче. Приятно, когда все твои люди рядом, когда они тебя любят. На короткое время мне удалось чувствовать себя почти как раньше.

Мои двуногие часто ходили друг к другу в гости. Полли с Мэттом жили на нашей улице и любезно установили для меня дверцу, так что я мог заглядывать к ним, когда возникало желание. А возникало оно часто! Франческа и Томаш держали ресторан в нескольких улицах от нас, их квартира располагалась прямо над ним. Кормили там превосходно!

Кстати, о кормежке! Томаш принес из ресторана угощение для всех и сардинки специально для меня. Очень предусмотрительно с его стороны; перед сардинами я не мог устоять даже с нынешним плохим аппетитом. Я старался получать удовольствие от лакомства и от всего хорошего, что происходило в моей жизни, пусть это и было нелегко. Для меня сейчас все было нелегко, я будто увяз лапами в болоте.

– Как дела у Алфи? – спросила Франческа у Клэр.

Я все слышал; у них была манера в моем присутствии говорить так, как будто я их не понимаю. При младенцах они беседовали так же.

– Грустит. Он буквально раздавлен горем. Ест плохо, на улицу почти не выходит. Я понимаю, что это пройдет, но видеть его в таком состоянии тяжело. Сердце кровью обливается, – призналась Клэр. Она много читала, а последнее время увлеклась старыми любовными романами и стала еще сентиментальнее, чем обычно. – Бедного котика разлучили с любимой. Мы ведь понимаем, каково ему.

– Ничего, оклемается, – вмешался Джонатан. – Алфи настоящий мужик, скоро возьмет себя в руки.

– Типичный мужской взгляд на вещи, – хмыкнула Полли.

– А я думаю, что Джон прав. Подождите чуть-чуть, и Алфи придет в норму, – сказал Мэтт.

– Может, нам подержать его у себя пару дней? – предложил большой Томаш. – Вдруг смена обстановки пойдет ему на пользу.

– Неплохая мысль, – сказала Клэр. – Давайте в следующие выходные.

Я перестал есть и свернулся у ног Франчески, прижавшись к ней боком. Два дня в гостях не залечат мои душевные раны, но пожить у них будет неплохо. По крайней мере, не придется смотреть на пустой дом напротив. Мальчишки не дадут мне скучать, а еще там живет мой приятель – кот Бачок, названный в честь мусорных баков, возле которых он любит ошиваться. Впервые с тех пор, как увезли Снежку, я ощутил слабый проблеск надежды.

– Да, да, можно мы возьмем Алфи? – оживился Алексей.

Кажется, вопрос был решен: на выходные мне собирались устроить отдых от скорби.

Ночью, когда я представлял, как отправлюсь в гости, я услышал, что Джонатан и Клэр спорят. Споры у них получались забавные: с тех пор как родилась Саммер, они кричали друг на друга шепотом.

Мне это не понравилось. У меня хватало собственных забот, и совсем не было сил решать чужие проблемы. Подкравшись к двери спальни, я прислушался.

– Можно обратиться к другому врачу, – говорил Джонатан.

– И к третьему, и к четвертому. Джон, ты меня не слушаешь! Пора посмотреть фактам в лицо. Я смирилась, правда. Нам повезло с Саммер, но больше детей у нас не будет. Это грустно, я бы хотела родить тебе еще одного ребенка, но будем радоваться тому, что у нас есть дочка.

– Ну да, у нас есть Саммер и Алфи. Если ты не очень расстроилась, то и я переживу… В идеале мне бы, конечно, хотелось второго ребенка, но главное, чтобы наша семья – мы с тобой, Саммер и Алфи – были счастливы. Я тебя люблю.

У меня немного отлегло от сердца: кажется, они все-таки не ссорились.

– Только не беспокойся за меня, пожалуйста, я не собираюсь впадать в депрессию, как раньше, честное слово. Я огорчилась, но результаты анализов меня не удивили. По-моему, в глубине души я давно знала.

У Клэр случались приступы подавленности, и тогда мы все ужасно тревожились, но в последние годы для них требовалась серьезная причина. Моя хозяйка стала гораздо уравновешеннее; без сомнения, Джонатан и Саммер принесли в ее жизнь много радости. Они словно научили ее, что значит быть счастливой.

– Значит, все в порядке? Тогда о чем мы спорим?

– Не знаю, – Клэр села на кровать. – Джонатан, я не хочу, чтобы Саммер была единственным ребенком.

– Ты же смирилась с мыслью, что мы больше не можем иметь детей.

– Своих – нет, но кто нам мешает взять приемного? В мире стольким детям нужна добрая, любящая семья. К тому же у нас большой дом и денег хватает…

– Не знаю, – в голосе Джонатана прозвучало сомнение.

– А почему нет?

– Потому.

Я отчетливо представил, как Джонатан упрямо скрестил руки на груди. Иногда он вел себя как ребенок.

– Почему «потому», милый? – Через неплотно закрытую дверь я увидел, что Клэр обняла его за плечи.

– Думаешь, это так просто? Взять в дом чужого ребенка – серьезное дело. Ты представляешь, сколько нас будут гонять по инстанциям? И нет никаких гарантий, что в результате что-нибудь получится.

– Но почему не получится, Джон? Я спрашивала у папы. Младенца, может, и не дадут, а для детей постарше сейчас очень нужны приемные родители. Мы не преступники, не психи… – она попыталась рассмеяться.

– Я не знаю. В смысле, насчет ребенка не знаю, а не про то, что мы не преступники. И не психи.

– Хорошо. Но ты не против, если я, по крайней мере, наведу справки? – жалобно спросила Клэр.

Джонатан вздохнул:

– Если тебе так хочется. Но я ничего не обещаю.

– Ты сам сказал, что гарантий нет. Я просто узнаю, что и как. Чтобы не мучиться сомнениями.

– Вот на новую даму для Алфи я бы согласился без проблем, – весело сказал Джонатан. Он часто пытался шутками уйти от неприятных разговоров. Сейчас у него, на мой взгляд, получилось не слишком остроумно.

– Джон, это не смешно, – словно соглашаясь со мной, сказала Клэр. – Хотя, если на то пошло…

– Я пошутил, – ответил он.

– Я догадалась. Ладно, давай спать.

Я убедился, что они улеглись обратно, и, успокоенный, вернулся на свое место. Сегодня все обошлось, ни о ком не надо переживать. Не считая, конечно, меня самого.

Глава 8

– И ты ни разу не влюблялся? – с удивлением спросил я.

Мы с Бачком сидели в небольшом дворике за рестораном Томаша и Франчески. Мой приятель работал у них на полставки – следил, чтобы мыши и крысы не позволяли себе слишком много. Он гордо именовал себя дикарем, никогда не жил в доме и не собирался. Мы с ним познакомились, когда я стал ходить сюда в гости. В моем окружении это был один из самых мудрых котов.

Выходные подходили к концу, и надо признаться, мне и правда стало намного лучше. Вернулся аппетит, я старательно наедал упущенное. Тем более что когда опустевший дом Снежки не маячил за окнами, отгонять грустные мысли было проще.

– Да вроде нет, – ответил Бачок, нюхая обрезки, которые ему вынес Томаш, и скалясь на дерзкую мышь, которая тоже заинтересовалась угощением. Бачок умел одновременно делать много дел. – Я вообще не компанейский кот. Люблю гулять сам по себе. С тобой приятно поболтать, кое с кем из местных можно иногда поохотиться вместе, но эта ваша любовь-морковь – спасибо, обойдусь.

– Но ведь любовь – это волшебное чувство! – воскликнул я.

Настроение у меня было самое поэтическое, даром что мы сидели у помойных баков в довольно неприглядном дворе. Никакого сравнения с деревней, куда мы недавно ездили. При мысли о деревне мне вспомнилось, как мы со Снежкой резвились в высокой траве, счастливые и беззаботные, и я тоскливо застонал.

– Дело хозяйское, вот только сейчас ты особо счастливым не выглядишь, – заметил Бачок, и мне нечего было возразить. – Я понимаю, что ты любил эту кошку, дружище. Помню, как она убежала, а мы ее спасали. Ты уже тогда в ней души не чаял. Безобразие, что вас разлучили.

– Спасибо, Бачок. Но знаешь, выходные в твоей компании определенно пошли мне на пользу. Чувствую себя гораздо бодрее.

– Вот-вот! Тебе полезно было выбраться из дома. Многие вещи лучше видятся на расстоянии. По крайней мере, когда у меня что-то не ладится, я иду бродяжничать. Обычно это здорово прочищает мозги.

– Пусть ты и не любил никого, но ты мудрый старый кот, – без тени лести сказал я. – А теперь мне пора: я думаю, что скоро меня отнесут обратно.

– Счастливо, Алфи. Да смотри, не пропадай надолго, раз у тебя теперь стало больше свободного времени. Может, я еще научу тебя охотиться! – Он улыбнулся всеми зубами.

– Это вряд ли. В смысле, я обязательно приду еще, но охотиться не буду, для меня это добром не кончается.

Я содрогнулся. В прошлый раз меня укусила бессовестная мышь, это был жуткий позор.

– Нет так нет, – покладисто ответил Бачок. – Значит, просто поболтаем. Ну, я пошел, а то здесь крыса завелась, такая наглая, думает, что может везде разгуливать. Пора ей показать, кто во дворе хозяин. Ты точно не хочешь сходить со мной?

– Звучит многообещающе, но я лучше воздержусь, – сказал я, пятясь к двери.

Да, выходные у Франчески и Томаша мне действительно помогли. Мы славно провели время с мальчишками: играли в футбол в парке, они на двух ногах, я на четырех. Меня постоянно угощали чем-нибудь вкусным. Франческа и Томаш и обычно-то не скупились на заботу и ласку, но в эти дни были особенно добры и щедры, словно специально старались меня откормить. Я скучал без других своих людей, и прежде всего – без малышки Саммер, но, должен признать, это было самое веселое время с тех пор, как увезли Снежку. Конечно, я продолжал о ней грустить, но все-таки немного развеялся. Совсем забыть о своем горе я не мог, да и, пожалуй, не хотел – боль напоминала мне, как сильно я ее любил, и была своего рода утешением, хоть это и звучит нелогично.

Я вернулся в дом. Алексей и маленький Томаш играли в приставку, Франческа в кои-то веки не хлопотала по хозяйству, а сидела и пила чай. Большой Томаш за скромным обеденным столом составлял меню на следующую неделю. Настоящая семейная идиллия, подумал я.

– Ха-ха, я победил! – закричал Алексей и торжествующе взмахнул кулаком.

– Ты нечестно играл, – ответил маленький Томаш.

– Как нечестно, когда честно? – Алексей посмотрел на брата, а тот сердито отшвырнул приставку. Ну да, с идиллией я поторопился.

– Мальчики, не ссорьтесь, – сказала Франческа. – Или заберу у вас приставку. И вообще, скоро нам провожать Алфи домой.

– А нельзя его еще оставить? – спросил Алексей и взял меня на руки. Маленький Томаш стал меня гладить. Ссора была забыта, а я терся о ребят и мурлыкал.

– К сожалению, нельзя. Когда вернемся, сядете за уроки, потому что завтра в школу.

Мальчишки недовольно зашумели, большой Томаш на них шикнул, а Франческа пошла за моими вещами. День выдался теплый, поэтому они решили отвести меня домой пешком. Увы, я еще не до конца восстановил силы и часть пути ехал на руках. Я был рад, что большой Томаш пронес меня мимо дома Снеллов; табличка «Сдается» у них во дворе неизменно нагоняла тоску. На душе было пусто, как в этом доме.

Мы остановились на крыльце, нам открыл Джонатан.

– Очень рад всех видеть, – сказал он. – Зайдете к нам?

– Только на полчасика, – ответила Франческа. – Ребятам надо делать уроки.

– Тогда я поставлю чайник, – обрадовался Джонатан.

Едва оказавшись внутри, я что-то почуял. В доме что-то изменилось, но я не мог понять, что именно. Когда большой Томаш спустил меня на пол в прихожей, я только укрепился в своих подозрениях.

– Батюшки! – донесся из кухни возглас Франчески.

Я не двигался с места и пытался понять, что случилось. Ребята остались со мной.

– Ничего себе! – воскликнул большой Томаш, заходя на кухню вслед за женой.

– Это была идея Клэр, – с долей недовольства ответил Джонатан. – И не могу сказать, что лучшая ее идея.

– Но какая прелесть! – сказала Франческа.

– Я ее отговаривал, но она уперлась, – простонал Джонатан. – Это же надо было додуматься!

Он явно был раздосадован. Что же произошло?

– Ты же сам предложил завести новую даму для Алфи, – наконец подала голос Клэр.

– Во-первых, я пошутил! А во-вторых, на такое я точно не подписывался.

Ну и дела! Я застыл на месте. Мне что, взяли новую подружку? С ума сойти можно, зато понятно, чей запах я унюхал. Правда, не совсем ясно, кошка это или кот, но определенно кто-то из наших. Еще одна кошка в доме! И как только Клэр до такого додумалась?..

– Но не могли же мы и в самом деле взять Алфи новую подружку! Надо уважать его чувства, – отрезала Клэр.

Но если это не кошка, тогда кто?

– Сомневаюсь, что Алфи придет в восторг, когда увидит это, – буркнул Джонатан.

– Не слушайте Джона! Когда я увидела на Фейсбуке объявление о продаже, то сразу поняла, что это судьба. Мы пошли на него посмотреть, – сказала Клэр.

На кого посмотреть?

– И успели как раз вовремя! Его собирались купить другие люди, даже внесли залог, но потом передумали, так что его можно было сразу забирать.

– А сколько ему? – спросил большой Томаш.

– Четырнадцать недель.

У меня шерсть встала дыбом.

– И правда, судьба, – согласилась Франческа. – Какой же он милый, просто чудо!

До меня донеслось тоненькое мяуканье.

– А где Алфи? – спросил Джонатан.

На подкашивающихся лапах я наконец зашел на кухню, где подтвердились мои самые большие опасения. Ну, может, не самые большие – все-таки людям хватило ума не заводить собаку! – но я все равно содрогнулся. Клэр держала в руках пушистый комок, черно-рыжий, полосатый, с серыми глазами. Что она наделала!

– Алфи, котенок, – сказала Саммер, тыча пальцем в полосатое недоразумение.

– Это его котенок? – спросил Алексей и встал рядом со мной. – Прикольный какой, мне нравится!

Я смотрел на котенка, а котенок на меня. Что эта мелочь делает на моей кухне, в моем доме?..

– Ну, миленький, не бойся. Друзья, знакомьтесь, это Джордж, – радостно объявила Клэр. – Алфи, он твой малыш.