Цитаты из книги «Дорогая редакция. Подлинная история «Ленты.ру», рассказанная ее создателями», страница 2

С ночной сменой у меня связано переживание личного характера. Строгого начальства (а я тогда был, кажется, шеф-редактором) из меня никогда не получалось; присматривая за ночниками, я спокойно относился и к чаепитиям, и к опозданиям, и к законному желанию одного из двух редакторов поспать пару часов. Но одна девушка все же сумела потрясти меня до глубины души. Когда я глубокой ночью зашел проверить, как у нее дела, то обнаружил, что единственный редактор ночной смены сидит перед монитором и вяжет. Спицами. Считая петли и не глядя на экран. В этом было что-то настолько противоестественное, что я так и не нашелся, что сказать, просто тихонько вышел. Если бы она спала, употребляла наркотики или ушла домой, это было бы, конечно, неприятно, но обыкновенно. Однако она вязала. Не знаю, как объяснить. Просто попробуйте представить себе оранжевое небо, игральную карту зеленой масти или клетчатую собаку.

Люди, которые приходят в журналистику, обычно полны самых романтических представлений об этой профессии. Сенсационные репортажи с места событий, журналистские расследования, интервью со знаменитыми людьми, командировки в горячие точки, гражданская позиция, миссия, поиск истины, свобода слова… Короче, не жизнь, а кино. Если что, в новостной редакции романтиков ждет большой облом.

Андрей Козенко - "Передние края""Мы всего-то хотели быть обывателями, людьми, которые работают ради существования здравого смысла и пытаются работать хорошо. Только-то. А получилось так, что мы, сами того не желая, оказались где-то на передних краях Борьбы За Свободу Слова В России. <...> Независимость и объективность ещё никто не отменил. Базовый принцип журналистики: рассказываешь о конфликте - дай точки зрения всех сторон - тоже никто не отменил. Но тогда я впервые почувствовал - поиск здравого смысла и справедливости приводит тебя в ту самую оппозицию, о которой ты ещё недавно старался писать более чем нейтрально. Система координат в политике и в обществе поехала уже тогда, задолго до событий на Украине."

Рабский труд, нищенская зарплата

Вроде бы те же стены в розочку, тот же пол, те же лестницы.

Но все - другое.

И так, как раньше, уже никогда не будет.

Сейчас, если человек оказался на скамье подсудимых, он, считай, осужден. Дали условный срок – считай, оправдали. Нет в этом больше ни драмы, ни глубины, ни интриги. Канцелярщина одна.

... используют иногда емкое выражение: «Бред не говори!» Пошло-поехало: по пятницам мы стали приходить с уловом и практиковать друг на друге выражения «Тебе какое беспокойство?», «Нормально нельзя сказать?», «Ты интересный такой», «Поучи меня еще», «Я рад, что ты рад», «Сам не сдохни» (в ответ на «будь здоров»), «Русский час – 60 минут» (в ответ на «сейчас») и многие другие.

И если для этого некролога выбирать только один аспект жизни «Ленты», то я хочу остановиться именно на ее языке. Я пришел в редакцию из филологии и точно знаю, что законы журналистской этики можно пересказать как законы этики языка: если ты считаешь, что не имеешь права врать или скрывать; если ставишь себе целью отделять важное от неважного, а правду от информации; если намерен писать целостную картину; запретил себе бросать старую тему; если должен балансировать между требованиями объективности и требованиями совести («Из текста всегда должно быть ясно, кто мудак» – журналистский урок, который дал мне Ярик Загорец); не можешь «забыть» поступившее опровержение, если оно поступило, или не написать, что пожар потушен, если раньше писал, что дом загорелся, – все эти самоограничения накладываются не на то, что (или о чем) ты говоришь, а как ты это говоришь; все они касаются твоего модуса изложения.

...Смешно сравнивать, но последний раз я что-то похожее и настолько же сильно чувствовал, когда мне десять лет было. Тогда на Чемпионате мира по футболу Марадонна англичанам гол рукой забил, и его засчитали. Я тогда впервые узнал, что несправедливость а) существует; б) не всегда наказуема, тут вам не сказки братьев Гримм; в) совершившие её не мучаются совестью, а вполне себе поют и пляшут.Андрей Козенко

Оставил только мелкое обвинение в хранении оружия и дал подсудимым небольшие сроки. Вот тогда перед судом я преклонялся, в нем было величественное что-то даже.

Всего за десять лет это прошло. Сейчас, если человек оказался на скамье подсудимых, он, считай, осужден. Дали условный срок - считай, оправдали. Нет в этом больше ни драмы, не глубины, ни интриги. Канцелярщина одна.