Читать книгу: «Зима. Сборник стихов и прозы», страница 3

Анастасия Гаврилова

Новогоднее чудо

Белый пушистый снег медленно укрывал город. Люди спешили с работы домой, чтобы успеть подготовиться к празднику. Здания и дома украшали яркие гирлянды, что придавало городу необыкновенную красоту. – Ах ты гадкий мальчишка! Не путайся под ногами, оборвыш! – прокричала женщина в красивой дорогой шубе.

–Простите, тётя, я не специально. – испугавшись, проговорил мальчик. – Оставьте мальчика. – сказал женщине мужчина лет 40,одетый не так богато, как она. Но женщина лишь фыркнула в ответ и удалилась. Мальчика уже не было и мужчина одиноко стоял посреди занесенной снегом улицы. У него недавно умерла жена, а кроме нее никого не было. Поэтому он не хотел возвращаться в пустую квартиру еще и в преддверии праздника. Мужчина блуждал по улицам, как и мальчик Серёжа, которому он недавно помог. А у мальчика была своя история. Он был сиротой, и воспитывала его бабушка. Но она никогда не любила Серёжу, поэтому он сбежал. Он мечтал найти людей, которые полюбят его так же, как когда-то его любили родители. Он безуспешно разгуливал по улицам Санкт-Петербурга вот уже третий месяц и все надеялся, что его мечта сбудется. Недавно мальчик нашел маленького рыжего щенка, похожего на него самого. Он был таким же брошенным и никому не нужным. Так мальчик и щенок стали неразлучными друзьми, и сейчас они шли по улицам города, где каждому было суждено стать любимым.

Уже становилось темно, когда мальчик зашел погреться в магазин. -Эй, ты что, потерялся? – обратился уже знакомый нам мужчина к мальчику. – Хочешь, можешь пойти со мной.

– Правда можно? – не поверил мужчине Серёжа.

– Да, конечно. Где твои родители?

– Я сирота, – замялся мальчик. – у меня есть только он.

И он достал из-за пазухи рыжего друга. Щенок радостно лизнул ему лицо.

– Если хочешь, можешь жить со мной. И он будет с нами. – мужчина указал на щенка.

И они вместе отправились в дом, где уже стояла елка, и не хватало только счастья. В тот волшебный предновогодний вечер обрели надежду сразу несколько человек и щенок, которым так хотелось быть нужными и любимыми.

Марат Валеев

ЗА ЁЛКОЙ

В конце 50-х, осенью, мои родители почему-то сорвались с места – мы тогда только начали обживаться в Казахстане, да, видать не совсем удачно, – и уехали на северный Урал, в Краснотурьинск.

Там жили наши родственники, причем папин двоюродный брат был женат на маминой старшей сестре. У них была просторная трехкомнатная квартира в двухэтажном каменном доме сталинской постройки, в которой они нас временно и приютили. Помню, что их там самих было четверо (родители и две дочери, мои кузины), да нас столько же – у меня был еще и младший брат. Но жили, что называется, хоть и в тесноте, да не в обиде.

Приближался новый, 1959-й год. Не знаю, откуда я знал про новогоднюю елку – в своей деревенской школе на ней еще не успел побывать, потому что только начал учиться в первом классе, а здесь, в Краснотурьинске, меня в школу почему-то не устроили, так что мне была уготована участь второгодника поневоле, – но вот знал, и все тут. Скорее всего, из запавших в детскую мечтательную душу картинок букваря.

Побывать на елке в городской школе, в отличие от моих сестренок, мне не светило. Но, может, хотя бы дома наши общие родители поставят красавицу-елку и украсят ее, как полагается, всякими блестящими и разноцветными игрушками?

– Нет, – говорили мне взрослые. – Зачем? Не до елки нам. Да и никогда не ставили ее.

Я не находил поддержки ни у своих папы и мамы, приходивших с работы усталыми и раздраженными, ни у родителей кузин, тоже замороченных своими взрослыми делами. И я загрустил. Уж очень хотелось мне похороводиться вокруг разукрашенной елки со своими сестренками. А детская мечта, если кто помнит, она практически неотвязная.

Но где ее взять, эту елку, коль взрослые совершенно равнодушно отнеслись к моей идее-фикс и совершенно не горели желанием раздобыть лесную красавицу, а уж тем более взгромоздить ее посредине квартиры.

И тут я додумался, где можно раздобыть елку, причем самому. Дом наших родственников стоял почти на самой набережной водохранилища, образованного плотиной на небольшой реке Турья. А на той стороне замерзшей и заснеженной запруды, на расстоянии всего нескольких сот метров от нашего дома, на фоне белого снега четко зеленели островерхие ели. Точно такие, как на картинке в букваре, только без украшений. Дело оставалось за малым. То есть за мной.

Пока сестренки были в школе, мне разрешали гулять во дворе самому, потому что дома всегда находился кто-то из взрослых (они работали в разные смены), вот он-то и приглядывал за мной. И я заранее нашел в кладовке ножовку и припрятал ее под обувной шкафчик. А в один из последних декабрьских дней, уходя на очередную прогулку по двору, я прихватил инструмент с собой. Тогда дома«дежурил» дядя Карим, и к своим обязанностям он относился спустя рукава, считая, что парень я достаточно взрослый и сам смогу позаботиться о себе.

День этот был довольно стылый – как-никак, северный Урал, – и снег отчаянно скрипел под моими валенками, а мороз сразу принялся покусывать нос и щеки. Но это меня не пугало – я уже успел познакомиться с морозами в Казахстане, на Иртыше. И лишь поплотнее подвязал шарф, поглубже засунул руки в вязаные варежки, и, помахивая сверкающей на солнце ножовкой, бодро направился прямо к темнеющей за белым полотном замерзшего водохранилища зубчатой кайме хвойного леса.

Это белое снежное полотнище под разными углами пересекали несколько протоптанных тропинок, и по ним передвигались редкие фигурки людей – кто-то шел туда, к лесу, а кто-то уже и обратно, и можно было разглядеть, что они несут на своих плечах елки. Это меня вдохновило – значит, мой план вполне осуществим!

Я спустился с набережной и, выбрав одну из кратчайших, на мой взгляд, тропинок, пошел на ту сторону водохранилища. Несмотря на морозный день, очень скоро мне стало даже жарко; весь заиндевелый от моего горячего дыхания шарф уже сполз с носа и болтался где-то на шее, ноги стали гудеть от усталости – в валенках, да еще на размер больше, на дальние расстояния передвигаться не так-то просто.

Наконец, я пересек водохранилище, поднялся, оскальзываясь, на невысокий берег. Лес с зеленеющими соснами и елями, был совсем рядом, метрах, может быть, в десяти-пятнадцати. Россыпь одиночных следов и узенькие колеи протоптанных в снегу тропинок указывали на то, что он очень активно посещается горожанами.

Вот прямо на меня вышел большой такой дяденька в телогрейке и шапке с опущенными ушами, в мохнатых унтах. Он валко шел по тропинке мне навстречу, дымя свисающей из уголка рта папиросой. На плече у него лежала пушистая елка.

Проходя мимо, он хмыкнул, критически осматривая меня:

– Ты чё, пацан, сам, что ли, пришел сюда?

– Сам! – независимо ответил я, стараясь не шмыгать предательски хлюпающим носом – простуду уже, похоже, подхватил.