Читать книгу: «Гид по «тюряжке легкого режима». Или руководство для тех, кто «сел» по ошибке»

Шрифт:

Посвящается моей нежно любимой А., которая была рядом со мной и поддерживала меня все время моего заключения. Ну почти все время.

«А суп я все-таки люблю с картошкой и вермишелью одновременно».


© Петр Дмитриев, 2017

ISBN 978-5-4485-7049-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Disclaimer.

Все написанное в этой книге является плодом творчества молодого русского ученого (меня), что само по себе уже наводит на размышления относительно его, ученого (то есть меня), вменяемости, ибо в России учеными становятся только в той или иной степени психи.

Бóльшая часть заметок написана мной непосредственно во время отбывания наказания в колонии-поселении, однако в тексте встречаются и более поздние вставки и дополнения, написанные мной уже после освобождения.

Все имена, клички, фамилии, звания и названия населенных пунктов и учреждений изменены по разным причинам. Любое совпадение прошу считать чистой случайностью, не имеющей отношения к реально существующим людям, городам и «конторам».

Все остальное – события, факты и их хронология – является чистой правдой.

Ни при каких условиях не вздумайте повторять ничего из описанного в этой книге самостоятельно или с чьей либо помощью ни дома, ни на улице, ни где бы то ни было еще. Даже под присмотром старших.

Ни при каких условиях не садитесь в тюрьму. Или хотя бы постарайтесь не сесть. Нечего там делать никому. Это сплошная трата нервов, здоровья и, главное, времени. Но уж если так сложились обстоятельства и посадки вам не миновать, а вы никогда до этого не только не сталкивались с лагерной жизнью, но и избегали любого упоминания о ней, и в силу этого не знаете ровным счетом ничего из того, что ждет вас по ту сторону егозы*, то…

Вашему вниманию предлагается:

ГИД ПО «ТЮРЯЖКЕ ЛЕГКОГО РЕЖИМА» ИЛИ РУКОВОДСТВО ДЛЯ ТЕХ, КТО «СЕЛ» ПО ОШИБКЕ

который рекомендуется расценивать, не столько как путеводитель, сколько как один из образцов поведения в непредвиденной обстановке.

Так получилось, что в жизни я столкнулся с ситуацией, о которой ничего не знал. Вообще ничего. А главное, что нигде не было никакой конкретной информации. Только субъективные источники в виде знакомых «консультантов». Поэтому специально для таких, как я, и предназначается эта книга.

Пролог. «Приговор»

Статья 75. УИК РФ. Направление осужденных в колонию-поселение

1. Территориальный орган уголовно-исполнительной системы не позднее 10 суток со дня получения копии приговора (определения, постановления) суда вручает осужденному к лишению свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении предписание о направлении к месту отбывания наказания и обеспечивает его направление в колонию-поселение. В указанном предписании с учетом необходимого для проезда времени устанавливается срок, в течение которого осужденный должен прибыть к месту отбывания наказания..

В 2010 году в мае на темной скользкой дороге со мной произошло страшное ДТП. В мою машину врезалась другая машина и в нее третья. В результате пассажирка второй машины погибла, а я и водитель второй машины получили довольно серьезные травмы. Я был не виноват, но сразу после того, как меня выписали из больницы, следователь, а потом и суд, сделали меня сперва подозреваемым, потом обвиняемым, потом подсудимым, и, наконец, виновным в причинении смерти в результате ДТП. Как это так получилось, я рассказывать не буду, по крайней мере в этой книге. Это долгая и грязная история, но, к сожалению, свойственная нашей стране. Скажу лишь, что следствие и суды продолжались 4 с лишним года: журналисты, телекамеры, возвраты на доследование, взятки. Кстати, мой следователь на моем деле получил звание майора.

Итак, я проиграл все суды первой инстанции, которые назначили мне 2 года колонии-поселения. Затем я проиграл апелляцию. И мне оставалось только ждать, пока мои документы по почте придут во ФСИН (Федеральную службу исполнения наказания), после чего мне надлежало забрать предписание и самому явится к месту отбывания наказания. Добровольно…

Я ждал 2 месяца. Не удивительно, ведь документы шли почтой России. И наконец мои документы пришли в УФСИН по Московской области. То, каким будет мое ближайшее будущее, я понял еще на подъезде к территории службы исполнения наказания. Последние 200 метров дороги были похожи на постъядерный пипец. С трудом объезжая лужи глубиной в полтора колеса, заполненные вязкой жижей из земли, воды и окурков (вот такой вот сюрприз для автомобилистов), со скоростью полкилометра в час я доехал до парковки. Само собой, мест на этой парковке не оказалось, и я припарковался на обочине. По чавкающей февральской каше я добрел до КПП. Дежурный, куривший прямо в своей каморке и выпускающий дым в окошко для посетителей, хамовато предложил мне проследовать «пешим туром по горящей путевке» прямо в спецотдел. Так вышло, что именно в этот день структура ФСИН праздновала 150-летие. Для меня, как для «неместного», это означало только одно. Никого нет на рабочих местах, никто не хочет работать, все служащие слоняются по коридорам и поздравляют всех, кто в форме. Спустя час мне удалось добиться аудиенции сотрудницы спецотдела. На удивление она оказалась очень приятным в общении человеком. На протяжении всего процесса оформления моего дела, она всячески пыталась сгладить для меня все неудобства и заскорузлости бюрократической системы. Мы довольно мило и непринужденно пообщались о жизни, государстве, мировой экономике, проблемах образования в России и о предпочтениях в выборе кофе. Тем не менее, несмотря на все ее усилия, объем необходимой работы по оформлению одного!!! дела меня просто поразил. Анкеты, бумаги, заявления, вопросники, справки, ходатайства и напоследок, отпечатки пальцев. Во всех цивилизованных странах снимают отпечатки 10-ти пальцев или 2-х ладоней целиком. У нас же пальчики «откатывают» следующим образом: для начала все 10 подушечек пальцев, затем по 4 пальца правой и левой руки, соединенных вместе, затем обе ладони целиком и потом отдельно указательные пальцы обеих рук. И все это в трех экземплярах. Нужно отметить, что перед каждым отпечатком вам намазывают пальцы специальным валиком с совершенно уникальным составом. Мне вообще показалось, что это черная тушь, смешанная с клеем и с маслом. Потому что после всей этой процедуры я около 20 минут пытался с мылом отмыть руки, но у меня так до конца это и не получилось. Краска держалась еще пару дней). В результате пальцы мне откатали минут за 45—50 и, наконец, выдали мне предписание о явке в колонию-поселение в Зеленограде.

Примечательно, что та же сотрудница при оформлении следующего горе-автомобилиста вела себя уже диаметрально противоположно. Не знаю, что повлияло на ее отношение к следующему осужденному. Внешний ли вид, неспособность связать два слова или отсутствие передних зубов, спрятанное под большими «терьерскими» усами… Видимо, в УФСИН по МО работают профессионалы своего дела…

Итак, Зеленоград! Я испытал противоречивые чувства. С одной стороны, эта колония – самая близкая к Москве. Всем родственникам, друзьям и коллегам ездить ко мне на свидания будет весьма удобно. С другой стороны, я уже был наслышан об этой колонии, и информация эта была не самой приятной. Ведь колония-поселение в Зеленограде – красная зона, а значит зэкам там живется не так уж сладко. (Для тех, кто в жизни вел себя хорошо и не сталкивался с системой исполнения наказания, поясню: все исправительные учреждения с точки зрения заключенных делятся на черные и красные. Черные – те, где бразды правления – негласно, конечно – в той или иной степени находятся в руках зэков, красные – где всем заправляют люди в синей камуфляжной форме. Более подробные отличия будут упомянуты в следующих главах.) И вот с этими мыслями я и поехал из УФСИН домой. Готовиться и паковать чемоданы.

Часть 1. Лагерь

Глава 1. Карантин

Статья 75. УИК РФ. Направление осужденных в колонию-поселение

2. Осужденный следует в колонию-поселение за счет государства самостоятельно. Оплата проезда, обеспечение продуктами питания или деньгами на время проезда производятся территориальным органом уголовно-исполнительной системы в порядке, устанавливаемом Правительством Российской Федерации.

3. Срок отбывания наказания исчисляется со дня прибытия осужденного в колонию-поселение. При этом время следования осужденного к месту отбывания наказания в соответствии с предписанием, предусмотренным частью первой настоящей статьи, засчитывается в срок лишения свободы из расчета один день за один день.

В колонию привезти меня взялись двое моих друзей. Мы стартовали из дома на Алексеевской в 6 утра на вторые сутки после получения предписания. То есть 14 марта 2014 года. Всю дорогу до Зелика друзья, знающие о жизни за колючей проволокой непонаслышке, занимались инструктажем без пяти минут ЗЭКа – меня.

– Меньше говори, больше слушай. Лишний раз не светись, – начал первый.

– Ни с кем ни во что не играй ни на интерес, ни без интереса, ни «просто так», – перебивал второй, – «Просто так» – означает, что играешь на свою жопу.

– Учти, там будет много «запретов» – наркотики, «синька"*, «дудка"* – тебе решать, связываться с этим или нет. Если не хочешь «залетов», посылай все это на хрен.

– Никому не позволяй докапываться до себя. В обиду себя не давай. Если чувствуешь, что правда за тобой, можешь и в хлебальник дать. На зоне прав не тот, кто сильнее, а тот, за кем арестантская правда.

– Будь на стороже. Там наверняка будет много «козлов»*

– А это еще кто? – поинтересовался я, понимая, что смысл слова «козел» на воле отличается от смысла этого слова в зоне.

– Козел – это ЗЭК, который работает на ментов. Подслушивает, подсматривает, вынюхивает. Короче, пытается раскопать какой-нибудь запрет, а потом пойти и настучать на тебя, как дятел, получить свою благодарность в личное дело и выйти по УДО (Условно-досрочное освобождение. прим. автора).

За подобными разговорами и кратким курсом «урко-русского» языка (словарь терминов приводится в конце книги) мы быстро долетели до зоны. Вид, который открылся нам после последнего поворота, удручал. На фоне только начавшего светлеть неба высилась трехметровая стена с колючей проволокой. Посередине стены двухэтажный дом, справа и слева от него ворота и калитки с вывесками. Позже я узнал, что зона разделена этим домом и большим забором пополам. С одной стороны находится СИЗО №122 с охраной, автоматами, собаками, датчиками движения «кристалл», зэками в черной робе с нашивками, с другой Колония Поселение №222, или поселóк – вместо автоматов газовые баллончики, вместо робы вольная одежда, и множество других небольших, но приятных бонусов, по сравнению с колониями других режимов (Рис. 1).

Я простился с друганами, поблагодарил за краткий экскурс в жизнь «за стеной» и, взяв сумку с вещами, пошел к калитке. С этого момента – 14 марта 2014 года – начался мой срок заключения в 2 года или 730 дней, или 17 520 часов.

Калитка вела прямо в каморку КПП, где дежурный довольно вежливо поинтересовался, кто я, что мне надо и зачем я приехал. Я сдал свой паспорт и предписание УФСИН, после чего все вопросы у дежурного отпали (по всей видимости, сначала он принял меня за родственника какого-нибудь сидельца, приехавшего на свиданку). Меня провели в досмотровую комнату, в которой потребовали выложить вещи из сумки на стол и раздеться до трусов. После довольно беглого осмотра моих пожитков дежурный счел своим долгом, пока я одевался и собирал шмотки обратно в сумку, довести до моего сведения основные правила внутреннего распорядка (ПВР), гласные и негласные:

– соблюдай режим: подъем, отбой, проверки (в день три плановые проверки и может нагрянуть внеплановая), не «затягивай"* запретов, следи за внешним видом (не бритая щетина – это залет), ни с кем не играй, не давай и не бери ничего в долг. А, да. Еще. У нас на зоне есть два «петушка"*. У них отдельные кровати, отдельный стол в столовой, ничего у них не бери и не здоровайся за руку. Все остальное тебе расскажут сидельцы, – закончил свою тираду дежурный, довольно ухмыляясь, и повел меня по территории зоны, мимо ЗЭКов, стоявших то тут, то там небольшими группками, в небольшой огороженный глухим забором дворик под названием карантин.

Карантин оказался небольшой пристройкой с тыльной стороны основного корпуса отряда №1, полностью отделенной от остальной территории зоны забором с колючкой (Рис. 1). Дворик был размером не больше стандартной кухни в новостройках, но в нем помещались только две скамеечки с пепельницей для курения и складная сушилка для белья. Из дворика можно было попасть в пристройку, которая никак не сообщалась другими помещениями этого корпуса. От входа прямо вел длинный узкий коридор, с дверями по обеим сторонам. Первая дверь слева вела в спальную комнату на 12 двухэтажных шконарей*, напротив микроскопическая кухонька, она же столовая. Чуть глубже располагались санузел, раздевалка и ПВР (помещение для воспитательной работы) с телевизором и видиком.

По закону и здравому смыслу карантин служил для предварительной проверки вновь прибывших заключенных. Новоиспеченный ЗЭК помещался в карантин на 2 недели без возможности свиданий. За эти 2 недели, во-первых, ему обязаны были сделать медицинское обследование, в том числе на особо опасные инфекции, во-вторых, сотрудники колонии имели возможность присмотреться и понаблюдать за его поведением, провести ознакомительные беседы и психологические тесты. На деле в этой конкретной колонии все было урезано до абсурда. За неимением медсанчасти все медицинские обследования заключенных были отменены, остались только беседы с персоналом и психологические тесты.

Сидельцы встретили меня вполне дружелюбно, хотя, надо признать, что как раз первого контакта с этой незнакомой и неизвестной мне публикой я опасался больше всего. Познакомились, показали мне мою шконку на ближайшие 2 недели, выдали мне матрас с бельем и усадили за чай. Все было в лучших традициях ЗЭКов. Фаныч* с чифирем пустили по кругу (для знакомства и в знак единения арестантов). Каждый делал по 2 глотка и передавал кругаль следующему по часовой стрелке. В процессе «чаепития» с конфетками я, опять же согласно традиции, рассказывал о себе, кто такой, чем занимался по воле, кто семья, женат, дети. Бурные овации вызвала моя специальность. Ведь в дипломе у меня написано «биохимик-вирусолог». Сразу посыпались шутки о том, что мы должны открыть тут лабораторию и «варить» фен, герыч и прочую отраву.

– Мы тебе все достанем, братан! Все ингредиенты, оборудование, посуду, колбы, шмолбы, – заявляли они с воодушевлением, – будешь варщиком, станешь легендой.

Вот тут-то я понял, что допустил первую ошибку. Не стоило рассказывать о своей профессии и навыках химика. Ну или стоило как-то завуалировать, вроде биолога-ботаника или энтомолога. Впоследствии ко мне неоднократно и в шутку, и посерьезке подходили ЗЭКи всех мастей и предлагали «сварить что-нибудь такое, чтобы закайфовать не по-детски, и чтобы отпустило только к концу срока». На это я всегда отшучивался, что я «такого наварю, что те, кто не „отъедет*“ сразу, будут потом до конца жизни в дурке* тупить. Мало не покажется.»

В этот первый раз я тоже отшутился, что варить мет (см фен*) – дело непростое и долгое. Ошибешься в одном месте – и все. От ожога легких до гниения сосудов.

Разговор о лаборатории почти сразу после этого сошел на нет, и мы переключились на другие темы. В основном, те, кто «присел» не первый раз, травили байки о прежних срокáх. Кто на чем попадался и как и где сидел.

На момент моего появления в карантине было 13 человек. По статьям УК РФ их можно было разделить на четыре группы: 158, 161,162 (кража, грабеж, разбой) – первая группа, 228 (хранение и сбыт наркотиков) – вторая группа, 264 (ДТП со смертельным исходом) – третья группа и 157 (алименты!!!) – четвертая группа.

Первые 2 группы в большинстве своем были представлены рецидивистами с двумя-четырьмя судимостями. Зато все «аварийщики» и «гадские папы*» были и первоходами* и самоходами*.

Еще был один сиделец. Он держался отдельно от остальных и, казалось, немного опасался их. Как выяснилось позже, мусора поставили его руководить бытом в карантине. Одним словом это был козлик*. В свое время он сильно проигрался в карты на централе* и не смог расплатиться. Чтобы его не «опустили», он попросил убежища у мусоров, а в обмен он сдал им «котловую хату*». Для тех, кто ничего не понял, поясняю, что он сдал мусорам ту камеру, где хранился арестантский общак* всего централа. И мусора этот общак «отмели*». После такого проступка ему опасно было попадать в любой лагерь нашей страны, так как дурная слава о его «непорядочности» разнеслась мгновенно, ведь более «гадского» поступка в арестантском мире сложно представить. Когда он попал в КП-222, мусора сразу предложили ему отсидеть весь срок в карантине с новичками, чтобы не пересекаться с матерыми ЗЭКами в лагере, и, конечно, в обмен выполнять нехитрую работенку. В его обязанности входило разъяснять первоходам подробности арестантской жизни, брить их наголо, следить за порядком, зимой чистить снег во дворике, ну и по совместительству «постукивать» руководству колонии о том, что из себя представляют вновь прибывшие сидельцы, какие имеют наклонности, ожидать ли от них неприятностей, склонны ли «шатать*» режим.

После чая два бывалых сидельца отвели меня в сторону посоветовали при козлике ничего важного не говорить, больше слушать, душу не раскрывать, ничем не делиться.

В это время в карантин зашел дежурный и пригласил меня проследовать за ним. Я надел куртку и вышел из карантина через калитку на территорию лагеря. Дежурный вел меня на прием к отряднику (начальнику отряда). Мы обогнули здание первого отряда (это оказалось тоже самое здание, на первом этаже которого был карантин) по периметру и вошли в него с противоположной стороны. Пока мы шли, ЗЭКи, кучковавшиеся на улице, с интересом меня рассматривали. Поднявшись на второй этаж, мы подошли к кабинету отрядника. На двери было написано: Начальник первого отряда Баранов, Начальник второго отряда Оленев. Меня еще позабавило такое неожиданное скопление крупного рогатого скота в одном кабинете. Я постучал и вошел. В кабинете сидел мужчина лет 50ти во ФСИНовской форме. Оленев. Морщинистый, коротко стриженный, коренастый, с неприятным, отталкивающим лицом. Он велел мне представиться: ФИО, статья, срок. Затем он усадил меня на табурет и стал медленно вносить меня в базу данных в своем компьютере. Было очевидно, что его навыки работы на PC далеки даже от уровня любителя. После этого затяжного процесса он вызвал через дежурку двух сидельцев, тоже работавших при штабе, в так называемой хозобслуге. Они принесли с собой несколько бланков заявлений, которые мне предстояло заполнить от руки: заявление на добавление родственников и близких в список лиц, допущенных к свиданиям со мной, заявление о постановке на довольствие, тесты на психологическое состояние и множество других бумажек. Я справился с этими рукописными простынями довольно быстро. Потом отрядник поставил меня к стенке, сфотографировал в фас и профиль, попросил раздеться и описал в своем бланке все мои татуировки и шрамы. «Фотосессию» он перенес с фотоаппарата на компьютер при помощи тех же ЗЭКов (сам бы он это делал очень долго), и они распечатали мне бейджик, который все ЗЭКи должны были носить не снимая весь срок, бирку на койку и на тумбочку, заламинировали на настольном ламинаторе и выдали мне на руки. После всего этого меня, наконец, сопроводили обратно в карантин, который я не покидал следующие 10 дней.

Такое вот начало.

Глава 2. Погружение

Статья 79 УИК РФ. Прием осужденных к лишению свободы в исправительные учреждения

1. Прием осужденных к лишению свободы в исправительные учреждения осуществляется администрацией указанных учреждений в порядке, установленном Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений.

2. Осужденные, прибывшие в исправительные учреждения, помещаются в карантинное отделение на срок до 15 суток. В период пребывания в карантинном отделении осужденные находятся в обычных условиях отбывания наказания.

Как я уже говорил, весь карантин четко поделился по статьям. Все пятеро алиментщиков были практически невидимками. Никто не брал их в расчет из-за их коротких сроков. Они заезжали в колонию в среднем на 2—3 недели. Кто-то на полтора месяца, а кто-то на 3—4 дня. Они держались особняком, своей кучкой. Все две недели карантина они смотрели телевизор, ели баланду*, разгадывали кроссворды и травили между собой анекдоты. В общем, скучные были ребята.

Из остальных сформировалась наша довольно дружная (насколько это слово применимо в лагере) компашка: я, Саша Самошин (тоже ДТПшник, мой будущий друг и будущий семейник до конца срока), Саша Палеологов (ст. 158), Русо (ст. 228), Миха (ст. 161), Макс Микромолекула (ст. 158) и Дед (престарелый ДТПшник с диабетом). Весь карантин мы отжигали, как могли. И вот лишь несколько самых запомнившихся историй о наших «подвигах».

Связь.

По правилам колонии ЗЭК из карантина никак не мог связаться с волей (в отличие от основного лагеря, где официально есть таксофон). Но еще по дороге в КП-222 мои друзья рассказали мне, что скорее всего со связью и в карантине и в зоне все будет хорошо. И не обманули. Самый опытный и бывалый сиделец из нашей тусовки в первый же день своего срока отвел в сторонку козлика Леху, и после недолгой, но суровой беседы, текст которой навсегда останется тайной для нас, оказалось, что у него спрятаны 2 трубы*: одна личная и одна общаковая, которая предназначалась ЗЭКам карантина, но по какой-то причине попала в руки к Лехе. Ее-то он и отдал нам на откуп, пообещав не «стучать» об этом в дежурку.

Отказать Сане Леха не мог. Положение его и так было шатким в силу его репутации. Да и срок его приближался к концу. В карантине он был в безопасности, но месть на воле никто не отменял, учитывая, что он и так нарушил все гласные и негласные законы воровского мира. Поэтому у него не было никакого резона обострять ситуацию. Страх – сильный стимулятор.

Тем же вечером весь карантин, выставив одного на фишку*, с удовольствием названивал родным и близким и сообщал, что с ними все хорошо.

Дороги.

Пару дней спустя мы все смотрели телек в ПВР. Окно, выходящее во дворик ШИЗО (штрафной изолятор, где содержаться сидельцы, наказанные за нарушение дисциплины), было приоткрыто, так как, в нарушение всех правил, все курили в помещении. В это время один из охранников, Рыжий, вывел арестантов из ШИЗО на плановую прогулку. Пока они курили одну сигарету на троих (в ШИЗО курить было запрещено для ужесточения наказания за нарушение режима), Рыжий подошел к нашему окну со стороны улицы и тоже уставился в телик. Там как раз начиналась Наша Раша. И тогда Макс сощурил глаза и сказал Рыжему нерусским голосом: «Приуэтт Насяльника». Рыжий заржал, погрозил кулаком и ушел. А Саня Палеологов встал и в полголоса сказал, обращаясь к нам: «Вон в ШИЗО совсем нет курехи*. Сидельцы страдают. Надо бы помочь. Он «цинканул*» на лагерь через стенку в раздевалке: вызвал на разговор ЗЭКов из жилки*. Сквозь забор, разделяющий двор карантина и жилку, (забор был выполнен из листового железа, поэтому переговариваться через него не составляло никакого труда) он выяснил, что действительно «греть*» кичу* с лагеря довольно не просто, поэтому тем, кто сидит в ШИЗО, приходилось не сладко. Стали думать, чем и, главное, как помочь. Бывалые ЗЭКи: Саша, Мак, Миха, вспоминая опыт централов*, генерили идеи одну за другой.

– Давай сделаем «ружье» и будем «застреливаться», – первое решение предложил Макс.

– Давай. А потом провесим «дорогу*».

Я с интересом наблюдал, что происходит, пока не понимая ни слова из того, что было только что произнесено.

Выяснилось, что «ружье» – это длинная трубка, склеенная из скрученных листов газеты, длинной в метр. В нее вставляется «волан» – конус из той же газеты, с куском хлебного мякиша для утяжеления. К волану привязан конец нитки. А «застреливаться» – означало сильно дуть из этой трубки в требуемом направлении, чтобы волан долетел до ЗЭКов с той стороны. ЗЭКи закрепят нитку и дорога готова.

В процессе изготовления «ружья» Саня попросил меня принести «мойку*». Я поначалу опешил. Какую, к черту, мойку? рассмеявшись, Саня перевел мне это слово на человеческий язык. Это всего лишь лезвие одноразовой бритвы, вынутое из станка и вплавленное одним концом в пластиковую ручку, так чтобы получилось что-то типа самодельного ножа. И нужна она для упрощения изготовления волана, ведь чем ровнее обрезан волан, тем дальше и прицельней он летит.

После того, как ружье было готово (на все про все ушло около 30 минут), через окно, силой Михиных легких, волан был отправлен во дворик ШИЗО. На следующей прогулке ЗЭКи из ШИЗО смогут, потянув за нитку, добыть себе грузá в виде приготовленных нами свертков с сигаретами и спичками. Это и есть дорога.

К сожалению, наша дорога проработала недолго. Мы успели передать только 2 груза. К вечеру следующего дня мусор, охраняющий ШИЗО, оборвал ее с особым цинизмом, пригрозив нам всяческими расправами.

Но «голь на выдумки хитра». Саня тут же придумал другой способ. Он оторвал от спинки шконаря железный прут и согнул его так, чтобы получился коловорот и, попрыгав на одном конце, сплющил его.

– Будем сверлить кабуру* прямиком в ШИЗО. У нас ведь с ними одна смежная стенка в раздевалке, – подхватил идею Миха.

От ШИЗО нас действительно отделяла всего лишь одна стенка толщиной в 2 кирпича. И мы стали по очереди, выставив одного на фишку, сверлить дыру в этой стене на высоте около 5 см от пола, чтобы было не так заметно. Дело это было не простое, так как сверлили мы согнутой буквой П железной палкой, выдернутой из спинки шконаря*. Мы возились несколько часов, и каждые пятнадцать минут подметали бетонные и кирпичные крошки, чтобы не оставалось следов наших подвигов на случай, если неожиданно нагрянут мусора. Пока мы сверлили, Саня занялся изготовлением маскировки. В хлебный мякиш он выдавил немного пасты из шариковой ручки и тщательно размешал. В результате получилось тесто ровно такого же нежно-голубого цвета, в который были выкрашены стены раздевалки.

После многих часов стараний и кучи мозолей на пальцах, нам удалось пробуриться в ШИЗО. Дырка вышла ровно такой толщины, что в нее спокойно пролезала сигарета. И теперь мы могли загонять на кичу сигареты в неограниченном количестве, а после осуществления таких «транзакций» дырка заклеивалась голубым хлебом, и начисто исчезала из поля зрения.

Ну ведь гениально же, черт побери. Чего только не изобретет пытливый ум человека, ограниченного в материалах и средствах.

Кстати, дырку мусора нашли только спустя пару месяцев, когда всех нас уже давно «подняли» в жилку. И то, только потому, что какие-то наши последователи недалекого ума в карантине умудрились передавать сигареты в тот момент, когда в ШИЗО зашел дежурный, который тут же спалил всю контору. В тот же день дыру зацементировали и закрасили.

Дельтаплан.

Подсадили нам в карантин еще одного арестанта. Серегу. Было ему лет 45, хотя точно по нему не скажешь. Он сидел уже не первый раз, сидел на тяжелых наркотиках, так что внешний вид мог существенно не совпадать с возрастом. На этот раз он «присел» по 158 статье, но так как предыдущая судимость у него была уже погашена и закрыта, он попал в колонию-поселение, как первоход, а не на общий режим, как рецидивист. Он был весь синий от наколок.

Как и полагается, все его наколки были сделаны в лагерях с использованием «жженки». Жженка – это самодельная краска для татуировок, полученная путем разведения в воде сажи, собранной после сгорания резинового каблука от арестантской обуви. А так как вся арестантская обувь черная, то и краска получается всегда черной (под слоем кожи она кажется синей).

Он беспрерывно рассказывал много веселых и не очень историй про «малолетку*», про общий и строгий режимы, БУР, СУС, петушка «Асечку» из какого то очередного СИЗО, который что-то такое умел, чего ни одна женщина не умеет, про бражку, вскрытые вены и животы, кишки на «кормяке*» и мусорской беспредел… В общем пережил он многое и, вследствие этого, ну или по другим причинам, он был немножко ненормальным.

Забыл сказать, что в зоне почти во всех помещениях, кроме разве что туалета и душа, и по всему периметру были установлены видеокамеры для слежки за ЗЭКами. Так что жизнь в лагере напоминала реалити шоу «За стеклом» или «Дом-2». Карантин тоже не был исключением: в спальне в углу под потолком располагался видеоглаз с инфракрасной подсветкой для ночного наблюдения.

И как-то после обеда, часа за два до пятичасовой проверки Серега вдруг выскочил из ПВР и побежал в спальню. Встав перед камерой он стал плясать и орать во все горло песню Леонтьева «Дельтаплан». Плясал как умел, размахивая руками и ногами во все стороны. Мы все собрались у входа в спальню и наблюдали сие действо. Не прошло и пяти минут, как дверь локалки с грохотом хлопнула, и в карантин ворвались двое мусоров: Амик и Арик. Оба – кавказцы, но первый – здоровенный, ладно сложенный седеющий спецназовец, ветеран Чечни, всегда спокойный и с юмором, второй – в два раза меньше по всем параметрам – от роста до возраста, но не менее спокойный и еще более веселый. (Втихаря в лагере их называли «кавказской» или «горной» сменой). Они взяли Серегу под руки и увели на КПП.

Вернулся он минут через 15, один. Немного помолчал. Потом поведал нам, что его завели в дежурку, чутка побуцкали. Не сильно. В назидание. Потом дали стакан воды, чтобы успокоился, и отправили обратно в карантин.

С тех пор Серега получил погремуху* «Дельтаплан». И во всем лагере весь его срок за ним сохранялась эта кликуха.

Разумеется, это была неофициальная кличка, ведь давать имена и определять место ЗЭКа в арестантском мире могут только ВОРы́.

А вот как информация о зэках молниеносно распространяется по всем зонам страны? Это уже следующая история.

Курсовые.

Первый способ узнать все о ЗЭКе – это конечно телефон. Например, заезжает новичок в зону. Его расспрашивают, по какой статье заехал, где раньше чалился*, кем жил, что делал по воле. А потом просто звонят знакомым на централах и по лагерям и проверяют. Знали ли такого, как себя вел, был ли порядочным арестантом или водились за ним поступки «гадские, блядские*». Молодец он или тварь.

Другой способ, на мой взгляд наиболее красивый, традиционный и ритуальный.

Бесплатно
40 ₽
Возрастное ограничение:
18+
Дата выхода на Литрес:
28 сентября 2017
Объем:
382 стр. 4 иллюстрации
ISBN:
9785448570490
Правообладатель:
Издательские решения
Формат скачивания:
Текст
Средний рейтинг 4 на основе 2 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 3,3 на основе 3 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 19 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 12 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4 на основе 1 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 20 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 183 оценок
По подписке