Читать книгу: «Исповедь мертвого эгоиста. Роман»

Шрифт:

ISBN 978-5-0051-0255-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Исповедь мертвого эгоиста

Общество литераторов России
«Образ современного писателя» Санкт-Петербург
2020

Ольга Мартьянова.

«Исповедь мертвого эгоиста». Роман. Санкт-Петербург, 2020.

Если вы любите читать добрые истории со счастли- вым концом, не берите в руки эту книгу, ибо она пе- ревернет ваше сознание. Создание психологического триллера с элементами мистики был начат членом Рос- сийского союза писателей Ольгой Мартьяновой шесть лет назад, и только недавно роман завершен. Задача ав- тора – дать понять читателю, что в жизни героев ино- гда все не то, чем кажется, и не так, как вы думаете. Только перевернув последнюю страницу, вы поймете, чья же это история на самом деле… Гнусность чело- веческой натуры, несчастная любовь, поиски смысла своего существования – все это присутствует в отно- шениях молодой девушки и сорокалетнего мужчины, неудачника-суицидника. Снимите «розовые очки» и загляните в глубины их душ… В романе есть все, что- бы задуматься и над своей судьбой.

Авторские права защищены. Свидетельство о публикации

№220041001626

Текст, 2020

Предисловие

Наша жизнь смахивает на поезд: садимся в вагоны, проезжаем одну станцию за другой – «Рождение», «Ясли», «Садик», «Школа», «Учебные заведения», у кого «Армия», у иных – «Тюрьма» – и, наконец, подъезжаем к пункту с названием «Перепутье». Тут меняется направление на- шей судьбы. Мы делаем выбор.

Серая невзрачная поздняя осень… Капли дождя барабанят по стеклу вагона. На перроне люди: провожают, встречают. Только меня никто не ждет: дети выросли, муж умер. Я просто еду изо дня в день, из года в год… Мне нравится быть в дороге, наблюдать за жизнью, собирая истории людей для будущих книг.

В один из слезливых ноябрьских дней спокойствие на- рушил тихий стук в дверь, и в двухместное купе зашел пассажир. Первым желанием было вызвать проводника и вы- сказать недовольство. Купе хоть и на двоих, но полностью выкуплено, чтобы никто и ничто не могли помешать писательской жизни, а тут вдруг посторонний человек…

Не знаю, что остановило: любопытство, скука, желание поговорить?

– Можно к вам? – нерешительно спросил незнакомец.

Окинув взглядом мужчину, молча кивнула. Интерес перевесил все внутренние аргументы. Кто же ты?

На вид около шестидесяти пяти, худощав, высок, ко- ротко стрижен. Лицо с обвисшими щеками, испещренное морщинками-бороздами, напоминало карту мира.

Расположившись напротив, мужчина вытащил из пакета бутылку водки и два набора одноразовой посуды. Не говоря ни слова, я разложила на белой тарелочке свои бутерброды с сыром, нарезала соленый огурец. Его вы- цветшие светлые глаза-буравчики все это время наблюда- ли за мной, желая добраться до глубины моего сознания, а задумчивый взор излучал трагедию жизни…

– Давайте знакомиться… – тихим завораживающим голосом предложил он.

– А нужно?

– Ну, как-то по русскому обычаю надо знать, с кем на- чинаешь пить. Я – Александр. И он протянул свою руку.

– Сочувствую, – я ухмыльнулась, пожимая холодные пальцы.

– Не любите Александров?

– Не то чтобы не люблю… С этим именем у меня очень многое связано.

– Видимо, воспоминания не совсем приятные?

– Разные.

Разлив по пластиковым стаканам прозрачную жид- кость, мужчина вновь обратился ко мне:

– Не хотите назвать свое имя, а дама Икс?

– Не вижу смысла, – парировала я, раздражаясь. Пропустив мимо ушей мою реплику, он, подняв ста-

канчик, продолжил:

– За знакомство?

– Да, давайте за знакомство!

Под равномерный стук колес дружно стукнулись мягкими «стопками» и одним махом выпили. Отломив

маленький кусочек хлеба, я поднесла его к носу, вдохнув в себя запах дрожжевого теста.

– Второй раз в жизни встречаю женщину, которая не запивает водку, а занюхивает, – улыбнулся новый знакомый.

– Какие ваши годы, – откусив от ломтика, произнесла я.

– Откуда такая привычка? – не замечая сарказма, про- должил Александр.

– Жизненный опыт.

– Сурово – по-нашему, по-мужски.

– С кем поведешься, с тем и наберешься…

– Как это понимать?

– Учителя были хорошие, вот и научили.

– А я алкоголик…

– Проблема. А с чего так? Должен же быть для этого повод?

– Вся моя жизнь – один сплошной повод. Хотите рас- скажу?

– Само собой, хочу.

– Давайте чуть позже, а пока – вы о себе.

– Не думаю, что вам это интересно, – замялась я.

– Может, все-таки расскажете?

– В двух словах не получится, да и о себе говорить нет желания…

– Ну, нет – так нет. Не буду настаивать. Скажите хотя бы, чем занимаетесь? – допекал вопросами мужчина.

– Я книги пишу.

– И о чем же они? Или это такой же секрет, как и имя?

– Пишу о людях, жизни, взаимоотношениях.

– Вы очень похожи на одну мою знакомую девушку, только вы старше, – сменив тему, продолжил новый пассажир.

– И куда она делась?

– Расстались мы, разошлись, как в море корабли.

– Печально. Жалеете?

– Честно? Да. Когда особенно невмоготу, думаю о ней…

– И что думаете?

– Хорошо мне с ней было. Не понимал я тогда, какой человек рядом.

– А потом как поняли, что это был именно тот человек?

– Да, знаете, со временем. Наступает такой момент – начинаешь ценить, что было, а исправить ничего нельзя. И останавливаешься, понимая, что достиг точки невозврата. Страшно, очень страшно…

Мужчина поднял стаканчик, и, вновь чокнувшись, выпили. Александр замолчал. Я внимательно посмотрела на него. На покрытых щетиной дряблых щеках выступил легкий румянец. На некоторое время я даже залюбовалась его лицом. Странная особенность наших ликов – менять- ся… Вот вроде смотришь на человека – одно выражение, а сколько раз на протяжении беседы оно становится раз- ным: то в какой-то момент вызывает неприязнь к нему, а иной раз приобретает некий колорит, что невольно влюбляешься в того, кто тебе еще несколько минут назад даже не нравился…

– Ну а что не так? Вижу, что пришлось пройти испы- тания, и нелегкие, – спросила я, понимая, что этому чело- веку глубоко плевать на прошлое моей жизни, а вопросы

– лишь повод завязать разговор, чтобы поговорить о нем.

– Да, было все. Иногда не хотелось жить. Я даже не- сколько раз пытался покончить с собой – до того было тошно!

– Неужели так кардинально? Тысячи людей живут с одними и теми же проблемами и как-то научились с ними справляться.

– Многие женщины говорили мне то же самое. Ну, я вот не из этой тысячи. Я – слабак.

– Извините, Александр, а сколько вам лет? Мужчина, опустив глаза, с грустью ответил:

– Сегодня полтинник исполнился бы.

– Почему «бы»?

– Потому что десять лет прошло с тех пор, как я умер…

– Значит, юбилей? – не придав значения его словам, с ухмылкой спросила я.

– Ну, можно и так сказать.

– Что же вы довели себя до такого состояния?

– Так сложилось. Не повезло.

Разговор не клеился. Мы подолгу молчали, размыш- ляя о своем, глядя на проносившиеся за окошком поля, деревья, мосты, будто хотели отыскать в мимолетном пейзаже ответы на собственные вопросы.

Но провидению все же угодно было сделать так, что- бы наша беседа продолжилась. На безымянной станции поезд неожиданно сделал остановку на несколько минут. Александр стремительно выбежал из вагона и вскоре воз- вратился назад, неся в руках целлофановый пакет. За сто- ликом мужчина раскрыл его, и мы, не сговариваясь, загля- нули внутрь. Оттуда, как джин из бутыли, бесцветной дым- кой потянулся задорный пар, и наши носы вдохнули запах детства. Аппетитная вареная картошка, заботливо усыпан- ная зеленым укропом, смотрела на голодных пассажиров, маня к себе. Две вилки одновременно воткнулись в одну и ту же картофелину. Мы рассмеялись. Напряжение исчезло.

– Как тебе картошечка? Да с твоими солеными огур- чиками? – подмигивая, задал вопрос Александр, переходя на «ты».

– М-мм, вкуснотища… – только и сумела ответить, смачно жуя.

Закончив с ужином и допив остатки водки, Александр вдруг задал вопрос, который волновал его с самого начала нашего знакомства:

– Скажи, а тебе интересно узнать, как я жил все эти годы?

– Да, Саша, мне очень интересно, – ответила я, будто мы давние друзья, не видевшиеся много лет.

– Хорошо, только расскажу тебе об этом завтра. Утомился что-то. Представляешь, стал быстро уставать. Как ты думаешь, почему?

– Это старость, – улыбнулась я.

– Она тоже так говорила…

Я смолчала. За окнами уже мерцали ночные редкие фонари, про- носились некие неведомые станции, входили и выходили загадочные пассажиры. Жизнь продолжалась, несмотря на позднее время. Но стоило лечь на свои полки, как под металлическое бряканье колес мы одновременно засопели. Утром разбудил солнечный луч, назойливо светивший в окно. Открыв глаза, первым делом взглянула на место, где вчера сидел Александр. Там было пусто. Не попрощавшись, мужчина исчез, будто его и не было. Не приснился ли мне этот странный пассажир?

Поезд внезапно дернуло, и с полочки, шурша страницами, выпала тетрадка. Нисколько не удивившись, взяла ее в руки. Веером пролистав странички, исписанные скорым почерком, почувствовала запах сырости. Понюхав тетрадь, открыла первую страницу, на которой было на- писано: «Меня зовут Александр. Человек с таким именем, коим обладали победители, защитники или талантливые, творческие люди, должен отличаться от тех, кому повезло меньше. Но недостаточно иметь имя, чтобы жизнь сложилась в единую картину мира. Кстати, все Александры плохо кончили. Но это так, к слову. Прежде чем окончить свой путь, я решил: пусть люди узнают обо мне после меня. Так появилась эта исповедь. Может быть, маленькая часть моей бесславной жизни послужит уроком. В любом случае, я был откровенен. Не все мои высказывания о жизни подходят вам, а многие вовсе не подходят, и мнение автора не всегда может совпадать с вашим, не возражаю. Моя же жизнь сложилась так, как сложилась…»

Глава 1

«Переправа, переправа, берег левый, берег правый». Кто из нас правый?

Мама моя родилась и выросла в интеллигентной семье учителей. После школы поступила в институт, получила диплом, удачно устроилась на работу в крупную компанию по одурачиванию населения. Там бывшая студентка обучалась хитрой науке «как продать непродаваемое».

Девушкой она была привлекательной, чем вызывала интерес стареющего директора-ловеласа. В своем возрасте он был еще мужчиной симпатичным. Одевался со вкусом. Следил за внешностью, был постоянным клиентом салонов красоты. Босс положил глаз на очаровательную помощницу и настойчиво оказывал ей знаки внимания. Добившись близкого расположения Людмилы (так звали девушку), в скором времени оказавшейся в «интересном положении», он попросил ее уволиться «по собственному желанию». Люда уволилась, и никаких дальнейших встреч с моим биологическим отцом больше не было. В таком удручающем состоянии, проклиная несчастную женскую долю, она вынашивала меня семь месяцев…

После появления на свет и началась моя вечная черная полоса…

Я увидел свет раньше срока с предсказанием акушерки: «не жилец». На удивление медицине, выжил. Не буду описывать свои болезни, дабы не утомлять читателя. Далее ждал круглосуточный садик, школа и улица. Мать оставляла на бабушку своего байстрюка (так называли детей, родившихся вне брака), которая всячески жалела меня. Школьные годы чудесные вспоминаю как страшный сон. Накануне Первого сентября сломал правую руку. В первый класс пришел с гипсом. Учителя невзлюбили меня, вел я себя вызывающе – нагло, по-хамски. Надо отдать должное, при этом учился неплохо: мамины гены и семя шефа удачно «проросли» в моем организме. Спасибо им хотя бы за то, что подарили мне память, сообразительность и физическую выносливость. Я участвовал в различных соревнованиях и школьных олимпиадах, занимая первые места. За это меня терпели. В день школьного выпускного вечера на моем прыщавом лице выскочили фурункулы. Праздник прорыдал в ванной комнате, проклиная судьбу-злодейку.

Таких «мелочей» в жизни множество, если быть точным, то они происходили постоянно. Я служил этаким магнитом для неприятностей. От меня всегда уходил последний транспорт, передо мной заканчивался товар. Если я стоял в очереди, обязательно впереди влезали человек пять пенсионеров какого-то «значения» или инвалиды труда и пьянки. Это была норма моего существования. Однако в юношеские годы я на это внимания не обращал, думая, что так живут все.

О своей службе в армии даже вспоминать не хочу: два года, выкинутые из жизни, в кирзачах и марш- бросках. После бабушкиного всеобъемлющего сочувствия тяжело оказаться среди неуправляемого разумом стада призывников и «дедов». Первый год меня чморили, а второй я мстил за себя новобранцам. Иногда это получалось. Радости не приносило: естественным образом шла борьба за выживание. Там, за забором воинской части, частенько происходит то, в чем на «гражданке» ты никому и никогда не сознаешься. Не потому, что подписал бумагу о неразглашении, а потому, что рассказать об этом слишком стыдно. Как говорится – «Все знают, что ты знаешь, и ты знаешь, что все знают, и ты, и все, кто знают, будут делать вид, что не знают». Делайте вывод…

Далее был институт. Проучился восемь из положенных пяти лет. Не мог сдать зачеты, и меня не допускали к экзаменам. Восемь лет – на свалку жизни… В результате пришлось устроиться на завод. Работа многие годы унижала мое высокое достоинство. Я верил, что родился для чего-то большего.

Всегда считал себя неудачником, и потому на моем лице отложилась печать вечной скорби. Девушки относились ко мне по-матерински, считая своим долгом заботиться обо мне. Я же не мог терпеть этого и рвал отношения после нескольких месяцев пытки. Меня тяготила совместная жизнь. Ведь жить с кем-либо – значит, быть ответственным за того, с кем живешь, к тому же это совершенно другой вид существования… В отличие от встреч, ты живешь по расписанию: по ее расписанию! Ты постоянно должен. Должен вовремя приходить, вовремя кушать, вовремя делать то, что она считает, ты должен. И начинаешь жить не своей жизнью, а подстраиваешься под ее жизненное кредо.

Мне не нравилось подчиняться. Ощущение, будто ты в клетке. Женщины желали видеть меня счастливым, а выходило так, что они были несчастными со мной. Я не хотел жить по шаблону. Что мне было нужно, чего я ждал?

Не знаю. Как должно быть? Не знал. Я ничего не мог предложить им взамен.

И все же одной удалось затащить меня не только в постель, но и в загс. Конечно, как у большинства, это про- изошло не по большой светлой любви, а по пьяному за- лету. Ребенок перевесил мои жизненные устои. Я не стал возражать. Знакомство с родителями убедило меня, что женитьба необходима. Видели бы вы мою тещу! Тесть же напоминал овощ на огороде – такое маленькое бессловесное существо… Мне было его чисто по-человечески жаль. Тогда я мог только догадываться о его незавидной доле. Он так умоляюще заглядывал мне в глаза, ища защиты и поддержки, что я женился бы даже из мужской солидарности!

Сыграли свадьбу, родился сын. Я даже сжился с мыс- лью о безысходности своего положения. Старался быть хорошим мужем и зятем. Но теще мало было своего бес- хребетного муженька. Как у мачехи про Золушку: «Эх, королевство маловато, разгуляться негде!» Я стал еще одним «мальчиком для битья» в этой истеричной семейке. Постоянные придирки по поводу и без повода, подтрунивание, насмешки, унижения – вот все, что я испытал в полном объеме. «Мы из тебя сделаем человека», – то и дело повторяла теща. Жена во всем ее поддерживала.

Живя в их доме, я представлял, что нахожусь в психо- неврологическом диспансере для людей с тяжелым психическим расстройством. И если из тюрьмы выходят, отмотав срок, то здесь была полнейшая безнадега. Они вцепились в меня, как клещи. Зачем я им был нужен? Думаю, для статуса замужней женщины, не более. Привыкнув терпеть, я все сносил молча. Всех это устраивало.

Но однажды я сломался…

Весеннее раннее утро, город дремал. Был обычный, ничем не выдающийся выходной день. Хотелось ото- спаться, поваляться в постели и ничего не делать, никого не слышать, не видеть. Казалось, ничего особенного не произошло, просто жена решила убраться в комнате, когда я спал. Полгода мы жили в бардаке, и вот именно в этот день и час ее стали черти надирать заняться уборкой. Войдя с ведром, полным воды, она грохнула им об пол. Вода выплеснулась. Тихо, злобно, но так, чтобы я слышал, она материла свою неудавшуюся, по ее мнению, жизнь. Притворяясь спящим, чувствовал, как внутри начинает разбухать ком раздражения и злости. Шваркая тряпкой, с грохотом передвигая стулья и пиная предметы, попадавшиеся ей под ноги, она приближалась к кровати. Открыв глаза, увидел, что вместо симпатичной девушки на меня надвигалась кухонная ведьма. На голове из-под платка выбивались волосы, падая на лицо, тещин выцветший халат с дырами под мышкой на- водил ужас. Чудовище в женском обличье, неестествен- но вращая черными глазницами, приближалось все ближе, неся швабру наперевес, как ружье. Вместо рта зияла пустота…

Не помню, что почувствовал в это мгновение, что пронеслось в голове, но, резко подскочив на кровати, с диким криком ринулся к ней. Сдернув платок, схватил за волосы и начал кидать ее тело из стороны в сторону, как мешок. Кричал, как раненый зверь. Без слов, просто орал во всю мощь мужского горла.

Очнулся, почувствовав легкость в руке. С удивлением увидел в зажатом кулаке большой клок женских волос. Сама же женушка, оторвавшись таким неестественным образом, отлетела к стене и всей массой располневшего тела шмякнулась.

На наши вопли прибежала теща. Увидев распластавшуюся дочь с окровавленной головой, кинулась на меня, как коршун, растопырив руки-крылья. Но я еще находился в невменяемом состоянии и сдаваться не собирался. Оттолкнув женщину от себя, бросил в нее клок волос и закричал в исступлении: «Убью, суки, твари! Не подходите ко мне! Ненавижу!»

Не помню, как оделся и выскочил из квартиры.

Вы спросите, почему я так подробно описал случай из семейной жизни, заостряя на нем внимание? Потому что в тот момент моя жизнь оказалась на перепутье. Что делать дальше? Вернуться, повиниться и продолжить свое никчемное существование в этой семье? Или уйти куда глаза глядят, чтобы больше не подвергать опасности ни себя, ни их? Что делать? Вернусь – где гарантия, что не посадят? А если не вернусь? Замкнутый круг – вот куда я попал! И выбора нет, и выхода нет…

Бродил по улицам до самой темноты, не замечая холода, голода и усталости. В меня будто вшили мотор без выключателя. Истерзанные нервы – как палец на спусковом крючке. Страх не давал дышать полной грудью. Неизвестность сковала организм. Наконец, окончательно замерзнув, зашел в бар. Там было тепло, пахло едой. Официантка поставила передо мной кружку пива. Выпив залпом, не мог остановиться, заказал водку. Вот это выходной! Вот это отдохнул! Что же дальше? Картины всплывали в мозгу самые абстрактные. Досидев до закрытия, успел даже вздремнуть на диване.

Всему наступает конец, а решение так и не пришло. Идти домой не хотелось. Впереди был еще один день. Его я совсем не помню. С кем-то пил, где-то спал. Очнулся в ментовке – забрали с улицы. Держать меня не было по- вода, и, оформив, наутро отпустили. На работу не пошел, домой явиться боялся, стал бродяжничать. Познакомился с местными «санитарами помоек».

Собирал банки и бутылки. Ночевал в подвалах, на вокзале, на лавках, в подъездах…

Когда по заявлению новой родни меня задерживали, за мной приезжала теща и возвращала в семью. Какое-то время я там жил, меня великодушно прощали, но ничего не забывали, часто упрекая в никчемности. В один из таких промежуточных этапов моей жизни родилась дочь. Но это не изменило наши отношения. Я ненавидел жену, терпеть не мог ее маму, и только иногда с тестем выпивали, прячась в кладовке, жалуясь друг другу на свои неудачные союзы.

И все-таки я решился оформить развод и уйти из семьи. От бабушки мне досталась квартира – туда и перебрался. Дальше – «день сурка»: работал и пил, пил и работал. Казалось, что бегу по кругу. Выйдя из суда, порвал свой паспорт. Эта часть жизни была закрашена черной краской сознания. Остался один. Никогда больше не вспоминая этот отрезок жизни, не рассказывая о нем ни- кому. Со временем убедил себя в том, что ничего этого со мной не происходило. Так проще.

Тоска все же точила организм изнутри, подрывая здоровье. Сам себе становился с каждым днем противнее. Как жить – не знал. Есть ли смысл в такой бессмыслен- ной суете? Кто ответит? О том, что произойдет со мной, я не догадывался. Мне было на тот момент 39 лет. А пока вследствие того, что уже произошло, пришел к выводу, что мне не место на земле. В голове возник способ борьбы с бесполезной жизнью…

Глава 2

Решил сделать – делай, не разочаровывай Вселенную. Возьми отпуск и доведи дело до конца.

Вначале решил уйти из жизни без боли. Купил снотворных таблеток, водки, думал, сделаю как в кино. Уснул – и ты уже в раю. Сидишь на облачке, ножки свесил, за спиной крылышки. Взмах – и ты на тучке… Тебя больше не тревожит ни скачок доллара, ни повышение цен, ни то, что где-то идет война или политическая обстановка не стабильна… НИЧЕГО!!!

Готовился тщательно. А как же! Когда меня найдут, чтобы не стыдно было за себя… Помылся, побрился, переоделся в чистое. Все честь по чести. Стол накрыл: надо же напоследок удовольствие получить – если не от женщины, то хотя бы от еды. Купил баночку икры, намазал толстым слоем кусок батона, открыл банку с киль- кой, огурчиков соленых нарезал. Последний раз должен быть праздником. И приступил. Налил водки полстакана, таблеток накрошил, залпом выпил. Закурил. Закусил.

Посидел, передохнул. Проделал все то же самое. Второй, третий…

Перед глазами мушки, я их отгоняю, а они лезут и в рот, и в нос, вызывая чихание. Стало весело, потом пла- кал от жалости к себе. Не понимал, почему со мной так жизнь обошлась? Смотрю – я не один. Налил и рогатому, выпили.

– Вот скажи мне, черт, почему все не так?

– А что не так?

– Да все не так!

– А конкретней?

– А ты не знаешь?

– Нет, не знаю.

– Ты же бес, ты должен знать!

– Я бес, но я не знаю.

– Какой же ты к черту бес?

– Я бес обыкновенный. А вот ты кто?

– Я? Александр. Неудачник. Будем знакомы.

– Александр, кончай бухать, поехали кататься!

– Кататься? Куда?

– Да хоть куда! Поехали!

– А там будет весело?

– Там будет очень весело!

– Тогда поехали!

И я запел: «Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал!»

Рогатый подхватил мелодию, нежно поглаживая меня по спине, шепча непонятные для слуха, но, судя по тону, ласковые слова.

– Поехали! – крикнул я и как Гагарин взмахнул рукой.

Комната закружилась, превращая предметы в песочный вихрь, и я полетел.

– Я лечу! – кричал я. – Лечу…

В теле была такая легкость! Так хорошо я себя никогда еще не чувствовал…

С каждым витком мы ускорялись, сердце бешено стучало, пытаясь вырваться из груди.

– Я лечу! Лечу!

Мимо проносились лица, но я не успевал их разглядеть, слишком быстро крутило. Иногда что-то ударяло во время движения, но вскоре я перестал обращать на это внимание. Новое состояние мне нравилось. Наконец, начали снижаться, и я упал.

– Где я? – спросил пустоту.

– Ты в аду, – ответил невидимый голос.

– А ты кто?

– Я – это ты, только наоборот.

– Это как?

– Это так.

– Ничего не понимаю.

– А тебе и не нужно понимать. Вставай, твой путь начинается.

– Какой путь? Куда?

– Отсюда – туда.

И тут я получил сильнейший удар по лицу. Схватился за него руками и ужаснулся: вместо крови на ладонях была зеленая слизь.

Фу, мерзость…

Очнулся на унитазе, лицом в… Ну, вы поняли, о чем я…

– Странно, – глядя вглубь «белого друга», сказал я. – Не думал, что все так закончится. Я все еще жив.

С трудом хватая ртом вонючий воздух, попытался встать.

Как там в песне? «Первый шаг – он трудный самый»? Поскользнувшись, полетел на пол всей мощью большого тела. Огляделся, насколько позволяла головная боль. Так вот, оказывается, почему я не ушел в мир иной! Организм был не согласен с таким положением вещей! Выпив снотворного и водки, уснул, а желудок отторгнул эту закуску. Вот дурак! Мог ведь и захлебнуться! Позорная смерть…

Даже не подумал об этом. Фильмов насмотрелся. Там кра- сиво показывают!

– Забыл, ты же не в фильме? Ты в реальной жизни, чувак! А здесь, извините, все по-другому!

– Кто это сейчас сказал? – спросил я. Ответом была тишина.

Лежа на полу туалета, попытался вспомнить, как все было. Я ведь за столом пил, а оказался у «толчка». Видимо, мне стало плохо, тошнило уже сонного, поэтому ничего не помню.

Надо встать.

Но попытки заканчивались провалом. Руки скользили по полу, как по льду. Ноги разъезжались в разные стороны. Забавное зрелище со стороны… Мне же было в этот момент не до смеха. Оставив затею, полежал на спине несколько минут, вдыхая свой внутренний мир. Пришла мысль: нужно протянуть руку и воспользоваться унитазом как опорой. Протянул, ухватился и начал подтягиваться. Сел наконец-то. Ух! Сколько усилий пришлось приложить. Устал даже. И тут я огляделся… Зрелище, однако! Господи, плохо-то как! Нет, хватит, сколько можно? Будто кишки вытащили без наркоза!

С трудом встав на четвереньки, начал движение в сторону ванной комнаты. Устал. Полежал. Голова кружилась. Продолжил ползти. Получилось. Залез. Включил воду. Ноги от слабости подкашивались, и я опустился на дно. Долго сидел. Горячая вода привела меня в чувство, холодная – взбодрила. Наконец, в голове начало проясняться. Выйдя из ванной на подкашивающихся от слабости ногах, добрел до кухни.

Руки тряслись и не могли держать предметы. Преодолев все физические трудности, сделал крепкий кофе. Обжигая губы, глотал черную жидкость, не разбирая вкуса. Стало легче. Подошел к зеркалу.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов!

– А кого ты ожидал увидеть? Красотку Мэри Поппинс? Приведя себя в человеческое состояние и одевшись, вышел на улицу. Голова от свежего воздуха закружилась, тошнота едким комом подкатила к горлу. Остатки неудачного отравления резко поднялись вверх. У какой- то стены я избавился от того, что вчера было закуской. Постоял, глубоко дыша и опираясь на перила лестницы, затем поднялся по ступеням в маленький магазинчик под незатейливым названием «Продукты». Зашел, а чего хочу – не знаю: то ли пить, то ли жрать? А может, и то и другое? Купил пива и сигарет. Вышел. Сел на лавочку.

Открыв бутылку, жадно выпил.

– Господи, хорошо-то как! И зачем ты, дурак, хотел уйти жизни? Острых ощущений захотелось? А если бы получилось – и умер?

– Тогда не смог бы почувствовать, как хорошо сейчас.

И к чему все это? Чтобы понять, как хорошо жить?

Я сидел и думал: зачем мы живем? Чтобы однажды умереть? А смысл? В продолжении рода? Своего никчемного рода? Чтобы наплодить таких же? Ну, конечно, не все безнадежные. Тогда, может, отбор какой-то нужен? Формирование нового человека? Этаких идеальных людей наклепать, а тех, от кого нет пользы, – в печь, в крема- торий? А у кого будет право судить: кому жить, а кому нет? Не бывает страшнее зверя, чем человек. Вот займет место престола псих типа Гитлера и будет косить человечество, оставляя того, кого посчитает нужным. Разве не страшно? Но я не буду думать за все человечество, не в моей это компетенции, мне надо довести до конца свою задумку. Я не нашел в своей жизни смысл и потому не имею права на существование.

Знаете, чем отличается нормальный человек от психа? Не только тем, о чем вы подумали. А я вам скажу: нормальный человек при неудаче не пытается сделать то же самое, а псих всегда доведет до конца задуманное. Поэтому, наверное, творческие люди с отклонением в психике достигают того, к чему стремятся. Если ты даже имеешь талант в чем-либо, но у тебя все хорошо с головой, ты никогда ничего не достигнешь. Разум не даст тебе это сделать. Не позволит совершать поступки, не свойственные нормальному человеку. Поэтому так много спившихся «непризнанных гениев».

Себя к гениям и талантам я не причисляю, нет во мне никаких сверх способностей, но зато я псих. Мой разум спит, пресловутая мужская логика отсутствует. Я – чело- век-импульс. А еще – мазохист в том, что постоянно довожу себя самокопанием, ища то, чего быть не должно.

Запутал я вас совсем своими рассуждениями… Приготовьтесь к тому, что мысли мои будут повсюду. Ведь от них трудно избавиться не только нормальным, но и психам.

После неудавшейся попытки умереть во сне я не отказался от идеи покончить с собой и, ища новый способ ухода из жизни, решил утопиться.

Пошел искать место. Задача оказалась сложной. А как топятся за границей? Там с моста прыгают. Начал ходить, искать место. Наконец, одно понравилось. Оказалось, что на больших мостах охрана дежурит. Нельзя, заметят, хотя… черт с ними, пусть! Это ведь недолго, не успеют добежать. Перемахну – и все. Я побежал. Бежал так, как еще никогда не бежал! Как спринтер на короткую дистанцию. Если бы принимал участие в состязании, то первое место мне было бы обеспечено! К сожалению, я не на соревнованиях. А мог бы, если раньше задумался над этим. Но теперь уже поздно… На середине моста остановился, оглянулся и быстро забрался на ограждение. Ну, все! Прощайте, люди, прощай, мир! Времени на раздумье не было, и я прыгнул…

Обычно в фильмах показывают: человек летит, кадры идут в замедленном режиме, и он успевает вспомнить жизнь с детских лет и неудавшуюся любовь в придачу.

Секунда… хрясь!

Оказалось, ограждение, сволочи, натянули! Сетка металлическая. Не отскочил, а ударился так, что потерял сознание. Меня вытащили, привели в чувство, отвезли в больницу.

Перелом обеих ног! Долго лечился. На время мысли о никчемности оставили меня. Было не до этого. Боль не давала думать: она овладела моим телом и сознанием. Но, как я уже говорил, всему наступает конец.

Подлечили, выпустили. Иди, живи, чего тебе, идиоту, не хватает? Да вроде всего хватает, а вот пусто на душе…

Одиночество давит, и нет спасения от мыслей…

Глава 3

Только отсутствие боли дает полную свободу…

Стою на пороге ненавистной больницы с душными врачами, спасшими мою кем-то сверху прόклятую жизнь. Я свободен! Опять наедине с самим собой, со своими мыслями… Свобода!

Если кому-то пришлось быть долгое время в изоляции от внешнего мира, тот поймет меня. Чувство, которое не описать словами, это мгновение надо прожить.

Меня охватывает волна наслаждения от пьянящего воздуха.

Начинаю тихо напевать:

Я – свободен, словно птица в небесах.

Я – свободен! Я забыл, что значит страх. Я – свободен, с диким ветром – наравне. Я – свободен наяву, а не во сне.

У меня – грандиозные планы. Планы на жизнь. Или на выживание в жизни? Как знать, как знать… Может, придется столкнуться и с тем, и другим. Готов ли я к борьбе? Об этом мне предстоит еще подумать, а пока, мурлыча себе под нос, иду домой.

Бесплатный фрагмент закончился.