Читать книгу: «По-восточному»
Предисловие
Начиная сей рассказ, я, то есть, мы с авторшей, спешим предупредить наших предполагаемых читателей, что события, о которых намереваемся рассказать, действительно имели место быть, за большим исключением – с его помощью мы попытались оживить наш рассказ. Точнее, попыталась я – авторша же долго упиралась, кляня детективно-любовные романы, мою нездоровую фантазию и настаивая на обычном путевом очерке, но в конце концов согласилась, клюнув на образ главного героя, который, согласно моей идее, должен был своей харизмой и обаянием оживить скупое географически-этническое повествование. «И отчего ты так уверена, что этот твой главный герой получится харизматичным и обаятельным?» – ехидно спросила авторша.
«Не уверена, – отрезала я. – Но отчего не попытаться? Если не получится харизматичным, мы можем избавиться от него в любой момент».
Авторша скептически хмыкнула, но спорить не стала. Как результат этого консенсуса, мы предлагаем вниманию несчастного читателя сию историю, рожденную в результате перегрева на азиатском солнце. Ее жанр мы так и не смогли определить. Впрочем, не суть, графоманам все можно.
Глава 1. Салем, Казахстан!
– В сотый раз повторяю, что никогда не видела этого человека… до того, как села рядом с ним в самолете, – простонала я, со злостью чувствуя, как задрожал голос, а к глазам подступила соленая, готовая выплеснуться жалостливой слабостью, волна.
А как здорово все начиналось… Месяц назад, в очередной раз поддавшись своей нездоровой охоте к перемене мест, в предвкушении отпуска перебрав приемлемые с финансовой и временной точек зрения варианты, неожиданно для себя самой я остановилась на бывшей социалистической республике, а ныне независимом государстве, что раскинулось на обширной территории от бескрайних степей до гор Алатау. Короче говоря, я решила махнуть в Казахстан – совместить возможно приятное с явно полезным. Приятное состояло в перспективе побывать на востоке, взглянуть на степь собственными глазами и подняться на знаменитый Чимбулак, а полезное – навестить немолодую тетушку, сестру отца, которая на заре своей юности отправилась в казахские степи поднимать целину, да так и осталась там, завела семью и детей – моих двоюродных сестер. По правде говоря, на мысль отправиться в этом направлении меня натолкнул отец, который сам, по причинам возраста и нездоровья, не решался на столь далекое путешествие, но возжелал восстановить родственные связи, использовав посредника, то есть меня, свою младшую безалаберную дочь, холостую девицу двадцати восьми лет от роду. Отец пообещал частично финансировать экспедицию, что было совсем не лишним для такой экономической неудачницы, каковой я по жизни являюсь.
Прикинув, что путешествие может быть вполне экзотическим в условиях недосягаемости Канар или вожделенной Испании, я приняла решение и приступила к поискам приемлемого средства транспорта, которые также увенчались успехом, совершенно неожиданным и потому поистине фантастичным. Мой приятель-компьютерщик, порывшись в интернете (о, да будет благословенно сие изобретение человеческого гения!), нашел потрясающе недорогой авиамаршрут Москва – Киев – Алматы, и это стало последней гирькой на чаше весов под названием Казахстан.
Зачем я столь подробно рассказываю эту предысторию? Вероятно, пытаюсь оправдаться и объяснить, почему меня понесло не в Турцию и не в Египет. Или делюсь ценной информацией? Впрочем, пусть оправдывается авторша, поскольку она особа словоохотливая и более ответственная. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Итак, я оказалась на борту Боинга, принадлежащего некой украинской авиакомпании, который под требование застебніть ремені безпеки, обращенное к паннам и панове, оторвался от земли и унес меня в сторону Киева, а спустя три часа я уже сидела в салоне ТУ-134, рассекающего ночное небо в направлении Алматы.
Не могу сказать, что лететь было комфортно, поскольку кресло предыдущего ряда зловеще нависало надо мной, грозя придавить тяжестью ерзающего на нем мужчины явно внушительного веса. Моя дамская сумка, модно крупного объема, содержащая чуть ли не треть моих вещей, с трудом вместилась в узком пространстве, мешая вытянуть затекшие ноги. Справа, у окна устроился плотный мужчина, немногим меньше соседа спереди по размерам и не менее подвижный – он постоянно толкал меня в бок и мрачно извинялся, поворачиваясь красным безглазым лицом – глаза его скрывались за темными очками. Цветник завершал сосед слева, тот, к счастью, был худощав и заснул, едва двигатели самолета приобрели равномерно-успокаивающее звучание.
Я откинула спинку кресла и тоже попыталась задремать, но сосед справа тотчас пихнул меня локтем в бок и буркнул что-то извиняющееся. «Ничего, можете продолжать», – ответствовала я черной бездне очков и попыталась вытянуть ноги. Едва наплыл сон, как вновь последовал удар в бок и последующие извинения. Я подвинулась в сторону левого соседа, посапывающего с таким видом, словно он спал в удобной кровати, а не в тесном кресле. «Путешественник», – с неодобрением решила я и полезла в сумку в поисках взятого для дорожного чтения романа Мэри Стюарт.
Получив еще несколько тычков от очкастого, я потеряла терпение и уже собралась было разбудить худощавого и попросить его поменяться со мной местами, как в салоне появились стюардессы, катящие по проходу громоздкий агрегат с ланчем. Сей приятный момент разбавил мои неприятности. Левый сосед не собирался просыпаться, и я, движимая неприязнью к правому – он, вновь толкнув меня, ухватился за свой поднос – осторожно потрогала худощавого за плечо.
– Ланч…
Стюардесса, подав поднос, взглянула вопросительно и, видимо решив, что худощавый имеет ко мне какое-то отношение, сказала:
– Разбудите вашего…
– Он не мой… – отрезала я. – Просто я подумала…
Тем временем худощавый все-таки проснулся и, весьма быстро сориентировавшись в обстановке, открыл столик, водрузил на него поднос и повернулся ко мне.
– Спасибо, что разбудили…
– Я не будила… – зачем-то возразила я.
– Тоже верно, – отрезал худощавый и, зыркнув черными азиатскими глазами, скривил губы в улыбке.
После ланча я все-таки уснула, так и не попросив его поменяться местами. Мне снилось солнце, оно было ярким, но не слепящим и каким-то холодным, оно катилось по горизонту, словно мяч, а я бежала к нему и, конечно же, не догоняла. В какой-то момент я даже приблизилась к солнцу настолько, что, кажется, могла дотронуться рукой, как вдруг кто-то резко дернул меня, лишив вожделенной возможности. Я открыла глаза и в первые секунды не могла понять, где нахожусь и что со мной.
– Застегните ремень, – сказала белокурая стюардесса.
Слева хмыкнул худощавый. Очкастый спал, раскинувшись на кресле. Что-то он давно не пихал меня в бок.
– Застегните ремень, мы снижаемся, – повторила стюардесса, обращаясь к нему. – Что с вами? Вам плохо?
Очкастый не реагировал. Я взглянула на него и почувствовала то, что называют холодком внутри. Красный цвет его лица странным образом сменился на желтоватую бледность, словно по его щекам и носу невидимый маляр прошелся широкой кистью. Я осторожно тронула его за плечо, повторив вопрос бортпроводницы. Он качнулся и начал сползать на меня, словно огромная ватная кукла, черные очки упали, открыв светлые, показавшиеся незрячими глаза. Я шарахнулась в сторону, уткнувшись в худощавого.
– Спокойно, девушка, застегните ремень, – услышала я голос стюардессы. Сосед слева молча вернул меня на место, подхватив за плечи.
Что было дальше? Посадка, бортпроводницы с аптечкой, толпа пассажиров, вытекающая из салона, паспортный контроль и офицер-казах, проводивший нас – меня и худощавого соседа – в какую-то комнату. Вопросы о степени моего знакомства с очкастым… Возможно, все это могла бы красочно и подробно описать авторша, но она, как назло, куда-то смылась, как часто делает в критические минуты. А я еще называла ее ответственной.
– В сотый раз повторяю, что никогда не видела этого человека… до того, как села рядом с ним в самолете, не видела…
Прозрачные двери вежливо расползлись, выпустив меня из кондиционированной прохлады залов аэропорта в слепящий зной позднего алматинского утра. Я все-таки догнала солнце.
«Такси, такси в город, такси!» – мужчины, почему-то исключительно кавказского типа, окружили меня, преданно заглядывая в глаза. Я раздраженно метнулась в сторону, в спасительную полосу тени, катя за собой потрепанный в дорогах оранжевый чемодан и пытаясь собрать воедино растрепанный стрессом и полетом организм. Тормознув у стеклянной стены аэровокзала, я отыскала в безднах сумки сигареты, точнее, сигарету, единственную оставшуюся в пачке, и закурила. Процесс принес видимость успокоения. Что делать дальше? Найти гостиницу, принять душ и выспаться… Но до чего жарко! Жарко, а я – блондинка…
Почему я сообщила об этом именно сейчас, спросите у авторши. Она была до зарезу нужна сто слов назад, но явилась только сейчас с нелепым требованием описать мою внешность.
«Это нужно было сделать еще во время полета, а ты, конечно же, увлеклась мужиками и позабыла обо всем на свете», – заявила она.
«Да ты хоть что-нибудь соображаешь! Кем там было увлекаться? Один пинал меня всю дорогу, а потом взял и умер, а второй спал, как сурок! – возразила я, – Да и о какой внешности может идти речь после трупа в соседнем кресле, допроса и подписи под документом: «с моих слов записано верно…»? Мне жарко, я мечтаю о холодном душе, хочу есть, пить и спать, у меня сместились часовые пояса!»
«Ничего страшного… пока стоишь и куришь, самый подходящий момент, тем более, женщины никогда не перестают думать о своей внешности, а ты из их числа, – резонно ответила авторша, – Зато отвлечешься и придешь в себя».
У меня не достало сил спорить, да и насчет женщин она была права на двести процентов. Итак, жара, а я – блондинка с большой, но настоящей грудью, тонкой талией, длинными ногами, ступнями сорок пятого размера…
«Прекрати! – возмутилась авторша, – прибереги свой сарказм для более подходящего случая!»
Хорошо, я блондинка… нет, это правда, без всякой иронии. Природа обделила меня цветом, у меня очень светлые волосы, брови, ресницы, кожа, и я сгораю на солнце, как свеча. У меня есть талия, ноги и руки, и грудь, разумеется. Совершенно натуральная и разумных размеров.
«Не смешно! Грудь у нее есть! Еще скажи, что ты альбинос со светлыми глазами, никогда не пользуешься косметикой и пугаешь своим видом слабонервных людей. Тебе невозможно доверить даже описание собственной внешности!» – разозлилась авторша и удалилась с видом оскорбленной добродетели.
А я осталась со своим ростом ниже среднего, излишней полнотой, недостаточно длинными ногами, серыми, между прочим, глазами, последней сигаретой, чемоданом и стрессом, под палящим солнцем, окруженная алчными таксистами-брюнетами.
– Ну что, едем? – ко мне приблизился невысокий парень-казах.
– Едем, – вяло согласилась я, швыряя окурок в урну.
Таксист резво подхватил мой чемодан и зашагал куда-то вглубь сумятицы сгрудившихся на площади перед зданием аэропорта автомобилей. Я рванула за ним, едва успевая и мысленно прощаясь с вещами. Парень тормознул возле серой тойоты, раскрыл багажник и поставил чемодан. Затем отворил переднюю дверцу и пригласительно взглянул на меня. Поздним зажиганием я вдруг сообразила, что мне нечем будет с ним расплатиться – я позабыла обменять рубли на… как их… тенге.
– Подождите, – сказала я, – достаньте мой чемодан.
– Почему? – удивился парень? – Что случилось?
– Ничего не случилось, я передумала, – ответила я, не желая обсуждать с ним валютные вопросы.
– Да в чем дело? Довезу, куда вам надо! Чего не так?
– Верните мне чемодан! – упрямо заныла я.
– Я вас довезу! – отчего-то упорствовал парень.
Хлопнула дверцей и двинулась к багажнику.
– Извините, не поеду с вами, я передумала…
– Почему? – тупо повторил парень.
И с чего он так упорствует? Большая конкуренция – не хочет упускать клиента?
– Верните чемодан! – я хлопнула ладонью по раскаленной крышке багажника. Парень с недовольным видом достал чемодан и сунул его мне под ноги.
– Спасибо! – рявкнула я и, ухватившись за ручку своего багажа, потащилась, лавируя между машинами и отбиваясь от вновь нахлынувшей волны таксистов, обратно в аэровокзал. Мне не суждено было добраться туда, минуя очередное препятствие. Едва я достигла самораздвигающихся дверей и шагнула в прохладу зала, как передо мной, словно черт из табакерки, возникла знакомая личность – левый черноглазый сосед, оставшийся в живых после славного перелета Киев – Алматы.
– Привет! Вы еще здесь? – он остановился, перегородив мне путь.
Я попыталась объехать его, не желая вступать в разговоры с этим смутным субъектом. Тем более, столь жгучим брюнетом с азиатскими чертами. Тем более в таких потрепанных джинсах и видавшем виды джемпере.
«Скатываешься за пределы межнациональной и социальной толерантности!» – подала реплику авторша, выглянув из-за газетного киоска.
«С этим у меня все в порядке! – рыкнула я. – Отстань! Я лишь беспокоюсь, чтобы он не умер от чего-нибудь после разговора со мной».
«Ну-ну… – протянула авторша с ехидным видом. – Ты хоть полегче с парнем, он не заслужил…»
«Заткнись!» – взревела я.
«Хамка! А еще взялась за роман… Да тебе только пояснительные записки к отчетам писать, и те будут бездарными!»
Я смерила авторшу ледяным взглядом, благо, что кондиционеры в зале пахали вовсю, она же, разорвав в клочья какие-то листы, гордо удалилась.
– Э-э-э… мадам, я просто хотел помочь, вы все-таки пережили такое… и так мужественно держались, мне понравилось! – выдал тем временем худощавый брюнет в потрепанных джинсах.
– Спасибо! Но я как-нибудь сама справлюсь! – поток утренней мужской назойливости начал выводить из себя. Более того, на голове царил потно-липкий нехудожественный беспорядок, что совсем не способствовало общению с представителями мужественной половины, вне зависимости от причин, по которым они жаждали со мной пообщаться.
– Что ж, воля ваша, мадам…
– Спасибо за участие, – под укоризненным взглядом авторши, нахально пьющей из одноразового стаканчика что-то шипуче-холодное, я попыталась смягчить свою грубость.
– Оно ничего не стоит, – ответствовал брюнет. – Если собираетесь менять деньги, лучше в городе, здесь прогадаете…
Я не стала больше упражняться в вежливости и, пожав плечами, что могло означать и «мне все равно, какой здесь курс валюты», и «почему вас волнуют мои финансы», направилась к витрине обменника.
Глава 2. Прекрасный город Алматы
Убедившись, что назойливый брюнет не последовал за мной и покинул здание, даже не оглянувшись в мою сторону, я, без особой пользы, изучила таблицу валютных курсов и приступила к операции обмена. Получив взамен трех родных тысяч почти тринадцать казахстанских, я первым делом потащилась в первое попавшееся на глаза кафе, где ради поддержания сил и назло авторше уговорила пол-литровую бутыль Аква минерале и чашку показавшегося весьма вкусным кофе (сразу оговорюсь, что упоминание ныне и в дальнейшем торговых марок и трендов не является ни скрытой, ни явной рекламой, а всего лишь средством создать правдивую атмосферу первой половины двадцать первого века). Несколько взбодрившись и обретя долю уверенности в себе, я предприняла вторую попытку покинуть аэропорт.
Выбрав из толпы претендентов немолодого полноватого таксиста, к которому прониклась некоторым доверием (не думайте, что я по жизни такая уж осторожная и мнительная), я успешно загрузилась в видавшую виды Волгу и попросила довезти меня до недорогой, но приличной гостиницы, надеясь, что таксист справится с поставленной задачей. Надеждам моим суждено было оправдаться – таксист, подумав, предложил три варианта на выбор, и мне ничего не оставалось, как довериться ему окончательно. Волга бодро рыкнула и, каким-то чудом выбравшись из полчищ автомобилей, вырулила на широкую зеленую улицу, унося меня в дебри города, что звался когда-то Верным, пережил не одно землетрясение, стал Отцом яблок, столицей, а ныне лишился этого статуса.
Глядя на мелькающие за окном дома, я снова вспомнила о судьбе своего попутчика и о допросе, которому меня подвергли. Почему меня так расспрашивали? Умер человек в самолете, это печально и ужасно, но почему я должна быть знакома с ним и что-то знать о нем? Упрекнуть меня в том, что не оказала несчастному помощь или не подняла тревогу, нельзя – я и не подозревала, что ему плохо. Хотя, может быть, когда он пихал меня в бок, он хотел этим что-то сказать? Но он же извинялся, просто извинялся, значит, не был лишен дара речи и мог вместо извинений сообщить о своих проблемах нормальным русским языком, а не языком жестов.
«Послушай, ты же впервые едешь по этому городу и вместо того, чтобы терзать читателя своими поздними сожалениями и умозаключениями, могла бы просто рассказать о том, что видишь за окном!» – заявила авторша, устроившаяся на заднем сиденье.
«Какая же ты черствая и бессердечная, – возмутилась я. – Человек умер, а тебе бы картинки описывать. На сегодня с меня хватит трупа и живописания собственной внешности… более чем! У тебя тоже имеются глаза, вот и рассказывай, что ты там видишь!»
Авторша обиженно засопела и удалилась, а я волей-неволей уставилась в окно. По правде говоря, зрелище открывалось весьма живописное, напрасно обидела авторшу. Огромный южный город тек за окном шумной и жаркой рекой, на ходу меняя лица. Вот справа потянулась сплошь увитая густо-зеленым плющом стена, за ней замелькала бетонная ограда путепровода, ведущего на транспортную развязку. Дорога, спустившись с моста, закрутилась в короткий тоннель – миг отдохновения от слепящего солнца – и вновь вынесла в пекло бетона голых многоэтажек постройки конца прошлого века. Еще поворот и другой мир – самодельные заборы старых частных домов, зеленое буйство яблонь, черешен, вишен, усыпанных гроздьями созревших ягод. Пейзаж менялся с неустанным постоянством. Пышная мечеть с голубыми куполами и тонким серпом полумесяца, сразу напомнившая о том, что это Азия; суматоха рынка и снова спокойные тенистые улицы. Волга пронеслась мимо парка 28-ми панфиловцев, о чем коротко сообщил таксист, и вырулила на широкий проспект, с азиатской кичливостью выставивший слева и справа роскошные здания, радующие глаз вычурностью и разнообразием архитектуры. Но, главное, горы, тонущие в пене облаков снежные вершины Заилийского Алатау – горы, которые, кажется, присутствовали повсюду, то мелькая в перспективе проспектов и улиц, то открываясь во всем своем загадочном великолепии зелеными холмами, уходящими ввысь к заснеженным каменным вершинам, нависая над городом, что вырос у их подножия. Спокойные, прекрасные горы, заставляющие сердце сжиматься от восторга.
«Вот видишь, вполне прилично рассказываешь. Можно, конечно, и пообразней, да и пафоса поменьше, но для тебя и это предел возможностей», – прошептала объявившаяся на заднем сиденье авторша.
– Проспект Абая, – сообщил лаконичный водитель. – Здесь все дорого, но на улице Мира есть гостиница Желтоксан, там у меня сноха работает, отвезу вас туда.
– Сноха, так сноха, то есть, пусть будет Желтоксан, – согласилась я, бросив взгляд на уже опустевшее заднее сиденье.
Гостиница на самом деле оказалась неплохой и вполне приемлемой по цене. Я заплатила пять тысяч тенге за сутки проживания в одноместном номере на втором этаже с удобствами в коридоре. Правда, таксист взял с меня те же пять тысяч, после чего я твердо решила купить карту и изучить способы передвижения по славному городу Алматы на общественном транспорте.
Вполне прилично перекусив в гостиничном буфете, приняла душ и устроилась на балконе номера сушить волосы. Дома на другой стороне тенистой улицы утопали в зелени пышных деревьев. Прямо напротив балкона высился, кажется, вяз (не ботаник я, да и авторша тоже), и тени от его листьев затейливым узором шевелились на выложенном плиткой полу балкона. Меня охватило ощущение покоя и почти счастья, когда начинаешь думать, что все будет хорошо, несмотря ни на что. Я долго сидела, тупо наблюдая за сменой света и тени, наслаждаясь теплым ветерком («ласкающим кожу», – ехидно хихикнула с соседнего балкона авторша). Показав ей кулак, я вернулась в комнату и, забравшись в кровать с жестким, но удобным матрасом, тотчас же заснула. Проснулась от ощущения, что кто-то смотрит на меня в упор, резко вскочила и увидела тощего, растрепанного черного кота, замершего в изящной позе на перилах балкона. Он уставился на меня выцветшими – видимо, на солнце, – бледно-зелеными глазами, щели зрачков сузились до тонких линий.
– Брысь! – несправедливо по отношению к утомленному солнцем животному сказала я, а кот нагло зевнул и неторопливо продолжил движение. Он выглядел как-то необычно – слишком длинное тело, слишком маленькая голова. Словом, какой-то южный азиатский кот.
«Это надолго?» – авторша заглянула с балкона, с любопытством разглядывая крошечный номер.
«Что надолго?» – не поняла я.
«Долго еще будешь описывать кота? У тебя одни крайности: то слова из себя не выжмешь, то не остановишь словоблудие. Какое отношение, скажи ты мне, имеет этот тощий кот или кошка к нашей истории?»
«Пока не знаю, – стараясь соблюдать спокойствие, ответила я, – но, вполне возможно, какую-то роль он и сыграет! И я настаиваю, что это кот!»
«Хорошо, пусть будет кот, но ты, насколько я поняла, рассказываешь о нем только ради того, чтобы заполнить страницы хоть каким-то содержанием?»
«Я вообще не понимаю, почему ты прицепилась к этому коту? Что плохого в том, что я увидела кота, проснувшись? Я ведь на самом деле увидела его!» – спокойствие давалось мне с трудом.
Тем временем кот, который остановился, чтобы выслушать нашу перепалку, лениво потянулся, выгнув спину коромыслом, и удалился на соседний балкон.
«Коромыслом! Надо же, коромыслом…», – пробормотала авторша и ушла вслед за котом.
Жарко. Солнце поднялось за пределы досягаемости вяза за окном и запустило свои палящие полуденные лучи в комнату. Я выбралась из постели, чувствуя себя отдохнувшей и полной сил, и приступила к выполнению ближайших планов. Поправив природные недостатки с помощью благословенного макияжа, я достала из чемодана летнее платье из легкого трикотажа – цвета блеклой травяной зелени – открытое с летящей юбкой. К платью прилагался жакет-болеро и широкий пояс с пряжкой. Осмотрев себя в узком длинном зеркале, которое обнаружилось внутри на дверце платяного шкафа, я пришла к неутешительному выводу, что все-таки располнела за зиму – пояс с трудом застегнулся на прежнее отверстие, а грудь нахально вырывалась из декольте. Все-таки напрасно я взяла сей наряд, переоценив свои показатели.
«Булочки, дорогуша, булочки и пирожные…», – за спиной в зеркале возникло, как всегда ехидное, лицо авторши.
«Можно подумать, ты у нас по подиуму ходишь! – отрикошетила я. – На себя взгляни! Где твои любимые широкие брюки? Не сходятся на талии?»
Авторша сердито задышала.
«У меня – сидячий образ жизни, а ты – обжора и чревоугодница».
«Грубо, очень грубо, что свидетельствует о том, что я – права! И не понимаю, чем обжора отличается от чревоугодницы! Не слишком ли много синонимов в одном предложении?» – подвела я итог и захлопнула дверцу шкафа.
«Филолог доморощенный», – презрительно бросила авторша.
«Язва!» – отрезала я.
Повертевшись перед зеркалом, я задала себе резонный вопрос: зачем надевать платье, если я собираюсь в горы.
«Затем, чтобы по-женски обрести уверенность в себе, не так ли?» – авторша, устроившись на кровати, разглядывала мои вещи.
«Прекрати рыться в моем чемодане!» – возмутилась я.
«Но я же должна как-то контролировать твою необузданную страсть к нарядам! – ответила она, извлекая из недр чемодана льняной сарафан. – Неплохая вещичка!»
Я задохнулась от возмущения. Это у меня-то страсть к нарядам? Да я не помню, когда в последний раз купила себе хоть что-нибудь приличное! Пока подбирала цензурные слова, чтобы выразить авторше свое негодование, она уложила вещи, встала и похлопала меня по плечу.
«Ладно, не обижайся, я погорячилась, это… от жары. Кстати, ты так и не сообщила читателям свое имя. Постарайся сделать это как-то ненавязчиво и к месту», – с этими словами она вышла, бросив на меня странный взгляд, в котором промелькнуло сочувствие.
«Что это с ней? Наверное, действительно, жара, акклиматизация и смена часовых поясов», – решила я и приступила ко второй части марлезонского балета, то есть, сняла платье и достала из чемодана шорты и клетчатую безрукавную блузку, что более соответствовало моим планам. Сунув ноги в удобные босоножки-сандалии, я закончила свой гардероб и осталась почти удовлетворена своим видом.
Зачем я столь подробно описываю скучный процесс поисков приемлемого наряда? Авторша сказала бы: чтобы заполнить страницы, но я вновь возражу ей.
«Что надеть?» Я бы поставила этот вопрос третьим, нет, вторым, а, может быть, рискнула и первым в традиционном ряду «Кто виноват?» и «Что делать?». Ведь этот вопрос возникает каждый раз, когда женская рука касается двери платяного шкафа. «Что надеть?» И каждый раз оказывается, что надеть совершенно нечего. Катастрофически нечего. И это проблема. Не менее важная, чем кто виноват. Потому что от того, как одета женщина, зависит ее настроение, а плохое настроение плохо одетой женщины – почти мировой катаклизм. Поэтому небольшое отступление от сюжета, связанное с этим, всегда актуальным, вопросом, я посчитала простительным. Тем более, вряд ли этот опус будут читать мужчины, хотя, если смотреть правде в глаза, они тоже неравнодушны к своей одежде. Впрочем, я действительно слишком увлеклась рассуждениями и очень странно, что молчит авторша. Неужели согласна со мной?
Итак, закончив сборы и покинув свой номер, я поинтересовалась у дежурной, где можно купить карту города, но так и не получив вразумительного ответа, вышла из гостиницы и остановилась, ослепленная солнцем и зноем. Мне несказанно повезло, потому что, пройдя квартал по улице Мира, я обнаружила небольшой книжный магазин, где и приобрела восхитительный путеводитель с подробными указаниями маршрутов всех автобусов, троллейбусов и трамваев, следующих по городу. Попросила у красивой продавщицы-казашки стул. Она сильно удивилась, но стул принесла. Поблагодарив внимательную девушку, я разложила на коленях карту, и мы с явившейся-не-запылившейся авторшей приступили к ее изучению. Разобраться в хитросплетениях алматинских улиц оказалось нетрудно, поскольку их расположение напоминает решетку, лишь кое-где подпорченную изгибами и углами, меньшими девяноста градусов.
«Кстати, – очень миролюбиво сказала авторша, когда мы разобрались с номерами автобусных маршрутов. – Ты так толком и не объяснила читателю, куда, собственно, направляешься».
«Действительно, – мягко ответила я. – Сейчас расскажу».
«Давай», – нежно промолвила авторша и ушла, помахав мне рукой и окончательно сбив с толку.
Я свернула путеводитель, поблагодарила продавщицу, которая в ответ предложила заходить почаще, вышла в зной и чуть не сбила с ног мужчину, почему-то застрявшего у входа в магазин. Извинившись, подумала, что нужно было спросить продавщицу об остановке автобуса номер 35, который, по нашим с авторшей расчетам, должен доставить меня прямехонько ко Дворцу Республики, откуда на автобусе номер 6 можно добраться до Медео – достопримечательности Алматы – урочища, знаменитого построенным там высокогорным катком.
Конечной целью моего путешествия являлся не Алматы, а Балхаш – город на берегу пресно-соленого озера, в честь которого был назван. Там и жила моя тетушка и ее дочери с семьями. Балхаш находился в шестистах километрах от Алматы, а я решила провести в южной столице дня три, поскольку здесь было что посмотреть.
Остановка обнаружилась через сотню шагов, которые я прошла, проигнорировав очередного таксиста, пытающегося предложить свои услуги. Неужели здесь и в центре города конкуренция? Прождав на жаре четверть часа, я наконец села в автобус. В салоне было почти пусто. Я устроилась у открытого окна и начала путешествие по городу.
Автобус свернул с тенистого проспекта и с трудом вписался в поток машин, ползущих по улице… – «Гоголя», – подсказала авторша, заглянув в путеводитель, – жаркой, европейской, застроенной в великолепном архитектурном беспорядке, дышащей зноем и всеми сопутствующими прелестями цивилизации. Поворот и слева явился парк, влекущий в свои недра густой тенистой зеленью огромных, вероятно, столетних деревьев. Автобус остановился и я, поддавшись внезапному порыву, рванула к выходу.
– Заплатите за проезд, – черноволосый мальчишка-кондуктор задержал меня на ступеньках.
– Извините, – охнула я, осознав, что совершенно позабыла о такой житейской мелочи.
– 50 тенге, – сообщил мальчишка.
«Какая же ты невнимательная, – укоризненно проворчала авторша, выглянув из-за спины юного кондуктора. – И почему ты вдруг кинулась в парк?»
«Хочу», – веско ответила я.
«Понятно, железный аргумент. Хотя, сходи, тебе полезно будет. Да и…»
«Что да и?» – спросила я, отыскивая в кошельке нужную монету, но авторша испарилась в знойном облаке, так ничего и не ответив.
Расплатившись, я спрыгнула со ступенек автобуса. Парк оказался весьма серьезным, носящим имя 28-ми панфиловцев, тех самых, что, по легенде, погибли в сорок первом, защищая Москву. Монумент, с которого в героическом порыве стремились в бой огромные фигуры солдат, а за их спинами символично вырастали три зубца кремлевской стены, поражал гигантскими размерами и летящей трепетностью воплощения. От памятника тянулась широкая аллея, окаймленная гранитными плитами, с вечным огнем в центре. Серебристые ели, вязы и прочие неизвестные мне деревья окружали эту трагическую монументальность. Был субботний день, и аллея кишела новобрачными – пышно-белоснежными невестами, незаметно-мрачными женихами и шумными гостями. Осмотрев памятник, я двинулась дальше в сторону ярко-желтого собора с куполами, расписанными в шахматно-геометрическом порядке синими, зелеными и розовыми ромбами. Здание красовалось среди парка резким контрастом суровому монументу и скорее напоминало сказочный терем, оплетенный цветными кружевами, чем православный собор. «Кафедральный собор, построенный по проекту архитектора А.П. Зенкова, и являющийся первым столь высоким зданием, сооруженным в Верном…» – сообщалось на памятной доске у входа. Обойдя собор по периметру, я почувствовала, что должна скрыться в тени, иначе акклиматизация и прогулка могут пойти не тем путем, благо, что тенистые аллеи, расходящиеся в разные стороны от соборной площади, наличествовали в полном и манящем объеме. Свернув в одну из них, я долго шла в поисках свободной скамейки, мечтая присесть и покурить, шла мимо воркующих парочек, аккуратных старушек, неторопливо обсуждающих что-то свое, житейское; компаний бодро гогочущих парней, вооруженных бутылками с пивом, шла, пока не забралась в самую глубину, туда, где аллея, чуть свернув, заканчивалась тупиком, обрамленным густым кустарником. За кустарником парк заканчивался, о чем сообщали близкий гул города и контуры решетки за деревьями. Скамейка, стоящая здесь, весьма удобная для парочек, желающих скрыться от посторонних глаз, оказалась незанятой, и я, радуясь такому везению, устроилась на ней, достала из сумки сигареты, но застряла в поисках зажигалки.
