Читать книгу: «Конец света 2060»

© Ольга Александровна Балаева, 2023

ISBN 978-5-0059-8243-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Москва, декабрь 2059 года

1

– Облом, Гончаров.

В детстве журналист Иван Гончаров посмеялся над таким обращением. Хотя было внезапно и больно. Тогда на футбольном поле у него отломился зуб. Сегодня так острит начальник, но он не шутит.

– Ты уволен.

Ваня знает, что все к этому и шло. Он единственный в редакции не закачал в мозг нужные знания от «Википедии» до иностранных языков. Все, кто сделал это, быстро продвигаются по службе. Из стажеров становятся младшими редакторами, из редакторов – главами отделов… Гончаров самоуверенно надеется на свой талант. Боится потерять его из-за операции.

Он любит писать. Соединяет слова, когда засыпает и пробуждается, чистит зубы или шарит в темноте ногой в поисках тапок. Пусть киборги превосходят его в скорости, но читатели ценят за наблюдательность и чувство юмора.

Выгнать Ивана сегодня кажется невозможным. Журналист подготовил нашумевший обзор научных прогнозов на новый 2060ый год. Завершил текст безобидной шуткой: «Исаак Ньютон предсказал конец света в 2060м. Видимо, ему тогда на голову упало не одно яблоко, а целое дерево».

Пока Иван наливает себе кофе, взлетает число просмотров и лайков. Читатели комментируют текст журналиста, соревнуясь в остроумии. В магазинах растут продажи яблок.

Все публикации с изображением авторов выводятся на экран на площади перед СМИ. Здесь Иван кажется великаном: он сфотографировался в свой полный двухметровый рост. Эту черту скромно считает достоинством. Иван видит в окно, как люди останавливаются, читают его текст. «Неужели нанотехнологии и дополненная реальность для кого-то еще сенсация?», – говорит он коллегам. И… краснеет от удовольствия популярности.

Журналист не стесняется сделать селфи на фоне толпы читателей, как звезда на сцене стадиона. Становится весело и гордо. Пересылает фотографию жене и маме. Первая шлет поздравления и сердечки, вторая – наставление «смотри не загордись».

Словом, по дороге к шефу журналист думает о повышении или, на крайний случай, о премии.

– Ты не уложился в дедлайн.

Иван знает, что акционеры поручили главному редактору уволить его до конца года.

– Я опоздал меньше чем на минуту.

– Такие правила.

Начальник складывает листы в пачку, показывая, что это окончательное решение.

– Поздравляю: наконец-то нашли повод. Теперь в вашей редакции работают одни киборги.

Как раз такой заходит к шефу.

– Стас, хорошая работа – одобряет шеф. – Его тоже много читают, – говорит он Ивану.

– Хорошая работа, Стас, – передразнивает Иван.

До вмешательства в мозг Стас был душой компании, мастером импровизаций. Теперь он просто выпускающий редактор в отделе экономики, с которым через минуту становится скучно. Коллега-киборг «зависает» в поисках колкого ответа. На игру слов и иронию его программа не рассчитана.

– Его тоже читают. И засыпают, – продолжает Иван. – А меня читают и не могут уснуть.

Главный редактор иронично поднимает брови: мол, ну и что дальше:

– У Стаса по-прежнему есть работа, доход и перспективы. А у тебя нет.

2

Иван с обидой швыряет дверь кабинета. За ним выходит и Стас; о чем-то шепчет коллеге. Оба начинают смеяться, к ним подключаются еще несколько киборгов. Журналист понимает, что хохочут над ним. «На технику не обижаются», – успокаивает он себя.

В редакции Гончаров снисходительно закрывает на компьютере свои наброски. «Ветки болтаются на ветру, как пьяница, который пытается дойди до дома». «Мда, а где теперь буду болтаться я?», – горюет Иван.

На сайтах вакансий по своей специальности не находит ни одной стоящей. Везде, кроме диплома, надо подтвердить вживление чипа с искусственным интеллектом. Дать от него пароль службе безопасности.

Ваня поет в караоке, не скрывая, что у него нет слуха. Иногда купается голым. Но обнажить свой разум – никогда!

Пока Иван собирает вещи, его уже ждет стажер, который займет его место. Этот парень совсем недавно перенес операцию, и теперь говорит на японском и китайском.

Выходит в промозглую темень. «Как похоже на мое будущее», – грустит он. Иван досадует, что потратил слишком много времени на поиск необычного контекста. Корит себя, что потерял работу.

На улице, у экрана люди всерьез и с тревогой обсуждают конец света. Когда именно и каким он будет? Столкновение с астероидом или ядерный взрыв? Потоп или эпидемия? «Это просто шутка. Люди, очнитесь, конца света не будет», – Иван пытается образумить собравшихся, но его уже никто не слушает. Тогда журналист решает предупредить о неразберихе аудиторию своего блога. Выходит в прямой эфир. Одной рукой держит телефон, другой – коробку со своими вещами.

– Вань, а чего ты так рано уже идешь с работы, – Иван сталкивается со своей мамой, Марией Андреевной. Она живет неподалеку отсюда. Мария Андреевна видит коробку в руках сына и все понимает.

– Почему? За что?

– Мам, я не уложился в срок.

– А я говорила. Надо стараться и все успевать…

Разочарование мамы каменной плитой придавливает Ивана, делает маленьким и ничтожным. Не зная зачем, просто чтобы унять боль стыда, он говорит:

– А у меня уже есть новая работа.

– Да? А где? Какая?

– Потом расскажу… Я спешу.

– Ну ладно.

Иван с тяжелым сердцем добавляет маму в черный список. Вернет, когда найдет новую работу.

3.

На парковке Гончаров видит, как на лед падает пожилой прохожий в черном пальто и шляпе. Разлетаются листы из кожаного портфеля. Незнакомец матерится, как и выглядит – интеллигентно. Иван думает, что он профессор или музыкант. Его страдания отвлекают журналиста от скверных мыслей. Иван подбегает к прохожему и поднимает его одним махом.

– Спасибо, сынок, – благодарит он, протягивая свою визитку.

– Игорь Петрович Волков, директор клиники неврозов, – читает Ваня. – А это, значит, больничные карты ваших пациентов? – журналист тайно досадует, не угадал профессию.

Вдалеке на экране появилось лицо Ивана и его текст.

– Вашу специальность выдают вопросы, – улыбнулся доктор. – Я слышал, вас уже называют пророком конца света. Кстати, вы не ошиблись.

Иван поражен, и доктор добавляет:

– Да, это медицинские карты. В клинике мы исправляем дефекты. Вставляем чипы с искусственным интеллектом в мозг.

«Опять эти чертовы киборги», – думает Иван, но говорит другое:

– Но не все же согласны на такое.

– Тогда мы сделаем операцию принудительно.

Глядя в вытаращенные глаза Ивана, объясняет:

– Мы работаем по госпрограмме. Все эти пациенты официально отказались от помощи психолога. Да, обществу не нужны преступники, душевнобольные, вечно недовольные. Мы пригласим их на диспансеризацию, а потом для профилактики нервных недугов вживим чипы с нейросетями.

Иван незаметно записывает эксклюзив на диктофон, чтобы опубликовать материал в своем блоге.

– Значит, конец света для простых смертных организуете вы?

– А, может, счастливую жизнь без ошибок и сомнений?

– Ну наверняка кому-то из них надо просто выспаться или отдохнуть, кому-то поплакать в жилетку другу, выговориться. И при всем уважении – кто вы такой, чтобы решать за других, – Иван чувствует, что его «при всем уважении» очень похоже на грубость. – Почему вы не верите в людей? Я – верю.

Молчат. Вдалеке видно, как экран вновь показывает Ивана крупным планом. Вдруг на его фотографии с подписью «Иван Гончаров, журналист» возникает красный крест с пометкой «уволен». Этот снимок сменяет изображение улыбающегося стажера. Вдруг герой, с детства спавший внутри Ивана, наконец-то поднимает голову.

– Давайте так. Если мне без всяких нейросетей удастся помочь хотя бы одному вашему пациенту, то вы остановите программу.

Игоря Петровича возмущает такая наглость. Он подыскивает слова, чтобы завершить разговор.

– Услуга за услугу. Может, вы бы так и валялись на льду без моей помощи… К тому же, если вы уверены в своей правоте, то чего бояться? – Иван ловит доктора на слове.

– Ваш неудачный эксперимент станет лучшей рекламой моей клиники. Если что – я предупреждал, я говорил,  – соглашается Игорь Петрович.

4.

«Я говорил» отзывается эхом голосом Марии Андреевны. Вновь сжимает Ваню теснотой детской руки в большой, родительской. В полгода он тяжело переболел дифтерией, врачи не давали прогнозов. Ребенок выжил, но с тех пор нежные объятья стали жесткими, контролирующими.

На детской площадке, когда хотелось лазать, трогать, носиться, он слышал «спустись», «положи», «отойди». Любую мальчишескую затею встречали полные тревоги глаза мамы. С малых лет Иван чувствовал, что им не довольны.

Когда Ване было шесть, родители расстались. У отца появилась любовница. Самодостаточная Мария Андреевна еще глубже погрузилась в себя. Надеялась, что муж извинится, все плохое уйдет, будет лучше, чем прежде. Но папа если и уходил, то в другую комнату, избегал разговоров.

Подавать документы на развод мама взяла сына – его было не с кем оставить. Ваня шел и думал – хоть бы папа отшутился, что это был розыгрыш. Хоть бы в суде был обед. Хоть бы мама забыла какие-то бумаги. Но папа снова молчал. Канцелярия исправно работала. У Марии Андреевны все было с собой.

Чувствовалось, что разводиться ей еще более стыдно, чем папе. Не хотелось, чтобы ее жалели. Не зная, как поддержать, сын обнял маму и зарыдал. Понимая, что делает только хуже, посмотрел в сторону. Ждал, пока слезы высохнут. Сказал: «Снег похож на пушинки из сладкой ваты». «Когда твой отец делал предложение, тоже шел крупный снег», – заметила мама. По дороге домой она купила сыну сладкую вату. Ели ее вдвоем и так немного утешились. С тех пор Ваня смотрит на природу, когда нервничает.

Отец появлялся все реже и, в конце концов, пропал из виду, как корабль, который далеко отошел от берега. Мария Андреевна много курила. У Вани появилось бремя быть смыслом ее жизни и цель сделать маму счастливой, раз папа не смог.

На другой стороне взросления стояли прогулы, драки, грубости Гончарова. Ваня слышал, как мама говорит подругам, что сын ее расстраивает. На другом конце провода ей посыпали солью рану рассказами об успехах сыновей и дочек.

Как-то в ссоре Иван припомнил матери, что с ней развелся муж. Мария Андреевна ответила в запале, что отец ушел из семьи из-за бестолкового сына. И, дескать, он сам так сказал.

– Но я не просил меня рожать, – Ваня привел самый популярный и бесспорный аргумент.

– Да, лучше бы тебя не было, – сказала мать и испугалась своих слов.

Безобразная ссора закончилась душевным примирением. А Ваня уже успел поверить, что все проблемы из-за него.

Как Мария Андреевна гордится сыном, Иван видел только раз, когда победил в конкурсе сочинений. Он услышал тогда от главы жюри, писателя: «Парень, да у тебя талант». Ваня уверовал в это. Решил, что его будущая профессия должна быть связана со словесностью. Мама разрешила ему поступать на факультет журналистики: считала, что на писательстве и филологии не заработаешь.

Чувство вины, досада, боль, что не оправдывает ожидания, жили в Иване и усилились после тридцати. Чего он добился? Что может? Ничего – услужливо подсказывает внутренний критик голосом мамы.

5.

Впрочем, на старых снимках Ваня видел маму веселой и смелой. Вот она – автостопщица – щурится на солнце и держит палец вверх на дороге. Вот она закрывает глаза, наслаждаясь песней у костра. Вот она, сосредоточенная, в панамке и с рюкзаком за плечами, поднимается в горы. А вот жмурится от страха и восторга, делая шаг в пустоту с парашютом.

В 20-е, когда Гончаров родился, обычным было считать себя уникальным. Молодежь искала себя. Ванин папа из юриста становился дизайнером, из дизайнера – маркетологом. Мама готовила научные статьи и торты, учила иностранные языки. Покупала на распродажах модные вещи. Будто невзначай она до сих пор оставляет брендовые сумки и туфли на видном месте.

Ровесники родителей Ивана не спешили жениться, заводить детей. Ставили флажки на карте в странах, где побывали. Тренировались в спортзале, учили стихи наизусть. В каждой сфере стремились преуспеть и от этого очень уставали. Грустили, потому что знакомые в соцсетях всегда показывали, что живут еще интересней и успешней.

С появлением первенцев старались преуспеть и в родительстве. Торопили сыновей и дочек, чтобы они быстрее поползли, пошли, заговорили, научились читать и писать.

Детей начинали развивать, как только получали онлайн-подтверждение о беременности. Остальные документы тоже стали электронными, люди оказались полностью оцифрованными. Да и их самих стало меньше: вместо свиданий и отношений подсели на порно. Со временем вседозволенность привела к равнодушию. Но гаджет уже присоединили к руке для удобства.

Хотя телефон всегда был под рукой, писать сообщения все больше ленились. Сначала научились превращать в текст голосовые сообщения. А потом – отправлять с мозг содержания книг, словарей. Хорошим тоном, заботой о ребенке считалась закачка нескольких иностранных языков сразу после рождения. «Потрать час – сэкономь годы», – призывала реклама новой медицинской технологии. Поначалу она была очень дорогой, но быстро устарела и подешевела.