Читать книгу: «Проклятыми тропами»

Шрифт:

ISBN 978-5-0050-3453-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Сражение на межрасовой арене Великой столицы Дарсарт вскоре начнётся. И пропустить столь значимое событие как минимум глупо. Так считают собравшиеся со всех концов острова и в нетерпении переговаривающиеся на трибунах существа.

Маги довольно часто становятся зачинщиками конфликтов. Однако, если их спор всё-таки решается на столичной арене, он стоит потраченного на него времени. Те маги, что не дотягивают до нужного уровня, решают конфликты на месте при трёх судьях из свиты короля.

Для особо сильных противников на арену накладывают иллюзию леса или гор, и зачастую окружают защитным полем. Расстояние таково, что некоторые места и трибуны на противоположном конце можно увидеть лишь по магическому зеркалу. Дальше полукругами поменьше или побольше на скамьях под флагами и гербами располагаются представители различных рас. Сегодня отсутствуют двое из них – демоны и феи. Судьи и управляющие находятся на самой высокой отдельной платформе, откуда исходит информация и единственные звуки, что можно разобрать в общем шуме. Две отдельные трибуны по сторонам от судей предоставлены Магической академии искусств и Академии мастеров меча.

Стражи не расставлено. Сюда попадают лишь те, кто прошёл проверку и подписал договор соблюдения правил и законов столицы. Как и единственное правило для участников – не убивать. Честь и благородство поощряются в здешних поединках, ведь они проводятся в основном для мирного решения конфликтов, вполне способных перерасти в войну.

Причину сражения магов должны объявить, а после поединка вынести решение. Кровью бой не оканчивался никогда. Изгнание из клана, отречение от рода, перемирие, союз и прочее – да. Но не смерть. Прежде, чем участники выходят на поле, их тщательно проверяют на яд или запрещённые в столице предметы. Клятвы и прочие ограничители, что мешает поединку, на поле не действуют.

Наконец все затихают и с трибуны суда гремит голос. Двое магов под его слова выходят на поле и встают друг напротив друга. Когда магическое зеркало мелькает и загорается над ареной, становится видно с разных ракурсов, что оба они в чёрных балахонах, а значит, относятся к тёмным. Голос оповещает, что братья не поделили семейную тайну.

Музыка стихает вместе с разговорами. В наступившей тишине слышно лишь происходящее на арене. Братья молча дожидаются разрешения на поединок. И получив его, начинают атаковать.

С рук первого срывается чёрная молния. Противник приседает и выставляет руку вперёд, образуя шит с чёрными узорами, вторую отводит в сторону для призыва пламени. Когда молния и щит сталкиваются, пламя скользит на плиты и ползёт змеёй к цели напротив. Но, не доходя до неё, рассыпается в пыль, а виновник сего напитывает новую структуру заклинания. Разведя руки и раскрыв пылающие решимостью глаза, первый маг призывает чёрного феникса и направляет его в сторону брата. От мощности заклинания по плитам проходят волны напряжения. Пронзительный клич птицы едва не оглушает.

Скука зрителей рассеивается в миг. Столь мастерских заклинаний от тёмных магов давно никто не видел.

Взлетев над ареной, птица стрелой мчится к врагу хозяина. Уклониться от неё кажется невозможным. Без сомнения, заклинание смертельное и рассчитано отнюдь не на одного врага. С громким клёкотом и шумом разрываемого ветра она опускается на плиты, потрясая всех раздавшимся громом.

Пока тёмный огонь клубится внизу, не слышно дыхания с трибун. Спустя несколько томительных минут, пламя рассеивается ветром.

Маги продолжают сражаться, сцепляясь магическими мечами и структурами. Их движения быстры, но их удаётся рассмотреть. Вот, первый снова применяет круговую атаку теневого меча, второй стремительно блокирует его, нанося удар тёмным вихрем.

Большую часть арены вновь заполняет темнота.

Братья сильны, однако первый явно старше и опытнее. Стоит ожидать, что ставки будут на него. Не одобряемое, тем не менее вполне разрешённое развлечение среди зрителей, в основном распространённое среди людей.

Заклинания тёмных искусств сменяются очень быстро, за два удара колокола не повторяясь ни разу. Мастерство и изобретательность тёмных магов поражало с самого начала их истории и продолжает удивлять по сей день. Большая их часть потеряна после Тёмной войны, единственной, которую они устроили, поскольку потеряли слишком многое, включая знания и земли. Обучить их мало кто способен и они чаще становятся на сторону Мрака. Тот, кто предпочитает Тьму, принимается на службу в столице Дарсарт. Но они слабее тех магов, что сейчас бьются на арене. Определённо, братья относятся к магам Мрака, тёмной стороне Тьмы, как ни странно звучит. Иными словами их силу не описать.

Когда над плитами в очередной раз поднимается темнота, первый маг стремительно покидает облако и напряжённо следит за полем. Зрители и судья напрягаются и с удивлением смотрят на медленно опускающуюся темноту.

Над трибунами пробегает холодный шепоток.

Первый маг осторожно приближается ко второму, приседает около тела и протягивает руку к его руке. Не успевают они соприкоснуться, как из тела второго вырывается чёрная птица и взмывает в небо, чтобы раствориться среди облаков. Ей не препятствуют ни поле, ни взгляды.

Опустив взор к арене, все сидящие одновременно поднимаются на ноги, молчат и не шевелятся.

Дымка от защитного поля окрашивается в белый, исчезает и открывает взглядам залитые кровью чёрные плиты и два тела. В одном из них ещё теплится жизнь.

Снова слышится шепоток:

«Убил… неужели?»

Впервые за сто шестнадцатый год существования межрасовой арены Великой столицы Дарсарт был нарушен закон о запрете убийства противника. И до сих пор не было нужды придумывать наказание за его нарушение.

Над ареной едва заметно разносится мелодия струнного инструмента, определить источник которой никто и не пытается. Всех завораживает птица в окровавленных размытых дымком перьях. Медленно опустившись на плиты, она раскидывает крылья и подкрадывается к своему бывшему вместилищу. Но забираться обратно не спешит. Лишь оглянувшись на живое тело, издаёт клич и растворяется в чёрные частички, что подхватывает ветер и вновь возносит к облакам.

Мелодия стихает, проводив душу в край спокойной смерти.

И в это мгновение трибуны взрываются, словно ожив от наваждения.

Часть 1. Прочь за порог

История 1. Одиночество

Поднимается ветер. Тишь ночного берега наполняется шумом волн. Проползая всё дальше на песок, они пенятся и выбрасывают со своих глубин ненужный мусор. Впрочем, даже окажись среди него золото, никто бы его не нашёл. Ведь о край берега тянется к небу высокая отвесная скала. С её краёв то и дело осыпаются камни и падают в воду. Волны приносят их на берег, делая из мягкого песка острую каменную дорожку. Упав с такой высоты, нельзя умереть, разве что потерять сознание от боли. И тогда волны унесут безвольное тело на растерзание морским пучинам и его обитателям.

Но довольно про берег и скалу.

Как дерево в преддверии осени ожидает свободы для своих ветвей, так и сидящее на краю скалы существо ждёт окончания своих мучений. Но всё повторяется изо дня в день, из ночи в ночь. Ветер гоняет волны, волны перебирают песок и камни, скала уменьшается и крошится. Даже облака и звёзды не кажутся столь разнообразными и красивыми, больше не захватывают дух и не уносят печаль. Словно вместе с существом увядает остальной мир. Но кажется, скала искрошится раньше, чем его жизнь.

Это может оказаться даже большей правдой.

Ветер, не боясь причинить боль, взъерошивает длинные белоснежные локоны, почти прозрачные, терзает нежную кожу, разрывает кусочки белой ткани. И только серые тяжёлые оковы гремят, оповещая о присутствии на скале чего-то интересного. Цепи вовсе не прикреплены к камням или земле. Они так же свободно болтаются на ветру, как и одежда, но существо продолжает сидеть на скале. И хоть есть возможность, не торопится уйти.

Ещё на скале растут белые простенькие цветы. Ветер и их срывает, унося лепестки в беспощадное тёмное море, где им не выжить. Да впрочем их жизнь так бессмысленна, что если им и суждено существовать, то сорванными в самом своём рассвете. Иначе нет смысла в их красоте.

Вернёмся к существу.

Тёмно-розовые под светом двух лун глаза созерцают сей унылый пейзаж. В них не отражается ничего, кроме безграничной печали. Изящные руки, увенчанные оковами, обнимают колени. Ноги, запутавшиеся в обрывках тканей, прижаты к телу. Плечи напряжены, словно прислушиваются к каждому шороху за спиной. Из хрупкого тела так неестественно вырываются на свободу острые, плотные и тяжёлые крылья. Обтянутые белой кожей, они переливаются под лунным светом. Неравномерно, словно наугад они исчерчены белыми пёрышками, что дрожат и замирают, пока ветер перебирает их, словно пересчитывая и гадая, какое отпадёт следующим. Вот вздрагивают плечи, вот шуршат крылья.

Пушистое пёрышко покидает укрытие, как отпадает лист с веточки или лепесток со стебля. Ветер сначала медленно нерешительно и ласково возносит его к небу, словно давая звёздам полюбоваться. Но стоит пёрышку почернеть, утратить нежность, как рассвирепев, ветер терзает и уносит его прочь, гоня в тёмные волны. И только потеряв из виду обманчивое сокровище, удовлетворённо возвращается к крыльям, перебирая другие пёрышки и ожидая. Ведь следующее может и не почернеть. А если почернеет, ветер снова погонит его прочь от скалы.

С розовых глаз соскальзывает прозрачная капля.

Оставим существо. Лучше устремим взгляд в небо. Ведь в его высоких просторах уже притаилось бессчётное количество чёрных перьев, готовых плавно опуститься на землю и обратить в пустоту всё живое.

***

Ни одно место на земле не похоже на мир за облаками.

За два года скитаний по нижнему миру мне не удалось найти ничего и близко похожего. Ничего, что могло бы напомнить тёплый свет, играющий с тенью на белоснежном камне, пока развиваются полупрозрачные занавеси. Ничего, что пахло бы так же легко и нежно, как ветер, гоняющий облака и придающий им различные формы, одна другой интереснее. Ничего, что давало бы почувствовать себя защищённым и расслабленным средь просторов вечно меняющегося неба.

Вспоминая ряды колон и лестниц из светящегося камня, я с тоской поднимаю голову и придерживаю край капюшона, скрывающий правую сторону лица. Взгляд на небо успокаивает, хоть с земли облака не выглядят чем-то особенным, зато всё мирское сразу уходит прочь. Опустив голову и развязав ремень с правого плеча, я ставлю лиру на камень, прислоняю к коленям. И, придерживая левой рукой, провожу по струнам. Под лучами солнца инструмент переливается и поблёскивает на резных краях чистым золотом.

Ласковая мелодия разносится по городской площади, смешивается с плещущейся за спиной водой, теряется среди голосов и шагов людей. Трепещет пламя в сердце, не спеша пробуждаться ото сна.

Какие бы существа не населяли нижний мир, какие бы прекрасные и величественные города не возводили бы, ни один из них не навивает чистоты и бескрайности ангельского мира.

Оторвавшись от грустных воспоминаний и вспомнив причину ухода в мир людей, я меняю мелодию и чувствую рядом нескольких существ. Не все из них являются людьми, но сердце у всех одно.

Пусть и для каждого своя мелодия…

Пока я играю не раскрывая глаз, гомон и крики стихают, шаги замедляются. Всего мгновение назад спешившие по делам существа останавливаются в центре площади и зачарованно вслушиваются в мелодию, для каждого сердца звучащую по-разному. И так же, как они слышат льющуюся со струн мелодию, я вслушиваюсь в их чувства.

Было сложно к ним привыкнуть и ещё сложнее понять. За два года, проведённых среди людей, мне не повстречалось никого, чья мелодия сердца напоминала бы о родном доме. Пусть я более не ангел и на мне лежит проклятье, пусть мне не так уж и нравилось находиться в небесном городе, тоска по чему-то далёкому продолжает терзать изнутри.

Не сдержав порыва чувств, я запрокидываю голову, чтобы вглядеться в проплывающие над площадью облака. Рядом кто-то ахает и постепенно существа начинают расходиться, а до меня доносятся знакомые чувства страха и разочарования, злости и обиды, слова, что так тяжело ложатся на душу.

Стоит людям увидеть мои почерневшие глаза и они сразу забывают о чувствах, что приносит им мелодия; о ранах, что она залечивает; о пути, по которому направляет; и об ответах, что она даёт. Каждый думает о том, что видит последним. Это не может не разочаровывать и не причинять боль. Иногда даже отчаяние.

Неужели… не бывает иначе? В чём же моё проклятье?

Прохожие сторонятся и переговариваются, поглядывая в мою сторону, и всё же я продолжаю тянуться к пламени и залечивать их души, раскрывать нагромождение цепей и терний внутри них и подсказывать ответы, что они жаждут увидеть. Вряд ли они вскоре заметят мою помощь, ещё удивительнее будет, если присвоят её мне. При виде моих глаз в моей мелодии они видят лишь зло. Но я не могу поступить иначе, не могу перестать верить в людей и искать чистую живую душу. Хочу помогать им чего бы это ни стоило, хочу увидеть их счастливые улыбки, какую бы боль не пришлось вынести. Их искренние добрые чувства приносят покой. И я не возражаю, если придётся терпеть их ненависть. Наверное, всё дело в одиночестве. Ведь сейчас я единственный ангел в нижнем мире.

***

Ночь плавно опускается на город, окунает его в темноту и холод, остужает каменные дома и улицы, шелестит листвой и шепчет колыбельную. Только пара лун горит серебром, как глаза огромного зверя, неотрывно следящего за миром.

Опустившись на одну из пустынных улиц, с шорохом складываю крылья. Мерцание звёзд напоминает мне обитель жнеца. В ней гораздо темнее, но души в стеклянных сосудах освещают и рассеивают темноту, создавая иллюзию ночного неба, даже более красивую, чем настоящее. Опустив руку к цепи на поясе, я привычно отсоединяю маску и подношу её к лицу. Белая, с красными узорами, напоминающая мордочку животного, она выглядит зловеще. Надев её, закрываю правый глаз, прорези для которого нет.

Тишина разбавляется голосами из-за поворота.

Шагнув в тень, я слежу за тремя силуэтами, тихо что-то обсуждающими и идущими к моей сегодняшней цели.

Люди перестали меня интересовать. Они все одинаковы. Как в жизни, так и их души после смерти. Разве что само мгновение осознания перед смертью, когда они напуганы и погружены в отчаяние, приносит мне наслаждение. И его ни с чем не сравнить.

Встряхнув волосами и отогнав опасные мысли, я стараюсь вернуть холодную расчётливость. Троица пропадает из поля зрения. Выступив из тени, неспешно иду вслед за ней, но не могу не задуматься над произошедшими с собой переменами.

Мне нравится видеть смерть… И отрицать очевидное я не могу. Но если снова впаду в безумие, жнец выполнит своё обещание. А если справлюсь ещё с одним заданием, он позволит мне собирать не только людские души. Жаль, нет более возможности убивать ангелов, их просто нет в мире, куда меня изгнали…

Вспомнив белоснежный мраморный город со множеством колонн, залитый алой кровью, не могу сдержать усмешку.

Возможно, ничего бы не произошло, если бы меня не изгнали. Так что либо ангелы и мирная жизнь в заточении, либо служба и множество смертей, вместе с наслаждением на грани безумия.

Заметив приближение людей к цели, я первой вхожу в здание. От него исходит тревожная аура, но нужные души чувствуются внутри. Стоит забрать их раньше, чем следующую цель, иначе они разлетятся, когда почувствуют пришедшего за ними посланника. А на людей аура не должна подействовать так сильно. Спустившись, я застываю на пороге в подвал.

Восторг захлёстывает, словно волна, накатившая на берег. Кашляя, я медленно оседаю на ледяной пол, не в силах противиться энергии Мрака.

Это почти приносит боль, если сопротивляться и отталкивать энергию от себя. А если вобрать хоть каплю, безумие овладеет разумом и лишь жнец сможет вернуть моё сознание. И тогда он сдержит своё слово.

Стряхнув остатки мыслей и чувств, решительно поднимаюсь, миную решётку и оказываюсь в центре комнаты. Дыша через раз, окидываю взглядом живое существо, то есть человека, прикованного к стене, и поднимаю руку. В ней появляется длинный и широкий меч, с тонким лезвием на конце, плотный в начале, выходящий из разинутой пасти огромного черепа, из затылка которого тянутся две рукояти. Короткая от меча, длинная от черепа, за которую обычно я держу оружие. Отыскав жмущиеся от страха души, жестоко убитых здесь людей, подхожу к ним. Почувствовав одно из орудий Смерти, они сжимаются, словно желают стать единым целым. Взмах меча и лезвие проходит сквозь три колыхающихся дымка, тут же раскрываются круглые сосуды для душ.

Очередные звёзды в обители жнеца…

Рассыпавшись на частицы и собравшись в шариках, они становятся полупрозрачным дымом с крохотными светящимися частицами. Стоит закрыть сосуды и они исчезают, самостоятельно перебираясь к настоящему хозяину, в свой временный новый дом.

За спиной раздаётся эхо отпираемого замка и шаги.

Из тени я внимательно слежу, как два человека тащат бессознательного собрата к ржавому от крови столу. Третий молча наблюдает.

– А он же вроде Судья… этой… арены… Нам ничего не будет? – спрашивает один из приковывающих тело к столу. – Почему эти проклятые маги Мрака сами не могут с ним разобраться, если им так надо? Они такие сильные! Щёлк пальцами и нет проблемы…

Фигура у входа не шевелится, да и на неё, кроме меня, никто не обращает внимания, словно она просто тень, пришедшая посмотреть на очередное творящее в мире злодеяние. Почувствовав напряжение и невольно уставившись на неё, я не совсем понимаю, что меня настораживает.

– Нынешний король Дарсарта наверняка не заметит, даже если поменять его корону на фальшивку. Так что приводи его в чувство, – говорит человек своему напарнику.

Третий никак не реагирует, скучающе наблюдая за тем, как они приводят судью в сознание и начинают что-то спрашивать, то угрожая, то обещая что-то нелепое. Не прислушиваясь к их разговору, лишь крепче сжимаю меч. Безумие отступает и наслаждение уходит прочь. Дождавшись окончания и забрав последнюю перепуганную насильственной смертью душу, вопросительно смотрю на несколько преобразившийся силуэт. Остальной мир словно уходит за грань, оставляя нас наедине.

Передо мной стоит высокое существо с необычными чертами лица, белоснежной кожей, чёрными глазами без бликов, затягивающими своей глубиной. Их слегка прикрывают чёрные поблёскивающие в темноте волосы, падающие на скулы неровными прядями. От спокойной улыбки веет холодом, руки сомкнуты за спиной. На шее подвязан белоснежный короткий шарф, остальная одежда из чёрной ткани: перчатки, рубашка, штаны и сверху накинут плащ до пола. От облика существа исходит сама Тьма, холодная, но не пугающая, напротив, притягивающая и зовущая за собой. Он и впитывает в себя темноту и в то же время истончает её.

Развеяв меч, я раскрываю крылья, преклоняю колено и опускаю на него руку со снятой маской.

– Сегодня я удостоверился, что верность мне преобладает над твоими собственными деланиями, – раздаётся в тишине холодный, бархатистый голос. – Встань с колен, мой чёрный ангел. Отныне можешь приветствовать меня, лишь склонив голову.

Покорно поднявшись, я возвращаю маску на цепь, вторую руку прячу под спадающую с правого плеча алую ткань. Голос жнеца завораживает, напоминая моё безумие, только он приносит спокойствие, а не наслаждение, которым захлёбываешься, словно тонешь, снесённый волной.

– Похоже, рядом со мной ты можешь держать грехи прошлого под контролем, – в задумчивости наклоняет голову жнец. – Я придумал тебе замечательное имя. Отныне ты моя Посланница, – помолчав, он проводит пальцами по шарфу, напоминающему кусок пепла, готовому рассыпаться от малейшего прикосновения. Насколько мне известно, это единственная вещь, помимо душ, что дорога жнецу. – Из родного дома тебя изгнали самые милосердные на свете существа. Тем не менее отныне твоё место подле меня, помни об этом и не тревожься тем, что уже произошло. Однажды ты сможешь побороть безумие.

– Души убитых мною ангелов никогда во мне не успокоятся…

Сжавшись от болезненных воспоминаний, я вновь слышу ту мелодию и чувствую жар белого пламени. И именно поэтому шарф жнеца навивает тревогу, заставляет вспомнить вырванные перья и навечно запятнавшую небо кровь.

***

Раскинув руки, я восторженно смеюсь и оглядываю бесконечные просторы лазурного неба, под которым переливаются изумрудные леса, сапфировые реки и янтарные горы. Чуть поодаль, скрестив руки, на эту красоту смотрит моя спутница. На её лице недовольно-отстранённое выражение, но каждый раз глядя на неё, не могу удержаться от восхищения.

Высокая девушка с длинными волосами тёмно-каштанового цвета и змеиными зелёными глазами. Кожа покрыта чёрной чешуёй, поблёскивающей на солнце, а на лице закрывая лишь лоб и скулы. На правой ладони виднеется печать изумрудного камня, дающая возможность ей наполовину обращаться или скрывать облик совсем, а так же показывая, что она совершеннолетний дракон. Гибкое стройное тело прикрывает короткое тёмно-зелёное с золотыми лентами платье без рукавов и коричневые сапоги до колена.

– Разве этот вид не захватывает?.. – спрашиваю с сомнением.

Обернувшись в недоумении, она вопросительно изгибает бровь. Этому её жесту я долгое время пытаюсь научиться.

– Нужно показывать, что мне нравится?

Её голос так же красив, как и у всех драконов, но из-за частичного обращения звучит немного хищно и шипяще.

– Угу… Алия, а ты уверена, что в Водной долине водятся драконы?

– Я их чувствую.

Протянув обе руки в длинных до предплечья перчатках, покрытых чёрной чешуёй, я пытаюсь представить расстояние. И с разочарованным вздохом натыкаюсь на нерадостные мысли.

Без магии отсюда не спуститься…

– И как понимать твоё недовольство? – хмурится зеленоглазая.

Хмыкнув, пожимаю плечами.

Это ведь нечестно, что драконы чувствуют эмоции других и даже иногда читают мысли. Я же, смотря на них, не могу уловить даже лжи или намёка на чувства, если только они специально не проявляют их, к тому же не факт, что эти эмоции настоящие. Пусть и ходит слух, что они не лгут и никогда не притворяются, я не особо в него верю, особенно зная Алию.

– Придётся тратить накопитель, – всё же поясняю.

Твёрдый взгляд дракона просто не оставляет выбора.

– Ты Хранительница. Твои накопители наполнит любой дракон в любое время, стоит тебе попросить или захотеть. Что же ты жалуешься?

Хранительница… почему они все меня так называют? Остальные, да и я сама, всегда называла себя Заклинательницей, но они твердят одно и тоже и даже считают меня важной частью природы и их существования. В это же время маги и люди считают меня простой охотницей и убийцей, манипулирующей драконами. Даже и не знаю, кем себя чувствовать.

– Не люблю заставлять кого-то…

– Не обязательно заставлять. Попроси и награди за помощь.

– Хорошо… а ты?.. Полетишь?

– Естественно, но учти, что если залюбуешься снова, ждать не стану.

Восхищённо посмотрев, как девушка расправляет чёрные кожисто-чешуйчатые острые крылья и взмывает ввысь, я неотрывно наблюдаю за её полётом. Говорят, по нему легко определить характер дракона, так как у всех он разный. На этот раз я считаю это правдой. Её крылья разрезают ветер и постоянно проделывают такие загадочные и хитрые трюки, что невозможно не угадать черты Алии.

Задумчивая и хитрая, спокойная и мрачная. Именно так она и летает, даже хвастаясь немного, зная, что я смотрю на неё.

Вспомнив о предупреждении и улыбнувшись, сжимаю в руке медальон-накопитель.

Он позволяет мне использовать магию драконов. К примеру, воссоздаёт магическую копию крыльев. Они не настоящие, и всё же, стоит лишь раз взлететь в небо и уже никогда этого не забудешь.

Создав за спиной прозрачную копию крыльев Алии и отпустив опустошённый накопитель, делаю шаг вниз и срываюсь в глубину долины. В первый миг становится страшно. Непривычно режет кожу холодный ветер. Задвигав крыльями и зависнув в воздухе, ищу глазами силуэт девушки. Взлетать высоко в небо, как она, не решаюсь: энергии высота тратит больше, а нам ещё долго лететь. Не сумев найти в небе, чистом от облаков, опускаю взгляд, но и среди лугов и равнин её нет. Немного испугавшись и посмотрев по сторонам, вздрагиваю от хлопка позади. Обернувшись и увидев несколько раздражённую проводницу, обиженно спрашиваю её:

– Что ты делаешь?

– Ты же Хранительница, – устало вздыхает младшая наследница Кагериан, чёрного клана драконов. – Тебе нет нужды искать меня глазами, просто почувствуй. Ты можешь чувствовать всех нас, но меня в особенности чётко, так как используешь мою магию. Запомни, если не хочешь быть съеденной.

Не сказав больше ни слова, она опускается вниз, сложив крылья за спиной. И последовав примеру, вскоре догоняю её. Остановившись на уровне высоты гор, мы продолжаем полёт. Я вновь не могу сдержать восхищения.

Пейзажи, раскинувшиеся внизу, с высоты птичьего полёта кажутся невероятными и потрясающими. Бескрайние ковры лесов, ленты рек, извивающиеся, как змея с блестящей шкурой, рваные концы светлых гор и образующиеся от них водопады или впадины с расщелинами. Всего просто не рассмотреть.

Ещё сильнее восхищает сам полёт, когда крылья рассекают ветер, мчась вперёд.

– Подожди, – вдруг взмахивает рукой Алия.

Зависнув в воздухе и обернувшись, я внимательно смотрю в ту же сторону, что и она, где виднеется расщелина гор. А за ней всё искрит в прозрачно-голубом свете.

– Водная долина!

– М-да… – не разделяет моего энтузиазма дракон.

– Ты что, воды боишься? – решаю пошутить и смеюсь, но заметив, как девушка кривится, в самом деле удивляюсь. – Действительно боишься воды?!

– Не боюсь… – смущается наследница. – Просто не люблю…

Попытавшись сдержать смех, но не успев и громко рассмеявшись, отчего даже переворачиваюсь, сделав круг в воздухе, осторожно ловлю её запястье в свою руку и тяну вперёд.

– Можешь полетать неподалёку, а я позову тебя, если понадобится! Летим!

Не почувствовав сопротивления, резко подаюсь навстречу долине, взмахивая магическими крыльями. Проводница спокойно следует за мной и дырявит взглядом. Пролетев над расщелиной, я изумлённо раскрываю глаза.

Вся долина покрыта разным уровнем воды. От водопадов и озёр до тонких ручейков и реки: всё это переливается под ярким солнцем. Шум падающей воды закладывает уши, а туман внизу не позволяет ничего рассмотреть. Но тёмная зелень лесов и маленьких гор всё же виднеется. Становится прохладно и дышится легче. Запахи витают самые разные: воды и камня, леса и сырости, даже сладкий аромат водных цветов и затхлость пещеры.

– Драконов здесь немного, около двадцати, – произносит зеленоглазая.

Кивнув, отпускаю её руку.

– Я справлюсь, подожди здесь.

Сильнее взмахнув чёрными крыльями и поднявшись вверх, она подаётся назад, на спине пролетая границу долин и возвращаясь назад. Я от возмущения даже не знаю, что сказать.

– Я подальше от воды! – поясняет она. – Зови, если тебя захотят съесть! Только кричи громче, Хранительница!

– Хватит меня так называть, у меня ведь имя есть!

– А если тебя называть по имени, совсем отвыкнешь. Да и много чести человека по имени звать! А так буду напоминать тебе об обязанностях, глядишь ума наберёшься и всерьёз примешься их исполнять!

Нагло рассмеявшись, чёрный дракон растворяется вдали. Возмущённо вздохнув, пытаюсь понять, у всех ли драконов такое злое чувство юмора или только у представителей чёрного клана. Запоздало вспомнив и проверив оставшуюся энергию, решаю сначала разобраться со своими делами и уже после негодовать по поводу поведения драконов, а некоторых в отдельности. Медленно спускаясь вниз и зачарованно разглядывая плавающие под туманом кувшинки, постоянно напоминаю себе, что нужно искать драконов. Но в отличии от самих представителей этой расы, я могу лишь чувствовать их присутствие, а не количество или принадлежность клана или стихии.

Интересно, а добрые драконы света существуют?.. Что-то я сомневаюсь.

Задумавшись и спустившись у кромки небольшого леса, чувствую чьё-то приближение. Крылья развеиваются вместе с оставшейся энергией, а я потрясённо разглядываю озеро и спадающий в него водопад.

Не понимаю, почему Алии не нравится такая красота!

Вода просвечивает гладкие камни на дне, а белоснежные лепестки цветов распускают нежный запах. Птицы ярких расцветок поют прекрасные песни, а мягкий ветер приятно шелестит листвой.

Позади слышится хлопанье крыльев.

Обернувшись, я рассматриваю драконов с синими и голубыми волосами, редко серыми, и глазами разных оттенков неба и воды. Среди них чувствуется обе стихии. Залюбовавшись их мягкой и плавной или резкой красотой, не сразу понимаю, что нужно что-то сказать. Пока я раздумываю над словами, смотрю на их одежду, как обычно, удивительно простую и одновременно сложную. Тоже от тёмно-синих до светло-голубых оттенков. В основном платья различной длины или лёгкая ткань, не стесняющая движений. Все драконы в человеческом обличии, только глаза с вертикальным зрачком напоминают о принадлежности к иной расе.

– Приветствую вас, уважаемые драконы славных водных земель, – чуть склоняю голову. – Меня зовут Лисака Тэрия, я Заклинательница… или Хранительница, как пожелаете. Я прибыла сюда ради обсуждения одного вопроса и его решения, прошу вас разрешить мне его озвучить.

Вперёд выходит девушка с яркими синими волосами до щиколоток и такого же цвета глазами, истончающими лёгкую надменность и власть, при этом черты её лица мягкие.

– И мы приветствуем тебя, Хранительница. Я возглавляю своих братьев, сестёр и эту землю, моё имя Сирия. Добро пожаловать в наш дом, но прежде чем обсудить цель твоего прихода, ответь. При твоём появлении мы почувствовали ещё одного дракона, относящегося к чёрному клану. Не имеет ли он к тебе отношение?

Улыбнувшись и замахав ладонями перед собой, спешно проговариваю:

– Она со мной путешествует в роли посла от клана Кагериан, чёрных драконов, и клана Коришин, ледяных драконов. Просто последние не покидают своих земель, но у них составлено соглашение о мире… Моя спутница боится воды, поэтому осталась ждать снаружи…

– Вот как, – улыбается Сирия, хотя в её глазах искрится лёд. – Не знала, что у них соглашение. А почему же посол путешествует без эскорта?

– Она инкогнито… а эскорт вызовет слишком много внимания, да и чёрные драконы не любят покидать своих земель. Они недавно перебрались к Снежным угодьям и поселились в пещерах. Их мало осталось после сражения двенадцать лет назад. Вот и вся причина.