Читать книгу: ««История на ладошке о жизни одной крошки»», страница 2

Глава 3. Новый член семьи

Пока мама была в роддоме, все были заняты своей личной жизнью. Папа бегал между роддомом и работой. Бабушка, специально, сделав некорректный «па-де-де», который она будет проворачивать на протяжении всей ее жизни – загремела в больницу «с давлением». Деданя варил маме легкий куриный бульон и передавал с отцом. Я? Хм, у меня состоялся «фееричный творческий рост», импозантный взлет!

Практически все пребывание мамы в роддоме, я была на продленке в саду. Воспитатели меня жалели – омлета и запеканки доставалось по 2 порции, супы – борщи я не ела – ну так, трагедия: «Дитя временно без мамы!» После того, как забирали всех детей из группы, мне доверяли посадить все мягкие игрушки на места, вырезать пару «арбузов – дынь – вишен» на детские шкафчики (обычные рисунки на картоне), расставить все стулья по местам и, дождавшись пока воспитатель закончит свой нелегкий труд, мы вместе выключали свет и шли – нет, не в закат – домой! Воспитатель, Валентина Григорьевна, была нашей соседкой. Жили мы в одном подъезде, так что она оказывала вполне приятную услугу моей семье, не теряя своего личного времени. Плюс, я была еще тот «юморной конь» – со мной не соскучишься!

Вспоминаю, что главной детсадовской мечтой было купить этот садик, чтоб он, в будущем, стал моим домом. Повара оставить, воспитателей – через одну! И главное, дети – те, кто ломал игрушки, элементы зверей на детской площадке, истерили и кричали – беспощадно были бы изгнаны вон! А я – новая собственница, ежедневно мониторила бы территорию и следила за порядком!

В памяти остался день выписки мамы с братом. Папа купил гвоздики, всучил мне сей букет, мы еще захватили какие-то вещи, и пошли к роддому. Помню, как увидела маму, со свертком на руках, и вроде мама все та же, но что-то в ней изменилось. Сейчас я понимаю, что измучилась она и похудела, но тогда все было проще – «изменилась» и все тут! И, да, моя обида на нее в тот момент еще не прошла. Она же меня «бросила»! Гвоздики я должна была подарить маме и тетке, что нам открывала дверь и ехидно, неестественно, улыбалась. Ух, чтоб я свои цветы кому-то отдала? Да не в жизнь! Сообщив, что это подарок маме от нас, букет я так же цепко держала в своих руках. Потом была обычная фотосессия, где я позировала с серьезной мордашкой, в заячьей шапке и шубе, конечно же, при гвоздиках!

Вернувшись домой, мы положили моего брата на родительскую кровать, накрытую теплым, массивным пледом с тиграми. В нашей старой хрущевке всегда было отвратительное отопление, и холодно было, в зимние месяцы, жуть как. Мы переоделись, я нарядилась, как всегда, в любимый желтый байковый халат с зайцами, и нужно же было знакомиться с братом. Развернувши запеленатый комок, хм, увидела кого-то малюсенького – он был столь мал, что мои куклы были больше. Морщил некрасиво мордашку, подтягивал ручки, был красноватого цвета, спал, изредка покряхтывая, и совсем не кричал. Ловко забравшись на кровать, я удобно уселась, меня обложили подушками и положили мне брата. И, знаете, не было ребенка красивее и роднее, чем этот маленький комочек счастья, весом 1,6 кг!

Маме нужно было переодеться также, комнату я не покинула, горделиво восседая на кровати, окидывала маму снисходительным взглядом, плотно сжав губы. Мама была уставшая очень, но ей так хотелось меня потискать. Еще чего не хватало! Брата нам «купила», и будет! Я злилась ровно до тех пор, пока не увидела ее шов на весь живот, нерадиво заклеенный медицинским пластырем. Я была трехлетним ребенком, но я аж сморщила лицо от предполагаемой боли. Это был шок! Это был ужас! И это все они, злобные доктора в больнице, сделали с моей мамой! Но, несмотря на этот кошмар, мама все же вернулась ко мне! Я помню, как обняла ее, что было силы, и зарылась в нее, чтобы ощутить ее запах. Она целовала меня долго – долго и плакала, а мне было так стыдно, за то, что я смогла подумать, будто она меня бросила, но вида я не подала!

И потекли денечки – деньки друг за другом… Братик мой подрастал, набирал в весе и, спустя месяца три, никто и подумать не смел, что был он семимесячный. Бабушкино сердце потихоньку оттаивало, она, тайком, укутывала маленького в пуховый платок и, иногда, угукала с ним. Деданя вышел на работу в трампарк, и мы, с мамочкой и братом, частенько относили ему на работу забытые дома вещи или просто, гуляя рядом, заходили его навестить. Весь его коллектив состоял из мужчин старшего поколения, и каждый из них норовил угостить меня пряником или конфеткой, притащить новорожденного котенка или дать погладить их бригадную кошку. Мамин животик потихоньку, но заживал, а я всегда помогала ей при перевязке и соучастливо качала головой, когда видела все еще существующую рану.

Еще помню километровые очереди, в тогда еще существующем СССР, а так как брат был искусственником, стояли мы с мамой за молоком долгие часы. Конечно, наличие двух крошек – детей давало «бонус» купить молоко и без очереди, но воспитание, чувство справедливости и уважение к старшему поколению, которое также простаивало в очереди, нам этого сделать не давало. Иногда были очень сильные морозы, и мама, оставив нас вдвоем дома, наспех бежала за молоком и другими продуктами одна. Мне доверяла брата безоговорочно, и я, выполняя добросовестно функции «старшей сестры», мамочку не подводила.

Однако случилась – таки ситуация, которая являлась форс – мажором, и очень хорошо, что в тот злосчастный момент мама оказалась дома. Мне доверили покормить с бутылочки Ваню, но отверстие в соске получилось довольно большим. Братик стал кушать, но жадничая, не глотал сразу смесь, а пытался сосать еще и еще. В итоге, с полным ротиком каши, естественно, он подавился. И если бы не мамина быстрая реакция, возможно, все было бы печально. Меня никто и не думал ругать, наоборот, видя мой испуг, мама ласково поговорила со мной, что просто так получилось, соска бракованная, «не бойся, вины твоей нет»! Но мне было так страшно и стыдно, что все последующие разы я наблюдала за кормлением, но, самостоятельно, долго не решалась повторить сей процесс.

Странно, но будучи такой маленькой, я, с появлением брата, почувствовала себя взрослее. Словно на мне появился невидимый штамп – «Старшая сестра» и вся моя жизнь, с появлением братика, изменилась. Конечно, я так же оставалась Примой в детсаду; любимой дедушкиной внучкой; маминой помощницей; «кисиной мамой», но одновременно с этими «регалиями», я стала, в момент, достаточно взрослой девочкой!

Приходя из сада, словно купчиха, импозантно бросала на пол свою шубу и бежала проверять – спит ли наш малыш? Удостоверившись, что спит, спросив у мамы – хорошо ли он кушал, не баловался ли? Я переодевалась и, с готовностью и рвением, бросалась помогать маме. А братик словно стремился отблагодарить меня за старания и, едва проснувшись, улыбался мне так искренне, своим еще беззубым ротиком, что мои эмоции били через край!

Но однажды я очень обиделась на Ванечку. Мы с мамой решили его перепеленать, только этот процесс совпал с его писанием. А мальчики, в виду своей физиологии, делают это вовсе не так как мы, девчонки. Я, глупышка, подумала, что к нему прицепилась ниточка, и решила эту ниточку «поймать»! Однако осознав, что в обмен на мою доброту на меня просто писают – я очень обиделась на него, и некоторое время с ним не разговаривала.

Не стану отрицать, что, несмотря на мелкие недоразумения, мы были очень дружны и я, несомненно, была очень рада появлению у меня брата. Я всегда была готова прийти ему на помощь, а подрастая, уже и он, как маленький мужчина, заступался за меня на детских площадках, если какой-то старший мальчик хотел меня обидеть.

Единственное время в году, когда мы с братиком расставались, было лето. А все оттого, что родители отправляли меня, с дедушкой и бабушкой, на море.

Глава 4. Море

Я не помню, когда я впервые попала на море, но кличка «морячка» закрепилась за мной надолго. Может мне был год или два. Но море меня поразило – своим размахом, силой, могуществом и мощью! И не подумайте, что говорю я о Средиземном, нет, это было обычное Азовское море, но для меня оно было нереально огромным!

Впервые мы отправились – в город Ялта! Там, в пансионате утопающем среди тополей, я провела 2 летних сезона в моей жизни, научилась «мырять» (нырять), плавать в кругу и строить песочные пирамидки. Начали мы свой отдых с обычной путевки, однако, потом моя предприимчивая бабушка заключала договор и работала весь летний сезон, совместно с деданей, в том самом пансионате. Приезжали мы, как правило, раньше всех – где-то с конца мая, а уезжали в сентябре.

Назывался наш летний причал – «Строитель». Домики в нем были обычные, деревянно – фанерные, с яркими рисунками из детских мультфильмов на каждом из них. Вот ты живешь в домике со слоном, а там гномик, после лисица или волк – обычные рисунки, придавали домикам сказочный вид. Были и корпуса, но мы, дети, их крайне не любили.

Рядом было поле, на котором вечерами паслись местные буренки. Все лето там цвела лаванда, маки и перекати – поле. Вдоль домиков росла дикая клубника, полевые цветы, ромашки и васильки.

Среди постоянных обитателей пансионата были ежики и ужи, кошки и собаки – они все и были моими друзьями, наряду с внуком директора – Димкой. «Сторожилой» пансионата была, конечно же, я. Димка не сразу подружился со мной. Его дедушка долго подталкивал его ко мне. А мне, кроме ежей, кошек и собак, никто и не нужен был. Еще чего – какой-то мальчик, с гордо поднятой головой, который был то ли грустный, то ли скучающий. Уж больно – то надо, и своих дел хватало!

Вечерами, мы с бабушкой ходили в гости к прачке через поле. Там, ее взрослые дочери делились со мной конфетными фантиками и упаковками из-под импортного ароматного мыла. Потом мы пили чай или молоко с печеньем и клубничным вареньем, которое я обожаю до сих пор! И, проведя светские беседы с прачкой, мы возвращались в пансионат. Иногда, заходили на переговорный пункт и беседовали с мамой. Скучала ли я? Скучала, но и «морское поместье» без меня бы не обошлось. Поэтому грусть – тоска меня не съедала, главное, чтобы родители не часто приезжали, потому как, видя их, сразу хотелось вернуться домой.

В один из дней, я, как всегда сидя у очередного домика, увидела приближающегося Димку. Фыркнув, я продолжила собирать цветы и заниматься своими делами. Подойдя, он спросил, как меня зовут, и можем ли мы поиграть вместе? Не очень уж и хотелось, но это правильное воспитание… Я снисходительно разрешила! В то лето мы больше не разлучались, а уезжая в конце сезона, домой в Питер, Димка лил крокодильи слезы у их бежевой Волги! Естественно, я тоже страдала, но не столь убивалась как мой дорогой друг!

По возвращении домой, рассказов хватило до следующего года, и нужно было видеть, с каким рвением, уже в феврале, я собирала свою сумку на следующий сезон на море!

Димка, увы, приехал лишь на несколько недель, а весь остаток следующего лета я провела в обществе своих извечных четвероногих друзей.

Из памятных событий того года, стал ремонт внутри домиков и новые розовые обои – с разными котятами. Господи, если бы моя воля, все дома внутри были бы с этими котятами! Это шедевр! Котенок сидящий, лежащий, играющий – это девичий рай! С условием того, что большинство совдеповских обоев были в полосочку – клеточку – цветочек, котята были просто шик!

Учитывая, что ремонт проводился силами моей бабушки, я, по наивности, решила, что смогу ее уговорить дать мне кусок обоев под вырезку моих новых бумажных «игрушек». Но бабулю нужно было знать – не тут-то было! Она, с барского плеча, отдавала мне обрезки после оклейки – на одном куске было ухо котенка, на другом кусок лапы. Это вовсе не то, что мне было нужно. Просила очень слезно и долго, даже в обмен на конфеты, но бабушка была непреклонна! Это я сейчас понимаю, она просто не хотела, чтоб директор видел целый, будто «украденный» кусок обоев, а попросить, для меня, не захотела.

Я, с унылой мордашкой, сидя на веранде дома, палкой водила по земле, на которой была уйма тополиного пуха. Все не в радость, печаль, комната оклеивалась, обои заканчивались… Беда!

Петр Федорович, директор пансионата, возвращаясь после совещания, заметил мой скорбный вид. Он любил меня, ибо я смешная была, почему-то называя «кукурузу» – тутуюзой, кошек – «тистами», а «котят» – татятами, хотя «Киев» выговаривала четко! С серьезным видом, он подошел и спросил, что же такого плохого случилось? Как на духу, я рассказала причину моего горя, не забыв показать уже вырезанные остатки ушей, лап и глаз моих желанных кошек. Он улыбнулся, выслушал меня и позвал с собой. Я уж было подумала, что выхвачу сейчас от бабушки, за то, что он увидел детали «татят»…

Однако, зайдя к нему в кабинет, я увидела, как он достал рулон вожделенных обоев и спросил – «Это ты хотела?» Я просто не верила своему счастью! С радостью, закивав головой, я воскликнула – «Да! Это они! Мои татята! Можно?» Он отрезал такой огромный кусок этих обоев, что вырезала я их несколько часов кряду, а по окончании вырезки у меня был целый зоопарк повторяющихся кошек!

Бабушка, улучив момент, вышла позвать меня к обеду. О Боже, какой она крик подняла, когда увидела, чем я занимаюсь! Я не испугалась, и достойно объяснила, что мне «сам директор» дал этот рулон и теперь все эти «тисты» МОИ! Она не поверила, и переспросила у Петра Федоровича, который безоговорочно подтвердил, что кусок тех обоев отныне моя собственность!

Еще одно знаменательное событие того лета – это ежики, поселившиеся у нас под полом дома. Я никогда не думала, что они так «топают» и, додумывая, кто же там бегает, я сочиняла разные стишки, описывая, кого мы там все же найдем! «Огромный словно бегемот, с кисиной мордашкой, это был кисетоп, и звали его Машкой!» Мы полночи не могли уснуть от того, что они шуршали, фыркали, бегали и шумели, пока, совместно с дедушкой и Петром Федоровичем, не принялись ловить этих ежей (маму и детенышей), а поймав часть, дедушки разрешили мне их подержать. Когда же работу по отлову закончили, все семейство ежей мы аккуратно отпустили в поле.

* * *

Есть место, которое мне часто снится. Я, еще маленькая, счастливая и довольная, неспешно прогуливаюсь по улочкам, непременно вдыхая аромат плетущейся садовой розы и наслаждаясь запахом жасмина, щурясь от яркого солнышка, держу путь на море. Там, гуляя по пляжу и заглядывая, ненароком, в пещеру, возможно, ищу дорогу в свое детство. Это место было в лагере «Солнышко» – самом красивом и уютном лагере, который, и по сей день, живет в моих воспоминаниях. С ним связано было 3 летних сезона, и два из них, увы, уже не в полном составе.

Глава 5. «Солнышко»

Мне было 5, когда впервые, мы с бабушкой и дедушкой посетили пионерский лагерь. Им и оказался лагерь «Солнышко». Это место – символ детства, тепла, любви. Времени, где бабушка еще рядышком с дедушкой.

Уже в юности, мама неоднократно предлагала отправить меня в «Артек», но я так и не согласилась. Никогда не любила лагеря за их жизнь «по расписанию», за несметное количество разноплановых детей, большинство из которых хотели стать «взрослыми», вдали от своих родителей, но ничего, кроме как ошибок детства – юности, не совершали. Однако нелюбовь к лагерям никак не касалась «Солнышка»!

Абсолютно случайно, ища летнюю подработку вблизи моря, бабушка наткнулась на объявление в газете. Требовались садовники. Не раздумывая, бабуля отправилась на собеседование, которое вполне успешно прошла и, в мае, мы отправились в лагерь, вернее, готовить пионерский лагерь к открытию, которое должно было состояться через год. Вот за это я его и любила. Это был практически МОЙ лагерь. Кроме пары тройки детей, которые были моими непременными летними друзьями, «запуском» лагеря, к полноценной работе, занимались лишь взрослые.

Находилось «Солнышко» в пгт. Безыменное, Донецкой области, среди бескрайних пшеничных полей, на берегу Азовского моря, среди пещер и глиняных отвесных скал, которые частенько обрушались. Территория лагеря была огромной, а может я была очень маленькой. Такого количества цветов, особенно роз, кустов зелени, я не видела ранее, а я – жительница, между прочим, города миллиона роз. Он просто утопал в ароматных цветах, душистых полях, среди дикой земляники, окутанный теплым морским бризом.

Если пройти через поле с пшеницей, что мы неоднократно делали, ты попадешь в «Трубник» – соседний пансионат, с баром, где продавали необыкновенно – вкусное мороженое. По пути, можно слопать пару слив и алычи, нарвать букет полевых васильков, увидеть ящерицу и симпатичных полевых мышек.

Но это я забежала наперед! По приезду в лагерь нам выдали комнату, на втором этаже, и мы стали обосновываться. Вечером, была организована встреча всего персонала, куда меня непременно захватили и познакомили с директрисой нашего лагеря, звали ее Раиса Владимировна. На этой встрече, были еще дети – Ромка, Сашка и Настя. Это и был наш неизменный летний отряд! Ромка, был младше меня на год, рыжеволосый, вечно взъерошенный, конопатый мальчик, практически как Антошка из общеизвестного мультфильма. Сашка – Ромкин младший брат, был погодкой моего Вани. А Настя – девочка, старше меня на год или на два, точно, увы, не помню.

В течение лета, в лагерь наведывались и племянницы Раисы Владимировны – Тоня, Вита и Анечка. Тоня и Вита – были, практически, «невесты». На момент прибытия в лагерь они были уже подростками, Вите лет 12–13, Тоне около 14–16. Я любила бывать с ними – они рассказывали что-то взрослое и интересное, делали мне маникюр и наносили макияж на наши вечерние представления, помогали делать юбки из яркой бумаги и дарили новомодные наклейки и фантики. Анечка же была годовалой малюткой, за которой должны были следить старшие сестры.

Настя была девочка – пацанка, не всегда предпочитала общаться с нами и, частенько, держалась в стороне, читая заумные книжки и недовольно закатывая глаза. Одевалась как мальчишка, косолапила и завязывала вечно нелепый конский хвост. Но, видимо, когда ей становилось несусветно грустно и одиноко, она наведывалась к нам. Иногда рассказывала интересные истории, но чаще была молчалива.

Сашка – обычный мальчишка, в будущем дружил с нашим Ванькой. Для нас с Ромкой, они были малолетки, бегали с водяными пистолетами, пищали, в общем, отвлекали от всяких важных дел, а их было немало.

А вот мой самый близкий, эпический друг – был Ромка. Он был некрасив, немного глуп, иногда смеялся невпопад, но все главные приключения мы прошли вместе. А посему его «некрасивости» и недостатков, я, как настоящий друг, не замечала. Он никогда не оставлял меня, всегда и везде сопровождал, и охранял, и тайно любил.

Познакомившись, мы все вместе отправились изучать наш новый летний дом! Детей больше и не предвиделось, целый день мы были предоставлены сами себе, а вот вечерами – частенько проходили совместные ужины под просмотр невероятно – известной на тот момент «Санты – Барбары». Просто удивительно, но некоторые зрители, так и не увидели финал сего популярного сериала – они умерли быстрее, чем закончили снимать этот поистине бесконечный фильм.

День сменял новый день, лето было в разгаре. Бабушка с дедушкой занимались цветами, клумбами, деревьями – все, что нужно было делать садовникам, они добросовестно выполняли. Днем было что-то типа сиесты, и мы могли, все вместе, ходить на море, загорать и купаться. Позже, отправлялись за покупками – рыбные консервы, редиска, картофель и прочие овощи, докторская колбаса и молочные продукты – это и был наш ежедневный рацион. Бабуля не заморачивалась с приготовлением пищи, а меня все и устраивало. В вазе, пока отсутствовал мой брат, не переводилась карамель, а в кувшине – сок. Этот сок был просто отвратителен – либо гранат, либо черная морковь, я не знаю, что это было за «пойло», но бабушка, заботясь о моем здоровье и гемоглобине, ничего более из напитков не покупала. Пить его можно было лишь залпом, предварительно закрыв нос – брр, этот ужасный вкус я помню и сейчас… Выбора не было, воду же пить на Азовье невозможно, она противная и соленая. А бабушкина рекомендация была проста – «Хочешь пить? Пей сок! Не хочешь сок? Значит, ты не хочешь пить!» И ведь с ее логикой и не поспоришь! Очень – очень редко, я уговаривала ее купить березовый сок или ситро, и, безусловно, к приезду родителей – бабуля покупала всего и много.

Если удавалось выклянчить черешню на палке, свистульку с соловьем, гипсовый брелок и мороженое – я чувствовала себя неимоверной счастливицей! Но это было лишь пару раз за все лето, за исключением мороженого. Раз в неделю мы, непременно, бегали в «Трубник», а иногда и вместе с бабушкой – тогда кушали мороженое, как в ресторане – в креманке, с орехами и шоколадом, запивая это блаженство ситро «Колокольчик» или вишневым! Потом бабуля отправлялась на работу, а мы с Ромкой бежали играть.

Что я только не придумывала! Мы устраивали и наблюдательные пункты в зарослях винограда; и знали, поименно, всех кошек и собак; находили и таскались с новыми щенками и котятами; собирали дикую клубнику, декоративную вишню и смородину, алычу и сливы; бегали заниматься на спортивные лесенки, турники, беговые дорожки. Находили и пару раз змей, не знаю, гадюки это были или ужи – нам страшно было их рассматривать, а однажды, одна из змей даже ползла за нами. С криками и визгами мы бросились прочь, а потом еще долго придумывали истории, как она гналась за нами, но мы убежали. Находили ящериц и, естественно, «помогали» им сбросить хвосты, а потом, увидев в программе «В мире животных» ролик про варана, я рассказывала Ромке про несуществующего варана на нашей спортивной площадке, которого «видела», и мы прятались от него в пункте наблюдения. Иногда просили картофель у бабушек и запекали его на берегу моря. В пещеры нам запрещали ходить, из-за их непредвиденных обвалов, однако Ромка подбивал, конечно, заглянуть туда из «спортивного интереса», а вдруг там пираты спрятали сокровища, а мы и не знаем? Но если я дала слово бабушке «не ходить туда», всегда выполняла данное обещание.

Лето было счастливым, насыщенным, ярким и веселым. В августе, на мой день рождения, нас навестили мои родители – подарили мне подарки, конфеты и привезли с собой разные вкусняшки и праздничный торт.

А после и летний сезон подошел к концу, лагерь был, практически, готов в следующем году встречать отряды детей. Домой ехать совсем не хотелось, хотя я и соскучилась по родителям и братику. В то время, родители перебрались жить к папиной маме, бабушке Зине, а мне та квартира так и не стала родной. Однако разговоров и впечатлений, о моих лагерных приключениях, хватило до следующего лета…

* * *

В преддверии лета 1991 года, в мае, мы вернулись снова в «Солнышко». Мне 6. Я немножко подросла, повзрослела и чуточку изменилась. В то лето, дедушка не горел желанием ехать в лагерь, но по настоянию бабули, все же ему пришлось подчиниться.

В «Солнышке» все было прежним, таким родным и знакомым. Зная дорогу, я, не в силах плестись вслед за бабушкой и дедушкой, еще не видя въезда в лагерь, самостоятельно бежала, просто мчалась, навстречу новым приключениям. Мои старые друзья уже приехали также, и с нетерпением, и радостью, встречали меня у ворот. Лето началось!

Однако в июне, сама жизнь внесла некоторые коррективы в наши планы. В один из дней, дедушка немножко приболел. Он чаще обычного оставался в комнате, бурчал, а бабушка, одна, выполняла их совместную работку. Чуть позже, деданя повздорил с бабушкой, и вернулся обратно в Донецк. Мне сказали, что дедушка ногой «накололся на шип розы», сейчас покажется доктору, выздоровеет и вернется назад. «В укол шипом» поверила и бабушка.

Потом мы с бабушкой, очень часто, практически ежедневно, ходили в переговорный пункт, заказывая «разговор с Донецком». После бесед, бабушка раздражалась, злилась, но сути бесед мне не открывала. В один из дней, нас внезапно навестила мама. Мы наспех собрали вещи и, следующим днем, отчалили домой. Было грустно, непонятно, с друзьями толком и не попрощалась, но я, совместно с бабушкой, надеялась вернуться обратно. Не срослось…