Читать книгу: «Рассказы и повесть»

© Олег Луценко, 2024

ISBN 978-5-0062-1702-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Детство

Мой любимый город Калачинск

Нет ничего прекрасней сибирской зимы. Хмурые и пасмурные дни бывают достаточно редко, поэтому даже сильный мороз под ярким обжигающим солнцем не пугает, а радует. Зато уж если завьюжила метель, то берегись! Но у теплой печки да под бабушкины сказки, ее страшные завывания и наметаемые сугробы не пугают, а навевают сладкие сны.

Как-то получилось, что начиная с трехлетнего возраста и до самой школы меня на зимние месяцы отправляли к бабушке, в небольшой районный городок Омской области – Калачинск. Дом ее находился недалеко от станции и вечерами шум проезжающих поездов и гудки маневренных тепловозов вызывали мечты о путешествиях в неведомые дали. Дни у бабушки тянулись однообразно, но никак не скучно, особенно если не лениться и придумывать себе приключения. Плюс, конечно хозяйство, состоящее из двух мелких кабздохов высокого, тонконогого Шарика и маленькой рыженькой, похожей на лису Мангоски, хряка Борьки (как потом я понял каждый год нового), козла Егора, повелителя стада из трех козочек и петуха Василия, безраздельно правящего стаей из тридцати-сорока пеструшек. Бабушка еще работала, но эти вопросы моих родителей совсем не волновали. Видимо они считали, что это не их проблемы. Бабушка работала продавщицей в булочной. От нее всегда вкусно пахло свежим хлебом, когда она вечером возвращалась домой. Однако трехлетнего ребёнка одного не оставишь, и на помощь призывалась бабушкина старшая сестра баба Дуня. Ей было уже под восемьдесят. Маленькая, но шустрая, с морщинистым лицом и веселыми, голубыми глазками она с удовольствием приходила к нам. Причин ее радости было сразу несколько. Во-первых ребенок я был спокойный и покладистым и своими заботами ее не сильно одолевал. Во-вторых сидя со мной она переходила на полное бабушкино довольствие, что при ее пенсии в 12 рублей составляло большое подспорье. В-третьих, у бабушки был телевизор, черно-белый «Рекорд» на тонких ножках, а значит можно было посмотреть передачи. Каналов было два, но при отсутствии других аудио и видео контентов, это было круто. А забот немного. В одиннадцать одеть меня и выставить во двор погулять, в час дня накормить и уложить спать, а там к пяти и бабушка появлялась. Попить с ней чай с пряниками да монпасейками и домой отдыхать до следующего дня. Поэтому основные истории случались с бабой Дуней.

Гибель партизана

Основное место для моих немногочисленный игрушек и игр был сшитый бабушкой из кусочков материи коврик в большой комнате возле задней стенки печки. И тепло, и безопасно. Но самым большим помощником в играх был пластилин. Из него можно было вылепить все что угодно. Корабль, на котором отправиться в теплые страны, ракету и улететь на Луну, да мало ли что. После обеда укладывая меня спать баба Дуня сама ложилась с краю, а меня клала к стеночке, чтобы не упал. Сон у нее был просто молодецким и часто я просыпаясь перелезал через нее и занимался своими делами. Папа радиоинженер часто брал домой чинить приемники друзей и знакомых, и в тот день я решил тоже построить рацию для партизан. Дело в том, что днем мы смотрели фильм про партизан, который произвел на меня неизгладимое впечатление. В нем у героев сломалась рация и я должен был им помочь. Коробкой для нее послужила обратная сторона моего маленького стула, а детали были собственноручно изготовлены из пластилина. Когда часам к четырем баба Дуня проснулась рация была готова к работе, и мы с ней ушли в лес к партизанам. Мы переползали под обеденный стол и минировали железнодорожные рельсы, мы захватывали языка – немецкого офицера кота Мурзика, и не смотря на его возражения и протесты запирали его в шкафу-тюрьме до прихода командира. Им тоже был я. Мы отстреливались от карателей и принимали самолеты с большой земли. Вечером пришедшая с работы бабушка застала нас сидящими на моем коврики и рыдающими буквально в голос. Перепуганная она с трудом выяснила, что командир партизанского отряда погиб. Вот такая игра с погружением. Только чай с конфетами и сладкой булочкой помогли справиться с печалью и горем от потери.

Чёрт

Родившаяся в 1892 году бабушка Дуня была очень набожна. И часто молилась на икону Николая Угодника и Иверской Божьей Матери висевшую в углу бабушкиной спальни. Видимо у нее дома икон не было и ее молебствование, было первым делом, которое она выполняла, приходя утром к нам и проводив бабушку на работу. Так было и в тот день. Баба Дуня молилась вдумчиво и истово. Она становилась на колени и била земные поклоны. Заскучав, я сперва стоял рядом с ней и пытался понять слова, которые она бормочет, но старославянский звучал абракадаброй, а после сгонял за притащенной с улицы палкой, изображавшей вострую саблю, излучшив момент вскочил на бившего земные поклоны коня и закричав но… ударил пятками по бокам. Отшлепанный и отстоявший полчаса в углу смелый кавалерист был отправлен на улицу гулять, но приключения в тот день еще не закончились. После обеда настало время сна. Баба Дуня уснула мгновенно, но мне не спалось. Заслыша ее храп я спустился на пол и отправился на свой коврик играть. Я был очень задумчив и сосредоточен, так как обдумывал строительство космического корабля для полета на Луну. Мне хотелось посмотреть лунатиков, у которых гостил Незнайка. В руках у меня был пластилин и держа его в руке я параллельно крутил себе чуб, что всегда делал в минуты сосредоточения. В этот момент мой пытливый взор вдруг обнаружил маленькую дверцу на белой поверхности печи. Это была створка поддувала, через которую чистили печную трубу. Обдумывая детали будущего космического полета, я методично запихивал в поддувало игрушки и вынимал из обратно. Окончательно утомившись от долгого и усердного труда, я вернулся в спальню, перебрался за безмятежно спящую бабу Дуни и уснул. Спали мы крепко и сладко и разбудил нас в темноте стук входной двери вернувшейся с работы бабушки. В зале загорелся свет и вместе с ним раздался истошный крик бабы Дуни – «Чёрт…..». Она промчалась стрелой мимо бабушки чем-то загромыхав в сенях. После разбора полетов выяснилось, что я закрутил себе пластилин в волосы образовав некое подобие маленьких рожек, а моя возня с поддувалом вымазала лицо, руки, одежду в прекрасной, жирной, искрящейся саже. При виде меня сонной и подслеповатой бабе Дуне померещилось, что рядом лежит чертенок. Кстати и ее и постель я перепачкал тоже основательно. Пришлось бабушке носить воду с колонки, кипятить ее на печи и отмывать меня в большом тазу. Вычесать пластилин из волос не удалось и пришлось меня стричь под нолик. Зато на следующий день я представлял себя солдатом и играл в армию.

сорок одна копейка

Бабушке заниматься со мной было интересно, но в сельском доме, с печным отоплением, без воды и с уймой домашних питомцев на это оставалось не так много времени. Уставала она, конечно капитально. Вставала в четыре утра, молилась, топила печь, запаривала в двухведерной кастрюле комбикорм с вареной картошкой для поросенка и кур. Давала сена козлиной братии, доила коз, собирала снесенные курами яички готовила завтрак, кормила барбосов и кота, умывала и кормила меня и передав с рук на руки бабе Дуне бежала на работу. Вечером она готовила обед на следующий день и ужин.

Спасало только то, что она работала посменно. Два дня на работе, два дома. Без праздников и выходных. Я думаю самые радостные у нее в году были два дня. Когда меня привозили и когда меня увозили. Я ей, конечно из всех сил помогал, но думаю, что это ещё больше утяжеляло ее нелегкую долю моего воспитания. А перед сном была обязательная процедура чтения или рассказа мне сказки. Сказок она знала много, а я не привередничал, если она повторялась. Одна из сказок была про мальчика Сабздена. Кто он такой и из какого фольклора к ней прибился не знаю. Суть состояла в том, что у медведя отрубили ногу и он по ночам приходил и пытался съесть обидчиков. Ногу он себе приделал из липы. И обходя вокруг дома причитал: «Скрипи, скрипи моя липова нога, все по лавкам спят, да по печкам спят, только я один не сплю….» и так далее. В ответ старик его пытался убедить, что все не так и что-то ему предлагал взамен: «У нас для тебя у крыльца козочка», что-то в этом роде. И вот едва живая бабушка после второго рабочего дня пытается рассказывать сказку. Она периодически отключается, но я ее немедленно бужу напоминая, с какого эпизода надо продолжать. И вдруг дед выдаёт: «У нас для тебя…» и через паузу: «Сорок одна копейка».

Просто практически все покупатели брали буханку белого хлеба за 25 копеек и буханку черного за 16 копеек. Так сказка смешалась с былью.

Стихи

Бабушка, при всей своей занятости, всегда находила время поговорить со мной и найти общие интересы и цели. Она научила меня алфавиту читала много стихов и однажды заметила, что я и сам ловко рифмую строчки. Так в три года началась первая деревенская поэма будущего стихотворца. По причине неумения писать, все мои ямбы и хореи записывала бабушка. Набралось более двадцати листов жизнеописания нашего жития – бытия. Стихи писались по принципу среднеазиатского акына: « Что увижу – то пою».

Начало было такое:

«Приехал к бабушке зимой,

Идем мы с бабушкой домой,

Собачки нас встречают,

И громко, громко лают»

Стихи были о всех сторонах нашей деревенской жизни.

На зимние каникулы проведать бабушку и меня на три дня приехала мама с моим старшим братом. Увидев, что собаки живут под крыльцом, он решил, что это не порядок и все три дня их пребывания у бабушки были заняты созидательным трудом. Мы (естественно, что

я крутился под руками и путался под ногами) строили собачью будку.

Я помогал поддерживать доски, подавал пилу, молоток и гвозди, в общем, дни прошли сказочно и плодотворно. Перед их отъездом состоялось торжественное открытие и перепуганных собак отловили и запустили в новое жилье. Брат правда заявил, что в новое жилье всегда сначала пускают кошку, но отыскать Барсика не удалось, да и бабушка почему-то считала, что это им не понравится. Кот с собаками не ссорился, но держался на всякий случай подальше. Пришлось вселять счастливых новоселов без кота. На следующий день после отъезда мамы с братом назад в Белоярку, во время скатывания на санках с крыльца, потерявший управление болид врезался в будку, которая выяснилось, не так крепка как казалось вначале. Её обломки были бабушкой использованы для растопки печки. Собаки ничуть не расстроились, так как спали под домом у основания печки, что при сибирских морозах было единственно разумно. Однако и этот эпизод был немедленно, в этот же день, занесен на стрижали:

 
«Зимой приехал старший брат,
Собачкам сделал будку
Уехал брат, ее сломал,
Я за одну минутку.»
 

Бабушка хранила эти записи долго, но при переезде мои родители, люди прагматичные, без малейших творческих исканий видимо их просто выкинули за ненадобностью.

А говорят: «Рукописи не горят!», может это и так, но способов их уничтожения порядочно.

Грибы

Когда меня привезли к бабуле на следующее лето, она перешла работать в детский сад завхозом. Плюсов это работы было много. Во-первых, детский сад граничил с ее огородом и до работы было два шага. В заборе была проделана калитка и из своего двора бабушка сразу же попадала на работу. Во-вторых, средством доставки продуктов на кухню был старый мерин Сивка. То есть у бабушки появился почти личный транспорт. В-третьих, помои. Дети часто едят плохо, много остатков, которые сливаются в ведро. Однако для поросенка это сказочный пир, и кормом заморачиваться не надо. В-четвертых, навоз. Его конюх, дядя Семен, в тачке перевозил на бабушкин огород, что приводило к мощному повышению плодородия почвы в одном, отдельно взятом огороде. Ну и в пятых, бабушка всегда могла перекусить в детском саду. Мне очень нравилось ходить в конюшню. Я кормил Сивка хлебом, а дядя Семен посадив меня на теплую лошадиную спину водил Сивка за уздечку катая меня на нем по двору. Сибирь обладает резко континентальным климатом, поэтому зимой там снежно и морозно, а летом жарко. В Советское время Омская область по количеству собранного зерна вполне могла посоревноваться с Краснодарским краем или Ростовской областью. Однако одним из вкуснейших лакомств в Сибири, особенно зимой, являются грибы. Омская область – это степь на которой раскинуты небольшие, в основном березовые лесочки, называемые сибиряками «околки». После летнего дождя в них растут полчища вкуснейших грибов. В основном это грузди, и если эти дожди проходили перед выходным это становилось сигналом, что рано утром бабушка запряжет Сивка и мы отправимся за грибами. Бабушка правила флегматичным, и неспешным Сивкой, а я скакал по обочинам лихо махая тростинкой и срубая верхушки растущих по обочинам цветков. У бабушки были свои, заветные места. Метод сбора был прост. На околице бабушка становилась на колени и начинала буквально «косить» ножом грузди. Они росли сплошным ковром, прячась под слоем листвы. Через пару часов телега была заполнена грибами, и к обеду мы, после перекуса на природе, уже возвращались домой. Сейчас проживая в городе с водой, текущей из крана, начинаешь понимать какое количество труда приходилось затратить на заготовку. Грибы частями укладывались в мою детскую ванночку. Воду приходилось носить из колонки и каждую порцию грибов отмывали в трех водах. Труд каторжный. После грибы укладывались слоями в дубовые бочонки, солились и ставились под гнет. Мама после много лет пыталась посолить грибки как у бабули, но рецепт: берешь горсточки соли, вот так вот пересыпаешь, – у нее не получался. А вот бабушкины грибки становились украшением любого стола. И где бы мы не служили, все знакомые родителей первый вопрос после приезда родителей из Калачинска задавали про грибы. Привезли или нет.

Столбы на воротах

Все дворы в Сибири глухие. Окна на ночь закрываются ставнями, ворота и калитки запираются. Но русский человек везде тянется к прекрасному и все ставенки были украшены деревянными узорами, и ими же украшались навершия столбов на которых висели калитка и ворота. С ними и связана следующая история. В этот раз к бабушке приехали одновременно обе дочери с детьми, мной и двумя старшими братьями родным Сашей и двоюродным Серегой. Они были погодки и им было интересно играть вместе. Меня они в свои игры не принимали. А чтобы я не приставал и не мешал им вести беседу они забирались на воротные столы устраивались на них как скульптуры и вели неспешные беседы. Лишенный внимания и с грустью слонялся по двору с зависть поглядывая на них. Видя такую несправедливость к своему любимчику, бабушка решила пойти с козырей. Она разрешила мне забраться по лестнице на чердак, место мистическое и таинственное. На чердаке в чудном запахе сохнувших банных вениках было свалено сказочное богатство. Старые железные утюги, керосиновая лампа, сундук, и масса других волшебно-притягательных предметов. Однако братьям, которые тоже хотели забраться на чердак разрешение не было дано. Идите сидите на своих столбах – заявила им бабушка. Но на столбах сидеть стало не интересно, и они слонялись между снующих кур поглядывая наверх. Теперь уже я смотрел на них свысока. Тогда Серега придумал швырять в меня курицами. Он брал курицу, раскручивал ее вокруг себя за лапы, словно спортсмен кидающий молот, и швырял вверх. Куриный гвалт поднялся страшный. Примчавшаяся на крик первой тетя Тамара от такого непотребства пришла в ярость. Она схватила хворостину и принялась шлепать Серегу. Тот перепуганный вместо того чтобы отпустить курицу вцепился в нее еще сильней. Эту картину и застала прибежавшая на дикие вопли курицы, Сереги и тети Томы бабуля. Женщина энергичная и крайне решительная она тоже схватила хворостину и ринулась на защиту. Тетя Тамара на задницу которой эта хворостина и стала опускаться просто ошалела. Она выпустила руку Сереги вытаращила глаза и путаясь подставить под хворостину рука возвопила: Мама ты что????

Прекратив ее лупасить, бабуля встала уперев руки в бока, и спросила грозно: – Твоя курица!

Нет – ошарашено ответила тетушка.

– Вот и не вмешивайся! И уже обращаясь к Сереге: – Крути внучок, крути. На этом инцидент закончился. Правда крутить куриц больше никто не стал, а бабушка разрешила братьям тоже забраться на чердак.