Цитаты из книги «Выбраковка», страница 3
– Как говорится, перед законом все равны.
– Но некоторые равнее других.
– Садится на иглу только тот, кому положено на нее сесть. Кому очень нужно.
– А кому не нужно? – тут же спросил Валюшок.
– Тот и не садится.
- В крайнем случае всех поубиваем, - утешил его Гусев.
-Знакомьтесь, Алексей Валюшок, суперагент, гроза преступности. Страшный человек, зубодробителен и сногсшибателен. В первый же день уконтрапупил троих заезжих бандюков. После чего почил на лаврах и уже месяц груши околачивает.
Страшный человек суперагент Валюшок тоскливо вздохнул и опустил глаза.
Увы, даже самый лояльный гражданин отчего-то терпеть не может трупы и кровищу, пусть это все и бандитское. По телевизору он с великим удовольствием смотрит, как негодяев разделывают под орех, а от грубой реальности воротит нос.
Поганое ощущение, когда тебя бьют и ты ничего не можешь сделать. Если нарочно позволяешь себя бить, чтобы совсем не убили, - это один разговор. И кровища будет, и слезы, но в этих слезах есть момент торжества - ушел, вывернулся, обдурил противника. А бывает, так отмудохают, что лежишь и думаешь - повеситься, что ли?
Обществу нужны убогие. Не бесноватые и юродивые, а именно убогие. Чтобы жалеть.
Каждый божий день, каждый час, каждый миг статус выбраковщика защищал Гусева от себя самого. Работа держала его в узде, не позволяя спиться или потерять рассудок. И в первую очередь - не оставляя сил задуматься о том, кто же он такой и зачем вообще живет.
Закон суров, но это закон. Всего лишь буквы. И мы этим буквам обязаны следовать. Не то что некоторые.
- Дай мне Шацкого, я его в пять минут изобличу. Он у меня сначала чистосердечное напишет, а потом еще и добровольно удавится, - пообещал Гусев.
- У тебя, Гусев, чистосердечное написал бы даже, так сказать, Дзержинский,- сообщил Мышкин.
- Жалко, не дожил, - вздохнул Гусев.
