Читать книгу: «Пятый день. Перезагрузка. Ангельский туннель. Рассказы»

© Ноэми Норд, 2024

ISBN 978-5-0053-0095-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пятый день

Смерть, приходящая по ночам

Проклятая планета.

Смерть, приходящая по ночам.

Кровавый желудок рассвета навис над головой, переваривая горячую алую плоть.

Каждый день планета уносит жертву.

Куда?

Никто не знает.

Для чего?

Это ее тайна.

Отчаяние стиснуло сердце Ганса, помутило разум. Он потянул гашетку. Орудие мелко задрожало, извергая в кровавое небо сотни смертельных лучей.

Ганс палил в ненасытную утробу и выл, громко, дико, как разъяренный зверь. Он помешался от горя, мозг разлетелся на куски.

Его крик слился с надсадным ревом миномета и с каждым залпом становился громче и страшнее.

Ганс приговорил к смерти кровавый рассвет.

Будь проклята, Миринда! Будь проклят каждый твой камень!

– Эй, потише! Побереги заряд, – на плечо механика легла тяжелая испачканная машинным маслом рука Юса.

– Да пошел ты! – проворчал Ганс, выбегая из рубки.

* * *

В эту ночь Туман забрал Герду.

Почему ее? Именно в эту ночь?

Утром Ганс протянул пальцы к волосам, разметанным на подушке, к теплу, по которому успело соскучиться тело, – рука наткнулась на ледяную пустоту.

– Герда?

На пальцах сконденсировались капли тумана.

А лицо!

Лица уже не было. Вместо него образовался мглистый смутный провал.

Герда была мертва.

ОНА ТОЖЕ БЫЛА МЕРТВА!

Дневальный Бодри всадил ему под лопатку шприц с какой-то дрянью:

– Полегчает. Проснешься с другими мозгами.

Ганс, рыча, вытащил из мышцы янтарную капсулу.

К черту!

Капсула, сверкнув в лучах прожектора, полетела в грязь под ногами.

Бодри вздохнул:

– Как хочешь. Хотел помочь.

– Поздно.

– Туман. Никогда не знаешь, кого он заберет. Соболезную, друг.

– Какой, к чертям, туман? Нет, не туман, не дождь, не слякоть!

– Но ты тоже ничего не видел.

– Не видел, но знаю. Герду убило что-то иное, разумное. С ней мы были одни, вместе, рядом! Туман словно вытащил ее из моих объятий. Он выбирает жертву, как хищник. Он убил ее, а со мной обошелся, как с пледом, не тронул, не задел.

– Возможно, ты ему не по зубам.

– Я бы убил его, я бы точно перебил ему хребет. Это была наша первая ночь.

– Переживи, друг.

– Почему не я?

– Слышишь? Тебя зовет док. Иди.

* * *

За дверью воняло едкой медицинской дрянью.

За спинами капитана и старпома виднелось обнаженное тело молодой женщины, его и каждую пылинку на нем придирчиво с помощью лупы осматривал корабельный док.

– Не могу понять. Ничего не понимаю, – бормотал он. – Почему это происходит каждый пятый день? При этом отсутствует какая-либо симптоматика, характерные черты заболевания или физических внутренних повреждений. Отчего смерть каждые пять дней выхватывает по человеку из рядов наших сталкеров?

Капитан кашлянул в кулак:

– Простите, док, но это ваша обязанность – выяснить причину смерти.

– Знаю, знаю. Но все так странно. Боюсь сказать, что мы столкнулись с неизвестным ранее заболеванием или намеренной атакой чужеродной среды…

– Док, мы не можем внести в отчет ваши вопросы и восклицания. Конкретно и четко: что происходит на станции?

Док протер стерильными салфетками руки, обнаженные по локоть. Мокрые жесткие волоски приклеились к пористой обесцвеченной коже.

– Соболезную, – сказал он. – Картина понятна. И в то же время непонятна. У погибших один и тот же эпикриз: вернее полное его отсутствие. Паралич. Резкое изменение крови. Мгновенное окисление внутриклеточных структур и всего организма.

– Что это значит, док?

– Феномен. Но не заболевание. В этот раз мы можем докопаться до решения загадочного явления.

– Вы уверены?

– Да, у меня появилась пара идей, – сказал док, – если получу разрешение на проведение эксперимента.

– Разрешение, док?

– Да. Нужно обойти некую конвенцию, запрещающую эксперименты с высокой степенью риска.

– Никакого разрешения – приказ! Вот моя резолюция. Немедленно приступить к исполнению! – гаркнул на всю прозекторскую кэп.

Доктор встретился взглядом с Гансом.

– А вот и он! Этот молодой человек поможет нам в расследовании.

Старпом с капитаном переглянулись.

– Ганс? Наш механик?

– Этот юноша находился в близком контакте с покойной Гердой, причем даже в момент ее трагического ухода.

– Хотите сказать, док, что Ганс, наш лучший механик, сам ухлопал подружку? – нахмурился капитан.

– Нет-нет. Ни в коем случае! Молодой человек не виноват. Но его иммунитет поможет ответить на ряд вопросов.

– Доктор, но вы же понимаете, что контингент нашей экспедиции не расположен отвечать на официальные вопросы?

– Понимаю, понимаю, – отмахнулся док. – Но мои вопросы касаются исключительно здоровья команды. Меня совершенно не интересует прошлое сталкеров, лишь их пульс, температура, ну и кое-какие анализы. Относительно Ганса нужно выяснить, почему из двух субъектов пострадал только один? В чем разница? Пол? Вес? Группа крови?

– Ладно, док. Убедил, – крякнул капитан. – Забирай парня. Но вопросы будем решать вместе.

* * *

Кеп со старпомом вытолкнули из прозекторской любопытную толпу, заперли дверь.

Док обратился к Гансу.

– Садись. Дай руку. Откачаю из вены пару кубиков. – Он затянул бицепсы парня манжетой. – Говоришь, вы с Гердой все время были вместе?

– Да.

– Ты заметил что-нибудь странное в ее поведении? Или вокруг вас? Может быть – запах? Посторонние звуки? Мерцание, тень? Что ты видел?

– Ничего.

– Может быть, ты куда-нибудь выходил, когда это случилось? В клозет, например? Или в душ?

– Нет, док. Когда это случилось, мы были вместе. Рядом. Даже более, чем рядом.

Кэп вмешался:

– Ганс, думай, что говоришь. Док – живой человек, будь осторожен, еще неизвестно, как дело обернется.

– Понятно, – ответил Ганс. – Лично я ничего против вопросов дока не имею. Пусть спрашивает, если надо.

– Спасибо, Ганс, – сказал доктор.

– Док, ты же умный. Объясни: почему туман побрезговал мною? Какая разница? Почему он забрал одну Герду? Из-за чего я выжил?

– Выжил? Это мы еще не проверили. Дай-ка руку!

Док мастерски всадил иглу в напряженную развилку вен. Шприц жадно всосал кровь.

– Вот и ладно. К вечеру скажу, какую заразу ты подхватил. Возможно, мужской организм крепче, поэтому ты жив. Приляг на кушетке, отдохни. Мало ли что.

– Ты предлагаешь мне отдохнуть? Ну, нет! Если вы, мозги, не можете разобраться, я сам разберусь с туманом.

– Тебе нужно остаться на карантине. Никуда не уходи. Посиди в лазарете. Отдохнешь. Нервишки никуда не годятся.

– Пока, док, не скучай, – Ганс направился к входному люку.

Но дверь оказалась заперта.

– Я под арестом? – удивился Ганс.

– Я переговорил с капитаном. Решили тебя изолировать. Надо за тобой понаблюдать.

Ганс долго смотрел сквозь пластиковую дверь на то, как Док устанавливал пробирки с кровью в анализатор, а потом скрылся в кабинете.

Герда стала пятым человеком отряда, чья кровь вдруг разом превратилась в гниль.

Лейкоз. Сто процентов. Ни одного эритроцита. Так сказал док. По всему было видно, что он тоже в шоке из-за чего-то непонятного и совершенно необъяснимого.

Хейц и Хелли

Первым загнулся машинист Хейц.

Был человек. И вдруг его не стало.

Команда, сгрудившись в дверях лазарета, наблюдала за вскрытием трупа.

Больше всех психовал кэп.

– Ребята, не входите, пошли, пошли вон! – выталкивал он любопытных.

Но никто не ушел.

Хейц лежал на операционном столе. Док нанес разрез поперек вздутой синеватой ляжки, из нее на стерильный кафель рванула гнилая консистенция, напоминающая перестоявший молочный суп с хлопьями сухого завтрака.

Гной хлестнул фонтаном по стене. Под столом растеклась перламутровая лужа.

Док брезгливо отступил.

Тело Хейца всегда было переполнено разной дрянью, в этом никто не сомневался, но чтобы в таком количестве?

– Радиация? Передоз? – спросил кэп.

– Ни то и ни другое, – ответил док. – Не могу понять – что? В голове не укладывается. Он весь вытек. Даже кости. Осталась одна оболочка, словно воздушный шарик, надутый пустотой.

Кэп брезгливо потыкал пальцем во вздутый живот покойного, нажал сильнее поверхность сохранила контуры мертвеца.

– Но почему он не сдувается, если внутри пусто? – спросил он раздраженно у доктора.

– Возможно, пустота на самом деле не пустота. Смотрите, – док нанес широкий разрез ланцетом вдоль вздутого живота. Края раны расступились.

– Ничего не видно, – сказал старпом.

– Дайте фонарик, – попросил док и посветил поданным фонарем внутрь брюшной полости.

– Ничего не видно.

– Там ничего и нет, – ответил док.

– Нереально! Почему не видно обратной стороны, хотя бы со стороны спины? – удивился кэп.

– Если нет отражения света, значит кванты поглощаются, и поглощаются весьма интенсивно.

Доктор сказал:

– Позвольте, ознакомлю вас еще с одним страннным явлением.

– Валяй, док, нас уже ничем не удивишь!

Док засунул фонарик в разрез на животе:

– Сморите, что происходит!

– Полфонаря исчезло? Растворилось?

Док вытащил остатки фонаря. С поврежденного края стекла обратно в брюшину прозрачная тягучая капля.

– Это ужасно! Там что-то есть. И оно очень опасно для нас.

– Сожги это, док, – потребовал кеп.

* * *

Хейц был веселым жизнерадостным толстяком, обременявшим команду проблемами своего ненасытного желудка.

Он постоянно хотел жрать.

И жрал все подряд, а потом полчаса рыгал в нужнике и промывался.

Ребята подшучивали над странными диетами, от которых толстяк то зеленел, как шпинат, то желтел, как горчица.

Хейца вскоре после прилета на Мирлинду странным образом расперло.

Док сказал: «Никаких диет!», и прописал слабительное.

Хейц положил глаз на буфетчицу Хельгу. Знойная пышка с первого взгляда отстрелила дураку уцелевшую половину мозга, и влюбленный решил стать плейбоем, сел на диету и, к нашему удовольствию, в течении недели отказывался даже от баварского.

Но почему-то все равно прибывал в весе.

– А вот и не почему, – сказал Бодри, кивая на Хельгу с подносом в руках.

Хельга симпатизировала толстяку и подавала ему на перекус лишь веганское дерьмо: то желе из ламинарии, то пюре из брокколи, а порой лишь полстакана слабительного. Она страшно двигала накрашенными бровями, когда парни зверели от хохота:

– Заткнитесь, сволочи! Пусть худеет! И никакого пива! У него повышенная потливость!

– Глянь, красотка: Хейца пучит не от пива, а от секса.

– Ему нужно срочно обратиться к врачу.

Толстяк так и не похудел. Жесткая диета его окончательно доконала.

Труп нашли в постели. Он был страшно раздут, над раскрытым ртом клубилась сизая дымка, в остекленевших глазах застыл ужас.

Ошеломленная бригада переговаривалась вполголоса:

– Наверно, что-то страшное увидел.

– Не обязательно страшное.

– Смерть свою увидел?

– Бросил пить – и сдох.

– Пить надо больше! Мы хлещем каждый день – и дерьмо в кишках не киснет.

Док выгреб из тумбочки Хейца груду пластиковых ампул.

– Что это, док?

– Неужели Хейц загнулся от порошков?

– Ерунда, это слабительное, легкое, – док поморщился.

– Я и говорю, что пить надо больше.

Никто не смеялся.

В тот день, когда Хейц преставился, выручка бара подскочила в десятки раз.

Человеческий фактор

Прошел час. Ганс, запертый в изоляторе, не находил себе места. Присел на кушетку, встал, подошел к иллюминатору.

Сквозь кварцевое стекло втекал густой рубиновый свет. Ганс поднес ладонь к лучу. Рука налилась кровью.

На этой планете всегда был только рассвет. Или закат. Всего два оттенка: рубин или тьма. Ни единой звезды на тусклом небе, ничего кроме ветра, катающего тучи пыли от горизонта до горизонта.

При всем желании Ганс ничего не смог бы разглядеть сквозь линзу иллюминатора. Днем там колыхалось сплошное марево. Ночью – густой туман.

Ни звезды, ни луча, ни тени под ногами.

Инженер Витольд Брик знал ответы на все каверзные вопросы.

– Почему скалы не отбрасывают тени? – переспросил он, вопрос Ганса, прикуривая в окружении обступившей его команды. – Это не странно. Географические эффекты нереальны, потому что их нет, они миражи. А вот почему люди не отбрасывают тени и наш корабль – это гораздо интереснее.

– Но что же все-таки происходит?

– У атмосферы странное светопреломление.

– А причина?

– Похоже, кто-то экономит на визуальных эффектах, – пытался отшутиться Витольд.

– Кто-то? Ты о боге, инженер?

– Скорее о Сатане. Водоочистка забита пылью. Синтезаторы заглохли. Если так дальше так пойдет – всем конец, придется пить мочу. За работу, ребята. Вопросы неконструктивны и не принесут нам особой пользы.

Когда бригада разошлась по делам, старпом сказал:

– Что я уважаю в тебе, Витольд, так это – твою невозмутимость. Тебе не кажется, что мы столкнулись с чем-то необычным? И даже опасным?

– А что ты хотел? Здесь тебе не Земля.

* * *

Кэп решил найти местечко прохладнее, чтобы не закипели водяные конденсаты. Он послал наряд на разведку.

Ребята выскочили из корабля, попрыгали на вездеходе по кочкам, постреляли в небо ракетницами.

Первое, что их удивило – под ногами не было теней.

– Глядите: что за фокус! Ни одной тени!

Первопроходцы напрасно светили друг на друга прожекторами и сверху, и снизу.

Инженер Витольд Брик объяснил, что атмосфера Миринды слишком ионизирована, поэтому свет равномерно рассеивается во всех направлениях.

Нет источника света – нет, стало быть, и лучей.

Но почему тени исчезали даже внутри станции, всезнающий Витольд так и не объяснил.

Но он все равно мозг. Куда без него? Легко справился с проблемой. Что-то повернул в установке, отключил систему от реактора, добавил солнечных батарей – и вода пошла.

Кэп запрыгал от радости.

Миринда сэкономила ему еще на один рейс.

Наша экспедиция должна была сделать заключение о наличии в недрах планеты плутония, таллия и платины.

Геороботы, конечно, подешевели, но не настолько, чтобы агенты отказались от людей. Сталкеры и бичи продавали себя за сухари. Бомжей в Орбиталии развелось столько, что глупо тратиться на дорогостоящую технику. Безработных практически не было.

Пацан с руками не робот с головой. Ему прикажешь – он задом встанет. А роботов агенты не любили. Они так и сгнивали с новенькими ценниками на затылках.

Техника запрограммирована шпионить. С этим бесполезно бороться. Возьмешь бота – а он всю инфу по обнаруженным ресурсам сольет своим создателям. Такова инструкция. Фирма следит, чтобы серьезная техника использовалась лишь во благо человечества (в лице изготовителей), а не наоборот.

Нет стука – нет проверки. Нет георобота в команде – планета твоя. Поэтому наша команда была укомплектована в основном крутыми парнями, а не всякого рода навороченной техникой.

Где эту банду нанял кэп – большая тайна.

Никто из ребят друг с другом раньше не встречался. Где их черт носил – неизвестно, все как один за гонорар готовы хоть в ад.

Свой парень, даже из-за ломки, никогда не настучит на команду.

По закону повторный полет в соседний сектор запрещен, но стражи перехватывают нарушителей только по жалобам.

А с доносчиками никто не церемонится. Так что должность всегда вакантна

Безработица на руку дельцам. На бирже ошиваются бичи, готовые подписать контракт на пожизненное ярмо. Порой они рискуют попасть на приговоренный к смерти корабль. Но все равно прут в экспедицию, даже не заглянув в выхлопную трубу.

Усталость металла только там и разглядишь.

Вольфрам силен против коррозии, но восстановить идеальную полировку поверх бэушной мелкой сетки не получится. Если вчера корабль казался новым и блестел, то на следующий день он ржавенький шарпец, от которого на ходу отваливается обшивка.

Опасный износ выявляется только в полете. Но дело сделано. Отменять круиз никто не станет. Разогнанный корабль не развернешь. Сколько их бесследно пропало в зоне Чистилища, где атмосфера – чистейшая царская водка! И каждый пропавший корабль был проверен, допущен и застрахован.

Мирлинда во всех каталогах считалась планетой с ласковым климатом.

До нас по ее поверхности ползали только зонды. Но этим дармоедам никто не верит. Система шифрует данные, чтобы обломить пиратам куш. Молибден называют калием, алюминий – кремнием. Настоящую инфу не купишь. Поэтому заказчик доверяет только сталкерам, живым людям.

Есть такое понятие: «человеческий фактор». Он вроде вируса для проверки техники. Если экспедиция не доберется до места назначения, заключение о человеческом факторе станет беспроигрышным основанием страховки.

Вербовщикам нужны не только хорошие отчеты. В последнее время вырос и спрос на дырявые обшивки.

Когда здоровяк Хенц загнулся, вся команда поняла, что дело не к добру.

Изолятор

– Ты совершенно здоров, – сказал док Гансу. – РОЭ идеальна. Тромбоциты как у младенца. Разница с покойницей лишь по группам крови. И, пусть команда успокоится: ты не заразен. Фон – в норме. Не микрофлора. Даже не прион.

– Но что случилось с Гердой?

– Она тоже стерильна, как тушенка в банке. Ни единого чужеродного обелка. В чем патогенез, не понятно.

– Док, объясни популярно.

– Последний анализ, как обычно, был взят накануне перед сном. Никаких аномалий. Предшественники отсутствуют. Очень странно, что за короткий промежуток времени все эритроциты мгновенно превратились в лейкоциты.

– Иными словами: кровь стала гноем?

– Да. Это все напоминает мгновенный взрывной лейкоз. О таком медицина еще не слышала. Заболевания крови долговременны и отличаются плавным характером. Лейкоциты – это, по сути, воины, направленные организмом к месту инфекции. Враг вторгся – и тут же следует команда атаковать. А здесь картина совершенно иная.

Он вытащил из холодильника две жестянки с пивом. Одну протянул Гансу:

– Не повредит.

Ледяной напиток напомнил о вездесущем тумане за окном.

– Складывается общая схема: неизвестная патология гноит кровь, но гноит слишком необычно. Действует по графику с одним и тем же интервалом в пять дней.

– Что это значит?

– Это значит, что сегодня и завтра – спи без приключений, а вот послезавтра…

– Что послезавтра?

– На всякий случай останешься до послезавтра в изоляторе. А я постараюсь убедить капитана, в том, что без усиленной охраны по ночам не обойтись.

Ганс не мог заснуть. Иллюминатор зондировал густую темноту. Мирлинда погрузилась в глухую ночь. Ни луча, ни звезды.

Снаружи доносился пронзительный вой ветра, швыряющего в корпус корабля песок. Старая обшивка потрескивала, но не сдавалась. К скрежету все давно привыкли. Не сдается, облезлая старушенция, хотя при посадке дрогнула по швам, надломилась, но не подвела.

Страшнее становилось, когда ветер вдруг стихал, и в каждой каюте, коридоре, и в нужниках появлялись признаки жизни: перебранка разнеженных пар, швыряние пустых баллонов в стены или безмятежный храп.

Если на корабле объявится враг, то сможет на слух определить кто чем занят.

Люди создают вокруг столько шума, что прятаться бесполезно.

Если ты остался один и мирно посапываешь во сне, значит всеми забыт и никому не нужен.

Герда! Почему ты?

Лучше бы за стенами станции постоянно выла буря.

Лишь бы не думать, не вспоминать, что Герда уже мертва.

Вилли

Когда док разрезал туловище Хенца, команда, столпившаяся в дверях, заблевала весь коридор.

Доктор сказал:

– Хлюпики. Дерьмо стерильно, эпидемии бояться не стоит, толстяк пережрал и захлебнулся рвотой. Бывает.

Но через пять дней загнулся Вилли.

Этот, не просыхая, заливал за троих. Его долговязая фигура примелькалась в баре.

– У меня женщину увели, – квасил он перекошенную рожу над грудой опустошенных бутылок. – Слышь, Ганс, ты мне больше не друг, Герда ушла. К тебе, сволочь.

Иногда он начинал буянить, и тогда брошенные бутылки осыпались осколками со стен.

Этим обычно его психоз и заканчивался. Тощую жилистую фигуру народ подхватывал за конечности и выдворял из бара. Протрезвев, Вилли снова лез к Герде, деликатничал, целовал ручки. Пытался ее вернуть. Но Герда сказала, как отрезала:

– Уймись, Вилли. И Ганса не трогай.

Драка началась внезапно.

Ганс врезал Долговязому по роже после слов:

– Герда – низкосортная сука, ей нужно много разных кобелей с большими яйцами. От тебя, засранец, затраханная самка сбежит через пару дней.

Ноги Вилли были длиннее, но Ганс держался уверенно, глубокие удары по болевым точкам восхитили болельщиков. Народ начал делать ставки.

– Наваляй Дылде! Врежь ему!

– Бей, длинная нога! Достань засранца ботинком!

Когда из носа Вилли хлынула кровь, ставки удвоились.

– Ты убийца! – закричала Герда, пытаясь вклиниться между соперниками. – Он же совсем ребенок!

– Ребенок? А ты в таком случае – педофилка? – и Вилли, подло прикрывшись ее фигурой, достал Ганса ногой под ребро.

Дыхание Ганса перехватило, сердце захлебнулось и едва не разорвалось от точного удара по клапану.

Еще раз!

Он снова пропустил удар.

Кто-то схватил Герду за волосы и утащил с ринга.

Этой паузы Гансу хватило на то, чтобы выровнять дыхание.

Он стиснул зубы, и слепо рванулся вперед.

Болельщики орали:

– Порви его, Долговяз! Добей! Такую женщину увел!

– Вставь ему, Вилли, как он твоей сучке!

Вилли рвался в бой. Но от выпитого его штормило.

Он качнулся, и Ганс ударил справа, потом сразу – слева, и в лоб.

Толпа ахнула и примолкла, кто-то вздохнул:

– Долговязу – конец!

– Драка, как женщина, пьяных не любит.

Вилли, как большой корабль, накренился и свалился под ноги толпы.

Кэп продул ставку на Долговяза и распорядился вынести груду мяса вон.

Под шелест долговых расписок задиру подхватили за конечности и бросили в постель.

Утром его не стало.

– Убийство? – сказал кэп. – Только не на моем корабле!

– Это в любом случае это не убийство, – констатировал док. – Также, как Вилли и Хейцем. Парень заживо сгнил. Вытек из эпителия вместе с костями.

Команда приуныла. Но в злой рок никто не верил.

– Дело не чистое. Ганса отмазали.

– Почему бы не отмазать? Драка проведена по всем правилам.

– Да, Вилли первый начал.

– Нарвался.

– Сам виноват.

– Из-за шлюхи.

– Бабы – на то и бабы, чтобы менять кобелей.

– Баба в команде – смерть.

Команда погудела по кубрикам и успокоилась.

Ровно через пять дней также странно створожилась Фукалка.