Читать книгу: «Профессиональная деформация»
Аля любила приходить в театр минут за сорок до начала, едва откроются входные двери. Ей нравилось сидеть в буфете до третьего звонка, отхлебывать маленькими глотками эспрессо из крошечной чашечки и наблюдать за зрителями. Публика в этот уютный камерный театр ходила большей частью молодая, модно и ярко одетая. Как отличались эти юноши и девушки от чинных зрителей Малого театра! Аля пару раз там побывала и поняла – не её. Провинциальные тетушки возраста 50+, в длинных платьях с блестками, распивали в буфете шампанское и поминутно делали сэлфи в фойе, чтобы потом сообщить городу и миру, что жизнь удалась! Таких там было большинство. Еще школьники, которых родители притащили в «Дом Островского», чтобы подростки, отвлеклись наконец от смартфонов, посмотрели спектакль «по программе и исправили наконец тройки по литературе.
В любимом театре Али все было по-другому: энергично, бодро, свежо и молодо. Казалось, Алевтина погружалась там в особый мир, где нет ужасных новостей, всеобщей нервозности и постоянного ожидания чего-то еще более страшного чем то, что уже случилось.
В столичные театры часто не находишься, цены на билеты заоблачные, поэтому Аля с благодарностью принимала контрамарки, которыми ее снабжала подруга Натэлла.
Театр «Эпатаж» и впрямь соответствовал своему названию – постоянно удивлял и эпатировал зрителя. Надоевшую еще в школе классику главреж и его соратники так ловко выворачивали наизнанку, что вызывали у критиков восторг, а у публики непреходящее изумление. Главрежа почему-то больше всего раздражал хрестоматийный возраст героев. Раневская у него выглядела моложе не только приемной дочери Вари, но и родной ее дочки Ани семнадцати годочков от роду. Зато вечный студент Петя Трофимов смотрелся глубоким стариком. По прикидкам Али, актеру было не меньше восьмидесяти. В «Старшем сыне» Вампилова главный герой внешне тянул на полноценный полтинник, хотя, по задумке автора, персонаж и его друг были балбесами-студентами, опоздавшими на последнюю электричку и в поисках ночлега разыгравшими доверчивого добряка Сарафанова.
Детские спектакли в «Эпатаже» тоже приводили публику в состояние глубокой эйфории, впрочем, зрители возбуждались по-разному – кто-то испытывал восторг, а кто-то – полное изумление и даже гнев. Винни-Пух там выглядел нытиком-интеллигентом, а Сирано – левым студентом-французом. Такие митингуют и бузят в Париже по субботам. Дай им шпагу – проткнут буржуа, не задумываясь, а потом настрочат в социальных сетях такие любовные послания – ростановская Роксана обзавидовалась бы.
Посмотрев несколько спектаклей в театре «Эпатаж», Аля стала почти угадывать, каким образом режиссер поиздевается над классикой и как вывернет сюжет очередной пьесы наизнанку. Идя на спектакль, она каждый раз размышляла, что сделает худрук с героями, чтобы стряхнуть с них пыль и заставить вытворять кундштюки, взрывающие привычную конструкцию пьесы, сто раз виденную и прежде казавшуюся незыблемой. Одним словом, художественный метод театра напоминал Але то квест на детском дне рождения, то школьную головоломку, то затейливую инсталляцию.
Выпив свой традиционный кофе, кстати, в театре его неплохо варили, Аля направилась в зал, стараясь угадать, что ждет ее на сцене в этот раз.
Натэлла расстаралась, заказала ей место в первом ряду. Плюхнувшись в кресло после третьего звонка, Аля с изумлением заметила, что место справа пустует. Вот Натэлла огорчится! Билеты в первый рад стоят дорого, обидно, что свободное кресло зияет, как вырванный зуб.
Едва в зале погас свет, мимо Али прошмыгнул солидный мужчина и со вздохом опустился в соседнее кресло. Аля скосила в его сторону глаза и вздрогнула. Она узнала его. Черный, явно дорогой костюм, белая рубашка с темно-синим галстуком, модная короткая стрижка с подбритыми висками – все это она уже видела. Однако главным в его облике было застывшее лицо со странными, словно стеклянными глазами. Лицо это не выражало ни малейших эмоций и казалось хорошо пригнанной маской. Мужчина смотрел на сцену не мигая, лишь в конце первого действия зааплодировал гулкими, какими-то механическими хлопками, словно робот
