Читать книгу: «Перекрёстки. Книга первая»

Шрифт:

ISBN 978-5-0062-0965-7 (т. 1)

ISBN 978-5-0062-0967-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КНИГА ПЕРВАЯ

От автора

У меня не было особенной надобности писать эту повесть. Жизнь кончается. С оставшимися силами, я знаю, ничего уже сделать невозможно. Но у меня есть внуки и правнуки, и я хотел показать им, что и в 93 года нужно не просто ждать смерти, а своими мыслями, своими действиями уходить от неё подальше каждый день, каждый час, каждую минуту держать её от себя на почтительном расстоянии! И в последние минуты с дерзкой улыбкой и сарказмом смотреть ей в глаза, даже в том случае, если ты окончательно ослеп! – Смотреть духовным зрением!

Книга написана по отрывочным воспоминаниям, почти ослепшего бывшего белого офицера, умирающего в тюрьме. По своим жизненным впечатлениям и по своим взглядам на жизнь, очень часто спорящим с общепризнанной точкой зрения сиюминутной формации, и в общественном мнении, и в официальном политическом направлению властей. Это лично моя точка зрения, если так будет удобно, то – фэнтези, не претендующая на железную букву истории.

Я прошу Бога, чтоб дал мне ещё несколько месяцев жизни, чтобы написать продолжение – вторую книгу.

Эту книгу я посвящаю своим внукам – Марине Савченко, Богдану Колосу и Даниилу Колосу, правнукам – Верочке Савченко и Ростику Люлько.

Н. Колос

Глава 1-я. СОН НА ПАСЕКЕ

Двурогий молодой Месяц, чуть запыхался на своём участке небосвода, гоняясь за красивыми, им же околдованными и подкрашенными в серебряный цвет тучками, и… не поймав ни одну, печально ушёл в своё, приготовленное Богом Стойло. Месяцу обидно!

Ведь ещё немножечко дней и он превратится в круглую, пусть не глупую, Луну, такого же женского рода как и сами Тучки, и будет сложно, не нарушая извечный Божий уклад, решать гендерные вопросы.

Уходя, он бросил печальный взгляд на клочок Земли, освещаемый им в настоящее время. Там было всё в порядке. – То там, то сям стояли ульи, а в ульях пчёлы очень мирно набирались сил для завтрашних трудовых дел.

Стояли и строения подобные ульям, но гораздо крупнее в размерах. Их называли домами. В основном, они тоже не пустые.

Но, пчёлы – не дураки! … И они, не дожидаясь восхода Луны, еще при заходе Солнца закупорили лотки, чтоб не пробрался назойливый и опасный шершень, легли чуть подремать до четырёх часов утра, оставив на часах ленивых и прожорливых трутней. На трутней надежды мало, но хоть что-то в небрачный сезон должны же делать. – Не только мёд кушать!

В больших домах тоже встречались не дураки, и набирались сил до восхода Солнца, чтобы пахать свою ежедневную ниву на радость дальних и ближних… по духу и пониманию.

Костёр давно прогорел, оставив побелевшую золу. Только кое-где при дыхании ветра вспыхивали еле заметным пламенем ещё живые, не съевшие сами себя, огоньки.

Над костром, на треноге, висел увесистый чугунный, видавший виды, казанок с остатками смачного сваренного на сале кулеша. В сторонке на грубо сработанной деревянной лавке одна в одной стояли ещё немытые глиняные миски, и рядом, тоже немытые деревянные ложки.

Едоки кулеша – пасечники, за своими дедовскими байками, увлеклись темой и так, сидя опустив голову на колени, задремали. Как-то случилось, что задремали одновременно!

Кое-кто из дедов, поочерёдно, вроде и открывал глаза, и видел даже какое-то марево, но то марево было такое липкое, а веки такие тяжёлые, что тут же закрывались, погружаясь в глухую дрёму.

А над окружением пасеки, над роскошными полями, пшеницы и овса, да ароматами лета висели две тучи – одна чуть пониже, другая – чуть повыше.

На нижней тучке Ангелята и Дьяволята, по случаю своего несовершеннолетия, пока не очень разбирающиеся в идеологическом противоречии их духовных отцов, со счастливыми рожицами, хоть и отличающимися друг от друга, играли вместе в лапту. Пройдёт какое-то время и они нравственно подкованные, каждые в своём стиле, и сравнявшись внешне, спустятся со своих туч в Земной Мир.

Если бы был жив Максим Горький, то сказал бы – «Уйдут в Люди».

И там уже – «В Людях», возглавят группы пассионариев, чтобы формировать Добро и Зло, взаимно уничтожая друг друга, и втягивая в свои ряды – массы. Тоже для уничтожения друг друга! – Что делать?! – Пассивный ноль – самое стабильное состояние материи. – Кажущееся!!!

Повыше, на более устойчивой и поплотнее туче сидели старшие наставники и духовные отцы ангелят и дьяволят, и готовились вести то ли не предназначавшуюся к любым событиям беседу, то ли решали извечные мировые вопросы.

Вопросов было много, разноречий к каждому вопросу тоже много. Поэтому они пока сидели молча и прокручивали в сознании, каждый в своём духе, и в своём понимании, предполагаемые последствия действий, ими совершённых.

Для удобства, чтоб не спугнуть ситуацию, не станем выяснять кто они и будем называть их Первый и Второй.

Это был единственный случай, когда действия предпочтительней согласовывать, хотя каждый из них до сих пор только вставлял друг другу, как сказали бы на Земле, палки в колёса. Если один разводил огонь, то другой организовывал ливень, чтобы огонь погасить – и… наоборот.

Но так казалось земным обитателям. На самом деле – работал заложенный в их сущность основной регулятор. – Если где-то сильно разгоралось, то включался своеобразный кран с водой.

Если рассмотреть любую ситуацию поглубже – в основном они тянули воз к единой цели, каждый по своим возможностям и понятиям.

Недаром существует постулат: «Все имеет своё начало и свой неизбежный конец»! – Значит воз они тянули, или к концу устаревшего начала, то есть – к неизбежному концу, или к новому, может быть, даже им неизвестному началу!

Молчание затянулось и пришло время, когда оно становилось неуклюжим. Нужен был хоть какой, но согласованный вердикт.

Несмотря на то, что они участвовали на практике в общем деле, быть безучастными соседями друг к другу и находиться рядом, продолжительное время не могли. Каждый был на разной стороне баррикад, или вернее – на разной стороне одной и той же медали.

Стараясь победить друг друга, они понимали, что таким победным актом побеждают и самого себя, добавляя силы друг другу. И так могло продолжаться вечно! – Могло ли?! – Ведь она, в общем-то, Жизнь! Если Она Жизнь… а не голограмма!

Второй, очень красивый и талантливый, как с выгравированной мускулатурой, просматриваемой сквозь одежду, в чёрной, расшитой золотыми нитями мантии, достал из кармана курительную трубку и кисет.

Кисет был набит самосадом и на нём красовалась очень искусная вышивка в стиле: «Возвращайся – жду!». Такие кисеты дарили на Земле девушки своим избранникам, идущим на рекрутскую службу. Казалось странным, что он имеет такой кисет. – Он и земная девушка! По идее – никакой связи! В натуре – всё, что угодно!

В Мире, что мчится в преисподнюю – всё может быть! Первый это отметил про себя, но ничего не сказал, придерживаясь не только правил, но и индивидуального чувства этики.

Второй – не торопясь набил трубку табаком, тщательно разминая и принюхиваясь к каждому табачному листу, потом поместил её над головой. Там появилось что-то похожее на рога и послышалось небольшое шипение от электрического разряда, а из трубки показалась тоненькая струйка синего дыма. Послышался запах озона и «рога» тут же исчезли.

Обладатель трубки затянулся табачным дымом, поднял голову вверх и пустил дым изо рта и ноздрей небольшими, но осязаемыми красивыми кольцами. Все пространство туч заполнилось запахом крепкого табака, сдобренного то ли яблочным, то ли лимонным ароматом, опять же сугубо земным.

Запах озона исчез. А внутри каждого кольца, улетающего в высотные невозвратные дали, просматривались динамичные картины с кишащими потворами, смахивающими то ли на людей, то ли ещё на что-то… ни на что не похожее. Так он мыслил, проверял действие своих мыслей и последствия действий таких мыслей – воображаемыми образами.

Первый, его визави, тоже очень красивый, полный сил и здоровья субъект, одетый во всё белое, расшитое серебряными нитями, и с появляющимся, чуть заметным, нимбом над головой во время появления рогов над головой Второго.

Он неожиданно закашлялся, поморщился, вынул из кармана платочек, взмахнул им и образы в кольцах дыма исчезли. Одновременно и потухла трубка Второго. Нимб вокруг головы Первого исчез.

Потом, ни к кому не обращаясь, просто вслух подумал: «Хоть бы в эти минуты был чуть-чуть вежливым! Ну и воспитание!»

На такое замечание Второй чуть улыбнулся и вслух подумал —

– Воспитывались одновременно…

– Только воспитывающие источники были с разными математическими знаками – один с минусом, другой с плюсом – отпарировал Первый. Потом добавил – похоже в твоих мыслях от земного табака и кисета земной женщины один сумбур! Готов ли ты к обсуждению и изменению ситуации на Земле? Если готов – выкладывай! Я тебя слушаю. – Ещё добавил – уж если ты носишь кисет подаренный земной женщиной, то и участвуй в её судьбе.

Второй опять улыбнулся, похоже своим, не связанным с вопросом думам, ещё раз своеобразно прикурил трубку, затянулся, и подождал пока его мысли настроятся на ответ первому. – Серьёзно, но с некоторой небрежностью, ответил —

– Когда Ты сжигал Содом и Гоморру Меня не спрашивал, действовал самолично, а там был и Мой, уважаемый Мною, народ!

– Уважаемый народ?! Занимающийся мужеложеством народ!.. – Ты готов назвать уважаемым народом?! – Это во-первых, а во-вторых – Ты же знаешь, что уничтожение названных городов мне просто приписывает земная Библия, а на самом деле было по другому.

– Согласен! – Но, если о народе, то… во всяком случае, они – те, не плодились в геометрической прогрессии, удовлетворяя свои, дарёные тобой же, желания! Это во- первых, а во-вторых – и… осуждает их тоже земная библия!.. А напрасно!.. Земное человечество, созданное Тобой же … – Первый, прервав его, вставил – «С Твоим вмешательством… не прошенным»…

Второй, сделав вид, что не услышал реплику, продолжал – … созданное тобой же, имеет обыкновение (раз ты им дал такую свободу), совершать в своём развитии, идя к пропасти, побочные ответвления, как пустые, так и гениальные, чтобы удлинить этот путь… к пропасти. – Ещё немного подумал и продолжал – Во всяком случае они – извращенцы, на взгляд земной библии, отцвели пустым цветом и ушли, не дав повторения в своём потомстве и не увеличивая земное народонаселение!

А сейчас! – Ты довёл ситуацию до восьми миллиардов в себя влюблённых уродов и их уродливый способ общения такой, что потребовалась Тебе встреча со Мной! И что Ты от Меня хочешь? – Чтобы были вторые Содом и Гоморра, но уже Моим велением? – Не получится! Если по Моему велению, то это будет лишь один Содом, или одна Гоморра, но по площади будут равны самой Земле!

Тогда нам нужно выбрать другую площадку для переговоров и для претворения в жизнь самих переговоров.

– Согласен – сказал Первый – поэтому и позвал Тебя, что не могу и, чтя свою совесть, не имею права такие вопросы решать самолично. Слишком далеко зашла ситуация и мне не хотелось бы, чтоб погибала созданная мной, хоть и не совсем совершенная само-возобновляющаяся формация.

– О каком праве Ты говоришь, Первый? Разве не Ты устанавливаешь для себя и для других все права?.. Кроме меня, конечно… Просто смешно! – поменяй знаки на противоположные и… а потом, какой помощи Ты от меня хочешь получить?..

– Я хочу чтобы Ты остановился.

– Остановился в чём?

– Остановился совершенствовать орудия уничтожения человечества! Ты слишком крутую лестницу им подставил. В таком темпе они доберутся и до Тебя, приобретя твою силу!

– Ха! И до Тебя тоже! – Ты этого боишься?!

– Да, боюсь! Я знаю, что крутизна Твоей лестницы подпилена на последней ступеньке, и, рухнув, она унесёт и… саму Землю! А подпилил её Ты!

– Да – я, потому что…

Вдруг всё исчезло, как растворилось в тумане.

Ворона, сидящая в это время на кромке уже остывшего чугунка, вылавливала из кулеша кусочки оставленного, не доеденного дедами, сала. Когда она удовлетворила свои аппетитные потребности, подняла голову вверх, отметила для себя, что Луна ещё немного повисит и скроется за горизонтом, что надоедливые тучи с неба исчезли, а звёзды сделались немного горячей и ярче! Ей захотелось с миром поделиться своим наблюдением и она во всю глотку крикнула – ка-р-р-р-р!

Ворона, хоть и маленькое чёрное, летающее существо, с весьма неприятным, не певчим, голосом, но! – этот противный, кое для кого, голос сделал своё, желаемое, не только для самой Вороны, дело! – Ей необходимо было прервать чей-то сон, чтоб не довести его, сон эдакий, до логического, обсуждаемого на туче, висящей над дедами, конца.

Проснулся один из дедов. Он зевнул, потянулся, отметил, что остальные деды спят, значит можно за надобностью отходить не очень далеко. Прямо рядышком, возле кустика.

Дед вернулся на своё место сел, ещё раз зевнул, но отметив, что спать уже не хочется, произнёс вслух – «Это ж нужно такому присниться!» – подумал, потом добавил – «Нужно рассказать дедам, может разгадают сон».

Не трудно догадаться, что ему снилось происходящее над ним на нижней и верхней тучке. Дед запрокинул голову и проинспектировал весь небосвод. Он был чист. Ярко горели звёзды, уже почти тускло светился догорающий Месяц и… никаких туч – хоть шаром покати!

Поэтому дед, сначала одной, потом второй рукой почесал там где уже просматривалась лысина, крутнул головой и ещё раз так громко, что и сам испугался своего голоса, сказал: «Ну, надо же!»! Взял лежащее недалеко от его рядна полено, приготовленное для костра, положил под голову и лёг на спину. Глаза деда не закрывались и мерили вдоль и поперёк раскинувшийся над ним небосвод, весь усыпанный нескончаемыми звёздами. Было впечатление, что он эти звёзды именно такие, впервые видит, и он ещё раз, но уже тихо, хотя и с удивлением повторил: «Ну, надо же!»

Деду хотелось закурить, чтоб яснее думать. Он полез в карман за кисетом с табаком. Там его не оказалось. Дед осмотрелся вокруг – тоже нет. Потом как бы спохватился: «Господи, да когда ж это было, всё быльём заросло когда я потерял кисет – а вздумалось сейчас искать, через какие-то пятьдесят с лишним лет!» – и он махнул рукой.

Ворона тоже хотела ещё раз каркнуть, но передумала. Вошла в астральное положение деда и чтоб вместе разделить его удивление, спрыгнула с чугунка и медленной но уверенной и гордой вороньей походкой, похожей на походку самовлюблённых модниц, направилась к лежбищу деда.

Ворона подошла вплотную, вроде хотела поделиться своими мыслями, но оказалось… забыла человеческий язык. Поэтому стала на его рядне и почистила об рядно свой клюв. – Это – вместо монолога – может дед поймёт. Однако, дед такого вороньего хамства не ожидал и крикнул, но так, чтоб не разбудить остальных дедов —

– Кыш, зараза!

Ворона с удивлением посмотрела на деда одним глазом, потом больно клюнула его в руку. – «Не понимает, старый чёрт»!…

– Ты глянь! – чуть громче возмутился дед – ну ка, пошла вон! Совсем страх потеряла глупая птица! —

Деду показалось, что на реплику: «Глупая птица» – ворона отрицательно помотала головой. – Но то – показалось! Однако, после «показалось» – деду не хотелось ворону обижать – «Тоже Божье создание, хоть и ворона» – подумал он и тыльной стороной ладони аккуратно отодвинул её со своего рядна. Вороне тоже, похоже, не хотелось обижать деда – она второй раз не клюнула его, хоть и собиралась, а нахально придвинулась ближе, приняла сидячее положение, закрыла глаза, и положила свою голову ему на рукав. – «Ладно – размышлял дед – устала видно, пусть лежит, создание-то глупое». – Небо повторило —

«Создание-то глупое» – вдруг всколыхнулось, звёзды поплыли, а веки стали очень тяжёлыми и дед то ли провалился, то ли вошёл в другое измерение. Конечно – в измерение сна!

Соломенную крышу деревенской хаты чуть освещала Луна и она на чёрно-синем небе казалась тёмно красной… Все окна чернели, как глубокие провалы, и лишь в одном тускло мерцал как давно умирающий – свет. Скрипнула дверь, и в тёмном дверном проёме чуть забелела человеческая фигура… То была женская фигура в подвенечном наряде…

Глава 2-я. БИВУАК

Так случилось, что и вторую главу приходится начинать с Луны, тускло освещающей табун казацких лошадей, стреноженных, со снятыми сёдлами. Сёдла с вальтрапами нужны теперь для отдыха седоков. На вальтрапы казаки ложатся, а сёдла подкладывают под голову. У некоторых казаков к походной сумке приторочена ещё попона, но она занимает много места, и её берут, в основном, зимой, чтоб согреть лошадям спины. А сейчас – на всякий случай.

Огромный костёр освещал бивуак, расположившийся рядом с безымянной небольшой речушкой. Сочные берега речушки густо поросли осокой и высокими, вечно плачущими, вербами. Вербы опустили свои ветви в воду, чтоб полоскать их там, если есть вода, а когда её уже нет – оплакивают старицу опавшими листьями, похожими на слезинки.

Кавалеристы повечеряли смачной гречневой кашей на сале, запивая её наливкой, изготовленной из опавших слив и яблок. Такова традиция сотни.

Сотня расположились группами на разном расстоянии от костра. Кое-кто уже громко храпел, а, не успевшие уснуть, с интересом слушали брехню балагура, щедро делящимся небылицами. Некоторые в них верили, но больше удивлялись – как он мог так складно сочинять не сбиваясь с сюжета и не останавливаясь. – Талант!

Все лошади кавалеристов были стреножены и мирно щипали траву. Благо противник далеко, даже очень далеко, не только по расстоянию, но и по времени.

На данный момент он – противник, ещё и не определён. – А если и определён, то только стороной света. Вообще-то – все напасти исходили с Юга как из более горячего направления, судя по горячей крови его жителей и по условиям климата, нежели с Севера от флегматичных северян.

Есаулы с сотниками пока придумывали разные манёвры, вычисляли противника за стаканом хорошего вина и ароматом приятного табачного дыма. Не напрасно же кавалеристов выгнали из казарм, а лошадей из удобного стойла. – Что-то где-то должно случиться, или просто очередной смотр и очередные учения, как захотелось есаулу или даже полковнику.

Скорее, молодому есаулу, чем немного тучному, но ещё не грузному полковнику. Полковник в последнее время, так думали, служил цепным, извините за выражение, псом и сторожем своей собственной молодой жены. Там такая краля! – Если кто видел. На самом деле это было не так. Его жена имела полную свободу, которая ей была абсолютно не нужна – Она любила своего мужа!

Видели её не многие, но есть и такие, что видели. Например, молодой казак, что сейчас слушает очередные байки сослуживцев и набивает табаком глиняную люльку. Табак он берёт из красивого, кем-то подаренного кисета… Ну, кем? – Конечно, влюблённой молодухой! – То ли его суженой, то ли, не дай Бог… чьей то законной женой. – Бывает!

Почему-то чужая жена, как мёдом намазанная – очень липкая, и в добавок – очень сладкая!

Ведь говорят же другие кавалеры, что у тебя, дурачок, жена самая сладкая! Особенно в те моменты, когда ты в дальних походах. Слушай друзей своих и верь им! Врать-то они не будут.

Не успел молодой казак набить свою люльку, как раздалось, чуть ли не общее, ржание лошадей. В основном, ржали кобылицы. Как казаки определяли пол лошади по ржанию – до сих спор ведутся споры с переменным успехом, но чаще там, где больше нечего делать… кроме… как спорить!

Так или не так, но ржали кобылицы, потому что в отдалении послышалось приближающее ржание жеребца.

Молодой казак, так и остался с не набитой до конца люлькой, и устремил свой взгляд в сторону ответного ржания. Пока там было только ночное марево. – «Неужели полковник?» – подумал казак и почти машинально спрятал кисет в складки седла.

Минуты через три возле костра уже гарцевал ладный, по всем правилам породы, жеребец. В его больших глазах отразилось пламя костра и прошло какой-то искрой по наблюдающим так, что по спине забегали мурашки! – К чему бы это?!

Седок погладил коня по шее и тот успокоился. Потом он лихо спрыгнул, оставил на жеребце седло и уздечку, лишь связал её узлом возле ушей. Рукой потрогал коня по крупу, как бы говоря – «Свободен»!

Конь отошёл метров на десять и начал щипать траву.

Кто-то из не спящих заметил —

– Не боишься оставлять оседланного коня? – Ночной шельмец прыгнет в седло и поминай как звали! – Гость улыбнулся красивой улыбкой, показывая ровные немного хищные зубы и ответил. —

– А ты попробуй, прыгни… в седло! – Улыбка его сразу исчезла, а на месте улыбки появились над губами тонкие чёрные усы. Во всей ладно скроенной фигуре чувствовался не то шутливый, не то серьёзный задор.

– Если об заклад – попробую, – ответил тот же голос, – а впустую – только время терять. – Сказал и отвернулся, показывая своё пренебрежение.

– Почему же впустую. Играем по взрослому! – Проиграешь – ставишь бутылку доброго самогона, а оседлаешь коня и проскачешь четверть версты – он твой! Да что там проскачешь! – Усади свою задницу в седло и конь твой!

От такого пари, показалось, даже спящие казаки вскочили и пронеслось над бивуаком —

– Вот это да! Вот это круто! – Ты землячок не духарик, часом? – Спросил кто-то.

– Ладно, земляки, вы здесь решайте кто пойдёт арканить моего коня, а я повечеряю. Полагаю, что уже казённую жратву вы проглотили и котёл облизали, поэтому повечеряю, тем, что день ушедший мне приготовил. —

В руке у гостя оказалась небольшая торба. Её вначале не заметили, так как внимание было поглощено самим появлением интересного незнакомца. Он подошёл к костру, вынул из торбы салфетку, аккуратно постелил её на траву, потом из торбы выудил несколько молодых луковиц с зелёными перьями, краюху чёрного хлеба и внушительный кусок сала. Сало он нанизал на палаш и навесил над языками пламени. Над костром появились вспышки от воспламеняющегося жира и послышалось дополнительное шипение.

Кушал он повернувшись лицом к огню сидя на корточках, то приподнимаясь на цыпочках, то опускаясь, придерживаясь какого-то, подвластного ему пружинного ритма. Когда покушал, спрятал салфетку в торбу и тихо свистнул. Через пару минут рысью прискакал его конь. Гость спрятал торбу в притороченную суму и похлопал коня по крупу. Конь тут же отошёл.

– Ну что, мужики, предложение в силе. На кону – жеребец с одной стороны, и… бутылка самогона – с другой стороны. Ставьте самогон на кон и начнём игру. Хоть так залезайте, хоть ловите жеребца на лассо, как ловят мустангов, и он ваш! – Кто смелый, господа?!

– Что-то ты, мил человек, темнишь! – То ли дорого ценишь бутылку самогона, или дёшево – своего жеребца! – сказал казак набивающий люльку. – Что здесь верно?

– Всё верно! На моего жеребца ты не сядешь, хоть вывернись наизнанку, даже Чёрт тебе не поможет! —

При слове – «Чёрт» костёр вспыхнул чуть ярче… или так показалось. – А бутылка самогона для узкой компании – как элексир хорошего настроения. —

– Так уж и не поможет! Кроме твоего Чёрта есть ещё и Святой Дух. А он помогает от всех заговоров…

– Ну, ну! – Тебя как зовут?

– Петром назвали матушка с батюшкой, да так и зовусь до сих пор, а что?

– Да так… ничего… Ну если не хотите играть на бутылку самогона и на моего жеребца, то давайте по-другому. Сыграем в двадцать одно. Петро, ты ставишь на кон свою люльку, а я золотой… нет два золотых – и гость вынул из кармана пухлый кисет и потряс им. Раздался звон металла. На вальтрапе Петра заблестели освещённые костром два золотых диска.

– Ничего себе! – кто-то тихонечко воскликнул. У Петра спёрло дыхание, защемило под ложечкой и голова пошла кругом. Откуда-то появилась сила и уверенность!

– Идет! А тебя как зовут? А то как-то нехорошо, не зная с кем садишься… выигрывать. —

– На счёт выигрывать бабка надвое сказала. А насчёт как зовут – зови меня Дьяволом! Отца с матерью молодыми я плохо помню, вырастили меня чужие люди, лишь потом меня нашли родители, но так как во всём околотке нашей деревни я опустошал все сады, то и прозвали меня Дьяволом. Да так и приросло это имя. Ну и ничего – я живу с ним.

– Ладно – Дьявол, так Дьявол. Чьей колодой играем?

– Да чьей угодно.

– Нет, Дьявол, твоя колода может быть краплёная. Давай моей. Но, так как у меня нет, я возьму у хорунжего.

– А что у хорунжего не может быть краплёной колоды? – спросил, теперь уже Дьявол. Петро засмеялся. Но тут же светлый как лён казак, наверно хорунжий, бросил на вальтрап ещё не распечатанную колоду карт.

– Во как! – воскликнул Дьявол – Кто банкует?

– Наверно – чей банк весомее – ответил Петро и посмотрел Дьяволу в глаза. Они были глубокие как колодец и холодные как лёд. Петро чуть поёжился и ждал ответа. Дьявол улыбнулся и сказал —

– Я оценил твою люльку тоже в два золотых, но она с табаком – значит дороже! Банкуй, Петро! —

Присутствующие все разом посмотрели на люльку Петра! – Наверно в ней что-то есть, но никто этого не знает! – А этот шельмец оценил. И сразу Петро с люлькой поднялся в оценке.

Петро дрожащими руками разорвал колоду, осенил её крестом и как залог чести и порядочности положил свой палаш, пока покоящегося в ножнах рядом, и тоже перекрестил его.

И Дьявол положил свой палаш рядом, но крестить его не стал. Кто-то заметил, что другой палаш тоже нужно осенить крестом, иначе сила их будет не равная.

– Как вам будет угодно! – ответил с улыбкой Дьявол и изобразил в воздухе указательным пальцем над палашом крест. – Стороны были удовлетворены.

Дрожащими пальцами Петро перетасовал колоду, дал Дьяволу срезать и, раздав по одной карте, вопросительно посмотрел на него.

– По одной – сказал визави – но так, чтоб я видел.

– Глаза есть – смотри! – И Петро дал своему противнику ещё одну карту. Тот переждал какое-то время, что-то пошептал одними губами и осторожно как раскалённое железо поднял карту. Чуть повременил и так же осторожно, с опаской, поднял другую карту.

– Ещё одну. – Чуть слышно, кажется, что одними губами проговорил визави. Казалось, что пальцы его дрожали. От этого и у Петра появилась дрожь не только в пальцах, а во всём теле. Он снял ещё одну карту и медленно протянул её Дьяволу.

Дьявол вскочил, тут же сел и бросил карты Петру.

– Перебор! – сказал он.

– Да, так. У него была десятка, дама и третьей картой пришёл туз. Туз был бубновый, и, конечно, он был на стороне Петра!

Петро положил золотые в карман, Дьявол из кисета вынул ещё два золотых и положил на кон, при этом сказал —

– Моё условие, чтобы с твоей стороны на кону лежала люлька. Да прикури ты её! Какая разница – лежит здесь она, или у тебя в зубах. —

Петро не прикурил, но казалось что приятный табачный дымок примешался к ароматам вечерних трав и цветов.

Второй раз Петро вновь выиграл два золотых и тут же спрятал их в карман. Прикуривать люльку не стал. Что-то кольнуло в душе – значит не прикуренная люлька и есть мой талисман.

Дьявол вынул из кисета четыре золотых, положил на кон и опять попросил Петра прикурить люльку. – «Ах, вот что! – подумал Петро – тебе не нравится не прикуренная люлька. – Теперь понятно»!

Четыре золотых Петро вновь выиграл. Потом восемь золотых. Итого – шестнадцать золотых! Петра поздравляли. У Дьявола исчезла улыбка и он нервничал. Обзывал по матушке всех благородных и не только. Потом вынул из кармана кисет, целиком положил его на кон и сказал —

– Здесь на целый табун лошадей, но ты должен положить на кон своего коня и твою личную военную амуницию. Но… моё условие – прикури люльку!

– Играем с не прикуренной люлькой, или на этом баста! – Я тебе ничем не обязан. Игра закончена. Может в твоём кисете осталась одна медь.

Дьявол высыпал из кисета содержимое – получилась горка золота. Все присутствующие ахнули. Он сказал —

– Ладно – была – не была! Давай две карты.

Петро положил себе одну карту и дал ему две карты. Дьявол чуть-чуть приоткрыл их, улыбнулся и сказал —

– Себе!

Петро открыл свою карту – там десятка, взял вторую – валет! Всего двенадцать! Хочешь – не хочешь, нужно брать третью. Петро дрожащей рукой открывает третью карту – пиковый туз!

– Чёрт! Перебор!

Петро онемел… Дьявол открывает свои две карты, а там крестовая дама и крестовый валет – всего пять очков! Петру для выигрыша хватила бы и одна карта! Кровь хлынула ему в голову!

– Колдун! – Крикнул он, вскочил и обнажил свой палаш! Дьявол тоже обнажил свой палаш, сделал выпад и палаш Петра улетел в ночь. Петро сел и вне себя закрыл глаза руками. Всё пропало! Он проиграл казённое имущество и ему грозит каторга! Его сослуживцы тоже онемели. И пока они приходили в себя Дьявол собрал золотые монеты, высыпал их в кисет и положил в карман. Потом заговорил.

– Картёжный долг – это, как говорят, святой долг! Но выигравший его, имеет право распоряжаться по своему велению! Мое веление, как выигравшей стороне такое. – Я оставляю Петру его люльку, всё проигранное им казённое имущество и шестнадцать проигранных мной золотых. Жизнь покажет отдаю я это всё ему в долг, или безвозмездно.– Но!.. В залог… я забираю кисет с табаком. Вон там он торчит под седлом. Я знаю, кисет ему дорог! Его подарила любящая его женщина. Если Петро захочет забрать кисет обратно – он должен будет, на законном основании, отдать мне весь свой проигрыш, вплоть, до казённых кальсон.

Это условие, повторяю, выигравшей стороны. Если нет, я готов с ним скрестить свои палаши – подумал немножко и продолжал – и с вами всеми тоже… поочерёдно. Казаки вздохнули с облегчением. Кроме Петра. Он пока что ничего не осознавал.

Дьявол самолично подошёл к седлу Петра, взял кисет, свистнул, подбежал его конь, он вскочил в седло и… ищи ветра в поле!

До утра уже никто не спал и были сплошные пересуды. Кое-кто предполагал, особенно из молодых, что незваный гость и на самом деле, может быть Дьявол.

Что касается Петра, то его карман грели шестнадцать золотых, но на самом деле он впал в уныние. Он с удовольствием отдал бы это чёртово золото, за дорогой ему кисет!

Прошло… время и весь гарнизон знал, через многое перевирание и прибавление к рассказу, что кому вздумается, на свою личную фантазию – как донской казак ловко обставил Дьявола.

Сам полковник, идя однажды со своей женой, при встрече с Петром, поздравил его и сообщил, что, при случае, присвоит ему подобающий чин. Его жена, при этом, опустила глаза вниз и ни разу не посмотрела на Петра. – Обидно! – Взаимно обидно!