Отзывы на книгу «Вий», страница 5, 113 отзывов

С сюжетом «Вия» знаком всякий, поэтому на спойлеры оглядываться нечего. Само собой, стоит восхититься неподражаемым языком этой повести, блестящим описанием природы и колоритных обитателей предместий Киева со всеми их повадками и словечками, а колкий юмор Николая Васильевича не оставит равнодушным никого, но разве эта книга – просто страшная сказка? Мне всегда казалось, что тут всё не просто так, что я не заметил чего-то важного, хотя читал, слушал и смотрел экранизацию не один раз. Почему погиб оседлавший ведьму Хома, но оседлавший чёрта Вакула не просто остался жив, но и обрёл счастье? Долго я на эту думал, а теперь хочу поделиться с вами своими изысканиями разной степени адекватности.

Так ли проста история панночки? Ведь для своего отпевания она выбрала Хому не из мести, а потому, что в той ночной поездке он смог взять верх над духами, терзавшими её душу, и, кажется, даже полюбил её:

Он чувствовал бесовски сладкое чувство, он чувствовал какое-то пронзающее, какое-то томительно-страшное наслаждение.

Затрепетал, как древесный лист, Хома: жалость и какое-то странное волнение и робость, неведомые ему самому, овладели им.

Однако на следующий день он плотно закусил и спрятался за шторами равнодушия, шовинизма и удалых, но глупых стереотипов о том, что он – козак, а значит … Что это значит, он и сам не знал. И пустился по проторенной дороге, стараясь не придавать значения ночной скачке, хотя в её реальности он едва ли усомнился. Отпевать панночку Хома отправляется только под угрозой физической расправы, которую ему готов был учинить ректор. Приехав на хутор, он знакомится с сотником, чья безутешная печаль по дочери трогает Хому. Увидав же покойницу, бурсак и вовсе испытывает такие чувства:

Трепет пробежал по его жилам: пред ним лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Казалось, никогда еще черты лица не были образованы в такой резкой и вместе гармонической красоте. Она лежала как живая. Чело, прекрасное, нежное, как снег, как серебро, казалось, мыслило; брови - ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на щеки, пылавшие жаром тайных желаний; уста - рубины, готовые усмехнуться... Но в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе. Рубины уст ее, казалось, прикипали кровию к самому сердцу.

И тут он узнаёт в панночке ведьму, с которой он боролся накануне, но пытается, и ему удаётся, сохранить видимость спокойствия.

Придя на хутор, он расспрашивает селян, о том, верно ли панночка была ведьмой и ему тут же рассказывают несколько жутких историй, то есть сомнений в том, что панночка представляет реальную опасность, быть не может. Но, сказав: «я – козак!», Хома отправляется в церковь, где его ждёт упорное противостояние с нечистой силой, но наутро он отделается только словами: «Да, были всякие чудеса» и спокойно будет курить трубку. Мог ли он попросить о какой-то помощи: спросить совета у более опытного коллеги, взять себе в подручные ещё одного священника, потребовать какую-нибудь реликвию, дабы укрепиться в вере самому и дать остраску злым духам? Конечно же, мог, но не сделал. Почему? Потому что «я - козак», не мог он себе позволить уронить достоинство. После второй ночи Хома седеет, но и тут он не говорит всего дела. Предпринимает попытку побега, которая не увенчивается успехом, и он с обречённым видом идёт служить молебен в свою последнюю ночь. Молебен он будет служить не ради спасения души панночки, не ради людей, которым грозит опасность, не ради даже тысячи червонцев, а только из-за страха перед грозным сотником и кожаными канчуками, которые при большом количестве нестерпимы, хотя и прекрасно представляет нависшую над собой угрозу, но опять это пижонское «я – козак!». Откуда эта обреченная покорность перед тем, кто является или хотя бы кажется наделённым властью и спесивая гордыня, которая не даёт признаться в своих страхах перед теми, кто кажется равным? Тут я ничего не могу сказать, но именно эти качества губят Хому, который уступает только Вию, перед которым прочие демоны пресмыкаются, выказывая уважение и трепет.

Хому очень жаль. Жаль, что он не смог перешагнуть через свои предрассудки и суеверные страхи в тот момент, когда наступила настоящая опасность, но, видимо, такова уж судьба всех лихих ребят, которых всегда хватало на Руси. Оседлавшему же чёрта Вакуле на мнение света было плевать, начальников он не ставил ни в грош и за себя он не боялся, ведь вела его любовь, от которой Хома отмахнулся, а бесславная его кончина никак не повлияла на товарищей, которые, помянув в шинке его душу, обычным порядком отправились спать в бурьян, не позабыв утащить лежавшую на лавке старую подошву от сапога.

Ну прелесть же. Просто прелесть. Жутковатая легенда в обрамлении постоянной самоиронии автора над "малороссийской" идентичностью.

Кстати, та мистика, что у Гоголя идет фоном, в последнее время стала интересовать и историков идей - Iсторiя з вiдьмами и Баня в полночь прекрасно дополняют повесть (но, конечно, она и без них безумно хороша).

Задаю себе вопрос, а писал ли кто-либо из русских классиков ранее Гоголя такие "классические" произведения-"ужастики"? А были ли тогда другие достойные книги, которые могли бы сравниться в описаниях мистических событий, таких как эти три ночи чтения?

Думаю, читатели ответят мне эти вопросы.

Гоголь - это - мастер! Такие произведения мог написать только человек, ходивший всегда по левой стороне улицы и любивший козье молоко с ромом. И, несмотря на страшную историю, читать такие произведения надо! Мое преломление рассказа - утверждение Гоголя о том, что не с руки жить в мире просто так, существуя лишь биологически. Любой человек должен нести в себе и социальные установки. А алчности, воровству, пьянству, прелюбодеянию, безверию здесь - не место.

P.S. Прекрасные иллюстрации в книге этого издательства, прекрасно дополняющие созерцание при чтении!

"Вий" - роман, включенный в "Миргород"(1835), во многих отношениях является типичной мистической прозой об украинском периоде Гоголя: она основана на на народных традициях и включает в себя яркие сверхъестественные элементы. Трое странствующих студента - теолог, ритор и философ - находят ночлег в доме пожилой женщины. Эта женщина - ведьма способная менять свою внешность! Тут нет кровищи, расчленения. Пугает не подгнивающий труп ведьмы в церкви и Вий с опущенными веками, а ожидание того, что может случиться! Хома Бут ведьмы не боялся, и ее существование принимает спокойно, даже с юмором. Ужас перед неизведанными глубинами, откуда приходят эти существа, внимание к деталям, ужас перед Нечистым создают атмосферу книги. Вий, также известный как Король гномов, - это действительно нечто: всевидящий демон с лицом из железа и веками, которые тянутся к земле!.. Несмотря на утверждение Гоголя, что Вий порождение фольклора, можно уверенно говорить, что он практически целиком детище автора.

Отличный литературный язык делает книгу великолепной. Удивительный контраст мрачного сюжета и ироничного отношения автора к героям. Советую читать всем!

Всегда ценила Гоголя за его умение подмечать людские пороки с очень тонким юмором и цинизмом. Вия откладывала безумно долго, но все-таки я его прочитала. После просмотра фильмов было много вопросов по сюжету, каждый знакомый отвечал по-разному на отдельные моменты, и только книга помогла понять всю суть истории. Очень советую ознакомится именно с книгой, фильмы, безусловно, интересные, но режиссерская постановка накладывает свои опечатки, а ведь важно составлять свое представление о героях. Считаю, что Вий, отличный триллер, антуражный, будоражащий воображение, ко всему - поучительный. Нас убивает не зло, а наши страхи.

...малороссияне, когда подгуляют, непременно начнут целоваться или плакать.

Наверное, Вий входит в школьную программу, но к своему стыду я этого произведения совершенно там не помню. Само произведение ещё по советскому фильму помню, конечно. А вот то, что читал его - нет.

С удовольствием восполняю пробел. Невероятно живой язык. Читать одно удовольствие.

При этом повествование и описания не затянуты, а картина предстаёт достаточно красочная.

Ни разу не увидел в тексте "нельзя", всегда употребляется замечательное "неможно". Так же междометие "вишь", видимо, образованное от "видишь" и со временем превратившееся в "ишь". Например, "ишь ты". Но это мои дилетантские наблюдения.

Мне кажется эту повесть следует читать исключительно в издании от Mikko. Особенно если Вы не "дружите" с Гоголем, не смотрели фильм, у вас не очень богатое воображение, но вы страсть как любите жуткие картинки. Именно иллюстрации окунают вас в "вальпургиеву ночь" и дают вам на собственной шкуре почувствовать всю силу Панночки.

Что же до самой повести, то Гоголь говорил, что это народное предание, которое он записал за кем-то, не меняя при этом ни строчки. Но вот что интересно, историки в один голос утверждают, что в фольклоре нет ни одной истории хоть отдалённо похожей на "Вия". Из чего можно сделать вывод, что это плод воображения писателя.....а может и не воображения вовсе?

иллюстрации

Я даже не могу представить что кто-то может не знать сюжет “Вия”. Но я, приступив к чтению, из-за этого ощущения узнаваемости не смогла вспомнить а читала ли я его когда-нибудь, я все-таки решила что нет, но, конечно, историю помню очень хорошо. Зато тем удивительнее для меня открылась первая часть повести, где идет описание учебы в семинарии, игры на переменах, битвы учеников, такие интересные и красочные зарисовки из повседневной жизни. Гоголь для меня ценен в первую очередь как непревзойденный рассказчик украинского быта, чудесной природы, крепкой взаимосвязи человеческой хитрости с душевностью. Да и уникальная гоголевская атмосфера мистики, природной магии обволакивает и словно тянет за собой.

У Николая Васильевича нет ни одного лишнего слова, ни одного картонного персонажа. Возможно, мы не найдем в этой повести какого-то глубокого, малопонятного философского смысла, однако идея, преподнесенная в ней, не стареет с веками: самый главный страх находится не в полумраке старой церкви, а во мраке собственной души. Он не ставил перед собой задачу написать первую, в русской литературе, повесть в жанре, который сейчас принято называть Horror. Сильно подозреваю, что в его планах стояла только литературная обработка известной народной легенды. Но какой потрясающий результат! Начнем с того, что благодаря живому, практически искрящемуся от народных метафор языку, книга до сих пор обладает абсолютно кинематографическим эффектом присутствия, до которого ой-как далеко, кстати сказать его вольным киноэкранизациям! К слову, легенда о Паночке и Вие, вполне заурядна, каждый славянский народ может похвастаться десятками, если не сотнями подобных баек. Повесть Гоголя же, в очередной раз напоминает нам, что в литературе иногда не столь важно, что и кому ты рассказываешь, главное — как! Ощущение предопределенности бытия главного героя роднит его, чуть ли не с древнегреческой традицией, когда после мрачных предзнаменований еще в самом начале, его грустный финал совершенно очевиден. Тем не менее, герой настолько живой и колоритный, что его схватка с роком, не на шутку захватывает. Ведь вся эта славянская нечисть — не более, чем художественное средство. Гоголь мастерски умеет нагнетать атмосферу – явления нечистой силы с каждым разом все страшнее, если первая встреча Хомы с ведьмой выглядит сверхъестественным, но все, же не слишком страшным событием, то первая же ночь над гробом – это уже настоящий ужас. Ведьма все страшнее, она то ходит, то летает, и, в конце концов, вызывает чудовищ; но во вторую ночь чудовища не успевают явиться, царапаясь в окна и двери церкви; и читатель уже уверен, что уж в третью ночь они точно доберутся до Хомы. Подробного описания чудовищ нет, но уже отрывочные картины их сверхъестественного безобразия, сюрреалистического дают представление о том, как они выглядели: более подробные сведения убавили бы таинственности. Сам же Вий и узнаваем, мифологичен, и в то же время совершенно враждебен человеческой реальности – в его внешности соединились и живое, и мертвое, и что-то механическое. Сама повесть ближе к романтическим традициям Байрона и Гете, ибо повествует о сражении человека с собственной судьбой. Описание же финального акта этого противостояния по своей красочности и драматическому накалу не имеет аналогов в мировой литературе! На этом фоне вся современная мистическая литература, включая авторов выглядит немного наивно и архаично. Я не знаю, будут ли через 100 лет люди из новых поколений вспоминать, кем был в нашем столетии Стивен Кинг или Клайв Баркер, но мне, почему-то кажется, что они все равно будут читать Гоголя!