Цитата из книги «Иной мир. Часть первая»

Проблему питания костра решил с помощью коры. Обтесав топором одно из деревьев, бросил кору в костёр и понял, что горит она отлично. Дымновато и с запахом смолы, но это уже не изменишь. Хвойные деревья ведь. Смола у них везде. В том месте, где стесал кору, начала собираться смола. Спустя какое‑то время эта смола застыла и стала похожей на желтоватое стекло. Интересно. Наша, земная, так не умеет. Нужно взять на заметку. Вместо эпоксидки вполне сгодится. На организацию временного лагеря ушёл час, большее время из которого я перекладывал вещи из машины на улицу и обратно в машину. Следующее, что сделал, приготовил ужин. Макаронно‑картофельную похлёбку с тушёнкой и котелок свежезаваренного чая со сгущённым молоком. В роли стола выступил ящик с патронами. Привилегию сидеть на походном стульчике отдал Кейли. Самому пришлось сидеть на чём придётся. Распробовав похлёбку, нашёл её вполне удачной. В лесу еда всегда вкусная получается, чего не скажешь о приготовленной в квартире. Строго посмотрев на Кейли, я сказал: – Ешь. Девушка осторожно взяла тарелку с похлёбкой и алюминиевую ложку. Незаметно понюхав, начала есть. Спустя несколько минут тарелка опустела. – Понравилось? – с улыбкой спросил я. Девушка энергично закивала и жестом попросила добавки. Похоже, что она побаивается меня. – То‑то же, – сказал я. – Это тебе не английскую требуху жевать. Русский солдатский супчик! Добавку Кейли съела с меньшим энтузиазмом. Чай со сгущённым молоком ей тоже понравился. – Сколько лет‑то тебе? – поинтересовался я, устав молчать. – Двадцать один, – тихо ответила Кейли. – Мне тридцать четыре. Староват. – Не старый, – улыбнулась Кейли. – Ты русский солдат? – Был, – сухо отозвался я. – Сейчас уже не солдат. Уже несколько лет не солдат. – Ты солдат, – уверенно поставила вердикт ирландка. – Пусть будет по‑твоему, – согласился я. – Мы умрём? – неожиданно резко спросила Кейли и задрожала. – Почему? – удивился я. – Умирать не собираюсь. Да и тебе не дам. Всё будет хорошо. Мои слова успокоили девушку. Решив, что пора заканчивать посиделки у костра, показал на палатку и сказал: – Спать пора. Ты где спать будешь, в палатке со мной или в машине? – В палатке… – растерялась Кейли. – Или в машине… я боюсь… – Боишься спать одна или боишься спать со мной? – уточнил я. – Одна… с тобой боюсь… страшно… Я тихо рассмеялся: – Меня можешь не бояться. Не насильник, не обижу. Хочешь спать со мной, спи. Одеял у меня два. Даже три, точнее. Ночи здесь не холодные, так что не замёрзнем. В общем, выбирай сама… Спать мы легли в палатку. Как положено, я сперва занялся безопасностью. Даже если в энциклопедии написано, что в Мёртвом лесу ночью безопасно, то обольщаться не стоит. Появление агрессивных двуногих никто не отменял. Люди, они ведь коварные. Расставив несколько растяжек, на установку которых ушло более получаса, я пришёл в палатку и лёг спать рядом с заснувшей уже Кейли. Девушка уснула в позе эмбриона, с головой укутавшись в одеяло. Пролежав с открытыми глазами почти час и думая о новом мире, я не заметил, как уснул. * * * Проснулся в объятиях Кейли. Видимо, всё‑таки замёрзла и на автомате прижалась к чему‑то более тёплому. Точнее, к кому‑то. В отличие от неё, я лёг спать в одних трусах. Так теплее, если кто не в курсе. Осторожно освободившись от объятий ирландки, выбрался из палатки. Лес молчалив и тёмен. Лес ещё не проснулся. Я же, наоборот, бодр и свеж. Решил не одеваться, а сделать зарядку. Новый мир, безусловно, требует хорошей физической формы. Набрав коры, развёл костёр и поставил подогреваться чайник и вчерашнюю похлёбку, а затем решил снять растяжки. Кейли проснулась к завтраку. Жаль, что не умеет по‑русски говорить. Балякать на английском порядком устал. Не профи я. Любитель. Сделав все дела, мы собрали пожитки, сели в машину и продолжили путь. Интересно, когда этот лес закончится? Надоел уже. Часа три пути прошли в полном молчании, а затем мы увидели интересную картину. Небольшого кабанчика, того самого, похожего на вьетнамского вислобрюхого поросёнка, килограммов двести – двести пятьдесят весом, заловила лавандовая пантера. Стадо поросят численностью в тридцать‑сорок особей свалило на безопасное расстояние в сторону и наблюдает, дружно похрюкивая. Кабанчик, трепыхающийся в лапах лавандовой пантеры, верещит на всю округу. – Какая красивая кошечка! – восхитилась Кейли. – Блестящая! – Ага, – согласился я. – Блестящая и опасная. Сейчас кое‑что попробую. Авось мясом обзаведёмся. Всяко лучше тушёнки. Включив передачу, я погнал прямо на лавандовую пантеру и орущего в её лапах поросёнка. Кошка добычу не выпустила. Разжала челюсти и зашипела на стремительно приближающегося врага, продолжая передними лапами удерживать поросёнка и прижимать его к земле. Я нажал на сигнал. Мощный гул полетел по лесу. Стоящие вдалеке поросята решили не испытывать судьбу и свалить. Лавандовая пантера на звук пневматического сигнала ответила злобным мярганьем. – Она не боится, – почти крикнула Кейли. – Ты её давить собрался? Я покачал головой. Давить кошку точно не стану. Только напугаю. Уже заметно, что она боится. Когда до лавандовой пантеры осталось метров пятьдесят, она решила действовать. Мощные челюсти сжались на шее поросёнка. Рывок, затем прыжок – и кошка оказалась рядом с мощным деревом, при этом не выпустив добычу. Сильна! Почти с равным своему весом прыгает. Ещё один прыжок – и когти вцепились в дерево. С верещащим поросёнком в зубах пантера начала карабкаться по стволу дерева вверх. Я остановил машину и высунул голову из окна. Метров десять пантера преодолела достаточно бодро, а затем начала уставать. Кора, отдираемая мощными когтями, посыпалась вниз. Преодолев отметку тридцать метров, пантера окончательно устала. Уже почти не издающий звуков кабанчик был выпущен и рухнул на землю рядом с мощным стволом дерева. Потеряв добычу, пантера с лёгкостью продолжила подъём. Спустя десять секунд с трудом различал её в кроне дерева, а затем она пропала совсем. Наверняка затаилась. Ничего, кошечка, потерпи минут двадцать, и всё будет. Выбравшись из машины, я добил кабанчика выстрелом из «Сайги‑12» в голову. Тяжёлая свинцовая пуля сделала дело на отлично. Ни капли не пожалел, что прихватил с собой гражданские стволы. Разделывать кабанчика тщательно не стал. Выпустил кровь, подождал минут десять и приступил к вырезанию самых аппетитных частей. Шкура оказалась слишком прочной. Есть вероятность, что мясо будет непригодным к употреблению в пищу. Вонючим, если проще сказать. Сам кабанчик вроде не пахнет. Молодой ещё. Отрезав немного шейной части и кусок от задней ляжки, я сложил мясо в небольшое ведёрко, тщательно просолив его. До вечера не протухнет точно. Отъехав от кабанчика метров на сто пятьдесят, увидел возвращение лавандовой пантеры. Не ошибся, значит. Ждала. Спасибо тебе, кошечка. Я самую малость взял. Тебе такую тушу всё равно не съесть. – Ты другой, – сказала Кейли спустя несколько минут после того, как мы продолжили ехать. – Не такой, как Хардманы. – В чём другой? – заинтересовался я. – Во всём, – ответила ирландка. – Если бы охотились Хардманы, Майкл или Джордж, то они бы убили всю стаю свиней и кошку тоже. В целях развлечения. Они даже хомяков местных убивали. Просто ради интереса. Ты не любишь убивать. Не убиваешь просто так. – Наубивался в своё время… – по‑русски пробормотал я и на английском добавил: – Не люблю убивать просто так. Плохо это. – А Хардманы, Ник, они выживут? – тоскливо спросила Кейли. – Не знаю, – пожал я плечами. – Вряд ли. Шансы есть, но маленькие. Повезёт – выживут. Не повезёт – сама понимаешь… * * * Лес наконец‑то закончился! Я уже и не ожидал, что когда‑нибудь увижу просвет. Монотонная, однообразная поездка среди одинаковых деревьев просто осточертела. Но вот он, заветный выход. Или выезд, так точнее. – Там конец леса! – радостно воскликнула Кейли. – Вижу, – кивнул я. То, что лес кончается, увидел метров семьсот назад. Ненаблюдательна Кейли. Мы выехали к огромному полю. Умеренно повышающееся, оно теряется где‑то на горизонте. Слева, слишком далеко, видны горы. И это, похоже, те самые горы, от которых я начал свой путь. Видимо, всё‑таки сбивался с маршрута по мере движения. Ну а как по‑другому? Компас у меня есть, но он отказывается работать. Почему – пока не знаю. Может, слишком много железа в земле, а может, проблема в чём‑то другом. Разберёмся. Блин, за пару дней накопилось столько нерешённых задач, в которых нужно разобраться, что я запутался. Похоже, что во всех не разберусь. – А ты знаешь, куда нам ехать? – спросила Кейли, всматриваясь в горизонт. Я покачал головой и остановил машину. – Нет, Кейли. Куда ехать, мне неизвестно. Но раз взяли направление, будем его придерживаться. Авось куда‑нибудь приедем. Нам бы реку найти или озеро какое. – А зачем? – удивилась ирландка. – Затем, что возле воды обычно селятся люди, – ответил я. – Или нелюди. Медвлюди всякие и им подобные, если такие бывают. Кейли, видимо, не поняла, о чём я сказал. Мы вышли из машины. Поле покрывают самые разные травы. Некоторые похожи на земные, а других я не встречал. К примеру, клевер в этом мире почти такой же, как и у нас. Тимофеевка местная сильно земную напоминает. Зверобой прямо один в один. Донник крупноват в сравнении с земным. И пчёлы, опыляющие его, тоже крупноваты. Раза в полтора больше земных. Немного погуляв по полю, нашёл цветы, похожие на земные васильки. Встретил небольшую плантацию иван‑чая нежно‑розового цвета. Вдали видны массивные заросли, идущие полосами. Трава напоминает луговой костёр. Высоченный, как и водится. Погремок и мышиный горошек один в один земные. Одуванчик крупноват и с незначительной синевой. На этом мои познания в травах закончились, и я перешёл к насекомым. Жуков, всяких букашек‑козявок, клопов и муравьёв в траве навалом. Что‑то незначительно крупнее земного, а что‑то, наоборот, мельче. Пчёлы крупнее, как выяснил. Аналог шмеля имеется, тоже крупноватый и значительно поросший пушком. Бабочек тьма‑тьмущая. Кузнечики скачут. Не поймаешь – не разглядишь. Птицы летают, тоже вот так просто не рассмотришь, ловить надо. Змей, слава богу, пока не встретил. Да и не хочется. Не люблю гадов! Ящерицу в траве видел. Желтоватая такая, быстрая. Крупнее нашей сибирской, сантиметров тридцать в длину. Горбатая малость, или показалось? Кровососущих летающе‑ползающих гадов пока не замечено. Ни в поле, ни в лесу. Хотя в лесу вообще насекомых не было. И птиц не было. Странный тот лес. Не зря мёртвым зовётся. Кейли мой рассказ слушала с восхищением. Всё, что видел, озвучивал. Ирландка мне досталась не шибко умная. Даже тупенькая немного. В городе родилась и жила там всю жизнь. Я‑то почти деревенский. В детдоме на окраине города вырос. Всякое повидал. Порой вспоминать страшно. Взяв направление прямо, хотя кто его знает, где тут прямо, проехал километров сто и решил устроить привал. Свинина была пожарена в сковороде на огне мини‑плитки, работающей от газового баллона. Мясо, что удивительно, совсем не пахучее. И нежирное, конечно. Да и жестковатое. Впрочем, я непривередливый. Кейли мои типа стейки понравились. И на этом спасибо. Наевшись и выпив чаю, мы продолжили путь. Светило, ничем не отличающееся от земного солнца, высоко в зените. Значит, до ночи далеко. * * * Поле то понижалось, то было ровным, то медленно повышалось. Изредка встречались заросли кустарников, в которых плохо разбираюсь. Также попадались солидные участки в несколько десятков гектаров площадью, поросшие незнакомой высокой, метра три, травой. Встретилось дерево. Невысокое, умирающее. На дуб похожее, но форма листьев другая. На одном из кустарников обнаружил крупные, с земную сливу, ягоды. Гладкие, по форме напоминающие вишню, ярко‑оранжевого цвета. Любопытство – штука серьёзная. Попробовав одну из ягод, нашёл её вкусной. Что‑то среднее между мандаринкой и кислой вишней. Уже съев ягоду, решил уточнить в энциклопедии, съедобна или нет. Называется ягода мандариновой вишней. И не ягода, а фрукт. Съедобна. В большом количестве вызывает сонливость. Большое количество – более килограмма за раз. Набрав пару килограммов мандариновой вишни, мы продолжили поездку. Кейли мандариновая вишня пришлась по душе. Съев приличное количество ягод, она уснула. Пусть спит. Сколько я в этом мире? Двое суток? Итог: встреча с разумным медведем, знакомство с некоторой частью местной фауны, небольшие посиделки с обманутыми англичанами. И девушка‑ирландка, ставшая спутницей, которую оставили те самые англичане. Не многовато для такого короткого промежутка? Видимо, нет. Увидев на горизонте быстро движущийся грузовик, понял, что будет ещё одна встреча. Вот только неизвестно с кем. Грузовик – что‑то полноприводное, с большой будкой вместо кузова, в которой можно неплохо жить. Движется довольно быстро и перпендикулярно направлению, которое я взял. Скорость не меньше шестидесяти километров. Гнать настолько быстро по полю – рискованная затея. Можно как минимум переднего моста лишиться. Наличие ям никто не отменял. Я решил двигаться наперерез. Скорость увеличил до сорока километров в час. Подвеска справляется. Больше не позволяет страх. Спустя минут десять грузовик начал сбрасывать скорость. Когда остановился, из него выбежали двое мужчин с оружием в руках и начали куда‑то стрелять. В том направлении, в котором ехали. Я тоже остановился и полез назад за лежащей в чехле СВТ. Боря установил на неё снайперский прицел и настроил его. До грузовика метров пятьсот, не больше. Стрелять не собираюсь. Просто посмотрю. Двое мужчин одеты в дорогие камуфляжные костюмы либо их китайские аналоги. Стреляют из чего‑то импортного, точно не разглядишь. Какие‑то штурмовые винтовки. Одна в компоновке бул‑пап. Рожи тоже особо не разглядишь. Видно, что белые. Трава в том месте доходит до пояса. По кому стреляют – непонятно. Закончив стрелять, мужчины о чём‑то посовещались. Неужели по‑прежнему не видят меня? Один, пониже ростом, направился в ту сторону, куда стреляли. Странно, очень странно. Ничего не видно. Видимо, то, по чему велась стрельба, ниже травы. Вернувшись в машину, я решил подъехать ближе. Коротко посигналил и тем самым обнаружил себя. Мужик, оставшийся возле машины, засуетился и полез на кабину грузовика. Второй, успевший отойти метров на сто, остановился и поднял к плечу винтовку. Тот, что взобрался на крышу грузовика, достал бинокль и начал смотреть. Секунд через десять он убрал бинокль и снял с разгрузки некий предмет, которым оказалось уоки‑токи. Напарник, видимо получивший информацию, опустил винтовку, покачал головой и продолжил путь к неизвестному объекту, который был обстрелян. Подъезжать к грузовику вплотную я не стал. Остановился метрах в сорока. Схватив автомат, пошёл знакомиться. Мужик вышел навстречу. Широкий в плечах и высокий, повыше меня будет. На вид лет сорок. Европеец, судя по физиономии. Экипировка дорогая, компании CRYE PRECISION, расцветки MULTICAM. Вооружён австрийской винтовкой Steyr AUG A3. Той самой, бул‑пап компоновки. – Salut! – сказал мужчина и поднял руку в приветствии. – Hello! – ответил я. Мы остановились на расстоянии двух метров и начали изучать друг друга. Грузовиком, кстати, оказалась чешская Tatra. Старенькая и переделанная. Хорошо переделанная. Дом на колёсах получился. Вездеход‑дом. – Américain? – спросил мужчина. Я покачал головой. Похоже, что встретил французов. С французским я не дружу. Хорошо, если английский знают. – Russian, – ответил я. Мужчина заулыбался и показал на мой АК‑15. Что‑то сказал, но я не понял что. Скорее всего, что‑то типа «Как я сразу не догадался!». Сказать, как меня зовут, не составило труда. Я был понят. Мужчину зовут Оливье. Как салат. Второго, отправившегося искать неизвестно что, зовут Гай. Если я правильно понял Оливье, Гай знает английский и русский языки. Хорошо бы. На своём, родном, рад поговорить. Гай вернулся минут через пятнадцать. Не один. Следом за ним, привязанный за задние ноги, волочится зверь, сильно похожий на зайца, но размером с земную дворнягу. Одет Гай точно так же, как его напарник. Немного ниже ростом, но тоже крепкий физически. Моего возраста, вряд ли старше. Вооружён немецкой штурмовой винтовкой HK416. – Cest un homme russe! – воскликнул Оливье, указав на меня. – Да‑да, – кивнул я, интуитивно расшифровав сказанное. – Русский человек. – Очень приятно, – на ломаном, но вполне нормальном русском сказал Гай и протянул ладонь. – Я Гай. А ты? – Никита, – представился я и пожал ладонь. – Недавно тут? – поинтересовался Гай. Я кивнул и спросил: – Как узнал? – У новичков всё на роже написано, – ответил Гай и указал на добычу, которую приволок. – Кто в этом мире давно, те знают, как пенициллин выглядит. – Кто? – удивился я. – Пенициллин? – Он самый, – кивнул Гай. – Это редкий зверь. Очень редкий. Условно хищный. Для людей не опасен. Пенициллином его зовут за экстракт, который содержат репродуктивные железы. Или как их там правильно. В яйцах, короче. Экстракт этот очень полезен. Именно для человека. От большинства воспалений спасает. И от укусов некоторого количества ядовитых гадов. А их, поверь, здесь навалом. – Интересное кино получается… – пробормотал я, глядя на зверька, которого называют пенициллином. Оливье что‑то быстро сказал. Гай кивнул и, посмотрев на меня, спросил: – Куда‑нибудь торопишься? – Нет, – ответил я. – Ну тогда поехали с нами. Мы торопимся. Те самые железы нужно обработать в течение часа, иначе пропадут. У нас тут лагерь недалеко. Там наш третий, Филипп. Едешь? – Поехали, – согласился я. Французы не показались опасными. Кто знает, возможно, ошибаюсь. Ко всему нужно быть готовым. * * * Лагерь французы разбили добротный. Одна палатка чего стоит. На стальном каркасе, метра два с половиной в высоту, шириной в три метра и длиной вдвое больше. Хороший такой домик. Далее, как полагается, недалеко от палатки расположен потухший костёр, а рядом с ним мангал. Около палатки бензогенератор и стол. Последний служит как местом приготовления обеда, так и разделочным местом. Филиппом оказался пожилой француз. Лет шестьдесят ему, не меньше. Кряжистый, вальяжный такой, с сединой в волосах и усталым мудрым взглядом. Оливье с ходу заговорил с Филиппом, показав на меня рукой. Кейли по‑прежнему спит и, видимо, не собирается просыпаться. Хорошее снотворное эти мандариновые вишни. Или вишнёвые мандарины. Забыл, как правильно. Вроде первый вариант. – Ты не против, если мы будем звать тебя Ником? – спросил Гай, вытаскивая добычу из машины. – Полное имя для нас сложное. Не для меня, а для них, – он указал головой на товарищей, что‑то энергично обсуждающих. – Не против, – ответил я, продолжая изучать лагерь. Интересно, что находится в палатке? Оливье и Филипп закончили разговор и разошлись. Оливье полез в будку татры. Филипп, поприветствовав меня взмахом ладони, исчез внутри палатки. Гай забросил чудо-зверя на стол и взялся за нож. Сделав надрез на брюхе зайца‑переростка, сунул руку в нутро и начал что‑то там искать. Я поморщился. Копаться во внутренностях – то ещё удовольствие. – То, что ищу, внутри, – пояснил Гай. – Цена за этот экстракт немаленькая. Десяточку кредитов можно выручить, если повезёт. Проблема в выслеживании зверя. Сложно его поймать. Очень сложно. – Кредиты – местная валюта? – поинтересовался я. – Да, – кивнул Гай, продолжая копаться в брюхе зайца‑переростка. – В этом мире есть крупные поселения. Не города, конечно. До городов им ещё далеко. Так, посёлки, но многие их почему‑то городами считают. Валюта, запущенная в оборот, зовётся кредитами. Без платёжных средств, сам понимаешь, никак. Я понимаю. Деньги – незаменимая вещь. Идеальное средство управления массами людей. Значит, в этом мире уже есть те, кто подмял его под себя. Введение платёжного средства – серьёзное занятие. – И чем обеспечены местные деньги? – спросил я. – Золотом, конечно, – улыбнулся Гай. – Золота в этом мире навалом. Как и в нашем. Ещё есть множество других, не менее драгоценных вещей. – Золото – так себе обеспечение, – сказал я. – Ну не скажи, – покачал головой Гай. – Большая часть всего, что есть в этом мире, из нашего мира. Бартер, он везде бартер. Без золота никак. – А сами деньги? – уточнил я. – Они золотые или, как у нас, ничего не стоящие бумажки? – Я тебе покажу, – пообещал Гай. – Только дело закончу сначала. Видимо, отыскав то, что нужно, Гай начал тянуть его. Вытащить важный орган из брюха зверя оказалось не так просто. Подошёл Филипп и начал помогать. Десяток секунд – и Гай вырвал из брюха зверя два шара, отдалённо напоминающие яйца. Если по‑научному – тестикулы. Вот только у этого зверя они не снаружи, а надёжно упрятаны где‑то внутри. Интересная особенность. Филипп положил тестикулы в пластиковый контейнер и снова ушёл в палатку. – Этот зверь ценится не только с точки зрения медицины, – сказал Гай, вытирая руки о грязную тряпку. – На вкус он тоже неплох. Деликатесом считается. Поможешь разделать? – Могу сделать это полностью самостоятельно, – ответил я. – Сказал – делай! – довольно ухмыльнулся Гай и протянул мне нож. – Из внутренних органов берём только сердце и печень. Голова, ноги, шкура и брюшина на выброс. Приступай. На разделывание мне понадобилось минут двадцать – двадцать пять. По внутреннему строению увеличенный аналог земного зайца не сильно отличается от оригинала. Впрочем, я в этом плохо разбираюсь. Закончив, помыл руки из жестяного умывальника, приделанного к вбитому в землю бруску. Гай, похвалив меня за быстро и хорошо выполненную работу, при помощи ножа разделил тушу минимум на десять примерно равных частей, которые тут же отправились в массивный казан и были залиты водой. Килограммов двенадцать‑пятнадцать мяса получилось. За раз не съесть. – Девчонка твоя сладко спит больно, – сказал Гай, разжигая под казаном костёр. – Ночью ехали, что ли? За рулём сидела? Я покачал головой: – Нет. Ночью мы спали. Она ягод наелась. Вишни этой, как её там, мандариновой. – Понятно, – посмеялся Гай. – После неё всегда спать хочется. Только кому как. Мне одной ягодки хватает, чтобы вырубиться часов на восемь. Филипп килограмм может съесть – и ни в одном глазу. Я решил сходить в машину и принести свой походный стул. Заодно порылся в багажнике и с трудом отыскал пиво. Да‑да, прихватил с собой пять бутылок пива. Кейли от моей возни не проснулась. Пусть спит. Разбужу, когда будет готов обед. – Пиво?! – округлил глаза Гай. – Оно самое, – улыбнулся я и протянул ему пол‑литровую бутылку седьмой «Балтики». – Из России? – уточнил француз. – Из неё, – кивнул я. – Так себе пивасик, конечно. Гай открыл бутылку и жадно присосался к ней. Видимо, в этом мире с пивом напряжённо. – Ты бы знал, как я соскучился по пиву! – воскликнул Гай. – Уже пять лет не пил его. Тут пиво не делают. Крепкий алкоголь – да. Вина всякие. Настойки. Пива нет! Из палатки вышел салат. Оливье, точнее. Встав как вкопанный, с удивлением уставился на товарища и быстро сказал что‑то на французском. – Хрен тебе! – воскликнул Гай и в несколько глотков опустошил бутылку. Смачно рыгнув, сделал такое выражение, будто выиграл многомилионный джекпот. Оливье изменился в лице и начал пыхтеть, как перегруженный дизельный двигатель. По интонации понятно, что оскорбляет Гая. Я тихо посмеялся. Оливье посмотрел на меня и что‑то спросил. – Спрашивает, не найдётся ли у тебя ещё пара бутылок, – перевёл Гай. Я кивнул. Оливье расцвёл и засветился, как цветок мать‑и‑мачехи. Снова что‑то сказал. – Говорит, что даст тебе немного экстракта пойманного нами зверя, – снова перевёл Гай. Я улыбнулся и кивнул: – Годится, мужики! Сходить в машину за ещё двумя бутылками пива было нетрудно. Оливье, получив их, в предвкушении блаженства скрылся в палатке. Думаю, что он угостит Филиппа. – Сколько лет ты жил в России, Гай? – спросил я. – Как догадался? – удивился он. – Предположил. По‑русски вполне сносно разговариваешь, а значит, без пребывания в России точно не обошлось. – Я жил в России пару лет. Работал в охране. В том краю, где всегда холодно. На Севере. Мы вашу нефть качали. – Нашу нефть кто только не качал… – пробормотал я. – А сам‑то? – спросил Гай. – По тебе видно, что не так прост. Кем будешь, Ник? – Давай сперва ты расскажешь, а потом я, – предложил я. – Судя по тому, как обстоят дела, в этот мир редко по собственному желанию попадают. Мне говорили, что большая часть местного населения – конченые люди. Вижу, что не всё так плохо. Вас сюда, случаем, не организация Bright future переправила? – Она самая, – кивнул Гай. – Мы в том мире были не преступники, но выжить всё равно шансов мало было. Грешны, чего уж скрывать. Ты, думаю, тоже не без греха. – Есть такое, – кивнул я. Огонь, неслабо разгоревшийся под казаном, почти довёл воду до закипания. Гай взял жестяную баночку и от души насыпал в варево какой‑то молотой смеси. Запахло пряностями. – Нас было пять, – начал рассказывать Гай. – Я, Филипп, Оливье, Адриан и Джереми. В том мире мы были солдатами. Наёмниками, так будет точнее. В России, кстати, я был до того, как стал наёмником. Почти пять лет назад нас угораздило попасть в передрягу. Суровую передрягу, в которой погибло много хороших парней. Мы полезли не туда, куда надо. В наркобизнес. – Африка? – уточнил я. – Или Латинская Америка? – На амеров трудились, – ответил Гай. – В Мексике дело было. Наркокартели – опасное явление. – В чёрном списке наркокартелей оказались? – Именно, Ник… – Гай тяжело вздохнул. – По сути, нас американцы подставили, но что‑то доказать было нереально. Подставили и слили. Мы решили, что из Америки нужно валить. Спрятались. И не где‑нибудь, а в Болгарии. На Черноморском побережье. Там нас и достали. А точнее, первым достали Джереми. Кто‑то отрезал ему голову прямо в туалете. Тело валялось возле унитаза, а голова в самом унитазе. – Жёстко… – поёжился я, представив картину. – После этого на нас вышло «Светлое будущее», – продолжил Гай. – Ничего сложного. Денег у нас на всех хватало. Бежать сюда – единственный выход. Там нас бы всех прикончили. Современный мир, везде камеры, не спрячешься. Адриан погиб в этом мире. Саблезуб загрыз. Кошечка такая, похожая на ту, что на Земле вымерла в своё время. Опасная тварь! – Вы стали охотниками? – спросил я. – Да, Ник. Теперь мы профессиональные охотники. В людей стрелять осточертело, если честно. Но всё же приходится это делать довольно часто. Этот мир, как ты и сказал, конченые люди населяют. Встретишь такого – убей. Ты везунчик, потому что встретил нас. Треть новичков стабильно погибает. Любителей лёгкой наживы хватает. Теперь твоя очередь рассказывать, Ник. – Аналогичная ситуация, Гай, – тихо сказал я. – Проблемы, невозможность их решения и бегство сюда. Рассказывать подробно не хочу. Вспоминать тошно. – Не хочешь – не рассказывай, – согласился Гай. Вода закипела. Гай сказал, что мясо будет готовиться около часа, и ушёл в палатку, оставив меня одного. Вернулся минут через десять и принёс две пластиковые ампулы, наполненные чем‑то прозрачным. Вручив их мне, объяснил: – Лекарство. Будет воспаление – прими. Укусит какая‑нибудь ядовитая тварь – тоже прими. Не факт, что поможет, но шанс выжить будет. Одна ампула на одно применение. Две пить не имеет смысла. Организм всасывает вещества столько, сколько нужно. В одной ампуле на сто двадцать кило веса рассчитано. Тем, кто полегче, дели пополам. Всё понял? Я кивнул. – Ну вот и славно, – улыбнулся Гай и сел на свой стульчик. Подложив в костёр дров, спросил: – Портал твой где открылся, если не секрет? – Не секрет, – ответил я. – Портал открылся в пещере. Прямо перед огромным провалом в неизвестность. Повезло, так сказать. Ещё бы метр – и лежать мёртвым неизвестно где. То ли в воде, то ли на камнях. – Порталы любят сюрпризы преподносить, – закивал Гай. – Наш, как сейчас помню, высоко в горах открылся. Унимог, который стоил много денег, так и остался там. Не забрать. – Не повезло вам, – сказал я. – Унимог – хорошая машина. С грузовиком Mercedes‑Benz Unimog я знаком достаточно хорошо. В Сирии их видел, где ещё. Но там в основном старьё было. Как выглядят новые, по интернету смотрел. Появись возможность, приобрёл бы себе. – Татру уже здесь приобрели, – рассказал Гай. – Она тоже неплоха, но старовата и не в меру прожорлива. В общем, не жалуемся. – Надолго вы тут? – спросил я. – Недельку ещё будем, – ответил Гай. – Возможно, две. Посмотрев на свою тойоту, я увидел, что Кейли проснулась и с опаской смотрит по сторонам. Боится. – Пойду успокою, – сказал я, кивнув на машину. – Подруга проснулась. – Иди, – улыбнулся Гай. Кейли, увидев меня, перестала бояться и заулыбалась. Объяснив ей, где мы находимся и с кем, я спрятал ампулы с чудо‑лекарством в бардачок и повёл ирландку знакомить с французами. Никаких проблем, кроме языковых. Спустя минут сорок мясо было готово и подано к столу, сервировать который помогали я и Кейли. Чай заварил из собственных запасов, и французы его похвалили. Мы, в свою очередь, похвалили мясо, оказавшееся мягким и вкусным, сильно похожим на крольчатину, но пожирнее. Пока обедали, узнали много нового. Самое важное: ближайший населённый пункт находится аж в ста двадцати километрах. Проживает в нём чуть более тысячи человек, и зовётся населённый пункт Заксенхаузен. Если по‑немецки, то Sachsenhausen. В истории я силён и знаю, что так назывался нацистский концентрационный лагерь, расположенный в городе Ораниенбурге в Германии. Населённый пункт довольно старый, насчитывает почти пятьдесят лет существования. Первым поселенцем, который и дал название населённому пункту, был немец. Точнее, фашист. Чудом сбежав от правосудия в этот мир, тогда ещё совсем не обжитый людьми, фашист перестал бояться прошлого. В нашем мире этот фашист был одним из главных в том самом концлагере Заксенхаузен. В этом мире он пытался пропагандировать учение Гитлера и даже преуспел в этом. Длилось это недолго. Нашлись агрессивные русские, которые прознали о существовании фашиста и быстро отправили его в мир иной. В самый настоящий иной, а не в этот. Не удивлюсь, что к убийству причастна организация, отправившая меня сюда. Фашиста не стало, а название осталось. Прошлое прежнего мира неумолимо прорывается в этот. Когда‑нибудь здесь будет так же, как и на Земле. Находится посёлок Заксенхаузен возле небольшой реки под названием Извилистая у подножия двух достаточно больших холмов. Основной доход посёлок имеет от ловли рыбы и сельского хозяйства. Всё просто. Население разномастное, но в основном европейское. Русские есть, но их немного, не более трёх десятков. Примерно, конечно. Что касается денег, или кредитов, как сказал Гай, они имеют три исполнения. Первый – в электронном виде, но не как платёжное средство, а как счёт в Едином банке. Второе исполнение – медные монеты номиналом от одного кредита до десяти. Третье исполнение – бумажное. Начинается от сотни кредитов и доходит до купюры в сто тысяч кредитов. Купюру в тысячу кредитов я имел возможность лицезреть и нашёл её сильно похожей на американский доллар. Навевает на определённые мысли. Сам Гай и его товарищи живут в другом месте, до которого ехать почти три сотни километров. Зовётся то место городом Светлым. Население почти семь тысяч, имеется развивающаяся промышленность, есть отделение Единого банка и тому подобное. Хороший городишко, судя по рассказам. Стоит посетить. Поблагодарив французов за добрый приём, мы продолжили путь. Мимо посёлка Заксенхаузен точно не проеду. Река не позволит, да и виден он издалека. * * * Добраться до посёлка без происшествий нам было не суждено. Неладное я почувствовал, когда поле наконец‑то закончилось, превратившись в умеренно холмистую местность, поросшую редкими участками кустарника. Если в поле видимость была хорошей, то сейчас она упала до минимума. Находясь в низинах, ты не видишь почти ничего, а кустарник может служить отличным местом для засады. Стараясь держаться возвышенности, я снизил скорость до двадцати километров в час. На душе неспокойно. Что‑то произойдёт. Что‑то обязательно случится. – Ты нервничаешь? – тихо спросила Кейли. – Да, – кивнул я, продолжая барабанить пальцами по рулю. – Засада мерещится. Или не мерещится… неспокойно, в общем. – Это как? – удивилась ирландка. – Как‑то так, – ответил я, не зная, как объяснить беспокойство. Похоже, что пора начинать обучать девушку русскому языку. В итоге решил остановиться и подождать. Место выбрал такое, чтобы по обе стороны были кусты. Замаскировался, короче. С горем пополам замаскировался. Протянув Кейли пистолет, спросил: – Умеешь пользоваться? Она кивнула. Надеюсь, что не врёт. Надеюсь, что младший Хардман, который Джордж, хотя бы немного обучал подругу азам владения огнестрельным оружием. Нужно будет заняться этим. Кейли хоть и девушка, но может неплохо выручить, если научить её стрелять. Займусь плотным обучением в скором будущем. И чего я такой нервный? Оставив Кейли сидеть в машине, я, вооружившись АК‑15, решил сходить в разведку. Хотя бы для того, чтобы успокоить нервишки. Возможно, что просто накручиваю себя и никакой опасности нет. Всякое возможно… Я спустился с холма и пошёл вдоль растущих полосой кустарников, внимательно осматривая местность. Шёл минут десять, не меньше. Полкилометра точно отмахал. Ещё полкилометра остались позади. Стою на высоком холме и вижу округу как на ладони. Машину и направление, с которого приехал, не вижу. Это хорошо. Что же меня нервирует? Связавшись с Кейли по рации, убедил её, что всё хорошо и паниковать не нужно. Также сказал, что имею некоторые подозрения насчёт засады и вынужден проверить одно место. Пусть посидит, понервничает. Чтобы понять бандитов, промышляющих грабежом новоприбывших, нужно думать как бандиты. Попробую. Для засады подойдёт высокая позиция. Ближайшая – холм в полутора километрах впереди. Чем он хорош? Хотя бы тем, что с него местность просматривается не хуже, чем с того, на котором нахожусь в данный момент. Он хорош и тем, что на вершине растут кусты. Плотные такие, способные укрыть как вооружённую группу, так и внедорожник. Если бы я был бандитом, то выбрал бы для засады именно этот холм. Но тут напрашиваются новые вопросы, и первый: а зачем бандитам здесь быть? Места тут неоживлённые. Если бы была дорога, то другое дело. Но дороги нет, а значит, и бандитов нет. Во мне начали бороться две личности. Первая требует успокоиться, вернуться к машине и продолжить поездку как ни в чём не бывало. Вторая, личность‑паникёр, говорит, что жизнь – штука временная и может оборваться в любой момент. Также она говорит, что любая паника появляется неспроста. На шестое чувство валит, короче. Хитрая личность‑паникёр. И какой, спрашивается, верить? Трезвый рассудок взял верх. Личность‑паникёр победила. Порой я параноик. Иду в направлении подозрительного холма. До вершины осталось не более одного километра и трёхсот метров. Был у меня один знакомый снайпер. Товарищем не назову, потому что встреча та была короткой. Потом служба разделила. Так вот, тот снайпер рассказывал, что для хорошего стрелка расстояние до цели в один километр – плёвое дело. Стрельба на полтора километра и более – уже сложнее. Одна поправка на ветер чего стоит. Если у бандитов есть снайпер и он сидит на вершине холма, то километр – мой возможный максимум. Хорошие снайперы в бандиты не идут. Хороший снайпер на жизнь другим зарабатывает. Киллером становится, наёмником, охранником. Хоть кем, но только не бандитом. Значит, при наличии снайпера у бандитов можно надеяться, что стреляет он не ахти. Сократив расстояние до вершины холма примерно до километра, я остановился и достал монокуляр. Первый выстрел снайпер делает из холодного ствола. Тяжело с первого выстрела попасть. Солнце светит мне в спину, и это плюс. И всё равно страшно. Звук выстрела придёт на мгновение позже самой пули, а это значит, что сперва будет попадание и только потом звук. Я решил действовать хитро. Секунд десять изучал холм через монокуляр, а затем сделал резкий шаг назад и потянулся к рации. Имитируя быструю речь, развернулся и побежал назад. Пуля вошла в сухую землю в метрах семи впереди и метра на полтора правее. Следом по округе прокатился звук выстрела. Громкий такой. Серьёзный. Из винтовки Драгунова стреляли, а она на таких расстояниях слабовата будет. Кто бы чего ни говорил, а лежащая в моём внедорожнике самозарядная винтовка Токарева ненамного хуже СВД будет, хоть и более старая. Хорошая Мосинка так вообще сказка! Чего я добился своими действиями? Обнаружил бандита или группу бандитов. Обнаружил себя. Всё. Что мне теперь делать? Сваливать к машине как можно скорее. Если у противника нет транспорта, а в этом я сомневаюсь, добегу и дам бой на более удобной местности. Эх, хотя бы повыше забраться! С горы стрелять всяко удобнее, чем в гору. Минут пять‑семь стремительного бега, и я услышал рёв мотора. Обернувшись, увидел несущийся вниз с холма коричневый «УАЗ Хантер». Ну всё, отбегался ты, Никитос! УАЗ едет бодро, подпрыгивая на кочках. Старый он, даже с этого расстояния видно. Повидал немало за своё недолгое существование. Остановившись, я развернулся и, присев на колено, попытался успокоиться. Хорошо, что не поставил коллиматорный прицел. Стандартная планка автомата Калашникова сейчас то, что нужно. До УАЗа примерно метров семьсот. Перевожу хомутик прицельной планки на цифру семь. Глубокий вдох, автомат к плечу, прицеливание – и выстрел. Затем снова выстрел и снова выстрел. Ушки, бедные мои ушки. Громковато. Пули уходят одна за другой. Снайпер выстрелил по мне. Значит, не снялся с позиции. Его пуля не долетела метров десять и ушла значительно левее. Я слишком маленькая цель. Мои пули цель находят. Не все, конечно, но лобовое стекло УАЗа треснуло. Точнее, его правая половинка. И не хантер это, а 469‑й. У него лобовое стекло разделено надвое. Снайпер снова выстрелил, и на этот раз точнее. Я продолжил стрелять по УАЗу. Интересная дуэль. Как же близок я к смерти! Метрах в трёх впереди меня пуля подняла небольшое облачко пыли. Стало совсем страшно, и я бросился бежать сломя голову, не пытаясь достать УАЗ. Пусть расстояние сократится хотя бы метров до четырёхсот. Вот тогда попробую снять водителя. Расстояние сократилось быстрее, чем ожидал. Снайпер не смирился с поражением и продолжает стрелять. Теперь вряд ли попадёт. С такого расстояния да с таким количеством выстрелов – стрельба наудачу, не более. Вот ветеранам диванных войск всё легко даётся. С СВД на полтора километра – плёвое дело. В реальности сложнее. Слишком много факторов. Один гуляющий ветерок чего стоит. Развернувшись, я перевёл хомутик прицельной планки АК‑15 на цифру четыре и начал палить по УАЗу. Теперь он более крупная мишень. Приятнее стрелять. Бандит, сидящий на переднем пассажирском, окончательно вынес потрескавшееся стекло и начал стрелять в ответ. Пробуй, не жалко. Знаю я, как сложно целиться из движущейся машины. Тщательно прицелившись, я послал очередь из трёх пуль по приближающейся машине. Стекло со стороны водителя треснуло. Машина тут же начала забирать значительно левее. Водила не жилец. Хорошее попадание. Отстегнув магазин, я снова бросился бежать, на ходу убрав пустой в разгрузку и вставив новый. Я взобрался на вершину того самого холма, с которого совсем недавно искал место для предполагаемой засады, и остановился, чтобы перевести дыхание. Лёгкие горят, а мышцы ног налиты свинцом. Неплохая пробежка в гору получилась. До холма, на котором сидит снайпер, полтора километра. До остановившегося УАЗа метров семьсот. По мне больше не стреляют, и это радует. Через монокуляр отлично видно водителя УАЗа, стоящего боком ко мне. Убит попаданием пули в голову. Второго бандита, стрелявшего с пассажирского сиденья, не видно. Где сидит снайпер, даже не предполагаю. Что делать дальше, не знаю. Вернуться в машину и объехать бандитов по дуге или добить их? Первый вариант безопаснее. Второй ближе к душе. Не потому, что люблю убивать. Нет, я ненавижу это делать. Но обязан. Как ни крути, обязан. Бандитов следует убить, и точка. К машине вернулся лёгким бегом. Кейли, пока ждала меня, успела устать. Пальцы, сжимающие пистолет, побелели. – Всё хорошо! – сказал я максимально убедительно и, с трудом забрав пистолет, положил его на панель. Ирландка трястись не перестала. Вот‑вот разревётся. Понимаю её. Самому бы успокоиться. – Всё хорошо! – снова сказал я. – Не бойся. Мне нужно ещё ненадолго отлучиться. Кейли кивнула, а затем энергично замотала головой. – Что? – улыбнулся я. – Мне страшно… – трясущимися губами выдала девушка. – Мне тоже, – кивнул я и посмотрел по сторонам. – Тут безопасно, Кейли. Верь мне. Вернусь скоро. Пистолет остаётся у тебя. Ты только не сжимай его, а то пальцы сильно болеть будут. Постарайся успокоиться. Ирландка дала невнятное обещание, что попытается успокоиться. Я полез в багажник за лежащей в специальном чехле СВТ. Смазанной, пристрелянной и готовой убивать. Не думал, что так скоро возьму в руки снайперскую винтовку. Минут через пятнадцать снова отправился к холму. До ужаса спокойный и готовый без колебаний казнить бандитов. Не убить, а именно казнить. По мере продвижения изучаю окрестности при помощи монокуляра. Уверен, что бандитов трое. Одного убил. Осталось двое. УАЗ так и стоит на месте. Тишина. Высоко в небе летает птичка, чем‑то похожая на земного ястреба, но покрупнее. Раза в три покрупнее. Орёл! Солнце по‑прежнему светит в спину. Можно искать позицию. Я залёг в кустарнике. Если снайпер бандитов всё ещё на позиции, то он меня видит. Я его нет. Интересно, второй всё ещё возле УАЗа? Минут пять понаблюдав за УАЗом, решил немного пострелять. Первую пулю послал в район заднего крыла. Не попал. Взял заметно выше и левее. Расстояние метров семьсот. Эх, всё‑таки надо было приобрести у Бори снайперский дальномер. И баллистику не мешает выучить. И на деле все эти знания применять. Эх, учителя бы! Вторая пуля разнесла стекло водителя. Третья продырявила низ задней двери. Четвёртая вошла, куда планировал – в заднее крыло. Пятый выстрел не понадобился. Человек в тёмно‑зелёном камуфляже ломанулся в сторону от машины и взял направление на холм, в котором засел снайпер. Автомата у бегущего я не увидел. Видимо, так испугался, что забыл про него. Сделав три выстрела, я отчаялся попасть по движущейся мишени. Даже при том условии, что скорость мишени заметно снизилась. Устаёт бежать, трус. Слишком сильно устаёт. Расстояние до беглеца километр с небольшим. Попытаться достать? Попытаюсь. Тщательно прицелившись, я плавно вдавил спусковой крючок. Пуля ушла, но снова мимо. Нет, не достану. Что делать? Нужно возвращаться к машине, но сначала стоит прострелить УАЗу колёса. Сделав дело, я пошёл обратно. Ненавижу людей, промышляющих бандитизмом. Успокоил Кейли и рассказал всё, что произошло. Ирландка смогла вернуть самообладание и попыталась отговорить меня ехать навстречу бандитам. УАЗ нужно проверить. В нём может быть оружие и много полезных вещей. Снайпера на холме уже не опасаюсь. Не умеет он стрелять. Сперва мы доехали до холма, с которого я стрелял. Убедившись, что опасности нет, спустился к УАЗу. Машину поставил так, чтобы она была хотя бы частично прикрыта от снайпера на холме. Чутьё подсказывает, что ни его, ни трусливого беглеца на холме уже нет. Свалили они или просто сменили позицию и затаились. Автомат нашёлся у заднего колеса. Стреляя в крыло, я предполагал, что бандит спрячется там, и не ошибся. Мои выстрелы неслабо щекотали ему нервы. Попав в крыло с этой стороны, пуля прошла кузов насквозь и пробила заднее колесо. Именно в этот момент бандит решил не искушать судьбу и свалить. Про автомат, старенький АКМ, он забыл. Или намеренно оставил, чтобы не бежать с лишним весом. Всей правды не узнаешь. Водителем оказался молодой парень. Лет двадцать, не больше. Одет в штаны от костюма «Горка» и камуфляжную футболку. Внешность славянская. Скорее всего, русский. Своего убил, получается. Бензина в баке не оказалось. Похоже, что пробил я его, когда стрелял по УАЗу из автомата. Из полезностей были добыты АКМ, пистолет Макарова, принадлежавший убитому мной парню, и повидавший жизнь бинокль. Доберусь до ближайшего населённого пункта и всё продам. УАЗ решил сжечь, чтобы окончательно лишить бандитов транспорта. – Зачем ты поджёг машину? – спросила Кейли, когда мы продолжили путь. – Просто так, – ответил я и посмотрел через боковое зеркало на разгорающийся УАЗ. Сильно он не сгорит. Слишком много железа. Адреналин, которого в крови совсем недавно было слишком много, закончился. Пришла слабость и сонливость. Не мешает отдохнуть. Доберёмся до населённого пункта, и тогда можно расслабиться. Сейчас расслабляться нельзя. – Ты убил человека… – прошептала Кейли. После стычки с бандитами моя спутница‑ирландка сильно изменилась. То ли шок не прошёл, то ли труп парня на неё угнетающе повлиял. Не знаю. Решил молчать и делать вид, что не замечаю её. Минут через десять она успокоилась и замолчала. Глава 5 Километров через двадцать на горизонте выросли горы. Красивые, высокие и длинные. Тянутся по всей линии горизонта. Скорее всего, именно в этих горах река Извилистая берёт своё начало. И не только она. Спустя ещё километров пятьдесят за очередными холмами увидел реку. Течёт она в низине. Широкая, оправдывающая своё название. Извивается, словно змея. Справа от нас, в том направлении, где должен находиться посёлок, километрах в семи‑восьми высится огромный холм, по форме напоминающий затылок лысого человека. Лучшей позиции для хорошего рассмотрения окрестностей просто не придумаешь. Взобравшись на вершину холма, залез на крышу тойоты и начал рассматривать окрестности. Красота! Воздух этого мира с нашим, земным не сравнится. Чистейший воздух, не испорченный промышленностью. Видимость прекрасная. Холмы, большие и маленькие, тянутся во все стороны. Километрах в пятнадцати от реки Извилистой они плавно переходят в горы, уходящие вправо и влево на неизвестное расстояние. Сама река течёт между холмами. От гор, как и предполагал, в неизвестную даль. Зверей при тщательном рассмотрении обнаружено много. И в горах, и возле реки, и просто на холмах, и между ними. Природа ещё не испытала вмешательства человека. Вмешательства такого, какое увидела наша, земная природа. Посёлок Заксенхаузен виднеется километрах в двадцати пяти. При помощи монокуляра можно различить некоторые строения. Находится посёлок рядом с рекой в низине. Так себе расположение, если честно. Невыгодное с точки зрения обороны. Хорошо вооружённая и опытная группа сможет выполнить захват достаточно быстро и с минимальными потерями. Снайперы, расположившиеся на холмах, будут работать по посёлку, не давая защитникам высунуться. И чего я разошёлся‑то? Вряд ли кому‑то вздумается захватывать целый посёлок. Остаток пути прошёл без происшествий. Ближе к посёлку заметил в реке множество рыбацких лодок, а поля нашёл засеянными. Встретилось нам и мирно пасущееся стадо обычных земных коров и овец численностью не менее тысячи голов. Пастухи себя никак не проявили. Не сомневаюсь, что у них есть рации и о нашем прибытии доложено. Заксенхаузен разделён на две части. Первая часть – промышленная зона: коровники, амбары, ангары и множество других мелких строений. Площадь промышленная зона посёлка занимает приличную, гектаров двадцать, не меньше. Вторая часть – жилая. Заметно, что она гораздо старше. И влияние немцев заметно. Дома почти одинаковые: бревенчатые, с двускатными крышами, покрытыми глиняной черепицей. Самое крупное здание, трёхэтажное, находится в центре посёлка. То ли местная администрация, то ли отель. Никаких вывесок нет. Когда до посёлка осталось метров двести, нам навстречу выехала китайская копия хаммера, называющаяся Dongfeng Armor. Я решил остановиться, чтобы не искушать сидящего за управлением пулемёта стрелка. Пулемёт на крыше армейского джипа серьёзный. Не видел таких. Китайский, наверное, вместе с тарантасом по акции шёл. – Мы будем здесь жить? – спросила Кейли. Наивная девочка мне досталась, однако. Не желая огорчать её, я кивнул. Если захочет, то может остаться. Китайский хаммер остановился в нескольких метрах впереди. Стрелок за пулемётом – блондин в камуфляже и каплевидных солнцезащитных очках. Из машины вышли двое и жестами подозвали меня. Я тоже вышел из машины и отправился знакомиться. Водитель китайского хаммера – сухой, как спичка, немного смугловатый голубоглазый брюнет моего роста и возраста. Пассажир – полноватый дядя лет пятидесяти, со сросшимися вмести бровями, поросячьими глазками и цепким взглядом. Пальцы‑сосиски скрещены вместе и не знают покоя. – Привет, – по‑английски сказал я. – Русский? – нахмурился полноватый. – Он самый, – кивнул я. – Недавно прибывший? – продолжил допрос толстячок. Я снова кивнул. Надо бы в зеркало глянуть. Подозреваю, что на моём лбу красуется печать «Новоприбывший». – Джервис Уилкинс, – представился крепыш. – Я начальник местной охраны и службы безопасности посёлка в одном лице. И по совместительству управляющий посёлком. Оружие имеется? – А как же без него, – улыбнулся я. – На территории посёлка запрещается ношение оружия и его применение, – как по бумажке начал говорить Уилкинс. – Также запрещаются все виды насилия, воровство, оскорбление граждан и… – Понял тебя, мужик, – перебил я. – Меры безопасности уважаю. Оружие кому сдавать? – Оружие сдавать не нужно, – ответил Уилкинс. – Просто оставьте его в машине. Машина будет поставлена на спецстоянку. Перемещение по городу только пешком. – Денег у меня нет, но есть лишний ствол, который хочу продать. Как быть? – поинтересовался я. – Питер поможет, – ответил Уилкинс и указал на смуглого подчинённого. – Тогда поехали, – согласился я. – Показывайте, где ваша спецстоянка. Устал с дороги. Отдохнуть хочу. Молчаливый Питер поехал с нами. Спецстоянкой оказался квадрат двадцать на тридцать метров, находящийся прямо за трёхэтажным зданием и огороженный полутораметровой сеткой‑рабицей, с хлипкими воротцами. На вопрос сохранения имущества Питер показал на камеру, установленную на крыше здания. Так себе безопасность, если честно. Надеюсь, что тут не воруют. Далее пришла очередь сбагривания добытого в стычке с бандитами хантера. Скупщиком оказался Уилкинс. Трёхэтажное здание – местная администрация и одновременно дом Уилкинса. Похоже, что без его ведома в посёлке не происходит ни одного движения. АКМ, ПМ и бинокль вытянули на семьдесят пять кредитов. Сумма очень небольшая, если учитывать, что сутки пребывания в самом дешёвом номере имеющейся в посёлке гостиницы стоят двадцать пять кредитов. Ничего, прорвёмся. Не выходя из трёхэтажного здания, я получил от Уилкинса предложение арендовать один из трёх имеющихся в здании администрации номеров. Цена на самый дешёвый начинается от пятидесяти кредитов. Ходить по посёлку и искать что‑то подешевле не хочется. Решил согласиться. Взял самый дорогой, уговорив Уилкинса на семьдесят пять кредитов вместо обозначенных ста. Грабёж, которому я подвергся на Земле, продолжается и тут. Номер, расположенный на третьем этаже, понравился. Основная комната три на четыре метра. Обставлена по минимуму: кровать‑полуторка, тумбочка, шкаф и зеркало на стене. Вся мебель сделана из дерева. Никаких прессованных опилок. Санузел вмещает в себя унитаз, раковину и душ. То, что надо! Вытащив из сумки полотенце, я протянул его Кейли и спросил: – Мыться пойдёшь? Ирландка схватила кусок махровой ткани и с довольным видом умчалась в душ. Секунд через пятнадцать послышалось журчание воды. Водопровод в посёлке имеется. Горячая вода тоже. Всё не так плохо. Цивилизация! Спустя минут двадцать в душ отправился я. Помывшись, переоделся в шорты и футболку. Костюм, успевший пропитаться потом, постирал вручную. Кейли свою одежду тоже постирала и легла спать завёрнутая в полотенце. Нужно будет при первой возможности прикупить ей нормальную одежду. Шортики, футболка и комплект бежевого нижнего белья нормальной одеждой называться не могут. Уснул я, когда стемнело. Увидел в небе луну, неотличимую от земной, и уснул… * * * Проснувшись, я минут десять глядел в дощатый потолок и наслаждался объятиями молодого горячего женского тела. Полотенце, в которое укуталась Кейли, за ночь успело сползти в ноги. Залезла на меня ирландка основательно. Голову положила мне на плечо, грудью легла на мою грудь, а одну из своих изящных и аппетитных ножек просунула между моих тренированных ног. Лёжа на спине, вижу немногое. Приподнимая одеяло и голову, любуюсь изгибом спины и круглой попочкой. Имею полное право, между прочим. Сама на меня залезла. Нежно поглаживая рыжие волосы, я тем самым пытался разбудить Кейли. В какой‑то момент рука, обнимающая меня, начала спускаться вниз. Прекратил дышать и даже немного испугался. Неправильно это. Нежная ладонь дошла до живота, а я всё не дышал. Не остановившись на животе, постепенно ладонь Кейли достигла органа, который встал немногим раньше меня. Я понял, что продолжаю гладить рыжие волосы, но уже не так нежно. Пальцами начал перебирать. С наслаждением! Лежу, понимаю, что всё неправильно, но упрямо продолжаю. Против природы не попрёшь! Пальцы Кейли обхватили мой… и она проснулась. Большие зелёные глаза уставились на меня. Несколько секунд они смотрели непонимающе, а затем стали ещё больше. Оттолкнувшись от меня, Кейли в считаные мгновения завернулась в одеяло и умчалась в соседнее помещение. Хорошо, что выход из номера с входом в санузел не перепутала спросонья. Через пару секунд из душа послышался звук льющейся воды. Я облегчённо выдохнул. Если у нас с Кейли будет секс, то он точно не начнётся таким образом. Одевшись, я спустился на первый этаж. Административная стойка, или по‑другому ресепшен, вчера была пуста по причине позднего времени суток. Теперь за ней сидит полноватая блондинка лет сорока с накрашенными ярко‑красной помадой губищами. Улыбнувшись, она ласково сказала: – Доброе утро! – Здравствуйте, – кивнул я. – Не подскажете, который час? Губастая блондинка взглянула куда‑то под стойку и ответила: – Семь часов двенадцать минут. Утро. – Это хорошо, – улыбнулся я. Осталось разобраться в количестве часов, минут и секунд. Сутки здесь длиннее земных. Примерно часа на два‑три длиннее. – Не подскажете насчёт завтрака? Его вообще подают, как в нормальных отелях? – Подают, но за отдельную плату, – взмахнула ресницами дама. – Завтрак в восемь. Бывает чуть позже. Всё зависит от того, когда проснётся глава посёлка. А он… – Достаточно, – остановил я. – Завтрак беру, но на одного человека. Смогут его доставить в мой номер? Дополнительную плату внесу позже. Дама кивнула. Всё просто: завтрак готовят для главы посёлка Джервиса Уилкинса и одновременно с этим подают его тем, кто арендовал номера. Судя по тому, что мы единственные постояльцы, спрос на временное жильё почти отсутствует. – Ну вот и славно, – улыбнулся я. – И ещё кое‑что: если к вам спустится рыженькая девочка, то передайте ей, что Ник отлучился на пару‑тройку часов. Договорились? – Договорились, – улыбнулась дама, и я направился к выходу. Посёлок просыпается. Солнце уже в зените и неслабо припекает. Температура близка к тридцати. Жарковато будет. Покинув территорию местной администрации и микрогостиницы в одном лице, я решил прогуляться и поизучать посёлок. Дороги в посёлке грунтовые и узкие. За посёлком они значительно шире и более укатанные. Транспорт ездит. Где берут топливо? Основной материал строительства в этом мире дерево. Большая часть домов срубовые. Щитовых или из бруса по минимуму, и они поновее. У новых домов заливной фундамент, а это значит, что производство цемента уже освоено. Тащить его через порталы точно не станут. Выгоды ноль. Старые срубовые дома имеют деревянное основание. На хвойных быках стоят. Щитовых домов меньше всего. Производство прессованных древесных плит ещё не освоено, и щиты делаются из досок. Древесина везде хвойная, что заметно по выделяющейся смоле. Крашеных домов мало, и они тоже в основном новенькие. Значит, краску тоже делают. Железных заборов не встретил, но железа в городе хватает. Забор из сетки‑рабицы, сделанный с задней стороны администрации, – тому подтверждение. А также гвозди, саморезы, щеколды и прочая мелочь, столь необходимая в строительстве и быту. Добыча железной руды и её дальнейшая переработка освоены. Цветные металлы тоже, скорее всего, производятся. Не так плох этот мир. Развивается. Интересно, нефть добывают и перерабатывают или пока не осилили? Бензин и солярку можно и в кустарных условиях производить, но имеется риск устроить бабах и распрощаться с жизнью. Впрочем, самогонные аппараты тоже неплохо бабахают, но это никого не останавливает. Технику безопасности просто соблюдать надо. Все окна имеют остекление. Производство стекла освоено. Пластиковых окон не встретил. Пластмассу делать пока не научились. Или просто не доехала до этих мест. Я ведь не знаю, где в этом мире основные промышленные города. Возможно, очень далеко. Надо изучить карту. И желательно местную. У одного из домов в палисаднике копается сварливого вида худощавый седой мужик. Увидев меня, неспешно идущего по улице и глядящего по сторонам, он скривился, проворчал что‑то невнятное и продолжил рыться в земле. Любитель цветов, сразу понятно. От их количества пестрит в глазах. Где бы мне найти русского человека? Минут через десять я остановился у небольшого срубового домика. Привлёк он меня своим видом. Красивый такой, под старину украшенный. На окнах резные наличники и ставни. У самого конька на фасаде вырезано солнце и его лучи. Карниз с изображениями различных зверей. Куда ни глянь, везде резьба по дереву. Даже на заборе. В общем, не дом это, а изба. – И долго ты любоваться будешь? – проскрипел дедок, сидящий на резной лавочке у ворот. И почему я не заметил его сразу? Дед стар, как сама жизнь. Лет девяносто ему, не меньше. В морщинистой руке дымится коричневая трубка. Роскошная седая борода достаёт до живота. Одет в светло‑серую рубашку и тёмно‑серые брюки. На ногах галоши. На голове соломенная шляпа. Лакированная трость приставлена к воротам. Обратился дедок ко мне по‑русски, а это значит, что задачу по поиску соотечественника я выполнил. – Здорово, старый! – улыбнулся я и сел рядом с дедом на лавку. – И тебе здравия, молодой, – ответил дед и протянул мне трубку. – Дымишь? – Спасибо, не курю, – сказал я, не переставая улыбаться. – И как там? – поинтересовался дед. – Да как раньше, – ответил я, зная, о чём вопрос. – Пьют и воруют. Пьют, правда, теперь поменьше, а вот воруют больше. – При Сталине такого не было… – с тоской сказал дед и затянул трубку. Набита она чем‑то ароматно пахнущим. Какой‑нибудь местный аналог табака. Или земной табак выращивается. Курильщики те ещё проныры. На какие ухищрения только не идут, лишь бы подымить. – Чаем не напоишь меня, старик? – добродушно поинтересовался я. – А почему нет? – удивился дед. – Пошли, воды не жалко. Мы вошли в избу. В её центре, как и полагается, стоит большая русская печь. Побелённая. Стол в углу со стоящим на нём самоваром. Самовар, правда, электрический, но это не страшно. Думаю, что имеется и другой. У стен стоят два массивных сундука, обитые железом, и деревянная резная кровать ручной работы. Шкафчики на стенах тоже ручной работы. Имеющаяся за печью дверь ведёт в неизвестность. Пол устлан цветными коврами. Только холодильник и микроволновая печь выбиваются из интерьера. И висящая под потолком светодиодная лампочка. Дед включил самовар в розетку, устало сел на деревянный стул и, указав на такой же, сказал: – Давай садись, молодой. Гутарить будем. – И давно ты тут, дед? – спросил я, продолжая рассматривать интерьер избы. – Сталин жив ещё был, – ответил старик. – Почитай, с пятьдесят второго. Шестьдесят девять лет уже, если на дворе двадцать первый год сейчас. – Долго… – пробормотал я. – И что, тогда сюда уже отправляли или ты того, случайно в портал забрёл? – Так я тебе и рассказал секретные сведения, – сердито сказал дед. – Тайн не раскрываю. – Не хочешь – не раскрывай, – согласился я. – Да и не тайна это уже. Может, там, дома, и тайна. Но я здесь. Кому это тут будет интересно? – В этом ты прав, – кивнул дед и снял шляпу. Положив её на стоящий рядом сундук, добавил: – Пожалуй, расскажу тебе. Всё‑таки свой ты, хоть и чужой немного. Разные мы с тобой, молодой. Из разных эпох, веков и государств. – Есть такое, старый. Из эпох мы разных, согласен. Но вот из государства и века одного. Я в СССР родился, пусть и в конце его существования. И век тогда двадцатый был. – Зовут меня Юрий Николаевич Егоров. Родился я седьмого февраля тысяча девятьсот двадцатого года. Знаешь, чем известна эта дата? Я, медленно офигевая, покачал головой. Сто один год! И почему считал себя стареющим в свои тридцать четыре? Молодой я ещё! Сопляк для деда этого. – В день, когда я родился, был расстрелян Александр Васильевич Колчак, – рассказал дед Юра. – Знаешь, кем он был? – Адмирал, – ответил я, вспомнив историю. – А также Верховный правитель России. Гражданская война тогда была. Плохое время было. – Ты начал нравиться мне, молодой, – кивая, сказал старик. – История родины важна, и её нужно знать. Порадуй деда, назови дату окончания Первой мировой войны. – Одиннадцатое ноября восемнадцатого года, – не задумываясь ответил я. Старик Юрий протянул мне морщинистую ладонь. – У меня просто память хорошая, – сказал я и пожал её. – Ты и сам неплох, – усмехнулся дед и спросил: – Как зовут‑то тебя? – Никита. – Давай, Никита, вставай и иди к холодильнику. Ты гость, но придётся немного поработать. Чай будем пить. На стол были выставлены варенье, молоко, мёд, сметана, сыр, творог, хлеб, копчёная колбаса, консервированное мясо птицы и маринованные грибы, напоминающие опята. Всё домашнее. Старик Юрий заварил свежего чаю, и началось чаепитие. – Давай, Никита, рассказывай свою историю. Как жил жизнь, как сюда попал, и каковы впечатления. Потом я свою историю расскажу. Она долгая. Я рассказывал быстро, но в подробностях. Юрий слушал и не перебивал. Начался мой рассказ с того, как я осознал себя ребёнком в детском доме. Потом рассказывал про взросление и учёбу. Про службу в армии и войну, на которой довелось побывать. Про недолгую жизнь на гражданке после увольнения из армии. Про обман и большой долг. Про «Светлое будущее» и «Тёмное будущее», про путешествие в другой мир и недолгое пребывание в нём. – Хорошая история, – сказал дед, когда я закончил. – Правильно жил ты или нет, не скажу. Ты здесь, и другого не дано. Всё вышло так, как ты хотел. Единственное, что скажу: не таким я будущее своей страны представлял. Жаль, что ценности подменили… Теперь слушай мою историю, Никита. Но для начала я кое‑что тебе покажу. Старик встал из‑за стола и подошёл к одному из сундуков. Открыв его, вытащил плоский предмет, завёрнутый в ткань. Под тканью оказалась небольшая коробка красного цвета. В таких коробках раньше продавали монпансье, но эта будет покрупнее. Положив коробку передо мной, старик сказал: – Открывай и смотри. Я открыл крышку. Внутри обнаружились пистолет ТТ, два удостоверения, перевёрнутые надписями ко дну коробки, и значок. Именно по значку я всё понял. По всей длине значка имеется меч, серп и молот в центре, а также надпись: «Смерш». – Вы из… – растерялся я. – Смотри дальше, – потребовал старик. Я осторожно достал удостоверения. На первом сверху посередине имеется звезда с серпом и молотом внутри. Далее идёт надпись: «НКВД СССР, отдел контрразведки Смерша». Внутри удостоверение почему‑то плохо сохранилось. Фото сильно выцвело, а надписи стали размазанными и почти нечитаемыми. – Не уберёг… – с тоской сказал дед Юра. Я взял в руки второе удостоверение. Звезда с серпом и молотом теперь слева у корешка, а в центре написано: «Министерство государственной безопасности СССР». Фотография и записи вполне различимы. В молодости капитан Юрий Егоров имел угловатые черты лица и цепкий взгляд. Суровым был чекист. Удостоверение действительно до конца пятьдесят третьего года, если верить печати. – Вы, скорее всего, последний из тех, кто служил в этих структурах, – тихо сказал я. – Не думал, что доведётся встретить такого, как вы. – А чем я отличаюсь от других людей? – удивился дед. – Тем, что чекист? Работа такая была, Никита. Работа и заставила сюда попасть. – Рассказывайте! – потребовал я. – Тогда тяжёлые времена были, – заговорил дед Юра. – Война пришла, когда мне двадцать один год был. До сорок третьего года был оперативником в НКВД и войны не видел, а затем на обучение в Москву был отправлен. Спустя полгода обучения на фронт попал. Война закончилась, и через год Смерш прекратил существовать. И НКВД вместе с ним. МГБ был создан. Может, ещё чаю, Никита? Я кивнул. Дед принялся наполнять из самовара кружки и продолжил: – Война кончилась, а её эхо продолжало греметь. Возмездие нужно было вершить. Много фашистов разбежалось по миру и сумело спрятаться. Я был одним из тех, кто занимался их поиском и последующей ликвидацией. В сорок девятом стало известно о технологии, которую сумели разработать немецкие учёные и которую заполучили американцы. Тогда этот мир заселяли не так активно, как в последние тридцать лет. У евреев эта технология тоже появилась. И у нас. Я был в составе группы из девяти человек, отправленных вершить правосудие в новый мир. Только спустя сорок лет был найден последний фашист. Найден и убит. Из этого пистолета. Дед взял в руку ТТ, посмотрел на него и положил обратно в коробку. Помолчав, добавил: – Обратного пути, увы, нет. Пришлось жить в новом мире. История моя длинная, но короче твоей оказалась. Не люблю много говорить. Мы молча попили чай и так же молча вышли на улицу. Старый контрразведчик раскурил трубку и сел на лавку. Я сел рядом. – Хватит о прошлом, Никита. Думаю, что тебе пора идти. Если не собираешься уезжать в скором времени, то забегай. Поговорим за кружечкой чая или за стопочкой чего‑нибудь более крепкого. – Обязательно! – воскликнул я и пожал старику руку. Поднявшись, слегка поклонился и попрощался: – Всего вам хорошего, Юрий Николаевич. – Иди давай, – буркнул старик. Вернувшись к зданию администрации, я застал у выхода Джервиса Уилкинса в компании нового помощника. Китайский хаммер ждёт на дороге. – О, Ник! – воскликнул Уилкинс и, схватив меня за руку, начал энергично трясти. – Как вам первый день в нашем городке? Успели всё изучить? Понравилось? Как номер? Хорошо спалось? – Всё хорошо, – ответил я и высвободил ладонь. – Не надумал что‑нибудь продать? – радостно спросил Уилкинс. – Не надумал, – грубовато ответил я и зашёл в здание администрации. Губастая блондинка улыбнулась мне и, слава богу, промолчала. Я дошёл до номера, открыл дверь и замер. Кейли! Моя рыжая спутница лежит на полу возле кровати в неестественной для человека позе. Так лежат мёртвые люди. Из приоткрытого рта идёт белая пена. Подскочив к девушке, начал слушать пульс. Он обнаружился, как и еле заметное дыхание. Глаза стеклянные, невидящие. Кейли умирает! На раздумья мне потребовалось секунды три. Пулей выскочив из номера, прыжками преодолел лестницу и подлетел к губастой. Моя скорость и внешний вид сильно напугали губастую даму, и она решила свалить. Схватив её и силой усадив обратно на стул, я быстро спросил: – Вирусы, болезни, укусы или что‑либо другое. Есть то, что вызывает паралич? Блондинка захлопала ресницами. Осознав ошибку, я повторил то же самое на английском языке. – Да‑да, – энергично закивала женщина. – Вирусы, болезни, укусы. Паралич. Нужен врач. – Где врач?! – крикнул я, опасаясь, что на счету может быть каждая секунда. – Уилкинс, – ответила блондинка и указала на дверь. Я телом открыл дверь и вылетел на улицу. Уилкинс и его напарник собираются сесть в машину. – Стоять! – скомандовал я и оказался рядом с Уилкинсом. – Что вызывает паралич тела, пену изо рта и стеклянный взгляд? – Паралич Кейна, – тут же ответил он, показав на лице умственную деятельность. – Давно вы прибыли? Сколько дней? – Я трое суток, Кейли не знаю точно сколько. Минимум на пару суток раньше меня. Есть шансы? Уилкинс посмотрел на помощника и рявкнул: – Быстро за Бруннерманом! Помощник прыгнул в машину, запустил её и умчался, подняв пыль. Я потащил Уилкинса в номер. Посмотрев на Кейли, он покачал головой и сказал: – Паралич Кейна. Обычное явление. Половина прибывших в этот мир не выдерживают одной из местных бактерий. Шансы есть, Ник. Бруннерман вылечит её, но это стоит денег. – Сколько? – тут же спросил я. – Тысяча кредитов, Ник, – спокойно ответил Уилкинс. – И ещё с тобой непонятно. Инкубационный период до десяти дней длится. Плюсом ко всему нужны прививки от других, не менее опасных зараз. Дорого это вам обойдётся, Ник. Я заскрипел зубами. Подняв Кейли, положил на кровать и по возможности придал парализованному телу более‑менее естественную позу. Укрыл одеялом. Почему никто не предупредил про заразы, а я не подумал об этом? Теперь разгребай проблемы. – Ник, я могу помочь тебе, но для этого нужен залог, – сказал Уилкинс. – В общем, тебе всё обойдётся в пять тысяч кредитов. В залог пойдёт твоя машина. – К чёрту залог! – почти крикнул я, вспомнив про подарок французов. – У меня есть пенициллин! Экстракт из тестикул зверя, похожего на зайца! – Поздно, Ник, – Уилкинс развёл руками. – Пенициллин от паралича Кейна не спасёт. Предпоследняя стадия уже. Дальше остановка сердца и смерть. Я подошёл к Уилкинсу и посмотрел ему в глаза. Моего взгляда он испугался. Я прорычал: – Ты берёшь мою машину в залог, но учти, если я узнаю, что это обман, то многим будет плохо. Тебе в первую очередь. – Угрожаешь мне? – трясущимися губами спросил Уилкинс. Мой тон напугал его. В порыве злости могу голыми руками умертвить толстячка. Долго сопротивляться мне он не способен. – Предупреждаю, – спокойно ответил я. – Я не обманываю тебя, Ник, – прошептал Уилкинс. – Мне это не нужно. Но будь уверен: вирусы и бактерии этого мира очень опасны. Лекарства, которые нужны вам, производят слишком далеко от этих мест. Оттого и цена. Ближе к большим городам с тебя бы взяли втрое меньше. Время не на твоей стороне, Ник. Я не ответил Уилкинсу и начал ходить по комнате, нервничая всё больше и больше. Минут через десять к зданию администрации подлетел китайский хаммер, подняв столб пыли. Через минуту в номер влетел до ужаса худой пожилой немец в белом халате и круглых очках с очень толстыми линзами. Этакий доктор Айболит. Поставив чемодан на пол, он склонился над Кейли и начал осматривать её. – Здравствуй, Бруннерман, – сказал Уилкинс. – Halt Die Klappe, Jervis! – рявкнул Бруннерман и начал мне нравиться. – Alle raus! – Он попросил нас выйти, – тихо сказал Уилкинс и выскользнул из номера. Я вышел следом, прикрыв за собой дверь. Надеюсь, что доктор Бруннерман справится и Кейли будет жить. За себя не беспокоюсь, потому что ухудшения самочувствия нет. Здоров как бык! – Пойдём поговорим, Ник, – позвал Уилкинс и пошёл по коридору. Я молча отправился следом, предполагая, о чём будет разговор. Участь должника не радует. Мы вошли в просторный кабинет, заставленный деревянной мебелью. Рабочий стол с уймой бумаг и ноутбуком. Три стула и тумбочка. Пара шкафов и нелепая картина на стене. В основном белые и жёлтые тона. Краски по минимуму. Роскошью не пахнет. – Присаживайся, Ник, – сказал Уилкинс и сел за стол у окна. Я сел напротив него и взглядом попросил продолжения. – Пять тысяч кредитов – приличная сумма, Ник. Ты это понимаешь? Я кивнул. – Есть варианты возврата долга? – спросил Уилкинс. – Машину отдать не могу, – спокойно сказал я. – Есть работа – говори. Только учти, что убирать навоз и вскапывать грядки я точно не стану. Думай, Джервис. – Ты наглый русский! – воскликнул Уилкинс. – Русский, – кивнул я. – И возможно, наглый. Говори давай. Вижу, что работа имеется. – Убивать умеешь? – поинтересовался пухляш. – Показать? – с вызовом ответил я. Джервис вскинул руки и запричитал: – Покажешь, но не мне. Есть у меня работёнка, но она не на пять тысяч кредитов тянет. Я готов заплатить за неё десять. Буквально пару дней назад планировал нанять группу хороших бойцов, но пока не стану. Сделаешь – рассчитаешься с долгом и ещё в плюс уйдёшь. Возьмёшься? – Для начала расскажи, что нужно сделать, – попросил я. – Извини, но читать мысли я не способен. Уилкинс нахмурился и начал стучать пальцами левой руки по столу. Приступил к рассказу: – Наша основная деятельность – сельское хозяйство и ловля рыбы. Посёлок живёт ими. Основная ферма принадлежит мне, и на ней трудится почти половина населения. Рыбный бизнес у населения, но продажа готовой продукции через меня. Также у населения есть скот и поля. Всё через меня. Благодаря доходу с фермы и связям я вытягиваю этот посёлок. К тому же люди имеют работу, а это немаловажный момент. Как и в любом другом деле, в этой работе есть свои минусы. Я дою коров, а кое‑кто доит меня. Понимаешь, Ник? Я понял. В этом мире не работает закон, а значит, процветает преступность. Неудивительно, что есть личности, которые занимаются доением мирно живущих посёлков, деревень и, возможно, городов. Города, конечно, под сомнением. Там народу много, а значит, и бойцов. – Сколько у тебя бойцов, Джервис? – спросил я. – Семнадцать человек, Ник. – Банда, которая доит вас, крупнее? – Нет, – замотал головой Уилкинс. – Их одиннадцать, но я не могу рисковать своими ребятами. Они у меня не слишком опытные. В стычке погибнут многие. К тому же не хочется светиться. Банда не одинока. Если кто‑то выживет и сможет уйти, то позже вернётся с подкреплением. Ты человек новый и неизвестный. Если убьют, то на меня вряд ли подумают. – Интересный расклад выходит… – пробормотал я. – Умирать вроде не собираюсь. Надо подумать. Нужна инфа, Джервис. Банда далеко отсюда находится? И кто они по национальности? Я услышал то, чего ожидал услышать меньше всего. Или, точнее, не хотел услышать. – Банда состоит из таких же, как ты, Ник. Обитают они недалеко, даже пешком можно добраться. Главаря банды зовут Пан. Здоровый бугай. Весь синий от наколок. – Не продолжай, – остановил я, вспомнив, что человека с таким прозвищем видел на странице брошюры. Входит он в список плохих людей, в этом можно не сомневаться. – Возьмусь я за эту работу, Уилкинс. Знаком мне твой Пан. Плохой человек… Спустя час Кейли была перевезена в одноэтажное здание, которое является местной больницей. Туда же доставили меня. Доктор Бруннерман убедил, что жизни ирландки ничто не угрожает и через пару дней она должна очнуться, а спустя ещё сутки будет выписана. Итого трое суток без Кейли. Трое суток на то, чтобы рассчитаться по долгам с Уилкинсом. Меня Бруннерман признал абсолютно здоровым, но всё‑таки сделал две прививки, которые должны выработать в организме устойчивость к самым опасным вирусам и бактериям этого мира. Спустя ещё сутки меня ждёт следующая прививка, а затем ещё одна, при условии, что самочувствие не будет ухудшаться. Думаю, что всё обойдётся. Иммунитет у меня хороший, не жалуюсь. Освободившись, я вернулся к зданию администрации и направился к машине, которая теперь в залоге. Отыскав брошюры, которые мне вручил Старый ещё в Кемерово, отправился в номер. Работа, которую взялся выполнять, требует подготовки. Первое, в чём стоит разобраться, – это карта данного мира. Поверхностно, конечно. Изучать досконально географию нового мира пока нет времени. Открыв брошюру, я посмотрел на изображение огромного материка, называющегося Центральным. Других известных материков карта не изображает. Они наверняка имеются, но пока не открыты. Всё крутится вокруг Центрального материка, его полуостровов, мысов и ближайших крупных островов. По форме Центральный материк похож на земную Евразию, но более плоский и вытянутый. Примерная длина – тринадцать с половиной тысяч километров с запада на восток. Ширина – не более шести тысяч километров с севера на юг. Стороны света в новом мире оставлены старые, из мира прежнего, и расположены точно так же. Почему не работает мой компас, остаётся гадать. Или он не работал только в Мёртвом лесу? Всё возможно. Найти место, где нахожусь в данный момент, не смог. Нужно знать ориентиры, а они мне неизвестны. Позже разберусь. Теперь к основной задаче можно приступить. Вводная по географии закончена. Открыв брошюру, я посмотрел на суровое бородатое лицо славянской внешности. Черты угловатые. Даже чересчур. Будто полено, плохо обработанное. Панов Павел Григорьевич. Погоняло Пан. Возраст сорок семь лет. Рост метр девяносто семь сантиметров. Вес сто тридцать три килограмма. Первый криминал совершил в тринадцать лет. Был судим за убийства и изнасилования. Родился в городе Челябинске. Я прекратил читать биографию Панова и закрыл брошюру. Всё, что нужно, известно. Здесь, в новом мире, Панов уже четыре года. Давно, как ни крути. Сложновато будет. Решил заглянуть в гости к капитану Егорову и пообщаться. Мнение старого контрразведчика узнать просто обязан. * * * – Ну, знаю я его, и что с того? – спросил дед Юра и продолжил перебирать гречку. – Зрение подводит меня. Не хочешь помочь? Я взял кастрюлю с гречневой крупой и начал выбирать из неё мусор. Гречка, кстати, местная. Сильно сорная, правда. – Одиннадцать на одного – много, – пробормотал дед, раскуривая трубку. – Я не помощник тебе, Никита. Уилкинс жадный и своих ребят точно не выделит. Самому придётся. Цену он так себе назначил. За десять тысяч кредитов на такое никто не согласится. К тому же шайка Пана не единственная в этой округе. Много дерьма в этом мире. Дерьма, которое любит приходить на готовое. А Уилкинс дурак, и по‑другому я его назвать не могу. Даже если ты волшебным образом сумеешь отправить банду Пана на тот свет и его самого туда же, то через некоторое время придёт другая банда. Раньше я ведь таким же был. Повидал и понял устройство этого мира. Нет смысла. Доили, доят и будут доить. Места тут такие, Никита. – Да это понятно, старик. Меня другое интересует. Ты в этом мире давно. Когда вы сюда попали, вакцин и прививок точно не было. Как справлялись со всем? – Да как‑как, – ответил дед. – Никак, Никита. Девять нас было. Трое из нас сразу загнулись. Хорошие мужики были. Ещё один через неделю умер. Один отошёл от болезни, но дураком остался. Итого нас четверо нормальных осталось. Петька, что рассудка лишился, от укуса змеи через месяц умер. Я условия этого мира нелегко перенёс и думал, что тоже загнусь. Обошлось, как видишь. Живой и здоровый. Долго жить велели. Мы, можно сказать, первопроходцами были. Тяжеловато пришлось. Особенно в первое время. Одно зверьё местное чего стоит. Эти‑то края безобидные. Вот там, куда нас выбросило, ад настоящий. – А Союз? – спросил я. – А что Союз? – нахмурился дед. – Союзу не до этого было. Планы заселения нового мира только спустя двадцать лет строить начали. В семидесятые. Грандиозные планы. Сюда засылали народ. Я сотрудничал. Если бы всё получилось, был бы тут ещё один Союз. – Почему не вышло? – Не вышло, и всё, – отмахнулся дед. – Ты меня не спрашивай. Настроения нет чего‑то. Будет желание, расскажу… Я продолжил перебирать гречку. Каши дед решил сварить основательно. Кастрюля литров на пятнадцать, не меньше. – В этом посёлке живёт много русских, – сказал дед после нескольких минут молчания. – И хорошие, и плохие. Всего нас двенадцать… Хотя нет, одиннадцать. Палыча можно списать со счетов. Третий месяц ни слуху ни духу. Либо где‑то осел, либо того… Если рассматривать живущих тут как помощников, то советую тебе познакомиться с Карандашовым Модестом. Лет ему сорок с копейками. Хороший мужик, толковый. Лётчик в прошлом. Будешь знакомиться? Я посмотрел на деда Юру и кивнул. – Тогда заканчивай с гречкой и пойдём. * * * Дом, в котором живёт Карандашов Модест, находится на окраине посёлка. Его можно назвать огромным, как и участок площадью минимум соток в сорок. Дом стоит на мощном бетонном фундаменте. Метров десять в ширину и пятнадцать в длину. Коробка сложена из бруса. В крыше имеется крупная мансарда. Просторная терраса пристроена к дому. Огорожен участок двухметровым забором, сделанным из обожжённого горбыля. Помимо дома, на участке имеются гараж, баня и уйма сельскохозяйственных построек. Небольшая ферма получается. Карандашовым Модестом оказался небольшого роста полноватый мужик с густой бородой и большими усами, одетый в белые штаны и белую рубаху. Встретил нас Модест молча и сразу же повёл в дом. Во дворе играют четверо ребятишек. Два пацана десяти и семи лет примерно. И две девчушки, кажется двойняшки, совсем недавно научившиеся ходить. Когда зашли на террасу, Модест крикнул: – Солнце моё, накрой на стол! Гости у нас! Из дома выглянула полноватая женщина, кивком поздоровалась с нами и закрыла дверь. – Присаживайтесь, – сказал Модест, указав на диванчик и стоящий рядом с ним столик. – Я за стулом и супруге помочь стол накрыть. Сидели мы с дедом минут десять. Сидели, молчали и наблюдали, как Модест с женой накрывают на стол. А потом началось чаепитие. – Это Никита Ермаков, – представил меня дед. – Несколько дней назад прибыл. Весёлая у него история. – Он в курсе происходящего? – нахмурился Модест. Дед Юра покачал головой. – Модест Карандашов, – сказал хозяин дома и протянул мне руку. Не через стол, а поднявшись и сделав шаг в сторону. Я поступил аналогично и пожал крепкую ладонь. Мы сели обратно. – Давай, Никита, рассказывай свою историю, а потом думать будем, – попросил Модест. – Старый разведчик у меня гость редкий. Обычно после его прихода в этом посёлке начинаются беды. Будем ждать беды. Я начал свой рассказ. От самого начала, когда на Земле на меня вышла организация «Тёмное будущее», и заканчивая сегодняшним днём, когда поступило предложение от Уилкинса убрать бандита по кличке Пан и его банду. Закончив рассказывать, решил приступить к чаепитию. Стол ломится от вкусностей, и упускать возможность плотно поесть не стоит. – История у тебя весёлая, Никитос, – закончив размышлять, заговорил Модест. – Та жизнь, земная, мне неинтересна. А вот твоё перемещение в этот мир уже интересно. Первое – пещера. Везунчик ты, по‑другому не скажешь. Редко кто в пещерах выходит. Тех, кто выжил, вообще сложно встретить. Пещеры этого мира – опасные места. Там всякие твари водятся… Ну да ладно, жив – и хорошо. Теперь о разумном медведе. Отшельников среди них я не встречал. Медведей встречал, и людей они не особо любят. Повезло тебе с медведем. Мог и разделать. Разозлившегося медведя с калаша не возьмёшь. Быстрый, сильный и живучий. Ладно, это тоже опускаем. Мёртвый лес… даже понять не могу, почему тебя не сожрали. Выброси свои земные путеводители. Их идиоты пишут. В англичан, три дня в Мёртвом лесу тусовавшихся, я вообще не верю. В девчонку твою, ими оставленную, тоже поверить не могу. Она вообще существует? – Существует, – ответил я. – В больнице сейчас. На поправку идёт. – Раритет, – Модест пристально посмотрел на деда Юру. – Ты веришь в такое? Тот пожал плечами: – Верю… чего бы не поверить‑то… – Ладно, проехали, – сказал Модест и продолжил: – Далее французы из города Светлого. В них верю. Охотятся они в наших краях частенько. Гай – мужик нормальный, пили как‑то с ним. Наш язык хорошо знает. Повезло, в общем, что на французов нарвался. А вот с бандой Тощего не повезло, верно, древний? – Тощий это был, я так же подумал, – устало согласился дед. – Ну а кто ещё, если не он, – сказал Модест. – Тощий и его двое напарников давно бандитизмом в наших краях промышляют. Года полтора уже, не меньше. К городам не суются. Награбленное через барыгу сплавляют. Выживают как могут. Молодец ты, Никита, что одного из них завалил. Жаль, Тощего на тот свет не отправил. Это он по тебе с СВД стрелял, а стрелок из Тощего дерьмовый. – Повезёт – ещё отправлю, – спокойно сказал я и продолжил уплетать домашнюю ветчину. Этот мир мне нравится хотя бы тем, что еда здесь полностью натуральная. Не добралась сюда земная химия. – Думаю, что его зверьё местное приговорит, – мечтательно сказал Модест. – Без машины в этом мире долго не протянешь. Хорошо, что ты их уазик сжёг. Теперь продолжаем и переходим к самому главному. А главный у нас кто? Правильно, Уилкинс у нас главный. Та ещё тварь, если не знаешь, Никита. Антиквариат тебе не всё сказал, так? – Я вообще ему мало чего говорил… – буркнул дед Юра. – Ему скажи, наворотит дел, а нам потом разгребать. Сразу нельзя, Модест. Сам понимаешь. – Понимаю, – кивнул Модест и посмотрел на меня. – Ты, Никита, к Уилкинсу на крючок попал. А заодно и к банде Пана на крючок подсел, сам того не ведая. Пан – человек русский, как бы печально это ни звучало. И человек он плохой. На двести километров во все стороны от нас есть только два населённых пункта, и все они подмяты Паном и его бандой. Город Светлый, до которого почти полтысячи километров, в наши дела не лезет. Жители посёлков тоже устали от распрей, и поэтому всё идёт своим чередом. Мы платим Уилкинсу, он делится с Паном, и все счастливы. Времена недовольств давно прошли. Какая‑никакая, а стабильность, чёрт побери! Ты и такие, как ты, для Уилкинса полезны. Отправив тебя убивать Пана, он сообщает ему о тебе. Итог: ты мёртв, а всё твоё имущество достаётся им. Выгодно, не находишь? Вакцины, которые тебе и твоей подруге поставили, может, и тянут на пять тысяч кредитов, но разве это сумма? Имущества у тебя поболее будет. Одна машина на полсотни потянет, а то и больше. Подруга наверняка симпатичная. Симпатичные и ничейные тут неплохо продаются. Теперь понимаешь, как на самом деле дела обстоят? Думай, Никита. Я понял. Также понял, что ветчина перестала быть вкусной. Есть вообще перехотелось. Думать надо. – Что‑то сердце закололо… – тихо сказал дед Юра и начал пыхтеть и охать. – Свалить решил, Ленина видевший? – недовольно спросил Модест. – Остроты у тебя так себе сегодня, – буркнул дед Юра и, тяжело поднявшись, направился к выходу на улицу. Уже у лестницы сказал: – А Ленина я и вправду видел. Не вживую. Вживую не довелось. На портретах только. Старый контрразведчик ушёл. – Стареет капитан Егоров, – сказал Модест. – Лет пятнадцать назад, когда я только пришёл в этот мир, а точнее, прилетел, капитан Егоров бросился бы убивать всех и вся ради справедливости. Сто лет прожить не каждый способен. Зрение подводит, сил нет, кости хрупкие. Я вообще удивляюсь, как в нём душа всё ещё держится. Уникальный случай. – Ты прилетел в этот мир? – удивился я. – Было дело, – кивнул Модест. – Две тысячи шестой год тогда был. Осень. Я лётчиком был. Выполнял тренировочный полёт на самолёте МиГ‑29. Лечу себе тихонечко в горах Кавказа, а затем хлоп! Темнота и тишина. Секунду ничего не происходило. Мёртвая такая тишина, вечностью казавшаяся. Думал всё, того, самолёт взорвался, и меня на тот свет отправило. Не понял, как умер… Много мыслей за короткий миг промелькнуло. Но нет, темнота и тишина прошли. Летел в горах, а теперь лечу над огромной степью. Можешь такое представить? Я покачал головой. – И я не мог! – воскликнул Модест. – Залетел в портал, открывшийся высоко над землёй и переместился в этот мир. Спонтанный переход, мать его. Жил себе не тужил. Пришлось в новом мире жить, что поделаешь. Топливо дожигал как мог, потому что в степь не сядешь. В итоге пришлось катапультироваться. Пару сотен километров до одного из городов не дотянул. Самолёт потерял, сам понимаешь. НЗ пилота спас. Выжил. Первое время туго было. Новый мир всё‑таки. Неизвестность… Обошлось. В том мире у меня, по сути, ничего не было, а в этом живу припеваючи. Жена любимая, двое сыновей‑бандитов, дочки‑красавицы. Плохой случай к хорошему привёл. – А вот это всё откуда? – спросил я, показав на дом. – Наследство несуществующее перепало или золотую жилу откопал? – Уметь надо, Никита, – ушёл от ответа Модест. – Одно скажу: не плохие дела меня к такой жизни привели. Впрочем, хорошими их тоже не назовёшь. – Ладно, проехали, – сказал я. Если человек не хочет говорить, то не скажет. Лучше к делу основному перейти. Чувствую, что заварушка нехилая намечается. Сменой власти пахнет. – Ты подумал? – спросил Модест. Я кивнул: – Подумал и успел сделать выводы. Передел власти замышляешь, верно? Уверен, что осилим? Модест заулыбался: – Голова у тебя правильно думает, Никита. Да, передел власти грядёт. Смена старого уклада, давно изжившего себя, на новый. Убрать Уилкинса мы можем хоть прямо сейчас, только толку от этого мало. Убрать банду Пана тоже реально, но и это результата мало принесёт. Нужна поддержка кого‑то более сильного, понимаешь? – Понимаю, – кивнул я. – Ты объясни мне всё, по полочкам разложи. Я тут недавно. Веришь, даже во времени ещё не разобрался. Всё в новинку для меня. Вводная нужна. Большая и подробная вводная. Будет информация – будут ответы. – Хороший подход, Никита, – улыбнулся Модест. – Пойдём в дом. Такой разговор надо не за чаем делать. – Пойдём, – согласился я, понимая, что предстоит употреблять алкоголь. Интерьер дома Модеста мне понравился. Всё сделано из дерева. Резная мебель, стены обшиты лакированной вагонкой, пол сделан из идеально отшлифованных досок. Явно не обошлось без вмешательства капитана Егорова и его увлечения резьбой по дереву. Красиво, в общем. Модест снова начал собирать на стол. Выставил в основном соленья, салаты, мясные изделия и рыбу. Рыбы особенно много. Копчёной, солёной, вяленой. В роли алкоголя выступила двухлитровая стеклянная бутыль, наполненная чёрной, словно гудрон, жидкостью. Жена Модеста куда‑то ушла. И правильно, не стоит семью в подобные дела впутывать. Если в ближайшее время нам предстоит воевать, то лучше делать это без участия Модеста. Семья у мужика. Дети малые. Без отца им негоже расти. Мы сели за стол. Модест начал перечислять: – Всё своё, самодельное. Мясо и птицу выращиваю. Рыбу в Извилистой реке ловлю. Овощи на огороде растут. Фрукты не стал выставлять, не место им тут. Пить будем настоечку мою, по особому рецепту сделанную. Крепковата, правда, шестьдесят градусов, но тут спешка не нужна. Обсудить многое придётся, сам понимаешь. Стопки, из которых предстоит пить, сделаны из красивого красно‑голубого камня. Рисунок камня похож на земной оникс. Модест открыл бутыль и наполнил стопки до половины. Граммов по тридцать в каждой получилось. – Ну, давай начнём, – сказал он и поднял стопку. – За знакомство! – За знакомство! – поддержал я. Мы чокнулись стопками и выпили. Настойка не показалась крепкой. Сильно травами отдаёт, но пьётся мягко и даже приятно. Бальзам, не иначе. Алкоголь практически не чувствуется. Дела надо делать, а я бухаю. Закусил кусочком копчёной рыбки, мягкой как масло. Жирная сильно, но вкусная. – Тутоль, – сказал Модест. – Крупная рыбёха, почти во всех реках этого мира присутствует. До сотни кило вырастает. – Настоечка хорошая, – похвалил я. – И рыбка тоже ничего. Но давай к делу. Первое – время. Объясни, как ориентироваться. – Всё просто, – ответил Модест, наполняя стопки. – Сутки в этом мире длиннее на час и сорок три минуты, но никто не захотел заморачиваться, и были оставлены прежние хронометры, только изменённые немного. Хозяин дома показал на висящие на стене часы. Обычные часы с тремя стрелками. Обычно идут. – Лишние секунды ещё имеются, – продолжил Модест. – Семь или восемь, не помню точно. В общем, лишнее время было разбросано, и получилось, что секунда этого мира немного длиннее земной. Поначалу непривычно, но со временем привыкаешь. Несколько лет – и вовсе об этом забываешь. Будто так и должно быть. Я начал накладывать себе салат из свежих овощей. Из земных в нём только огурцы, помидоры и редиска. Два других овоща неизвестны. Зелень тоже странноватая, ни укроп, ни петрушка. Лук вроде земной. – Что по связи? – спросил я. – Радио освоено? Про интернет не спрашиваю. – Радио и проводные телефоны – основной вид связи, – ответил Модест. – Почти во всех населённых пунктах имеются. Интернет осваивается, но только в городах. Были бы спутники, было бы проще, но местные технологии такой роскоши не позволяют. Сотовая связь в городах опять же имеется. Как на Земле, ещё не скоро будет, но, думаю, когда‑нибудь будет. Я тебе попозже одну гипотезу интересную расскажу, и ты подумаешь, а сейчас давай выпьем. Выпили. Я закусил салатом. Вкусный, заправлен маслом, напоминающим горчичное. Пришло время очередного вопроса, и он был задан. – Что по географии? Путеводитель, который мне дали ещё на Земле, говорит, что есть только один известный материк, называющийся Центральным. Ну и острова его, полуострова и мысы. Других материков не обнаружилось? – Всё снова упирается в гипотезу, – ответил Модест. – Пока, повторюсь, не буду её озвучивать. Отвечаю твёрдое «да». Известный материк в этом мире один, и зовётся он Центральным. Огромный материк, почти как Евразия земная. Мы находимся в его центрально‑восточной части. Особо заселены центральная и юго‑западная части. Острова почти не заселены. – Много странностей… – пробормотал я и задумался. Не могут же порталы открываться только на одном материке, если на Земле они открываются везде. Некая искусственность присутствует, не иначе. – Странностей слишком много, – сказал Модест. – Ты даже не представляешь сколько. – Ладно, разберёмся. – Я положил в тарелку немного маринованных грибов и потребовал следующего разъяснения: – Давай по местной географии. Ближайшие города, посёлки, деревни, реки, горы, леса. Кратко, но понятно. – Кратко и понятно – это разные вещи, – сказал Модест и взял в руки бутылку с настойкой. – Но я попробую. От места, где мы сейчас находимся, до ближайшего океана или конца материка почти тысяча километров. Направление восточное. Горы, у которых ты вышел в Мёртвый лес, как раз к океану выходят. Через них не проехать, поэтому придётся сделать солидный крюк в тысячи три километров. Кто обитает в тех краях – неизвестно. По крайней мере, мне. Такие же выходцы из нашего мира, скорее всего, кто же ещё. И местная живность, конечно. Центр материка в другой стороне находится, если отправной точкой наш посёлок брать, а ориентироваться на горы. Что касается местной географии, то тут попроще. Ближайший город – это Светлый, и до него по дороге получается четыреста восемьдесят километров. Следующий город после Светлого будет почти через семьсот километров, и зовётся он Восточным. Один из первых городов, основанных в этой части материка. Население почти десять тысяч. Промышленность хорошая. В общем, много всего интересного, хотя и город Светлый тоже неплох. Развиваются города, не то что посёлки. Наш посёлок, Заксенхаузен, по сути, самый крайний. В шестидесяти километрах от нас, в сторону города Светлого, на огромном холме находится посёлок Рог. Направление западное, если по компасу смотреть. Население почти тысяча, основная прибыль от сельского хозяйства и добычи камня, из которого сделаны наши стопки. Холм, на котором живут, раскапывают. Третий посёлок зовётся Двойным или Двойкой, потому что разделён на две части широкой рекой. Реку называют Тихой. До посёлка Двойка от нас километров девяносто, не больше. Дорога грунтовая туда имеется. Направление южное получается. В общем, всё. Давай выпьем, Никита. После очередной стопки я решил плотно поесть и налёг на копчёную птицу. Если употребляешь алкоголь, то нужно много есть, чтобы не опьянеть быстро. Впрочем, я пьянеть не собираюсь. Не знаю, что об этом думает Модест, но всю бутылку мы допивать не будем. – Ты вообще понял, что я тебе объяснил? – спросил Модест. – Частично, – ответил я. – Карты данной местности у тебя, случайно, не завалялось? – Завалялось, – кивнул он. – Только я сам её рисовал, и получилось не ахти как. Сейчас принесу. Спустя несколько минут передо мной на стол лёг альбомный лист с нарисованной в простом графическом редакторе и распечатанной на нём картой. Коряво нарисованной, если честно, но мне лучше точно не нарисовать. Отдам Модесту должное: карта читаема. Решил приступить к чтению с последующим уточнением деталей у хозяина. Посёлок Заксенхаузен находится у берега реки Извилистой. Река течёт с востока на запад. Берёт начало где‑то в горах, в которые меня забросил портал. Наверняка протекает через Мёртвый лес, как без этого, и бежит дальше. Возле посёлка Заксенхаузен река Извилистая становится достаточно полноводной, течёт дальше и километров через тридцать‑сорок перестаёт оправдывать своё название и выпрямляется. Далее идёт река Тихая. Находится она километров на семьдесят‑восемьдесят южнее и бежит параллельно реке Извилистой. Достаточно полноводная и широкая. Начало берёт всё в тех же горах и тоже течёт через Мёртвый лес. Извилистая в сравнении с Тихой – ручей. Модест сказал, что где‑то далеко, ближе к городу Светлому, Извилистая впадает в реку Тихую и на том заканчивается. Посёлок Двойка построен на реке Тихой в том месте, где та делает крутой поворот. Половина посёлка находится на правом берегу, а другая на левом. Перемещение происходит посредством парома. Технологии, однако! Посёлок Рог стоит на огромном холме. Если смотреть от посёлка Заксенхаузен, то направление получается западное. Поедешь дальше – попадёшь в город Светлый. Дороги Модест обозначил чёрными извилистыми линиями и убедил, что рисовал их по памяти. Если выехать из посёлка Заксенхаузен, то через недолгое время проедешь поворот налево, ведущий в посёлок Рог. Не доезжая посёлка Рог, можно свернуть направо, и окажешься на дороге, ведущей в город Светлый. Не сворачивая к посёлку Рог, а продолжая ехать прямо, постепенно доедешь до поворота к Чистому озеру. Поворачиваешь налево, проезжаешь немного и оказываешься у озера. Там же находится хата Пана. Точнее, дворец. То место, которое мне нужно и которое в скором времени предстоит посетить. Не сворачивая к Чистому озеру и продолжая ехать, упрёшься в развилку. Налево – в город Светлый. Направо – в посёлок Двойка, до которого считаные километры. Всё просто. Чистое озеро – центральный объект. Расстояние от него до любого из трёх посёлков почти одинаковое. Удобно так Пан устроился. Запомнив немногочисленные объекты карты, я отложил её в сторону. С местной географией разобрался, и можно считать вопрос решённым. Переходим к следующим. – Модест, в этом мире есть нефть, а значит, её можно перерабатывать. Производство топлива освоено или только в планах? И откуда берёте электричество? Не из воздуха же? Модест, прожевавшись, ответил: – С топливом проблем особых нет. Заправка в промзоне находится. Дизель поболее бензина спрос имеет. Сам понимаешь, дизельные движки менее прихотливы. Я про старые. Цена на топливо большая, конечно, но не жалуемся. Не грузоперевозками занимаемся. Основной поставщик топлива – город Светлый. Где берёт его он, я не знаю, но, скорее всего, с ближайшей нефтебазы. Процентов девяносто девять топлива местного производства. Через порталы горючку раньше везли, и в те времена она была баснословно дорогая. Сам понимаешь, как это сложно было. Там отправили, а тут ищи‑свищи. Порталы ведь не стационарны. Сейчас тоже возят, но кому она нужна? Порой забрасывают большие группы и вместе с ними отправляют самые настоящие бензовозы. Ну да ладно, проехали. Снова о топливе. Как таковых скважин для добычи нефти в этом мире нет и не было. Добывают нефть благодаря одному известному тебе представителю местной живности. Углеводородный червь делает норы, которые ведут прямо к нефти. Интересно, да? Я кивнул. Как такое может быть неинтересно? – Так вот, – продолжил Модест. – Червячки те жрут не нефть, а то, что в ней находится. Фильтруют, проще говоря. И фильтруют достаточно хорошо. Перегоняя грязную нефть в кустарных условиях, ты получаешь топливо с огромным количеством примесей. Одна сера чего стоит. Движок махом заржавеет. После углеводородного червя нефть становится кристально чистой. Образно, конечно. Перегонять такую нефть в кустарных условиях легко и просто. Солярка получается хорошая. Бензин тоже приемлемый. – И гонят эту нефть у вас все, кому только вздумается, верно? – поинтересовался я, готовясь выпить очередную стопку. – Верно, – кивнул Модест и выпил. Я выпил следом. В настоечке начал отчётливо чувствоваться алкоголь. – Если рядом с населённым пунктом есть доступ к нефти, то это гарантирует безбедное существование, – сказал Модест, хмурясь от выпитого, но не закусывая. – В таких посёлках нефть гонят все. Никаких энпэзэшек не нужно. Спекулянты приезжают на больших машинах с не менее большими цистернами и скупают нефть, а затем продают её на нефтебазах. – Топливо, а не нефть, – поправил я. – Да, топливо, – кивнул Модест. – Оговорился малость. В общем, с нефтью ты всё понял. Что касательно масел, вот с этим напряг. Масла, сделанные только из нефти, не очень хорошие. Синтетические лучше. Сам, наверное, знаешь. Масла и вся прочая химия к нам идёт из мира прежнего и стоит дорого. Да и не найдёшь её. К нам ничего не доходит. Окраина. По части электричества всё проще. В земле проложен мощный кабель. Питает электричеством нас город Светлый. А также питает им посёлки Рог и Двойка. Ну и к хате Пана подвод имеется, как без этого. Вместе с тем кабелем проложен и телефонный. Прокладка давно сделана, лет двадцать до меня. Я не в курсе, где он находится. Главное, всего хватает. Не жалуемся. – А город Светлый электричество где берёт? – уточнил я. – Ветряные генераторы, небольшая электростанция на реке, при нехватке подключают имеющуюся ТЭС, работающую на дизеле, – рассказал Модест. – Всё просто, сам понимаешь. – Последний вопрос, но не менее важный, – сказал я. – Слышал про существование Единого банка. Полагаю, что ближайший филиал находится в городе Светлом, верно? Модест кивнул: – Верно, Никита. Единый банк – единственный банк, существующий в этом мире. Он контролирует всё и вся. Это власть данного мира. Единый банк скупает золото и другие драгоценности, а вместо этого даёт кредиты. Основная масса кредитов существует физически. Купюры и монеты. Электронные деньги только в процессе внедрения. До нас не скоро дойдут ещё… По сути, Единый банк – это несуществующее государство. Он никого ни в чём не ограничивает, но при этом имеет абсолютную власть. Ведь всем давно известно, что деньги – это власть и идеальное средство управления массами людей. Смело заявляю, что Единый банк – самая сильная организация в этом мире. Сильнее просто не придумаешь, и с их силой придётся считаться. – Согласен… – пробормотал я и, подумав, спросил: – А здесь, в Заксенхаузене и других посёлках, Двойке и Рог, кто представляет интересы банка? Такой человек просто обязан существовать, верно? – Он существует, – ответил Модест. – И этот человек Пан. Ни одна финансовая операция не проходит без его ведома. По сути, Пан представитель Единого банка. Убрать его, сам теперь понимаешь, непросто. – Убрать просто, – не согласился я. – Сложнее будут последствия. Никто так просто не откажется от власти. Придут плохие, много плохих, и они вернут себе власть. В дверь три раза стукнули. Модест хмыкнул и встал из‑за стола. По пути к двери пробормотал: – Кого‑то принесло… моя на улице вроде… Гостем оказался здоровяк моего возраста и роста. Спортивное телосложение выдаёт занятия бодибилдингом. Белая футболка обтянула могучий торс. Тренированные ноги не скрыть короткими шортами. – Здорово, Модест, – сказал гость с порога и через хозяина посмотрел на меня. – Твоя сказала, что у тебя гость, но раньше неё мне про гостя разведка доложила. Вижу, что так оно и есть. – Здорово, Андрюха, – ответил Модест и буквально втянул гостя в дом, а затем потащил к столу. – Раз разведка доложила, значит, нужно так. Знакомиться будете. – Андрей Боков, – представился гость и протянул мне руку. – Никита Ермаков, – поднявшись, представился я и пожал руку. Мы сели за стол. Я успел подметить на указательном пальце Андрея Бокова мозоль. Любит он пострелять и при этом делает это постоянно. Модест достал третью стопку, разлил настойку, и мы выпили. Мне пришлось коротко поведать историю своего прибытия в этот мир. – Весёлая история выходит, – улыбнулся Андрей, когда я закончил. – Да, Модест? – Я уже говорил, – ответил тот. – Не начинай. – И не собирался, – тихо сказал Андрей, о чём‑то задумавшись. – Интересно просто… – Что именно? – хмурясь, спросил я. – Да всё интересно, – спокойно ответил Андрей. – Модест дело начал, а меня не позвал. Скоро начнём ведь, да, Модест? – Начнём, – ответил Модест и закрыл глаза. – Ты, как обычно, сопли жуёшь, Модест, – с долей огорчения сказал Андрей Боков. – Неправильно это. Если уж говорить, то всё и сразу. Как обычно, придётся мне. Так что давай, Никит, готовься слушать. Слушать я приготовился. Слушать не говорить. Ума много не надо. Хотя порой его некоторым не хватает, и слушать они не умеют. Говорят‑говорят, а толку нет. Пустая болтовня. Модест Карандашов и Андрей Боков к людям, попусту болтающим, не относятся, и это хорошо. Про старого контрразведчика капитана Егорова вообще грех упоминать. Скрытный. Говорит только то, что считает нужным. С Андреем Боковым он в хороших отношениях, и обо мне уже доложено. Разведка. – Первое, что я хочу заявить, – заговорил Андрей, пристально глядя в глаза Модеста. – Ты, Карандаш, во всей этой клоаке не участвуешь. Модест открыл рот, но Андрюха жестом и взглядом заставил его замолчать и грозно добавил: – Бубнить не стоит, потому что я всё решил. Причин несколько. Самая главная – нас всех могут убить, поэтому ты не при делах. По крайней мере, не при тех, в которых придётся стрелять. Семью твою кормить кто будет? Четверо детишек без отца оставлять не будем. Остальные причины озвучивать не вижу смысла, потому что они блекнут в сравнении с первой. Согласен, Модест? Модест подпёр голову рукой и задумался. – Поддерживаю Андрея, – сказал я. – Модест, тебе и вправду лучше в тени остаться. Мы – другое дело. – Ладно, уговорили, – нехотя согласился Модест. – Но учтите, по бороде себя пустить не дам. – Никто не собирается пускать тебя по бороде, – почти прорычал Андрюха. – Если всё выгорит, то Заксенхаузен твой. Мне подобная власть не нужна. Другие приоритеты. Никите, думаю, она тоже не особо нужна. Верно? Я кивнул. Власть над этим посёлком мне без надобности, а вот деньги нужны. И уютный домик. Если удастся его заполучить, то буду рад. Озвучивать свои мысли я не стал. От греха подальше. Сглазить боюсь. Суеверия, чёрт бы их побрал. – А теперь я буду разносить ваш план в пух и прах! – громко заявил Андрюха и жестом показал Модесту наполнить стопки. Откашлявшись, продолжил говорить спокойным тоном: – Отправить Никиту убивать Пана не план, а сущее дерьмо. Кто‑нибудь умеет читать мысли Уилкинса? Никто не умеет. Поэтому первое, что мы сделаем, – даём Никите денег, и он выкупает своё имущество у Уилкинса. Всё просто. Скажет ему, что бухал с земляками и те дали взаймы. Какие мы добрые, тут знают все. Подозрений не будет. – То есть ты не хочешь убивать Пана? – нахмурился Модест. Я поднял стопку, мы чокнулись, выпили и закусили. Прожевавшись, Андрей ответил: – Хочу, но не так скоро. Планы поменялись. Команду надо собирать. – Команду? – заинтересовался я, потому что команда – это хорошо. Большим количеством шансов будет больше. – И кого ты хочешь позвать? – с вызовом спросил Модест. – Человек шесть‑семь соберу как минимум, а может, и больше, – ответил Андрюха. – Из Заксенхаузена двое – я и Никита. Из Рога троих подтяну – Булата Мусина, Сашку Бодрова и Дениса Нугуманова. Из Двойки четверых попробую привлечь – Раису Серкову, Ольгу Баркову, Илюху Осипова и Пашку Кузнецова. В планах из Светлого Максима Ефименко и Алёну Ревенко позвать, но там уже сложнее. Подозрения наша движуха может вызвать, сам понимаешь. – Подозрения – мягко сказал! – воскликнул Модест. – Ты понимаешь, что если начать стягивать такое количество русских в одно место, то нас просто спалят. – По‑твоему, я дурак? – нахмурился Андрюха и сам ответил: – Всё понимаю, но выхода другого нет. И не к нам я их буду стягивать, а по трём посёлкам рассредоточимся. Придёт время, собраться в одну группу не проблема. Пара часов, и мы маленькая армия. – Ну ладно, соглашусь, – сбавил тон Модест. – Теперь второе: зачем тебе они? Навыки некоторых не то что не нужны, а чертовски опасны! – Загнул ты, Модест, – отмахнувшись, негромко засмеялся Андрюха. – Сейчас расскажу обо всех подробно. Не для тебя, Карандаш, для Никиты, потому что он человек новый. Я приготовился слушать. Андрюха, съев кусочек ветчины, приступил к рассказу: – Первый у нас Булат Мусин. Тридцать лет. В этом мире недавно, скоро год будет. Новичок, в общем. Раньше жил в Башкирии, в городе Уфе. К нам попал по собственному желанию и по причине невозможности пребывания в мире прежнем. По специальности сапёр. Нужно что‑то разминировать – зовём Булата. Нужно что‑то уничтожить – тоже его зовём. Из дополнительных навыков – умение хорошо стрелять и метать ножи. Далее Сашка Бодров. Двадцать восемь лет. В этом мире два с половиной года, и новичком не назовёшь. Спонтанный переселенец. В прошлом контрактник. Отлично ладит с пулемётом, а также неплохо с любым другим оружием. Универсален, в общем. Денис Нугуманов – третий кандидат. Возраст под сорок, в этом мире лет десять. Ветеран, так сказать. По собственному желанию пришёл, как и ты, Никита. В прошлом Денис офицер. Нужна хорошая связь – Денис всё решит. Стрелять умеет и делает это хорошо. Раиса Серкова – четвёртая. Возраст тридцать шесть лет. Профессия – снайпер. Профессиональный снайпер. В этот мир попала пять лет назад по собственному желанию. Если надо кого‑то убить на расстоянии, то обращаемся к ней. Умеет быть незаметной. Незаменимый человек в предстоящем мероприятии, как и следующий кандидат. Пятая у нас Оля Баркова. Возраст за сорок. Профессия – врач. Военный врач. С лёгкостью вытащит пули из наших задниц и зашьёт их, при этом подбадривая весёлыми и не очень весёлыми шутками. В этом мире четыре года, и тоже по собственному желанию. Стрелять умеет, но не слишком профессионально, и этот навык нам не сильно понадобится. Вот пули из задниц вытаскивать – другое дело! Как уже сказал, незаменимый человек. Шестым идёт Илюха Осипов. Двадцать девять лет. Из мира прежнего попал к нам случайно чуть больше года назад. Спонтанный переход случился, и он тут. В армии служил и отлично ладит с техникой, как с военной, так и с гражданской. Человек, умеющий чинить всё и вся, нужен и в некоторых ситуациях незаменим. Сломается калькулятор – починит. Сломается дизельный мотор – переберёт, если найдём запчасти. С оружием ладит. Мир тут такой, каждому учиться стрелять приходится. Седьмым будет Пашка Кузнецов. Самый молодой из всех нас. Двадцать пять лет. В мире этом второй год находится и успел приспособиться к нему. Спонтанный переход. Прозвище Сепаратист. Это из прошлой жизни. Стрелять научился ещё на Земле и достаточно неплохо это делает. Условия существования стрелять научили. Универсален. Спокойный, что немаловажно. Восьмой Максим Ефименко. Возраст тридцать шесть лет. В гостях нового мира пять лет. Пришёл по собственному желанию. В прошлом жил в Беларуси. Умеет хорошо стрелять и отлично драться. Профессиональный рукопашник. Преподаёт в городе Светлом рукопашный бой. Раньше служил в разведке. Офицер. Нам он нужен. Закончу список Алёной Ревенко. Если она согласится, то будет славно. Нет, значит, нет. Стрелять в людей мы её точно не заставим. А вот помочь спланировать операцию и координировать её – да. В прошлом она финансист с большим стажем, а также хороший аналитик. В этом мире Алёна почти четыре года. Пришла к нам почти по собственному желанию. Возраст ближе к сорока. Мы не слишком хорошо знакомы, а вот жена Модеста с ней в хороших отношениях. Подруги они. В общем, на этом всё, Никита. – Славная компания собирается, – запомнив рассказанное, сказал я. – Таким составом мы должны справиться. Главное – не конфликтовать. Теперь вопрос: как к этому отнесутся местные? – Нормально отнесутся, – ответил Андрей. – Население всех трёх посёлков разномастное. Много европейцев. Можно сказать, большинство. В прошлом большая часть населения вела активный образ жизни и много стреляла. Устав, решили осесть и остепениться. Ствол имеется в каждом доме и, возможно, не один. Главная задача – не угрожать населению. Зацепим кого – и печальных последствий хапнем. Русских в посёлках мало, но власть у нас. Точнее, у наших плохих земляков. Если русские затеют между собой стычку, то это никого не удивит. Смена власти – явление распространённое. Главное, чтобы новая власть была лучше старой. Это можно гарантировать. Многим жителям смена власти даже на руку. И развлечение, и… Короче, европейцы любят, когда русские цепляются между собой. Пусть веселятся. – Славно говоришь, Андрюх, – с долей скептицизма сказал Модест и спросил: – О Едином банке подумал? – Подумал и продумал, – ответил Андрюха. – Город Светлый от нас далеко. Власть имеющие находятся там. Узнав, что в посёлках перевороты, они не станут отправлять Пану подмогу по простой причине: он к тому времени будет мёртв. Единый банк отправит переговорщиков. Для них важна прибыль. Условия переговорщиков придётся принять, потому что кусаться с Единым банком мы не готовы. Изменять условия будем позже, когда всё устаканится. – Твои слова да… – пробормотал Модест. Благодаря Андрюхе и Модесту я понял, как обстоят дела в посёлках. Шансы всё провернуть у нас есть, и они довольно высокие. На везение надеяться грех. Нужно всё тщательно спланировать и несколько раз обдумать. – И последнее от разведки, – сказал Андрюха. – На данный момент в банде Пана одиннадцать человек. Это те, кто в хоромах живёт на Чистом озере. Ещё около сорока приближённых разбросано по трём посёлкам. Наёмников приличная орава собирается, причём все наёмники русскоязычные. Ну и в Светлом, конечно, но там уже другая шайка. Те ребята – Миши Якута шестёрки. Когда‑нибудь мы и до него доберёмся… А теперь, мужики, думаю, пора заканчивать. Деньги я взял. Три штуки кредитов. С тебя, Модест, столько же. Уилкинс жадный, сам знаешь. Насчитает Никите несуществующее. Иди за деньгами. Модест нехотя поднялся. Видимо, расставаться с накоплениями он не любитель. Радует, что я больше не буду должником. Долг перед своими не так страшен. Интересно, какая судьба ждёт Уилкинса? Не будет рыпаться – выживет. И парни его выживут. Сидеть тихо и не замечать происходящего для них будет лучшим вариантом. Но я сомневаюсь в этом. Уилкинс не откажется от власти, пусть власть эта и фиктивная. Всем Пан рулит. Мы всё‑таки допили настойку и только после этого отправились к Уилкинсу. Я и Андрей Боков на его машине. Порядком опьяневшие, но способные принимать трезвые решения. * * * Машина у Андрея Toyota Land Cruiser 100 чёрного цвета, подготовленная для бездорожья. Почти такая же, как моя тойота сурф. В жестоких условиях они вряд ли уступят друг другу. На разговор к Уилкинсу я отправился один. Войдя в кабинет, сел на стул и положил на стол пачку кредитов суммой в шесть тысяч. – Это что? – удивился Уилкинс и, принюхавшись, добавил: – Ты что, пьян? – Не без этого, – ответил я, имитируя сильное опьянение и широко улыбаясь. – Встретил земляков. Отмечали моё прибытие. В общем, здесь шесть тысяч. Достаточно, чтобы покрыть финансовые издержки? Уилкинс, хмурясь, взял деньги и начал их считать. Закончив спустя секунд тридцать, убрал их в стол и невнятно пробормотал: – Достаточно… только непонятно… – Что именно? – покачнувшись, удивился я. – Как ты будешь отдавать долг, Ник? Деньги тебе явно не просто так дали. И заработок, предложенный мной… Отказываешься от него? Десять тысяч – приличная сумма. К тому же доброе дело сделаешь. И куда делось желание убить Пана? – Много вопросов, – ухмыльнулся я. – Но так и быть, отвечу. А потом уйду. Деньги мне дали в долг, но вернуть попросили, когда смогу. Хоть через год, хоть через десять лет. Мы, русские, добрые друг к другу. Выручаем попавших в беду земляков, а не стараемся уничтожить их. Это ответ на первый вопрос. Далее про заработок: отказываюсь. Десять тысяч за такое дело мало, а больше ты не дашь. А если дашь, то всё равно не возьму, и на это есть причины. Жадный ты, Уилкинс. И это ответ на второй вопрос. Теперь третий, последний. Пан – человек плохой. Я немногим лучше. Все мы не без греха. Спрашивается, зачем мне враги? И зачем рисковать жизнью? Там, в прежнем мире, мне заказали Пана, как и много других плохих людей. Заказчики там, а я тут. Не хочу марать руки. Мне в этом мире ещё жить. А жить я люблю, Уилкинс. На этом всё. Я пошёл. – Иди… – впав в ступор, сказал Уилкинс. Я встал и, нависнув над столом, посмотрел Уилкинсу в глаза. Оскалившись, сказал: – Я не спрашивал разрешения уйти, а поставил перед фактом. До встречи, жадина, и спасибо за помощь. Мой совет: не будь жадным до денег, иначе когда‑нибудь они тебя погубят… – Плевал я на твои советы, Ник! – уже в коридоре услышал я. Номер я освободил, и пришла очередь забирать машину. Её мне отдали, но взяли расписку. Жителем посёлка я не числюсь и доставать оружие не имею права. Буду замечен с оружием в руках, и оно будет конфисковано. За чертой посёлка делай, что пожелаешь. Не знает Уилкинс, что, возможно, совсем скоро я буду гулять по посёлку с автоматом в руках и представлять новую власть. Оккупант, однако. Русские оккупанты собираются заменить русских оккупантов. Интересно… * * * На двух машинах мы поехали домой к Андрею Бокову. Он холостяк и живёт один, так что свободная комната, на время отданная в моё распоряжение, имеется. Где работает, Андрюха так и не сказал, ловко уйдя от ответа. Не хочет говорить, пусть не говорит. Меня такие подробности не интересуют. Главное, что живёт он небедно. Даже роскошно, если сравнивать с другими жителями посёлка. Дом Бокова находится на выезде из посёлка и стоит обособленно. Двухэтажный, новенький, большой. Участок соток десять, не более, огорожен высоким забором из ровных досок, окрашенных зелёной краской. На участке имеется добротный гараж с ямой и лебёдкой. Есть большая баня с зоной отдыха, беседка и коптильня. Бассейна нет, но в планах. Огород отсутствует. Скот тоже. – Хоромы у тебя ничего, – оценил я. – Боюсь представить, сколько всё стоит. Неплохо, видимо, зарабатываешь. – Не жалуюсь, – пожал плечами Андрюха. – Работа у меня непостоянная, но прибыльная. И опасная, сам понимаешь. На безопасной много не платят. – Это ты депутатам скажи, – усмехнулся я. – Я про этот мир, – тоже усмехнулся Андрюха. – Тут, в отличие от прежнего мира, ненужные люди так не расплодились. Ненужные здесь долго не живут. Или, наоборот, живут долго, роскошно и счастливо. И кстати, о депутатах! Работа у них безопасная, но, судя по кортежам, которые их охраняют, у них самая опасная работа в мире. Слуги народа же, кого им бояться? – Живности у тебя совсем нет? – спросил я, изучая двор. – Собаки или кошки? Андрюха громко свистнул и позвал: – Пушок, ко мне! Пушок, спокойно лежащий возле двух поленниц дров и до нынешнего момента остававшийся абсолютно незаметным, встал и радостно рванул к хозяину. Радости в его внешнем виде я не увидел, сильно струхнул и дал дёру. В несколько прыжков добравшись до гаража, я сумел взобраться на четырёхметровую высоту, каким‑то волшебным образом ухватиться за край покрытой рубероидом крыши и оказаться на ней. На всё про всё ушло секунд пять, не более. Со страха и не такое сделаешь. Пушок – кошка, сильно похожая на саблезубого тигра и имеющая точно такие же зубы. Размером пушок не уступает амурскому тигру. Массы в нём килограммов триста, не меньше. Интересная окраска, которая почти сливалась с поленницей дров. Мимикрировать способен Пушок, в общем. Мой стремительный побег Пушок не воспринял никак. Остановившись рядом с хозяином, упал на спину и злобно замяукал. – Пушок?! – крикнул я с крыши, продолжая трястись от страха. – Это Пушок? Андрюха, убери его! Хохочущий Андрюха упал на колени и начал гладить Пушка. Тот мгновенно замурлыкал. Мурлыканье у Пушка серьёзное. Аналогично, но более интенсивно мурлычет перфоратор, вгрызающийся в бетон. – Давай… Никитос… спускайся… – сказал Андрюха, продолжая хохотать. – Мой Пушок гостей не трогает… Я, борясь с сомнениями, с горем пополам слез с гаража, но приблизиться к Пушку не рискнул. Андрюха встал, посмотрел на Пушка и рявкнул: – Пушок, встань! Пушок резко встал и посмотрел на хозяина. Глаза добрые‑добрые, ласковые и нежные. Зубищи так вообще отдельный разговор! – Если я скажу убить тебя, то он сделает это за несколько секунд, – спокойно сказал Андрюха. – Идеальный сторож. За забор никогда не лезет без разрешения. Зверьё домашнее не трогает. Послушный, что для кошки невообразимо. Саблезуб его здесь называют. Мне его котёнком привезли. Слепым ещё. Из бутылочки выхаживал. – Котёнок! – воскликнул я и взмолился: – Убери его с глаз моих, пожалуйста! – Пушок, маскируйся! – крикнул Андрюха. Саблезуб резко развернулся и умчался в сторону бани. – Хороший охранник, – сказал я и подошёл к Андрюхе. – Теперь меня волнует другое: бояться мне его в твоё отсутствие или нет? – Если не замышляешь мне и ему плохого, то не бойся. Саблезуб слишком умная кошка. Во‑первых, он тебя запомнил. Во‑вторых, саблезубы почти телепаты. Или эмпаты, так точнее. Они чувствуют эмоции. Обмануть вряд ли получится. Был один случай… – Кого‑то сожрал? – поинтересовался я. – Нет, – отмахнулся Андрюха и направился ко входу в дом. – Так, покусал немного. Убил того злодея я. Пошли в дом, Никита, а то вечереет уже. Надо успеть выпить, пожарить шашлыка, помыться в баньке и выспаться. Работать будем завтра. * * * Дом Андрея можно назвать современным. Отделан деревом, но по высшему классу. Имеется современная техника, чудесным образом доставленная из старого мира. Резьбы по дереву, которой увлекается контрразведчик капитан Егоров, не обнаружилось. Осмотрев комнаты, я сразу же подметил недостающее пространство. Небольшое помещение, не более десяти квадратных метров, спрятано и не имеет двери. Точнее, имеет, но она замаскирована. Войдя в зал, я остановился у большого шкафа, забитого дисками с фильмами и играми. Там, в мире старом, эти диски не пользуются спросом. Здесь же, в отсутствие интернета, спрос имеется. – Что за шкафом? – спросил я. – Быстро ты нашёл тайную комнату, – ухмыльнулся Андрюха. – Наблюдателен, оказывается. Сейчас покажу. Убрав несколько стопок дисков, Андрюха открыл небольшую дверцу, за которой обнаружился рычаг. Несколько нажатий, шкаф оторвался от пола и был открыт подобно обычной двери. Щелчок выключателем, и взору предстала небольшая оружейная комната. – Нехило! – воскликнул я. На специальных держателях висит оружие. Автоматы Калашникова почти всех модификаций, начиная от АК‑47 и заканчивая сотой серией. Винтовки Мосина в количестве пяти штук. Пистолеты‑пулемёты времён Второй мировой. Ручные пулемёты и автоматы той же эпохи. Нового оружия по минимуму. Всё старое, но в достаточном количестве, чтобы с лёгкостью вооружить пару взводов. Патронов в ящиках не просто много. Навалом! – Как тебе? – спросил Андрюха. – Нормально, – ответил я. – Плохо, что старое всё. Не воюют сейчас таким. Только АК и СВД используют. – Новое не достанешь, – пожаловался Андрюха и подошёл к сейфу, стоящему в углу. – Но я кое‑что сумел достать всё же. Правда, в единственном экземпляре. Из сейфа был вытащен АС «Вал» и продемонстрирован. По состоянию оружия заметно, что за ним ухаживают. – Берегу, – ласково сказал Андрюха. – Настрел минимальный. Не более пары сотен выстрелов. – Береги, – улыбнулся я. – И пошли. Не сильно меня удивил твой арсенал. Пулемёты бы на станке. «Корд», ДШК, НСВ. А ещё лучше гранатомёты! Мой арсенал поменьше, но тоже неплох. Идём, покажу. Мы загнали машины во двор. Андрюха ушёл топить баню, а я начал перетаскивать часть вещей в выделенную мне комнату. Закончив, переоделся и вышел на улицу. Баня топится, а в мангале горят дрова. Не берёза, но что‑то похожее. – С мясом проблемка, Никитос, – сказал Андрюха, задумчиво осматривая двор. – У меня живности нет, поэтому придётся сгонять в магаз. Осилишь? Денег дам. Магазин в пяти минутах ходьбы, не заблудишься. Арсенал твой смотреть будем, как с делами закончим. Андрюха дал мне сто кредитов одной купюрой, и я отправился в магазин. Одноэтажное здание спрятано в одной из улиц. Обычное бревенчатое строение с небольшим тамбуром на входе и большими окнами. Такие магазины были в деревнях во времена Советского Союза. Три вывески, на русском, английском и немецком языках, которые говорят, что это магазин. За прилавком скучает полноватая дама. Англичанка, как выяснилось. Ассортимент на прилавках так себе. Морозильная камера забита мясом, рыбой и полуфабрикатами. Хлеб закончился. Алкоголь имеется, в основном бормотуха местная. – А охлаждённая свинина есть? – на английском поинтересовался я. Продавщица кивнула. Магазин имеет склад, и, возможно, большая часть товаров находится там. – В общем, вот так, – сказал я и протянул продавщице записку, которую написал Андрюха. Она, бегло прочитав, несколько раз кивнула и лениво отправилась на склад. Вернулась спустя пять минут и вручила мне полный пакет. С сотни кредитов сдала несколько монет мелочи. Интересно! Вернувшись к дому, я узнал у Андрюхи, что кого попало в местных магазинах не отоваривают. Уилкинса работа. Если бы не записка, то покупок мне не видать. Прямо Советский Союз какой‑то во времена товарного дефицита. Замариновав купленную мной свиную шею, мы отправились смотреть мой арсенал. СВТ Андрюху не удивила, потому что в его арсенале имеется почти такая же. А вот АК‑15 и подствольный гранатомёт к нему понравились. Он даже пострелял немного. Надо будет не забыть почистить и смазать оружие. Уход оно любит. Сделав все дела, мы отправились в баню. Пара бутылок пива, имеющихся у меня, привели Андрюху в восторг. Подняв температуру в парилке до ста десяти градусов, мы залезли на полки и начали греться. Пиво осталось лежать в предбаннике в ведре с холодной водой. – Про пиво мне говорили ещё французы, – заговорил я. – Почему его не производят? – А чёрт его знает, – пожал плечами Андрюха. – Не производят, и всё. Я в подробности не вдавался. Может, там, в центре материка, производят. У нас пока нет. Самогон, коньяк, водка – сколько хочешь. Шампанское есть. Вина всякие. Как из винограда, так и из местных ягод. Бормотуха всякая, типа той, что у Модеста пили. Пива нет. – А если начать производство? – поинтересовался я и начал развивать тему: – Сделаем дело и получим власть – откроем пивзавод. Сперва понемногу. Тут, в Заксенхаузене, производить. Потом в соседних посёлках. Повезёт – в Светлом филиал откроем. Только настоящее пиво варить, а не суррогат, что я из прежнего мира привёз. Как тебе такой вариант? Андрюха набрал в ковшик воды и поддал пару. Стало совсем тяжко. Давно я в нормальной бане не был. – Я думал над этим, – ответил на вопрос Андрюха. – Солод не проблема, зерно в наших краях выращивается. Дрожжи тоже имеются. Вода тем более. Главная проблема – хмель. Он здесь не растёт. Пробовали выращивать, но не хочет хмель расти. Что‑то в почве ему не нравится. Или в воздухе. Не знаю, в общем. Не растёт, и всё. Пока парились, обсуждали пиво. И обсуждали его, когда сидели в предбаннике и пили земной суррогат, называющийся пивом. К какому‑то определённому решению не пришли. Всё упирается в хмель, а его в этом мире нет. Решили отложить затею до лучших времён. Для начала нужно укрепиться. Осесть, так сказать. А потом и о бизнесе можно задуматься. Возможно, в этом мире найдётся растение, способное заменить хмель. На пиве можно неслабо так подняться. Главное – быть монополистами. Напарившись и помывшись, мы вышли на улицу и приступили к жарке шашлыков. Стол собрали по минимуму. Салаты и соусы к мясу, а также местное вино. Наполнив свой стакан и попробовав вино, я нашёл его вкусным. Привкуса алкоголя нет. Ощущение, что пьёшь гранатовый сок с лёгким ароматом персика. Интересно! – Вино неплохое, – оценил я. – Градуса нет почти. – Да, винишко прикольное, – сказал Андрюха, следящий за мясом. – Местные умельцы на вино сильно подсели. Его можно купить как в магазинах, так и в домах. Если есть деньги, здесь много чего купить можно. Мясо было пожарено и съедено. Вкусным получился шашлык. Сидели мы в беседке до полуночи. Сидели, разговаривали, ели шашлык и пили вино. А затем отправились спать. Чувствуя, что скоро усну, я решил прокрутить в памяти услышанное от Андрея. Мир, в который попал, заселён всеми народами мира прежнего. Народы эти стараются жить дружно, но порой вспыхивают распри, и случается кровопролитие. Плохое, случавшееся в мире прежнем, неумолимо прорывается сюда. Религии тоже прорвались. Убийства – постоянное явление. В новом мире мало стабильности. Стабильных вещей в нём три. Первая – деньги в виде кредитов и Единый банк. Что бы ни случилось, его мало что касается. Авторитет Единого банка нерушим. Единый банк – стабильная структура. Вторая стабильная вещь – смерть. Люди убивают друг друга. В городах и посёлках, а также за их пределами. Людей стабильно жрут местные твари. Третья стабильная вещь – постоянное пополнение населения в виде новоприбывших и естественной, пусть и не такой высокой, рождаемости. Новый мир увеличивается. В той части, куда меня забросило, относительно спокойно. Мало населения, мало распрей. В центральной части материка, где выросли города, сложнее. Порой там случаются самые настоящие войны. Самые крупные города насчитывают десятки тысяч населения. Самый большой город – Иерихон. В нём проживает чуть больше сотни тысяч человек. Именно в этом городе находится главное представительство Единого банка. Что касается плохих людей, то всё не так плохо, как я себе представлял. Порой человек, который в мире прежнем был очень плохим, в мире новом кардинально меняется и начинает вести размеренную и тихую жизнь. Порой наоборот. В мире прежнем человек не был преступником, но в новом мире превратился в конченого подонка. Всё сложно. Об организациях «Светлое будущее» и «Тёмное будущее» в этом мире вспоминают редко. Фанатики, конечно, остались, но их минимум. Есть предположения, что Единый банк плотно связан с обеими организациями. В общем, предположений много, а ответов мало. Одно ясно: все трое моих новых знакомых многое скрывают. Если повезёт, когда‑нибудь выясню, а теперь нужно спать. Завтра будет сложный день. Утром заскочу в больницу, проведаю Кейли и поставлю прививки, а затем отправлюсь в посёлок Рог. Андрюха поедет в посёлок Двойка. Дела, дела, дела… Глава 6 Проснувшись, я не почувствовал следов алкоголя в организме. Бодр, свеж и готов действовать. После завтрака Андрюха одолжил мне наручные часы, которые показывают местное время. Оказалось, что вчера было воскресенье, а сегодня понедельник. Всё так же, как на Земле. Ровно в десять я выгнал машину и отправился в местную больницу. Кейли из комы пока не вышла, но её состояние улучшается. Доктор Бруннерман сделал мне пару уколов и выпроводил на улицу. На обратном пути к дому Андрея мне встретилась колонна из семи грузовиков, въезжающая в посёлок в сопровождении четырёх бронированных внедорожников IVECO LMV с установленными на крышах крупнокалиберными пулемётами. Грузовики – седельные тягачи‑внедорожники MAN TGS 6×6. К двум прицеплены огромные цистерны для перевозки топлива минимум по сорок кубов объёмом. Три тягача тащат прицепы‑рефрижераторы. Оставшиеся два тянут обычные тентованные прицепы. Андрюха нашёлся в беседке. Сидит с задумчивым видом и глядит в толстый блокнот, покусывая обычную шариковую ручку. Я решил составить ему компанию, а заодно поухаживать за своим АК‑15. На вопрос о встретившейся колонне он ответил коротко: – Топливо привезли и продукты заберут. Рыбу, мясо, молочку, овощи‑фрукты. Капитализм… Спустя минут пять молчания Андрюха поднял голову и спросил: – Готов ехать в посёлок Рог? Я кивнул: – Готов, но только хотелось бы уточнить… – Я всё объясню, – перебил Андрюха. – Ты выезжаешь первым. Маршрут простой, не ошибёшься. Карта, нарисованная Модестом, которую ты читал, верная. К тому же на всех поворотах имеются указатели. Твоя задача – доехать до посёлка Рог без происшествий и встретиться там с Сашей Бодровым. Вероятность наткнуться на любителей лёгкой наживы в понедельник ничтожно низкая. Самым безопасным вариантом будет дождаться колонны, которая тебе недавно попалась, но обратно она поедет минимум часов через семь, а ждать так долго мы не можем. Разбой в наших краях довольно редкое явление, но расслабляться не стоит. Помнится, ты в диком поле на банду Тощего нарвался. И французов встретил. Удачливый ты у нас, Никитос. Будь бдителен. О твоём прибытии Бодрову я доложу по телефону. Телеграф и у нас, и в посёлке Рог имеется. У меня стационарного телефона нет, а вот у Сани он есть. Роскошь, как ни крути… Тебе всё понятно? Я покачал головой и спросил: – Какова цель моего визита в Рог? Андрюха вырвал из блокнота листок и протянул мне. На листке написан следующий текст: «Другана хорошего вам отправил. Познакомьтесь, пообщайтесь. Думаю, что пора собраться и устроить большую пьянку. Его прибытие надо отметить. В прошлой жизни мы хорошими друзьями были. В этой ещё лучше будем. Сам понимаешь, с близкими надо познакомить, и всё такое. В Светлый кого‑нибудь отправьте или позвоните, Максима Ефименко и Алёну Ревенко надо пригласить. Без них, сам знаешь, скучно будет. В Двойку я сам за гостями поеду. Собираемся завтра вечером, но приехать надо как можно раньше. Бухла побольше берите и закуски. Гулять по полной программе будем». – Хитро, – улыбнулся я. – Получается, что мы собираемся отмечать моё прибытие? Записку, помимо Бодрова, ещё кто‑то читать будет? – Не могу сказать, – ответил Андрюха. – В посёлок Рог въезд сложнее, чем в наш. Там серьёзные КПП и досмотр. Скажешь, что от меня, и покажешь записку. У Пана глаза и уши везде есть. Не стоит вызывать лишних подозрений. Что друган давний у меня объявился, я уже слух пустил. Перестраховываемся как можем. Плохо, что Уилкинс знает о том, что я и ты не друзья. И Пан знает о том, что русский новичок объявился. Уилкинс ему обо всём докладывает. Будем надеяться, что Пан и его банда не настолько дотошны. Русский авось в деле тоже должен присутствовать. – Проблемы у тебя с Паном, верно? – догадался я. – Ну а как без них, Никит? Пан на меня давно зуб точит, но знает, что за меня много людей пойдёт. У нас тут разделение, в общем. Мы люди из бывших силовиков. Пан и его кореша – бывшие заключённые, и все поголовно убийцы. Мало общего у нас, хоть и на одном языке разговариваем. Ну да, общего мало. Что мы убийцы, что они. Разница только в намерениях. Мы свои благими считаем… * * * Спустя полчаса я выехал в сторону посёлка Рог. Грунтовая дорога позволяет держать приличную скорость. Порой попадаются приличные ямы, но подвеска тойоты их просто не замечает. Можно легко разогнаться до сотни и даже больше. Главный минус – повороты и подъёмы. Холмистая местность как-никак. На двадцать третьем километре пути меня ожидал сюрприз. Вдоль дороги, поддерживая друг друга, идут двое. Даже с приличного расстояния в сотни три метров я смог разглядеть, что им сильно досталось. Тот, у которого на спине болтается снайперская винтовка, выглядит более опрятно. Второй на ногах почти не стоит, и от одежды одни лохмотья остались. Долго шли, устали. Машина ведь сгорела, и ехать не на чем. Продолжая двигаться дальше, я положил автомат на колени, снял предохранитель и дослал патрон в патронник. И что мне с тобой делать, Тощий? Её величество судьба опять свела нас. Меня заметили, когда расстояние сократилось до ста метров. Тощий повернулся первым. На то, чтобы узнать мою машину, ему потребовалось две секунды. Что‑то сказав напарнику, Тощий начал снимать с плеча винтовку. Напарник удивил меня: не оборачиваясь, упал на колени и сложил руки за голову. Следом за ним аналогично поступил Тощий, но перед этим бросил винтовку на землю. Патронов нема, похоже. Я остановил машину на безопасном расстоянии и вышел. Встав у Тощего и его напарника за спиной, сказал: – Здорово, бандиты! Не устали идти? – А ты остряк, вояка, – ответил Тощий. Прозвище он получил не зря. И вправду сильно худой. Но напарник ещё худее и выглядит совсем плохо. Даже со спины. – Тощий, верно? – спросил я. – Верно, вояка. Ты из новеньких, я это ещё на холмах видел. Успел, видимо, освоиться и даже знаешь, кто я. Давай, жми на спуск. Незачем тянуть резину. Я поднял с дороги камень размером с теннисный мяч и метко бросил его в голову второго бандита. Попал, и тот ткнулся лицом в грунтовое покрытие. Вырубился. – Камнями нас забрасывать будешь? – устало засмеявшись, спросил Тощий. – Встань! – скомандовал я, и бандит послушно поднялся. – Пять шагов вперёд, и ложись лицом в землю! Тощий сделал шесть шагов и нехотя принял горизонтальное положение. Я приблизился ко второму бандиту и для верности съездил по его голове ботинком. После этого подошёл к Тощему и опустил приклад его же СВД ему на голову. Можно вязать. Состояние снайперской винтовки оставляет желать лучшего. Старая она, одна из первых ещё. Прицел треснул. Непонятно, как Тощий через него в меня стрелял. Видимо, не такой он плохой снайпер, как говорят. Я из такой винтовки в слона не попаду. Спустя минут пятнадцать продолжил маршрут. Тощего посадил на переднее сиденье, при этом хорошенько связав. Второго бандита забросил назад. Его можно не вязать, потому что душа в нём еле держится. Связал, дабы не рисковать. Тощий застонал, когда до посёлка Рог осталось километров десять. Открыв глаза, он начал вспоминать. Увидев меня, несколько раз дёрнулся и, видимо, вспомнил. Затихнув, пробормотал: – Вояка… зачем башку мне разбил? – Не разбил, – ответил я. – Второго как зовут? – Зовут Вовой, а погремуха Косой, – ответил Тощий. – Ты ведь в глаза ему не смотрел. Глаз правый косит у него малость. Не был бы косым, попал бы в тебя. Тощий и Косой вряд ли старше меня. Моего возраста или младше, но точно не старше. Оба русские. Нормальные мужики. Могли бы быть нормальными. Не срослось. – Мы ведь не тебя выслеживали, вояка, – заговорил вполне внятно Тощий. – Ты случайность. Мы французов пасли, но ты вряд ли о них знаешь. Лакомая троица в тех краях охотится. Машинка у них славная и пушки. Свалился же ты на наши головы, вояка. Я мгновенно разозлился. Гневно посмотрел на Тощего и рявкнул: – Свалился на ваши головы, говоришь? Не хрен в людей стрелять! Тебя в детстве обижали или как? Как до такой жизни докатился? – Нотации читать вздумал мне… – тихо сказал Тощий и так же тихо начал смеяться. – Докатился, и всё. Не твоё дело это, собака. Твоё дело – грызть кость. – Кость, говоришь? – ухмыльнулся я. – Будет тебе кость, Тощий. Будет… * * * Заехав на очередной подъём, я увидел огромный холм, на котором стоит посёлок Рог. Холм внушительный и достаточно высокий. Посёлок поставили на его вершине. Извилистая дорога ползёт по склону холма до самой вершины. Зона добычи камня лежит в паре километров от посёлка слева, в пологой части холма. Различимы постройки и медленные, как черепахи, грузовики, а также экскаваторы и фронтальные погрузчики. Даже конвейер для сброса ненужной породы имеется. В паре километров от холма, справа, вырастают небольшие отвалы. Именно туда вывозится переработанная порода. Полей в округе немного, но они тоже есть. Без сельского хозяйства никак. Увидев, что мы едем в посёлок Рог, Тощий занервничал и начал быстро говорить: – Вояка, лучше остановись и пристрели нас. Не вези в посёлок. Не делай этого! – Лучше молчи, – добродушно посоветовал я. – Убивать тебя я точно не буду. Больно и очень больно могу сделать. Тебе это надо? Тощий заткнулся. Я приблизился к холму и начал подъём. Минут десять – и будем у КПП. * * * Посёлок Рог огорожен по всему периметру бетонным забором. Невысоким, метра полтора. Въездов в посёлок два. Первый – главный, с дороги, через него буду заезжать я. Второй со стороны промышленной зоны. К чему такие меры безопасности, мне пока непонятно. У КПП нас встретили два злобных французских хаммера Renault Sherpa II. На одном установлен крупнокалиберный пулемёт, а на втором малокалиберная пушка. Помимо внедорожников, точка охраняется шестью бойцами, одетыми не во что иное, как в хорошо знакомый мне отечественный «Ратник». И не жарко им? Отдам должное, охраняется КПП серьёзно, и штурмовать его со стрелковым оружием в руках могут пойти только идиоты. Пушка французского хаммера не позволит приблизиться к посёлку и на пару километров. Я остановил машину на специальной площадке, предназначенной для досмотра транспорта. Два бойца лениво спрыгнули с капота армейского внедорожника и направились ко мне. Вооружены автоматами АК сотой серии. Выбравшись из салона тойоты, я обошёл её и выволок на улицу связанного Тощего. Следом вытащил Косого. Оба бандита приняли горизонтальное положение. – Приветствую! – по‑русски сказал один из бойцов, молодой чернявый парняга лет двадцати пяти. – Вижу, что земляк. Вижу, что новичок. И вижу, что с подарками. Повезло тебе, в общем, зёма. Сегодня мы дежурим. Давай для начала с подарками разберёмся. Как зовут тебя и кого ты нам привёз? – Никита Ермаков, – представился я и протянул бойцу руку. Тот сделал шаг вперёд и пожал её, представившись в свою очередь: – Кирилл Фомин, командир отделения. – Это Тощий и Косой, – сказал я, указав на пленников. – Несколько дней назад их было трое, но я убил одного. Эти мне попались на дороге. Машину их я сжёг. Видимо, шли пешком. Имеется трофейная СВД, но без патронов. – Разберёмся, – сказал Фомин и взялся за рацию. – Винтовку оставь себе. Если бандиты есть в списке, то тебе выплатят небольшую премию. В общем, жди. Я кивнул. – Миша, Фомин на связи, – уже в рацию сказал боец. – Можешь уточнить мне по именам бандитов? Точнее, по прозвищам. Тощий и Косой. – Жди, – отозвался хриплый Миша. – Как третьего звали, не знаешь? – спросил Фомин. Второй боец, пришедший с ним, похож на статую. Только потеет сильно. Всё‑таки на улице под тридцать градусов температура и достаточно солнечно. – Как звали третьего? – спросил я и пнул Тощего по рёбрам. – Сука! – взвыл тот, но ответил: – Блондинчиком мы его звали! – Есть такая банда, промышляющая в наших краях, – начала вещать рация голосом некоего Миши. – В банде трое. Тощий, Косой и Блондин. Тощий у них главарь, тридцать три года, снайпер. За него Светлый назначил награду в пять сотен кредитов. За остальных по сотке. В случае поимки банды предписано уничтожить. Казнь через повешение, либо просто застрелить. – Спасибо, Миш, – сказал Фомин в рацию и посмотрел на меня: – Сам всё слышал. Подтверждение я тебе выпишу. Только подожди немного, надо этих повесить. Можешь здесь подождать или с нами съездить. Решай, в общем. Я решил съездить. Не то чтобы мне хочется смотреть на казнь бандитов. На них, и на то, как их убьют, мне глубоко наплевать. Просто стоять на месте и ждать не хочется. Сашу Бодрова, который должен меня встретить у ворот, не вижу. Опаздывает. Бандитов погрузили во французский хаммер и повезли к месту казни. Я поехал следом на тойоте. Ехать, как оказалось, недолго. Виселица находится в том месте, куда свозят переработанную породу. В землю вкопали две металлические трубы и сделали между ними перекладины. Шесть тоненьких тросов с петлями на концах свисают почти до самой земли. У одного из столбов имеется лебёдка. Крутишь её, и тросы начинают медленно ползти вверх. Плохая виселица. Шею такая не ломает, а значит, повешенный будет мучиться. – Тащите их, – скомандовал Фомин двум бойцам и подошёл ко мне. Улыбнувшись, спросил: – Как тебе наша виселица? – Не очень, если честно, – ответил я. – Вы всех вешаете? – Не всех. Только тех, кого предписано уничтожить. Некоторые становятся заключёнными. Их даже судят. В основном пожизненные сроки дают и пахать отправляют. Куда увозят, не знаю. Рабами становятся, короче. Малоприятная перспектива. Те, кто занимается транспортировкой пойманных бандитов, говорят, что лучше сдохнуть. Тощего и Косого подтащили к виселице. Первый начал истошно орать и просить пощады. Особенно когда на шее затянули петлю троса. Косой в сознание не пришёл, и можно сказать, что ему повезло. – Не хочешь лебёдкой поработать? – довольно ухмыляясь, спросил Фомин. Я покачал головой. – Крути, – скомандовал бойцам Фомин, и через несколько секунд тросы медленно поползли вверх. Тощий заверещал втрое сильнее и верещал до тех пор, пока трос не передавил горло. Я не стал смотреть, но всё прекрасно слышал. * * * Мы вернулись к КПП. Рядом с французским хаммером появилась ещё одна машина. Универсал Audi A6 allroad quattro на больших колёсах со злобным рисунком протектора. Машина не новая, начала двухтысячных годов, но способная похвастаться отличным состоянием и блеском чёрного лакокрасочного покрытия. Хозяин явно любит свою машину и постоянно ухаживает за ней. Хозяином ауди оказался моего роста мужик с чёрными волосами, такими же чёрными густыми бровями и солидной щетиной, покрывшей половину лица. Одет в лёгкие камуфляжные шорты и такой же расцветки футболку. На ногах сланцы. Видимо, это и есть Саша Бодров, который должен меня встретить. Русский, но из‑за небритости похож на гостя с Кавказских гор. Впрочем, мне тоже не мешает побриться. Аналогично выгляжу. Саша прекратил разговаривать с бойцами, махнул мне рукой и пошёл навстречу. Я махнул в ответ. Подошёл Фомин, сунул мне бумажку и сказал: – Это расписка на получение награды. Обналичить можешь в любом филиале Единого банка либо у любого главы поселения. Бодров за тобой приехал? Я взял расписку и кивнул. – Здорова, Фома! – воскликнул Саша Бодров и поздоровался со мной и Фоминым по очереди. – Какие‑то проблемы? Этот человек ко мне приехал, если что. Бокова Андрюхи друган он. – Уже знаю, что к тебе приехал, – задумчиво сказал Фомин. – Ещё этот человек привёз к нам двух бандитов. Всё хорошо, но впустить его на территорию я не могу. Правила, Саш. – Фома, не начинай, – тихо сказал Бодров, медленно багровея. – Знаю я ваши правила! – Я не начинаю, – спокойно ответил Фомин. – Не нравится – езжай к Клеменсу и педалься с ним. А лучше сразу к Пану. Его затея, сам знаешь. Как я узнал позже, Клеменс Хольцер – глава посёлка Рог. По национальности немец. Сорокатрёхлетний здоровяк‑альбинос. Пляшет под дудку Пана, что неудивительно. Под неё главы всех посёлков пляшут. – Вызывай Клеменса, – потребовал Бодров. – Я поговорю с ним. – У меня есть записка, – сказал я и вытащил из кармана листок, который мне дал Андрюха Боков. – Мы с ним друзья давние. Попойку собираем. – Слыхал, Фома? – Саша Бодров взял у меня записку, быстро прочитал её и вручил Фомину. Фомин записку читал секунд тридцать, словно пытался заучить. Немного помолчав, он взялся за рацию, связался всё с тем же Мишей и потребовал соединить его с Клеменсом Хольцером. Хольцер появился в эфире спустя минуты две ожидания, и Фомин показал, что отлично владеет немецким языком. В ходе недолгого диалога то, что написано в записке, было озвучено Хольцеру на немецком, после чего тот ответил, и диалог был окончен. – Язык сломаешь на этом немецком, – недовольно сказал Фомин и внимательно посмотрел на Бодрова: – Хольцер дал добро, но под твою ответственность. И ещё сказал, что Никита должен съездить к Пану и тот его зарегистрирует. В общем, свободны. – Погнали, Никит, – улыбаясь сказал Бодров и направился к своей ауди. Я въехал через КПП на территорию посёлка. Если в посёлке Заксенхаузен чувствуется рука немцев, то тут всё иначе. Похоже, что строил посёлок перфекционист. Дома одинаковые, словно под копирку. Ровные дороги, улочки и тротуары. Цвета преобладают белые, серые и светло‑зелёные. Мы проехали местную двухэтажную администрацию, здание обеспечения населения, управление добычей полезных ископаемых, телеграф и парочку магазинов. Всё это сосредоточено в центре города и находится плотно друг к другу. Ауди свернула к одному из домиков и остановилась. Сашка Бодров выскочил из машины и жестами показал припарковать тойоту у ворот. – И как тебе наш посёлок? – спросил он, когда я вышел на улицу. – Честно, не понравилось, – ответил я. – Кажется игрушечным. Каким‑то ненастоящим. Про охрану у КПП такого не скажу. Малокалиберная пушка на лягушачьем хаммере внушает уважение. – Ага, – улыбнулся Сашка. – Вот только она нерабочая. Настоящие пулемёт и оружие в руках охраны КПП. Пушка года два как стрелять прекратила. И снарядов на неё не найдёшь. А вот насчёт ребят ты прав. Серьёзные, хоть и молодые. Наёмники они. Пан их нанял. Сам всё понимаешь. Я понял. То, что парни являются наёмниками, одновременно хорошо и плохо. Убьём Пана – и работать им будет не на кого. Пан даст приказ – и эти наёмники будут в нас стрелять. Война, которую собираемся устроить, пока в стадии зарождения, но бояться уже начинаю. Мы вошли в дом. Светло и уютно. Простецкая мебель, минимум техники. На тумбочке стоит проводной телефон. И не простой, а с факсом. Думаю, что в этом мире мне встретятся и советские телефоны. Те самые, что в мире прежнем уже почти не используются. – Чай, кофе, что покрепче? – предложил Саня. – Или, может, в душ? Почти все блага цивилизации имеются. – Давай чайку, – ответил я. Подойдя к термопоту, Саня улыбнулся и сказал: – Можно на четверых накрывать. Оперативно подтянулись. В дом ввалились двое. Первый по национальности башкир и выглядит лет на тридцать. Я понял, что это Булат Мусин. Тот, кто любит всё взрывать. Улыбчивый и излучающий позитив. Второй лет на десять постарше, и зовут его Денисом Нугумановым. Спец по всем видам связи. По национальности татарин. Булату в позитиве не уступит. Весёлая парочка. – Давай наливай, и покрепче! – с порога заявил Булат. – Покрепче и побольше! – подхватил Денис. Под хохот и шутки Булата и Дениса мы сели пить чай, и от меня потребовали изложения истории прибытия в этот мир. Уже надоело, честно. Пришлось рассказывать. – Так себе история, если честно! – с вызовом воскликнул Булат и, откинувшись на стул, пафосно скрестил руки на груди. – Слышь, – погнал Денис. – Твоя, я смотрю, круче была, да? Ну давай, расскажи свою. Пусть Никита поржёт. После такого Денис мгновенно был послан Булатом. Без мата, что странно: – Иди ты в баню! – А ты в сортир иди! – не растерялся Денис и начал стращать: – Не хочешь сам рассказывать, тогда расскажу я! – Валяй, – безразлично сказал Булат. Денис и Булат любители подкалывать друг друга. Это я уже понял. Злобы в их словесных перепалках нет никакой. – Сам напросился, – улыбнулся Денис и начал: – Портал у этого бармалея в поле открывался. Отправляла его всем известная, или почти всем, организация «Тёмное будущее». Булатка наш немного струхнул и хотел остановить свой ниссан патрол перед порталом, но от тряски перепутал педали и нажал на газ. Дизелёк бодро так стартанул… – Не каждый день в другой мир отправляют, знаешь! – недовольно, но добродушно воскликнул Булат. – Не перебивай, – попросил Денис и продолжил: – Патрол успел набрать хорошую скорость и сиганул в портал, как испуганный олень в закат. Хорошо так сиганул, выкидывая полным приводом ошмётки травы и отравляя атмосферу Земли выхлопом старого дизеля… Я понял, что пауза выдержана намеренно, дабы разжечь мой интерес. У Дениса это получилось. – С оленем ты меня зря сравнил! – погрозил пальцем Булат. – Это метафора, – отмахнулся Денис. – Приукрашиваю, сам понимаешь. В общем, прошёл Булат портал и оказался в новом мире. Не просто оказался, а влетел в него на солидной скорости. Километров так под сорок‑пятьдесят. Даже представить не могу. И могло появиться на пути Булата что угодно: скала, вода, пропасть, дерево, поле… Всё, что угодно, но появился перед Булатом… Хотя нет, он там был, а вот Булат появился и продолжил гнать, разрывая злым протектором землю нового мира. Гориллоид, присевший по большому в кустах, не знал, что должен появиться наш Булатка, и принял удар массивного бампера ниссана причинным местом, которое его в эти кусты завело. Задницу он так и не вытер. Поговаривают, что где‑то в джунглях носится гориллоид с логотипом ниссан между булок. А ещё говорят, что в туалет тот гориллоид теперь ходит, прижавшись задом к скале. Всё. Дружный хохот наполнил кухню Сани Бодрова. Булат, наверняка слышавший пересказ своей истории минимум полсотни раз, тоже засмеялся. Когда все успокоились, он гордо сказал: – Смейтесь‑смейтесь, но я единственный человек в этом мире, сумевший напугать гориллоида. Какой бы здоровой ни была та обезьяна‑переросток, но моего могучего пендаля она не выдержала! Я укротитель гориллоидов! – В общем, посмеялись – и хватит, – став предельно серьёзным, сказал Денис. – Теперь к делу. Никита у нас новенький, но уже в курсе большинства событий. Меня интересует следующее: Боков Андрюха говорил, что заварушку будем планировать, когда всё устаканится. Спокойствия я не вижу. Куча наёмников в Роге, куча наёмников в Двойке, до хрена парней Пана в Заксенхаузене. Не вижу, чтобы всё устаканилось. Или Боков считает иначе? Саш, проясни. – Думаю, что всё связано с прибытием Никиты, – ответил Бодров и указал на меня. – Всем известны тёрки Бокова и Пана. Грызня не начинается только по одной причине: Андрюху поддерживаем мы. Пан наверняка может убрать Андрюху и, скорее всего, даже планировал это, но он боится мести. Также Пан знает, что Раиса Серкова и Андрей Боков – старые боевые товарищи. Убив Андрюху, Пан рискует схлопотать в гениталии бронебойно‑зажигательную пулю. Это своего рода шаткое перемирие, и до сегодняшнего дня его никто не нарушал. Пан наращивает силы. Боков делает вид, что ему на всё по хрен и Пан для него что‑то несуществующее. У Пана наёмники, братки, деньги и власть. У Андрюхи Бокова мы. Услышанное мне не понравилось. Интересно, с чем связана вражда Пана и Бокова. Как я уже понял, Андрюха не так прост. Об этом говорит преданность его друзей. – Можете объяснить мне, с чем связана вражда Бокова и Пана? – попросил я. – У‑у‑у‑у, это сложно, – отмахнулся Булат. – Долгая и нудная история, которая берёт своё начало ещё на Земле. Пан и Боков – старые знакомые. Если кратко, то Андрюха Боков в прошлой жизни был силовиком. Кем был Пан, тебе известно. Как они до сих пор не убили друг друга, для нас загадка. Так понятнее, Никита? Я покачал головой: – Плохое объяснение, но суть я понял. Давайте дальше. – Как я уже сказал, Андрюха решил начать в связи с прибытием Никиты, – продолжил Саша Бодров. – По телефону он ничего не сказал и даже не пытался намекнуть. В записке тоже ничего не написал об этом. Лично моё мнение: по факту всем руководит Андрюха, но видимость будет создана, что Никита. Никит, ты не бойся. Получится – проблем не будет. Нет – тоже не будет. Мёртвым по хрену проблемы. – Весёлые перспективы… – пробормотал я. – Прорвёмся, – отмахнулся Денис. – В любом случае я рад, что Боков решил начать. Надоело всё уже. Поскорее бы… – Спешка тут точно не нужна, – покачал головой Бодров. – Надо планировать. С Заксенхаузеном всё более‑менее ясно. Боков живёт там, и захватить в нём власть он, возможно, и в одиночку сумеет. С хатой Пана и самим Паном проблем будет поболее. Ночь, тишина, зачистка. Думаю, что тоже проблем немного будет. Вот с посёлками Рог и Двойка сложнее. Действовать придётся уверенно и жёстко! Зазвонил телефон. Противно так зазвонил, что мелодию захотелось поменять. – Может, трубку снимешь? – кивнул на телефон Булат. Саша Бодров покачал головой: – Сейчас автоответчик включится. Я в данный момент типа не дома. Во дворе мы. Бухаем. Телефон пискнул автоответчиком и заговорил: – Санёк, это Макс. Прослушал твоё сообщение и уверенно говорю, что в пьянке участвую. Разве я могу пропустить такое веселье? С Алёной Ревенко созвонился, и она говорит, что тоже будет. Они с женой Модеста Карандашова уже почти полгода не виделись. Жду её и понемногу собираю вещички. Часа через два выезжаем. Магарыч прихвати, с твоего у меня никогда голова не болела. До встречи. – Я не понял. – Булат удивлённо округлил глаза. – Тебя что, прослушивают? – А тебя это удивляет? – спокойно спросил Денис. – Это мы с тобой рыбки весёлые, и проблем от нас никаких. Саня – близкий друг Бокова, и Пан не может просто так оставить это. Слушают, и при этом довольно неплохо. Телефон всегда. Дом, благодаря мне, не слушают. – Поподробнее, пожалуйста, – попросил я. – Прослушка ведётся с хаты Пана, – начал отвечать Саша Бодров. – Это значит, что Пан знает о приезде Максима Ефименко и Алёны Ревенко. Дом тоже слушали, но Денис ситуацию исправил. Всего было три прослушивающих устройства, два из которых ликвидированы. Третье установлено в термопот и работает, когда он включён. Термопот я вынес на улицу и заменил его на другой, без прослушки. Обычно, когда скрывать нечего, прослушка работает постоянно. Ничего серьёзного Пан от меня всё равно не узнает. В ситуации, как сегодня, прослушка включена на улице, и слушают заранее подготовленную запись. Тот, кто слушает, поймёт, что мы просто бухаем, и ничего не заподозрит. – Серьёзно у вас тут, – качая головой, сказал я. – И Пан – дядя серьёзный. Как бы не проколоться. – Не проколемся, – улыбнулся Бодров. – Сейчас на Чистое озеро поедем. Надо кое‑что с Паном обсудить. Заодно познакомишься с ним. Даст добро – и он у нас на крючке… * * * Ехать решили на двух машинах: на моей тойоте и Сашкиной ауди. Со мной поехал Булат. Что задумал Бодров, мы не знаем. Приедем к Пану и узнаем. Ауди едет бодро и безбожно пылит. Пришлось разорвать дистанцию до полукилометра. – Санёк любит гонять, – сказал Булат, рассматривая интерьер тойоты. – У него под капотом туча лошадей и две турбины. Хрен догонишь на твоей черепахе. Участвует в местных гонках, которые иногда проводят от безделья. Успешно участвует. А ты, как погляжу, больше по японцам угораешь. Трактор у тебя серьёзный, но мотор слабоват. Не привязываюсь, если что. – Сам на чём двигаешься? – кивнув, спросил я. – На патроле, – ответил Булат. – Он почти целый остался. Так, решётка радиатора развалилась, бампер треснул, и капот немного помялся. Ну и фарам хана. В городе Светлом есть хороший автосервис, и местные ребята сделали мне ремонт. Запчасти с донора взяли, так что патрол в строю и готов побеждать. – К Пану без инструктажа едем, – сказал я. – Что говорить, а что не говорить? – Да хрен его знает, – пожал плечами Булат. – Сурового дядю строить из себя умеешь? – Не особо, – улыбнулся я. – Могу попробовать, но за правдоподобие не ручаюсь. Я позиционируюсь как друг Бокова. Что, если Пан спросит у меня что‑то, чего не знаю? – Сомневаюсь, что спросит, – ответил Булат. – Не тот он человек. Ему самолюбие не позволит спрашивать. Не ссы, короче. Всё будет в лучшем виде. Мы проехали поворот на Чистое озеро и через некоторое время оказались возле него. Озеро со всех сторон окружают пять пологих холмов. С одного из таких холмов мы спустились. Чистым его назвали не просто так. Вода в озере прозрачная, и это видно даже с расстояния. Берег почти везде пологий и песчаный. Растительности нет. Странное озеро для такой местности. Странно, что вода чистейшая, и странно, что берег песчаный. Уверен, что озеро не может быть искусственным. Булат это подтвердил. Озеро имеет естественное происхождение. Дворец Пана, а точнее, замок, построен в сотне метров от озера. Замок имеет внушительные размеры и выполнен в японском стиле. Спрашивается, а при чём тут Япония, если Пан русский? И как он может быть русским, если пан – это польский помещик? Путаница получается. Этажей у замка четыре. Общая площадь составляет тысяч пять квадратов, не меньше. Первый этаж самый огромный. Последующие три этажа образуют пирамиду. Построен замок из камня и бетона. На совесть построен. Огорожен трёхметровым бетонным забором с массивными железными воротами. На большой территории имеются многочисленные постройки, которые тоже выполнены в японском стиле. Даже финская сауна снаружи выглядит как японский плоский домик. От замка к воде идёт залитая бетоном дорожка. У воды, на высоком фундаменте, стоит русская баня с пристроенным к ней мостиком, с которого можно нырять в воду. Только баня имеет привычный внешний вид, а не вычурный японский стиль. Ну не нравятся мне все эти загогулины на кровле, чрезмерно выступающие фронтоны и подвесные светильники. И иероглифы тоже не нравятся. Поиграл в своё время в маджонг. Надоело. – Неплохо так Пан устроился, – сказал я, изучив дворец. – Одного не пойму, почему японский стиль? – Говорят, что архитектора толкового не нашлось, – ответил Булат. – Нашёлся какой‑то японец, и он нарисовал проект. Начертил, точнее. Ну и нарисовал тоже. Пана устроило, и началась стройка. Получилось не совсем то, чего он ожидал. Архитектора того больше никто не видел. Два года эту хренотень строили, если что. Я сам тут третий раз всего. Недалеко от тебя ушёл. Не старожил в этом мире. Мы подъехали к воротам и остановились. Андрюха коротко посигналил и следом за Денисом вышел из машины. Я и Булат тоже вышли. Два охранника появились из ворот минуты через три. Одетые в чёрные лёгкие штаны и футболки, с банданами на головах и с бельгийскими винтовками FN FAL в руках. По виду русские. Руки и ноги в наколках. Шеи тоже. Точно Пана ребята. – Кого надо? – грозно спросил один из охранников. Заметно, что меняет голос, дабы казаться более крутым. Крутым от этого не кажется. Страха не внушает никакого. Проходили – знаем. Пуле пофиг на крутизну. Мясо и кости у всех одинаковые. – А ты догадайся, Жареный, – с вызовом ответил Бодров. – Или всё, мозг окончательно протух? – Шура, ты не ох… – начал раздуваться второй охранник, но Бодров мгновенно заткнул его: – Трутень, жужжать команды не было! Охранник, которого Саша назвал Трутнем, оскалился и направил на нас ствол винтовки, продолжая держать её у пояса. Палец на спуск не положил и предохранитель не снял. – Ты не помнишь, что я тебе говорил, Трутень? – со злобным спокойствием спросил Бодров. – Никогда не направляй на меня оружие. Или ты хочешь, чтобы я засунул твой FAL с окончанием «ос» в твой зад и заставил тебя вытаскивать из него патроны? Я приехал к Пану, а не к вам. Бегите, пёсики, и доложите главному кинологу о моём приезде. Охранник, названный Жареным, кивнул напарнику по прозвищу Трутень, и они, красные от злости, скрылись за воротами. – С этими только так, – пожал плечами Саша Бодров. – Иначе не понимают. Минут через пять к нам вышла довольна симпатичная особа с копной роскошных белых волос, одетая в обтягивающее платье и туфли на высоком каблуке. Особа сообщила, что Пан занят и сможет принять нас только через час. Сашка Бодров не расстроился и, показав на озеро, весело предложил: – Пойдём купаться. Первым до воды добежал Булат. Скинув одежду, взобрался на пристроенный к бане мостик, разбежался и нырнул в воду. Следом в воду улетел Сашка. Денис Нугуманов и я решили воздержаться от столь поспешных действий. В воду мы вошли без ныряния. Вода в Чистом озере прогревается плохо. Градусов двадцать у берега, и по мере погружения становится холоднее. На большой глубине почти сводит ноги. У берега терпимо. Я заплыл метров на пятьдесят и убедился, что прозрачности вода не теряет. Глубина приличная, метров десять, не меньше. Если приглядеться, то можно увидеть плавающих рыб. Стайки быстрой мелочи и вальяжно двигающиеся на глубине крупные головёшки, похожие на земных сомов. Через десять минут мы благополучно замёрзли и выбрались на мостик погреться. Только сейчас я понял, что прилегающая к Чистому озеру территория девственна, за исключением дворца Пана. – Тут что, никто не отдыхает? – поинтересовался я. – Почти, – ответил Саня. – Пан не разрешает. И в озере купаться тоже запрещено, но мы плюём на его правила. Местные не плюют. Мы, получается, самые отмороженные. – Нельзя так, – покачал головой я. – Озеро не может принадлежать кому‑то. Оно общее. – Ты это Пану скажи, – усмехнулся Булат. – Он тебе подробно разъяснит. – Думаю, что в скором времени всё изменится, – мечтательно сказал Денис. – Курортная зона будет тут, не иначе. Таких мест мало. Я вспомнил про климат и решил уточнить: – Забываю спросить про погоду и времена года. Зима в этих краях бывает? И какое сейчас время года? – Вторая половина весны сейчас, – ответил Саша Бодров. – Зима тут бывает, но не слишком тяжёлая. Местный год немного длиннее земного, но тоже имеет двенадцать месяцев и те же названия. Зима в этих краях в январе. Максимум пятнадцать минуса. Февраль уже весна. Плюсовая температура. От нуля до плюс пяти. В марте и апреле совсем тепло. Сейчас апрель, кстати. С мая по сентябрь лето. Порой жара невыносимая стоит неделями. Под полтинник. Осень такая же, как весна. В декабре от нуля до плюс пяти. Хороший климат. Дожди – явление частое. Засухи не бывает даже в жару. Зимой снежок сыплет, но его немного. Такой вот климат. – Хороший климат… И объяснение хорошее, – сказал я. – Субтропический, можно сказать. – Да, что‑то в этом роде, – кивнул Сашка. * * * Час незаметно пролетел, и мы вернулись к дворцу Пана. Недовольные охранники впустили нас и повели внутрь. Внутри, что удивительно, нет японского стиля. Внутри всё по‑русски, но при этом качественно и дорого. По‑новорусски. Смешались многие стили. Мебель изящная и массивная. Диваны из натуральной кожи. Любит Пан роскошь. Позолоты много, и в основном не к месту. Мне не понравилось. Нас завели в просторный зал. Я тут же охарактеризовал его как тронный. Позже узнаю, что все его так и называют. Его величество Пан восседает на огромном позолоченном троне. На стенах висят картины. Потолок украшен фресками, на которых изображены какие‑то малопонятные абстракции. Окна завешены бордовыми шторами от потолка до пола. Убожество. Кроме трона, мебели нет. Придётся стоять. Пан всё тот же, что и на изображении, которое мне дали ещё на Земле. Огромный детина, усыпанный наколками, с рожей, похожей на плохо отёсанное полено. Одет он во что‑то непонятное. Платье, или как оно там называлось. Всё в украшениях и золотистое. Или наряд… Для полноты картины надо венец на голову, державу в правую руку и скипетр в левую. Настоящий царь получится. Оставаясь абсолютно спокойным, мысленно смеялся. И почему никто не рассказал про этот бред? В японском дворце заседает русский царь. Идиотизмом не просто попахивает. Идиотизмом воняет! – Здорово, Пан! – воскликнул Сашка Бодров. – Здравствуй, – почти неслышно ответил Пан и посмотрел на меня. Пристально так посмотрел, изучающе и пытаясь заглянуть в душу. Холодный взгляд, злой. Взгляд убийцы и человека, уверенного в своей абсолютной власти. – Привет, царь! – заулыбался Булат. Денис Нугуманов от приветствия воздержался, и я решил поступить как он. Помолчу, в общем. Спросит – отвечу. С Булатом Пан здороваться не стал и начал тихо говорить: – Любишь ты правила нарушать, Саша. Сказали мне, что кинологом назвал. Объяснишь почему? – Потому что щенята, которых ты дрессируешь, борзеют много, – ответил Бодров. – Поэтому добавлю: плохой ты кинолог, Пан. Лучше собачат дрессируй, а не то придётся поучить их немного. Молодые, а спеси как у взрослых волкодавов. Сам же знаешь, чихуа-хуа алабаем никогда не станет. – Они на работе, Саша, – сказал Пан. – Впредь постарайся не быть таким агрессивным. Здесь, во дворце, власть принадлежит мне, и без моего ведома бойцы никого не тронут. За воротами всё иначе, хотя и там власть тоже моя. За воротами ты можешь словить пулю, Саша. Странно, но Пан не использует тюремный сленг. Намеренно ли? – Не страшно, – отмахнулся Бодров. – Ловил, не смертельно. – И следующий момент, – всё так же тихо продолжил Пан. – Правила создаются для всех, и нарушений я не терплю. В Чистом озере купаться нельзя. Зачем ты снова нарушаешь? – Слушай, Пан, – добродушно сказал Сашка. – Давай к делу. Я купался в Чистом озере и буду продолжать купаться. Некоторые правила не для меня. – Говори, с чем пришёл, – разрешающе махнул рукой Пан. – Мы скоро пить будем, – начал Сашка и наклоном головы указал на меня. – Компания большая собирается. Прибытие друга будем отмечать, поэтому нам нужна зона отдыха. Желаем сидеть здесь, на Чистом озере. Тебя не потревожим. Боков будет, если что. Услышав фамилию Андрюхи Бокова, Пан еле заметно скривился. Видать, и вправду отношения у них не сахар. Слишком натянутые. – Я постоянно размышляю над тем, – после короткого раздумья заговорил Пан, – планируете вы убить меня или нет. Порой это доходит до паранойи. Особенно сейчас. Быть может, мне перестать бояться, Саша? – Перестань, – пожал плечами Бодров. – Все твои подозрения липовые. Если бы мы планировали, то сделали бы это. Ты нас знаешь. – Не верю я вам, Саш, – тихо сказал Пан. – Чувствую, что замышляете плохое. Перестать бояться – это убить вас. Мне перестать? Сашка Бодров немного посмеялся и ответил: – Убьёшь нас – умрёшь сам. Ты знаешь, Андрюха не остановится. – Боков тоже не бессмертен, – впервые улыбнулся Пан. – Раиса стреляет хорошо, – тоже улыбнулся Бодров. Пан оскалился и рявкнул: – Пугать меня будешь?! – Сто лет ты мне не нужен, Пан, – отмахнулся Бодров. – Я сюда не за этим приехал. За чем приехал, то уже озвучил. Да, значит, да. Нет, значит, нет. Третьего не дано, Пан. Твоя власть мне никуда не упёрлась. Мы живём в этих краях и никого не трогаем. Тебя тем более. Нравятся нам эти места. Мы молоды, ты нет. Придёт время, и ты уйдёшь на покой. Тогда и сменим тебя. В общем, я жду ответа, Пан. – Нравится мне твоя дерзость, Саш, – задумавшись, сказал Пан. – Жаль, что у меня нет таких ребят, как ты. И как Боков. Как все вы. Будь у меня вы, Светлый был бы мой. Я даю добро, Саш. – Хорошо, – кивнул Бодров. – Мы будем здесь завтра в семь вечера. Уедем на следующий день утром. Тебя и твоих щенят не потревожим. А что по поводу нас и Светлого, Пан, ни того, ни другого у тебя никогда не будет. «Бы» мешает. – Как зовут? – спросил Пан, снова посмотрев на меня. Слова Сашки он будто бы не услышал. Не думал я, что Бодров такой дерзкий. – Никита Ермаков, – спокойно ответил я. – Мусор? – поинтересовался Пан. Я покачал головой и ответил: – Балдох. Левая бровь Пана поползла вверх: – По фене ботаешь? – Нет. Детдомовский я. Девяностые были и начало двухтысячных. Выживали как могли. На кого работали, от тех и наблатыкались. Повезло. В криминале не замешан. – Понятно всё с тобой, – безразлично сказал Пан. – К Уилкинсу подъедешь, он тебе документ выпишет. Паспорт. Негоже безглазому ходить. На этом всё. Свободны. Мы покинули территорию дворца. Охрана заперла ворота. – Ну как тебе наш Панушка? – весело спросил Булат. – Дебилизм, – ответил я и направился к тойоте. Сашка, Денис и Булат поехали домой, в посёлок Рог. На развилке мы остановились и коротко обсудили план действий. Я могу вернуться в Заксенхаузен. До вечера ещё долго. Интересно, вернулся ли Боков Андрюха? Сразу к нему не поеду. Заскочу к Уилкинсу. Наличие документа, удостоверяющего личность, мне не важно, но всё же получу его, чтобы не вызывать подозрений. Добропорядочный гражданин я. Прибыл и собираюсь вести размеренную жизнь. * * * Уилкинса долго искать не пришлось. Всё там же, и всё тот же. Услышав, что я был у Пана и что мне нужно выдать паспорт, он округлил глаза: – Не врёшь? – Позвони и спроси, – ответил я и показал на стационарный телефон. – Верю, – кивнул Уилкинс. – Паспорт я тебе сделаю, но это стоит двести кредитов. Бумага дорогая, сам понимаешь. – Да не проблема, – улыбнулся я и достал из кармана выписанную Фоминым расписку на получение награды за бандитов. – Интересно… – пробормотал Уилкинс, изучая бумажку. – Почему награду в посёлке Рог не получил? – Ты мне роднее, Джервис, – усмехнулся я. – Выплачу, так и быть, – с трудом согласился Уилкинс. – Пять сотен, судя по написанному. – Да, пять сотен, – кивнул я. – Всего семь, но к выплате пять. Двести за паспорт вычитай. Читать я умею, если что. Считать тем более. Уилкинс, после недолгих колебаний, полез в стол и достал из него купюру номиналом в пятьсот кредитов и китайский смартфон. Направив устройство на меня, сказал: – Не шевелись, фото на паспорт. Меня сфотографировали. Надо было побриться. * * * Подъехав к дому Бокова, я понял, что он ещё не вернулся. За воротами меня встретил Пушок и заставил сильно понервничать, но спустя пару секунд саблезуб потерял всякий интерес и замаскировался на территории. И чем мне, спрашивается, заниматься? Решил заняться оружием и немного пострелять. Мешки с песком, уложенные в дощатый короб у забора, имеются. За сохранность забора можно не беспокоиться. На АК‑15 были установлены коллиматорный прицел и глушитель. Магазин снарядил дозвуковыми патронами. Можно настраивать. Больше всего времени ушло на хождение к мишеням и обратно. Возился почти час и полностью настроил автомат под себя. Пушок на мои действия не реагировал абсолютно. Пофиг ему. Потом, уделив минут двадцать ухаживаниям за тойотой, я сел в беседку с кружкой чая и ради интереса попытался найти замаскировавшегося Пушка. Сделать это не так просто. Аналог вымершего на Земле смилодона умеет отлично играть в прятки. Он меня видит, не сомневаюсь. Я его нет. К воротам с шумом подъехала машина и начала протяжно сигналить. Думал, что увижу Андрюху Бокова, но вместо него приехал пухлый кореец на старой субару форестер. Одет кореец в коричневый походный костюм и массивные высокие сапоги. Левая рука выше локтя замотана толстым слоем окровавленной ткани. Выглядит кореец возбуждённым и сильно испуганным. – Где Андрей? – быстро спросил он на почти идеальном русском. – Нет его. Когда будет, не знаю, – ответил я. – Что‑то случилось? Может, смогу помочь? – Стреляешь хорошо? – с недоверием поинтересовался кореец. – Жалоб от тех, в кого стрелял, не было, – улыбнулся я. – Джунг Вон, – представился кореец и начал рассказывать о случившейся проблеме: – Живу я в семи километрах от этого места. Андрей знает где. Дом там у меня и небольшая ферма. Свиноводством занимаюсь и птицу развожу. – Что с рукой? – спросил я. – Ничего страшного, почти царапина, – успокоил Джунг Вон. – А вот причина, по которой я поранился, страшнее. Меньше часа назад ко мне в ферму забралась тройка суратов и сумела сожрать почти сотню кур‑несушек. Одного сурата подстрелил, но и он сумел уйти. Бросился догонять через проделанную в стене дыру и в итоге поранил руку. – Интересно, – кивнул я. – Только одна проблема имеется: кто такие сураты и что нужно с ними сделать? Джунг Вон посмотрел на меня как на идиота. Немного подумав, спросил: – Ты новичок? Свершилось! Нашёлся первый человек, который не увидел во мне новоприбывшего. Или Джунг Вон просто перевозбуждён? Я кивнул: – Да, новичок. Но стрелять умею. Раньше был солдатом. Джунг Вон, услышав слово «солдат», засветился от радости и, показав на свою машину, быстро сказал: – Русские солдаты хорошо стреляют. Мне нужна помощь. Бери оружие – и поехали. Нужно торопиться, потому что сураты убегают. Я хорошо заплачу тебе, солдат! На то, чтобы собраться, мне потребовалось минут пять. Не знал я, куда и зачем поеду, поэтому закинул в сумку подствольный гранатомёт и пяток гранат к нему. Три обычных, одну прыгающую и одну новомодную ГНВ‑30, разработанную «Светлым будущим». Всякое может случиться, и лучше перестраховаться. Сев в машину, увидел на заднем сиденье форестера оружие Джунг Вона. Никелированный кольт питон и необычайно редкая четырёхстволка, именуемая фирлингом. Кто производитель ружья – не знаю, но знаю, что оно имеет стволы разных калибров. Два гладких ствола двенадцатого калибра и два нарезных меньшего диаметра. Артиллерист Джунг, однако! Кореец погнал форестер в сторону от посёлка, не заботясь о целостности подвески. С основной дороги свернули на малоукатанную полевую, ведущую в неизвестном направлении. – Сурат – местный зверь, сильно похожий на земного медоеда, – начал рассказывать кореец. – Размером он будет покрупнее, как упитанный барашек примерно. Голова как у медоеда, но зубов поболее, и все они острые, как бритва. Под головой есть мешок. Мешок аналог зоба, что встречается у куриц, уток, гусей и других птиц. В этот мешок сураты складируют перемолотую пищу. Живут сураты малыми стаями от трёх до десяти особей. В стае один самец, остальные самки. Также имеются детёныши, которых у самок может быть до пяти штук. Для жилища сураты используют норы, которые роют самостоятельно. Норы у них огромные и сообщаются между собой. Порой их длина может достигать нескольких сотен метров, а иногда и километр с лишним. Достаточно объяснил? – Почти, – ответил я. Кореец так ненавидит зверушек, что знает о них почти всё. – Что насчёт живучести и твёрдости шкуры? – Живучие твари, – оскалился Джунг. – В одного из суратов я всадил четыре пули, но это не помешало ему убежать. Твёрдая шкура пробивается сложно. Мелкий калибр рикошетит. Дробь и картечь просто сминаются. Нужно стрелять бронебойными. – Нужно было говорить это раньше… – пробормотал я, посмотрев на магазины к АК‑15, которые снарядил патронами 7.62 УС. Масса пули этого патрона в полтора раза выше массы пули стандартного патрона, а вот начальная скорость ниже в два раза. Это дозвуковой патрон. Буду надеяться, что он пробивает шкуру неведомых суратов. И кто им такое дурацкое название придумал? Двигаясь по дороге, мы объехали несколько приземистых холмов и достигли жилища корейца, расположенного в широкой и достаточно растянутой низине. Крупный плосковытянутый одноэтажный кирпичный дом с забором из жердей, огромной территорией и множеством хлипких хозяйственных построек. К дому Джунг Вон подъезжать не стал и поехал дальше. Низина тянется километров на пять и кончается у двух маленьких, но вытянувшихся вверх холмиков. Издалека холмики похожи на молодую женскую грудь… И чего я о груди‑то задумался, спрашивается? – Убежали они за холмы. Думаю, что скоро нагоним. Сураты медленно бегают, – сказал кореец, когда мы достигли «грудной» ложбины. После неё поле опять расширяется, и начинается умеренно волнистая местность с незначительным кустарником, растущим редкими островками. Порой трава становится невыносимо высокой, и видимость почти пропадает. По приборам приходится ехать, не иначе, но и в этом есть свои плюсы: в траве остался видимый след от трёх суратов. – Эта стая у меня столько крови попила, что я готов нанять профессиональных охотников, – ещё минут через пять сказал Джунг Вон. – Третий раз за последние два месяца наведываются ко мне. Одни убытки! – Ну так нанял бы, – безразлично ответил я. – Думаю, что на курицах ты куда больше потерял, чем заплатил бы охотникам. А ещё забор покрепче не мешает построить. Твоим только пьяных барсуков пугать. И почему я подумал именно о барсуках и к тому же о пьяных? Сомневаюсь, что они существуют. Вот ёжики да, те любят бухать. Наедятся в виноградниках забродившего винограда и спят кверху брюхом. Интересно, правду ли рассказывал мне сослуживец? Думая о барсуках и ежах, я не заметил, как на горизонте появились три тёмно‑серых зверя, вразвалку бегущих по полю. Размер пока непонятен. Со спины на барсуков похожи. Здоровых, до смерти обожравшихся барсуков. – Вон они! – радостно крикнул Джунг Вон и вдавил педаль газа. Форестер завыл мотором и начал ускоряться. Тряска стала невыносимой. – Да вижу уже, – сказал я и начал думать, как достать барсуков‑переростков. Или всё‑таки медоедов? Расстояние до суратов сократилось метров до ста. Из машины всё равно не достанешь. Бессмысленная трата патронов и ноль результата. – Будешь стрелять? – взвизгнул кореец. – Да буду, – прошипел я и открыл окно. Вылезать в него после его открытия я не решился, потому что увидел другого зверя. Метров с трёхсот зверина показался слишком крупным и бегущим достаточно быстро. Сураты в сравнении с ним безобидные серые хомячки. Зверь, заинтересовавшийся нами, – близкий родственник земного кабана. Тело один в один, а вот голова уже совсем другая: вытянутая и массивная, имеющая широкую пасть и, не сомневаюсь, острые зубы. С кабанчиками, встретившимися в Мёртвом лесу, этот здоровяк ничего общего не имеет. Хищник он. Достаточно опасный хищник, весящий не меньше тонны. Шерсть мелкая, с зеленоватым оттенком, отлично сливающаяся с местностью. – Эта громадина в планы входит? – спокойно спросил я, указав в окно. Кореец Вон коротко посмотрел вбок и вернулся к наблюдению удирающих суратов, которых мы почти догнали и скоро сможем давить. Спустя секунду Вон снова посмотрел в окно, но на этот раз втрое молниеноснее. Через мгновение из его рта полился непрерывный набор корейских слов, в которых точно должен присутствовать мат. Мотор форестера взревел ещё сильнее, и мы начали обгонять суратов слева. Удалось рассмотреть неведомых зверушек, и они мне понравились. Правда, на медоедов похожи сураты, только крупнее и с зобом на широкой шее. Убивать их не хочется. Джунг Вон прекратил орать на корейском и снова перешёл на русский: – Это бругар, солдат! Бругар! Он сожрёт и суратов, и нас! Стреляй, солдат! Стреляй! Оставаясь абсолютно спокойным как снаружи, так и внутри, я выбрал максимально удобную позу, снял автомат с предохранителя, взвёл затвор и пустил по бугру… тьфу ты, бругару (!) короткую очередь. Не знаю, попал или нет, но громадина скорости не сбавила. Вроде даже немного добавила. Сомневаюсь, что способен нанести кабану‑переростку урон, который будет фатальным. Самое время вызывать помощь артиллерии! Мы ушли в отрыв от суратов метров на двести, когда бругар догнал их. Шкура у них прочная, верю корейцу, но шкура суратов не спасла. Бругар убил их секунд за двадцать. Ловил по одному на бегу, кромсал мощными челюстями и бросал. Видимо, на потом оставил или просто убивать любит. – В общем, плохи наши дела, да? – спокойно поинтересовался я. И чего мне у Андрюхи во дворе не сиделось? По сравнению с бругаром саблезуб Пушок – милая и ласковая зверушка. Интересно, есть у Пушка шансы завалить эту громадину? – Плохи дела! Очень плохи! – энергично закивал кореец, сжимая руль побелевшими пальцами. – Он сожрёт нас! Сожрёт! – Успокойся! – требовательно крикнул я и отвесил Джунгу лёгкую пощёчину. Помогло, как ни странно. – Суратов считаем убитыми, – продолжил я. – И они на мой счёт идут, потому что бругара я тоже убью. Бругар – явление случайное, но за него тоже придётся заплатить. Сколь дашь, Ким Чен Ын? – Ким Чен… – растерялся кореец, но спустя секунду понял, о чём я, и, подумав, воскликнул: – Русский юмор! – Сколько дашь за бругара? – повторил я. – Тысячу кредитов дам, – быстро ответил Джунг Вон. – И ещё Уилкинс пять тысяч даст. Бругар – опасный зверь, и его убийство поощряется. Если он придёт в посёлок, то сожрёт много животных и людей. Ты должен убить его, солдат! – Да убью я твоего бругара, – отмахнулся я и полез в сумку за подствольным гранатомётом. Установка подствольного гранатомёта – дело нехитрое: цепляешь на автомат и надавливаешь до щелчка. Далее нужно привести его в боевое положение, установить прицел на нужное расстояние и дослать в приёмник гранату. Справившись, я довольно посмотрел на корейца и сказал: – Давай, Ын, разрывай дистанцию, насколько это возможно, и останавливайся. Будем бругару подарки отсылать! – Не получится, – быстро ответил кореец. – Он быстро бегает. Сам видишь, что догоняет! Я видел. И устал от тряски. Надо было ехать на тойоте, потому что у неё подвеска намного мягче. Субарь скачет, как горный козёл. – Остановишься по команде, – сказал я и полез на заднее сиденье. В страшной тряске с заряженным и готовым стрелять гранатомётом находиться довольно опасно. Обезопасив автомат постановкой на предохранители, я взял четырёхствольное ружьё корейца и перебросил его в багажник форестера, благо тот оказался пустым. Следом отправился кольт питон. – Задним стеклом придётся пожертвовать, – сообщил я. – После остановки будь готов продолжить движение по команде. Понял? – Понял, – нервно отозвался кореец. До злобно несущегося за нами бругара метров сто пятьдесят. Маловато. Пока целюсь, расстояние успеет сократиться минимум до ста метров. Со ста метров попасть довольно сложно. Не знаю я, как ведёт себя гранатомёт. Второй выстрел будет совершён с ещё меньшего расстояния. Успеть бы! Перебравшись в багажник, я разбил стекло прикладом ружья. Ружьё и кольт питон заряжены, и это хорошо! Лишние пули бругару не навредят. Точнее, навредят. Надеюсь, что навредят. – Тормози, Пхеньян! – крикнул я и схватил в руки АК. Субару сбросил скорость быстро. Колом встал. Бругар начал стремительно догонять. Я прицелился, насколько это позволило ограниченное пространство, и послал гранату в страшного хищника. Недолёт получился. Граната упала в землю перед бругаром примерно метрах в двух и разорвалась. Животное на неожиданный хлопок и град осколков отреагировало низким грудным рёвом и резким изменением траектории. – Трогай! – крикнул я и начал заряжать вторую гранату, на этот раз прыгающую. Джунг Вон успел разогнаться до прежней скорости, когда бругар оправился от удара и вновь начал догонять нас. Я дал команду остановиться. После остановки прицелился и выстрелил снова. Вторая попытка принесла другой результат: граната попала в землю с правой стороны от бока животного, подпрыгнула почти на два метра и хлопнула. Хорошие гранаты, однако! Будь задержка чуть дольше, взрыв был бы совсем неэффективным, а так бругару неслабо досталось. В боку наверняка есть осколки, но разве убьёшь его этим? Есть вероятность, что осколки даже не пробили шкуру. И скорее всего, это так. – Ехать? – крикнул кореец. – Не слишком быстро, – ответил я и схватил ружьё. Найти предохранитель удалось за три‑четыре секунды. Прицелиться – за пару секунд. От выстрелов двенадцатым калибром заныло плечо и зазвенело в ушах. Выстрелы более мелким нарезным калибром не почувствовались. Отбросив ненужную железяку на заднее сиденье, я схватил кольт питон и выпустил в зверюгу все шесть пуль. Половина точно в цель ушла, не сомневаюсь. Бругар на бессмысленные попытки убить его отреагировал рёвом и ускорением. – Не помогает?! – прокричал Джунг Вон, успевший разогнать форестер до крейсерской скорости. Нехило меня ружьишко оглушило! На одной из кочек зад машины сильно подпрыгнул, и я врезался головой в потолок. Не смертельно, но неприятно. Даже в глазах немного помутнело. Зарядив третью гранату в подствольник, дал команду «стоп». Бругар метрах в шестидесяти и бежит на полной скорости. Прицеливаюсь и стреляю. Удача повернулась ко мне лицом. Граната попала животине в левую переднюю ногу, прямо в коленный сустав. Попала и разорвалась. Бругар воткнулся мордой в землю и заметно вспахал её. Издавая вопль, похожий на медвежий рык, попытался встать, но не смог. – Ехай! – крикнул я и облегчённо выдохнул. Мы отъехали от раненой животины метров на триста и остановились. Я абсолютно спокоен, а вот Джунг Вон крайне перевозбуждён. Вытащив своё ружьё и патронташ из бардачка, он начал стрелять по бругару. Плохо стрелять, не попадая. Приблизившись к корейцу, забрал у него ружьё и сказал: – Давай за руль. Подъедем ближе, и я добью его. Пришлось орать, потому что от выстрелов Джунг Вон успел оглохнуть. Бругар на трёх ногах передвигаться не способен, но попыток продолжить движение не оставляет. Передние ноги у него мощнее задних и явно в приоритете. Встаёт, рычит и падает. Однообразие. Джунг подъезжать близко отказался наотрез. Пришлось идти пешком. Стрелять я начал метров с двадцати. Подойти ближе не рискнул. В первую очередь лишил животину маленьких глазёнок‑бусинок. Маленькими они кажутся в сравнении с размером его туловища, а на самом деле раз в пять крупнее человеческих. Смерть бругар принял от пуль, выпущенных из ружья корейца. С третьего выстрела я пробил кость и смог повредить мозг. – Он точно мёртв? – тихо спросил Джунг Вон, с опаской поглядывая на извалявшегося в земле бругара. – Мертвее некуда, – ответил я. – Теперь меня интересует другое: его обязательно тащить в посёлок? Кореец энергично закивал. – А трактор у тебя есть? – поинтересовался я. – Да, – ответил Джунг Вон. – Только я сомневаюсь, что волоком получится тащить. Телегу придётся цеплять и грузить. Кран нужен. – Кран в посёлке видел, – сказал я и пошёл к машине. – Поехали. Нужно эту громадину до темноты в посёлок притащить… * * * Сперва мы заехали домой к корейцу, и он рассчитался со мной за выполненную работу. Две тысячи кредитов мелкими купюрами стали приятной неожиданностью. Тысяча за суратов и тысяча за бругара. При помощи бинтов и обеззараживающей мази я перевязал Джунгу руку. Рана неглубокая, но рваная и достаточно длинная. Лучше не рисковать. Далее мы поехали в посёлок и нашли в одном из домов полноприводный японский грузовичок с манипулятором. Недовольный жизнью поляк по имени Мирослав согласился доставить груз весом под тонну за пятьсот кредитов. Дорого, но оплатить трату вызвался Джунг. Меня такой расклад устроил. Доставив меня к дому Андрюхи, Джунг Вон поблагодарил за проделанную работу и поехал домой. Происходившее вымотало его как в моральном плане, так и физическом. Я, кроме лёгкой головной боли, ничего не ощущаю. Грохочет ружьё неслабо. Пришлось выпить обезболивающее. Боков Андрюха всё ещё не вернулся. Я сел в тойоту и отправился догонять поляка. До дома корейца он дорогу знает, а дальше нет. За время нашего отсутствия вокруг туши бругара успела собраться толпа каких‑то грызунов и зверюг, сильно похожих на земных гиен. Увидев транспорт, живность ретировалась на безопасное расстояние. Порванные сураты успели пропасть. Оперативно местное зверьё работает. Поляк, увидев тушу бругара, впал в ступор. С трудом удалось убедить его, что убил зверюгу именно я и без применения авиации. На погрузку потратили больше часа. Полноприводный грузовичок с манипулятором, устало переваливаясь, покатил в сторону посёлка. * * * Зеваки начали вылезать из уютных гнёздышек, как только мы въехали в посёлок. Мирослав усугубил ситуацию, протяжно сигналя по мере продвижения и стараясь ехать как можно медленнее. Постепенно доехали до здания администрации. Народа, желающего посмотреть на мёртвого бругара, собралось не меньше пары сотен. Припарковав машину прямо на дороге, я вышел навстречу ничего не понимающему Уилкинсу и начал улыбаться. – Это что? – спросил начальник посёлка, указав на грузовичок. Мирослав, не теряя времени, уже задействовал манипулятор и принялся понемногу поднимать мёртвого зверя. – Это бругар, – довольно ответил я. – Бегал тут неподалёку. Жрал всё, что на пути попадалось. Пришлось завалить его, иначе меня тоже бы сожрал. Уилкинс лишился дара речи. Галдящая толпа начала обступать нас. – Расчёт будет? – спросил я и начал подталкивать начальника посёлка в сторону входа в администрацию. – Какой расчёт? – захлопал удивлёнными глазами Уилкинс. – Пять тысяч кредитов, Джервис, – ответил я. – Местные порядки мне известны. Да не стой ты столбом, Уилкинс! Тороплюсь я. Скрипя зубами мне отдали деньги и прозрачно намекнули, что с моим появлением бюджет посёлка неумолимо стремится к нулю. Знаю я, к чему он стремится. Совсем недавно Уилкинс получил от меня шесть тысяч кредитов. Сегодня он вернул пять с половиной. Осталось вернуть ещё пять сотен. Чего бы такого полезного сотворить‑то? На выходе из посёлка меня чуть ли не подняли на руки. Особо дотошные желали сфотографироваться со мной на фоне убитого бругара. Оказалось, что таких больших зверюг в этих краях прежде не встречали. Теперь я герой. На пару дней неожиданно привалившей славы хватит. На обратном пути я заехал к Модесту и обрадовал его возвратом долга. Предложенный чай пить не стал. Где взял деньги, не рассказал. Сославшись на усталость и дела, покинул его и поехал к Андрюхе домой, по пути заскочив в местный магазин и купив пельменей. К воротам мы подъехали одновременно. Глава 7 Андрюха сильно устал. Готовить ужин вызвался я. Перед тем как сесть за стол, решил вернуть долг. – Интересно… – пробормотал Андрюха, уставившись на пачку кредитов. – Вечером деньги в руки не дают, примета такая. Положи на подоконник и колись, где взял. Я положил деньги на деревянный подоконник, и мы сели за стол. К пельменям приготовил салат из огурцов и помидоров, а также два блюдца с перчёным уксусным раствором и сметаной. Майонез в этих краях делают, но он достаточно редкое явление и портится так же быстро, как и сметана. Точнее, прокисает, потому что сделан без химии. Земной‑то сплошная химоза. – Несколько часов назад в гости заскочил кореец Джунг Вон и попросил помощи, – начал рассказывать я. – Поехали охотиться на суратов, а встретили бругара. Андрюха потребовал подробного рассказа, и пришлось пересказывать всё до мельчайших событий. Когда закончил, он спросил: – Не врёшь, что в сустав коленный попал? – Смысл мне врать? – удивился я. – Целил при выстреле в голову, а попал в сустав. Счастливая случайность, не иначе. Андрюха протянул мне руку. Я улыбнулся и пожал её. – Мои поздравления, Никитос, – сказал он. – Тебе реально повезло. Не попади в колено, переварил бы вас уже бругар. Жрёт он много и постоянно. Опасный хищник. Хорошо, что убил его. Немного уважения от жителей посёлка не помешает. Теперь тебя знают, и знают как хорошего охотника. Через пару дней в соседних посёлках будут рассказывать байки про новичка, убившего бругара чуть ли не голыми руками. Тут как везде: любят преувеличивать. Помяни моё слово. Обычно, когда появляются бругары, мы их толпой валим. Пять‑семь машин с бойцами пичкают зверя пулями, пока тот не помрёт. Живучие они. Перебивать ноги никому не удавалось, но на заметку взять стоит. Думаю, что крупный калибр вполне способен разнести коленный сустав бругара. Впрочем, от крупнокалиберного пулемёта он и с целыми ногами неплохо помирает. Сваренные пельмени почти закончились, и я закинул в кипящую воду вторую партию. Местные пельмени, если честно, так себе. Из говядины и свинины, что радует, но с излишним количеством специй, не особо хорошим тестом и некачественной лепкой. Пельмени нужно делать с душой. Помнится, в армии, во времена службы в Сирии, под Новый год мы решили налепить пельменей. Руководить процессом вызвался старшина Любимов. Хороший мужик. Не любил, когда к нему обращались по фамилии. Просто Василий Степанович. Я, как один из умеющих почти всё и вся, пошёл под его руководство. Тогда‑то и узнал, что лепить пельмени, а также готовить тесто и фарш я не умею. В правильно слепленном пельмене должно быть оптимальное соотношение свинины и говядины, а фарш не должен прилипать к тесту. Также в фарш нужно обязательно добавить свиного сала, иначе не будет сока. В закинутом в кипящую воду пельмене фарш варится в собственном соку, и этот сок не должен вытекать. Переваривать пельмени нельзя, иначе тесто будет рваться, и сок пропадёт. Сок внутри пельменя – важный момент. Правильные пельмени – очень вкусное блюдо! В местных пельменях нет сока. Как‑нибудь я куплю нужных ингредиентов и слеплю правильные пельмени. Устроим небольшой праздник. Думаю, что Кейли будет рада. Когда же уже моя рыжая подружка выздоровеет? – Завис, Никит? – спросил Андрюха и тем самым вывел меня из размышлений. – Нет, – улыбнулся я. – Жду, пока закипят. Плиту потом отмывать не хочется. Ты первую партию давай доедай. Андрюха кивнул, закинул в рот очередной пельмень и, медленно его разжёвывая, начал рассказывать: – В общем, поездка в Двойку принесла плоды. Пока я там находился, успел связаться с Бодровым и услышать историю поездки к Пану. На завтра планы следующие: утром приедут Максим Ефименко и Алёна Ревенко. Встречаем их мы. Алёну везём к жене Модеста, а Максим едет к нам. Всё, что невозможно купить в наших краях, они привезут из Светлого. Затем, ближе к обеду, поедем к одному из местных фермеров затариваться мясом. После обеда три часа будут свободные. Занимаемся всем, чем пожелаем. В четыре выдвигаемся в сторону Чистого озера. Мы должны приехать туда первыми. Модест с женой тоже поедут. На трёх машинах двинем, потому что везти много чего придётся. Веселье начинаем в семь. – С посиделками понятно, – кивнул я, аккуратно помешивая кипящие пельмени. – Что с главным весельем? Фейерверк во сколько запускать будем? – Точно не завтра, – ответил Андрюха. – Сперва погуляем, а в ходе гулянки и фейерверк обсудим. Давай пельмени доставай, а то я совсем не наелся. Спать легли в полночь. Сон пришёл на удивление быстро. Что снилось, я не запомнил. * * * – Ник, проснись! Я открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо Андрюхи. Луна светит в окно и неплохо рассеивает полумрак. – Что‑то случилось? – тихо спросил я, стряхивая остатки сна. – Случилось, – ответил Андрюха. – Тишину можешь не соблюдать. Проблема не у нас, а у Модеста. Он показал мне рацию уоки‑токи и добавил: – Пару минут назад вызвал меня. Говорит, что у него во дворе кто‑то шастает. В дом пока не ломятся. Собака молчит, а это значит, что её либо усыпили, либо убили. Последнее, скорее всего, вернее. Собирайся, и пошли. На сбор мне потребовалось две минуты с небольшим. Схватив автомат и пистолет, я вышел во двор и увидел Андрюху с автоматом АС «Вал» в компании спокойно лежащего на траве Пушка. – Пушок с нами. Пошли. Транспорт брать нет смысла. Пять‑семь минут лёгким бегом, и мы на месте. Пока бежали, думал о воздухе. Здесь он другой. Совершенно другой. Такой же, как на Земле, по составу, но без вредных примесей, которые сотнями лет выбрасывали в атмосферу Земли. Даже воздух сибирской тайги не способен сравниться чистотой с местным. Не испортили этот мир люди. Пока не испортили. До дома Модеста осталось не больше ста метров, и мы сбросили скорость. Пушок абсолютно спокоен. – Забыл спросить, – шёпотом заговорил я. – Пушок способен завалить бругара? – Может, и способен, – так же тихо ответил Андрюха. – Но он не дурак. Тягаться с бругаром в прямой схватке – самоубийство даже для саблезуба. Таких тварей надо на расстоянии валить. К забору подошли абсолютно бесшумно. Посёлок спит. Тишина стоит почти гробовая. Ни лая собак, ни каких‑либо других звуков. В такой тишине малейший звук слышится за десятки метров. – Пушок, в разведку, – предельно тихо дал команду Андрюха. Пушок непринуждённо оттолкнулся от земли и с лёгкостью перемахнул двухметровый забор. Приземлился он беззвучно и спустя пару секунд пропал из виду. – Что‑нибудь видишь? – поинтересовался я, изучая участок Модеста Карандашова сквозь щели в горбыле, из которого сделан забор. Андрюха покачал головой и беззвучно снял предохранитель с автомата. Я за оружие решил пока не браться. Кто знает, вдруг Модесту шорохи спросонья послышались? – У Модеста пятилетний кавказец дом охраняет, – прошептал Андрюха, продолжая глядеть в щели забора. – Обучена собака хорошо. Кличка Стрела. Днём лает крайне редко. Ночью почти никогда не лает. Если кто‑то забирается во двор, лает грозно и громко. Не важно, на зверя или человека. Если она не залаяла, значит, её, скорее всего, убили, потому что в усыпление я не верю. На появление Пушка мы её проверяли: на безопасном расстоянии лает, а при его приближении начинает истошно скулить. Лая и скуления не слышу. Тень, мелькнувшая надо мной, заставила ломануться влево, прямо на Андрюху. Чудом удалось не упасть и не свалить товарища. Пушок, сволочь! – Никитос, спокойнее будь, – прошипел Андрюха и повернулся к усевшемуся на траву Пушку. Спросил: – Что там? Пушок лениво зевнул и стукнул передней лапой по земле, сковырнув её когтями. Андрюха щёлкнул предохранителем автомата, снял с пояса рацию, включил её и дал команду: – Врубай свет, Модест. Пушок со всем разобрался. Через несколько секунд на территории участка зажглись мощные диодные прожекторы, и стало светло, как днём. Внутрь мы вошли через ворота и сразу же подметили, что одна из деревянных створок гаража приоткрыта примерно на метр. Из терраски выбежал Модест в одних трусах и сланцах с «Сайгой» двенадцатого калибра в руках. На Пушка он не обратил внимания и коротко сказал: – Я Стрелу проверить! Модест рванул в дальний конец участка, а мы пошли к гаражу. Пушок интерес к происходящему потерял и улёгся на траву. Первым в гараж заглянул Андрюха, не забыв включить прихваченный с собой фонарь. Спустя несколько секунд он тихо пробормотал: – Перестарался Пушок… Я зашёл внутрь и увидел лежащего рядом с машиной человека. Машина у Модеста отечественная. Сурового вида «УАЗ Хантер» с открытой водительской дверью. Человек, лежащий в метре от двери, необычным не выглядит. Мужик чуть старше тридцати, с сильно бледным лицом, одетый в чёрный тряпочный костюм. Рядом с ним лежат несколько отвёрток, включённый диодный фонарик и небольшая коробочка. Вдвоём мы выволокли труп на свет и занялись осмотром. Никаких видимых повреждений на теле не обнаружилось, а вот воняет жутко. В момент смерти мужик обделался. Как по‑маленькому, так и по‑большому. Вернулся Модест и сообщил: – Стрела жива, но парализована. Дротик у неё из шеи торчит. Шныры недоделанные! – Пан не дремлет, – сказал Андрюха, глядя на лежащего на земле мертвеца. – Скорее всего, прослушку с функцией записи устанавливал этот тип. Сегодня установили бы, а через несколько дней сняли. Молодец, Модест. Хороший у тебя слух. – Не слух хороший, а конец, – довольно ухмыльнулся Модест. – Отлить мне среди ночи приспичило. Вышел на терраску и услышал неладное. Этот, – он указал на мертвеца, – тишину не особо соблюдал. Гремел в гараже как слон в посудной лавке. – Сам всё уберёшь, – сказал Андрюха безразлично. – А мы домой. Положенное время досыпать. Не забудь обыскать труп и тщательно всё проверить. – Отчего он умер? – спросил я уже за воротами. Посёлок по‑прежнему мертвецки тих. – Отчего умер? – удивился Андрюха и начал рассказывать: – Представь картину: копается дяденька в машине, абсолютно уверенный в том, что о нём никто не знает. Винтики крутит и думает, куда бы коробочку приделать, чтобы незаметна была и звук хорошо записывала. В это время к нему абсолютно бесшумно подкрадывается Пушок и начинает дышать в затылок. Дяденька медленно поворачивает голову и видит перед собой улыбку саблезуба. Прямая кишка освобождается, мочевой пузырь тоже. Сердце разрывается от страха, и наступает смерть. Финита ля комедия! Вернувшись домой, мы выпили чаю и отправились спать. На этот раз уснуть так же быстро не получилось. Сны не снились, и слава богу. * * * Утро началось со свежего чая, яичницы и дождя. Лить начало с рассветом, и пока не прекращает. Как бы не накрылся наш праздник. Позавтракав, Андрюха направился в спортзал, под который выделена одна из комнат дома. Тренироваться с утра – то ещё удовольствие, но я решил не отлынивать. Потерять форму легко, а вот восстанавливать долго и трудно. Спортинвентаря немного: скамья для жима лёжа и штанга общим весом двести килограммов. Становую тягу или присед с таким весом мне точно не сделать. Не рекордсмен в этом деле. Про жим лёжа и говорить нечего. Мой рабочий вес сто тридцать килограммов в жиме лёжа, сто семьдесят становая и сто пятьдесят присед. При желании могу поднять больше, но зачем мне это? Наращивать горы мышц не собираюсь. Для кого‑то и такие показатели огромны. Помимо перечисленного, имеются гантели по пятьдесят кило каждая, турник, боксёрская груша и две гири, тридцать два и двадцать четыре килограмма весом. Не мешает обзавестись тренажёрчиками. Местные умельцы наверняка способны сделать их. Тренировались почти час. Устали, вспотели и проголодались. У Андрюхи в холодильнике негусто, поэтому было решено ехать к Модесту. Его холодильник всегда полон. Шведский стол нам Модест предоставил, и мы начали раскладывать по тарелкам кому что нравится. Я отрезал себе солидный кусок свиного рулета, а также налёг на картофельное пюре и копчёные бараньи рёбрышки. Модест приступил к рассказу: – Узнать, кем был ночной «счастливчик», я не смог. Отвёз его к Уилкинсу, но сперва изучил. Ни одной наколки на теле. Возраст тридцать с небольшим. По национальности вроде русский. С собой у него было немного инструмента, моток проводов и коробочка с записывающим устройством. Хотел подцепиться к проводке и включить на постоянную запись. Флешка на тридцать два гига… Много бы записал. – Что сказал Уилкинс? – поинтересовался я. – А что он может сказать? – удивился Андрюха. – Настучал Пану уже наш Уилкинс. Он ему обо всём докладывает. – Да, он сказал, что доложит Пану, – ответил Модест. – И ещё сказал, чтобы я передал Никите, что его паспорт готов. – Оперативно работает, – заметил я. – Надо будет заскочить, но сперва к Кейли заеду. – Она ещё не очнулась? – спросил Модест. – Возможно, что уже очнулась. Не знаю пока. Поблагодарив Модеста за вкусный приём, мы уехали. Андрюху я завёз домой, потому что скоро должны приехать гости, а сам отправился по делам. * * * Доктор Бруннерман обрадовал с порога. Английский он знает, и достаточно хорошо, но порой непроизвольно начинает скрипеть на немецком. В этот раз обошлось. – О, Ник! – воскликнул Бруннерман, увидев меня. – Думал, что вы не приедете. Как самочувствие? Ваша девушка Кейли пришла в себя ночью. Испугалась, но я её успокоил. Ждёт вас. – Самочувствие нормальное, – ответил я и поздоровался с доктором за руку. – То, что Кейли очнулась, хорошо. Сколько ей ещё лежать у вас, не подскажете? – Могу прямо сейчас отправить её домой, – улыбнулся Бруннерман. – Но только при строгом соблюдении постельного режима и приёма лекарств, которые я дам. Готовы к такому, Ник? Если нет, то пусть девушка долечивается у меня. Я быстро прикинул варианты. Оставлять Кейли здесь не стоит. Начнём заварушку, и она будет лакомым куском. Заложницей. Повезу к Андрюхе домой. Лучше Пушка охраны не придумаешь. – Выписывайте её, доктор, – решил я. – Уже выписал, – улыбнулся немец. – Бюрократии у меня нет. Всё на словах. Уилкинс сказал, что у вас всё оплачено, поэтому вопросов нет. Я улыбнулся в ответ: – Это хорошо, что оплачено. Кейли, увидев меня, хотела вскочить с кровати. Удалось не дать ей этого сделать и убедить, что покой в данном случае очень важен. Болезнь сказалась на её внешнем виде. Лицо осунулось и стало слишком бледным. Похудела килограммов на пять минимум. Ничего, быстро наберёт. Пара походов в гости к Модесту – и любой наберёт. – Когда меня выпишут, Ник? – с мольбой в глазах спросила моя рыжая подружка. – Уже выписали, – улыбнулся я. – Сейчас Бруннерман соберёт нужные лекарства, поставит тебе и мне по уколу, и поедем домой. Кейли округлила глаза: – Домой? Ты успел купить нам дом, Ник? – Нет, – улыбнулся я, подметив слово «нам». – Пока что поживём у одного хорошего человека. Если всё сложится хорошо, то в скором времени у нас будет дом. Ты рада? Моя рыжая подруга всё‑таки вскочила с кровати и повисла у меня на шее. Даже в щёку поцеловала… * * * Дождь прекратился так же резко, как и начался. От тяжёлых облаков не осталось и следа. Солнце, вступив в законные права, начало беспощадно испарять влагу. Скоро станет душно. У Джервиса Уилкинса пробыл недолго. Получил паспорт и сказал, что для Кейли его можно будет сделать позже, потому что она пока не выздоровела. Паспортом оказался заламинированный кусок бумаги, на котором имеется моё фото, имя и фамилия, дата рождения и идентификационный номер. Данные Уилкинс взял из старого паспорта, который я тоже забрал. Сомневаюсь, что когда‑нибудь пригодится, но пусть будет. Андрюха, увидев Кейли, показал большой палец. Его дом моей рыжей подруге понравился. Показав комнату и убедив, что нужен строгий постельный режим, я познакомил ирландку с Пушком. Увидев саблезуба, Кейли пришла в ужас и сказала, что из дома не выйдет ни под каким предлогом. Мне именно это и нужно. Ровно в одиннадцать утра к воротам подъехал суровый мерседес гелендваген камуфляжного цвета. Изменённый, как без этого. Лебёдки спереди и сзади, багажник на крыше, мощный бампер, шноркели и огромные злые колёса. Я и Андрюха вышли встречать гостей, но встречать пришлось гостя. Алёну Ревенко Максим уже завёз к Модесту. По внешнему виду Максима Ефименко не скажешь, что он белорус. Обычный русский мужик. А чем, собственно говоря, мы отличаемся от белорусов и украинцев? Нас связывает огромная история. Максим среднего роста и жилистого телосложения. Андрюха рядом с ним кажется качком. Возраст Максима тридцать шесть лет, если мне не изменяет память. Одет в лёгкий армейский костюм. На ногах высокие ботинки, а на голове кепка. Лицо покрыто суточной щетиной. В который раз вспоминаю, что нужно побриться! Моей бороде могут позавидовать даже моджахеды. – Приветствую! – воскликнул Максим и взял Андрюху в объятия. – Алёнку я к Модесту завёз, если что. – Привет‑привет! – ответил Андрюха, похлопал друга по спине и, разомкнув объятия, показал на меня и представил: – Это Никита Ермаков. Новичок в нашем мире. Несколько дней назад прибыл, но уже успел побывать в нехилых передрягах. Максим сделал шаг ко мне, улыбнулся и, протянув руку, сказал: – Максим Ефименко! Я улыбнулся в ответ, пожал жилистую ладонь и сказал: – Никита Ермаков. – Познакомились, пора бы и честь знать. – Андрюха показал на ворота. – Твою загоняем и едем на моей? – На моей поедем, – ответил Максим. – Есть желающие оценить гелик – смело за руль, но для начала чай. Устал с дороги. Кейли вопреки моим наказам постельный режим соблюдать не стала. Среди множества вещей, имеющихся у Андрюхи, для неё нашлась одежда, идеально севшая по фигуре. Пара спортивных костюмчиков, несколько джинсов, футболок и толстовок. Для кого была куплена одежда, Боков не сказал, а нас это не интересует. – Моему дому давно требуется женская рука, – радостно сказал Андрюха, увидев, что Кейли моет посуду. – Только без фанатизма, ладно? Дом весь твой. Делай что хочешь. Кейли прекратила мыть посуду и удивлённо уставилась на меня. – Всё нормально, – на английском успокоил я. – Говорит, будь как дома. Всё в твоём распоряжении. Мы чаю нальём и на улице посидим. – Я всё сделаю, – заулыбалась Кейли и начала готовить нам чаепитие. – По‑русски она пока не понимает, – сказал я Андрюхе и Максиму. – В скором времени исправлю это. Думаю, что пара‑тройка месяцев – и будет знать русский язык достаточно хорошо. – Кейли, ты хорошая девочка, – на идеальном английском сказал Андрюха и заулыбался. – Спасибо, – в ответ улыбнулась Кейли и продолжила нарезать колбасу. – Уси‑пуси развели, – недовольно сказал Максим. – Боков, ты когда таким добрым стать успел? Берём кружки и идём на улицу. Англичане, мать их… Мы взяли кружки с чаем и две тарелки, наполненные печеньем, хлебом и колбасой с сыром. Особенно меня удивляют сыр и колбаса. Земные, из магазина, с местными не сравнятся. Всё стопроцентно натуральное. Правда, есть один минус: натуральное, значит, быстропортящееся. Стоило сесть в беседке и расслабиться, как абсолютно бесшумно появился старый контрразведчик Егоров и, недовольно встав на входе в беседку, вынул изо рта трубку и проскрипел: – Зазнались детки, однако. Дедушку совсем не навещают. Ну‑ка, Андрюша, порадуй душу старика хорошим чаем. И побыстрее! Боков, не сказав ни слова, вышел из беседки и отправился за четвёртой кружкой. Дед Юра устало зашёл в беседку и сел рядом со мной. Посмотрев на Максима, сказал: – Давай, разведчик, рассказывай, с чем пожаловал. Забываете вы меня. Раньше в первую очередь к старику заезжали. Совета спрашивали… – Дед, ну не начинай, – отмахнулся Максим. – Опоздал я просто. Хотел сперва дела сделать, а потом уже к тебе заглянуть. Знаешь ведь, что к тебе по‑быстрому в гости не зайдёшь. Минимум часа на два. – Дед? – удивился я. – А чего ты удивляешься? – нахмурился Егоров. – Дед я. Лет сорок уже как дед. Для всех вас дед. Не родственники мы, можешь не думать. Я тут вроде энциклопедии. – Тогда понятно, – кивнул я. То, что старый контрразведчик – ходячая энциклопедия, можно не сомневаться. Из всех нас он в этом мире дольше всех и знает его лучше всех. Куда нам до него. Вернулся Андрюха и вручил деду Юре кружку крепкого чая с молоком. – Как ты любишь, – добавил он. – Какой люблю, тут нет, – недовольно буркнул Егоров. Прошла минута молчания. Ждём, когда контрразведчик начнёт говорить. Ждём и жуём бутерброды, не забывая запивать их чаем. – Думал я, думал и думал, – наконец‑то заговорил дед Юра. – И вот чего надумал… Вы все, – он строго посмотрел на каждого из нас, – сопляки! Молоко на ваших губах ещё не обсохло. И чего удумали‑то? Власть захватить! А нужна она вам, эта власть? – Дед, ну не начинай, – почти взмолился Максим. – Да‑да, дед, не начинай, – поддержал Андрюха. Я решил промолчать. – А чего не начинать‑то? – возмутился старый контрразведчик. – Начну, и ещё как начну! Ишь чего удумали! Чья идея устроить пьянку под боком у Пана? – Общая, – виновато ответил Боков. – Дурачьё, ей‑богу, дурачьё, – недовольно покачал головой дед Юра. – Думаете, что самые умные, да? Хотите устроить попойку и тем самым ввести Пана в заблуждение? – Ещё разведку провести, – добавил Максим, тем самым согласившись с заданными вопросами. – Ну, тогда слушайте мой ответ, – твёрдо заявил Егоров и начал вещать: – Пан – человек трусливый. Власть заставляет бояться всех и вся. Собираясь у него под боком, вы автоматически заявляете: вот мы, Пан, собрались отдохнуть, разведать обстановку и ввести тебя в заблуждение. Убивать сегодня не будем, будем пить. Убивать начнём немного позже. Завтра или послезавтра. Или дней через пять, неделю. Что же сделает Пан? Он испугается. Испугался уже, точнее. Заклятый враг собирается в кучу. Цель – разведка. Даже самый тупой испугается и примет меры. Пан их уже принял, не сомневайтесь. И будет продолжать принимать. Усилит охрану, созовёт оплаченных наёмников. Паранойя – страшная штука. Чем дальше, тем она сильнее. Желаете убить Пана, делайте это сегодня, пока он не испугался окончательно. Завтра такой возможности у вас не будет. Помяните моё слово! – Красиво ты всё разложил, дед, – пробормотал Максим. – Но мне ситуация видится иначе… – А мне плевать, как она тебе видится! – повысил голос Егоров. – Если я сказал, что вы убьёте Пана сегодня, значит, вы это сделаете. Или перечить мне собрался? – Никак нет, – виновато ответил Максим и опустил взгляд. – Ты чего молчишь? – дед Юра резко повернул голову и посмотрел на меня. Затем перевёл взгляд на Андрюху и добавил: – И ты! Языки проглотили? – Никак нет, – ответил Андрюха, став похожим на нашкодившего пацана. – Никак нет, – добавил я. Дед Юра устало встал, подошёл к выходу из беседки, развернулся и продолжил вещать: – Сегодня всё начнётся. Завтра все три посёлка будут наши. Сделайте, или на мои глаза можете не показываться. И чтобы без потерь! За каждого нашего я спрошу с вас троих! Вы это заварили, вам и разгребать. Задача поставлена – выполняйте. Я ухожу. Спасибо за чай, Андрюша. – Всё настроение испортил, старый, – буркнул Андрюха, когда Егоров ушёл. – Думаю, что он прав, – сказал я. – В его словах есть смысл. Ставишь себя на место Пана и понимаешь, что поступил бы аналогично. Но именно я усилил бы защиту ещё вчера. – Да, смысл есть, – согласился Максим. – Старый контрразведчик никогда не ошибался. По крайней мере, за то время, что знаю его. Если он сказал, значит будем делать. – Конечно, будем, – отмахнулся Андрюха. – Куда нам теперь деваться. Закончив пить чай, мы прибрали со стола. Андрюха пошёл относить грязную посуду, а Максим Ефименко проявил неожиданный интерес к моему пистолету, разглядев его в кобуре на поясе. – Никитос, интересная игрушка у тебя имеется, – сказал он. – Заценишь? Я вытащил из кобуры ПЛ‑15 и вручил Максиму. – Приятная пушечка. Российская, как погляжу. Новинка? В руке лежит прекрасно. Вес небольшой… Мне нравится! ПЛ‑15 – пистолет? – Лебедева, – ответил я. – Относительно новый, так сказать. Мне понравился. Хотелось, конечно, что‑нибудь импортное. Глок или беретту. Увы, но денег не хватило. Протестировав этот пистолет, я влюбился в него. Ярыгин, которым довелось пользоваться в армии, нервно курит в стороне. – Чего глядите? – спросил вернувшийся Андрюха и уставился на пистолет. – Ствол разглядываете? Всё хотел спросить, Никит, что за игрушка такая? ПЛ‑15 – пистолет? – Лебедева, – повторил я. – Разрешишь? – с улыбкой спросил Максим. – Да пожалуйста, – ответил я. Мишень Максим искал недолго и решил стрелять в поленницу дров. Несколько секунд на изучение пистолета, приведение в боевой режим, прицеливание и выстрел. Я заблаговременно зажал уши. Трёх выстрелов Максиму хватило, чтобы поставить вердикт: – Приятный лёгкий спуск. Мне нравится этот пистолет. Звенит в ушах, правда… Не подскажешь, где можно купить второй такой? У меня тот самый Ярыгин, и, похоже, ему пора на покой. – Вряд ли его можно купить тут, – ответил я. – Хотя кто его знает. Где ближайший оружейный магазин? – В Двойке, но он полное… – Андрюха забрал у Максима пистолет и начал изучать его. – Да, – согласился Максим. – В Двойке магазин так себе. Старьём торгуют и патронами распространёнными. Ещё в Светлом магазин имеется, а точнее, два. Один под НАТО заточен, другой под наше оружие. В них я такого пистолета не встречал. Может быть, в центре материка можно найти. Кстати, мой тебе совет: патронами пользуешься наверняка отечественными, и качество у них не самое лучшее. Возьми лучше импортные. Ствол сбережёшь. – Рты открыли, ушки закрыли, – скомандовал Андрюха и начал стрелять по поленнице. Сделав два выстрела, воскликнул: – Мне нравится! Спуск и правда офигенен! У меня есть ПМ, ТТ, Стечкин и Ярыгин. Ещё вальтер имеется и чизет с огромным настрелом. Эта пушка явно превосходит их. Отдача приятная и почти неощутимая. Быстрый возврат прицела. Никитос, глушитель у тебя к нему имеется? Пришлось идти за глушителем, а затем и патронами. Почти час мы тестировали пистолет. Игрались, как малые дети, так сказать. Теперь придётся чистить. Настрел перевалил первую сотню. * * * Я ожидал, что под капотом гелендвагена находится V12, но оказалось, что там сидит пятилитровый бензиновый V8 начала девяностых годов, способный выдать двести с небольшим лошадиных сил. Моя тойота за геликом угнаться не способна, но и он не может называться быстроходной машиной. Вес и мощные колёса съедают лошади. Машина прыткая, но не настолько. Аудюха Сашки Бодрова утрёт нос гелику играючи. – А чего ты хотел, Никита? – удивился Максим. – Хочешь мощности – бери современный, с двенадцатицилиндровым мотором, шестью литрами объёма и шестью сотнями сил под капотом. А на мой гелик не наговаривай. Если надо топнуть, я топну и уйду от погони. Мало кто способен догнать меня. Протестировав мерседес гелендваген, могу сказать одно: он неплох. Не самая лучшая машина для этого мира, но и не самая худшая. Тойота сурф проигрывает только в мощности, а вот по остальным показателям превосходит. Комфортная, просторная, не такая прожорливая и, самое главное, надёжная. – Средний расход какой? – поинтересовался я. – Большой расход, Никита… – с огорчением ответил Максим. – Но, слава богу, к бензину непривередлив. – Тридцать и больше расход у него, – весело сказал Андрюха с заднего сиденья. – Говорю смело: гелик не для этого мира. Продал бы его к чертям да купил что‑нибудь нормальное. Крузака восьмидесятку! Или сотку! Сто пятого! – Не продам, – огрызнулся Макс. – Я за него три ляма отвалил. Ваших российских рублей. Это ограниченная серия, если что. Мне достался с пробегом менее двадцати тысяч. На нём пахать и пахать ещё. Жаль, что расход большой. Зато запчастей не нужно. Не ломается мой гелик! Спорить с Максимом не стали. Ломается любая машина, когда подходит срок. Не ломается только лом. Он обычно гнётся. Остановив машину у нужного дома, я вернул ключи хозяину. Десятиминутной поездки на гелике хватило. Даже по мерсу скучать начал. Кто‑то в мире прежнем ездит и радуется. Затариваться мясом мы приехали к украинцу по имени Нестор. Здоровенный дядя возрастом за пятьдесят. Спец по разведению свиней. – Нужно мясо для шашлыка – едем к Нестору! – сказал Андрюха. Мяса взяли прилично. Двадцать с лишним килограммов. Мясо свежее и вчера ещё бегало и хрюкало. Нестор за копеечную плату вызвался замариновать его для шашлыка. Мы выбрали пять видов маринада и спустя двадцать минут получили пять пакетов по четыре с лишним килограмма каждый. Расплатившись, двинули к человеку по имени Зураб. Выпивку покупать. Подвал в доме Зураба – мечта алкоголика. Есть всё, что пожелаешь. Всё местное, естественно. Набрали прилично и за одну ходку унести не смогли. Мы собираемся пить, а не убивать. Точнее, делаем вид. Подозрений вызывать не стоит. В следующий час были закуплены овощи, рыба, мясо и колбасы для нарезок и бутербродов, всевозможные соусы и прочая мелочь. Также купили древесный уголь для шашлыка, который не сильно распространён. Идея на будущее, если что. Делать древесный уголь не так сложно, а стоит он в этих краях дорого. Сотня кредитов за три килограмма при цене дизельного топлива десять кредитов за литр. Приехав к дому Андрюхи в третий раз, переложили покупки в мою тойоту и облегчённо выдохнули. Задачи выполнены, и можно отдыхать. Максим Ефименко уехал в гости к деду Юре. Андрюха решил прогуляться до Модеста, а я пошёл к Кейли. Серьёзный разговор будет. * * * Кейли‑непоседа наводит порядок в Андрюхином доме. Прошло всего ничего, а её лицо успело преобразиться: на щеках проявился здоровый румянец. Значит, активно выздоравливает. – Кейли, надо серьёзно поговорить, – сказал я и сел на диван. – Я слушаю, – улыбнулась она и продолжила орудовать тряпкой. Пыли в доме много, но совсем скоро она исчезнет. – Сегодня вечером ты будешь в доме одна, – начал я. – И ночью тоже. И утром, скорее всего, нас всё еще не будет. – Куда‑то уедете? – нахмурилась Кейли и пристально посмотрела на меня. Я задумался: врать или сказать правду? Если совру, то она всё равно узнает со временем, где мы были и чем занимались. Скажу правду – неизвестно, как отреагирует на неё. Решил говорить как есть. Правду. – Мы поедем убивать, Кейли… – тихо ответил я. Ирландка смутилась и, кажется, впала в ступор. – Убивать плохих людей, – так же тихо добавил я. – А если вас убьют? – спустя минуту спросила Кейли. – Что будет со мной? Я встал, подошёл к своей ирландке и обнял. Да‑да, именно к своей. Моя она и ничья больше. Спас её я, мне за неё и отвечать. Если захочет уйти, то другое дело. Сомневаюсь, что захочет. Кейли прижалась к моей груди и обняла в ответ. – Не убьют, – тихо, но убедительно сказал я. – Обещаю, что не убьют. Нет, до поцелуев не дошло. Могло дойти, но я не стал. Рано нам целоваться. Подождём. Не привык пока. Не ощущаю. Не знаю, чего хочу. Хочу понять. Понять, есть ли у меня с Кейли будущее. Просто секс точно не нужен. Просто секс был с Машей из «Тёмного будущего». И с девушками, которые были до неё. Надоело, если честно. Новый мир – новая жизнь. Попробую влюбиться… * * * – Как всё прошло? – поинтересовался Андрюха, когда я вышел на улицу. Прошло минут тридцать, и он успел вернуться от Модеста. – Нормально прошло, – ответил я. – Убедил, что всё будет хорошо. Правду сказал. – Ну и правильно, – поддержал Андрюха. – Правда лучше лжи, как ни крути. По крайней мере, перед самим собой не стыдно. Но порой соврать проще. – Да, – согласился я. – Порой проще соврать. Пушок замяукал столь неожиданно, что я подумал: а не свалить ли мне? Мяуканье звук напоминает только относительно. Скорее он похож на жуткий рёв. Даже мярганье котов, решивших выяснить, кто из них круче в тёмной подворотне в тот момент, когда ты там проходил и думал о прекрасном, кажется лёгким шумом, неспособным взбудоражить нервную систему. – Не бойся, – тут же успокоил Андрюха и крикнул: – Пушок, тишина, я тебя услышал! – Чего он орёт? – испуганно поинтересовался я. – Жрать захотел? – Если бы, – ответил Андрюха. – Когда он хочет жрать, то нежно мяукает или мурлычет. Этот звук говорит, что Пушок встревожен. Опасность, Никит. К нам идут потоки внимания. Я говорил, что саблезубы этого мира эмпаты. Кто‑то интересуется нами. И этот интерес имеет агрессивный характер. Моя тойота стоит ближе, и мы быстро взобрались на неё. С крыши машины видна большая часть посёлка Заксенхаузен, все ближайшие холмы и участок дороги в полкилометра длиной, ведущей в соседние посёлки и город Светлый. Там, за границей видимости дороги, заметно поднимающееся в воздух облако пыли. – Колонна пылит, – сказал я. – Минимум четыре машины едут. Пушок мог почувствовать опасность на таком расстоянии? – Если хотят убить именно меня, то нет, – тихо качнул головой Андрюха. – Если хотят убить его, то да. К нам едут, Никит, можно не сомневаться. И едут с одной целью – убивать. Похоже, что Пан устал бояться. Плохи дела. Первый виновник, поднимающий пыль, показался, и я узнал один из французских хаммеров, стоявших на охране КПП посёлка Рог. К нам едет тот, на крыше которого имеется вполне работоспособный крупнокалиберный пулемёт. Лучше бы с неработающей пушкой отправили. С пулемётом не пободаешься. – Это наёмники, – устало сказал Андрюха и спрыгнул с крыши. Уже на земле добавил: – Значит, следом за ними едут ребята Пана. Крайние меры. Целый взвод по нашу душу отправили. Показалась вторая машина – чёрный внедорожник. Понять, какой марки, пока невозможно. Похож на шевроле тахо. – Спрыгивай, Никит, и пошли, – позвал Андрюха. – Свалить у нас всё равно не получится. Вариант только один: даём бой. Сомневаюсь, что есть смысл. Я спрыгнул, быстро осмотрел территории и понял, что французский хаммер заедет во двор либо через ворота, либо проломив забор. Остановить его мы неспособны. Давать бой тоже нет смысла. Ни тяжёлого вооружения, ни хорошего укрытия. Дом стоит обособленно на окраине посёлка. Ловушка. – Даём бой – и практически сразу умираем, – сказал я. – Не знаю, как ты, а мне возможности крупнокалиберных пулемётов известны. Андрюх, нам проще застрелиться. Андрюха хотел ответить, но в этот миг окрестность накрыл голос, транслируемый из громкоговорителя, установленного во французский хаммер: – Боков, сопротивление бесполезно! Говорит Зубарев. Предлагаю не делать резких движений. Ты ведёшь себя спокойно, и мы не жмём на спуск. Андрюх, убивать тебя не хочется. У нас приказ Пана. Прояви понимание. Андрюха сел на траву, где стоял, и схватился за голову. – И котёнка своего на цепь посади, иначе сам знаешь, что с ним станет, – добавил некий Зубарев. – Пушок, сиди тихо, – скомандовал Андрюха, продолжая смотреть в землю. Я, не зная, что делать и куда бежать, спросил: – Варианты? – А они есть, Никит? – удивился Андрюха. – Просто ждём, и всё. Ты слышал, что они сказали. Ворота распахнулись от удара мощным бампером, и во двор, невзирая на аккуратно скошенную траву, влетел французский хаммер. Следом за ним въехали три чёрных шевроле тахо. Четвёртый остался у ворот, потому что ему банально не хватило места. Я и Андрюха к тому времени встали у входа в дом. Из оружия у меня пистолет, а вот Боков пустой. И зачем нам оружие, если сдаваться надумали? Первым из хаммера вышел одетый в камуфляжный костюм здоровяк. На голове красуется краповый берет. Вооружён пулемётом «Печенег». Рожа злая и готовая убивать. – Это Зубарь. Он командир наёмников, – сказал Андрюха и обратился к здоровяку: – Привет, Зубарь. Вот он я, безоружный и готовый сдаться. Рад? – И тебе не хворать, Боков, – ответил Зубарь и направился к нам. Из машин полезли бойцы. И вправду, минимум взвод наберётся. Наёмников всего шесть, включая недавнего знакомого Фомина. Остальные бойцы Пана. Мания у них на наколки, что ли? Зубарев подошёл к нам и начал пристально смотреть. Повернувшись к своим, скомандовал: – Обыскать тут всё, включая дом. Боков, зверюга твоя где? – На территории, – спокойно ответил Андрюха. – Вы не ссыте, пока не прикажу – не тронет. – Ты мне условия ставить будешь?! – рявкнул Зубарь. Голос у него хороший, только команды раздавай. – Я просто предупредил тебя, – безразлично сказал Андрюха. Зубарь протянул руку и потребовал: – Пистолет. Я нехотя вытащил ПЛ‑15 из кобуры и отдал. – Интересно, – пробормотал Зубарь. – Это же пистолет Лебедева. Давно мечтал его в коллекцию заполучить. Мечты сбываются. – Ненадолго! – рыкнул Андрюха, мгновенно разозлившись. – Зубарь, ты охренел? Ты понимаешь, что это война? Понимаешь, что не выживешь? – Андрюх, – на лице Зубаря отобразилась довольная ухмылка. – Пан приказал мне взять тебя живым или мёртвым. – Он направил мой пистолет в голову Бокова. – Хочешь мёртвым? Скажу, что оказал сопротивление. Послышался шум экстренного торможения по грунтовке. Гелендваген Максима Ефименко чудом не впечатался в крайний шевроле тахо. Минимум десять стволов тут же уставились на него. Максим не заставил ждать и, выскочив из машины, бодрым шагом направился к нам. – Вот и Максимка пожаловал, – довольно сказал Зубарь. – Его тоже приказано взять. Всю вашу шайку‑лейку собрать приказали. Максим Ефименко светится от радости, не обращая внимания на стволы, которые на него направили. Когда он успел поправиться? Или броню под костюм нацепил? Остановившись перед Зубарем, Максим протянул руку и сказал: – Поздороваться не хочешь? – Здорово… – растерянно ответил Зубарь, сунул мой пистолет под поясной ремень и пожал руку Максима. Максим сделал всего одно движение свободной левой рукой, и послышался щелчок наручников. Зачем он прицепил к себе Зубаря? Свою левую руку Максим прицепил к правой Зубаря. – Ты дурак? – округлил глаза Зубарь и посмотрел на Максима как на идиота. – Типа того, – улыбнулся он и свободной правой достал из кармана небольшой беспроводной детонатор. Продемонстрировав его, добавил: – Расстегни мне курточку, а то вспотел я чего‑то. – Взрывчатка?! – рявкнул Зубарь и дёрнул Максима на себя. – Она самая, – ответил Максим, не сдвинувшись с места. Только щёлкнули наручники, зажав руки ещё сильнее. Синяки точно останутся. – Я сейчас нажму кнопку, – сказал Максим и зажал кнопку детонатора большим пальцем. Дёрнулись все: я, Боков, Зубарь и его бойцы. Дёрнулись, но ничего не произошло. – Не ссыте, – сдерживая смех, сказал Максим. – Детонатор у меня перенастроенный. Нажатие к взрыву не приведёт. А вот если отпущу – бабах будет серьёзный. Уяснил, Зубарь? – Ты идиот?! – взревел глава наёмников. Своим парням он скомандовал: – Всем стоять и не дёргаться! Стрелять запрещаю. Полоумный нарисовался. – Сам ты идиот, Зубарь, – с улыбкой ответил Максим. – Я, в отличие от тебя, нормальный. Попрошу снова: расстегни мне куртку. Жарко. Зубарь с предельной осторожностью взял язычок замка лёгкой куртки Максима и потянул его вниз. Взору предстали тёмно‑красные брикеты семтекса, плотно сидящие друг к другу и увитые тонкими проводами. Семтекс – пластичная взрывчатка, в основе которой лежит гексоген. В Сирии мне доводилось видеть, как бахает семтекс. Особой разницы со всем известным С‑4 нет. Убивают обе прекрасно. – Мать твою! – воскликнул Боков. Я тихо присвистнул. – Твою дивизию… – пробормотал Зубарь. – На мне около двадцати килограммов гексогена, – спокойно сообщил Максим. – Вдвое больше лежит в машине и тоже подцеплено к детонатору. Если кто‑то не знает, что такое семтекс, то смело заявляю: он мощнее тротила. Отпущу кнопку – и не выживет никто. Есть желающие проверить? Несколько бойцов, стоящих у ворот, начали тихо пятиться. – Стоять, суки! – грозно рыкнул Зубарь. – Надумаете свалить – лично перестреляю! Не знаю, врёт ли Максим про взрывчатку в машине, но того, что на нём навешено, достаточно, чтобы угрохать всех присутствующих. Не хочется мне, чтобы он кнопку отпускал. Ой как не хочется. – На Бога надейся, а сам не плошай, – сказал Максим, пристально глядя на Зубаря. – Слыхал такую поговорку? Как видишь, я не плошаю. Подстраховался малость. Думаю, что для переговоров ты созрел, верно? – Верно, – сквозь зубы ответил Зубарь. – Ну, тогда пошли, – Максим дёрнул рукой и потащил Зубаря к французскому хаммеру. – Поедем на нём. Говорить будем в поле, потому что так надёжнее. Не стоит недвижимость портить, если что‑то не так пойдёт. Твои ребята пусть за руль прыгают, а пановские пассажирами побудут. Твои надёжнее, точно не свалят. Никита и Андрюха на моём гелике поедут. Всё понятно объяснил? – Понятно, – буркнул Зубарь и начал командовать. Спустя три минуты мы расселись по машинам и выдвинулись в ближайшее поле, а точнее, на холм. – Проверь, есть в багажнике взрывчатка или нет? – попросил Андрюха, севший за руль. – Не хочу проверять, – резко ответил я. – Надо – сам проверяй. – Не хочу, – замотал головой Андрюха. – Страшно. Как может быть не страшно? Беспроводные детонаторы не слишком надёжны. Сбой – и того… даже понять, что умерли, не успеем. – Макс красавчик, – сказал Андрюха. – Нехило так подстраховался. И надо же было додуматься: пояс шахида нацепить! Двадцать кило семтекса! Где он его взял‑то? И ещё сорок у нас в багажнике! Я плохо знаю Максима Ефименко… – Ага, – только и ответил я. Андрюха остановил гелик за хаммером. Нехотя подползли джипы шевроле. Так же нехотя все начали выходить из машин. – Я в данный момент для вас царь и бог! – начал вещать всё ещё сцепленный наручниками с Зубарем Максим. – Вы все зависите от моего большого пальца. Он устанет – и вы умрёте. – Макс… – начал Зубарь. – Я четвёртый десяток Макс! – рявкнул Максим. – Что говорю, то и делаем. Все согласны? Если да, то просто молчите. Не согласны – скажите об этом. Никто из бойцов не осмелился открыть рот. Зубарь оскалился, но тоже промолчал. – Первостепенная задача – сложить всё оружие в одну из машин, – продолжил Максим. – Приказал – делаем. Секунд десять никто не решался пошевелиться, а затем у одного из бойцов сдали нервы. Им оказался двадцатилетний паренёк с наколотой на шее змеёй, вооружённый АК‑103. Приблизившись к крайнему из шевроле, он открыл дверь и забросил в салон автомат. Следом за ним отправился пистолет, а затем разгрузка. – Славный малый, – сказал Максим. – Повторяем. Андрюх, забери у Зубаря пулемёт и пистолет Никиты. Их туда же. Говорить будем без оружия. Мы не исключение. Две минуты – и ни у кого не осталось оружия. Максим пристально смотрел за каждым. Разоружились все, нет сомнений. Ножи и те оставили. – Вот теперь я спокоен, Зубарь, – улыбнулся Максим. – Теперь можно говорить. – Говорить? – Зубарь начал дёргать рукой, пытаясь освободить её от наручников. – Макс, ты конченый псих! Что натворил, урод? На тот свет меня решил отправить? Макс, деактивируй чёртову взрывчатку, богом прошу! Вот он как завёлся! Испугался, значит, суровый Зубарь. Понятное дело, страшно. Всем страшно. Посмотришь на бравых ребят Пана – и смеяться хочется. Приехали загорелые и жизнерадостные, а теперь бледные, как покойники. Всем жить хочется. – Прекрати меня оскорблять, Зубарь, – тихо попросил Максим. – Я обвешался взрывчаткой не просто так. Вы приехали убивать моих друзей. Мы ответили подобающе. Что не нравится? Ты и твои ребята останутся живы. Пацанчики Пана вряд ли. Всё по‑честному, верно? Глаза Зубаря резко увеличились: – Не понял? – Чего?! – испуганно крикнул один из бойцов. Парняга моего возраста с ровным шрамом на левой щеке. Ножом оставленным, не иначе. – Чего слышал, – спокойно ответил Максим и снова обратился к Зубарю: – Пусть твои ребята отходят от ребят Пана. Пока убивать никого не буду, но если кто‑то дёрнется, то умрёт. Старый всё видит. Сто лет, а стреляет без промахов. Началась суматоха. Бойцы Зубаря попятились к нам. Бойцы, присланные Паном, забеспокоились, но с места не сдвинулись. Неужели старый контрразведчик Егоров где‑то рядом? Или он давно здесь? Не поверю, что всё спланировано! – Командуй, Андрюша, – попросил Максим. – Закрой глаза, – сказал мне Боков и тут же добавил: – Пушок, твой выход! Саблезуб возник бесшумно. Увидел его в прыжке. Огромная кошка, успевшая сменить окрас и слиться с местностью, свалила двух бойцов и продолжила убивать. Касание лапой – боец падает с разорванным горлом. Укус – ещё один боец умирает, потому что клыки саблезуба отлично прокусывают черепную кость. Секунды тянутся долго. Их было пять… Может быть, семь… Всего семь секунд, чтобы убить двадцать с небольшим человек. Семь секунд, за которые грозный хищник успел сделать многое. Способен на такое человек с автоматом в руках? Нет, не способен. Бойцы Пана разбегались, но не успевали. Для саблезуба они как черепахи. Высока реакция кошачьих. Слишком высока. Мы стояли и смотрели на умирающих людей. Я, Андрюха Боков, Максим Ефименко, Зубарь и его пятеро бойцов. Смотрели молча. Кто‑то с безразличием, а кто‑то с ужасом на лице. Меня страх окутал с головы до ног. Страх, вызванный стонами, кровью и запахом смерти. Пушок, закончив дело, спокойно лёг на траву и начал умываться. Кровь, в которой измазался, ему не по душе. Жуткая пасть, украшенная двумя мощными клыками, стала бордового цвета. Густые капли падают с неё. Совсем скоро эти капли впитаются в землю. – Вот видишь, Зубарь, – первым нарушил тишину Максим. – Видишь, что бывает, когда не продумываешь ходы наперёд? Мы предугадали действия Пана и немного подстраховались. Ты и твои ребята – наёмники. Решили не трогать вас. Зачем убивать тех, кто невиновен? Вы ведь всего‑навсего цепные псы. Люди, которые продают свои навыки за деньги. Вы в данном случае никто. Зубарь из транса не вышел. Продолжал стоять и смотреть на умирающих бойцов Пана. Смотреть и не понимать, что произошло. Я на ватных ногах подошёл к шевроле, в который мы сложили оружие, и отыскал свой пистолет. С полным безразличием выстрелил в голову бойца, пытающегося собрать собственные кишки. Глубокая рана на брюхе значит только одно – смерть. Долгую и мучительную смерть. Когти саблезуба порвали много органов. Длинные и острые когти. Вторая пуля досталась бойцу с прокушенным плечом. Пушок укусил его лишь раз, но этого достаточно, чтобы размозжить большую часть костей и оставить глубокие раны. Затем были третья и четвёртая пули. А затем я сбился со счёта. Патроны закончились на последнем бойце. Пистолет щёлкнул. Боец с ужасом в глазах и открытым в молчаливом крике ртом посмотрел на меня. Когти располосовали грудину. В ране видны лёгкие, из которых выходит кровавого цвета пена. Слишком живучий. Чужой выстрел заставил вздрогнуть. Боец обмяк. Выстрелил дед Юра. Старый контрразведчик Егоров. – Представление окончено, – негромко сказал он и сунул пистолет ТТ куда‑то под куртку. – Слишком грязно. Противно смотреть. Надо убрать. Машина сейчас приедет. Яма уже ждёт. – Вы устроили войну! – неожиданно взорвался Зубарь. Кажется, ему недалеко до истерики. – Вы понимаете, что будет? Вся шайка Пана начнёт охотиться за нами! Это война! Самая настоящая война! Максим Ефименко отцепил наручники от руки Зубаря и спокойно сказал: – У тебя и твоих парней два варианта. Первый – вы уезжаете и делаете всё, что пожелаете. Встанете на сторону Пана – ваше право. Вы же купленные, мы понимаем. Останетесь с нами – и будете против Пана. Выбирай, Зубарь. Зубарь начал пятиться назад. Максим усмехнулся и отпустил палец, удерживающий кнопку. Ничего не произошло. Понт. Бутафория. Обман! Либо муляж, либо взрыватель не активирован. Зубарь взревел и тут же оправдал своё прозвище. Стал похожим на рвущегося в бой зубра. Огромного и сильного, не знающего преград. Егоров выстрелил в воздух и крикнул: – Не драться! Перестреляю, с меня станется. Никита, Андрей, Максим и Степан, все в машину, и уезжайте. Я тут сам со всем разберусь. Стёпа, ты меня понял? Грозный вид Зубаря куда‑то подевался. Опустив голову, он виновато сказал: – Я тебя понял, дед. Андрюха слегка толкнул меня в сторону гелендвагена Максима и шепнул: – Садись за руль, и поехали. Надоела мне уже эта хоррор‑комедия. Я сел за руль. Андрюха прыгнул на пассажирское, и мы тихо двинулись в сторону его дома. Французский хаммер лениво пополз следом. За его руль сел Зубарь. – На тебе лица нет, – заговорил Боков. – Удивлён произошедшим? Я не ответил. Удивлён – мягко сказано. Я в шоке. В глубоком шоке. – Извини, Никит, – продолжил Андрюха. – Ты человек новый, и поэтому мы должны были тебя проверить. Произошедшее предполагалось, но точной инфы не было. Пан должен был отреагировать на нашу движуху. Он отреагировал и прислал ребят. На данный момент всё нормально. Не плохо и не хорошо. Просто нормально. Тебя я не просто так отправлял в Рог. И Саня Бодров к Пану тебя тоже не просто так потащил. История твоего прибытия слишком весёлая и слишком неправдивая. Много непонятного. Я тихо спросил: – Вы подозревали, что я человек Пана? – Без подозрений никак, сам понимаешь, – ответил Андрюха. – Но теперь ты вне подозрений. Твоя рожа это показала. Сыграть так правдоподобно просто невозможно. Пана ты точно не знал раньше и отношения к нему не имеешь. – Вы дебилы, – сказал я и замолчал. Я и Пан, как вообще можно додуматься до такого? А моя история, что в ней такого? – Если Зубарь встанет на нашу сторону, то шансов будет больше, – сказал Боков. – Его ребята нужны нам. Я понял, что всё не так, как говорили, когда подъехал к дому Андрюхи. Во дворе слишком людно. Стоит ауди Бодрова и неизвестный мне гранд чероки начала девяностых годов. Булата Мусина, Дениса Нугуманова и Сашку Бодрова узнал без труда. В двух женщинах разгадал Ольгу Баркову и Раису Серкову. Последняя стоит с «Винторезом» в руках. Молодой парень в полной экипировке, нет сомнения, Паша Кузнецов. Всех их не должно быть здесь. – Пошли, – ответил на мой молчаливый вопрос Боков и вышел на улицу. Сзади подъехал французский хаммер и запер выезд из двора. Я вышел из машины следом за Боковым и молча пошёл к ожидающей нас компании. Умелой подсечки под ноги не ожидал и поэтому ткнулся лицом в траву. Болезненно так ткнулся, не успев выставить руки, потому что Андрюха успел их схватить и вывернуть. Тут же подбежали Сашка Бодров с Булатом Мусиным и не дали мне попытаться оказать сопротивление Бокову. Мои руки силой скрестили. Послышался треск строительной стяжки. Следом за ним ещё один – стянули ноги. На голову натянули чёрный мешок. Суки! За что? И зачем на голову мешок? Что я, ваших рож не узнаю? – В баню его, – скомандовал Андрюха, пока я додумывал, что произошло. – За что?! – крикнул я, чувствуя солёный привкус во рту. В падении неслабо прикусил щёку. Кто‑то пнул меня по рёбрам, и они отозвались жгучей болью. Сильные руки подняли и куда‑то понесли. За что, мать вашу? Я сплюнул кровь прямо в мешок. Нехилый кусок щеки с внутренней стороны отпластал, видимо. Чем вызвано такое отношение ко мне? Почему? Я никого не предавал. Я не человек Пана! По знакомому скрипу понял, что затащили в предбанник. Несколько секунд – и горизонтальное положение сменилось вертикальным. Мешок скинули. На меня смотрят Раиса Серкова и Ольга Баркова. Нехорошо так смотрят, ухмыляясь. Кроме них и меня, в предбаннике никого нет. Нефиговое знакомство, я скажу! – Привет, Никита, – сказала Раиса и нехорошо улыбнулась. – Привет‑привет, – добавила Ольга. Раиса Серкова моложе Ольги Барковой, но ненамного. Обе чем‑то похожи. Худые, но жилистые. Работа, видимо, такая. Явно не блинчики стряпают каждый день. И точно не часто их едят. Лица видны плохо, потому что лампочка находится позади них, а на улице не успел путём разглядеть. – Привет, – сухо ответил я и сплюнул кровь на пол. Интересно, что сейчас мне скажут? – Видишь это? – спросила Раиса, показав мне портативный плеер. Я кивнул: – Глаза на месте, поэтому вижу. – Тут твои переговоры с Паном записаны, – спокойно сказала Ольга. Я начал смеяться. Громко и от души. Какие на хрен переговоры? Я Пана вживую всего лишь раз в жизни видел. И говорил с ним всего лишь раз. Мы незнакомы с ним. Разве только из досье, в котором Пана предписано убить. – Ударились? – спросил я, прекратив смеяться. – Мои переговоры с Паном? Включайте, послушаю. В предбанник влетел злой до ужаса Боков и начал орать: – Чего творите‑то, а?! Совсем на фоне подозрений крыша поехала? Я же просил всё по‑честному делать! Почему? – Перестраховываемся! – резко ответила Раиса. Боков выхватил у неё портативный плеер и с психу раздавил его одной рукой в мелкое крошево. Показав на дверь, взревел: – Вышли обе! Раиса и Ольга пожали плечами и спокойно покинули предбанник. – Паранойщицы недоделанные! – сказал вслед женщинам Андрюха и, вытащив складной нож из кармана, сделал шаг ко мне. Я, всё это время наблюдавший за происходящим, занервничал. Рожа у Бокова злая, нож в руке, и движется он ко мне. Надеюсь, что хочет разрезать стяжки, но что, если это не так? – Не ссы, Никит, – сказал Андрюха, склонившись надо мной. – Просто мои друзья перестраховались. Хотели, так сказать, на понт взять. Я‑то не знал… Мои руки и ноги получили свободу. Выплюнув скопившийся во рту сгусток крови, я злобно посмотрел на Андрюху и сказал: – Объясни мне, что произошло, или кто‑нибудь получит по роже. – Остынь, Никит, – попросил Андрюха. – Это нелепая случайность. Не нужно никого трогать. Мы извиняемся. – Извиняетесь? – я задрал футболку и показал место, где чей‑то носок ботинка соприкоснулся с моими рёбрами. Получилась нехилая ссадина, и вскоре вылезет синяк. Скользящий удар был. – Кто это сделал, Андрюха? – Это сделал я, но я не… Я ударил без замаха, но со всей силы. Кулак впечатался в скулу Бокова, но он выстоял. – Теперь продолжай, – кивнул я, немного выпустив пар. Это меньшее, что можно получить за подобное отношение. Андрюха Боков, морщась, пошевелил головой и продолжил: – Я не знал, Никит. Честно, не знал. Говорю коротко и ясно: уговор был, но мои товарищи переборщили. Тебя мы слушали всё это время, с момента твоего появления в посёлке. Всё ждали, когда свяжешься с Паном. Нугуманов снял прослушку и проверил тебя, пока мы были на холме. По обговорённому сигналу, если обнаруживается твоя связь с Паном, я валю тебя. Связи не обнаружилось, но товарищи решили иначе и сигнал всё же подали. Ты чист. Извини за случившееся. Зарядил я тебе, потому что успел огорчиться. Не ожидал, что ты предатель. Рад, что не предатель. Я обогнул Андрюху, пинком открыл дверь и вышел на улицу. Ничего не изменилось. Нас молча ждут. Кто‑то улыбается, кто‑то просто смотрит, а кто‑то хмурится. Максим Ефименко и Зубарь всё ещё сидят в машине и о чём‑то говорят. Судя по рожам, диалог напряжённый. – Кто из вас идиот? – громко спросил я. Сзади возник Боков и, положив руку мне на плечо, попросил: – Остынь, Никит. – Остыну, – ответил я и приблизился к Раисе и Ольге. – Паранойщицы, верно? – Сам такой! – оскалилась Ольга Баркова. – Перестраховались, – спокойно ответила Раиса Серкова, успев избавиться от «Винтореза». – Дуры! – прошипел Боков и пошёл к беседующим Максиму и Зубарю. – Андрюх, когда начинаем? – в спину спросил Булат. – Скоро, – не оборачиваясь, отозвался Боков. – Можете собираться. Двадцать минут на Заксенхаузен. Потом едем к Пану. Саня Бодров подошёл ко мне и, протянув руку, тихо сказал: – Пошли отойдём. – Пошли отойдём, – ответил я и пожал ладонь. Мы сели в беседке. Бодров заговорил: – Никит, извини нас. Переборщили малость. Это всё Оля и Раиса. Заслужить их доверие проблематично. Они всех и вся подозревают в связи с Паном. Такая вот канитель. Ты как, не передумал? – Не передумал, – качнул головой я. – Проблема лишь в том, что дальнейшие планы мне неизвестны. Разыграли вы всё славно, не поспоришь. Жаль, что переборщили. В посёлке суета не началась? По-любому кто‑нибудь просёк о движухе и уже доложил Уилкинсу. А тот, в свою очередь, Пану. – Мы не дураки, Никит, – ответил Бодров. – Связь Заксенхаузена с остальным миром отключили пару часов назад. Пока что бояться нечего. Скоро начнём, вот тогда будет чего опасаться. Ты по большей части просто смотри. Всё должно пройти гладко и при поддержке местного населения. О чём говорили Боков и Ефименко с Зубарем, я не знаю, но договориться они смогли. Зубарь и его парни встали на нашу сторону. Правда, его парни пока не в курсе. Они и старый контрразведчик Егоров ещё не вернулись. На холме их нет, а значит, скоро подтянутся. – План не меняется! – начал командовать Андрюха. – Что делать – всем известно. Корректировки касаются только Бодрова и Серковой. Первый едет на транспорте Зубаря вместе с ним. Вторая берёт в компанию Никиту. Едете на его машине. Всем всё ясно? – Давно ясно! – восторженно крикнул Кузнецов. – Ну, тогда начинайте, – махнул рукой Боков и лениво направился к своему крузаку. Глава 8 Я подошёл к тойоте и начал переодеваться. Лёгкая и порядком испачканная одежда никуда не годится. Придётся надевать импортный костюм, невзирая на погоду. Как обычно, на улице где‑то плюс‑минус тридцать градусов. – Ты всегда такой медлительный? – спросила Раиса, встав у меня за спиной. – Ради тебя стараюсь, – ответил я. – Можешь садиться в машину. Пара минут – и едем. Покончив со сборами, я сел за руль и запустил мотор. Три машины уже уехали. Мы четвёртые. – Куда ехать? – спросил я, выезжая со двора. – Рули в посёлок, я покажу, – отмахнулась Раиса и замолчала. Проехав по центральной, мы свернули на улицу, ведущую в сторону промзоны. Раиса начала рассказывать: – Наша цель – Камень. Так его кличут кореша. На самом деле зовут этого человека Каменских Олег Янович. Тот ещё ублюдок, если ты не знал. Живёт один. Роскошно, в общем, живёт. Убивать не будем, а вот захват проведём. Сам будешь работать или мне предоставишь возможность? – Посмотрю, на что ты способна, – безразлично ответил я. Мы подъехали к нужному дому. Дом как дом. В похожем живёт Модест Карандашов. Ничего необычного. Основная часть домов посёлка невзрачна. Таких всего с десяток наберётся. А вот как у Бокова, домов вообще мало. Три‑четыре, не больше. – Посигналь, – попросила Раиса и вытащила из кармана рацию уоки‑токи. Нажав на ней кнопку, сказала: – Лиса и Ермак на месте. Работаем. Я коротко нажал на сигнал. Пневматический гудок огласил окрестности рёвом. – Работайте, – отозвалась рация голосом Бокова. Мы вышли на улицу и принялись ждать хозяина дома у ворот. Из оружия взяли только пистолеты. У меня незаменимый ПЛ‑15. У Раисы глок‑19, компактный собрат семнадцатого. Местное население не повылазило из своих домов, и это радует. Не сомневаюсь, что смотрят в окна. Любопытно же. Хозяин дома шёл долго, шаркая сланцами по щебёнке, которой усыпан двор. Со словами «Кто там такой наглый?» он начал открывать ворота. – Кто такие и чего надо? – грубо спросил интеллигентного вида худой мужик в очках и уставился на нас. – За тобой пришли, Камень, – сказала Раиса и, сделав шаг вперёд, выбросила вперёд правую руку. Очки, естественно, разбились. Камень плюхнулся на задницу, не понимая, что случилось. Раиса добавила ногой. Размер ноги у неё максимум тридцать седьмой, но мышцы хорошо тренированы, а подошва армейского ботинка достаточно крепкая. Камень отключился минимум минуты на три‑четыре. – Я пока упакую, а ты дом проверь, – сказала Раиса. – Эй, чего творите?! – крикнул мужик, высунувшийся из окна дома напротив. Лысый русский здоровяк, голый по пояс, с пышной растительностью на груди. – Василич, сгинь с глаз моих, а то то же самое сделаю, – грозно ответила Раиса. – Не видишь, что работаем? Не мешай. Василич пропал из виду. Из других домов никто не показался. Как и предполагалось, в разборки русских с русскими никто не хочет встревать. Двор пуст. Возле сложенного из кирпича гаража стоит старый лэнд ровер дефендер. Веранду я прошёл осторожно, но и она оказалась пуста. Дверь в дом открыл, находясь сбоку и ожидая выстрелов. Вместо них услышал хриплый мужской голос: – Кто это был, Камень? Держа пистолет наготове, я вошёл в тёмную прихожую и прошёл на кухню. За столом сидит здоровенный детина с кружкой в руке. Увидев меня, он замер. – Не Камень это, – ответил я. – Ты, главное, не дёргайся, а то придётся выстрелить. – Ты… – тихо сказал мужик и ломанулся в сторону, играючи потащив за собой стол. Я выстрелил, целясь в правое плечо. Пуля попала в шею. Не слегка зацепив, а ровно в середину. Не этого хотел. Не обнаружив в доме других людей, я вышел на улицу. Раиса успела связать Камня и подтащить к машине. – Что там? – спросила она. – В кого стрелял? – Здоровенный дядя в наколках, – ответил я и виновато добавил: – Не хотел убивать. Промахнулся. – Бывает, – безразлично сказала Раиса. – Грузи его, а я проверю. Погрузить Олега Каменских было несложно. Он начал приходить в себя и пришлось слегка добавить. Бедные сиденья тойоты. Кровь плохо отстирывается. Вернулась Раиса и тут же начала рассказывать: – Стрижа ты уделал, Никит. За ним Нугуманов с Мусиным поехали, но того дома не оказалось. Не убивать мог? Я покачал головой. – Ну и фиг с ним, со Стрижом. Не надо было по гостям шататься. Мог бы на минут двадцать дольше прожить. Голос Бокова, усиленный мощным громкоговорителем, накрыл посёлок: – Внимание‑внимание! Говорит Андрей Боков. Всем, кто не желает участвовать в происходящем, я настоятельно советую не покидать домов. Мы просто так не убиваем. Убиваем только виноватых и только тех, чья вина доказана. Желающих поучаствовать в показательной казни приглашаем собраться у здания администрации. Мы не трогаем вас, вы не трогаете нас. Всё честно. Надеюсь на понимание. Спустя секунду Андрюха начал вещать то же самое, только на английском. – Веселуха, однако! – воскликнул я и через силу улыбнулся. – Что дальше? – К администрации едем, – ответила Раиса. – И что, местным на нас совсем по барабану? – поинтересовался я, когда мы поехали. Раиса кивнула: – Абсолютно и полностью. В посёлках живёт особый контингент людей. Те, кто в своё время любил жить активной жизнью, но потом решил осесть. Есть и абсолютно мирные жители. Те, кто родился в этом мире и попал в него случайно. Все люди разные, сам понимаешь, но для них главное одно – условия существования. И чем они лучше, тем для них лучше. Власть Пана всех достала. Уилкинс тоже поперёк горла. Сам скоро всё увидишь и поймёшь. Возле администрации полно народу. Не так много, как тогда, когда привезли убитого мной бругара, но тоже хватает. Человек восемьдесят‑сто, не меньше. Многие с оружием. Процентов семьдесят взрослые мужчины, но есть и женщины, и пожилые, и даже дети. Прямо у входа в администрацию на коленях стоят шесть человек. Пятеро неизвестных мне и по рожам похожих на русских. Шестой хорошо знакомый Уилкинс. На коленях стоит с гордо поднятой головой. Охраняют шестёрку пленных бойцы Зубаря. Я остановил машину и вышел на улицу. Подбежали Булат Мусин с Сашкой Бодровым и, вытащив из салона Олега Каменских, потащили его к компании пленных, по пути стараясь привести в чувство. – Десять минут на казнь, и едем к Пану, – шепнул Боков, слегка приобняв меня. – Макс и Зубарь уже уехали и ждут нас на развилке. Пока всё гладко. Ты сам как? Раиса сказала, что Стрижа завалил. Не зацепило? Я покачал головой: – Всё нормально, Андрюх. Всё нормально. Из здания администрации устало вышел дед Юра. Остановившись возле пленников, бросил на них короткий взгляд и посмотрел на несильно галдящую толпу. Большая часть её разговаривает на английском и обсуждает происходящее. Не вслушиваюсь, потому что неинтересно. – Я начну, – на английском заговорил старый контрразведчик, в очередной раз удивив меня. – Мы все собрались тут, чтобы вершить суд. Семеро этих людей, – он указал на пленных, – виновны. Я буду судьёй и вынесу им приговор. Их вина будет озвучена. Если есть желающие исполнять приговоры – просим. Стало удивительно тихо. Старик Егоров продолжил: – Первый кандидат – Камень. Он же Олег Каменских. Виновен в убийстве четверых новичков. Виновен в убийстве Сурена Давудяна. Виновен в изнасиловании девушек. Виновен в смерти грека Алексиуса Тулиатоса, хорошо известного всем нам винодела. Не вижу смысла озвучивания остальных преступлений. Кто не согласен со сказанным, прошу оспорить. Тишина длилась секунд десять. Кто‑то переговаривался, кто‑то шептался, кто‑то бормотал под нос, но никто не оспорил смертный приговор. – Олег Каменских приговаривается к смерти, – спокойно решил Егоров. – Желающие исполнить приговор – исполняйте. Из толпы вышел мексиканец. Почему именно мексиканец? Потому что слишком смуглый, в типичной мексиканской одежде и, самое главное, в шляпе. Молча приблизившись к Олегу Каменских, схватил его за волосы и оттащил на пару метров в сторону от пленников. Камень начал верещать, как свинья, которую поймали, но ещё не начали резать. Когда в руке мексиканца блеснул нож, Олег Каменских заверещал вдвое сильнее. Я закрыл глаза и отвернулся. Несколько секунд, и верещание сменилось булькающе‑хлюпающе‑хрипящим звуком. Как можно смотреть на такое, если даже когда слышишь, то тошнота к горлу подступает. Продолжающий дергаться труп Каменского унесли, и пришёл черёд следующего пленника. Им оказался некий Ченгиз Усов по прозвищу Чёрный. Наполовину русский. Какова другая половина – неизвестно. После зачитывания приговора также не возникло возражений. Казнить его вызвался итальянец Вино Каласси. Лёгкой смертью пленного он не обрадовал. Забил деревянной палкой с совершенно умиротворённым лицом и невзирая на недовольство публики. Справился меньше чем за минуту, и на этом спасибо. Остаток пленных начал орать и пытаться свалить. Успокоить их было нетрудно. Парни Зубаря работу знают. Третьим был зачитан приговор Ивана Косякова по прозвищу Косяк. Самая лёгкая смерть. Низкого роста, сухощавый пожилой японец Чикери Исима вонзил ему в сердце короткий обоюдоострый клинок. Пока уносили тело, я тихо сказал Бокову: – Смотри и запоминай. Главное, чтобы в будущем не повторить их судьбу. – Мы постараемся не повторить, – так же тихо ответил Андрюха. Четвёртым казнили Константина Акулова по прозвищу Рыба. Убил его араб Самир Найва. Вытащив из ножен изящный скимитар, сильным и быстрым взмахом отсёк голову. Скимитар оказался острым. Тупой саблей голову с плеч не снимешь. – Это зверства… – пробормотал я. – Нельзя просто застрелить? – Народ сам решает, как убить, – ответил Андрюха. – Казнить выходят не просто так. Выходят те, кто имеет счёты. Всё просто. Да куда уж проще? Нет, к такому невозможно привыкнуть. Мирная и спокойная жизнь, где ты? Пятым убили Горева Трофима по прозвищу Дикий. Немец Адлер Зак истыкал его ножом в тело. Минимум двадцатку ударов нанёс. Унесли ещё живого. Шестым казнили Михалёва Валентина по прозвищу Длинный. Американец Майкл Форс выстрелил ему в пах, а затем в голову из дробовика марки «Винчестер». Многим данное не понравилось, но недовольств не последовало. Пришёл черёд Джервиса Уилкинса. – Джервис Уилкинс – глава посёлка Заксенхаузен, – начал говорить старик Егоров. – Убийств он не совершал. Никого не насиловал. Можно сказать, порядочный человек. Но всем известно его отношение к жителям посёлка и пособничество Пану. По вине Джервиса умерло немало людей. Это был подлый обман новичков. И обман жителей. Поборы и ничем не оправданные завышения цен. Я не выношу ему смертного приговора, потому что он его не заслужил. Я отдаю его жителям. Вы решите, имеет Джервис Уилкинс право на жизнь или нет. Решайте… Бойцы Зубаря начали расходиться. Толпа двинулась на Джервиса Уилкинса, который давно впал в ступор и не понимал, что происходит. Андрюха Боков схватил меня за плечо и, потащив в сторону машины, сказал: – Сейчас ко мне. Скоро к Пану в гости поедем. Уилкинс не жилец, я тебе гарантирую. К нему хуже всех относятся. Не зря мы его напоследок оставили. – Поехали, – спокойно ответил я, стараясь забыть произошедшее. Чувствую, что кошмары мне будут сниться долго. * * * В попутчики достались Раиса Серкова и Ольга Баркова. Не знаю, но думаю, что Боков намеренно отправил их со мной, дабы уладить недавние, пусть и не столь большие, но всё же разногласия. Колонну возглавил французский хаммер под управлением Зубаря. Далее поехали два шевроле тахо с его бойцами. Четвёртыми едем мы. Позади остальные машины: гелик Максима, крузак Андрюхи, гранд чероки Пашки Кузнецова и аудюха Сани Бодрова. Самая быстрая машина встала в конец колонны. – Дуешься на нас? – спросила Ольга, вальяжно разместившись на заднем сиденье тойоты. – Похож на воздушный шарик? – вопросом ответил я. – А кто тебя знает, Никита? – ухмыльнулась Раиса. Её «Винторез» снова при ней. Хорошая игрушка. Ухоженная. Не отказался бы от такой. – Знать не знаете, но скоро узнаете, – весело сказал я. – Обиды никакой нет. Порой излишние подозрения приносят хорошие плоды. Проходили, знаем. Однажды излишняя подозрительность спасла мне жизнь. – Вот и в моей жизни была аналогичная ситуация, – поддержала меня Раиса. – Забрался к нам один проныра и сливал инфу. Вычислили с трудом, и только тогда, когда было уже поздно. Семеро хороших ребят тогда погибло. – Ты поподробнее расскажи нам про крота, Ермак, – попросила Оля. – В дороге всё равно нечем заняться. – В Сирии это было, – начал вспоминать я. – Забросили нас тогда в Пальмиру. Местных горе‑вояк выручать. Три дня ожесточённых боёв, а игилоиды всё прут и прут. Фаршировали и мы их, и они нас. Проблема была в том, что любая наша позиция автоматически являлась обнаруженной. Сливали нас. Незаметно и умело. – А было это когда? – поинтересовалась Раиса. – Было это в марте шестнадцатого года, – ответил я. – Мальчик‑то Пальмиру освобождал! – воскликнула Раиса. – Неужели ты из ССО, Никит? – ГРУ, – спокойно ответил я. – В прошлом. Старшим прапорщиком был на момент увольнения. – А почему из армии ушёл? – спросила Оля. Я покачал головой: – Не смогу ответить на этот вопрос. – И не отвечай, – легко согласилась Раиса. – У каждого из нас есть тараканы в голове. Ты здесь, в новом мире. Прошлое где‑то там, далеко. Теперь оно не более чем воспоминание. Можешь продолжать свою историю. – В общем, туго в Пальмире было, – продолжил рассказывать я. – Там и сирийские ВС были, и НСО, и даже «Хезболла». Ну и мы вместе с ССО. вэкаэсники наши помощь оказывали хорошую, но и её не хватало. Порой не понимали, с кем воюем. И в своих, русских, стрелять приходилось. И в украинцев. И в белорусов. В ИГИЛ (организация, запрещённая на территории Российской Федерации) всякого сброда хватало. С американцами кусачки не раз происходили. Крота, сливавшего нас, вычислил матёрый капитан по фамилии Шмуль. Как он это сделал, я не узнал, потому что из Пальмиры меня увезли. Получил ранение и незначительную контузию. Один из сирийцев на мине подорвался, а я в этот момент рядом находился. Думал, что всё, того. – После этого случая гражданским стал? – спросила Оля. – Если бы, – улыбнулся я. – В декабре того же шестнадцатого года меня снова отправили в Пальмиру, и там нам надрали задницы. Город захватил ИГИЛ (организация, запрещённая на территории Российской Федерации). Снова ранение, но совсем лёгкое. Оцарапало, так сказать. Но и после этого Пальмира не отпустила меня. В начале марта семнадцатого я в третий раз побывал в Пальмире. Потом была база Хмеймим и относительное спокойствие. – Я была в Сирии, – сказала Раиса. – В пятнадцатом году. После было путешествие в этот мир. Долгая и неинтересная история. Лучше про дело. – Да, – согласилась Ольга. – Лучше про дело. Никита, кстати, тебе о главном увлечении Пана не рассказывали? Я бросил на Ольгу короткий, но заинтересованный взгляд и продолжил смотреть на дорогу. Ехать в колонне несложно. Держи дистанцию и не совершай непонятных манёвров для едущих сзади. Всё. – Пан не такой плохой, каким ты его знаешь, – начала Ольга. – Он хуже, в этом можешь быть уверен. Что ты вообще знаешь о нём? – Мало, – ответил я. – Сидел за убийства, и неоднократно. У меня задание убить его, если встречу. – Тебя ведь «Тёмное будущее» к нам отправило, верно? – улыбнулась Раиса. – Верно, – кивнул я. – Мы тоже благодаря им тут, – рассказала Ольга. – Я уже четыре года. Раиса на год дольше. Раньше списков на убийство не выдавали. Видимо, в рядах организации есть изменения в лучшую сторону. Это радует. Но вернусь к Пану. Там, в мире прежнем, за ним не было замечено подобного. В этом мире всё иначе. Нет, я не спорю, Панова судили за изнасилования, но тогда он не убивал. По крайней мере, девушек. Сейчас же всё гораздо хуже. Пану раз в неделю стабильно привозят девушку. Несколько дней он насилует её до смерти. После смерти не успокаивается. Некрофилия. Знаешь, что это такое? Я, медленно свирепея, кивнул. Тихо сказал: – Надеюсь, вы не лжёте. Пана я убью и без этого. Скажите мне главное – почему вы тянули с его убийством так долго? – Мы давно всё спланировали, но появился ты, – ответила Раиса. – Пришлось импровизировать. Твоё появление стоило нам нервов, Никит. Постарайся больше так не делать. – Постараюсь, – ответил я. – И не забывайте, что я был не в курсе всей движухи. Я был новичком и, по сути, им остался. * * * Мы проехали поворот на Чистое озеро. Несколько минут, и всё начнётся. Жизнь любит преподносить сюрпризы в тот момент, когда ты их не ждёшь. Именно в данный момент она приготовила для нас один из таких сюрпризов. Не для всех он нов, а вот для меня да. Впервые вижу! – Народ, – заговорила рация голосом Бокова. – Обратите внимание на кусты слева в двух сотнях метров. Ничего не замечаете? – Искрит! – воскликнул Максим Ефименко. – Спонтанный переход нарисовался, не иначе! – Что за переход? – удивился я, посмотрев на Раису, а затем на кусты, хорошо видимые в левое окно. Кусты эти тянутся ровной полосой и кончаются где‑то недалеко от Чистого озера. – Приглядись, Никита, – ответила Раиса. Я пригляделся: в определённом месте чуть заметно едва уловимое взглядом синеватое свечение. Небольшой квадрат, метров пять на пять, мерцает, словно гирлянда. Думаю, что ночью данная люминесценция видна гораздо лучше. – Если светится, значит проход активирован! – воскликнул в эфир Булат Мусин. – Скорее всего, так, – ответила Раиса, нажав на тангенту на прикреплённой к панели гарнитуре. – Ждём или продолжаем ехать? – Едем и наблюдаем, – скомандовал Боков. – Мало ли кого могло забросить. Зубарь, пусть вылезет пулемётчик и приготовится стрелять. – За меня не беспокойся, – отозвался Зубарь. – В случае опасности мой пулемётчик начнёт стрелять раньше, чем новоприбывшие успеют опомниться. Мерцать стало чуть активнее, а затем прямо в воздухе материализовался немного ржавый бело‑зелёный автобус марки «ПАЗ» и понёсся в нашем направлении по полю на приличной скорости, прыгая, как горный козёл, на неровностях. – На трассе в портал влетел, отвечаю! – радостно крикнул Булат Мусин. Следом за первым автобусом из портала возник точно такой же второй и повторил судьбу близнеца. Затем, с интервалом в пять‑шесть секунд, прибыл третий. – Портал пропадает, – доложил Бодров. Водитель первого автобуса почти остановил машину. Второй и третий тоже тормозят. – Четвёртый! – крикнул в эфир кто‑то из наших. Четвёртый автобус появился, и свечение пропало. Портал закрылся. – Колонна, стой! – отдал команду Боков. Я, мягко сказать, поздно нажал на тормоз и чуть не влетел в зад впереди идущей машины. Пришлось уходить от столкновения на правую обочину. Не стоило засматриваться на автобусы и их прибытие. – Выходим из машин и организуем оборону колонны, – продолжил командовать Боков. – Договариваться с новоприбывшими пойдём я, Айболит, Бодров и Ермак. – У тебя что, позывной Ермак? – поинтересовалась Ольга, выходя из машины. Я кивнул: – Он самый. У меня фамилия Ермаков. Какой позывной был в армии, догадаться нетрудно. Впрочем, он ещё до армии такой был. Ермак я, сколько себя помню. Вопрос в другом: Айболит – это ты, верно? – Да, – улыбнулась Ольга. – Я тот самый доктор Айболит. Из автобусов начали выходить люди и озираться по сторонам. Все они одеты в простые костюмы песочного цвета, и все, нет сомнения, мужчины. – Походу, гастарбайтеров к нам занесло, – хмурясь, сказал Саня Бодров. – Походу, – кивнул Андрюха, шагая в направлении новоприбывших первым. Расстояние сократилось метров до пятидесяти. В каждом автобусе было не менее тридцати человек, и сейчас на нас с удивлением смотрит огромная толпа, возглавляемая четырьмя водителями, одетыми в ярко‑зелёные жилеты поверх костюмов. Заметив у нас оружие, толпа прекратила галдеть и немного попятилась назад. – Точно гастарбайтеры, – поставила окончательный вердикт Ольга. – И похоже, таджики, – добавил Бодров. Мы подошли к новоприбывшим и остановились. Много похожих друг на друга людей недоумевающе смотрят на нас со страхом. Конечно, не каждый день в порталы спонтанные залетаешь. – По‑русски кто‑нибудь говорит? – спросил Боков. – Я говорю, – с лёгким акцентом ответил один из водителей‑таджиков и продолжил: – Все говорят, но я лучше всех говорю. Давно в Россия я! – Это хорошо, – слегка улыбнулся Боков. – Но обрадовать я вас не могу. Для начала скажите, кто такие, куда ехали, зачем и где. – Эй, таджики мы! – воскликнул другой водила, с более сильным акцентом и затараторил: – Я первый колонна ехал! Автобус‑работа‑люди‑город‑вёз! Архангелск ехал! Новый дом делай, кирпич клади, люди живи хорошо! Ехал дорога, затем резко темнота, затем резко свет, затем ухаб прыгай, затем я тормози, затем здесь останавливайся, затем вы идите мне! – Всё понятно, – ещё больше начал улыбаться Боков. – Вы в другой мир попали, если что. Кирпич‑клади теперь в другом месте делать будете. – Э‑э‑э‑й, какой такой другой мира? – воскликнул всё тот же таджик‑тараторщик. – Мы Архангел ехать надо! Слушай, по‑братски дорога покажи, а! Меня Эргаш зови, а тебя? – Да я бы с радостью показал, – ответил Андрюха. – Вот только нет дороги в Архангельск из этого места. Новый мир это. Другой мир. Всё, ребята, раскольцовочка. – Идейка у меня весёленькая появилась, – тихо сказал я Бодрову. – Использовать эту толпу для устрашения Пана? – так же тихо спросил он. Я кивнул. – Надо подумать, – ответил Бодров. – Брат, слушай, а как нам домой попасть? – с мольбой в голосе спросил Андрюху Эргаш. – Домой вам не попасть, – грубо и громко ответила Ольга. – Вы попали в портал. На этом всё. Обратного пути нет, и не было никогда. Кто не понял, поймёт позже. Толпа загалдела. – В общем, сложно это… – пробормотал Андрюха. – Походу, надо водил отводить и всё объяснять им. Бросать их здесь точно не будем. Берём с собой. Увидев такую толпу, Пан и его братва точно обделаются. Жаль, что стрелять они не умеют. Почти тридцать минут Ольга и Андрюха объясняли новоприбывшим таджикам, куда они попали и что их ждёт. Большая часть так и не поняла, что случилось. При помощи водил удалось объяснить, что требуется от строителей, когда мы подъедем к хате Пана. Дисциплина, что удивительно, поставлена хорошо. Водилы оказались не просто водилами, а прорабами. Одни плюсы, куда ни посмотри. – И часто такое случается? – поинтересовался я, когда прибавившая в количестве колонна продолжила движение. – Случается, но не часто, – ответила Раиса. – Редкое явление, эти спонтанные переходы. Вживую я впервые увидела, а вот людей, попавших в спонтанный переход, встречала. Таджики – народ странный, и их, похоже, сложно чем‑то удивить. Другие бы давно в истерику впали. Даже русские. Особенно удивляют европейцы. Их истерики самые весёлые. Не заморачивайся, Никит. Это всего‑навсего подарок судьбы. Весёленький такой подарок. И полезный. На горизонте показалась водная гладь Чистого озера, а затем берег, на котором стоит дворец Пана. Виден он издалека и сразу же бросается в глаза благодаря яркой расцветке. С виду пустынный, с запертыми воротами. – Всем быть готовым, – сказал в эфир Боков. Ответов не последовало. Все давно готовы. – А если Пан уже знает о произошедшем в Заксенхаузене? – спросил я. – Не знает, – ответила Ольга. – Связи нет. Денис Нугуманов постарался. Колонна подъехала к дворцу Пана без происшествий. Нет сомнений, нас заметили. Близко подъезжать не стали. Водители автобусов сработали как надо, поставив машины вплотную и тем самым защитив остальной транспорт от возможных пуль противника. Только французский хаммер Зубаря не спрятался за автобусами, дав понять, что в случае заварушки окажет поддержку крупнокалиберным пулемётом. Началось построение маленькой армии. Таджики во второй раз удивили, организовав вполне серьёзный строй. – Командир, армия построена! – весело отчитался Бокову Бодров. – Какие указания? – Ждём, – спокойно ответил Андрюха. – Пан нас увидел и теперь думает. Минут пять, не больше, и к нам выйдет переговорщик. – Думаешь, что решит сдаться? – спросил я. – Пан? – удивился Боков. – Ни в жизнь! Договориться – это да. Сдаваться точно не станет. – Обрадуй меня, – улыбнулся я. – Твой человек есть среди людей Пана? – Не без этого, – подмигнул Боков. – Значит, среди нас может быть человек Пана, – тут же предположил я. – Он есть, – сказал Саша Бодров. – И он на нашей стороне, Никит. Всё хорошо. Можешь не сомневаться. Я задумался. Слишком всё гладко. Слишком… Как бы чего плохого не вылезло. У Пана должен быть козырь. Обязан быть! Как и сказал Боков, к нам вышел переговорщик. Седой мужик под шестьдесят в белых шортах и светло‑синей футболке. Шёл он медленно и вразвалочку, словно стараясь тянуть время. – Здравствуй, Андрей, – кивнул переговорщик, остановившись в нескольких метрах. – Здравствуй, Тарас, – ответил Боков. Тарас посмотрел на стоящих строем таджиков и, ухмыльнувшись, сказал: – Весёлую ты себе армию собрал, Андрюшка. Полторы сотни психов, которым даже оружие не положено. Где гастарбайтеров раздобыл? – Где взял, там больше нет, – ответил Андрюха. – Давай к делу, Тарас. Вы должны были догадаться, с какой целью мы приехали. Догадались? Тарас искренне удивился: – Нет, Андрюш. Мы не знаем. Вы вроде отдыхать собирались, да? Отдыхайте, мы не против. Пан занят и велел его не тревожить. – Пан начал войну, – грозно сказал Андрюха. – Когда? – округлил глаза Тарас. – Ты про сегодняшний инцидент, что ли? Ну погорячился он, с кем не бывает. Вы же всё уладили на том холме, верно? Значит, Пану всё известно. Плохо дело, очень плохо. Отсутствие связи не помогло. Есть вероятность, что Пан успел свалить. Или мне снова не всё говорят. – У вас два варианта, – спокойно и с лёгкой улыбкой начал Андрюха. – Первый – сдаться и пожить. Второй – попытаться выстоять. Третьего варианта не дано. Скажи об этом Пану, Тарас. Разговор окончен. Тарас начал тихо смеяться. Вытащив из кармана шорт пачку сигарет и зажигалку, закурил. Сделав затяжку, покашляв и прекратив имитировать смех, тихо сказал: – Ты глуп, Андрюша. Пан даёт тебе шанс выжить. Ещё не поздно отказаться. За забором три сотни хорошо вооружённых бойцов, если ты не в курсе. Пан спустит их с поводка, и от вас мокрого места не останется. – А вот это уже комедия, – ответил Андрюха и, приблизившись к Тарасу почти вплотную, злобно продолжил: – Не бери меня на понт, подстилка пановская. Правила этой игры заданы мной, и их никто не менял. Узел связи идёт из города Светлого, и сегодня утром там была маленькая диверсия, благодаря которой от связи не осталось и следа. Я заплатил кому надо и получил то, что было нужно. Связь между тремя посёлками намеренно была оставлена. Одновременно с этим был запланированный слив информации. Вы узнали, что мы планируем вас убить, потому что мы так захотели. Пан среагировал как надо и отправил бойцов по мою душу, укрепив их половиной отряда Зубаря. Это не было проблемой. Мы давно всё продумали. После этого связь между посёлками пропала, но слив информации был продолжен, и тоже намеренно. Наблюдатель Пана уехал по одной причине: мы так планировали. Убить его не было сложностью. Узнав о гибели ребят, Пан отправил две машины за помощью. Одну в Двойку, вторую в Рог. Думаю, что они уже на месте, но нас это не пугает. Сам Пан свои покои не покидал, и об этом я тоже знаю. Также знаю, что вас всего семнадцать. На этом всё. Хотя нет. Последнее: наблюдателем был ты, Тарас. Ты видел, как мой зверь рвал ваших ребят. Вот теперь точно всё. Думай, Тарас. Тарас, давно забывший про сигарету, сделал неловкий шаг назад. Затем второй, третий и четвёртый. Медленно развернувшись, он побрёл в сторону дворца Пана. Метров через десять начал ускоряться и почти перешёл на бег. – Андрюха, на крыше снайпер, – тихо сказал Бодров. – Раиса нашла себе выгодную позицию и отлично видит его. Думаю, что нам лучше спрятаться. Андрюха Боков спокойно снял с пояса рацию и тихо сказал в неё: – Лиса, отправь снайперу привет. Не стоит ему любоваться нами. Соблазн на спуск нажать у него слишком велик. Раздался почти неслышный звук «псык». Раиса засела в одном из автобусов, на котором приехали таджики. Они по‑прежнему стоят молчаливым строем, не понимая, что происходит. – Снайпер отдыхает, – сказал Саня, посмотрев на дворец Пана через небольшой карманный монокуляр. – Дай посмотреть, – попросил я. Монокуляр у Бодрова хороший. Чтобы найти снайпера, мне потребовалось секунд десять. В первую очередь решил проверить самые удобные места для снайперской стрельбы и не прогадал. Удобной позицией снайпер посчитал место, где скаты двух крыш соприкасаются между собой, образуя жёлоб. Пуля Раисы попала снайперу в голову. Это заметно по окровавленным волосам на затылке. Лица не видно, потому что им снайпер уткнулся в жёлоб. – Не повезло парню, – сказал я и вернул Бодрову монокуляр. За несколько минут всё изменилось. Гастарбайтеров мы отправили к озеру и оставили там, а сами рассредоточились возле машин, готовые начать атаку в любой момент. Мне досталась позиция прямо за хаммером Зубаря, в компании Булата Мусина и Дениса Нугуманова. Внутри хаммера сидят двое бойцов. Один за рулём, второй на пулемёте. – Ненавижу ждать, – грустно сказал Булат. – Не понимаю, зачем Андрюха тянет. Вряд ли Пан рискнёт бежать. – А я думаю, что рискнёт, – не согласился Денис Нугуманов. – А давай поспорим! – предложил Булат. – Давай, – обрадовался Денис. – На десятку кредитов, хорошо? – Многовато… – пробормотал Булат. – Впрочем, я согласен. Побежит – я тебе десятку отдаю. Никита свидетель. Я улыбнулся: – Штуку со спора мне. – Идёт! – одновременно воскликнули Булат и Денис. Такой спор мне нравится. При любом раскладе буду в плюсе. Интересно, решится ли Пан свалить? Совсем скоро узнаю. Ворота открылись, и в щель выглянул человек. Рация на груди Дениса Нугуманова заговорила голосом Раисы: – Наблюдаю суету за воротами. Готова стрелять в случае опасности. – Да, суета за воротами имеется, – следом сказал Зубарь. – Фомин держит ворота на прицеле, поэтому можно не беспокоиться. Человек, смотревший в нашу сторону через приоткрытые ворота, пропал. Пару секунд ничего не происходило, а затем щель в воротах увеличилась, и на улицу выбежал другой человек с трубой в руках, в которой несложно узнать ручной гранатомёт. Прицелиться человек не успел. Ворота за его спиной окрасились красным, а сам он упал. В этот момент в сторону ворот ушла длинная пулемётная очередь, выпущенная Фоминым. Я, Булат и Денис порядком оглохли, находясь к пулемёту ближе всех. Эх, надо было задуматься над приобретением активных наушников. Незаменимая вещь в таких случаях. – Громко, однако, – сказал Булат, расшатывая левое ухо указательным пальцем. – Есть такое, – кивнул Денис и продолжил сглатывать. Пулемёт находится впереди нас и выше, поэтому основная волна звука ушла в другом направлении. В ушах не звенит, и славно. – Зубарь, отставить пулемётный огонь, – дал команду в эфир Боков. – У твоего пулемётчика с зажиганием проблема. Зачем по мёртвому стрелял? Зубарь не ответил. Заговорила Раиса: – По нам хотели шайтан‑трубой вмазать. Пулемёт должен работать. Пулемётчика замените на более подготовленного. Зубарь вновь не ответил. Я мысленно поблагодарил Раису за убитого гранатомётчика. Целил он наверняка во французский хаммер, за которым мы укрылись. Шайтан‑труба, или ручной пехотный огнемёт «Шмель», – грозное оружие. Урон, наносимый им, можно сравнить с уроном, который наносит артиллерийский снаряд. И не какой‑нибудь мелкокалиберный, а самый настоящий стодвадцатидвухмиллиметровый. Вряд ли мы бы выжили. – Чего ждём, Андрюх? – спросил в эфир Максим Ефименко. Он и Паша Кузнецов сделали небольшой марш‑бросок и обошли дворец Пана по дуге. Ждут команды. – Ждём Илюху, – ответил Боков. А ведь я забыл про него. Илюха Осипов – спец по ремонту техники. В Заксенхаузене он так и не появился. Интересно, где он находился всё это время? – Где Илюха? – спросил я у Булата и Дениса. Они хитро переглянулись. Ответил последний: – Это секретная инфа, Никитос. Илюха подарок готовит. – Значит, по‑прежнему не доверяете мне? – оскалился я. – Мы доверяем, – в голос ответили Булат и Денис. Через несколько секунд Булат продолжил: – А вот доверяют ли тебе остальные, мы не знаем. Может, и не доверяют. В общем, ждём, и всё. Думаю, недолго осталось. – Ладно, – согласился я. – Ждём. * * * Минут пятнадцать было тихо. Никто не решался стрелять. Пан бежать не рискнул. Сдаться не захотел. В бой бойцов не бросил. Ждёт, и мы ждём. Лёгкий механический гул начал улавливаться слухом. Я прислушался и вынес вердикт: кто‑то едет. Но не с того направления, откуда приехали мы. А с перпендикулярного. Где‑то там, откуда слышен звук, по моим примерным прикидкам должен находиться посёлок Двойка. – Слышите? – спросил я. Булат и Денис прислушались. Первым кивнул Булат: – Да, слышу. Опаздывает Илюха. По звуку движется что‑то медленное и лязгающее. На гусеничном транспорте он, что ли, передвигается? Начались переговоры в эфире. Шуточки и пустая болтовня. О едущем Илюхе и его сюрпризе ни слова. Ещё пять минут прошли, и я вынес окончательный вердикт: Илюха едет на гусеничном транспорте. Опешил – мягко сказано. У меня отвисла челюсть, когда из‑за холма медленно выполз танк. Самый настоящий танк! Нет, не современный. Не Т‑62 и даже не тридцатьчетвёрка. Импортный танк. Французский, как джип Зубаря. Илюха приехал на танке и сильно удивил. Древний, сделанный сто с небольшим лет назад, «Рено ФТ» выглядит как новый. Очищен от ржавчины, грязи и свежеокрашен. Весит такое чудо не более семи тонн и зовётся лёгким танком. Тот же БТР с лёгкостью превосходит этот танк по всем параметрам. Или БМП. Танк времён Первой мировой в современном лесном камуфляже. Как вообще можно было до такого додуматься? И где, спрашивается, он раздобыл это старьё? – Ермак, ты удивлён? – спросил Боков в эфир. Денис Нугуманов отцепил от груди рацию и протянул её мне. – Удивлён… – тихо ответил я. Илюха Осипов не доехал до дворца Пана метров триста и остановил танк. Судя по звуку выхлопа, родной бензиновый двигатель заменён на дизельный. Не удивлюсь, если окажется, что танк подвергся глубокой модернизации. – Всем привет! – радостно воскликнула рация, отлично передав грохот двигателя танка, который терпят уши Илюхи Осипова. – Маршал Боков, танковая рота под командованием полковника Осипова прибыла на позицию и готова оказать поддержку мотострелковому отделению и строительной роте неизвестного происхождения, которая купается в Чистом озере. Состав роты – один танк «Рено ФТ модернизация Осипов‑Технолоджи». Полностью исправен и готов к выполнению поставленных задач. Командуйте, маршал! Гастарбайтеры, недавно прибывшие в этот мир, решили не терять времени даром и искупаться в озере. Шуму почти не создают, и хорошо. Быстро освоились, однако. Видимо, жизнь у них настолько тяжёлая, что удивить надолго сложно. – А Илюха весельчак, – улыбнулся я Булату и Денису. – Да, – закивал Булат. – Любит Илюха поболтать. – Илюха, дай залп по воротам из пушки, – попросил Боков Андрюха. – Только осторожно. Дворец не порти. Он нам ещё пригодится. Башня танка медленно повернулась. С нашей позиции заметно, что родное вооружение у танка отсутствует. В башне имеются слишком длинная малокалиберная пушка с дульным тормозом на конце и пулемёт. Закончив прицеливание, танк выстрелил. Левая створка ворот утонула в дыму. Когда он рассеялся, взору предстала солидная рваная полоса. Похоже, что родную пушку Осипов заменил на советскую тридцатимиллиметровую автоматическую. Неплохо. Совсем неплохо! При наличии снарядов можно устроить нехилую заварушку. Пулемёт в башне не что иное, как всем известный ПКТ калибра 7.62×54. На безрыбье, как говорится, и рак рыба. Наличие танка вносит устрашающий эффект. Главное, чтобы его не подбили. Попадание из ручного гранатомёта он точно не выдержит. – Танк этот мы нашли год назад, – начал рассказывать Булат. – В лесу обнаружилась фура, застрявшая между деревьев. Водила труп. Номера французские. Шёл по трассе, нырнул в спонтанный портал и вышел из него в лесу. Не повезло, потому что дерево сложно сдвинуть. Кабина смялась о ствол дерева, а танк, находившийся в прицепе, добавил. В общем, жесть. Простояло это всё года три, не меньше. Танк, как оказалось, не пострадал, но чуточку заржавел. Музейный экспонат! – И как вы его доставали? – поинтересовался я. – С божьей помощью, – ответил Денис. – Сперва пытались оживить, но потом поняли, что движку хана, и тащили из леса при помощи лебёдок и трёх внедорожников. Дотащив до дороги, погрузили на грузовик и доставили к Илюхе в мастерскую. Это, можно сказать, первое боевое применение. – Бойцы, слушай мою команду, – начал вещать в эфир Боков. – Илюха и Зубарь будут прикрывать группу наступления. И Раиса, так что можете ничего не бояться. В группе наступления пойдут трое: Ермак, Мусин и Бодров. Всем всё ясно? – Ясно, – ответил Бодров. – Нам тоже ясно, – отозвался Булат. – Втроём на штурм? – удивился я. – Не маловато? – Хватит, – отмахнулся Булат. – Почти не рискуем ведь. Я не стал ничего говорить. Почти не рискуем? Верится с трудом. Спустя минуту к нам подтянулся Саня Бодров, вооружённый пулемётом «Печенег». Указав в сторону дворца Пана, сказал: – Пошли, чего ждать‑то? Втроём мы двинулись по направлению к воротам. В полный рост и лёгким бегом. Надеюсь, Боков знает, что делает. – Вижу суету на территории, – доложил Осипов из танка. Его позиция относительно возвышена, и двор должен просматриваться. – Бойцов пятнадцать движутся к воротам. Наблюдаю Пана. Как и предполагалось, идут сдаваться. Указания будут? – Да, – ответил Боков. – Всем ждать. Наступлению отбой. Бодров, Мусин и Ермак, остановиться и залечь. Раиса, держи ворота на прицеле. Зубарь и Осипов, будьте готовы стрелять. Мы залегли. Я взял на прицел ворота, до которых осталось метров шестьдесят. Сквозь дыру, проделанную выстрелом танка, заметно движение. Над воротами показался длинный шест с привязанной к нему белой тряпкой. Сдаются. Первым из ворот вытолкнули Пана. Связанного по рукам и голого. Морда расквашена до ужаса. Живого места не осталось. После него вышел Тарас, одетый всё так же, как и во время переговоров. Затем начали выходить бойцы в чёрных костюмах, но без оружия. – Пока всё по сценарию идёт… – пробормотал Бодров, лежащий на земле справа от меня. Свой пулемёт он поставил на сошки. – Хорошо, что по сценарию, – отозвался Мусин, лежащий слева с АК‑103 в руках. – Сценаристы, мать вашу… – сквозь зубы проговорил я. Обидно, что меня не посвящали в курс дела. Достало недоверие, если честно. Пана поставили на колени в трёх метрах от ворот. Тарас и остальные бойцы расположились за ним и сложили руки за головы. – Командуй, Зубарь, – попросил в эфир Боков. Пара секунд, и проснулся громкоговоритель: – Чудов, толкай Пана к нам. Остальные оставайтесь на месте. Резких движений не совершать. Стреляем быстро и точно. Один из бойцов приблизился к Пану, помог ему подняться и начал подталкивать в нашу сторону. Чудов – молодой парень, не старше двадцати пяти. Смуглый и улыбчивый. Проходя мимо нас, он подмигнул. Пан прошёл с гордо поднятой головой. – Илья, разрешаю стрелять, – дал команду Боков. Пулемёт на танке загрохотал, и стоящие у ворот бойцы начали падать. Несколько секунд – и все были мертвы. Пулемёт замолчал. – Зачем? – спросил я. – Так надо, – ответил Бодров. – В живых оставлять не планировали. Только Чудов выживет, потому что наш человек. Шпиён! Пана ждёт показательная казнь. – Задачу выполнил, – сухо доложил Осипов. – Ермак, Мусин и Бодров, на вас проверка зданий. Ефименко и Кузнецов, заходите с задней стороны и помогайте им. Выполняем. – Приняли, выполняем, – ответил Булат. – Приняли, выполняем, – повторил Максим Ефименко. Мы встали и пошли в направлении дворца Пана. Бывшего дворца Пана. Пока всё гладко. Уже не сомневаюсь, что может быть иначе. Хорошо спланировано. Грамотно. Вот только тошно на душе. Люди сдались, а Боков всё равно убил их. Не нужно было так поступать. Я заглянул в дыру в воротах и, убедившись, что территория пуста, вошёл. Следом вошёл Булат Мусин. Бодров зашёл только после того, как посчитал убитых бойцов Пана. Тихо сообщил: – Двое живы и сдаваться не решились. Один мой старый знакомый, Трутень. Кто второй, не знаю, но это точно не Жареный. Жареный лежит снаружи и похож на дуршлаг. В помещения входить осторожно. По гражданским не стрелять. Их минимум десяток наберётся. Обслуга и секретарша. Вы её помните. Если она жива, конечно. Я кивком дал понять, что задача ясна, и первым направился ко входу во дворец. Внутри пусто и мертвецки тихо. Бодров показал на лестницу и тихо сказал: – Никита, на тебе второй этаж. Булат, ты в подвал. Я обследую первый. Мы разделились, что не есть хорошо. Планировки здания не знаю. Скрытых мест тем более. Страшно. Поднявшись по лестнице, я остановился. Коридор пуст, если не считать картин на стенах и горшков с декоративными деревьями. Первая дверь ведёт в небольшую пустую спальню. Вторая в комнату с несколькими диванами и бильярдным столом в центре. Третья в сауну средних размеров. Чувствую, что саун во дворце не две и не три. На седьмой комнате прекратил удивляться и порядком осмелел. Стрельбы не слышно. По‑прежнему тихо. Очередная дверь оказалась заперта. С виду она ничем не отличается от остальных дверей. Большая, широкая, деревянная и покрытая лаком. Качественные двери делали Пану. Запертые двери вскрывать не стал. Не в одиночку это делать. Проверив этаж и никого не обнаружив, пошёл вниз и встретил Булата на лестнице. – Персонал и секретарша в подвале, – сообщил он. – Живые и даже не напуганные. Где двое оставшихся бойцов, они не знают. Бодрова не видел? Я покачал головой: – Нет. Второй этаж проверил, и там чисто. Идём на третий, а затем на четвёртый этажи? – Пошли, – согласился Булат. Дойти до третьего мы не успели. Наверху послышалась стрельба. Загрохотал автомат, а через мгновение ему ответил пулемёт. Грызня пошла нешуточная. Короткие очереди сменились длинными, а затем грохнула граната, и стало тихо. Мы почти добежали до четвёртого этажа, когда снова застрекотали автоматы. Короткими и вряд ли прицельными очередями. Бодрова нашли коридоре, там, где он делает поворот в девяносто градусов. Стоит спиной к стене, пулемёт у груди, руки трясутся, на лице глубокая царапина. Стрельба прекратилась. Одна из стен коридора расстреляна. – Они там? – спросил я, показав в коридор. На последнем, четвёртом этаже, коридор выполнен Г‑образно. Враг засел в короткой части буквы Г. Лестница выходит к началу длинной части. По всей внешней части буквы Г идут небольшие окна, через которые можно выбраться на пологий скат крыши. – Да, – кивнул Саня, стараясь дышать ровно. Адреналину он хапнул немало, судя по виду. – Не зацепило? – хмурясь, поинтересовался Булат. – Слегка, – ответил Саня и осторожно прикоснулся к щеке, которую залило кровью. Осколок гранаты прошёл вскользь под глазом. Повезло. Однозначно повезло. Я начал осматривать Бодрова. Отобрал у него пулемёт и развернул лицом к стене. Сзади, в боку, на пару сантиметров выше ремня, костюм продырявлен и окровавлен. Один из осколков сидит где‑то в мышце. Глубоко, потому что идёт кровь. – Его лечить надо, – поставил вердикт я. – Кровь теряет. – Это фигня! – взревел Саня и развернулся. – Царапина, и не более! Я в норме! – Что там? – спросил я, указав в ответвление, в котором засели два бандита. – Баррикада там, – ответил Саня. – Не прорваться. Может, и зацепил кого. Не знаю. – Булат, дай рацию, а сам выводи его вниз, – начал командовать я. После недолгой перепалки удалось утащить Бодрова. Пока я думал, как выкурить бандитов, подтянулись Максим Ефименко и Паша Кузнецов. Последний решил с ходу кинуться в бой, но его удалось переубедить. – Варианты? – поинтересовался Пашка. – Гранатами закидать думаешь? Я покачал головой: – Проще обойти по крыше. Двое остаются здесь, один обходит. Идти нужно со стороны комнат. Дольше, но безопаснее. – Я пойду! – обрадовался Пашка и начал примеряться к ближайшему окну. – Да не торопись ты! – начал злиться я. Если до этого всё шло гладко, то сейчас ситуация выходит из‑под контроля. Бодров ранен, и это большой минус. – Пусть идёт Никита, – сказал Максим. – Мы пока пошумим. – Пусть идёт, – нехотя согласился Кузнецов. Я подошёл к окну, открыл его и с трудом вылез на достаточно пологую крышу третьего этажа. Дворец выполнен в стиле пирамиды, и каждый последующий этаж, начиная с первого, меньшего размера. Четвёртый самый маленький и увенчан крышей‑шатром. На крышу четвёртого мне лезть не нужно. Я пойду под ней, по крыше третьего, которая начинается от подоконника. Свалиться не рискую, потому что крыша к концу взлетает вверх. Строители знали, что такое японский стиль. Архитектор тем более. Спустившись к жёлобу, по которому стекает вода, начал обходить этаж со стороны помещений. По коридору нельзя, потому что увидят. Первые шесть окон относятся к спортзалу. Следующие восемь, угловые, ведут в пустое помещение. Какая‑то мебель присутствует, но её мало. Видимо, для строительства баррикады в коридоре использовали именно эту комнату. За углом этажа открылся вид на Чистое озеро. Танк Осипова подполз к воротам и занял позицию. Рядом встал французский хаммер Зубаря. Гастарбайтеры грузятся в автобусы. Совсем скоро вся наша большая компания въедет во двор дворца. Меня не видят. Или видят. Рацию не включаю. Лишний шум не нужен. Постепенно дошёл до окна, от которого начинается коридор. Шума перестрелки не слышно. Осторожно заглянув, увидел баррикаду. Мебель свалили в конце коридора. Получился небольшой квадрат пространства. В этом квадрате двое не захотевших сдаваться бойцов Пана заняли оборону. Один сидит у стены и зажимает окровавленной тряпкой рану на животе. Рана серьёзная, судя по крови на полу. Второй боец взобрался на баррикаду и держит коридор на прицеле винтовки FN FAL. Тот самый Трутень. «Кореш» Бодрова. Как по заказу Максим Ефименко и Паша Кузнецов начали стрелять. Трутень открыл ответный огонь. Окна гасят шум выстрелов. В коридоре должна быть полная задница. Вряд ли Трутень слышит хоть что‑то, кроме выстрелов своей винтовки. Я вынес окно ногой и направил автомат на бойца, сидящего на полу. Он дёрнулся и замер. В глазах прочитался испуг. Трутень продолжает стрелять, ничего не замечая. Боец на полу понял мои жесты и оттолкнул свой автомат в сторону. Винтовка Трутня щёлкнула затвором и прекратила стрелять. Наконец‑то! – Ты на прицеле! – громко крикнул я. – Брось оружие! До Трутня доходило долго: развернулся, увидел меня в окне, испугался и потянулся к разгрузке. Я выстрелил. Выше, не намереваясь убить. Трутень выпустил винтовку из рук, сел на баррикаду и вскинул трясущиеся руки. Дело сделано. Убивать не пришлось. Глава 9 – Ты молодец, Никит, – сказал Андрюха, когда всё закончилось. Гастарбайтеров временно заселили на третий этаж. Благодаря им он наполнился огромным количеством звуков. Таджикам всё интересно. Танк Осипова и хаммер Зубаря так и остались снаружи, а вот остальную технику, включая четыре автобуса, загнали во двор. Пан связан и оставлен на улице. Одежду ему дали. Ждёт участи всё так же гордо. – В чём молодец? – нахмурился я. Я, Боков, Мусин, Нугуманов и Бодров с Ольгой Барковой находимся в одном из гостевых помещений первого этажа дворца. – Оправдал надежды, – тихо ответил Андрюха. – Сука, жжёт! – взвизгнул Бодров, лежащий на диване с голой задницей. – Терпи, – огрызнулась Ольга и продолжила колдовать над раной в боку. – Я пока обрабатываю только. Цветочки это. Начну вытаскивать – и будут ягодки. – А быстрее не можешь? – проскулил Бодров. Ольга посмотрела на свой чудо‑чемоданчик и извлекла из него щипцы с закруглёнными концами. Посмотрев на нас, скомандовала: – Держите его. Анестезию сделала, но она пока не действует. Пусть терпит. Вчетвером мы навалилась на Бодрова. Нугуманов придавил ноги. Мусин и Боков заблокировали тело и руки. Мне досталась голова. Вставив тряпку в рот Сани, я сжал челюсть умелым захватом. – Поехали, – улыбнулась Ольга и погрузила щипцы в рану, в которой засел осколок. Процедура извлечения длилась секунды три. Бодров выл и пытался вырваться. Успокоился он, как только избавился от осколка. Расслабился и начал тихо постанывать. – Лучше бы ему в булку попало, а не в бок, – недовольно сказала Ольга. – Оттуда извлекать проще. – Наша помощь больше не нужна? – поинтересовался я. – Нет, – ответила Ольга. – Булата и Дениса мне оставьте, а сами можете быть свободны. – Хорошо, – кивнул я и, посмотрев на Бокова, добавил: – Пошли. Поговорить надо. Мы вышли во двор, немного прошли по территории и остановились у небольшого сада. Метрах в двадцати от нас, у дерева с ярко‑фиолетовыми фруктами, похожими на малину, но размером со среднее яблоко, сидит связанный Пан. К стволу его тоже на всякий случай привязали. Голова упала на плечо. Отключился. – Что будет с ним? – тихо спросил я. – Казним, – безразлично ответил Андрюха. – Почему тебя интересует именно это, Никит? – Потому что меня выбешивает происходящее, – сквозь зубы ответил я. – Мне не нравится ваша жестокость. На недоверие к себе давно забил. Доверяете или нет – плевать. Не будьте жестокими, вот чего хочу. – Где ты увидел жестокость? – удивился Боков. – Это называется справедливостью. Пану не уготована лёгкая смерть. Из него будут вить верёвки. Не мы. Другие люди, которые давно желают его смерти. Увы, но лёгкой смерти ему не видать. Она будет долгой и мучительной. – А какую бы ты выбрал? – спросил я, стараясь успокоиться. Конфликт мне не нужен, но, похоже, без него не обойтись. – Я – удивлённо хмыкнул Андрюха. – Странно, что ты спросил… Ладно, так уж и быть. Свою смерть я вижу от старости во сне. Это лучший вариант. Худший – пуля в голову, когда её не ждёшь. – Пуля в голову – лёгкая смерть… – пробормотал я. – Смерть – конец пути. Она страшна. Умирать не хочется. Хочется жить. Верно? Андрюха кивнул. – Что будет с Трутнем? – спросил я. – Тоже казнят, Никит. – По‑другому никак? – Увы, но нет. – Хорошо, – кивнул я и спросил: – Почему ты отдал приказ убить бойцов Пана после того, как они сдались? Почему не казнил? Андрюха пожал плечами: – Не знаю. План был такой. Менять не хотел. Убить оказалось проще. – Да, умерли они быстро. – К чему этот разговор, Никит? – с ноткой подозрения спросил Андрюха. – Ни к чему, – ответил я. – Просто так. Мой автомат остался в машине. Надобность в нём отпала, и он вернулся на законное место. А вот пистолет всё ещё при мне. Вытащив его, я прицелился Пану в висок и выстрелил. Главный злодей умер, так и не узнав об этом. Лёгкая смерть, которой не заслужил. – Ты на хрена это сделал? – спросил опешивший Андрюха. Глядит то на мёртвого Пана, то на меня. – Никитос, рехнулся? Ты зачем убил его? Я убрал пистолет в кобуру и молча направился ко входу во дворец. На четвёртом этаже, возле баррикады, лежит связанный Трутень. Второй боец, с раной в животе, умер спустя несколько минут, как я обезоружил Трутня. Его застрелил Пашка Кузнецов, избавив от мучений. У входа во дворец мне попалась обеспокоенная Раиса и спросила: – Кто стрелял? Я ткнул себя большим пальцем в грудь и ответил: – Я стрелял. Избавил Пана от мучений. Мне удалось подняться на четвёртый этаж. Никто не остановил. Приблизившись к баррикаде, остановился. Связанный Трутень сидит у стены и смотрит в пол. Его неслабо избили. Лицо – сплошное кровавое месиво. Без сознания. Прицелившись, я закрыл глаза и выстрелил. * * * Тронный зал и трон, на котором восседал Пан. Глупое действие, глупая реализация, всё глупое. Зачем? Нет, на этот вопрос сложно найти ответ. В голову Пана не залезешь. Минут десять назад в неё залезла девятимиллиметровая пуля, которую выпустил я. Сейчас сижу на троне Пана и пытаюсь понять его. Не могу, сколько ни стараюсь. Почему нельзя было жить иначе? Зачем? Зачем он делал всё для того, чтобы его судьба была такой? На меня смотрят девять человек. Все свои. Булат Мусин и Денис Нугуманов стоят в отдалении и в предстоящей дискуссии вряд ли будут участвовать. Раиса Серкова и Ольга Баркова что‑то тихо обсуждают, изредка поглядывая на меня. Андрюха Боков расхаживает по залу в задумчивости. Подремонтированный Сашка Бодров и Осипов Илюха слушают рассказ Пашки Кузнецова. Максим Ефименко с абсолютным умиротворением смотрит в окно. Ему плевать на происходящее. Зубарь не пришёл. Хреново ему стало. Ошивается где‑то на улице. – Когда уже? – спросил я. Боков остановился, посмотрел на меня и тихо сказал: – Я не могу понять, зачем ты сделал это, Никита… План… Наш план… Ты обрушил его… – И что? – спокойно спросил я. – Что с того, что Пан умер раньше срока? Трутень, как я вижу, вам до лампочки. – Пана ждала казнь! – громко сказала Раиса. – Ты дал ему лёгкую смерть! В этом мы тебя обвиняем! – Да, Никита, – кивнула Ольга Баркова. – Ты виноват, как ни крути. Дело ещё не закончено. Мы снова подозреваем тебя. Я рассмеялся: – Подозреваете? Да ладно? Я человек Пана, верно? Я дал ему лёгкую смерть. Нет, это ничего не говорит. Я просто проявил милосердие. Не слышали о таком? – Не тот он человек, чтобы его получать, – покачал головой Боков. – Да какая разница?! – крикнул я и вскочил с ненавистного мне трона. Психанув, с трудом опрокинул его. Упал он громко. – Что, чёрт возьми, с вами происходит? – продолжил орать я. – Посмотрите на себя! Вы возомнили себя волкодавами. Создали маленькую армию. Продумали план. Колоссальная работа выполнена идеально. Но есть огромный минус: вы не волкодавы! Вы волки. Такие же, как были Пан и его шайка. Милосердие – важная черта. Научитесь её проявлять! У меня появился союзник. Честно, не ожидал. – Он прав, – тихо сказал Максим Ефименко. – В первую очередь Никита прав в отношении тебя, Боков. Ты ведь жил смертью Пана. Мечтал об этом. Скажи, что я не прав? – Прав… – тихо ответил Боков. – А ты, Раиса? – продолжил Максим. – Разве ты не хотела пустить пулю в голову Пана? – Нет, – твёрдо ответила Раиса. – И ты права, – кивнул Максим. – Такая лёгкая смерть вас не устраивала. Ни тебя, ни Бокова. Мы ведь давно могли всё изменить. Более грубо, возможно, с потерями, но давно. Год назад как минимум. Но нет, надо же сделать это красиво. Получилось, не спорю. Поцарапанную задницу Бодрова в расчёт не берём. – Не задницу, а бок, – недовольно огрызнулся Саша Бодров и, показав на свежий шов на лице, добавил: – Ещё рожа страданула, об этом не забывай. – Да плевать, – отмахнулся Максим. – Это царапины, и обращать внимание на них не стоит. Суть разговора в другом: Никита убил Пана, и вы озлобились на него. Разве он виноват в собственном милосердии? Я подошёл к Илюхе Осипову почти вплотную и спросил: – Ты жал на спуск. Ты стрелял в тех, кто сдался. Что ты чувствуешь? Осипов виновато опустил взгляд и пробормотал: – Я готовился к этому… не знал, что придётся наверняка, но готовился… мне неприятно… – Неприятно? – усмехнулся я. – Да тебя тошнить должно об одном упоминании. Каким бы плохим человеком ни был Пан, но он заслужил милосердие. Пусть даже это милосердие несёт смерть. Вы и ваша шайка осточертели мне! Все! – Слишком громкое заявление, – прорычал Боков. – Плевать, – отмахнулся я и побрёл к выходу. – Остановись, Никит, – попросила Раиса. – Остановись и попробуй объяснить. – А что объяснять? – спросил я, остановившись у двери. – Вы ведь не слышите. Вы получили то, что хотели, но несёте какую‑то чушь. Я сделал всё правильно. И пусть на моих руках кровь. Мне было проще убить этих двоих. Я не хотел смотреть на то, что с ними будут делать. Даже думать не хотел. Это было моё личное милосердие. Вы своё получили. Радуйтесь! Я вышел на улицу и направился в сад, который имеется на территории участка. Отыскав лавочку, сел на неё и закрыл глаза. Максим Ефименко пришёл спустя минут пять. Тихо сев рядом, закурил. – Дай сигарету, – попросил я. – Ты вроде некурящий, – сказал Максим, но сигарету протянул. Самый настоящий «Винстон». С мира прежнего. – Не курю, – ответил я. – Но захотелось… Сделав первую затяжку, я поплыл. Закружилась голова, стало подташнивать. Организм понимает, что сигаретный дым – яд, и пытается защититься всеми способами. Не хочет, чтобы его отравляли. На второй затяжке не выдержал и закашлял. – Брось эту дрянь, – посоветовал Максим. – Вижу, что тебе хватило. Сам редко курю. Бросаю… Я бросил сигарету в небольшую урну, стоящую у лавочки. Прихода, который словил от пары затяжек, мне хватило. Лучше бы водки выпил. – Мы не оправдали твоих ожиданий, верно? – спросил Максим. – А кто я такой, чтобы требовать? – вопросом ответил я. – У вас свой взгляд на ситуацию. У меня иной. Такой же, как этот мир. – Твоё мировоззрение мне ближе, Никита. – Оно не самое лучшее, Максим. Я просто новичок. Не стоит заморачиваться обо мне. Я не лучше вас. И не хуже. – Думаю, что тебе в данном случае будет лучше уехать, – уверенно сказал Максим. – Лучше для всех. Оставшуюся работу мы проделаем самостоятельно. Её не так много. Посёлки уже наши, как ни крути. Население Двойки и Рога узнает, что Пан мёртв, и доделает работу за нас. – Не так много работы? – усмехнулся я. – Увы, но ты даже не представляешь, сколько её. Это только начало. Впереди много сложностей. С завтрашнего дня я с вами. Сегодня нет. Надо успокоиться. До скорого, Макс… Глава 10 Голова гудит… Паровоз в голове… Старый, ржавый, работающий с трудом… Тащит несколько вагонов. Топка загружена углём. Котёл на максимальном давлении. Кулисный механизм движется с натугой. Паровоз не вывозит… Какого чёрта паровоз делает в моей голове и как его оттуда вытащить? Открыв глаза, я понял, что всё не так просто. Левый глаз не открывается. Только правый, и только наполовину. Ощущение, что моё лицо использовали вместо наковальни. Про тело и говорить нечего… Тело болит так, словно побывало в качестве прокладки между сваей и бабой сваебоя. В какой заднице я побывал? – Вроде очнулся, – сказал кто‑то. – Глаз правый приоткрыл. Погляди. – Да, в себя пришёл, – ответил женский голос. – Крепок, однако. Думала, минимум сутки ещё спать будет. Надо мной нависла Ольга Баркова. Натянуто улыбнулась. – Что вы со мной сделали? – с трудом спросил я. – Это ты сам с собой сделал, Никит. По голосу я определил, что говорит Андрюха Боков. – Сам? – по возможности удивился я. – Ничего не помню… – Сейчас я тебе укольчик поставлю и отцеплю капельницу, – сказала Ольга. – Потерпишь немного. Будет больно. Очень больно. Зато минут через пять легче станет. Готов? – Готов, – пробормотал я. – Хуже всё равно быть не может… Укола не почувствовал. Только какие‑то манипуляции с правым бедром. – Готово, – сообщила Ольга. – Не жжёт? – Немного, – ответил я, чувствуя, как по ноге распространяется лёгкое жжение. Даже приятное в какой‑то степени. Лучше, чем тупая боль, которую ощущаю всем телом. Насчёт приятного жжения я ошибся. Распространяясь по телу, оно начало становиться сильнее. Спустя полминуты мне показалось, что меня засунули в кипящий котёл и начали варить. Минуты три чудеса длились. Недолго. По ощущениям вечность. Боль стихла резко, и на её место пришла приятная лёгкость. – Терпеливый, однако, – с удивлением сказал Боков. – Не то что ты, – ответила Ольга. – Помнишь, орал как резаный? – Я и был резаный, – недовольно буркнул Боков. Ещё минута, и я начал осматриваться. Лежу в комнате с одним окном, кроватью и тумбочкой. Стены и потолок белые. Из одежды на мне только трусы. Укрыт лёгким одеялом бело‑коричневого цвета. Рядом с кроватью стоят Ольга Баркова и Андрюха Боков и пристально смотрят на меня. – Ну и рожа у тебя, Шарапов! – воскликнул Боков. Я с трудом сел и пробормотал: – Это конфабуляция. Эффект Манделы, если по‑современному. Ольга нахмурилась и сказала: – Похоже, что сотрясение сильное. Не понимаю, что он говорит. – Никит, ты о чём? – спросил Боков. – Глеб Жеглов не говорил: «Ну и рожа у тебя, Шарапов», – ответил я. – Он сказал: «Ну и рожа у тебя, Володь… ох рожа. Смотреть страшно». Конфабуляция – ложная массовая память. Так понятнее? Эффект Манделы то же самое. Умер он в две тысячи тринадцатом году, но все считают, что гораздо раньше. Долгая история, если всё рассказывать. – Интересно, – смутилась Ольга. – Беру слова обратно. Сотрясения, возможно, нет. А если и есть, то лёгкое. Крепкий ты, Никита. Первым делом я посмотрел на руки. Костяшки не просто разбиты, они уничтожены. Ощущение, что я ломал кулаками бетон. Кровь давно запеклась и превратилась в толстые грязные коросты. До самых плеч руки усыпаны синяками. Плечи тоже в синяках. И грудь. И ноги. Не удивлюсь, если узнаю, что на заднице тоже синяки. Большая часть синяков недостойна, чтобы их замечать, но наберётся десяток таких, что смотреть страшно. Я что, со скалы упал? Со скалы в озеро упал… а затем водоворотом в пещеру затянуло и по подземной реке пару десятков километров протащило… затем меня поймали пещерогрызы и долго жевали… потом был в желудке углеводородного червя… что‑то фантазия разыгралась… Суставы ломит. Позвоночник отказывается гнуться. Что с лицом, боюсь представить. В руках Бокова появилось зеркало, и он направил его на меня. – Ну и рожа у тебя, Шарапов… – пробормотал я, напрочь забыв обо всём и тем более о конфабуляции и эффекте Манделы. Левый глаз пострадал больше всего и распух до ужаса. Жаль, нет рассечения. Удалось бы избежать такого масштабного синяка. Правый глаз можно считать относительно целым. Нос размером с солидную картошку. Губы большие и тёмно‑синие. На шее глубокая царапина. – Кто меня так отделал? – тихо спросил я. – Да много кто, – усмехнулся Боков. – Так сразу и не скажешь. Долгая история. Но интересная! – Сушняк… – пробормотал я. – И жрать хочется. Мы, вообще, где? – В посёлке Двойка, – ответила Ольга. – У меня дома. Это одна из трёх палат. Подрабатываю иногда. Лечу таких, как ты. Идти можешь? Чай стынет. Мне дали новую одежду. Серого цвета спортивный костюм. Старая одежда выброшена, потому что превратилась в лохмотья. Идти могу, но покачиваясь и стараясь за что‑нибудь придерживаться. Дом у Ольги большой. Коридор широкий и светлый. Кухня просторная, с роскошной мебелью. Большое окно во всю стену имеет вид на реку Тихую. Красивый вид, ничего не скажешь. На втором этаже находимся. – Хорошо живёшь, Оля, – сказал я и начал через силу пить чай. Зубы на горячее отзываются болью. – Давно я здесь, если не секрет? – Со вчерашнего дня, – рассказал Боков. – Утром тебя отыскали и привезли. – А из дворца Пана я когда уехал? – Позавчера, Никит, – улыбнувшись, ответила Ольга. – Ничего не помню. Давайте рассказывайте, что со мной произошло. Андрюха приступил к рассказу. Цепь событий совершенно точно восстановить не удалось, но большая их часть известна. Я, честно сказать, подобного от себя не ожидал. Покинув в плохом настроении захваченный нами дворец Пана, направился в посёлок Заксенхаузен. Кейли моему приезду обрадовалась. Успокоив её и заставив сидеть дома, двинулся к старому контрразведчику Егорову и говорил с ним почти час. Удалось вспомнить всё это достаточно легко. Диалог со стариком был напряжённый. В конечном итоге он согласился с тем, что я прав и поступил правильно. После Егорова приехал к Модесту Карандашову и познакомился там с Алёной Ревенко. Умная женщина. Судя по тому, что услышал, руководить финансовой частью трёх посёлков теперь будет она. Экономику подымать, так сказать. После знакомства мы решили выпить. Я рассказал всё, что происходило. Возражений не последовало. Под действием алкоголя язык развязался. Все снова согласились со мной. Выпили мы с Модестом прилично. Примерно там память пошла фрагментами. Зачем поехал в посёлок Рог, мне неизвестно. Модест умудрился забрать у меня ключи от машины, и доступ к имуществу я потерял. Деньги у меня были, и немало. Лучше бы их не было. Уговорив кого‑то из жителей везти меня в посёлок Рог, через час был в одном из его кабаков. Там память окончательно отшибло. Со слов очевидцев, которыми являются два бойца из отряда Зубаря, оставшихся в городе, ситуация получилась скверная. Пил я в кабаке с тремя американцами и двумя казахами. Компания так себе, сразу надо было понять. Как угораздило‑то? Пили много, и то, что хорошо горит. Местный самогон. Посетителей было немного, и это хорошо. Драку начал не я. Один из казахов что‑то не поделил с американцем и начал драться. Я решил разнять, но получил обратный эффект. Били меня, и бил я. Казахов точно свалил, парни Зубаря врать не станут. Сломал стол и два стула, но свалил. Получил по морде не раз, но свалил. С американцами было сложнее. Двоих ушатал стулом, третий оказался здоровым и крепким. И не таким пьяным. Битва была не на жизнь, а на смерть. Получил по самое не хочу, но вышел из схватки победителем. После этого был скручен и имел разговор с владельцем кабака. Ущерба насчитали аж на двадцать три тысячи кредитов. Чудом убедив, что всё отдам, я был выпущен на свободу. Ну почему все такие наивные‑то? После инцидента в кабаке пил с парнями Зубаря в здании, которое они называют казармой. Был там до двух ночи. Сперва всё шло мирно, а потом мы решили узнать, кто круче. Разделились на две группы и бились стенка на стенку. Одному из бойцов сломали руку, а другому нос. На этом решили закончить и двинулись к местному главе с целью установления новых правил в городе. Там была стычка со стрельбой, но никто не погиб и даже не был ранен. Мирное соглашение было достигнуто. Воодушевившись собственными достижениями, я и девять бойцов Зубаря отправились в посёлок Двойка. Сам Зубарь в это время ехал в посёлок Рог в компании Бокова Андрюхи и Максима Ефименко. Разминулись, потому что разными дорогами поехали. Не разминулись бы, всё могло быть лучше. Если в посёлке Рог свержение власти Пана восприняли относительно спокойно и всех его пособников быстро отправили на покой, то в посёлке Двойка всё обстояло иначе. Там мнения разделились. Люди Пана смогли собраться и выжить. Наш приезд они восприняли как принуждение к действию и пошли в атаку. Бой случился у парома, ведущего на другую сторону посёлка. Мы приехали в тот момент, когда двенадцать пособников Пана решили перебраться на основной берег посёлка с помощью парома. Точной информации нет, но бой был нешуточный. Трое бойцов Зубаря стали тяжёлыми трёхсотыми. Ещё пять – лёгкими. Сухими из воды вышли только я и боец по фамилии Ботов. Пособникам Пана, намеревавшимся свалить в неизвестном направлении, повезло меньше. Семеро убитых, трое раненых, двое сдались. Парому и зданиям, обслуживающим его, досталось. Убытки оценили почти в сотню штук кредитов. В шесть утра я и боец Ботов перебрались вплавь на другой берег реки Тихой и мокрые пришли в бар под названием «Тихий», расположенный на небольшом песчаном пляже. Что не поделили с тремя бразильцами, я не знаю, как не знает и никто другой. Со слов очевидцев, драку начали мы, потому что просто захотели выпустить пар. До этого будто вышиванием занимались. Бразильцы были биты и ушли за подмогой. Бить нас пришло аж семеро. Какие‑то мексиканцы и кубинцы. Кореша бразильцев. Владелец бара и вышибала решили помочь им. Зря, как выяснилось. Сдаваться мы были не готовы. Хорошо, что до стрельбы не дошло. Кто‑то узнал Ботова и сказал, что, убив нас, можно хапнуть больших проблем. Ну разве сдадутся просто так двое пьяных русских? Оборону держали в коридоре бара, используя подручные средства: стулья, столы, бутылки и всё, что попадалось нам и нападавшим под руки. Закончилась драка нашим с Ботовым поражением. Задавили силой и неслабо избили в целях профилактики. Хозяин кафе выставил счёт на тридцать тысяч кредитов. Боков, Зубарь и Ефименко забрали нас в восемь утра. В сознание я несколько раз приходил, но в сознании не был. Крыша съехала, по‑другому не скажешь. – Не врут? – с сомнением спросил я. – Не врут, – твёрдо ответил Боков. – Ты удивлён? – Удивлён – неподходящее слово, – ответил я. – Я в ужасе. Никогда бы не поверил, что по пьяни можно так накуролесить. Нихерово я так психанул. Где ж мне теперь столько денег‑то взять, а? Век ведь не рассчитаюсь… – Андрюша, посмеялись – и хватит, – заулыбалась Ольга. – У Никиты и так в прямом смысле лица нет, а после услышанного оно ещё и приуныло. Унылая отсутствующая рожа – это нечто. Говори правду, Боков. Я недоумевающе посмотрел на Ольгу. Рожа у меня не сахар, согласен. Непонятно, о какой правде речь? – То, что я рассказал, было в реальности, – тоже заулыбался Боков. – Я просто немного соврал. И в посёлке Рог драки были, и в Двойке бой у парома был, и затем в баре. Парни Зубаря навели там шороху, вот только ты с ними не был. Ты попал в другую, менее весёлую передрягу. Приехав в посёлок Рог, ты зашёл в кабак, полирнул своё опьянение двумя стаканами вискаря и отправился в туалет. Там тебя и накрыло. – В смысле, накрыло? – нахмурился я. Хмуриться больно. – Не все пособники Пана успокоились, – продолжил Боков. – На входе в туалет тебя приложили по лицу прикладом и тем самым вырубили. Ещё попинали неслабо. Один особо прыткий мудак станцевал на твоём лице чечётку. Так рассказал очевидец, справлявший в одной из кабинок большую нужду и подглядывающий за происходящим через щель. После этого тебя вынесли из кабака через задний вход, погрузили в машину и повезли в посёлок Двойка. Парни Зубаря, скажи им спасибо, быстро поняли, что происходит, и бросились в погоню. В бою у парома ты присутствовал, но в бессознательном состоянии. Двое пособников Пана всё же смогли перебраться на другой берег посёлка и прихватить тебя с собой. Парни Зубаря не успокоились и продолжили погоню. Следующая стычка произошла в баре «Тихий» на побережье, где по договорённости ждали ещё шесть человек Пана. Снова перестрелка, и снова тебя чудом не задело. На этом конец, потому что прибыли мы, и всё закончилось. Вот такая вот она, правда. Ложь красивее была, верно? – Меня похитить, что ли, пытались? – спросил я, продолжая хмуриться. Голова совсем не варит. – Да, тебя пытались похитить, – ответила Ольга. – И у них почти получилось, если бы не парни Зубаря. Им скажи спасибо. Тебе спасибо тоже полагается, потому что благодаря тебе стало известно о небольшом лагере, находящемся в ста километрах от посёлка Двойка по ту сторону реки. В лагере находились девять бойцов, и все они упокоены. Лагерь, кстати, хороший. – Маленькое уточнение: мы на каком берегу реки Тихой? – спросил я. – На основном, – ответил Боков. – Чтобы уехать в Рог или Заксенхаузен, паромом пользоваться не нужно… – Ясно, – ответил я и осторожно встал. – Вы сидите и разговаривайте. Пойду прилягу. Плохо что‑то мне становится. Боков и Ольга помогли мне дойти до комнаты, в которой я недавно отлёживался. Увалившись на кровать, я за несколько минут сумел уснуть. Нанесённый ущерб нужно лечить, а лучшее лекарство – сон. * * * На этот раз пробуждение было не столь тягостным. Без паровозов в голове и сваебоев, которые уничтожали моё тело. Состояние не ахти какое, но оно улучшилось. Голова яснее, тело не так сильно болит, и глаз, кажется, начинает видеть. На улице ночь. Свет луны немного освещает комнатушку. Не став искать выключатель, я, стараясь быть бесшумным, вышел в коридор. В коридоре светлее, потому что горит ночник. Сходив на кухню, напился воды из‑под крана и съел пару печенек, лежащих в вазочке. По шкафам лазать не стал. В холодильник тоже не заглянул. Без хозяйки хозяйничать не имею права. Соседнее с кухней помещение – просторный зал. Тоже с панорамным окном и просто огромной лоджией, с которой хорошо видно реку Тихую и край противоположной части посёлка Двойка. Ольга нашлась в лоджии. Сидит в кресле‑качалке с бокалом чего‑то тёмного и смотрит на звёзды, которые отлично видно через прозрачную крышу. – Ты знал, что в этом мире нет земных созвездий? – тихо спросила она. – Нет, – так же тихо ответил я. – Как‑то не заморачивался насчёт этого. Но могу с ходу высказать гипотезу и думаю, что она будет самой распространённой. Этот мир находится в другой части космоса и, следовательно, имеет другие созвездия в небе. Либо этот мир находится в альтернативной реальности, что мало чего меняет. – Да, – еле заметно кивнула Ольга. – Эти гипотезы самые распространённые, но подтвердить их никто не может. На дворе двадцать первый век, и мы путешествуем в другой мир посредством порталов, а на Луну так и не слетали. О планетах так вообще нет смысла говорить. Они для людей далеки. – А как же Нил Армстронг? – спросил я и сел в кресло рядом с Ольгой. Не качалку. Обычное, но мягкое и удобное. – Американцы не были на Луне. Это обман. – Не буду спорить, – пробормотал я, рассматривая звёзды. – Я вколола тебе хороший препарат, – рассказала Ольга. – Лучше стало. Я кивнул: – Заметно лучше. – Вино будешь, Никит? Слабенькое и сладкое. Понравится. – Попробую, – сомневаясь, сказал я. Есть вероятность, что организм откажется от алкоголя. – В твоей ситуации полезно, – сказала Ольга, наполнив второй бокал из небольшого графина. – Вот увидишь. Именно это вино хорошо прибавляет сил. Я взял бокал и осторожно попробовал вино. Приторно‑сладкий сливовый компот с лёгким привкусом малины, а не вино это. Алкоголь не чувствуется. Если он там есть, то в слишком малой дозе. – Вино вкусное, – оценил я. – Но не по мне. Водой бы разбавить не мешало. Не люблю приторно‑сладкое. – Горького ты уже попил, – передразнила Ольга. – Сходи на кухню и разбавь один к одному. Ничего страшного с тобой не случится. Главное, воду из фильтра налей, она там кипячёная. Пить из крана опасно, потому что можно суточную прописку на жительство в туалете получить. Я сходил на кухню, отыскал фильтр и разбавил вино. Прихватив с собой табурет, вернулся в лоджию. Сев в кресло, положил ноги на табурет и начал пить вино. – Обращал внимание на луну? – спросила Ольга. Я посмотрел на полумесяц убывающей луны и ответил: – Обращал, конечно. Луна как луна. На земную как две капли воды похожа. Сестра‑близняшка. – Именно, – тихо согласилась Ольга. – Местная луна с земной близняшки. Рельеф только разный. Но точно так же повёрнута к планете одной стороной, а другую увидеть просто невозможно. Никакие домыслы в голову не приходят? – Есть домысел, – подумав, ответил я. – Было мне лет двадцать, когда прочитал статейку одного учёного. Он утверждал, что луна – это командный центр инопланетян, с которого они следят за нами. Искусственный спутник, так сказать. Основываясь на его утверждениях, недоказанных кстати, можно предположить следующее: два мира, наш прежний и этот, одного поля ягоды. Луны это подтверждают. Слишком велики совпадения. – Есть такая гипотеза, Никит. И ту статью я тоже где‑то читала. Планета, на которой мы сейчас находимся, полна загадок. Один материк, который доступен переселенцам. Другие материки для нас закрыты. В их наличии можно не сомневаться, но обнаружить их так и не удалось. – Нет мореплавателей? – предположил я. – Есть, – ответила Ольга. – Авантюристов, желающих исследовать неизведанное, навалом. Острова рядом с материком многие открыты, а вот то, что лежит дальше, – нет. Кто‑то пробовал плавать на плотах, а кто‑то создавал достаточно хорошие корабли. Всё тщетно. Есть зыбкая граница. Начинается она в ста морских милях от берега материка и заканчивается в тысяче с небольшим миль в некоторых местах, где имеются большие острова. Дальше этой границы не уплыть. Найдётся то, что заставит пойти корабль ко дну. Люди, попавшие в бедствие, в большинстве случаев возвращались. Некоторые пробовали снова, и снова терпели поражение. Не уплыть, сколько ни пробуй. – Интересно… – пробормотал я. – Получается, что нас не пускают дальше определённой черты. Не хотят, чтобы увидели и узнали то, о чём знать не положено. Интересно… – В этом мире много загадок, – слишком тихо сказала Ольга, словно боясь быть услышанной. – Вряд ли мы когда‑нибудь разгадаем их. Мы просидели ещё с часок, а затем отправились спать. Точнее, отправился я, а Ольга так и осталась в лоджии с целью допить графин. От неё я узнал, что Андрюха Боков, Максим Ефименко и Алёна Ревенко уехали в город Светлый. Первый на встречу с серьёзными дядями из Единого банка. Последние готовиться к переезду. Максим Ефименко перебирается в посёлок Рог. Алёна Ревенко в Заксенхаузен. В целом обстановку в трёх посёлках можно назвать стабильной. Главным теперь считается Боков, хотя сам он с этим не согласен. Главным в посёлке Заксенхаузен стал Модест Карандашов и с ходу приступил к работе. В посёлке Рог власть также сменилась, и теперь всем заведует Зубарь. Честно, меня это удивило. В посёлке Двойка всё осталось по‑прежнему. Местный глава кубинец Карлос Алонсо решил сотрудничать с новой властью. Активно сотрудничать. Отношения с Паном у него, как выяснилось, были натянутые. С Боковым хорошие. Дворец Пана отдали в распоряжение таджиков, недавно прибывших в этот мир. Не навсегда, а на время реконструкции. Японский стиль должен пропасть, а на его место придёт современный. По словам прорабов, на все работы у них уйдёт около трёх месяцев. По завершении стройки они переключатся на возведение курортного городка. Чистое озеро теперь доступно для всех. В недалёком будущем три посёлка ждут изменения. Главное – создание единого органа власти и органа правопорядка. Лишь бы по совести этот правопорядок работал, а не как в мире прежнем. Также планируется расширение промышленности, сельского хозяйства и количества жилья в посёлках. Новых людей привлекать будем. Последнее, и наверное самое приятное, – я немного разбогател. От лица трёх посёлков мне предоставили жильё на выбор. Добротные дома в любом из посёлков. Помимо жилья, имеется солидная денежная награда. Сто пятьдесят тысяч кредитов – немалая сумма. Стоит задуматься о бизнесе. Думаю, что обоснуюсь в Двойке. Из всех трёх посёлков она нравится больше. Интересно, как там Кейли? Не забыла ещё обо мне? Ждёт. Уверен, ждёт. С мыслями о славном будущем я благополучно уснул. * * * Утро началось с приведения себя в порядок. Лицо всё ещё ужасно, но опухоль спадает. Волшебное лечение Ольги помогает. Не успел проснуться, а уже получил пару уколов в ягодичную мышцу. Отмачивал коросты на руках в растворе фурацилина. После обработки перекисью руки были забинтованы. Умело забинтованы. Хватательной функции не потерял. Побрившись и помывшись, отправился завтракать. Ольга напекла блинов. Кроме них, на столе много всего вкусного, начиная от творога и заканчивая рыбой и мясом. Голодным остаться не светит. – Какие планы на сегодня? – спросил я. – Определился, где осядешь? – вопросом ответила Ольга. – Да, – кивнул я. – В Двойке буду жить. На этом берегу только. Не хочу паромом себя обременять. Из трёх посёлков этот более всех по душе. – Хороший выбор. – Ольга улыбнулась. Её утро началось не с чая и даже не с кофе. Бокал вина. – Позавтракаешь, и поедем в администрацию. Карлос Алонсо всё покажет и расскажет. Думаю, что добротный домик для тебя найдётся. На хоромы, как у меня, не рассчитывай. – А на такой же вид из окна, как у тебя? – поинтересовался я, показав в сторону реки Тихой. – Всё у Карлоса, – ответила Ольга. – Завтракай, и пойдём. До местной администрации от дома Ольги три минуты пешком. Находится она в трёхэтажном кирпичном здании, выкрашенном в белый цвет. У самой крыши большая вывеска, на которой написано на нескольких языках, что здание является администрацией. Рядом имеется парк площадью в пару десятков соток с прудиком и фонтаном. Забора нет, и это радует. Охраны тоже нет. Карлос Алонсо встретил нас в дверях. На вид ему лет пятьдесят. Сильно смугл и черноволос. Аккуратно выбрит и подстрижен. Одет в белоснежные брюки, бежевые туфли и розовую рубашку с нежно‑голубым галстуком. По‑русски говорит отлично. Поприветствовав нас, повёл в кабинет, не забыв попросить секретаршу принести угощение для гостей и перед этим уточнив у меня, что буду пить. Кабинет Карлоса нельзя назвать роскошным. Он простой, но уютный. Правда, сильно прокуренный. Я и Ольга сели на простенький диван. Карлос сел в кресло и закурил трубку. Я ожидал сигару, но, видимо, с ними здесь напряжённо. Табак, забитый в трубку, если честно, пахнет жутко. Секретарша принесла угощение: тарелку с фруктами, тарелку с мясной нарезкой, вазочку конфет, мне чай, Ольге вино, а Карлосу коктейль. Не удивлюсь, если в основе коктейля лежит ром. Ром на Кубе любят. – Я ждал, что вы придёте ко мне, – заговорил Карлос. – Если пришли, значит, Никита решил жить в нашем посёлке. Я очень рад. Честно! Двойка – лучшее место. Заксенхаузен и Рог мне никогда не нравились. Я говорил с Боковым, поэтому в курсе всего. Предложить могу немногое. Поглядите, может, что понравится. Только уточнить хочу: дома, принадлежавшие пособникам Пана, рассматривать будете? Их всего четыре. Лишившись хозяев, они автоматически стали собственностью посёлка. – А что в них такого? – удивился я. – Да ничего, – пожал плечами Карлос. – Я просто уточнял. Мало ли что. Предрассудки у людей всякие бывают. – Мне без разницы, кто был прежним хозяином дома, – сообщил я. – И кто был хозяином до прежнего хозяина. Не суеверный. – Тогда давайте так, – начал Карлос и полез в стол, продолжив говорить: – Мы как знали и сделали всю работу ещё вчера. Фотографий немного, но они хорошие и даже распечатанные. Карлос вытащил из стола белую бумажную папку и протянул мне. – Выбирай. Определишься – и пойдём смотреть. Определишься – и там тогда сделаем документы. Домов на выбор оказалось четырнадцать. Восемь из них по ту сторону реки. Их сразу отмёл в сторону. Осталось шесть, и из них только один у берега с видом на реку. Дом одноэтажный, но с виду добротный. Из бруса и вроде новенький. Жилая площадь квадратов восемьдесят с небольшим. Участок соток десять‑двенадцать, не больше. Имеется гараж, банька, беседка, небольшой огородик с плодовыми деревьями и дровяник. Решил не тянуть и отправиться на смотрины. Вживую дом оказался лучше, чем на фотографиях. Построили его лет десять назад. Участок огорожен сплошным деревянным забором высотой два метра и имеет хорошие железные ворота. Гараж из кирпича. Баня срубовая. Раньше дом принадлежал какому‑то итальянцу, о котором больше года ни слуху ни духу. Если хозяин не появляется в течение года и не уведомляет о себе из других городов, то дома автоматически считаются собственностью посёлка. Хотя случаи разные бывают, но сейчас не об этом. – Что скажешь, Никита? – спросила Ольга, когда я закончил осмотр. Всё это время она и Карлос сидели в беседке и о чём‑то мирно беседовали. – Нормальный домик, – ответил я. – Мне нравится. Главное, что у реки. Жилую площадь при желании можно увеличить. Снести этот дом и построить новый. Моё решение: беру. – Хорошее решение! – обрадовался Карлос. – Дело за малым. Бюрократия. Думаю, что на всё про всё уйдёт не более часа. Возвращаемся в администрацию. Спустя час я стал полноправным хозяином дома. Карлос выдал не только документы на право собственности жилья, но и новый паспорт. От заксенхаузеновского, который сделал Уилкинс, он отличается. Похож на старый и, по словам Карлоса, стандартен. Тот, что выдал Уилкинс, можно выкинуть. Этот котируется почти на всём материке. С денежным вознаграждением оказалось сложнее: чтобы его получить, я должен попасть в город Светлый и зарегистрироваться в Едином банке. Счёт уже открыт, и деньги на нём лежат, но получение только после регистрации. В больших деньгах пока не нуждаюсь, поэтому решу проблему в ближайшее время. Заодно на город Светлый погляжу. Интересно же. Пообедав с Ольгой у неё дома, я скрипя зубами занял у неё пару сотен кредитов и отправился в посёлок Заксенхаузен на старом ниссане с неразговорчивым узбеком. Пора съезжать от Бокова и заселяться в собственное жильё. Дорога предоставляет возможность подумать. Узбек не любитель давить на газ. Ниссан едет медленно. Разбитая подвеска стучит, как кузнечный молот. Того и гляди что‑нибудь отвалится. Я вернулся назад. В тот злополучный день, когда встретился с Машей и Старым из «Тёмного будущего». Мысленно вернулся, конечно. Физически это невозможно. Время вспять не повернёшь. Тот день изменил мою жизнь окончательно и бесповоротно. Всё могло быть иначе. Продолжать существовать среди людей в мире прежнем и ни к чему не стремиться? Нет, не по мне. Сейчас точно не по мне. Могу ли я сказать, что рад тому, что произошло? Да, могу смело сказать об этом. Я рад, что попал в новый мир, о котором и не догадывался. Мне он по душе. Видимо, я создан для него, а не для мира прежнего. В том мне было неуютно. Так ли я представлял своё прибытие и первые дни? Нет, не так. Иначе. Не так насыщено событиями. Точно не пещеру, сделанную углеводородным червем, с пещерогрызом, до смерти напугавшим меня, и медведем по имени Угрх, удивившим меня. Я не представлял Мёртвый лес. Не представлял, что встречу англичан и вынужден буду принять в компанию ирландку Кейли. Я ничего этого не представлял и не предполагал. Что я имею теперь? Не много, но достаточно. Для первых дней можно считать, что имею многое: друзей, девушку, собственное жильё и круглую сумму денег на счёте единственного банка в этом мире. Жизнь приятна, как ни крути. Думая о том, куда вложить деньги, я не заметил, как мы приехали в Заксенхаузен и остановились возле дома Модеста Карандашова. Узбек получил честно заработанные сто кредитов и поехал по делам. В посёлок он приехал не ради меня. Я всего лишь выгодный попутчик. После того как не стало Пана, много народу ездит туда‑сюда. Жители посёлков договариваются о чём‑то известном только им. Дел стало на порядок больше. Бизнес поднимают. Модеста дома не оказалось. Его жена любезно отдала ключи от тойоты, и спустя десять минут я был за рулём своей машины, в своей одежде и – главное! – в больших солнечных очках, которые хоть как‑то скрывают мою распухшую рожу. Решил для начала заскочить к Модесту в администрацию и только после этого ехать в дом Бокова. – Мне говорили, что твою морду намяли, но что так! Нехило тебя побили, Никита! – Модест, продолжая улыбаться, подошёл ко мне и обнял. – Да, досталось малость, – улыбнулся я в ответ и вернул очки на лицо. – Но ничего, пару дней, и заживёт. Главное, живой. Ты, как погляжу, взялся за обязанности с тройным усердием. Модест Карандашов теперь глава Заксенхаузена, и в посёлке всё меняется. Изменения начались с администрации. Больше в здании не будет отеля и жилых комнат. Всё, что когда‑то принадлежало Уилкинсу, раздали населению. Кабинет главы посёлка перенесли на первый этаж и отвели для этого только холл здания, где до недавнего времени за стойкой ресепшена сидела губастая блондинка. Все остальные помещения попали под реконструкцию. С какой целью – пока не знаю. Четыре стола завалены горами папок и бумаг. Двое худых парней не старше тридцати что‑то переписывают в ноутбуки, не забывая считать суммы на калькуляторах. – Работа, работа и ещё раз работа, – начал рассказывать Модест. – Спасибо Уилкинсу: ещё пару недель порядка можно не ждать. Можешь представить – только двенадцать процентов дохода посёлка оставалось в самом посёлке, а всё остальное забирал себе Уилкинс. Ну и Пан, как без этого. Мы считаем и диву даёмся. – Здание зачем ремонтировать надумали? – поинтересовался я. – Много чего ремонтировать будем, – ответил Модест. – Теперь в администрации посёлка будет трудиться почти сорок человек. Я нахмурился: – Не многовато? – Нет, – отмахнулся Модест. – Работы слишком много. Одна бригада строителей только из двенадцати человек будет состоять. На их плечах, по сути, весь посёлок будет. От выкрутившегося в двери винтика до прокладки водного канала, если такой понадобится для орошения полей. Не хочешь поработать? Должность бригадира обещаю. Зарплатой не обижу! Я покачал головой и улыбнулся: – Профессия не та. Пожалуй, откажусь. Модест спохватился и затарахтел: – Кстати, Никита, хотел спросить: ты как с жильём? Определился, где осядешь? – В Двойке, Модест. – Всё с тобой понятно, – грозно‑шутливо сказал он и показал на дверь: – Дела у нас. Больше не отвлекай. Я дружески хлопнул нового главу посёлка по плечу и покинул администрацию. Пушок, как обычно, маскируется. Сколько ни ищи, не увидишь, пока сам не захочет. Загнав машину во двор, я направился в дом. Ещё на крыльце услышал звуки музыки. В доме шумно. Играет композиция Crawling легендарной группы Linkin Park. Кейли танцует. Она полностью оправилась от болезни. Порхает по залу в лёгком белом спортивном костюмчике, не замечая ничего вокруг. Как, спрашивается, можно танцевать под эту песню? Нет, мне этого не понять. А песня крутая. Мне нравится Linkin Park. Эх, Честер… Моё появление было замечено минуты через две, когда музыка прекратила играть и стало тихо. Впрочем, ненадолго. Из мощной акустической системы начал раздаваться Moscow calling группы Gorky Park. Несколько секунд ушло на то, чтобы остановить музыку, а затем я попал в радостные объятия. Дальше поцелуев, что радует, не дошло. Не в том я состоянии. * * * Собирались недолго. Я перетаскал все наши вещи в машину, выпил чаю и сказал, что можем ехать. Рассказывать подробно всё, что происходило за прошедшие несколько дней, не стал. Больше отмалчивался. Куда едем, тоже не сказал. Пусть будет сюрприз. Остановив машину у ворот, посмотрел на свою рыжую подругу и, улыбнувшись, сказал: – Мы на месте. Кейли посёлок Двойка понравился, но она так и не поняла, зачем мы приехали сюда. Думает, что отдыхать на реке. Увы, но отдыхать мы будем вряд ли. Если только ночью и в кровати. Мы вышли на улицу, подошли к воротам и вошли во двор. Я спокойно спросил: – Нравится? – Ник, ты купил дом? – с восторгом в глазах спросила Кейли. Я кивнул. Улыбка не покидает моё помятое лицо с посёлка Заксенхаузен. Кейли взвизгнула и запрыгнула на меня, обхватив ногами за спину. Начала целовать и что‑то быстро‑быстро говорить. С трудом оторвав её от себя, поставил на землю, развернул к дому и, подтолкнув, сказал: – Иди смотри и оценивай. Я машину загоню и вещи начну перетаскивать. Дел горы… * * * Остаток дня мы провели в уборке. Кейли хлопотала в доме, а я на улице. Всё, что не нужно, складировал у ворот с последующей целью вывоза на свалку. Работы много, и за день одному не справиться. Планы построены грандиозные. Ближе к вечеру мы затарились в магазине продуктами, вместе сварили ужин, съели его и ближе к полночи переместились в кровать. Надежда на сладкий сон пропала, когда в ворота начал кто‑то тарабанить. И кому, спрашивается, не спится в столь поздний час? В одних трусах я вышел на улицу, но не забыл прихватить с собой пистолет. Посёлок Двойка спит, и на улице тихо, если не учитывать лёгкое тарахтение мотора и свет фар, пробивающийся под воротами. Увидеть Булата Мусина, Сашу Бодрова и Раису Серкову я не ожидал. Приехали они на Саниной ауди. – Поздравляю с новосельем! – с ходу заговорил Бодров и начал трясти мою руку. – Извини, Никитос, но мы по срочному делу. Время не ждёт. – Что за дело? – нахмурился я. – И кстати, привет. – Привет, – кивнула Раиса. Булат хлопнул меня по руке, показал на мой внешний вид и сказал: – Дело срочное, поэтому можешь идти одеваться. В двух словах: появилось несколько плохишей, и их нужно убить. Поторопись, Никит. Экипировка полная. Броню одолжим. Я устало вздохнул: – Не сидится вам на попе ровно. Ну почему не сидится? Пришлось успокаивать Кейли. Порадовало, что она на появление неотложных дел отреагировала вполне нормально. Надо куда‑то ехать – так поезжай. Сказала, что я главный, а значит, мне и решать. Она готова ждать хоть месяц, хоть год. И где Кейли была всё это время? Почему я её раньше не встретил? Чтобы собраться, потребовалось двенадцать минут. Закинув разгрузку и оружие в багажник ауди, я прыгнул на заднее сиденье к Булату. Саня тут же тронул машину с места и, не жалея подвеску, погнал в сторону парома. Раиса принялась рассказывать: – Час назад приехал дальний патруль. Про тренировочную базу Пана в ста километрах ты знаешь. Этот патруль оттуда. Часа три‑четыре назад в нескольких километрах от лагеря был зафиксирован переход. Не спонтанный. Стабильный переход, державшийся почти сорок минут. За это время из перехода выехало достаточное количество техники. Три автобуса, два из которых набиты молодыми девушками, а один детьми. Помимо автобуса, в этот мир прибыло восемь армейских хаммеров с пулемётами и малокалиберными пушками, три военных бронированных грузовика с бойцами и один «Страйкер». Наш патруль в движуху не вмешивался и просто наблюдал. Прибывшая братия около получаса находилась на месте, а затем выдвинулась в противоположном от нас направлении. Скорее всего, они просто не знают, куда попали, и пока что будут плутать. Больше ничего не известно. Мы подъехали к парому, который уже ждал, и Саня осторожно въехал на стальную громадину. Не совсем громадину, если сравнивать с паромами Земли. Вряд ли этот паром способен перетащить на ту сторону реки хотя бы грузовик. Пару‑тройку легковушек легко. Двое парней снаружи зафиксировали машину при помощи растяжек, и плавсредство тронулось. Минут десять плыть, не меньше. – «Страйкер» – это который американский БТР? – спросил я, когда мы вышли на улицу и подошли к краю парома. – Он самый, – ответил Бодров. – Вживую я такой не встречал. – А я встречал, – ответил я. – Машина серьёзная, и тягаться с ней мы не способны. Поэтому спрашиваю: какова цель поездки? – Догоняем и наблюдаем, – ответил Булат. – Боков и все остальные уже в курсе. Светлый уведомлять не стали, но, скорее всего, там скоро узнают. Патрульные успели потрепаться. – Он показал на паромщиков. – Этим и то рассказали. – Плохие патрульные… – пробормотал я. – Наши хоть? – Один наш, но ты его не знаешь, – ответила Раиса. – Двое казахов, белорус и украинец. Пятёрка болтунов. – Разглядеть эту компанию они хотя бы смогли? – спросил я. Бодров покачал головой. – Сами разглядим, – сказал я и пошёл к машине. – Раньше времени всё равно ничего понять не удастся. Догоним – увидим – будем думать. Я попытаюсь поспать. Колонна большая, и найти её по следам не проблема. Постарайтесь не будить, если крепко усну. Бодров приглашающе показал на свою ауди и сказал: – Милости прошу. Переднее сиденье в вашем распоряжении. Наполовину разложив сиденье, я устроился поудобнее, закрыл глаза и начал думать… Глава 11 Мирное времяпрепровождение и поездка в город Светлый пока откладываются. Кейли придётся пожить одной, и это точно. Хорошо, что я оставил ей все деньги, которых не слишком много. Голодать не придётся. Учитывая цены в магазинах, все точно не потратит. Ладно, об этом можно на время забыть. Теперь о предстоящем. Колонна прибывших… Кто же вы такие? Семь пядей во лбу иметь не нужно: автобусы с детьми и девушками говорят, что налицо проявление работорговли. Ладно, девушки, но дети зачем? Кому, чёрт подери, понадобились дети? В то, что они отправились в этот мир добровольно, я не верю. Без «Светлого будущего» тут никак не обошлось. Учитывая, что транспорт американский, можно с точностью до девяноста девяти процентов сказать: мы имеем дело с американцами. Проблемы… Почему именно на наши плечи валятся эти проблемы? Почему вся эта муть закручивается рядом со мной? Я вроде не магнит. Одну проблему решили, и появилась вторая. И эта посерьёзнее будет. Уверен в этом! Уснул я, только когда мы продолжили ехать. О чём говорили Бодров, Мусин и Серкова, старался не слушать. Пытался уснуть и в конечном итоге смог. Пара часов отдыха нужны мне как воздух. * * * Поспать удалось час с небольшим. Спать – громко сказано. Трясло так, что хотелось выйти. Подвеска ауди не может похвастаться мягкостью. Деревянная она. Полудремотное состояние полноценным сном точно не назовёшь. Вроде даже снилось что‑то. – Где едем? – спросил я, стараясь прогнать остатки сна. Булат и Раиса взяли с меня пример и спят на заднем сиденье. Раисе намного комфортнее. Прижала Булата к двери, отобрав две трети пространства. – Десяток километров, и будем в лагере, – ответил Саня. – Там двое наших сейчас. Сопроводят до места прибытия колонны и вернутся. Я открыл окно и высунул голову. Ночной свежий воздух помог прогнать остатки сна. – Думаешь, к утру нагоним? – поинтересовался я. – Не знаю, – отозвался Саня. – Если недалеко уехали, то нагоним с рассветом. – Такой толпой вряд ли далеко уедешь… – пробормотал я. – Километров тридцать за час проезжают, не более… Спустя несколько минут небо начало затягивать тучами. Луна и звёзды пропали. Поднялся лёгкий ветерок. Местность по‑прежнему холмистая, но, кажется, холмы снижаются. Больше кустарника становится, и редкие деревья встречаются. Либо по полям скоро поедем, либо по лесу. Главное, чтобы не по болоту. Хотя колонна с их тяжёлой техникой болото точно не пройдёт. – Проблема, – сказал я. – Начнёт лить – и потеряем колонну. – Проблема, – согласился Саня, взглянув на небо через боковое стекло. Ещё несколько минут, и на лобовом стекле появились мелкие капли. Моросящий дождь не страшен. Главное, чтобы не было ливня. В лагерь заезжать не пришлось. Старый УАЗ выехал навстречу. После коротких переговоров с двумя уставшими бойцами мы продолжили поездку. Через час были на месте. Дождь по‑прежнему моросит. Когда уже рассвет? Ни зги не видно. Колонна, недавно прибывшая в этот мир, оставила после себя значительное количество следов. Одних банок и бутылок из‑под пива два десятка наберётся. Упаковок из‑под чипсов, сушёной рыбы, орешков и сухариков ещё больше. Использованные презервативы встречаются, что подтверждает мои догадки. Портят товар, суки! Тьфу ты, какой товар? Нельзя так о людях говорить. Терпите, девушки и дети. Мы работаем. – Точно американцы, – сказал я, разглядывая пустую упаковку чипсов Fritos. – Они‑они, – кивнул Саня и показал в свете фонаря пустую бутылку пива Budweiser. – Только мне непонятно одно: почему они ведут себя настолько грязно? Военные же вроде… Или не военные? – Может, и не военные, – безразлично сказал я и направился к машине. Открыв дверь, позвал: – Поехали уже, Сань. – Лёня и Макс, возвращайтесь в лагерь, – отдал Саня команду патрульным. – Ждите наших. Держите связь. Всё понятно? Патрульные кивнули и направились к УАЗу. Минута, и мы продолжили ехать. Появляется нехорошее предчувствие. Колонна оставила слишком видимый след, и упустим мы её вряд ли. Повезёт, и правда с рассветом нагоним. – Как обстоят дела с охраной периметра посёлков? – спросил я, устав молчать. – И какие границы для этой охраны отмерены? – Границы? – нахмурился Саня. – Да нет никаких границ. Не государство же, а посёлки. Охраны, можно сказать, нет. В планах она у Пана была. Порой появлялись мелкие банды и начинали докучать населению. Желающих пострелять всегда собиралось достаточное количество, и банды исчезали. Всё шло самотёком. – А такие варианты, как сейчас? – продолжил расспрашивать я. – Часто натыкались на перемещения столь мощных групп людей? Если эта маленькая армия пожелает взять власть в любом из посёлков, она это сделает. Крови прольётся много. – При мне такое впервые, – ответил Саня. – Более мелкие перемещения бывали. Порой тихо по несколько месяцев, а порой прям валят. Сейчас именно последнее. Не знаю, с чем это связано, но, видимо, у пространства свои причуды. У порталов, точнее. Всё хаотично, но какая‑то невыявленная закономерность имеется. По части захвата власти ты прав. Столь большую группировку остановить сложно, но возможно. Силами населения, сам понимаешь. – Глупо полагаться на население, – начал рассуждать я. – Нужно менять прежний уклад, который нам оставил Пан. Не спорю, это потребует вливания больших сумм, но в конечном итоге принесёт много плюсов. Охрана посёлков – важный момент. Первое, над чем стоит задуматься и попытаться воплотить в жизнь, – создание мощной военизированной мобильной группы. Отряд стволов в тридцать‑сорок. Вооружить и экипировать по максимуму. Транспорт быстрый. Багги, квадроциклы, мощные внедорожники. Беспилотники закупить в Светлом, если они там имеются. Благодаря беспилотникам можно увидеть больше. Для начала пара вылетов в сутки. Облетают прилегающую к посёлкам территорию утром и вечером. Периметр взять километров сорок‑пятьдесят. Благодаря таким не слишком сложным мерам мы будем в большей безопасности. А безопасность люди ценят. Саня начал тихо смеяться. – Ты чего? – удивился я. – Да ничего, Никит, честное слово, ничего… Думал, ты что‑то серьёзное скажешь, а не эту чушь. Ладно, подразделение создать – это ещё реально. Но беспилотники! Додумался же, ей богу! Где ты видел настолько крутые беспилотники‑то? – А где ты их не видел? – вопросом ответил я. – Ты же вроде служил, Сань. Где ты служил? – Контрактником был, – ответил Саша Бодров. – На Кавказе служил. В разведке. Пострелять в плохишей довелось малость. Моим местом обитания были горы. – Есть хорошие американские беспилотники, – решил рассказать я. – RQ‑7A Shadow, например. Неплохой аппарат. В Сирии пользовались таким. Трофейный он был, правда. Сотку километров легко летает. Даже больше может. Сколько точно – не помню. Ещё сталкивался с RQ‑2 Pioneer, но он постарше будет и похуже. Первый, по сути, его модификация. Из наших «Инспектор‑402» хорош, потому что может летать на четыре сотни километров на аккумуляторах. Достать его сложно. Думаю, в этом мире их вообще нет. Есть ещё более новая модификация, работающая на бензине. Почти штуку километров может пролететь. – Шаришь в беспилотниках? – поинтересовался Саня. Я кивнул: – Немного шарю. Интересовался в свободное время. Беспилотник «Данэм» лютый и может две тысячи километров пролететь. Смутно верится, конечно. Пока не увижу, не поверю. В общем, хватит о беспилотниках. Нет так нет. Надо об этом узнавать у тех, кто в городах крупных бывает. Может, найдутся беспилотники. Уверен, что найдутся. – Мне идея с подразделением понравилась, – задумчиво сказал Саня. – Думаю, что это стоит обсудить. Но надо не одно подразделение делать, а пару минимум. Егеря и пограничники. В каждом подразделении должны быть малые группы по три‑пять человек в каждой. Таких групп тридцать‑сорок нужно. Это, считай, уже маленькая армия. – Согласен, – ответил я, пристально глядя в темноту и продолжая раскручивать в голове идею. – Вот только минусы появятся сразу – хорошо обученных людей в таком количестве мы не найдём. Середнячок. Максимум одного профи в группу придётся заполучить, иначе никак. И всё равно нужда в третьем подразделении останется. Помимо егерей и погранцов, потребуется спецподразделение, которое в случае серьёзного кипежа будет мгновенно выдвигаться в этот самый кипеж. – Ну и болтуны же вы… – недовольно пробормотала Раиса с заднего сиденья. – Егеря, погранцы, спецы, беспилотники… Где едем‑то? Дождь, что ли, пошёл? – Дождь моросящий давно идёт, и он нам не страшен, – ответил я. – Ехать тоже ещё прилично. Продолжай спать. До рассвета точно не догоним. – Мать твою, Бодров! – неожиданно крикнула Раиса так, что мне захотелось выпрыгнуть из машины прямо на ходу. – Фары туши, дурак! Саня вдавил тормоз в пол и тут же потушил фары. Раиса сумела удержаться, а вот всё ещё спящий Булат неслабо приложился о моё сиденье и тут же застонал. – Идиоты! – продолжила возмущаться Раиса, но уже не так громко. – Не видите? Скажете, что не видите? Ослепли совсем, да? – Мать, чего орёшь? – недовольно забормотал Булат. – Саня, с тормозами полегче. Чуть шею не свернул… – Да посмотрите же! – требовательно сказала Раиса и практически перелезла ко мне на переднее сиденье. Ткнув пальцем в центр лобового стекла, она добавила: – Внимательно смотрите! Я начал смотреть. Кажется, что где‑то вдалеке глаз улавливает огонёк. Кажется… – Ничего не вижу… – пробормотал Саня. – Раиса, да что там? – Ни хрена не видно, – сказал Булат, просунув голову между моим сиденьем и междверной стойкой. – Что там, Раиса? – Вроде огонёк вижу… – с сомнением сказал я. – А вроде и не вижу… – Всегда забываю, что у меня идеальное зрение, – сказала Раиса. – Впереди горят костры и светят фары машин. Далеко, и из‑за мороси свет сложно увидеть. Глаза у вас плохие, ребятишки. Мы приехали. Дальше пешком, но сперва нужно убедиться, что нас не заметили. Я первым вышел из машины и начал приглядываться. Пристально всматривался в темноту несколько секунд, но так ничего не увидел. Может, просто показалось? Нет, у Раисы и вправду феноменальное зрение. – Ты поосторожнее, – посоветовал вставший рядом со мной Булат. – Про зверьё местное забыл? Мы не в посёлках и не рядом с ними. Там численность опасных тварей охотники часто убавляют. Здесь же их немерено. Хрясь, и нога долой. Сколопендру местную видел? Я начал озираться по сторонам. Темно. Очень темно. Едва Булата различаю. Под ногами трава. Дождь всё так же моросит. Понять, какой ландшафт нас окружает, не представляется возможным. Как, спрашивается, я должен увидеть представителей местной фауны без фонаря? – Я их вижу, – сказала Раиса. – И вижу достаточно хорошо. Дождь, правда, сильно мешает. Там он посерьёзнее. Километров семь до них, не больше. Вы вообще ничего не видите? – Руки свои вижу, – отозвался Бодров и открыл багажник ауди. – Ноги не вижу. – Темно, как в заднице, – весело сказал Булат. – Впрочем, в заднице я не был. Там, возможно, потемнее будет. – Всё потому, что в задницу без лампочки лезть не стоит, – так же весело подхватил Бодров. – Да и вообще в задницу лезть не стоит. С лампочкой или без. Какого хрена в неё лезем мы? Кто сможет ответить? – Это не задница, а разведка, – ответил я. – В бой вступать не будем. Просто посмотрим. На вылазку лучше вдвоём идти. Или втроём. Кто‑то должен остаться и караулить машину. Мало ли что может с ней случиться. Вдруг какой‑нибудь хорёк‑фетишист вздумает над покрышками надругаться? – Хватит шутить, – требовательно сказала Раиса. – Мы не на прогулке. В разведку пойдём вдвоём. Я и Никита. Булат и Саша, вы остаётесь у машины. Возражений не последовало. Мне захотелось справить малую нужду. – По мелкому отойду, – сообщил я и, прихватив автомат, решил отойти. Всё‑таки с нами женщина, и журчать возле неё я как‑то стесняюсь. Вот такой вот стесняшка! Аж самому смешно. – Я так однажды ночью отлить отошёл, и мне жаборезка чуть конец не оттяпала, – в спину сказал мне Булат. – Держи двумя руками лучше. Если кинется, пусть сперва пальцы на руках грызёт. Кто такая жаборезка, я выяснять не стал. Подумаешь о плохом, и оно случится. Не буду думать. Отойдя метров на тридцать, расстегнул штаны и занялся делом. Закончить не успел, потому что в метре от меня в траве что‑то зашуршало. Ничего страшного в обычном шуршании нет, но почему‑то именно в этот момент моё зрение стало супер‑пупер крутым, и я увидел размер шуршания. Шуршание создаёт что‑то достаточно длинное, метра полтора, плоское и неширокое. Похоже на змею, но это точно не змея. Ноги у причины шуршания имеются, и их слишком много! Вижу, как трава от передвижения этих ног движется. Самое главное абсолютно бесшумно вернулось в штаны, а вместо него в руках оказался автомат. Глушитель к нему прицеплен, и патроны дозвуковые, но стрелять всё равно рискованно. – Никит, ты там застрял? – позвала меня Раиса. Я не стал отвечать и сделал осторожный шаг назад. Причина шуршания подалась на полметра ко мне и замерла. Ноги начинают трястись. Ну что за невезение? – Никита, ты, главное, не шевелись, – снова заговорила Раиса, но на этот раз обеспокоенным тоном. – Я в тепловизор вижу тебя. Рядом с тобой приютилась сколопендра. Она опасна, но если сразу не напала, то, значит, выжидает. Лучше молчи. Бежать будешь по моему сигналу, хорошо? Кивни. Я увижу. Дрожь усилилась до невозможности. Хорошо, что успел отлить, иначе штаны мог замочить. Решил осторожно кивнуть и продолжил ждать, готовый бежать в любую секунду. Ох и не люблю я насекомых. Ненавижу! Особенно больших и опасных! Ну почему это не обычный земной таракан? – Сколопендра атакует вперёд и немного вбок, – продолжила Раиса. – Вверх, круто вбок и назад атаковать ей не позволяет тело. Мышцы у неё быстрые, и при атаке происходит выстрел и удлинение тела. Рванёшь назад – и хапнет. Убить мы её успеем, но от яда всё равно загнёшься спустя несколько минут. Слишком много яда у неё. Твоя задача – бежать вперёд. Прямо через неё. Это единственный выход, Никита. Стартуешь на пять. Услышал пять – и беги. Понял – кивни. Я кивнул. Хорошо, что не вижу сколопендру. Только очертания. Увижу и окаменею от страха. Раиса начала считать: – Раз… два… три… пять! Я прыгнул вперёд. Прыгнул так, что стало больно ногам. Со страха мышцы способны на многое. Приземлившись, тут же побежал и услышал звуки «псык‑псык». Раиса начала стрелять из «Винтореза». Надеюсь, прицельно. Бегу быстро, по дуге, не замечая ничего. Вижу очертания машины, продолжаю бежать и придерживаться заданной траектории. «Винторез» замолк. – Всё, сайгак, можешь останавливаться, – негромко крикнула Раиса. – Завалила я твою сколопендру. Останавливаться не стал. Подбежал к машине, открыл заднюю дверь и залез на сиденье с ногами. Темно, страшно, и воздуха не хватает. Минут пять приходил в себя. Оклемавшись и устав слушать глупые шутки Бодрова и Мусина, снова рискнул выйти из машины. Меня с трудом уговорили на «посмотреть», и мы, взяв фонарь, отправились разглядывать убитую сколопендру. Саня немного переставил машину и тем самым закрыл ею нас от наблюдателей. Включить фонарь можно, но светить лучше без фанатизма. В небо и вдаль точно направлять не стоит. Сколопендра страшна и даже мёртвая заставляет дрожать. Расцветку имеет полосатую, жёлто‑оранжевую, кричащую. Днём точно не замаскируется. Тело состоит минимум из четырёх десятков секций. На каждой секции по четыре ноги с шипами‑жалами. Голова сколопендры украшена огромными клешнями всё с теми же шипами‑жалами. Пасть, спрятавшаяся между клешней, достаточно большая и с огромным количеством мелких зубов, которыми она, подобно мясорубке, шинкует добычу в мелкий фарш. Верхняя часть головы разбита пулями, и глаз на ней не видно, но они точно были. Страшнее всего выглядит задняя часть. Последние четыре пары ног ногами зваться не могут. Больше всего они похожи на огромные загнутые клыки. Именно эти клыки сколопендра вонзает в жертву, когда захватывает её телом в кольцо. – Ядом, говоришь, убивает? – оскалившись, спросил я у Раисы. – Что‑то мало верится, что умер бы я от яда… – Живой – и хорошо, – отмахнулась Раиса. – Хватит глазеть на труп бедного насекомого. Собирайся, и пошли. Скоро светать начнёт. Собирался я минут пять. Собирался и бурчал о бедном насекомом. Бедное насекомое! Это же надо додуматься… * * * Пару километров преодолели одним махом. Второго тепловизора у нас нет. Прибор ночного видения тоже не прихватили. Пришлось идти за Раисой, полагаясь на её чутьё, зрение, опыт и, главное, везение. Лишь бы на зверьё не нарваться. На третьем километре я наконец‑то увидел свечение вдали. Понять, кто там, в каком количестве и что создаёт свет, не представляется возможным. К окулисту надо записаться и зрение проверить. Или к офтальмологу. Хотя это одно и то же. Зверьё не встретилось, и это радует. Или я его просто не заметил, или Раиса его умело обошла. Спустя ещё километр дождь закончился, и начало светать. Я наконец‑то прозрел. Сперва увидел, что находимся мы на плавно изгибающемся поле с редко встречающимся кустарником и удивительно низкой травой. Затем увидел, что далеко, километрах в десяти‑пятнадцати от нас, на горизонте вырастают невысокие, поросшие редким лесом горы. И достаточно хорошо увидел лагерь американцев в трёх километрах впереди. Костров горит аж четыре, а вот фары они выключили. Используя бинокль, можно увидеть большее, но нам пока не до бинокля. Подойдём ближе, тогда и разглядим. Когда расстояние сократилось до полутора километров, передвигаться в открытую стало слишком опасно. Добравшись до небольшого островка, поросшего плотным кустарником, похожим на земную смородину, но только без ягод, мы решили схорониться. Лагерь виден отлично, потому что местность продолжает понижаться. То место, откуда пришли и где остались Саня и Булат, не видно. Всю дорогу местность понижалась, и нам это на руку. Возвышенная позиция всегда заведомо выгоднее. Была бы она холмистой – вообще сказка. А ещё лучше горной. – Путь назад отрезан, – сказала Раиса и начала устраивать себе лежанку. – Мы тут долго будем находиться: либо пока колонна не продолжит путь, либо пока не приедут наши. Первое, скорее всего, более вероятно. Я поступил аналогично. Пара минут – и улёгся на походный коврик из вспененного поролона. Незаменимая штука! Включив рацию, позвал: – Саня, как слышишь? – Слышу хорошо, – ответил Бодров. – Видеть – не вижу. Я и Булат сколько ни напрягали глазки, а увидеть ни вас, ни лагерь амеров не смогли. В монокуляр лагерь видим. Вас нет. Маскируетесь? – Да залегли уже. Позиция не ахти, но заметят нас вряд ли. Они не шибко насчёт маскировки парятся. Как там Боков? На связь не выходили? – Пока не выходили. С Двойкой связь вряд ли удастся установить. Чудес не бывает. Всё‑таки больше сотни километров. Если они едут, то вскоре, может, и свяжемся. Пока вы там по кустам лазили, мы антенну самую мощную установили. Толку нет. Вас слышим отлично, и на этом всё. Думаю, что у моей радиостанции с этой точки потолок километров тридцать. Повыше бы забраться, да вот рискованно это. Как‑то так. – Понял‑принял, – ответил я. – До связи. Уже Раисе сказал: – Хреново без нормальной связи. – Связь – бич этого мира… – пробормотала она. – И он не единственен. Ты что‑то там про беспилотники Бодрову рассказывал. Можешь забыть об этих сказках. Если беспилотники и есть в этом мире, то достать их просто невозможно. Мы в заднице, Никита. Я не стал отвечать. Взялся за бинокль и приступил к изучению лагеря амеров. Скажу сразу: вряд ли мы столкнулись с военными. Военные так глупо не работают. Позиция для лагеря выбрана не с точки зрения безопасности, а с точки зрения «остановились, и пусть оно так и будет». Лагерь просто отлично просматривается со всех сторон. Повторюсь: военные так не работают. Смею принять во внимание факт превосходства и чувства абсолютной защищённости столь большого отряда, но даже это не объясняет столь глупого подхода к выбору места для лагеря и ещё более глупых мер по его охране. Я пока не понял, с кем имеем дело, но попытаюсь досконально разобраться. Одно могу сказать смело: колонна ехала, получила от главного команду остановиться и встала. Технику немного подвигали, разбили палаточный лагерь и легли спать. Не все, конечно. Часовых поставить додумались. Расстановкой техники занимались как попало. Три автобуса поставили вплотную друг к другу. Спереди их заперли бронированными грузовиками, которых также три. Один грузовик имеет на крыше крупнокалиберный пулемёт. С боков и сзади автобусы окружили грозными хамви. Не хаммерами, а именно хамви. Новенькими, последнего поколения. Их в наличии восемь. Три с малокалиберными автоматическими пушками. Четыре с пулемётами. Один с ракетной установкой. ПТУР – серьёзное оружие. На войну они, что ли, собрались? Построение завершает M1126 Infantry Carrier Vehicle, он же американский БТР «Страйкер». Из вооружения на бронетранспортёре только пулемёт M2 «Браунинг». Только! Давно этот пулемёт служит человечеству. Сто лет скоро будет, а всё на покой не отправят. Модифицирован и сейчас называется M2A1. Модифицирован почему? Да хорош потому что! Вот и весь ответ. Палаточный лагерь разбили справа от техники. Всего насчитал тринадцать палаток. Небольших. Самые малые – двухместные. Самая большая – восьмиместная. Костры горят между палатками на слишком малом расстоянии. В качестве топлива для костров использованы топливные брикеты, сложенные в стопки рядом с кострами. Часовых насчиталось девять. Шестеро охраняют транспорт. Оставшиеся трое слоняются по палаточному лагерю. С виду всё тихо и спокойно. Рожи часовых разглядел. Половина белых, половина негров. Афроамериканцев, если быть толерантным. К черту толерантность! – Закончил? – поинтересовалась Раиса. Из оружия она взяла с собой пистолет и «Винторез». Значит, стрелять мы не будем. В багажнике ауди остался увесистый чёрный кейс, в котором вряд ли хранится СВД. Думаю, что там что‑то серьёзное. Надеюсь узнать об этом в скором времени. – Закончил, – кивнул я. – Сколько насчитал? – Многовато, – ответил я и начал перечислять: – Первое – автобусы. Девушек и детей не считаем. В каждом автобусе имеется водила и минимум один охранник. Считаем минимум. Итого шесть. Автобусы, кстати, называются Thomas Built Buses. Распространён в Америке. Популярен как школьный. Эти доработаны. Немного бронированные и полноприводные… Далее три грузовика, и тут сложнее. Называются они MRAP. Он же «Кугуар». Кстати, наши «Тайфуны» намного позже появились и были спроектированы на основе ошибок США. Впрочем, у наших ошибок навалом осталось. Вернусь к «Кугуарам». Экипаж два человека. Десантный отсек ещё восемь. Итого десять умножаем на три. Есть вероятность, что вместо людей там что‑то загружено. Не факт. Общая сумма – тридцать шесть бойцов… Теперь о хамви, и с ними всё просто. В каждом по четыре человека максимум. Итого во всех тридцать два… Последний «Страйкер». Два человека – экипаж, девять – десантный отсек. Одиннадцать. Считаем общую сумму и получаем число семьдесят девять. Не ошибся? – В любом случае ошибся, – ответила Раиса. – Но то, как ты разбираешься в технике, меня радует. Считаем, что бойцов восемьдесят. Рота, Никита. – Да, – кивнул я. – Получается почти целая рота. Профессиональными военными я их назвать не могу. Сброд, и не более. Хорошо оснащённый сброд. Не тянут они на военных. Позиция не очень. Охрана стрёмная. Часовые бухают. – Видела всё это, Никита, – тихо сказала Раиса. – Тоже согласна, что не военные. И не наёмники. Будем думать и ждать своих. Тягаться с ними мы не способны. Слишком сильны. – Тягаться не способны, – согласился я. – Поэтому нужно выдумать чертовски сильный план и с минимальными потерями перебить всю эту шайку‑лейку. При этом нам надо сохранить всю технику в рабочем состоянии. Это, по‑другому не назовёшь, сокровище. Один «Страйкер» чего стоит! Про хамви и «Кугуары» не говорю, потому что сама всё понимаешь. Автобусы тоже пригодятся. Будет смысл заняться перевозками людей. На крайняк в аренду сдадим. Добрые трофеи. Нужно только сделать их трофеями. Прошёл час, и стало совершенно светло. Лёгкий ветерок разогнал тучи, и солнце быстро испарило влагу незначительного ночного дождя. Бодров и Мусин на связь не выходят. Ждут Бокова. В лагере американцев постепенно начинается движуха. Кто‑то просыпается, а кто‑то, наоборот, ложится спать. Понять, кто главный, пока не удаётся. Похоже, что он всё ещё спит. Автобусы не трогают, и это радует. Продолжаем наблюдать и ждать. * * * – Как у вас дела? – позвал в эфир Бодров. – Всё нормально, – ответил я. – Лежим, глядим, отдыхаем. Думаю вздремнуть. Пендосы тоже отдыхают. Суеты среди них не замечено. Кажется, что они чего‑то ждут. – Может, и ждут, – отозвался Бодров. – Кто их знает. Вы хоть расскажите нам, сколько их, что из себя представляют. Я за несколько минут рассказал всё, что удалось увидеть, понять и предположить. – Весёленькое кино получается, – хмуро сказал Саня. – Даже если Боков соберёт всех наших, то одолеть мы их не сможем. Варианты есть? – Диверсия – как вариант, – ответил я. – Наблюдаем и никак себя не показываем. Грядущей ночью можем устроить налёт и немного потрепать пендосам нервы. Если захватим языка, то вообще сказка. – Мы всё поняли и ждём. Тут рядом с нами стайка местных гиен ошивается. Булат сейчас выстрелит, а вы послушайте. Прошло секунд тридцать, и Саня снова заговорил: – Два раза стреляли. Дозвуковыми и с глушителем. Слыхали чего? – Нет, – ответил я. – Значит, мы будем стрелять, – с радостью в голосе сказал Саня. – Конец связи. – Не теряйтесь там, – напоследок сказал я и положил рацию рядом с автоматом. – Суетятся чего‑то… – прошептала Раиса. – Собираются куда‑то вроде. Я снова взял бинокль. Трое человек в шортах и футболках о чём‑то беседуют с сидящим на хамви часовым. Часовой вооружён автоматом М4А1. Автомат у него адски тяжёл, потому что до ужаса обвешан. Имеется глушитель, подствольный гранатомёт, ЛЦУ и фонарь в одном лице, оптический прицел и следом за ним тепловизор. Разгрузка часового набита запасными магазинами. На поясе подсумки с ручными гранатами и подствольными. В набедренной кобуре пистолет. Хорошо обвешался часовой. Всё, что перечислено, мне рассказала Раиса. – Ещё раз убеждаюсь, что у тебя орлиное зрение, – сказал я и продолжил наблюдать. Троица в шортах начала привязываться к часовому. Он, не думая, спрыгнул и вплотную приблизился к рослому негру. Схватив его за футболку, замахнулся, но бить не стал. Двое других, белых, сделали шаг к часовому. Началась словесная перепалка. Часовой оттолкнул негра и, гордо выпятив грудь, начал что‑то вещать. Негр рванул на часового, получил резкий тычок кулаком в лицо и мешком завалился на траву. – Что‑то назревает… – пробормотал я. – Похоже, что часовой всё‑таки вояка. – Есть предположение, что в группе двоякий контингент, – заговорила Раиса. – Процентов тридцать военные или наёмники, а остальные, скорее всего, из бывших заключённых. «Светлое будущее» часто использует подобную схему. Зэкам нужны девки, и в этом нет сомнений. Часовой, вояка‑наёмник, противится. У него задание. Не хочет, чтобы товар попортили. – Схема имеет право на жизнь, – ответил я. Белые не стали рыпаться на часового и, подхватив негра, поволокли того в сторону палаток. Часовой спокойно забрался на капот хамви, достал сигарету и начал пускать дым. Другие часовые, менее вооружённые, внимания на перепалку не обратили. В лагере её тоже словно не заметили. – Заметь, Никита, часовые отличаются, – сказала Раиса. – Трое, что охраняют лагерь, точно не вояки. Один вообще еле на ногах стоит. А вот те, что технику сторожат, посерьёзнее. По крайней мере, четверо. Двое тоже на вояк не похожи. – Ближе подойти не мешает, – ответил я. – Тогда будет ясно. – Смотри! – неожиданно воскликнула Раиса. – Полкилометра справа от лагеря. Хорошо сливаются с травой, но увидеть можно. Семь гиен. Ищи, Никита. Я занялся поиском гиен. Найду – узнаю, как они выглядят. Надеюсь, что не слишком злобные зверушки. Нашлись гиены не слишком легко. Зеленоватые они, отлично сливающиеся с травой. Маскировка на уровне. Не удивлюсь, что могут менять цвет и подстраиваться под окружающую среду. Любит местное зверьё мимикрировать. Молодец, Раиса. Заметила! Выглядят гиены точно так же, как и земные собратья. Раскрас только отличается, а вот форма тела та же. Размером покрупнее будут. Раза в полтора больше. Опасные хищники. Впрочем, для пулемётов не опасны ничуть. – Вижу и наблюдаю, – сказал я. – Крупные гиены в этом мире. Но сравниться со сколопендрой, желавшей сожрать меня, не могут. Сколопендра жуть какая ужасная! А эти… так, собачки безобидные. – Ну не скажи, – отозвалась Раиса. – Лучше одну сколопендру встретить, чем семь хамелеоновых гиен. Я их заметила случайно. Если не заметят часовые в лагере, мало им не покажется. До лагеря гиенам осталось бежать метров двести, и их пока не заметили. Когда расстояние сократилось до сотни метров, гиен по‑прежнему не замечали. Они сбросили скорость, немного разошлись в стороны и, пригибаясь, продолжили наступление. – Эти хамелеоновые гиены – агрессивные хищники? – поинтересовался я. – Да, агрессивные, – ответила Раиса. – Нападают только стаями. На людей всегда. На мелкую живность тоже. Жрут много и постоянно. Как убитый тобой бругар. Тот, правда, посерьёзнее будет. Впрочем, говорят, что стая гиен численностью от десяти особей может взять измором даже бругара. У местного зверья есть одна нерушимая особенность: оно жрёт всё и вся. Даже травоядные такими зовутся только условно. Мяском они не брезгуют. Гиены дошли до палаток и легли. Это действие сделало их полностью незаметными. Посмотрел на лагерь и больше не смог их найти. Плохие зверушки. Очень плохие зверушки! Радует, что дело они могут сделать хорошее. – Атакуют лагерь? – с долей удивления спросил я. – Вряд ли, – ответила Раиса. – Скорее всего, пару палаток. Каждая тварь схватит себе жертву и даст дёру. Они не глупые. Знают, что люди тоже хищники и умеют убивать на расстоянии. Я задумался и решил спросить: – Мы вот тут лежим, отдыхаем… Что мешает таким же гиенам подойти к нам и сожрать нас? – Собственно, ничего, – с холодным спокойствием отозвалась Раиса. – Нас могут сожрать, и мы не сможем ничего сделать. Без транспорта так далеко от посёлков находиться опасно. Даже рядом с посёлками опасно. Тварей хватает. – Это днём… – пробормотал я. – А ночью? Мы шли ночью по этим полям. Такое вообще кто‑нибудь делает? – Конченые психи, как мы, делают, – ответила Раиса. – Но обычно они живут недолго. Мы другое дело. Ситуация вынуждает. Да уж, перспектива быть сожранным меня не радует. Воображение мгновенно нарисовало сколопендру, нападающую со спины. Машинально обернулся, но, кроме кустов, там ничего нет. Кусты плотные, и пробраться по ним бесшумно не сможет даже кролик. Можно не бояться. Условно, конечно. Главное – не думать о сколопендре. Гиены лежали неподвижно минут десять, а затем ринулись в атаку. Целью они выбрали две палатки. Разорвать ткань и проникнуть внутрь для них не составило труда. Первая, шестиместная палатка, упала, когда в неё влезла вторая гиена. Упала и начала вздыматься и трястись. Внутри неё борьба. Две другие гиены решили не лезть внутрь, а просто схватились за ткань палатки и разорвали её в стороны. Вторая палатка, четырёхместная, упала почти следом за первой, но внутрь неё забралась только одна гиена, а две другие начали рвать снаружи. Лагерь взорвался. Не в прямом смысле, конечно. Паника прошлась по нему от места нападения волной. Другие палатки тоже западали. Испуганный человек – дурной человек. Совсем не соображает. Часовые, охраняющие транспорт, повскакивали на капоты хамви и принялись выискивать цели. Часовые в лагере рванули в сторону транспорта. Следом за ними рванули сумевшие выбраться из палаток люди. Жаль, что ничего не слышно. Ор, наверное, стоит страшенный. Гиены на суматоху не обратили внимания. Все, кто был внутри палаток, благополучно скончались. Это видно по окрасившейся красным ткани палаток. Каждая гиена схватила в зубы по человеку, не выпуская из захвата, умелым движением забросила жертву себе на хребет и бросилась наутёк. Секунд двадцать прошло с момента атаки, а семь гиен уже бегут восвояси, каждая с завтраком на загривке. Нехило так! – Святые негодники… – пробормотал я, а затем воскликнул: – Вот тебе и охота! Вот тебе и падальщики! Семерых на тот свет как здрасте сказать! А может, и не семерых! Может, их там больше было! – Может, угодники? – спросила Раиса. – Нет, – ответил я. – Эти на угодников не тянут. Негодники они. И к тому же далеко не святые. К моменту, когда в лагере поняли, кто их атаковал и в кого нужно стрелять, гиены успели отбежать метров на сто пятьдесят и начали разделяться. Две взяли направление в нашу сторону, две побежали в противоположную от нас, а три продолжили бежать прямо. Стрельбу открыли только двое часовых. Один из пулемёта M249. Второй – тот самый часовой с автоматом М4А1, до ужаса обвешанным всякой «ерундой». Гиены, услышав звук выстрелов, как по заказу начали рыскать из стороны в сторону, стараясь сбить прицел. – Умные твари! – воскликнул я. – Сложно по ним попасть будет. Ещё минимум десять стрелков подключились к отстрелу улепётывающих гиен в течение последующих двадцати секунд, но попасть никому не удалось. Расстояние стремительно увеличивается, и пули просто уходят в пустоту. – Зря патроны тратят, – сказала Раиса. – Не достать им их. Только догонять. Я наконец‑то увидел главного. Похож он на хорошо известного актёра Дольфа Лундгрена, когда тому было лет сорок. Такой же высокий блондин, с такой же причёской и таким же грубым лицом. Подробно не разглядишь, но даже через бинокль угадывается нордическая внешность. Викинг современности, не иначе. – Главного видишь? – спросила Раиса. – На Лундгрена один в один похож. Сперва подумала, что он, да молод слишком. Тому‑то за шестьдесят уже. – Похож, – улыбнулся я. – Тебе лучше моего видно. Будем звать его Дольфом в кавычках. – Отдыхающие, как слышите? – спросила рация искажённым голосом Бодрова. – Слышим хорошо, – отозвался я. – Лежим и продолжаем отдыхать. Дольфа Лундгрена разглядываем. – Кого? – удивился Саня. – Потом расскажем, – ответил я. – Новости есть? Боков на связь не выходил? – Вышел, потому и вызвал вас. Минут двадцать‑тридцать, и они возле нас будут. Ждём. – Сколько их, Саш? – Шесть машин. Всего двадцать один человек. Зубарь и его парни с ним. Ну и наши: Осипов, Кузнецов, Баркова, Ефименко… Ну ты понял. – Мало, Саш. Подъедут, тогда вызывай. Будем думать. Мы пока наблюдать продолжим. – Хорошо, – ответил Саня. – Конец связи. – А Боков и Ефименко не в Светлом разве должны быть? – спросил я у Раисы. – Должны были сегодня ночью вернуться. Вернулись, значит. Я опять взялся за бинокль. Дольф умудрился построить бойцов и раздаёт команды. Толпа нехилая получается. Большая часть всё ещё в трусах. Некоторые спешно одеваются. Гиены с жертвами на загривках видны хорошо. Особенно две, что бегут к нам. Минут пять‑семь – и добегут. Больше не петляют. Хорошо лапами перебирают. Стрелять по ним никто не пытается. На борьбу с гиенами Дольф решил отправить хамви с пулемётами. Отобрал девять успевших хорошо экипироваться бойцов, что‑то быстро сказал им, и они бросились к машинам. Меньше минуты, и грозные хамви рванули охотиться. Можно считать, что гиены отбегались. Пулемёты им шансов точно не оставят. – Я сейчас в уме прикинула, – начала быстро говорить Раиса. – Две гиены, бегущие к нам, будут на расстоянии точного выстрела минут через пять, если не сменят траекторию. Уйдут левее или правее хотя бы метров на двести – и не достану. Побегут прямо на нас – и сниму легко. Но стрелять в них я не стану. Лучше дождусь, когда их нагонит хамви и расстреляет из пулемёта. Догонит он их минут через три‑пять, в зависимости от того, как водила будет жать на газ. Если хамви подъедет на расстояние выстрела, я буду стрелять. – Нехило тараторишь, – удивился я и спросил: – Хочешь захватить машину? – Да, – кивнула Раиса, поглядывая то на поле, то на меня. – Захватим и двинем к своим. Поймут, что случилось, амеры не сразу, и это даст нам приличную фору. Всей толпой догонять точно не станут. Пустят вслед пару‑тройку хамви – отобьёмся такой‑то толпой. Пусть нервничают амеры. Им это полезно. – Понял тебя, – сухо ответил я. – Сразу не стреляй. Стреляй только, если хамви в зоне точного выстрела окажется. Нужно понять, бронированный он или нет. Если пулемётчик нас заметит, то мы даже моргнуть не успеем. Изрешетит и кусты, и нас заодно… Одна из гиен начала отставать. Чёрный, как головёшка, негр, вдобавок ко всему усыпанный татуировками от головы до макушки, весит явно больше сотни. Сама гиена имеет немногим больший вес. Ноша тяготит, и животное всё же устаёт. Вторая гиена тащит на загривке белого лысого мужика в ярко‑оранжевых трусах. Веса в мужике от силы килограммов шестьдесят – шестьдесят пять. На порядок легче негра будет. Отстающая гиена скоро погибнет, а вот у вырвавшейся вперёд шанс добежать до нас имеется. – Не более двухсот метров до отстающей, – сказал я, прикинув скорость хамви. – Скоро стрелять начнёт. – Подъедет почти вплотную и тогда будет стрелять, – сказала Раиса. – С расстояния не захочет. Точнее, не захотят. Их ведь трое. Раиса не угадала. Пулемёт M2A1 загрохотал, когда до гиены осталось метров сто пятьдесят. Стрелок промахнулся метров на пятнадцать левее. Гиена снова запетляла. Стрелок выпустил ещё пару коротких очередей и бросил попытку достать гиену на расстоянии. – Хамви тяжело идёт, – сообщил я. – Бронирован он. На крыше пулемёт M2A1 с бронелистом, прикрывающим стрелка. Сможешь попасть точно в голову? – Я не буду стрелять, – резко ответила Раиса. – Броню мне не пробить. Захват транспорта врага отменяется. – Как скажешь… – пробормотал я. Не сильно и хотелось. Гиена, которая ушла в отрыв, скоро прибежит точно к нам. Метров триста ей до нас осталось. В бинокль её теперь хорошо видно. Опасная зверюга. До второй гиены почти в два раза дальше. Хамви её почти догнал и совсем скоро сможет давить. – Сейчас выстрелит, – сказала Раиса, и пулемёт загрохотал. Крупнокалиберная очередь начала разрывать зверя на части. Я увидел, как пуля оторвала заднюю ногу, а затем разнесла голову мёртвого негра. Хамви сбросил скорость и остановился в двадцати метрах от поверженного зверя. Пулемётчик продолжал стрелять, превращая труп негра и гиену в кучу фарша. – Идиоты… – прошипел я. Пулемёт наконец‑то замолк. Пассажир быстро выскочил из хамви на улицу и жестом показал водителю в направлении второй гиены. Негр‑водитель кивнул, и машина тяжело тронулась. Пассажир – белый здоровяк в песчаном камуфляже – бодрым шагом направился к поверженной гиене. – Снимешь его, если понадобится? – поинтересовался я. – Сдурел? – удивлённо ответила Раиса. – Шесть сотен метров до него как минимум. С «Винтореза» не возьму. Живая гиена всё‑таки ушла левее нас. Метров на сто, не меньше. Вряд ли заметит. А если заметит или почувствует, то не обратит внимания. Сейчас у неё другие цели в жизни. Выжить пытается. И добычу сохранить. Первое всё‑таки важнее. Жаль, что она этого не понимает. – Сейчас самая короткая дистанция от нас до гиены, – сказала Раиса и начала готовить винтовку к стрельбе. – Я перебью ей ногу. Рискованно, но иначе никак. Всё‑таки шанс захватить транспорт врага имеется. Главное, чтобы они вышли из машины. Я решил промолчать. Смысл что‑то говорить и тем более отговаривать? И к тому же мне интересно, что из этого всего выйдет. Повезёт – и уедем к своим на хамви с погоней на хвосте. Не повезёт, значит, не повезёт. Значит, никуда не уйдём и не уедем. Раиса целилась достаточно долго. Я смотрел и ждал. Прошло секунд пятнадцать – и «Винторез» «псыкнул». Вблизи он не такой тихий, но всё же. Уши не страдают. Попасть в ногу не получилось. Пуля ушла выше и остановилась где‑то в задней части спины гиены. Почти у самого таза. Животное споткнулось, выпустило добычу, пробежало несколько метров на передних ногах по инерции, завалилось набок и принялось крутиться волчком. – Ты ей позвоночник перебила, – сказал я. – Ноги задние отстегнулись. – Я промахнулась, – с досадой ответила Раиса. – Нас могут засечь. Видишь кровь на траве? – Нет, – ответил я. – Только трепыхания гиены вижу. Видимость не очень. Если на большом расстоянии всё просматривалось отлично, то теперь, когда оно сократилось до ста пятидесяти метров, видимость ухудшилась. Местность на таком коротком промежутке не понижается. Мало что видно. Хамви видно отлично. Он продолжает ехать к гиене. Нас вроде бы не заметили. Пулемётчик открыл огонь со ста метров. В дёргающуюся в траве гиену попасть несложно, и он попал. Не единожды причём. Зверюга умерла от первого попадания. Последующие просто не имеют смысла. – Других‑то гиен уже завалили, – сообщила Раиса. – Погляди. Я быстро отыскал два других хамви. До одного километра два с половиной. Другого почти не видно. Далеко уехал. Оба стоят на месте. Бойцы ошиваются неподалёку. Трофеи рассматривают и, кажется, фоткаются на их фоне. – Фотографы недоделанные, – сказала Раиса. – С таким подходом к делу они точно в этом мире долго не протянут. Фотографируются возле убитых зверюг все кому не лень. От лагеря в их направлении едут ещё два хамви и, скорее всего, с той же целью. Всем нужны фото. Боец, оставшийся возле гиены в шести сотнях метров от нас, тоже достал смартфон и делает селфи на фоне фарша. Последний хамви подъехал к гиене, подстреленной Раисой, почти вплотную и остановился. Водила‑негр заглушил мотор и вышел на улицу. Пулемётчик остался за пулемётом. Только головой крутит. Мексиканец, судя по роже. Молодой, лет двадцать всего. – Держу водилу в прицеле, – прошептала Раиса. – Сможешь пулемётчика снять? – Нет, – тихо и быстро ответил я. – Могу промахнуться. Лучше ты… А лучше давай подождём. Вдруг он тоже выйти решиться. – Ждём, – согласилась Раиса. Водила‑негр разглядывал гиену секунды три, а затем начал подозрительно смотреть по сторонам. Повернувшись, посмотрел прямо на нас. – На нас он смотрит! – испуганно, но тихо воскликнул я. – Стреляй! Раиса выстрелила, и водила упал. Пуля попала в голову и легко пробила её навылет. Следом раздался второй выстрел. Раиса попала в пулемётчика, но точно не в голову. В шею или плечо. Не успел я увидеть. Увидел только чёрную макушку, пропавшую в люке хамви. – Зацепила слегка, – испуганно сказала Раиса. – Точно не убила! Я думал мгновение, а затем перешёл к действию. Вскочил и побежал прямо к хамви. Побежал так, как не бегал ни разу в жизни. Даже от сколопендры бежал не так быстро. Ведь именно от моей скорости сейчас зависит, выживем мы или нет. Если пулемётчик сядет за руль и поедет, то достать мы его точно не сможем. А вот нас достанут в скором времени. Первые сто метров пробежал секунд за одиннадцать и мог с лёгкостью получить первый разряд по бегу. И это с автоматом! И это после всего, что со мной было! Мастера спорта можно давать! Оставшиеся пятьдесят метров бежал не так резво, но с прежним остервенением. Когда до хамви остались считаные метры, он завёлся и мягко тронулся. Меня это не остановило. Сам не понял, как успел запрыгнуть на задний бампер и быстро взобраться на крышу броневика. Вот он пулемёт, вот он люк, через который легко попасть в салон. На люке кровь. Много крови. В салоне тоже кровь. Хамви не разгоняется. Он медленно останавливается. Я осторожно заглянул в люк и увидел мексиканца. Уткнулся головой в руль и зажимает шею двумя руками. Крови жуть сколько! Всё‑таки Раиса стреляет метко. В шею попала. Крепок мексиканец, раз с перебитой артерией смог до руля добраться. Вот только уехать крепости не хватило. Я бы так не смог. Я выбрался через пассажирскую дверь на улицу и вытащил мексиканца из водительского кресла. Говорить с ним не имеет смысла. Помрёт вот‑вот. Раиса дошла до хамви совершенно спокойно и с таким же спокойствием села на пассажирское кресло. – Запачкал своей кровью тут всё, – недовольно сказала она. – Живучий, гад… – она брезгливо показала на руль и попросила: – Сними что‑нибудь с убитого и вытри кровь. Нас всё равно пока не замечают. Тот дурак всё ещё фоткается с фаршем. Дурак и правда продолжает делать селфи с фаршем, но теперь ещё и курит. В лагере всё по‑прежнему. Фоткаются и у других убитых гиен. Фотки одиночные и групповые. Не до нас им. Снимать одежду с трупов я не стал. На заднем сиденье нашлась мокрая и грязная футболка. Как смог, так и оттёр кровь. Стало лучше. Негр‑водитель вышел на улицу с оружием. Новенькую штурмовую винтовку G36 оставлять в поле я не решился. Стоит она немало. Жаль, что принадлежит Раисе. Добрый трофей. Ещё в салоне лежит штурмовая винтовка Galil, и она, скорее всего, принадлежала мексиканцу, а теперь тоже принадлежит Раисе. За руль хамви я сел не впервые. С машиной знаком ещё с Сирии. Отбили боевики у американцев один хамви. А затем его у боевиков отбили мы. Был он старый, с открытым верхом и слишком шумно работающим мотором. Поездив на нём и успокоив русскую душу, мы за символическую сумму продали его сирийцам. Через пару дней сирийцев накрыли боевики, и хамви снова оказался у них. А ещё через неделю боевиков накрыли американцы, и хамви вернулся к законным владельцам. Весёлый круговорот хамви на войне получился… Этот хамви от того отличается кардинально. Новенький, бронированный и более комфортный. Поинтереснее будет, как ни крути. – Ездил на хамви? – поинтересовалась Раиса. Направление мы взяли в сторону лагеря американцев. Нам нужно забрать языка. Фоткаться он перестал. Сидит на траве, курит и любуется природой. Скоро удивится. – Ездил на старом трофейном, – ответил я. – Разницы никакой. На том даже сложнее было. Но мотор на том был порезвее. Этот всё‑таки бронированный. Обсуждая плюсы и минусы американского транспорта, мы доехали до нужного места. Белый здоровяк в песчаном камуфляже сидит к нам спиной и продолжает пускать дым. Явно не первую курит. Удивлению не было предела, когда он увидел нас. Лишился дара речи, но рот открыл широко. Я по‑английски сказал: – Оружие бросай, а сам ложись лицом в траву. Выполняй. Здоровяк думал недолго, а затем снял с плеча висящую на плече неизвестную мне штурмовую винтовку и отбросил её на добрых два метра в сторону. Продолжая удивляться, быстро лёг на траву лицом вниз и сложил руки за головой. Началась процедура упаковки. Верёвки сразу не нашлось, поэтому пришлось вырубить. * * * – Шура, как настроение? – позвала Раиса в эфир. Захваченный язык лежит в багажнике, связанный по рукам и ногам верёвкой, которая нашлась там же, в багажнике. Едем мы не быстро, потому что ехать не слишком далеко. Штатную рацию выключили от греха подальше. Нам своей, портативной, хватает. – Шура слышит хорошо, – отозвался Бодров. – Что за гул у вас? Вы что, в поезде? – В бронепоезде, – ответила Раиса. – Тут здоровенный колпак в салоне, под которым дизельный мотор и трансмиссия автоматическая. Едет бронепоезд вполне достойно. Над шумоизоляцией немного поработать только надо. – Так, стоять! – взволнованно крикнул в эфир Саня. – Я наблюдаю хамви, который едет к нам. Это вы? – Мы, Саша, кто же ещё, – с улыбкой ответила Раиса. – Захватили один случайно. И ещё язык в придачу достался. Гиены помогли. – Какие гиены? – с недоумением спросил Бодров. – И какой язык? Вы что, в лагерь вылазку совершили? – Расскажем, как приедем, Саш. Вы там с Булатом на месте не стойте. Поезжайте навстречу нашим и думайте, как нам остановить погоню. К нашему приезду должны придумать. Погоня будет на таких же, как у нас, хамви, но, скорее всего, оборудованных мелкокалиберными пушками и крупнокалиберными пулемётами. Задачу дала – выполняйте. Конец связи. – Конец связи… – пробормотал Бодров. Еду я размеренно. Держу спидометр почти на сорока милях. Спидометр у хамви дублированный, и километры там имеются. Скорость ровно шестьдесят километров в час. Больше ехать нет смысла. Наличие брони даёт прибавку в весе, а она, в свою очередь, плавность хода. Не прыгает хамви. – А на «Тигре» ты ездил? – поинтересовалась Раиса. Я кивнул. Сидеть за рулём «Тигра» мне довелось поболее, чем за рулём хамви. Всё там же, на войне. – И как он? Если сравнивать «Тигр» и хамви, то кто выиграет? – Вопрос сложноватый, – ответил я. – Обе машины военные, и цели у них похожие, но отличаются они кардинально. Хамви побольше размером, но места в нём мало, как видишь, и весит он мало. «Тигр» с виду меньше, но почти в два раза тяжелее, просторнее и лучше защищён. Если выбирать из двух, то отдам предпочтение «Тигру» не задумываясь. Он роднее. И нравится больше. Да и лучше он. «Тигр» мой выбор. Окончательный и бесповоротный. – А «Волк»? – спросила Раиса. – Видел такую машину? На выставке техники я её встретила. Давно это было. Шестиколёсная махина. Здоровый и брутальный. Как он тебе? «Волк»… Что за «Волк»? Знакомое… Вот, блин, забыл. Читал я про «Волка», но не видел. Не довелось. Посмотрев на Раису, ответил: – «Волка» только на картинках видел. Сказать про него ничего не могу. Вид да, соглашусь, суровый. Весит, как два «Тигра», он. В серию вроде не пошёл. Не посчитали нужным, видимо. Хотел бы прокатиться, но не судьба. Будем юзать хамви, мечтая о «Тиграх» и «Волках». Про машины Раиса больше не спрашивала. Взяла лежащую на коробе неизвестную мне винтовку, которая досталась нам от языка, и принялась её разглядывать. Я винтовку даже в руках не держал. Надписи на ней какие‑то имеются. Думаю, они расскажут, что за оружие нам досталось. Когда Раиса вдоволь насмотрелась на винтовку, я решил спросить: – Что написано на ней? – Не знаешь, как называется? – удивилась Раиса. Я покачал головой. Вот‑вот подъедем к месту, где меня чуть не сожрала сколопендра. Мусин и Бодров уехали. – Ты у нас ходячая энциклопедия, Никита, – улыбнулась Раиса. – Не думала, что есть что‑то, чего ты не знаешь. – Преувеличила ты с энциклопедией, – рассмеялся я. – Любитель, и не более. Много читал, и память хорошая. Эта винтовка похожа на FN SCAR, но это не он. – На винтовке написано «Beretta ARX‑160». Что‑нибудь говорит тебе это название? Я кивнул: – Говорит, и притом немало. Читал про неё, но вижу впервые. Это итальянская штурмовая винтовка. Дорогая очень. Скорее всего, стреляет натовским патроном. Хотя… по магазину не скажешь, что натовский 5.56. Не от Калашникова магазин, случайно? На моём АК‑15 точно такой же вроде. Раиса путём нескольких манипуляций отстегнула магазин и, кивнув, ответила: – Он самый. Патрон 7.62×39. Модификация под наш патрон. – Добрая машинка, – заулыбался я. – Пендос, взятый нами, не так прост. Знает, какие патроны самые распространённые. Ему надо сказать спасибо за подарок. «Беретта» плохого оружия не делает. – Думаю, что у меня вскоре появится возможность протестировать эту винтовку… – задумчиво сказала Раиса и продолжила изучать свой трофей. – И у тебя она тоже появится. Кому понравится, того и будет. Но учти, что девушкам нужно уступать. Минут пять, и мы увидели наших. Встали они на пригорке. Не ахти как встали. Планом тут точно не пахнет. Ехали, увидели едущих навстречу Мусина и Бодрова и остановились. Шесть машин стоят передом к нам. Седьмая Санина ауди. К нам она встала задом. Симпатичным таким задом. Всё‑таки «Ауди» умеют делать красивые машины. Особенно универсалы. И особенно RS. Из всего транспорта хоть какую‑то серьёзность внушает только французский хаммер Зубаря, он же Renault Sherpa II. По сравнению с хамви выглядит симпатичнее, но в отличие от него не бронирован. Ну и пулемёт на крыше не такой серьёзный. Есть ещё второй такой же француз, но на нём установлена малокалиберная пушка. По причине её неработоспособности машину брать с собой не решились. Толку от неё не будет. – А реношка посерьёзнее хамви будет, – сказала Раиса. – Позлее видок. Повыше вроде. Жаль, что не бронирован. – Да, рено посимпатичнее, – согласился я. – Но и оно с «Тигром» не сравнится. Нас встретили с удивлением на лицах. Только Боков и Зубарь хмурятся. Мусин и Нугуманов хлопают в ладоши. Кузнецов сидит на траве, курит сигарету и смотрит на трофейный хамви исподлобья. Сашка Бодров и Илюха Осипов внимательно слушают рассказ Максима Ефименко, не забывая поглядывать на нас. О разработке плана нет и речи. – Трофей оценивать будем? – радостно спросила Раиса и спрыгнула на землю. Я вышел из машины следом за ней и направился к багажнику. Все ждут рассказа, и Раиса решила порадовать народ. Бокову, Зубарю и Ефименко рассказ не слишком интересен. Они подошли ко мне. Андрюха положил руку на багажник и сказал: – Прежде чем ты откроешь его, ответь на один вопрос: сложно было? Я, улыбнувшись, покачал головой и ответил: – Проще простого. Только ноги болят. Побегать пришлось, но позже оказалось, что можно было обойтись и без этого. – Открывай, – потребовал Зубарь. Я путём несложных манипуляций открыл багажник хамви. Он у него неширокий, но достаточно просторный. Захваченному нами американцу не было тесно. В себя он пока не пришёл. Перестарались, однако. – План не меняем? – глядя на американца, спросил Зубарь. – Нет, – ответил Боков. – Нет, – добавил Ефименко. – Тогда тащим его в мою машину, – начал командовать Зубарь. – Ты, Никита, с нами. На трофее поедет Нугуманов. Маршрут известен. – Набрав воздуха, он рявкнул: – По машинам! Мы перенесли языка на заднее сиденье рено Зубаря. Справа и слева от него сели Максим и Андрюха. Я сел на переднее пассажирское. Зубарь за руль. Колонна тронулась и медленно поползла в обратную сторону. Надеюсь, что не в посёлок Двойка. – Вкратце расскажи, что случилось, – попросил Боков. Я за минуту пересказал нашу вылазку. – Девять убитых – это уже хорошо, – сказал Зубарь. – Может, больше, если гиены не сплоховали. Наш язычок, после того как всё расскажет, будет десятым. – Какой план? – спросил я. Макс и Андрюха пытаются привести языка в чувство. Стонет, но в сознание приходить отказывается. – План прост, – ответил Зубарь. – Едем в бывший лагерь Пана и укрепляемся там. Ждём, когда появится погоня, если она вообще появится. Дозор выставим на солидном расстоянии. Сашина ауди пуляет неплохо, и от погони она уйдёт играючи. Весь план. – План так себе… – пробормотал я. – Рискуем Сашиной ауди и им самим. Пушек у амеров много, и стреляют они далеко. И пулемётов навалом. Если по гиенам палили от неожиданности и испуга, то к встрече с нами будут готовы. – Очухался! – радостно объявил Максим Ефименко. – Ну что, пендос, говорить будем? Американец выглядит плохо. Морду мы ему не сильно намяли, а вот голову, похоже, стрясли, и при этом конкретно. Зачем Раиса ударила его так сильно? Вращая головой, американец смотрит на всех нас удивлённым взглядом. Постепенно удивление сменяется злостью. Начал дёргаться, пытаясь высвободиться. Связал я его серьёзно. Шансов освободиться нет. Максим Ефименко ткнул американцу пальцем куда‑то в район печени, и тот завыл так, что пришлось зажать уши. Проорав, он начал хныкать. Злость в глазах пропала. – Я и не такие фокусы могу вытворять, – по‑английски сказал Максим и, показав на нас, добавил: – Они пострашнее меня будут, если что. Разговорим в любом случае. Думай, и желательно быстро. Боков приобнял американца за плечи и ласково спросил: – Имя у тебя есть, мужик? – Сайлас Стивенс, – тихо ответил американец. – Уже хорошо, – улыбнулся Максим. – Новый вопрос: кто ты такой и что делаешь в этом мире? – Наёмник, – так же тихо ответил Сайлас. – У нас задание. Мы должны доставить товар. – Разговорчивый попался, – сказал я и подмигнул американцу. Он изменился в лице. Посмотрев на меня полным ненависти и презрения взглядом, заорал: – Ты будешь первым! Я убью тебя! Отрежу твой член и заставлю сожрать его! Вы просто не понимаете, на кого попёрли! Вы все сдо… Не успел договорить Сайлас. Макс ударил локтем, и раздался громкий хруст. Нос сломан, сомневаться не стоит. – В одном он прав, – усмехнулся Боков. – Мы все сдохнем. Кто‑то раньше, а кто‑то позже. Смерть ещё ни один человек не смог обмануть. Из кривого носа Сайласа хлещет кровь. Удар был хорош. – Ну что, спеси поубавилось? – спросил я. – Готов продолжать? Сайлас, подумав, кивнул. Я спросил: – Сколько вас всего, какой груз везёте и куда? – Нас семьдесят пять, – хныкнув, ответил Сайлас. – Груз мы должны доставить в город Иерихон. Где находится город, мы не знаем. Груз – это техника. Товар – девушки и дети. Вы, парни, ничего не понимаете. Мы работаем на серьёзную организацию. – В этом ты прав, – кивнул я. – Мы не понимаем ничего. Но мы можем попытаться понять, если ты всё расскажешь. Сайлас, в твоём случае важно одно: выживешь ты или нет. Именно это должно волновать тебя больше всего. Уяснил? Честно сказать, я сам в шоке от своего тона. Никогда бы не подумал, что могу строить из себя столь опасного злодея. Сайлас прекратил смотреть на меня с ненавистью. Теперь в его глазах только страх. Неужели так быстро сломался? – Вы русские? – трясущимися губами спросил Сайлас. Я медленно кивнул и ответил: – Мы русские. От сурового дяди не осталось и следа. Между Боковым и Ефименко сидит связанный по рукам и ногам здоровяк, перепуганный до ужаса. То, что мы русские, его окончательно добило. Кажется, вот‑вот разрыдается. Боков тихо, но требовательно попросил: – Ты начни рассказывать, Сайлас. Начни с самого начала. Расскажи нам, кто ты, чем занимался всю жизнь и какими судьбами оказался в этом мире. Мы ждём, Сайлас. – Я… попро… попробую… – тихо ответил Сайлас. Он посмотрел на Бокова, затем бросил испуганный взгляд на Максима, а затем снова начал смотреть на меня. – Да говори уже! – взревел Зубарь и впервые показал американцу свою жуткую оскалившуюся рожу. – Достал уже! Сайлас начал рассказывать. Быстро и не совсем понятно, но общую суть мы уловили. Скверненько. Родом Сайлас из США. Точнее, из Калифорнии. Его возраст всего двадцать девять лет, хотя выглядит на сорок с небольшим. К военным отношение имеет такое же, как я к лётчикам люфтваффе. Не вояка. Зэк он. Разбоем и грабежом занимался с малолетства и в двадцать два года угодил в тюрьму. Не просто так угодил, а получил пожизненный срок. Просидеть успел неполных семь лет, а затем помер. Ну как помер… Смерть была инсценирована. Его, Сайласа, и многих других отправили на тот свет условно. Зафиксировали смерть по документам, а на деле переправили на какой‑то остров. Какой – никто не знал. Сайлас и ещё несколько тысяч таких же, как он, жили на этом острове под охраной почти полгода. Их достойно кормили, одевали и даже тренировали. Только ничего не говорили. Иногда на остров приплывали серьёзные дяди, проводили конкурс и забирали на Большую землю пару десятков бывших заключённых. Догадки Сайлас строил, как и все остальные, но правды не знал никто. В один из таких дней отобрали Сайласа. Помимо него, были отобраны ещё шестьдесят четыре человека. Всех погрузили на небольшой корабль и везли океаном почти месяц. Куда привезли – никто не знал. Предполагал, что в Европу. Началось самое интересное. Снова лагерь и снова вполне нормальные условия существования. Кормят, одевают и тренируют. Тренировок стало много. Инструкторы и несколько человек охраны брали по несколько зэков, отвозили их на спецполигон и там обучали военному делу. За три месяца Сайлас научился неплохо стрелять и почувствовал себя профессиональным военным. В определённый момент Сайласу и остальным объявили, что обучение закончено и вскоре они могут приступить к работе. Суровый дядя в строгом костюме вещал, что дал им вторую жизнь и взамен требует совсем ничего. Инструктаж длился пару недель. Сайласу объяснили, что ими будут командовать профессиональные наёмники и сами они теперь наёмники. Также объяснили, что с помощью порталов всех их отправят в другой мир. Мало кто поверил, но после предъявления доказательств мнение изменилось. Проанализировав не слишком долгий рассказ Сайласа Стивенса, мы пришли к следующим выводам. Хорошо известная контора под названием «Светлое будущее» провела масштабный переброс, случайными свидетелями которого мы оказались. Количество техники уже известно. Теперь точно известно количество бойцов и девушек с детьми, находящихся в заложниках и являющихся товаром для города Иерихона. Детей насчитывается сорок семь. Девушек в два с лишним раза больше. Их сто две. Использовать в целях удовлетворения потребностей разрешили не более десяти, что в том мире зэков вполне устроило, а вот в этом мире они сразу изменили мнение, и получился небольшой конфликт, который был впоследствии урегулирован. Зэков шестьдесят пять. Наёмников, профессиональных наёмников, десять, но именно они всем рулят. Главного зовут Адам Олаффсон, и по национальности он швед. Именно он до ужаса похож на актёра Дольфа Лундгрена, и за глаза все зовут его Дольфом. Можно сказать, что всё плохо, но на деле всё немного лучше. Гиены загрызли девять зэков, и это радует. Ещё двоих убили мы. Итого одиннадцать. Не радует другое: зэки планировали убить наёмников сегодня утром, но налёт гиен им помешал. Пока живы наёмники, нам хорошо. Заложников не будут трогать. Без наёмников начнётся полная задница. Стоит надеяться, что передела власти пока не случилось. – Что делать будем с ним? – спросил я на русском, показав на Сайласа. – Что предлагаешь? – вопросом ответил Боков. – Минут десять, и мы приедем. Можем там решить. – Да валить его надо, – буркнул сидящий за рулём Зубарь. – Он ведь всё рассказал. Смысл в живых оставлять? – Решайте сами, – сказал я и начал смотреть в окно. – Только не здесь. Приедем в лагерь, и там решайте… * * * Не знаю, с какой целью Пан отстраивал лагерь, но построен он достойно. Денежки вливались немалые. И всё это тайно! Никто ведь не знал о существовании лагеря. Построили лагерь в низине, образованной четырьмя невысокими холмами, поросшими кустарником, одиночными деревьями, похожими на земные дубы, и высокой жёсткой травой. От случайного наблюдателя лагерь спрятан не ахти как, но и случайных наблюдателей в этих краях почти нет. А если они встречались, то свалить вряд ли успевали. Территорию под лагерь взяли не слишком большую. Квадрат площадью чуть больше гектара. Всё это обнесли бетонным забором высотой под два метра. Бетонные у забора только столбы и основание. Пространство между столбами закладывали шлакоблоком вполовину толщиной. Ворот имеется двое, и они параллельны друг другу. Одни ворота небольшие, одностворчатые, сваренные из уголка и обшитые тонким железом. Вторые широченные, метров шесть, двустворчатые и используются как основные. Сделаны также из уголка и листов железа. Покрашены серой краской. Территорию лагеря облагораживали по возможности. Косили траву и даже посадили несколько деревьев. Вышки по периметру начали строить, но не успели. Только фундамент под них со стальными закладными залили. Материал имеется, и закончить строительство будет несложно. Построек на территории немного, но все добротные. Две брусовые одноэтажные казармы, в каждой из которых можно легко разместить по сотне бойцов. Один гараж на семь просторных боксов. Фуру не загонишь, а вот «Урал» зайдёт с лёгкостью. Пара добротных домиков. Простых, квадратов по тридцать, но со всем необходимым внутри. Склад, почти до отвала забитый стройматериалами. Небольшая мастерская, из которой можно играючи сделать отличный автосервис. Яму вырыть или гидравлический подъёмник сварить. Первое попроще будет, как ни крути. Понравился мне лагерь. В лагере всё так же дежурят те самые Макс и Лёня, провожавшие нас до места выхода колонны из портала на стареньком УАЗе. Открыв ворота, они запустили нас на территорию и закрыли их. Бодров, как и договаривались, вместе с Пашей Кузнецовым остались на десятикилометровой отметке маршрута встречать гостей. Место выбрали хорошее. Неприятеля увидят гораздо раньше, чем он их. Боков выбрался из машины и начал раздавать команды. Я и Максим Ефименко потащили Сайласа в сторону гаража с целью запереть внутри бокса. Притащив, проверили узлы, убедились в их крепости и для надёжности прицепили к тяжеленному бензогенератору наручниками. Карманы проверять не стали, потому что их ещё в поле проверила Раиса. После неё там точно ничего не осталось. – Может, из него раба сделать? – предложил Максим, глядя на пленника. – Рабсила нам нужна. Таджики и местные всё не вывезут. Иной раз работы приходится выполнять опасные. Если такой помрёт, то не жалко. Я пожал плечами, сел на корточки перед Сайласом и по‑английски заговорил: – Вариантов у тебя два. Первый – лёгкий и почти безболезненный. Второй – сложный, полный боли и страданий. Какой выберешь? Сайлас захлопал глазами, не понимая, о чём я. – Давай вкратце обрисую перспективы, – продолжил я. – Легко и безболезненно – это пуля в голову. Убьём тебя, когда ты не будешь этого ждать. Не поймёшь, что умер. Скорее всего, во сне убьём… Вариант два – ты станешь рабом. Вернёшься к тому, от чего не так давно ушёл. Заключённый пожизненно, но при этом должен будешь работать. Мы не психи и, как фашисты, издеваться не будем. Но сам понимаешь, рабство не сахар. – Я… – Сайлас разрыдался. – Я… готов… хочу… буду… буду рабом… Оставив пленника, мы вернулись к своим и сразу же попали в оборот. – Ты. – Боков посмотрел на меня. – Есть предложения? – Фиг знает, – честно ответил я. – Смотря какие предложения. На дуру можно сыграть. – На дуру? – удивился Зубарь. – Это как? – Проще простого, – улыбнулся я. – Делаем вид, что ничего не видели и ничего не знаем. Проблема в следах и в том, что захваченный хамви у нас. Сложно играть на дуру будет, в общем. – Он о чём? – спросил Бокова Зубарь. – Или я чего‑то не догоняю? Какую дуру? – Просто он сам дурак, вот и весь ответ. – Боков отмахнулся и направился к захваченному хамви. – Никаких изменений. Ждём гостей и действуем по мере появления проблем… Раиса посмотрела на Илюху Осипова и строго спросила: – Где мой кейс? – А он… – растерялся Осипов. – Он в рено, – ответил Зубарь. – Я не забыл переложить. – Спасибо, – улыбнулась Раиса и отправилась к рено, стоящему рядом с хамви. Боков уже вытащил трофейную беретту и с интересом разглядывает её. – Положи, пока руки не оторвала, – погрозила Раиса. – Не твоё имущество, не тебе и пользоваться. – Не больно‑то и хотелось, – отмахнулся Боков и забросил винтовку обратно в салон хамви. – Ник, пошли, – позвал меня Максим Ефименко и направился к одному из домиков. Не оборачиваясь, добавил: – И ты, Андрюш, с нами. Поговорить надо. Домик используется для проживания и внутри выглядит вполне прилично. Мебели по минимуму, но уют присутствует. Чисто, что самое главное. Макс сел за стол у маленького окна, взял в руки термос, встряхнул его и, довольно хмыкнув, начал разливать чай по кружкам. Боков развалился в кресле. Я подал ему кружку и сел рядом с Максимом. Чай порядком остыл, крепковат и без сахара, но пить можно. На безрыбье, как говорится… – Каким образом ты хочешь тягаться со всей этой шайкой? – спросил Максим. Я усмехнулся: – Ну и вопросы у тебя! Я хочу тягаться или все мы? И почему меня спрашиваешь? У вас времени подумать поболее моего было. – В общем, план следующий, – заговорил Боков. – Ты, Никита, хочешь сохранить технику. Увы, но это нереально. Ответь на один вопрос: что важнее – техника или жизнь любого из нас? – Вопрос идиотский, – ответил я. Протяжный гудок прилетел с улицы. Кто‑то приехал. По звуку точно не ауди Бодрова. На той сигнал посерьёзнее будет. Пневматический. Не договорив, мы вышли на улицу. Ворота уже открыли, и на территорию влетела синяя тойота рав‑4 первого поколения. Пыльная и немного ржавая. Из тойоты выскочил Модест Карандашов. Морда вспотевшая и крайне обеспокоенная. Увидев нас, побежал. – Что‑то случилось, – по слогам пробормотал Боков Андрюха. Модест, подбежав, показал на дверь и, быстро дыша, сказал: – Внутрь… Новости плохие… Мы вошли в дом, и я сразу же налил в кружку воды из канистры. Модест, осушив её, заговорил: – Я к вам с Заксенхаузена гнал… потом реку на лодке моторной пересёк и у Фарида машину взял… а потом до вас на полном ходу… – Ты отдышись, Модест, – попросил я и усадил его в кресло. – Минутой позже, минутой раньше, ситуация вряд ли изменится. Что случилось‑то? – Мне позвонили из города Светлого и прямым текстом сказали, чтобы мы не рыпались, – ответил Модест. – Мы должны дать зелёный свет. Информация, как видите, уже просочилась. – Вижу, что просочилась, – тихо сказал до ужаса хмурый Боков. – Но пока не понимаю, о чём ты. Ты же ничего не знал, Модест. Кто тебе сказал? – Я ничего не знал? – спросил Модест и засмеялся. – Боков, ну не строй из себя дурака. Уже больше двенадцати часов прошло. Все три посёлка в курсе о выходе большой группы из портала. Я ведь теперь глава посёлка и новости одним из первых узнаю. Но не я вас заботить должен, а то, что передали из Светлого. – И что такого они передали? – спросил я. – Сказали, что мы не должны трогать новоприбывших. Более того, мы должны предоставить им помощь. Любую, какую только можем. И должны сопроводить их в Светлый. Там уже решат, что делать дальше. Светлый не сам командует, если что. С Иерихона подача идёт. – Всё ясно, – сказал я и улыбнулся. – Узел завязался. Всё‑таки Сайлас не соврал, сказав, что их место назначения Иерихон. Что в нём такого, кто скажет? Там палестинцы живут? – Палестинцы в этом мире к Иерихону никакого отношения не имеют, – начал рассказывать Максим. – Это первый город этого мира. Кто основал его, неизвестно, но лет ему прилично. Если там побывать, то станет понятно, почему его называют первым. – Иерихон – самый древний город на Земле? – спросил я. – А ты не знал? – удивился Максим. – Всего знать невозможно, – ответил я. – Знал, что он древний, но не знал насколько. Максим продолжил: – Иерихону этого мира лет не так много, как земному, но пара тысяч точно есть. Так говорят. Моему удивлению не было предела. – Пара тысяч?! – воскликнул я. Боков хлопнул в ладоши и грозно сказал: – Урок истории закончен. Про Иерихон потом поговорите. Проблемы посерьёзнее имеются. Что делать будем, господа? Модест, вскочив с кресла, взорвался: – Что делать будем? Что делать? Андрюша, ты в своём уме? Ты понимаешь, что такое Иерихон? Ты понимаешь, что в случае неподчинения нас просто растопчут? Ты дурак, Андрюша? Боков развернулся к Модесту, схватил его за подбородок и резко толкнул в кресло. Нависнув над ним, прорычал: – Модест, сука ты такая, мне без тебя здесь нервяков хватает! На хрен ты орёшь, а? Ты думаешь, что можно приехать сюда, сказать и всё само собой рассосётся, да? Ты это ему скажи! Боков выпрямился и показал на меня. – Что вы успели натворить? – взвизгнул Модест и вскочил. – Что успели, того уже назад не воротишь, – спокойно ответил я. – Убили кого‑то? – испуганно спросил Модест. – Не только, – ответил я. – И совсем скоро убьём ещё. Другого выхода нет, Модест. Либо ты с нами, либо нет. – Не торопись, Никит, – попросил злой до ужаса Боков. На пределе он находится. Вот только смысл его психов мне непонятен. Да и не хочу я ничего понимать. – Почему не торопиться? – удивился я. – Торопиться буду. Там люди, и им нужна помощь. Без нас они просто мясо. Проданное в рабство мясо. А с нашей помощью могут стать свободными. Вновь свободными. Снова протяжный гудок. На этот раз звук принадлежит Сашиной ауди. – Сворачиваемся, – улыбаясь сказал я. – Войны нам всё равно не избежать. По крайней мере, лично мне. Моральные убеждения не позволят. Максим Ефименко догнал меня, когда я бодрым шагом шёл к воротам. – Повторяешься? – усмехнулся я. – Ага, – кивнул он. – Ты снова выкидываешь фокусы, а я снова на твоей стороне. Нравятся мне твои моральные убеждения. Если злодеев жестоко карать, то ты проповедуешь лёгкую смерть. А если злодеи людей в рабство везут, то ты готов их перестрелять не задумываясь. Удивляюсь, почему ты до сих пор жив? – Просто подобная задница со мной не часто случается, – ответил я. – Если точнее, впервые. Думаю, что шанс выжить есть. Всё ведь не так плохо, да? – Ну как сказать… – Макс задумчиво почесал подбородок, а затем ответил: – Если сказать проще: проблема настолько серьёзная, что хуже быть не может. Бодаться с городом Светлым – остаться без ничего. Бодаться с Иерихоном – выстрелить себе в голову. Нас ведь затопчут. Прихлопнут, как назойливую муху. Так понятно? – Понятно, – кивнул я. – Люблю проблемы. Без проблем жить скучно… * * * – Три! Три хамви! – возбуждённо сказал Пашка Кузнецов, показав три пальца. – Проблема в том, что два с пулемётами, а третий с пушкой. – Сколько им до нас ехать? – поинтересовался я. – Минут десять‑двенадцать, – ответил Бодров. – Не дольше, точно. Я обратился к Максиму: – Из тяжёлого вооружения у нас что есть? – Шайтан‑труба только. Ну и пулемёты. Крупнокалиберный на хамви и единые. Единых четыре. Один на рено Зубаря установлен. Остальные устанавливать некуда. – Ещё РПГ‑7 есть, – сказал Пашка. – Правда, зарядов к нему три, и все кумулятивные. – Кумулятивные – это хорошо… – пробормотал я. – Но применять мы их будем в крайнем случае. Три хамви – не десять. Можно и мягким способом захватить. Подошёл Боков. Молча встал рядом. Я ткнул его локтем под рёбра и весело сказал: – Хватит дуться. Лопнешь ведь. – Да пошёл ты, Никитос! – огрызнулся Боков и, схватив Бодрова, потащил его в сторону. Я отправился искать Раису. Времени у нас немного, поэтому стоит поторопиться. Нашлась снайпер возле французского хаммера Зубаря, сидящая на земле и собирающая снайперскую винтовку. Хоть я и не снайпер, но оружием интересуюсь, и особенный трепет во мне вызывают снайперские винтовки. Дорогие, красивые и высокоточные. Винтовку DXL‑3 «Возмездие» я узнал сразу и встал как вкопанный. Ожидал чего угодно, но не её. – Челюсть подними, – буркнула Раиса. – «Возмездие»? – почти воскликнул я. – Она самая. Тебя что‑то удивляет? Я медленно покачал головой и спросил: – Калибр? – 338 Lapua Magnum. – Цена? – Чуть больше ляма обошлась. Я показал большой палец и больше не стал ничего спрашивать. Удивила меня Раечка. Удивила не по‑детски! Мне досталась роль водителя. Транспорт – трофейный хамви. Штурман – Максим Ефименко. Пулемётчик – Саша Бодров. Первыми выехав за территорию лагеря, мы устремились навстречу приключениям. Боков повёз Раису на вершину самого высокого холма, с которого она будет оказывать нам поддержку точными выстрелами. Четыре бойца – слишком мало для трёх хамви, вооружённых пулемётами и пушкой. Думаю, что мы справимся. Если не справимся, помогут остальные. – Я на позиции, – доложила Раиса. – Делаю пристрелочные выстрелы. Минута, и буду готова. – Я возвращаюсь в лагерь, – доложил Боков. – Едем и пока ничего не видим, – сказал Максим и ласково добавил: – Раиса, я в тебя верю. Не торопись. – Я в вас тоже верю, – так же ласково отозвалась она. – Вы, главное, поаккуратнее. Я помогу. Хорошо помогу. Задача наша проста, как три копейки. Показываемся неприятелю и пытаемся свалить, не огрызаясь пулемётным огнём. Начнёт стрелять, и стреляем в ответ. Стараемся не подставляться и выманить врага на точный выстрел Раисы. Пока мы устраиваем сафари по холмам, Зубарь и его парни должны дать солидный крюк и загнать противника в окружение. Условно, конечно. Вся надежда на Раису и её меткость. Ну и на Пашку Кузнецова, шныряющего по кустам в компании Илюхи Осипова. Станет тяжко – и будут применять гранатомёты. Прошло три минуты, и Максим позвал: – Раиса, ты нас видишь? – Вижу, и достаточно хорошо, – ответила она. – Забирайтесь на возвышенность и поезжайте вдоль холма. Скоро сами всё поймёте. Лагерь остался в полутора километрах. Крупные холмы мы проехали и сейчас переваливаем через небольшие холмики и бугорки, стараясь жаться к кустам. Дорогу намеренно оставили правее, чтобы в случае чего смотреть на неё с возвышенности. – Я их вижу! – крикнул Бодров в люк. – Справа, в низине. Пять сотен метров. Едут медленно. Нас не замечают. Я остановил хамви и посмотрел в заданном направлении. Максим показал пальцем и сказал: – Вон они ползут. Пулемёты и пушка торчат. Я увидел. Три хамви слишком медленно едут по натоптанной нами дороге вдоль солидно заросшего кустами участка приземистого холма. Можно прямо сейчас начать обстреливать их с пулемёта, но пока рано. Расстояние сократилось метров до четырёхсот. Три хамви проехали кусты и попёрли по высокой траве, придерживаясь всё той же дороги, которую мы натоптали. Я немного вдавил педаль газа и медленно поехал им наперерез. Секунд десять нас не замечали, а затем заверещал Бодров: – Пулемёт второго развернулся. Топчи! Разгоняется хамви туго. Пулемёт ударил короткой очередью. Не попал. Метров на двадцать вперёд лишнего взял. Второй раз выстрелить не успел, потому что мы нырнули в низину и пропали из зоны видимости. Теперь главное – успеть добраться до следующей точки. Игра в прятки начинается. – Вас не вижу, – доложила Раиса. – Их вижу прекрасно. Точно стрелять не могу. Сокращайте расстояние хотя бы метров на семьсот‑восемьсот. Минута передышки. Три хамви на хвосте, но пока не стреляют. Скоро нам придётся въехать на небольшой подъём и проехать около сотни метров, прежде чем спрячемся за солидным бугром. – В зоне поражения! – снова заверещал Бодров. – Стреляю одиночными. Бодров принялся отстреливаться, а я продолжил гнать к заветному укрытию. Прямо перед нами, метра на три правее, ударил снаряд пушки. Осколков от тридцатимиллиметрового снаряда можно не бояться. А вот прямого попадания опасаться стоит. Прямое попадание бронебойным снарядом поставит на нас крест. Минимум десяток выстрелов из пушки по нам сделали, прежде чем удалось спрятаться за бугром. Услышав команду Сани, я позволил себе на время расслабиться. Повезло. Бодров забрался обратно в салон и устало плюхнулся на сиденье. Лицо и лоб в поту. Глаза испуганные. – Я на всякое подписывался, – начал говорить он, часто дыша. – Но на такое больше не подпишусь. Видеть врага в прицел и не стрелять – сами попробуйте. Мог минимум один хамви разобрать! – Терпи и возвращайся к пулемёту, – спокойно попросил Максим. Я бросил на Саню короткий взгляд и улыбнулся. – Лыбу он давит… – недовольно забурчал Бодров. – Сами бы за свой пулемёт лезли… Секунд тридцать относительно спокойной езды, и из люка снова послышалось верещание: – Мы снова в зоне выстрела. Чёрт с вами, я стреляю по ним! Пулемёт на крыше загудел. Длинными очередями бьёт Саня. Патронов не жалеет. – Он поверх машин бьёт, не давая пулемётчикам высунуться, – доложила Раиса. – Тот, что пушкой управляет, посмелее и целится. Его впереди идущие хамви прикрывают. Сейчас подарок ему отправлю. Я давил на газ, пытаясь разогнать машину до предела. Порой попадались настолько большие кочки, что машина отрывалась от земли сперва передней частью, а затем задней. Каково Сане – даже представить не могу. Ремни, надеюсь, спасают. Судя по ногам, стоит крепко и к подобному привык. – Я глухой, но это мелочи! – начал кричать Саня, прекратив стрелять. – Раиса выщелкнула негра за пушкой! Видел содержимого головы полёт! Следом проснулась рация: – Пушки можете не бояться, – спокойно доложила Раиса. – Я попала. Не с первого выстрела, правда. Пытаюсь достать пулемётчиков. Я ожидал чего угодно, но того, что три хамви остановятся, точно не ожидал. Сбросив скорость до минимума, они начали разворачиваться. Бодров продолжил поливать из пулемёта. – Свалить пытаются, – испуганно сообщила Раиса. – Разворачивайтесь – и за ними. Вижу Зубаря. Едет прямо на них. Метров семьсот расстояние. Рискуем, мальчики! Я нажал на тормоз, сбросил скорость, выкрутил руль до упора и начал разворачивать броневик. Радиус поворота оставляет желать лучшего. Всё изменилось. Теперь три хамви – дичь, а мы охотники. Так, кстати, попроще. Расстояние метров триста. Бодров снова начал стрелять. Последним улепётывает хамви с пулемётом. Заметно отстаёт и петляет. Саня старается стрелять выше, не давая пулемётчику открыть ответный огонь. – Пулемёт почти пустой! – крикнул он и прекратил стрелять. Пулемётчик на прекращение огня среагировал как надо и показал свою чёрную голову. Выстрелить не успел, потому что умер. Раиса сделала отличный выстрел. Из люка послышался злобно‑довольный смех Бодрова. Нервным срывом попахивает. Три хамви как по заказу ломанулись направо с целью взять штурмом достаточно крутой холм. – Зубаря они засекли и явно испугались, – сообщила Раиса. – Пока не стреляйте. Въехать на вершину холма три хамви не успели. С обратной стороны на перевал выскочила ауди Бодрова, резко остановилась, и из неё вылезли Кузнецов с Осиповым. Первый с шайтан‑трубой в руках. Второй с РПГ. Хамви дали по тормозам. – Я в ауди, – сказал Боков. – Их вижу. Осипов и Кузнецов выстрелят в случае малейшей опасности. – Мы вас видим, – ответил Максим Ефименко и показал мне большой палец. Я продолжаю ехать, но без прежнего энтузиазма. Медленно и вальяжно. – Я близко, – впервые заговорил Зубарь. – Ауди вижу. Врага пока нет. – Я всех вижу, – с ноткой облегчения сказала Раиса. – Враг решил сдаться. Подъезжать к трём хамви вплотную я не стал. Метров пятьдесят не доехал и остановился. С противоположной стороны из низины вынырнуло злобное рено Зубаря и остановилось на отметке в сто с небольшим метров. Кузнецов и Осипов стоят на холме и с довольными рожами продолжают целиться в транспорт врага. Зубарь заговорил через громкоговоритель на английском: – Советую вам покинуть машины. Малейшая агрессия, и мы уничтожим вас. Десять секунд на раздумье. Выходить безоружными и с высоко поднятыми руками. * * * – Четыре захваченных хамви и четверо убитых – этого вам мало? – чуть ли не плача спросил Модест. – А пленные? Восемь пленных? Нас в порошок сотрут… Как вы этого не понимаете? – Мы понимаем, – ответил Боков. – Мы всё понимаем, Модест. Но сделанного не воротишь. Это ты понимаешь? Как я устал слушать нытьё Модеста Карандашова… Как меня всё достало… Я вышел на улицу и сел на лавку рядом с Максимом Ефименко. – Всё ещё ноет? – спросил он, пуская дымок. – Или успокоился? – Ноет, конечно, – ответил я. – Всё твердит про Иерихон и про то, что нам крышка. – Всё не так плохо, как могло быть, – задумчиво проговорил Максим. С этим я полностью согласен. Всё очень даже хорошо. Все, кто находился в трёх хамви, сдались нам без фокусов. Всего их было девять, по три человека на каждую машину. Раиса упокоила двоих. Осталось семь. Трое негров, два бразильца и два белых. Белые, кстати, не из зэков. Те самые наёмники Дольфа. Именно они решили сдаться, понимая, что дальнейший бой только усугубит ситуацию. Хорошо, что за пулемёты не полезли. Ребята с виду серьёзные. Допрашивать никого не стали. Просто связали и отправили отдыхать. – Что дальше делать будем? – спросил Максим. Я пожал плечами: – Не знаю. Вариантов у нас сразу несколько. Первый – ждать ночи. Если за это время не придёт очередная подмога, то можно совершить вылазку. Если подмога всё‑таки придёт, то отбиваться. Второй вариант – переговоры. Едем к ним навстречу и говорим с главным. У нас есть два его наёмника, а это уже немало. Зэков он вряд ли ценит. – Надо обговорить с остальными, – сказал Максим и затушил окурок о подошву ботинка. – Подождём, пока Боков успокоит Модеста, а затем объявим собрание. – Подождём, – согласился я и расслабился. Со вчерашнего вечера я не ел ни грамма. Только пил воду и чай. Надо что‑то придумать. Голова от голода уже болеть начинает. Пришли Булат Мусин и Денис Нугуманов, что‑то весело обсуждающие. – Мы мяса похавали! – похвалился Булат, словно прочитав мои мысли. – Стейк из барамука. Там ещё осталось, если хотите. – Что за барамук? – поинтересовался я. – Это местный баран, – ответил Денис. – Размером он с телёнка. Всеядный, если что. Пока вы там родео по холмам устраивали, мы прошвырнулись по окрестностям и добыли свежего мяса. Пожарили в мастерской. Там горн есть, и он вместо мангала самое то. Если голодные, то милости просим. – Пошли. – Максим поднялся и бодрым шагом направился к мастерской. – Мясо‑то хоть не вонючее? – спросил я. Булат показал большой палец. Денис ответил: – На вкус как бобёр. Этот молоденький был, и мясо просто тает во рту. Шуруй обедать, Никита. Я взглянул на часы. Для обеда уже поздновато. Полдник, если быть точнее. Поблагодарив Булата и Дениса за удачную охоту, пошёл догонять Максима. В мастерской невозможно не то что поесть. Находиться невозможно. Для жарки стейков использовали тот самый горн. Жарили на древесном угле. С большей частью дыма справилась вытяжка, но мастерская всё равно нагрелась. Лучше на улице. Оставив мастерскую проветриваться, мы по‑быстрому соорудили стол, сервировали его по возможности и приступили к употреблению стейков, которых Булат с Денисом нажарили огромную тарелку. С голодухи мясо показалось мне божественно вкусным. Не прошло пяти минут, и к нам подтянулся Саша Бодров. Схватив кусок мяса, начал поглощать его, не забыв побурчать на Максима: – Я, значит, тут уже почти сутки ошиваюсь и ни разу не жравши… а ты… хоть бы позвали… гады… и… булка моя не зажила ещё… и… бесит меня всё… даже рожу некому начистить… хоть пар выпустил бы! Я улыбнулся и сказал: – Сань, не бурчи. Просто ешь и наслаждайся. Про тебя я, честно, забыл. Вся проблема в том, что порядка нет. Дисциплины. – Я бурчать ещё не начинал, – покачал головой Бодров. – И это… вы громче говорите. Уши мои пока плохо слышат… – Насчёт дисциплины согласен. – Максим устало вздохнул и взялся за следующий стейк. – Надо бы нам дисциплину подправить. Пока мы ели, в мастерскую пришли два парня из отряда Зубаря и продолжили жарить мясо. Стейков из туши убитого барамука уже не вырежешь. В ход пошли рёбра и всё остальное. Совсем скоро от бедного зверя ничего не останется. Боков пришёл, когда стейки были почти все съедены. Устало сев рядом со мной, пододвинул к себе тарелку и сказал: – Эти два стейка мои. Надумаете отобрать, дам в рожу. – Да ешь, кто тебе не даёт, – сказал Максим. – А давай я тебе сам в рожу дам! – предложил развеселившийся Бодров. – Мне уже давно хочется кому‑нибудь по роже заехать! – В общем, я поговорил с Модестом и смог его успокоить, – начал рассказывать Боков, медленно жуя стейк и проигнорировав Сашу Бодрова. – Никогда не думал, что он такой трус. Всё‑таки власть меняет. Я тоже боюсь, но не до такой степени. Смысл паниковать раньше времени? – А что ты нас спрашиваешь? – удивился Бодров. – Мы, в отличие от вас, здесь со вчерашнего дня. Никита и Раиса вообще красавцы. Вражеский транспорт захватили, и при этом без потерь. Бояться не вижу смысла. Если кто‑то скажет, что незнание не освобождает от ответственности, то получит в репу. Мы тут, а Иерихон в девяти тысячах километров от нас. Далековато, не находишь? – Да что мне твой Иерихон, Саш? – нахмурив брови, спросил Боков. – Светлый – вот это проблема. Нас могут лишить всего. Обрубят электричество посёлкам, и, считай, мы никто. А ещё торговля есть. Нас просто население растопчет. Забыли, как недавно казнили людей Пана? То же самое с нами сделают. Причины найдут, будьте уверены… – Не устали одно и то же раз за разом обсуждать? – спросил я. Боков удостоил меня недовольным взглядом, но промолчал. – Андрюх, я тут подумал, – начал Максим. – Подумал – говори… – буркнул Боков. Максим кивнул и продолжил: – В общем, ситуация обстоит следующая: вся эта новоприбывшая колонна отправлена в этот мир «Светлым будущим», и в этом можно не сомневаться. Также не сомневаемся, что местом прибытия колонны является город Иерихон. Технику они ждут в собственную армию, а девушек и детей для торговли. Все ведь знают, что работорговля в этом мире на высоте. – Про работорговлю всем известно, – согласился Бодров. Я покачал головой: – Мне не очень про неё известно. Не забывайте, что я новоприбывший. – Не забываем, – кивнул Максим и продолжил: – Колонна должна прибыть в Иерихон, но она туда пока даже не выдвинулась. Ответов, почему не выдвинулась, два. Первый – им неизвестно, в какую сторону ехать. Второй – появились мы и начали пить их кровь. Притом достаточно активно. Колонна несёт потери. Как личного состава, так и техники. Ну да ладно, не в этом соль. Вся соль в том, что информация слишком быстро просочилась, и в Иерихоне о месте выхода колонны уже известно. Иерихон попросил нас подчиниться, но мы решили действовать по‑своему. На основе моральных убеждений, так сказать. – Ну и что дальше? – не стерпел Боков. – А дальше вот это. – Максим жестом показал затянувшуюся на шее петлю. – Как только в Светлом, а следом в Иерихоне узнают о том, что мы сделали, на нас объявят охоту. В Светлом имеется небольшая армия, и она придёт по нашу душу. Когда – дело времени. Петля затягивается, друзья. – И ради этого ты сказал так много лишних слов? – удивился я. – Макс, можно было всё предельно кратко разложить. Раскладываю: мы в заднице, время ограничено, надо как можно скорее добивать охрану колонны и создавать свою собственную армию. К этому ты ведёшь? Максим кивнул: – Почти. Немного подкорректировать, и получится почти то же самое. Боков нахмурился: – Предлагаете напасть? – Не вывезем, – тут же ответил Бодров. – Вывезем, если всё правильно сделаем, – не согласился я. – Первое, что сейчас сделаем, – отправимся на переговоры с главным. Думаю, он не дурак и решит договориться. Отделаться малой кровью. Договоримся, а затем ударим. Подло, но иначе никак. – Подлость я не люблю… – злобно пробормотал Саша Бодров. – Я тоже от неё не в восторге, – сказал я. – Но мы не на ринге, Сань. Это война, а война всегда полна подлости. – Кто отправится на переговоры? – грозно спросил Боков. – Только не говори, что ты, Никита. Макс начал улыбаться: – Не он один, Андрюх. Я с ним поеду. Так спокойнее… Глава 12 На переговоры собирались недолго. Объявили общий сбор, пообсуждали дальнейшие действия, к общему решению не пришли, немного поругались, а затем успокоились. Максим поставил всех перед фактом, что мы едем на переговоры и это не обсуждается. Обсуждалось наверняка, но уже без нас. Транспортом выбрали старый УАЗ. Он менее ценен, и его не жалко. Если ехать на трофейном хамви, то у врага может появиться желание забрать технику обратно. На УАЗ они вряд ли позарятся. Первые десять километров ехали абсолютно молча. Каждый думает о своём. На двенадцатом километре встретились с Кузнецовым и Осиповым. Сидят в Сашиной ауди и наблюдают за обстановкой. Узнав, куда мы отправились, они покрутили пальцем у виска. Согласен, идея с переговорами попахивает бредом, но обычно все самые бредовые идеи приносят хорошие результаты. – Позиция хорошая, – сказал Максим, когда мы продолжили ехать. – Ты про дозор? – спросил я. Максим кивнул: – Он самый. Надо запомнить это место. Значимая высота, так сказать. С неё округу на многие километры видно. – Да, высота значимая, – согласился я. – Будь тут война, то много народу за неё полегло бы. Но у нас война другая. Предельно локальная. Постепенно проехали то место, где зоркая Раиса заметила свет от колонны. Остались считаные километры до лагеря американцев. Я начал немного нервничать. Максим, сидящий за рулём, – само спокойствие. С виду, по крайней мере. Лагерь выглядит, как и прежде, только количество хамви и палаток поубавилось. Нас заметили, когда ехать осталось километра полтора. Заметили и забегали. Запустили «Страйкер» и взяли на прицел минимум пяти пулемётов, одной пушки и ПТУРа. – ПТУР… – мечтательно сказал Максим. – ПТУР нам не помешает… Я посмеялся: – Если во владение, то да, не помешает. А если выпущенный по нам, то на фиг он нужен. На крышу УАЗа был заранее установлен белый флаг, и стрельбы не последовало. Клон Дольфа Лундгрена вышел нам навстречу безоружный. Когда до него осталось ехать метров десять, жестом показал «тормози». – Ну что, Никитос? – Максим через силу улыбнулся. – Пошли поговорим… Мы вышли из машины. Минимум два десятка стволов смотрят на нас с разных позиций. Даже пискнуть не успеем, если стрелять начнут. Переоценивают возможности двух безоружных. – Переговоры? – по‑английски спросил Дольф, когда мы подошли к нему. – Они самые, – ответил я. – Пошли за мной, – сказал он и направился к самой крупной палатке. Шагая, я осматривал временный лагерь и его обитателей. Компания разномастная. Чёрные, белые, жёлтые. Одним словом, сброд! Для переговоров палатку уже приготовили. Освободили от всего лишнего и поставили четыре стула. Не угадали. Один лишний. Дольф сел на стул, вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. Курит он красный Winston. Максим закурил в свою очередь. Тоже Winston, но синий. – Что с моими людьми? – тихо спросил Дольф. – С какими именно? – вопросом ответил я. – Двоих вы убили, а Сайласа захватили, – начал перечислять Дольф. – На разведку я отправил девять человек. Вместе с Сайласом получается десять. Кто из них жив? – Живы восемь, включая Сайласа, – ответил Максим. – Двое из отправленных девяти разведчиков мертвы. Дольф задумался и начал разглядывать уголёк сигареты. Резко посмотрев на меня, рявкнул: – Какого хрена вам от нас надо?! Я начал смеяться. Это ввело Дольфа в ступор. Ступор постепенно сменился удивлением. Затем удивились мы. – А ведь я тебя знаю! – воскликнул Дольф на ломаном русском. – Знаю тебя, солдат! Я сделал кислую мину и посмотрел на Максима Ефименко. Он пожал плечами и выражением лица дал понять: «А я что? Не меня ведь знает, а тебя!» – Ты воевал в Сирии, – продолжил говорить Дольф. – Ты был солдатом Российской армии. Пальмира! Не помнишь? Я медленно покачал головой. Не помню его. Не было его там. Такого человека я точно бы запомнил! Дольф вскочил со стула и резким движением сорвал с накачанного тела футболку. Повернувшись к нам спиной, замер. Ранение у него серьёзное было. Осколок, не сомневаюсь, что это был именно он, вошёл в бок чуть ниже лопатки, пропахал как мышцы, так и рёбра, а затем вышел наружу и улетел в неизвестность. Врачи, собирая Дольфа, вспотели неоднократно. И как, спрашивается, смогли собрать? – Не вспомнил? – спросил Дольф и снова надел футболку. Я вспомнил. Март шестнадцатого года. Сирия. Пальмира. Тот самый замес, в котором получил ранение. Дольф воевал за одну из группировок. Наёмник‑швед. Тогда он был на порядок здоровее и вечно обвешан оружием, огромным количеством гранат и запасных магазинов. Терминатором его называли. Сходства с актёром Дольфом Лундгреном не было. Лысый был, потому что жарко. Носил очки и огромную бороду. По‑русски говорил точно так же, как и сейчас. Достаточно хорошо. Подразделение, в котором был Дольф, относилось к «Силам тигра». Лютый был взвод, как помню. И накрыли их люто. Мы тогда держали коридор, чтобы помочь «Силам тигра» вытащить подразделение Дольфа из глубокой задницы. Благодаря поддержке с воздуха, которую оказали наши ВКС, удалось шугнуть боевиков. – Нас привезли в ваш лагерь, – заговорил Дольф. – Семеро тяжелораненых, среди которых был я. Лежал на каком‑то столе под открытым небом и орал. Потом мне сделали укол, и я прекратил чувствовать боль. Ты проходил мимо, остановился, посмотрел мне в глаза и что‑то сказал. Я не запомнил тебя, но запомнил твои глаза. Что ты сказал мне, солдат? Я закрыл глаза. Я помню, что сказал этому наёмнику. Хорошо помню. – Что ты сказал мне, солдат? – повторил вопрос Дольф. Я открыл глаза и тихо ответил: – Я сказал: «Терпи, викинг, Вальхалла ждёт тебя». На лице Дольфа появилась улыбка, и он воскликнул: – Рано ты меня в Вальхаллу отправил, солдат! Я выжил! – Вижу, что выжил, – усмехнулся я. – Живучий ты. Уникально живучий. – Там лёгкие видно не было? – тихо спросил Максим. Я кивнул: – Там много чего через такую дырень видно было. И сердце, и лёгкие. Жутко… – Я два года в больнице провёл, – решил закончить рассказ Дольф. – Сперва в Сирии, потом в Германии, потом в США. Был богат, а стал беден. Хорошо, что жив остался. Перестал воевать, но война сама нашла меня. Ты нашёл меня, солдат! – Да нужен ты мне больно, – отмахнулся я. – Где я? – злобно спросил Дольф. – Тебя же Адам зовут? – вопросом ответил я. Он кивнул. – Никита, – представился я и протянул ладонь. Максим не растерялся и сделал то же самое. Адам, смутившись, пожал нам руки и представился в свою очередь: – Адам Олаффсон. – Да знаем мы, как тебя зовут, – отмахнулся Максим. – Мы про тебя много чего знаем. А вот ты про нас совсем ничего. И мы для тебя, Адам, в данной ситуации три в одном. И Бог, и Ева, и Змей‑искуситель. От того, что мы решим, зависит твоя дальнейшая судьба, Адам. И судьба всех твоих людей. – Я не понимаю… – пробормотал Олаффсон. – Зачем мы вам? Я решил спросить: – Скажи мне, Адам, как ты стал такой скотиной? Девушки и дети… Есть в тебе хоть капля святого? Он смутился и опустил взгляд. Тихо ответил: – Мне были нужны деньги… я не знал, что всё будет так… обманули… – Видишь? – спросил я Максима и сам ответил: – Обманули! Посмотрев на Адама, я потребовал: – Давай, сын божий, рассказывай. На русском языке рассказывай, чтобы нас наверняка не слышали. Рассказывай, как такой, как ты, в столь глубокой попе оказался. А мы послушаем. Переговоры – штука тонкая. Договориться с нами тебе всё равно придётся. – Последний год я не жил, а существовал, – с тоской в голосе продолжил рассказывать Адам Олаффсон. – Раньше купался в деньгах и ни в чём себе не отказывал. Я ведь удачлив. Был удачлив… Война в Сирии меня потрепала и лишила всего. С шестнадцатого года началась новая жизнь. Точнее, борьба за жизнь. Порой жалел, что выжил. Профессиональный наёмник, ставший никем. Поверите, что у меня до Сирии не было ни единого ранения? Ни царапинки! – Везучий, сукин сын, что сказать… – пробормотал Максим. – Всё потому, что я потомок викингов! – с гордо выпяченной грудью воскликнул Адам. – Хуикингов ты потомок, рожа шведская, – с вызовом сказал Максим. Я начал смеяться. Хуикинги! Ни разу не слышал о существовании такого народа. Интересно, в каких краях они обитали? – Сомневаетесь в моей родословной? – нахмурился Адам. – Да клали мы на твою родословную, швед, – сказал я. – Вы, шведы, к викингам зря себя относите. Историю поучи и поймёшь. Похожи, не спорю. Но не все. И, вообще, забудь, кто ты. Ты в новом мире, и жизнь начинается с нуля. Уяснил? Адам, хмурясь, продолжил рассказывать: – В определённый момент, около года назад, на меня вышли серьёзные люди и предложили хорошую работу. Жил я тогда в Сиэтле и работал охранником в баре. Вышибалой, точнее. Увидев десять штук баксов, не думая согласился и через месяц был на Восточном побережье США, на одном из островов. Хорошо охраняемый остров, на котором мыши без ведома охраны не бегают. За огромные деньги готов был тренировать хоть папуасов. Пришлось тренировать преступников. Лучше бы были папуасы. Те хотя бы не такие агрессивные. – Хорошо хоть тренировал‑то? – поинтересовался я. Адам кивнул: – Тренировал хорошо, но почти сразу же понял, что из половины толку не выйдет. Иначе они жить привыкли и подчиняться не готовы. С трудом, но тренировал. И такие, как я, тренировали. – А потом тебе предложили отправиться в новый мир, верно? – с лёгкой ухмылкой спросил Максим. Адам мощно кивнул и ответил: – Да, но я сперва не поверил. Предъявили доказательства – с сомнением, но начал верить. Сложно поверить в такое, пока собственными глазами не увидишь. – Много заплатить обещали? – спросил я. – Почему обещали? – удивился Адам. – Заплатят, если выполню задание. Мне нужно привести весь этот сброд, технику, девушек и детей в город Иерихон. Если в роли тренера мне платили десять штук зелёных в месяц, то за это пообещали полмиллиона. Вы бы не согласились? – Тебе деньги на «Яндекс‑кошелёк» скинут? – улыбаясь спросил Максим. – Или на «Киви»? Без комиссии, надеюсь? – На банковский счёт переведут после выполнения, – спокойно ответил Адам. – И портал в Иерихоне откроют, чтобы я и мои парни могли обратно на Землю вернуться. Полмиллиона – огромная сумма! Жить безбедно до конца дней своих буду. Вернусь в Швецию, куплю домик и открою небольшой бизнес. – Вернуться ты можешь, вот только по возвращении на Землю денежки твои тебе вряд ли пригодятся, – сказал Максим, рассматривая потолок палатки. – Тебе никто не говорил, что обратный путь невозможен. Не говорили тебе об этом, Адам? – Обратный путь существует! – воскликнул швед и вскочил со стула. – Я лично видел зверьё из этого мира, отправленное в наш мир! – Дохлое зверьё, верно? – улыбнулся Максим. Вот на этом месте мне стало интересно. Давно хотел спросить про перемещение обратно, да всё удобного случая не подворачивалось. Надо будет узнать всё максимально подробно и продолжить строить систему на основе полученных фактов. Есть у меня несколько не слишком весёлых предположений. – Дохлое! – закивал Адам. – Живое оно слишком опасно! Максим решил рассказать: – Дохлое оно неспроста, а потому, что живым не может быть. Обратный портал – это не портал сюда. Всё сложнее. И сложнее на порядок… Да, порталов в этом мире тоже хватает. Открываются то тут, то там, но мы об этом не знаем. Мы же не портальщики. Техника, способная сделать портал стабильным, в этом мире имеется. Особенно в центре материка. Грузы ведь на Землю надо отправлять. Земля без грузов с этого мира не может. Они нужны ей. Точнее, нужны тем, кто у руля. Ну да ладно, не в этом суть… А суть, мужики, в другом. Если портал сюда ведёт к ничтожно низкой смертности перемещаемых, то портал обратный убивает на девяносто девять и девять десятых процента. Назад можно перемещать только неживые предметы. Или живые, но прибудут они неживыми. Десятая процента – редкие случаи. Кстати, именно благодаря таким случаям на Земле много мифов. Редко, но какая‑нибудь местная тварь сиганёт в нестабильный портал, да и выживет. И наведёт шороху… Адам Олаффсон плюхнулся на стул и начал с удивлением разглядывать Максима, словно у того на лбу вырос третий глаз. Максим продолжил убеждать шведа, что он обратно не вернётся, а я погрузился в раздумья. Занятно всё получается, иначе и не скажешь. Порталы двусторонние, но радости от этого мало. Кто‑то установил правила, и нарушить эти правила невозможно. Перемещение сюда – вперёд и с песней. Обратно – хрена вам лысого, а не матушка Земля. А если вспомнить, что материк в этом мире один? А если вспомнить, что вокруг материка имеется нерушимая граница, пересечь которую не удалось никому? А если вспомнить, что мир прежний и мир этот отлично адаптированы для пребывания в них человека? А если вспомнить, что луна Земли и этого мира одинаковы? А если ко всему перечисленному добавить искусственность обратной непроходимости порталов? Нет… слишком много «если»… Забивать голову резкими выводами я точно не стану. Над этим надо думать. Думать в обстановке спокойной, быть отдохнувшим и собранным. Желательно с листком бумаги и карандашом в руке думать. Писать, рисовать и думать. Есть что‑то такое, что обязательно стоит разгадать. Есть кто‑то сильный. Настолько сильный, что ему даже порталы подчиняются. Экспериментом пахнет, не иначе. Большим экспериментом. Размером с две планеты. Точнее, эти две планеты являются местом для экспериментов. Занятно. – …хочешь, верь мне, Адам, а хочешь, не верь, – уверенно говорит Максим. – Я тебя не обманываю и говорю правду. Переместившись в этот мир, ты можешь забыть о Земле навечно. Закрыта она для тебя. Закрыта для всех нас. Болтовнёй ситуацию вряд ли изменишь. Нужны действия. Я решил действовать. Действовать словами. – Адам, – позвал я, и швед внимательно уставился на меня. – Скажи честно: преступный сброд планирует вас перебить? Вас ведь восемь теперь, верно? Адам посмотрел на выход из палатки и уверенно кивнул. Тихо ответил: – Агрессию проявлять они начали сразу же после перемещения. Трудно их удерживать. Многие о чем‑то тайно договариваются. Мы стараемся нейтралитет держать. Девушек не трогаем, но и свыше дозволенного трогать не разрешаем. К детям не допускаем, но желающие имеются. С этим, кстати, попроще. Сброд морали не лишён. Двух любителей детей они уже вычислили и отучили их от этого. В целом, благодаря вам и местному зверью, сброд пока держится. Уверен, что, освоившись, они попытаются избавиться от нас. Нам главное – успеть добраться до ближайшего города. Ссылаясь на слова работодателей, нам помогут в любом из городов, потому что ждут. – Не хорошо, но и не плохо… – пробормотал я и начал говорить сам с собой: – Чего бы такого сказать тебе, Адам. Не знаешь ты, куда попал. И не знаешь, с кем столкнулся… – Куда я попал? – спросил Адам. Он всё ещё в лёгком шоке от услышанного. Не велика потеря. Всего‑то‑навсего домой больше не попадёт. – Попал ты на территорию русских, – ответил я. – Нас много, и можешь считать, что вам сильно не повезло. Почему мы не напали на вас сразу и не перебили? Мы просто ждём. У нас армия, Адам. Пусть небольшая. Нас всего лишь около пятисот. Но для этого мира мы армия. Ты видишь выход из ситуации, Адам? – У меня задача, солдат! – с неожиданной уверенностью сказал швед. – Ты это понимаешь? – А ты понимаешь, что мне достаточно щёлкнуть пальцами? – ещё более уверенно спросил я. – Щелчок, и мы просто раздавим вас. Ты хочешь жить, Адам? А твои десять наёмников? Спроси их… Кстати, они такие же, как ты, или их тоже можно назвать сбродом? – Такие же, как я… – тихо ответил Адам и стал предельно задумчивым. – Вариантов два, – продолжил мой блеф Максим. – Первый – мы просто раздавим вас. Плохой вариант, потому что будет много крови. Как вашей, так и нашей. Ещё пострадают дети и девушки. – Второй вариант? – с надеждой спросил Адам. – Вы делаете всё своими силами, – ответил Максим. – То есть от вас требуется перебить как можно больше этого сброда, а желательно весь. Перебьёте – и мы даём вам свободу. Даже транспорт оставим. Два хамви. На большее можете не рассчитывать. Ну и оружие, патроны и еду. Мы же не звери. Остальное, а это дети, девушки и весь транспорт, мы заберём. Забрали бы и сброд, но он вряд ли выживет. – А сброд вам зачем? – удивился Адам. – Рабсила, – ответил я. – Рабами будут. Адам начал думать. Я и Максим молча ждать. – Вы понимаете, что организация, которая меня в этот мир отправила, очень серьёзная? – спустя минуту спросил Адам. Максим кивнул: – Понимаем. Мы многое понимаем, в отличие от тебя. А вот ты мало что понимаешь, Адам. На кону жизнь. – Я это понимаю… – тихо ответил Адам и продолжил думать. Спустя пару секунд сказал: – Одним нам точно не справиться. Ни в первом варианте, ни во втором. Но второй мне нравится больше. Я готов принять ваше предложение, но с одним условием. Вы поможете нам? – Это уже другой разговор, Адам, – улыбнулся я. – Мы поможем тебе и твоим ребятам. Главное – всё спланировать. Чем меньше крови, тем для нас лучше. – Крови всё равно много будет… – пробормотал Адам. – Её будет много этой ночью. Надеюсь, что я переживу её… * * * – Знакомый! – Боков измеряет шагами пространство маленького домика. – Знакомый, сука! Никитос, как такое возможно? Как ты мог встретить знакомого? Это точно правда? – Я свидетель, – спокойно сказал Максим. – Этот швед, Адам Олаффсон, реально знает Никиту. – Я его тоже знаю, – неожиданно заявила Раиса. – В Сирии встречала. Он просто не помнит меня. Я округлил глаза и воскликнул: – Ты меня знаешь?! – Не сразу вспомнила, – ответила она. – А когда вспомнила, решила не говорить. Ты тогда только прилетел в Хмеймим, а я улетала. Мы видели друг друга всего лишь раз. У меня не только хорошее зрение, но и память отличная. – Я на свою тоже не жаловался… – пробормотал я и задумался. Нет, Раису я не помню. Хмеймим помню. Народу там была уйма, и вряд ли удастся вспомнить хоть кого‑то, с кем довелось встретиться глазами. Таких людей не запоминаешь… – Так и будете офигевать от нашего рассказа или начнёте обдумывать план действий? – поинтересовался Максим, смакующий чаёк под дым тлеющей сигаретки. – Это точно не кидалово? – с сомнением спросил Боков. – Пятьсот нас, – ответил я. – Блефовали хорошо, и Олаффсон купился. Боится он. – Жаль, что нас не пятьсот… – пробормотал до этого молчавший Бодров. – Даже не пятьдесят. – Мы должны атаковать их, когда этот швед подаст сигнал? – спросил Зубарь, похожий на статую, подпирающую дверной косяк. – Да, – кивнул я. – Сперва они начнут своими силами, а затем подключаемся мы. Наша задача – приблизиться к лагерю как можно ближе, при этом абсолютно незаметно. – А тепловизоры? – захлопал глазами Боков. – О тепловизорах ты подумал? Я кивнул: – Подумал, и проблем с ними не будет. Адам и его парни будут дежурить всю ночь. И ещё человек десять зэков с ними. Тепловизоры будут только у парней Адама. Ну и на транспорте они имеются. – Всё так славно, что блевать хочется, – сквозь зубы сказал Зубарь. Прекратив подпирать косяк, он подошёл ко мне и спросил: – Чем закончились переговоры? Что такого этот швед скажет зэкам, что они будут молча ждать утра? Я ответил, глядя Зубарю в глаза: – Он скажет им, что утром мы начнём наступление и перебьём всех, кто не захочет сдаться. А также он скажет им, что помощь уже идёт. Обнадёжит, так сказать. – А если этот сброд решит по‑своему? – спросил Боков. – Если они перебьют Адама и его парней ещё до ночи? Что тогда? – Такой вариант имеется, – ответил Максим. – Будем полагаться на везенье и русский авось. Повезёт – и обойдёмся малой кровью. Не повезёт, тогда крови будет много. У нас другого выхода нет… План действий мусолили до темноты. Так мусолили, что даже мне он начал казаться бредовым. Впрочем, бреда навалом. С самого начала и, похоже, до самого конца. Удача нам не помешает. Она нужна нам как никогда раньше. Что сейчас, что в скором будущем. Проблемы мы себе нажили нешуточные. Надо их разгребать. Глава 13 – Лиса на позиции, – доложила Раиса. – До лагеря метров триста, не более. Отлично просматривается большая часть часовых. Один заметил меня в тепловизор и замешкался. Повезло, что не запаниковал. Хотела снять. – Парней шведа и заключённых различаешь? – спросил я. Рядом лежат Бодров и Мусин. Оба осматривают окрестности. Жаль, что у нас нет тепловизоров. Они есть только у Раисы и Бокова. Первая уже на позиции и готова в любую секунду открыть снайперский огонь по лагерю. Второй с противоположной стороны лагеря осматривает окрестности на предмет присутствия зверья. Опасно! – Различаю, и при этом отлично, – ответила Раиса. – Мало того, что экипированы они по‑разному, так и ходят иначе. Военные, пусть и наёмники, всё‑таки обучены. Сброд – он и в Африке сброд. – Мы выдвигаемся, – тихо сказал я в эфир. – Раиса, следи за лагерем. Мусин и Бодров одновременно поднялись и, пригибаясь, пошли в сторону лагеря. Я отправился следом. До лагеря около километра. Метрах в ста от нас залегли Нугуманов, Кузнецов и Осипов. Ещё в ста метрах на позиции находится Зубарь с двумя своими бойцами. Всего таких групп восемь. В каждой по три человека. Только Раиса действует в одиночку и уже несколько минут находится на позиции. Проснулась рация: – Я вижу, как сужается кольцо, – сказал Боков. – Кольцо – это мы. Если в тепловизор посмотрит хотя бы один человек из лагеря, то нам крышка. Одного хамви хватит, чтобы перестрелять всех нас. – Нас уже давно заметили, – сказала Раиса. – Наёмники шведа слишком нервничают, если приглядеться. Хорошо, что не пьют. Часовые из заключённых пьют. Парочка шатается и стрелять точно не способна. Разве только в небо. Ещё трое тоже скоро до кондиции дойдут. Четверо не пьют и, кажется, понимают, что ситуация хреновая. Нервничают сильно, но пить не собираются. Один постоянно за кострами следит. Видите, как хорошо горят? Никто не ответил. Двадцать четыре человека медленно идут к лагерю. Через час Олаффсон и его парни должны приступить к уничтожению зэков. Как только те поймут, что происходит, Олаффсон выстрелит в небо из ракетницы. Думаю, что мы поймём всё гораздо раньше и затея с ракетницей лишняя. Пока всё по плану. – Наблюдаю движение у одного из автобусов, – встревоженно доложила Раиса. – Один из заключённых выводит на улицу двух девушек. Жду. Мы продолжили идти, ожидая ответа от Раисы. – Один из парней Олаффсона подошёл к заключённому, – продолжила докладывать она. – Ведут девушек в сторону… Ведут… Остановились… – Что делают? – спросил Боков. – Отхожее место, – сказала Раиса. – В туалет захотели. Отбой тревоги. До лагеря осталось с полкилометра. Я скомандовал остановиться. Возражений не последовало. – Я в дерьмо наступил… – недовольно пробормотал Кузнецов. – Эфир не засоряй, дурачок, – сказал Боков. – И гляди лучше, чтобы такого не повторялось. – Так ни хрена не видно же! – развеселился Булат Мусин и начал вещать в эфир: – Дерьмо – меньшее, во что можно наступить. Главное – в нору кротогрыза не наступать. Отхреначит ногу, и усё, считай, калека. Протянув руку, я забрал у Булата рацию и попросил: – Мусин, громкость убавь. Ночь как‑никак. Слышимость хорошая. – Не услышат нас, – ответил Булат. – Там костры горят, часовые ходят. Кузнечики то и дело стрекочут. Нас и в ста метрах не услышат. Переговоры прекратились. Все ждут. Эта ночь в сравнении с предыдущей светлее. Ненамного, но товарищей в пяти метрах разглядеть вполне реально. Лучше бы ночь была как вчера. Безопаснее. Совсем рядом заработала трещотка. Солидно так затрещала, словно счётчик Гейгера. Местные кузнечики активизировались. Старожилы говорят, что это к хорошей погоде. Местные кузнечики от земных почти не отличаются. Есть покрупнее, а есть помельче. Расцветка тоже разная: зелёные, жёлтые, коричневые и даже чёрные. Трещат только ужасно. Бодров протянул руку в сторону, и кузнечик замолк. Темнота для насекомого не помеха. В отличие от земных, местные кузнечики ночью не спят. На Земле ночью стрекочут сверчки. Здесь сверчков я пока не встретил. Переместившись метров на пять вперёд, кузнечик снова затрещал. Саша Бодров устало вздохнул и, перевернувшись на спину, расслабился. – Кто такой кротогрыз? – спросил я у Булата. – Зверь такой. Размером с кролика, но живёт в земле. Родственник земного крота. Хищник. Грызёт всё, что встречает на пути. Если полезешь рукой в его нору, то моргнуть не успеешь, а от руки одна культяпка останется. Я однажды монтажку в нору кротогрыза сунул… Булат замолчал. Прошло секунд пять. Первым не стерпел Бодров и зашипел: – У Нугуманова привычку взял? Говори, что с монтажкой стало. Неужели перегрыз? – Да, давай говори, – поддержал я. – Не перегрыз, – тихо ответил Булат. – Но покусал изрядно. Потом металлической стружкой в туалет ходил и плакал… Мы продолжили идти. Медленно и осторожно, вглядываясь в темноту и стараясь не глядеть на огни лагеря. Костры теперь видны отчётливо. И люди, разгуливающие в их свете. – Один из зэков вытащил из палатки фонарь! – резко сказала Раиса. – Всем лежать! Я упал первым и вжался в траву. В метре впереди лёг Булат. Саша секундой позже лёг рядом со мной. Луч света ударил в небо. Мощный фонарь! Затем луч начал рыскать по окрестностям лагеря. Обладатель фонаря балуется рассеивателем, то максимально сужая пучок света, то делая его огромным. По счастливой случайности эллипс света быстро побежал в нашу сторону и прошёл прямо по нам. Булата я увидел так же отчётливо, как днём. Мгновение его освещало, как и нас. Видимо, человеку с фонарём что‑то не понравилось, и он начал рыскать лучом рядом с нами. Пару раз светил слишком близко. В паре метров от нас траву освещал. Я слышал, как скрипят зубы Бодрова. Секунд тридцать обладатель фонаря нервировал, а затем, видимо, устав, прекратил изучать окрестности. – Шуганул он вас? – спросила Раиса. – Не то слово, – прошипел Бодров. – Шерлок Фонарикс недоделанный… – Можете выдвигаться. Он в палатку зашёл. Будьте готовы лечь в любую секунду… Мы снова пошли. Спустя минуту подошли к солидному плоскому бугорку, за которым стали полностью незаметны для лагеря. Взобравшись на него, получили идеальнейший обзор. – Бугорок хороший нашли, – сообщил я в эфир. – До лагеря от этого места метров триста. Продолжаем идти. Трава в трёх метрах от нас зашевелилась и начала вставать. – Раиса! – на выдохе сказал Булат и замер. – Я, кто ещё‑то, – ответила она. – Бугорок хороший. Прав ты, Никита. Я взял бинокль и посмотрел на лагерь. Всё, как и прежде. Света костров явно не хватает, чтобы осветить всё пространство. Часовые ходят вальяжно, редко поглядывая по сторонам. – Никит, пошли, – позвал Бодров. Вернув бинокль на законное место, продолжил идти. Скоро… Совсем скоро всё начнётся… – Вижу всех, – сообщила Раиса. – Вижу хорошо. Можете остановиться. Приближаться ближе не советую. Дайте мне минуту. Минута прошла быстро, и Раиса начала командовать: – Боков, у вас хорошая позиция. Лагерь вам должно быть видно отлично. Не меняйте её. Теперь Зубарь. Твоя позиция не очень. В низине остановились. Метров на сорок влево сместитесь. Точнее, на десять часов относительно лагеря. Там бугорочек начинается. Сориентируетесь… Теперь Максим. Вам советую отойти на пять часов. Метров семьдесят. Подальше будете, но зато обзор хороший. Оттуда до лагеря метров сто восемьдесят примерно. По остальным ничего не скажу. Шило на мыло менять не вижу смысла. Никита, вы там сильно слепые? – Не жалуемся, – ответил я. Позиция нам досталась не ахти какая. До лагеря метров сто двадцать не дошли. Видим палатки и часовых. На одном уровне с лагерем находимся. – Если рискнёте, то можете сменить позицию на более удобную. Метра на полтора выше станете. – Раиса помолчала, а затем продолжила: – На два часа относительно лагеря. Почти пятьдесят метров получается. Осилите? – Что там? – спросил я. – Там ямка и бугорок, – ответила Раиса. – Бугорок к лагерю ближе. Ямку можно будет как укрытие использовать в случае чего. С бугорка стрелять. По одному и по‑пластунски. Пробуйте. Я решил ползти первым. Пока полз, Раиса направляла меня. Громкость рации снизил до минимума. Жаль, что нет наушников. До ямки дополз минуты за три. Ямка неглубокая, метр, не больше. Ширина метра два. Длина втрое больше. Сразу за ямой начинается бугорок. Ощущение, что земля, из которой он сделан, когда‑то давно находилась в яме. Будто кто‑то приехал на экскаваторе, немного покопал, да и бросил эту затею. Спустя пару минут приполз Булат, а следом за ним Саня. Устроившись на бугорке, мы приступили к наблюдению. Видим палатки и трёх прогуливающихся рядом с ними часовых. В лагере не слишком тихо. Точнее сказать, очень громко. Две палатки освещены. В одной из палаток играет музыка. Из другой доносится тяжёлый смех и малопонятная речь. Пьют они там, что ли? Из гогочущей палатки вылез огромный лысый детина. Абсолютно голый. Прошёл мимо двух палаток и остановился. Покрутив головой, посмотрел в нашу сторону. Что‑то буркнув, зашёл за палатку в темноту и зажурчал. – Сейчас бы щёлкнуть его… – мечтательно прошептал Саня. – Семьдесят метров всего. Точно не промахнёшься. Я поймал журчащий силуэт в прицел АК‑15. Если бы мой автомат стрелял абсолютно бесшумно, то пропажу здоровяка обнаружили бы не сразу. Но автомат бесшумно не стреляет. Даже с глушителем. Одного выстрела будет достаточно. Переполох будет нешуточный. Часовой, проходивший рядом с палаткой, из которого вышел писающий, остановился. Костёр светит ему в спину, но мне это не помешало. Узнал я его. Тот самый дядя, сидевший на капоте хамви с винтовкой М4А1, обвешанной до ужаса. Посмотрев по сторонам, часовой нырнул в проход между палаток и начал подкрадываться к здоровяку со спины. – Он вальнёт его сейчас… – пробормотал Булат. – Базарю, вальнёт… Молниеносный рывок и удар правой рукой. Здоровяк обмяк, но не упал, потому что часовой схватил его и начал плавно усаживать на землю. Посадив, аккуратно положил и только после этого вытащил нож из виска. – Он ему башку ножом пробил… – прошептал Булат и ткнулся лицом в траву. – Ух, жесть… Часовой, закончив грязное дело, встал и посмотрел в нашу сторону через прицел винтовки. Спустя несколько секунд снова повесил винтовку на плечо и показал нам большой палец. Сделав вид, что заправляет штаны, вышел из‑за палатки в свет костра и начал осматривать лагерь. – Красиво сработал, не поспоришь, – сказал я. – Силён мужик! Ожила рация: – Троих убрали, – сказала Раиса. – Один из часовых ведёт другого, пьяного часового, в темноту за машины. Всё, я их не вижу. Боков, что там? Боков ответил спустя секунд десять: – Готов пьяный зэк. Часовой его на колени поставил, и тот желудок опорожнять начал. Перепил, в общем. Убил, свернув шею. Сильный дядя. Почти вокруг оси голову завернул. – У нас тоже шоу, – заговорил Зубарь после Бокова. – Один часовой оглушил другого и душит. Просто встал ему ногой на горло. Зэк дёргается, но толку нет. Готов он уже. Больше убийств не последовало. Часовые всё так же прогуливаются, делая вид, что ничего не произошло. – Вижу Олаффсона, – сказал Максим Ефименко. – Вылез из самой большой палатки. Идёт в сторону часового у костра. Олаффсон появился спустя минуту. Встал рядом с часовым, который убил мужика за палаткой, и начал с ним о чём‑то говорить. Пара фраз – и пошёл дальше. Обход решил устроить. В нашу сторону не посмотрел. Серьёзен, как танк. Из палатки, в которой играет музыка, выбрался негр в белых трусах. Сделав шаг, упал. Попытался подняться, но не смог. Часовой у костра несколько секунд смотрел на него, а затем решил помочь. Подняв, потащил за палатку в темноту. Булат хмыкнул и устало сказал: – Хана обезьяне… Усадив негра на колени, часовой с непринуждённой лёгкостью свернул ему шею и, убедившись, что добивать не нужно, спокойно вернулся к костру. – Вижу часового, – заговорил Зубарь. – Ведёт другого часового в темноту, что‑то объясняя ему. Следом, с осторожностью, идёт другой часовой. Есть вероятность стрельбы. – Я увидела, – следом сказала Раиса. – Часовой‑наёмник ведёт часового‑заключённого с целью что‑то показать. Другой часовой, негр в красной бандане, крадётся следом. Негр из заключённых, что плохо. Наблюдаю и готова открыть стрельбу. Похоже, что бесшумные убийства заканчиваются. Происходящее нам недоступно. В нашем краю наблюдения всё тихо. Только два трупа лежат за палатками и медленно остывают. – Часовой‑наёмник отдал свою винтовку с тепловизором часовому‑зэку, – продолжила рассказывать происходящее Раиса. – Негр в бандане прячется за одним из хамви. Вижу его хорошо. Он наблюдает. В руках автомат. Часовой‑наёмник вытаскивает нож и готов убить. Удар! Не слишком громкий звук «псык», а затем довольно отчётливый металлический лязг, разлетевшийся по всей территории лагеря. Пуля попала во что‑то металлическое. – Я сняла негра в бандане, – доложила Раиса. – Он готов был выстрелить по наёмнику, который прирезал часового‑заключённого. Громко вышло? Рикошет от брони хамви на выходе получился. Иначе не могла. Я перевёл предохранитель с одиночного огня на автоматический и приготовился. Рядом щёлкнул предохранителем «Печенега» Бодров. Булат Мусин только вздохнул. Лагерь начал просыпаться. Из палатки выскочил паренёк в трусах и, уставившись на часового‑наёмника у костра, что‑то спросил. Тот лишь пожал плечами и, немного довернув ствол автомата в сторону паренька, выстрелил. Паренёк упал, прошитый очередью. Тут же застрочили другие автоматы. Стало громко, слишком громко. Бух‑бух‑бух! Туго загрохотал пулемёт Бодрова. Он сосредоточил огонь на ближайшей к нам палатке, которая начала шататься, словно внутрь неё забрался слон. Часовой‑наёмник стоит как ни в чём не бывало, не забывая отстреливать всех, кто выбегает из палаток. Методично так отстреливать. С чувством, с толком, с расстановкой. Долго часовой не простоял. Очередь прошила его, и он упал. Можно не сомневаться – мёртв. Прицелившись в бегущего латиноамериканца, одевающегося на ходу, я выстрелил. Он упал. Перевёл прицел на полноватого дядю в трусах и с автоматом в руках. Выстрел – попадание. Где‑то за гранью видимости хлопнула граната. Выстрелов всё больше с каждой секундой. Хорошо хоть, Бодров не стреляет. Напрягает меня грохот его пулемёта. Добавив громкости на рации, я начал слушать Раису: – Девятерых я сняла. Пока никого не вижу. Паника слишком быстро закончилась. Все попрятались. Троих наёмников убили. Олаффсона не наблюдаю. Видела его в районе автобусов. Зэков осталось около двадцати. Хорошо их проредили. Стрельба прекратилась резко. Слышатся слабые стоны и чья‑то ругань. Псык! – Минус один, – доложила Раиса. – Думал, что чёрный и в ночи я его не замечу. Я начал осматривать лагерь. Одна из палаток слабо зашевелилась. Секунда – и из неё выбежал мужик в трусах и разгрузке с пулемётом в руках. Не стал стрелять. Стрелков и без меня хватило. Вспышки слева и справа. Минимум четверо выстрелили. Попали. – Нас со всех сторон окружили! – на английском крикнул кто‑то. Голос басистый и мощный. – Русские! Это русские! – ответил писклявый голос. Ситуация из разряда «ни хорошо ни плохо». Теперь мы в преимуществе. Как по позиции, так и численно. Остаток сброда рассредоточен по лагерю и не предполагает даже примерного местоположения и численности противника, коим мы являемся. В районе автобусов тихо, и это радует. Освобождать заложников не придётся. Главное – никого не зацепить случайным огнём. Особенно детей. – Так и будем ждать или действовать начнём? – раздражённо спросил Зубарь. – Ты знаешь, что инициатива… – ответил Боков и хмыкнул. Спокойно продолжил: – Зубарь, ты предложил, тебе и начинать. Давай выдвигайся в лагерь. Только осторожно. Мы прикроем. Зубаря нам не видно, но я не сомневаюсь, что с позиции он снялся и теперь движется к лагерю в компании своих бойцов. – Вы не торопитесь, – посоветовала Раиса. – Не торопимся, – отозвался Зубарь. Со свистом в небо ушла сигнальная ракета, и стало светло. Вылетела она откуда‑то из‑за автобусов. Олаффсон, зачем? Стоило подумать… Перестрелка возобновилась, и при этом слишком активно. Сигнальная ракета догорела. По холмику, на котором мы лежим, ударили пули. Кто выстрелил, я увидеть не успел, потому что сиганул в яму. Следом за мной кинулся Бодров. А вот Булат остался лежать. – Сука! – громко выругался я и, выскочив из ямы, схватил Булата за ноги и потянул в укрытие. Стрельба стала вдвое интенсивнее. Рация верещит голосом Илюхи Осипова. Быстро вырубив её, начал осматривать Булата. – Живой? – спросил подключившийся к осмотру Саня. – Не пойму, – ответил я и перевернул товарища на спину. Лицо залито кровью. Признаков жизни не подаёт. Саня чиркнул зажигалкой, и в этот момент Булат очнулся и заверещал. Попытался вскочить, но мы сумели удержать его. Начал орать: – Глаза! Глаза! Ничего не вижу! Голова! Сука, больно! – Да успокойся ты! – крикнул я и придавил Булата к земле всем весом. Саня поднёс зажигалку к его лицу, и мы увидели рану. Везунчик, по‑другому не скажешь. Касательное ранение в голову. Пуля прошла чуть выше виска, оставив солидную борозду. – Лечи его, Сань, – сказал я и, врубив рацию, начал докладывать: – Мусин трёхсотый. Касательное в голову. Жить будет. Что с остальными? – Осипова в плечо зацепило, – ответила Раиса. – Зубарь убит. – Как убит? – опешил я. – Так убит, Никита. Просто убит, и всё. Только сейчас я понял, что стрелять прекратили. Точнее, стреляют, но не так интенсивно. Стрельба доносится со стороны транспорта. Кто в кого стреляет – непонятно. Два резких хлопка, и пулемёт замолк. Кто‑то закидал пулемётчика гранатами. Наступила тишина. Гробовая тишина. Я высунулся из укрытия, осмотрел лагерь и позвал: – Раиса, видишь кого‑нибудь живого? – Никого не вижу, – ответила она. – Последнего отстреливающего Олаффсон гранатами закидал. Думаю, всё. Можно понемногу выдвигаться. Я первым вошёл на территорию лагеря. Двигаюсь осторожно, постоянно осматриваясь и опасаясь выстрела. Заглянул в одну палатку – пуста. Во вторую – два трупа. Именно её изрешетил из пулемёта Бодров. Подошёл к костру и убедился, что подстреленный часовой мёртв. В груди четыре отверстия. Наличие бронежилета его бы не спасло. Четыре попадания одной силой удара все рёбра и органы в труху превратят. Тихо подбежал злющий Боков и зарычал: – Подождать не мог? – Тут трупы одни, – ответил я и пошёл дальше. Прибежали Кузнецов и Ефименко. Вчетвером стало на порядок спокойнее. Медленно продвигаемся, тщательно всё осматривая. Три трупа лежат рядом с палаткой. Два латиноамериканца и один белый. Спортивные ребята. Латиноамериканцы убиты выстрелами в голову. Раисы работа. Белый лежит на животе. Спина в крови. Пуля вошла под левую лопатку. Тоже Раиса постаралась. В сердце целила. Попала. – Ник, проверь его, – сказал Боков и взял белого на прицел. – Мёртвый он, – ответил я и попытался перевернуть труп. Труп ожил в момент переворота. Пистолет уставился на меня и громко выстрелил. Следом выстрелил Боков, и «труп» окончательно стал трупом. Я сделал несколько шагов назад, выпустил автомат из рук и начал испуганно ощупывать грудь. Удара не почувствовал, или показалось, что не почувствовал. Боли нет. Страшно‑то как! – Он ведь попал в тебя, Ник… – тоскливо сказал Боков. Я замотал головой: – Не попал. Нет… Ничего не чувствую… Максим Ефименко зашёл мне за спину и обречённо пробормотал: – Попал он… серьёзно попал… – Ермаков трёхсотый, – сказал в эфир Боков. – Пока лёгкий, но вскоре обещает быть тяжёлым. Тем, кто у техники, запускайте один из хамви и рвите в сторону нашего лагеря. Нам нужна скорость! Ответа не последовало. Я по‑прежнему ничего не чувствую. Скидываю разгрузку и вижу ранение. Ткань костюма слегка промокла от крови. Пуля вошла чуть ниже кармана с магазинами. Печень… бедная моя печень… Максим Ефименко умело посадил меня на траву, вытащил нож и разрезал костюм. Оценив рану, сказал: – Дырочка аккуратная. Ранение сквозное, и это хорошо. Я сейчас лечить тебя начну, Никита. Со спины кровь веселее идёт. Нам бы, главное, тебя до Двойки довезти. Боков разрезал костюм у меня на спине и зачем‑то включил фонарь. Сказал Максиму: – Чёрная идёт. Венозная… Я начал чувствовать лёгкое головокружение, слабость и тошноту. Боков и Ефименко что‑то делали со мной, но я не понимал что. Бред начался незаметно. Чувство пространства и времени пропало. Только тяжесть. Угнетающая тяжесть. И бред. Много бреда. Сплошной бред… Глава 14 – Не довезём мы его, Макс, – с огорчением сказал Бодров. – Вот уверен, что не довезём… Я открыл глаза. Боли нет. Как и сил… Тяжело мне. Чувствую себя варёным салом… – Пульс пока в норме, – сообщил Максим Ефименко. – В себя не пришёл, что плохо. Ты топчи давай, Саш. Топчи как можно быстрее. Оля ждёт и готова действовать. Осипов и Кузнецов уже наверняка в Двойке. Сколько там до неё осталось? – Километров тридцать, не больше, – ответил Бодров. – Быстрее ехать не могу. Дорога не ахти. Тряска… Страшенная тряска не доставляет дискомфорта. Странно… Почему не чувствую боли? – Никита, ты меня слышишь? – негромко позвал Максим. – Слышу… – ещё тише ответил я. Максим радостно воскликнул: – Очнулся, Ермак! Саня, он в себя пришёл! Топчи, Саня, топчи! Повезёт – довезём! – Хреново мне, Макс… – пожаловался я. – Пить хочу… сил нет… сильно меня зацепило? – Да так, царапина, – ответил Максим и включил плафон на потолке. Ауди хорошая машина. Освещение отдельное в задней части имеется, которое водителю не мешает. Сиденье раскладывается, и получается целая кровать. И почему я сейчас о машине думаю? Максим начал осторожно лить воду мне в рот. При такой тряске это нереально. Залил всё лицо. Попить не удалось. – Трясёт ужасно, Никит, – сказал Максим и прекратил лить воду. – И это… пить не советую много. Мало ли что тебе там помимо печени зацепило… А зацепило тебя хорошо так. Повезло, что не экспансивной пулей. Просто дырку сделало. Аккуратную дырку. Я мысленно посмеялся. Аккуратная дырка! Радости мне это не доставляет. Не люблю, когда в организме появляются отверстия, не предусмотренные заводом‑изготовителем. – Ты зачем переворачивать его вздумал? – спросил Максим. – Сначала стреляй, а только потом проверяй. – Боков же сказал… – только и ответил я. Резко поплохело. Чувствую, что вот‑вот потеряю сознание. Нет, не хочу больше тот бред видеть. Жуть как не хочу! – Боков уже пожалел об этом, – сказал Максим. – Увы, но дырка в тебе имеется, и ситуацию мы изменить не сможем. Ты, главное, терпи и не вырубайся. Чуть‑чуть осталось. Вырубаться я начал, но Максим не дал мне этого сделать. Всячески подбадривал, делал какие‑то уколы, отвешивал пощёчины, рассказывал анекдоты. Говорил, говорил и говорил… По огням в окнах я понял, что мы приехали в Двойку. Услуги парома не понадобились. Меня вытащили из багажника ауди, немного пронесли и повезли на моторной лодке на другой берег реки Тихой. Там снова погрузили в машину. В какой‑то здоровенный джип. Немного провезли и опять вытащили на улицу. В глаза ударил луч света. – В сознании, главное. Остальное – дело техники. В дом его. По голосу узнал Олю Баркову. Доктор Айболит. Или Ойболит. Без разницы… Максим и Саша подняли носилки и куда‑то понесли меня. Оля спросила: – Что‑нибудь ставили ему? – Да, – ответил Максим. Какого чёрта меня несут вперёд ногами? Хорошо, что не выносят. – Что ставили? – не унимается Ольга. – Пофигин, двойная доза, – ответил Максим. – Ну и рану залепили как смогли. – Что такое пофигин? – сумел спросить я. – Ты давай не болтай! – грозно сказала Ольга, но на вопрос ответила: – Пофигин – местный аналог морфина. Ты сейчас боли не чувствуешь, и тебе всё пофиг. Оттого и название. Насчёт пофиг она преувеличила. Мне далеко не пофиг. Мне страшно… Или всё же нет? Похоже, что пофигин работает. Стало светлее. Значит, мы уже в доме. Немного ходьбы по коридору, и меня занесли в прохладное помещение. Светло, как днём. И страшно. Не работает ваш пофигин! Немного манипуляций, и я уже на столе. Полминуты, и абсолютно голый. Холодно! – Дрожит сильно, – недовольно пробурчала Ольга. – В нём весу почти сотня. Надо было тройную дозу ставить… Эх, что же мне с тобой делать‑то, Никита? Макс и Саша, вяжите его. Мне буйство после наркоза не нужно. Бодров склонился надо мной и, широко улыбнувшись, сказал: – Давай терпи, Ермак. Ты в надёжных руках… Тело, руки и ноги зафиксировали ремнями, а на глаза повязали тряпку. Ослепили. Но зачем? Затрещал какой‑то механизм, и я понял, что меня разворачивают вместе со столом. Полминуты – и вишу на ремнях лицом вниз. – Ну, тут страшного мало, – заговорила Ольга. – Зашью, и дело с концом. А вот с печенью придётся разбираться. И однозначно резать! Разворачивайте его обратно. Я пока анестезию приготовлю. Шока нет, и это хорошо. Живучий Ермак. Ох и живучий! Меня снова развернули. Лицом вверх лежать удобнее. Ольга тихо заговорила: – Сейчас нос щипать начнёт. Как только начнёт – резко вдыхай. Это местный наркоз такой. Местный, значит, из этого мира. А так он общий. Два‑три часа тебя с нами не будет. Мультики посмотришь. Весёлые мультики… Нос защипало, и я вдохнул. Затем вдохнул снова. И снова… И снова… Открыв глаза, понял, что еду верхом на бругаре. В руке массивная дубина. Одет в какую‑то шкуру. Рядом со мной по розовому полю точно на таком же бругаре верхом едет (или скачет?) затянутый в шкуру Боков. Вдали стоит старый контрразведчик Егоров и целится из своего ТТ в немецких шпионов. Бодров летит на своей ауди и пытается подрезать бругара. Осипов загнал древний танк на холм и полирует его. Мусин и Нугуманов бегают за каким‑то бараном и кричат, что хотят сделать из него шашлык. Раиса Серкова ведёт снайперский огонь по немецким шпионам, которых пытается убить Егоров. Модест Карандашов бредёт по полю и плачет. Ольга Баркова прямо в поле оперирует парня, похожего на меня, не забывая попивать винцо из бокала. Пушок сидит возле осиповского танка и лижет свои… И это мультики? Сколько мне на бругаре верхом скакать? Давай, Оля, ремонтируй меня. Не хочу я таких мультиков. Мультиков насмотрелся жизней на десять вперёд. Были они разные. Некоторые вполне безобидные, а некоторые настолько бредовые, что и не сразу понимаешь, что к чему. Чего только не было. Хорошо, что всё закончилось. Я очнулся. Лежу на кровати, смотрю в белый потолок и радуюсь лучам солнца, которые греют лицо и тело. Хочу скинуть простынь, вот только руки и ноги связаны. Не пошевелиться. Боли не чувствую. Бодр и свеж. Помнится, что меня ранили. Неужели всё успело зажить? Судя по тому, как простынь топорщится в районе печени, повязка там нехилая. И со спины что‑то немного давит. Значит, и там повязка. – Ник, ты как? – спросил хриплый голос. Знакомый голос. Мертвецу принадлежащий. Или всё‑таки нет? Палата просторная, на две кровати. В полутора метрах от меня, тоже связанный по рукам и ногам, лежит Зубарь. Посмотрев на его лицо, я испугался. Постарался не показывать испуга, но, видимо, получилось плохо. – Судя по твоей роже, – забормотал Зубарь, – моя страшнее раз в десять. Хотя мою теперь и рожей‑то не назовёшь… Всё‑таки Зубарь не погиб. Получил ранение в голову, но не погиб. Живучий и везучий. Ключевое слово в данной связке «везучий». Пуля вошла Зубарю в районе носа со стороны левого глаза и, забрав нос с собой, вышла под правым. Глубоко вышла. Глаз тоже с собой прихватила. И костей в придачу. Изуродовала Зубарю лицо до ужаса. Фильмы жанра хоррор отдыхают. Ольга лечила Зубаря как могла. Где‑то зашила. Там, где шить было реально. Там, где сделать ничего не смогла, оставила всё как есть. Рана успела покрыться коростами, а это значит, что лежим мы здесь достаточно. – Я теперь пират, – попытался пошутить Зубарь. – Как выгляжу, Ермак? Я улыбнулся и ответил: – Не совсем плохо. Страшноват, но жить можно. – Прорвёмся, – улыбаться Зубарю теперь не дано. – И не такое бывало. Прорвёмся… Больше не говорили. Зубарь незаметно уснул, а я смотрел в окно и радовался. Радовался тому, что остался жив. Как тут не порадуешься? Жив, не чувствую боли и полон сил. А проблемы, какими бы большими они ни были, подождут. Из коридора начали доноситься звуки. Кто‑то катит каталку и стучит каблуками по деревянному полу. В палату вошёл доктор Бруннерман в компании Ольги Барковой. Каталку вкатил худой блондин с огромным синяком под левым глазом. Остановив её между кроватей, гневно посмотрел на меня и перевёл взгляд на Зубаря. – Никита в себя пришёл, – сказала Ольга и склонилась надо мной. – Как себя чувствуешь, сибиряк? – Лучше, – ответил я. – Если развяжете, будет вообще хорошо. Бруннерман подошёл ко мне, недовольно посмотрел и повернулся к Зубарю. Сказал лаборанту что‑то на немецком, и тот засуетился. – Пару минут подожди, – попросила Ольга. Зубаря погрузили на каталку и увезли в неизвестном направлении. Я точно не у Ольги дома. В какой‑то больнице нахожусь. В посёлке Двойка больниц вроде нет. – Санитара кто раскрасил? – спросил я, когда Ольга начала освобождать меня от пут. – Ты раскрасил, Никита. После операции тебя почти сутки жёстко накрывало. Агрессивно себя вёл, не подпускал никого, дрался. Санитар переоценил свои возможности и получил. Руки получили свободу. Затекли ужасно. Всё‑таки я тоже переоценил свои возможности: не так бодр и свеж. – Что‑то поплохело… – пожаловался я. – Таблеточку бы какую… и поесть… Я был развязан полностью и подвергнут экзекуциям. Сперва Ольга поменяла повязки, а затем сделала несколько укольчиков. Про другие, самые щепетильные процедуры, вспоминать тошно. Не заметил, как уснул. Худею слишком быстро. На капельницах далеко не уедешь. Нужно срочно поправляться. * * * Наступило очередное утро, которое принесло немного позитива. Ко мне пришли посетители. Максим Ефименко и Боков Андрюха. Ольгу я со вчерашнего дня не видел, а поговорить с ней как следует не успел. Новости! Меня интересуют новости! Зубаря обратно так и не привезли. Надеюсь, что с ним всё хорошо. Страдает мужик. – Мы поесть принесли, – сказал Максим и поставил пакет с едой на прикроватную тумбочку. – Не знаю, можно тебе это или нет. Посоветуйся с врачами, прежде чем что‑нибудь съешь. – Сказали, жирное не есть, – соврал я и мечтательно посмотрел на пакет. – Остальное всё можно. Ну… кроме алкоголя… – Алкоголь тебе категорически запрещён, Никита. Пить ты не умеешь! – Боков вытащил из пакета стеклянную бутыль, наполненную молочно‑розовой густой жидкостью и, протянув мне, сказал: – Питьевой йогурт. Натурпродукт. Употреби, а то испортится. Я не заметил, как опустошил полулитровую бутыль с йогуртом. Попросил добавки, и мне дали интересный фрукт, напоминающий по вкусу что‑то среднее между яблоком и апельсином, а по внешнему виду сильно похожий на огурец. Чувствую, что могу съесть его без опасных последствий. Организм у меня крепкий. Быстро восстанавливается. После фрукта употребил парочку спелых помидоров. К ним добавил булочку с маком и запил её кефиром. – Кабы не пронесло его… – с опаской пробормотал Боков. – Всё‑таки советую воздержаться от столь чрезмерного поглощения еды. Мне не жалко, если что. – Пофиг, – отмахнулся я. – После того, что со мной было, унитазом точно не испугаешь. – Пусть будет по‑твоему, – нехотя кивнул Боков. – Но всё же знай: от поноса умирают чаще, чем от сифилиса. – Давай показывай, – попросил Максим и кивком указал на простынь, которой укрываюсь. – Гляди, – ответил я и продемонстрировал огромную повязку. Под ней прячется небольшой шрам. Сантиметров десять в длину, не больше. Что на спине, пока не знаю, но думаю, что там всё намного лучше. Боков Андрюха слегка похлопал меня по плечу и, широко улыбнувшись, сказал: – Я рад, что всё обошлось. Сильно ты меня напугал, Никита. Каюсь, виноват. – Да забей, – отмахнулся я. – Всё позади уже. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз… – Тому в глаз, – улыбнулся Андрюха. – Будь по‑твоему, Никита. Забыли и не вспоминаем. – Зубарь выжил, – решил удивить новостью Максим. – Он в этой больнице вместе с тобой находился. Жаль, что теперь с лицом у него проблемы. Большие проблемы. – Он тут лежал, – я показал на соседнюю кровать. – Рожа у него далеко не симпатичная. Была… Теперь вообще жуть. Вчера увезли его. Куда и зачем – не знаю. – В курсе, значит, – Максим посмотрел на кровать Зубаря. – Если увезли вчера, то должны были прооперировать и привезти. В Светлом, оказывается, есть пластический хирург. Хороший хирург. За большую сумму он должен был попытаться восстановить Зубарю лицо. – Восстановить то, чего нет? – удивился я. – Плохо верится… Ну да ладно. О Зубаре потом. Меня интересуют новости. Первое – где мы сейчас и как я сюда попал. – В посёлке Рог, – ответил Боков, задумчиво глядя в окно. – Тут самая оснащённая больница. Оперировали тебя в Двойке, у Ольги дома. Там ты находился почти до обеда. Было это позавчера. С временными рамками разобрались. Начало третьих суток, как я на больничном. Вот только зачем меня перевезли в Рог? И где Осипов? Его ведь тоже ранили. А может, ещё кого. Решил спросить: – Сюда меня зачем привезли? И где остальные? Осипов, раненный в плечо? Боков продолжил отвечать на вопросы: – Осипову больничный не понадобился. Ещё пару бойцов Зубаря зацепило. Все, кроме вас двоих, на ногах. Перевезли тебя в эту больницу, потому что сюда поехала Ольга. Всё из‑за Зубаря. Скверно вышло… – Ну продолжай, продолжай! – потребовал я. – Ненавижу, когда на самом интересном останавливаются. Боков облокотился на подоконник и, покачав головой, дал понять, что рассказывать не хочет. Вместо него продолжил Максим: – Накосячил, вот и стыдно. Все, кто остался, накосячили. Когда лагерь проверили и убедились, что всё безопасно, в первую очередь занялись девушками и детьми. Ну и Олаффсоном этим с его немногочисленными наёмниками, которые чудом выжили. О Зубаре даже не вспомнили. Мёртвому ведь без разницы. Андрюша скомандовал принести его тело в лагерь и завернуть во что‑нибудь. Так и сделали. Лежал Зубарь до рассвета, завёрнутый в одну из порванных палаток. Потом был загружен в один из грузовиков и привезён в Двойку. Прошло на тот момент почти восемь часов, как он был застрелен. При выгрузке Зубарь неожиданно очнулся… Как тебе такой расклад? – Да никак, – резко ответил я. – Смысл грузиться? Зубарь жив, и это главное. Подумаешь, не увидели, что он до конца не окочурился. Некоторых людей заживо закапывали – вот это жуть! А тут даже заморачиваться не стоит. Выбрасываете из памяти, и дело с концом. Лучше расскажите мне главную новость – что там с нашим будущим? Светлое оно или тёмное, как бы двусмысленно это ни звучало. – А он дело говорит, Андрюх, – сказал Бокову Максим и, посмотрев на меня, начал рассказывать: – От Светлого никаких действий и заявлений по поводу случившегося. От Иерихона тоже. Всё так, словно ничего не произошло. Удивляться не нужно, Никита. Я говорю правду. Я задумался. Нет, я загрузился. Что‑то тут не так. Не могут же нас простить. Нет, не могут. Скорее всего, в Иерихоне уже решена наша дальнейшая судьба, и нужные люди получили заказ на ненужных людей. Стоит ли опасаться выстрела в спину? Однозначно стоит! Боков прекратил смотреть в окно, подошёл ко мне и вытащил из‑за пояса мой пистолет. – Пээлка родная, – улыбнулся я и забрал оружие. – Не просто так принесли, – сказал Боков. – Опасаемся, что действовать Иерихон решил иначе. Не будет громких заявлений и открытых действий. Скорее всего, нас уберут по‑тихому. Ничего нового я не услышал. Только что об этом думал. Вслух сказал: – В таком случае мы обречены. Не сразу, но обречены. Боков медленно покачал головой: – Мы усилим охрану и будем наблюдать за каждым новоприбывшим человеком в посёлок. Повезёт – отобьёмся. – Местных наймут… – пробормотал я. – Усиление вряд ли поможет. В палату вошёл доктор Бруннерман. Посмотрев на тумбочку и увидев пустую бутылку из‑под йогурта и наполовину пустую с кефиром, раздулся, как рыба фугу. Спустя секунду из его рта полился отборный немецкий… И тут я задумался, а умеют ли немцы материться? Бокова и Ефименко Бруннерман вытурил из палаты чуть ли не пинками. Успокоившись, начал читать лекцию. Сперва на немецком, а затем на английском, когда понял, что я ничего не понимаю. Спустя минут двадцать он сделал мне укол, поставил капельницу и, забрав всю еду, ушёл в неизвестность. Хорошо, что я успел спрятать под подушку палку колбасы, батон и несколько помидоров. Воду, как выяснилось, мне можно. С голоду не пропаду. Ещё разрешено есть кашу, которую принесут на обед. Когда я уже свалю из этой больницы? * * * День тянулся бесконечно долго. Наконец‑то наступил вечер. В коридоре тихо, мною не интересуются, поэтому можно попробовать пройтись. Голова начала кружиться ещё в положении сидя. Подождав, осторожно встал и, держась за дужку кровати, стоял минут двадцать. Когда отрицательные ощущения пропали, пошёл. Не всё так плохо! Меня можно выписывать. Думаю, что утром я распрощаюсь с больницей и отправлюсь домой. Кейли… Интересно, чем она занималась всё это время. Наверняка ждёт. Выходить в коридор не решился. Вдоволь нагулявшись по палате, порядком устал и прилёг отдохнуть. Через несколько минут понял, что скоро усну. Положив пистолет под правую руку, отдался волшебству сна. * * * Всё‑таки я был прав. И Боков тоже. В Иерихоне не захотели спускать всё на тормозах. Ответ пришёл, и пришёл достаточно быстро. Лезет в окно палаты. Плохо, что больница одноэтажная. Или, напротив, хорошо. Открытия двери мог и не услышать. А вот с окном дела обстоят иначе. Ковыряется убийца долго. Шуршит, поскрипывает деревянной рамой, чем‑то постукивает по ней, но всё не может справиться. Ну давай уже, а то устал я ждать. Пистолет‑то заряжен. На спуск только нажать. Минут двадцать убийце понадобилось, чтобы справиться с окном. Открывать створку он не стал. Убрал штапики, удерживающие стекло, а затем и само стекло. В палате сразу запахло цветами. Видимо, под окном растут. Надеюсь, не истоптал, гад такой. Чёрный силуэт, мельтешивший всё это время за окном, осторожно забрался в палату. Осторожно – громко сказано. Сперва он зацепился за раму, которая скрипнула. Затем встал на деревянный подоконник, который взвыл не хуже старых половиц. А затем спрыгнул на пол и тем самым добавил ещё много звуков. Башмаки снаружи не мог оставить? Не разведчик однозначно! И даже не любитель! В палате достаточно темно, но увидеть нож это не помешало. Точнее, услышать, как он вышел из ножен. Никогда бы не подумал, что можно так нашуметь, всего лишь навсего доставая нож. Направив пистолет в сторону фигуры, я спокойно сказал: – Слона в посудной лавке встретил я однажды… Он тише был… Разведчик ты неважный… И киллер тоже никакой… Однако в рифму получилось. Талант у меня, не иначе! Хотя… стихоплётство это… Основная профессия у меня другая. Жму на спуск, предварительно прицелившись и открыв рот. Пистолет грохнул, и человек упал. Убивать я не стал. Ранил в правую руку. Кость наверняка разбил. Второй раз стрелять не вижу смысла. Вой, жуткий и полный боли, начал исходить от горе‑убийцы. Сев, я для верности направил на него пистолет. Вдруг чего удумает. Ждём… Сперва замерцали лампы дневного света на потолке, а затем в палату влетели доктор Бруннерман и санитар с бланшем под глазом, который оставил я, но не помню как. Бруннерман вооружён грозным дробовиком двенадцатого калибра. Санитар держит в руках старый добрый АКМ. Увидев раненого, они взяли его на прицел. Орать тот пока не прекратил. – Совсем оборзели, – сказал я, пожав плечами. – Нормально поспать не дадут. Я так‑то больной, если кто‑то не знал. Бруннерман первым понял, что случилось. Приблизившись к раненому, умелым движением перехватил дробовик и съездил прикладом по голове. Рёв прекратился. – А доктор‑то не только лечит… – пробормотал я. – Он ещё и калечит… На выяснение потребовалось минут пять, в течение которых в больницу прибыло двое бойцов. Оба из отряда Зубаря. Спеленав горе‑убийцу, они куда‑то увезли его. После них приехали обеспокоенные Ольга Баркова и Максим Ефименко. Живут они в одной из местных гостиниц. – Я еду домой! – заявил я, как только Ольга и Максим вошли в палату. – Это моё решение, и оно не обговаривается… вот! – Собственно, мы за этим и пришли, – улыбнулась Ольга. – Решили, что в больнице тебя держать больше нет смысла. Хотели завтра выписывать, но из‑за этих событий забираем сегодня. Да и я уже по дому соскучилась. Не нравится мне этот посёлок. Спустя час, морщась от тряски, я сидел на заднем сиденье гелендвагена Максима и предвкушал скорое возвращение домой. И пусть в этом доме я не провёл ни ночи. Всё равно он мой. Мой новый дом… * * * Кейли… Рыжая моя ирландка… Что ты сделала с моим домом? Надеюсь, что разобрана только крыша… – Что с моим домом? – прошептал я и вышел из машины. – А это сюрприз, – ответила Ольга и направилась к воротам. Мы вошли во двор. Периметр участка осветили мощными прожекторами с датчиками движения. При открытии ворот они зажглись. Стало почти как днём. Первое, что бросается в глаза, – огромная куча мусора. Строительного мусора. Второе – гора песка и мешки с цементом. Песка минимум тонн пятьдесят привезли. И цемента вполовину меньше. Ещё есть щебень. Гора чуть меньше скрывается за горой с песком. Дом стоит без крыши. Осталась только коробка. Вокруг дома выкопан огромный котлован под фундамент. Вроде не планировал новый дом строить. От бани не осталось ничего. Вместо неё теперь тоже выкопан котлован под фундамент. От беседки тоже ничего не осталось. Зато есть фундамент в виде шестигранника. Задняя сторона забора разобрана. Прямо посередине участка накатана дорога. Грузовиками накатана. Строительные материалы лежат в стопках. Брус, доски, шлакоблок, тротуарная плитка, кровельное железо. – Стройка? – удивлённо спросил я. – Кто затеял на моём участке стройку? – Общая идея, – ответил Максим. – Решили помочь тебе отстроиться силами посёлков. Пятьдесят процентов стоимости строительства будет оплачено из бюджета посёлка. Остальную сумму придётся самому вывозить. Как‑то так. – Зубарю тоже дом в Роге строить начали, – добавила Ольга. – Ему полностью за счёт бюджета посёлка. Пострадал он. Помогаем как можем. – Кто всё это строит? – спросил я, всё ещё пребывая в шоке от увиденного. – И где я возьму остальную сумму? – Таджики те самые строят, – ответил Максим. – Сумму возьмёшь в банке, Никита. Ты у нас не бедный же. За полгода отстроишься. – Твои слова да богу… – пробормотал я. – Мало у меня проблем… отстроить дом они решили… – Думала, он обрадуется, – сказала Максиму Ольга. – Я тоже так думал, – ответил он. – Обрадуюсь… – продолжил бормотать я. – Крышу на кой чёрт разобрали… дома‑то нового нет… дожди пойдут, и всё, того… Максим, улыбнувшись, сказал: – С крышей к Кейли все вопросы. Она сказала таджикам разобрать. Те справились за час. Дом тоже хотела разобрать, но приехал Степанов. Вовремя, кстати, приехал. Я подошёл к куче с песком. Хороший песок. Наверняка речной. Точно не карьерный и тем более не кварцевый. – Кто такой Степанов? – спросил я. – Василий Степанов – твой личный прораб, – ответил Максим. – Лет ему за шестьдесят. Опытный мужик. Военный, но специализировался именно по строительству. В прошлом для армии строил. Теперь он здесь. Для тебя строит. Завтра приедет, и познакомишься. Ольга показала на дом и сказала: – Иди к своей ненаглядной, Никита. Завтра утром ко мне на перевязку и на осмотр. И старайся диету соблюдать. Это важно. А мы поедем. До завтра. Максим и Ольга уехали. Я в очередной раз осмотрел масштабы стройки и побрёл в дом, пробормотав: – Пойду к своей ненаглядной… Глава 15 Кейли‑непоседа разбудила меня, как только рассвело. Разрешив умыться и побриться, потащила к столу завтракать. Судя по тому, как уставлен стол, спать она не ложилась с момента, как вернулся. Судя по тому, что на столе, я теперь вегетарианец. Всё несолёное и на пару. Ненавижу такую пищу. При первой же возможности сгоняю в магазин и куплю чего‑нибудь мясного. Хрен какую диету соблюдать буду! Делая вид, что варёные овощи очень вкусные, я поедал их с улыбкой на лице. Кейли села напротив и начала рассказывать: – Твои друзья молодцы! Скоро у нас будет большой дом, Ник. Строители работают каждый день. Проект нового дома составлял Вася. Он приедет в восемь и всё расскажет тебе. Хочет посоветоваться с тобой. Ты рад? Я, с трудом проглотив тщательно пережёванную капусту, кивнул. Кейли продолжила говорить. Сперва про дом и стройку, затем про новую подружку‑англичанку, живущую по соседству. Потом про то, в каком хорошем посёлке мы поселились. Главное, что про мою работу она не сказала ни слова. А потом приехали строители, и надобность слушать Кейли отпала. Втайне от неё сумел отпластать от палки колбасы солидный кусок, быстро съесть его и только после этого пошёл знакомиться со строителями. Василий Степанов – мужик серьёзный. Имеет спортивное телосложение и выглядит максимум на пятьдесят. Русоволос, среднего роста, славянской внешности. Одет в лёгкий спортивный костюм и белоснежные кеды. Носит бороду и роскошные усы, как у Семёна Будённого. Интересный дядька. Приехал он на микроавтобусе марки «Тойота» и привёз с собой семерых таджиков. Таджики абсолютно молча приступили к работе. – Привет хозяину! – воскликнул Василий и бодрым шагом направился ко мне. – Поздравляю с выздоровлением, Никита! – И вам здравствуйте! – я пожал мощную ладонь Степанова. – Вы у нас прораб, верно? – Он самый, – улыбнулся Василий. – Прораб, начальник участка, мастер и бригадир. Четыре в одном! – Чай или кофе? – поинтересовался я. – От чая не откажусь, Никита. Только бумаги прихвачу из машины. Уверен, что нам есть что обсудить. За чаем обсуждалась стройка. Степанов показал составленный им проект, и я внёс корректировки. Трёхэтажный домина мне точно не нужен. Он будет двухэтажным, площадью не более двухсот квадратов. Крышу соберут с мансардой, но делать жилой не будут. Оставят на будущее. На втором этаже должен быть балкон с видом на реку – это обязательное условие. Баню и бассейн оставил неизменными. Беседку тоже не затронул. Она мне понравилась. Гараж увеличил, потому что в будущем планирую приобрести ещё одну машину. Какую – пока не знаю. Корректировок набралось достаточно, и Степанов обещал показать обновлённый проект в течение двух дней. Дав указание строителям, он уехал. Следом уехал я. Про перевязки забывать не стоит. Кейли брать с собой не стал. С ней точно нормально не поесть. Пробыв у Ольги около часа, отправился в Заксенхаузен. Мне нужен Боков, и медлить с этим нельзя. Андрюха встретил меня хорошо и с ходу потащил на кухню. Мясо, много мяса. Какой же я всё‑таки голодный. – В общем, звонили мне из Рога около часа назад и всё доложили, – начал рассказывать Боков. – Про покушение на тебя узнал ещё ночью, но не поехал в Рог. Не видел в этом смысла. Допрос и без меня провести могут, и провели уже. Результаты допроса следующие: напал на тебя двадцатитрёхлетний эстонец. Забыл, как его зовут. Наняли дурачка по телефону. Минус посёлка Рог – во всех домах есть телефоны. Кто звонил ему, мы не знаем, но за твою голову предложили хорошую сумму, и парняга решил взяться. Где ты лежишь и в какой палате, ему рассказали. Нужно было только прийти ночью и убить. Это всё. – Кто допрашивал его? – поинтересовался я, уплетая копчёные бараньи рёбрышки. – Бодров допрашивал. Он это хорошо умеет. Мусин и Нугуманов помогали. Парняга рассказал всё. Абсолютно всё. – Если заказчики знали моё местоположение, то это говорит об одном… – начал я. – Да знаю, – перебил Боков. – В посёлке Рог есть информаторы «Светлого будущего». Они везде есть, и без этого никак. Ждём новых покушений. На всех нас. – Ждём, – согласился я и задал следующий вопрос: – Где Олаффсон и его наёмники? – Временно пребывают в бывшем особняке Пана, – ответил Андрюха. – Решили, что так будет проще. Дети и девушки там же. Таджики уже работают, и особняк скоро начнёт преображаться. Кузнецов и Осипов тоже там. Следят за всем. – Следующий вопрос будет… – я посмотрел на тарелку с холодцом и понял, что она ждёт, когда её опустошат. Пододвинув, спросил: – Что с техникой? Вы же не оставили её Олаффсону? – Два хамви у них, остальное всё наше, – видимо, я всё же сманил Бокова своим аппетитом, и он начал накладывать в тарелку печёную куриную голень. – Остальная техника разбросана по посёлкам. «Страйкер» и грузовики в Двойке оставили. Три хамви здесь, в Заксенхаузене, три в Роге. Автобусы пока в бывшем особняке Пана оставили. – Так и будешь его бывшим особняком называть? – спросил я. – Пора бы уже нормальное название придумать. – Думал, да не придумал, – ответил Андрюха, умяв первую голень. – Может, ты придумаешь? – А что думать‑то? – удивился я. – Озеро Чистое, а значит, и особняк… Хотя на фиг нам этот особняк? Может, лучше пансионат? «Чистый пансионат». Звучит? Боков покачал головой: – На пансионат он не тянет. – Сделаем, чтобы потянул, Андрюх. Хотели же там курорт открыть? Давай откроем. Говори с главами посёлков, и вперёд. Денежки у вас есть, как понял. У Пана их много было. Уверен! Курорт – средство дохода. Чистое озеро позволяет открыть очень хороший курорт. – Надо подумать… – пробормотал Боков. В моей голове возникла интересная мысль. Бар! Я должен открыть на берегу Чистого озера бар. В трёх посёлках слишком мало развлечений. Развлечения приносят хорошую прибыль. Надо успевать, пока идея тёпленькая. – Мне нужна земля на Чистом озере, – заявил я. Реакция Бокова не заставила ждать: – И зачем тебе там земля? Я, улыбнувшись, ответил: – Бар открою. Лучший в трёх посёлках. С пляжем, тиром, рингом и стриптизом. Как тебе идея? – А в долю возьмёшь? – заулыбался Андрюха. – Если да, то пару гектаров мы тебе выделим. Хватит? – Хватит, – кивнул я. – Для начала, по крайней мере. Попрёт – так будем расширяться. На большую долю можешь не рассчитывать. А вот на большие вложения готовься. Поправлю здоровье и займусь реализацией идеи вплотную. Ещё в Светлый съездить надо и живым оттуда вернуться. – Только с охраной, Никита. В Светлый только с охраной. – А теперь об охране, – сказал я. Этот вопрос самый главный. Решить мы его просто обязаны. Охрана посёлков и окрестностей – важный элемент безопасности. – Бодров рассказал твою идею, – проявил осведомлённость Боков. – Ты хочешь создать подразделения. Я двумя руками за. Проблема лишь в том, что человека, способного взять такую работу на себя, у нас нет. У меня дел по горло, поэтому не возьмусь. Сам справишься? Я задумался. Бар построить – это одно. С этим точно справлюсь. А вот создать маленькую армию – задача совершенно иного уровня. Ресурсы будут нужны. Как людские, так и финансовые. Но главное, у меня есть идея, которую до меня вряд ли кто‑то пытался реализовать. В одной пещере сидит мой знакомый, отшельник Угрх, медвлюдь. Попробую завербовать его. Получится – хорошо. Не получится, значит, не судьба. – Попробую, – ответил я. – Бюджет выделите – справлюсь. Без бюджета даже браться не буду. Сразу говорю: суммы потребуются космические. Это не два домика построить. Одна зарплата только чего стоит. – Подумаю и в течение двух дней дам ответ, – сказал Андрюха. – По бюджету ясно. Иначе и быть не может. Бодрова в команду возьмёшь. Он просил. Остальные, думаю, тоже не против будут. Самое главное… Зазвонил телефон. Неприятно так зазвонил. Боков мгновенно напрягся и приобрёл растерянный вид. – Тебе что, телефон установили? – удивился я. – Да, – ответил он. – Ещё вчера провели. Вот только звонить на него не может никто. Запрос в Светлый на выделение номера мы ещё не делали. Не должен он звонить, Никита… Мы подошли к телефону, установленному в спальне Андрюхи, когда тот протрезвонил в пятый раз. Телефон поставили хороший, с автоответчиком. Фирмы Samsung. Андрюха осторожно снял трубку и ответил: – Слушаю. Секунды три ему кто‑то что‑то говорил, а затем он снова ответил: – Ставлю. Положив трубку рядом с телефоном, Боков нажал на клавишу громкой связи и тихо сказал: – Поставил. – Он меня слышит? – спросил грубый мужской голос на идеальном русском. Неприятный голос. Противный. – Слышу, – сказал я, начиная понимать, кто звонит. – Боков и Ермаков, – заговорил телефон. – О моей осведомлённости можете не сомневаться. О возможностях – тем более. Вы решили перейти нам дорогу, и вы это сделали. О последствиях пожалеете. Понимаете, с кем разговариваете? – Не понимаем, – максимально грубо ответил я. – Или мы, по‑твоему, на внуков бабки Ванги похожи? Андрюха недовольно взглянул на меня, но промолчал. – Говори уже, кто ты и с чем тебя есть? – потребовал я, склонившись над телефоном. – Для вас – царь и бог, ребята, – ответил неизвестный. – Я тот, кто поставит на ваших жизнях крест. – Угрозами нас не напугаешь, дядя, – сказал я. – Ты попугать позвонил – тогда смело бросай трубку – не получилось. Договориться – договаривайся. Я жду. – Я всё сказал. Вы покойники… Телефон начал издавать частые гудки. Вернув трубку на место, я посмотрел на Бокова, улыбнулся и сказал: – Если это «Светлое будущее», то они идиоты. Звонить и пугать? Только идиоты на такое способны. Одно известно доподлинно – кроты везде. Надо вычислить этих кротов и сделать из них мышей. Трудолюбивых мышей. – Всё плохо, Никита, – Андрюха устало сел на кровать и посмотрел на потолок. – Всё хорошо, Андрюх, – не согласился я. – Я живой. Ты живой. Мы все живые. Всё лучше, чем могло быть. Прорвёмся. Уверен, что прорвёмся. Три дня, – я показал три пальца. – Дай мне три дня, и я начну работать. Три дня отдыха. Здоровье в порядок приведу и начну работать. Совсем скоро всё изменится. Уверен, что в лучшую сторону. Жаль, что ошибаюсь…