Читать книгу: «Свихнувшийся вагон»

Глава первая
В которой происходит знакомство с членами семейства

С шумом ворвавшись в купе, семейство тут же принялось устраиваться.

– Вау! Классный вагончик! Чур, я наверху! – с ходу атаковала верхнюю полку Аришка.

Вскарабкавшись по выдвижной лесенке, она слегка подпружинила на полке, погладила мягкую ворсистость одеяла, и, выглянув в окно, принялась за обозрение нижнего пространства.

– Ну просто клевая обстановочка!

– Что за странная способность выражать свои эмоции с помощью какого-то непонятного сленга? – отреагировала мама, уже выкладывая на стол…

– Меня тоже удивляет способность молодого поколения изъясняться с помощью междометий, – поддакнул и папа, пристраивая сбоку свой «провиант» из книг и журналов. – Ну что, например, такое есть «вау»? Как это перевести на русский?

… плотно утрамбованные полиэтиленовые пакеты, красочные бумажные упаковочки, соблазнительного вида баночки, что-то в фольговых обертках…

– Ну, «вау»– это… – Аришка задумалась: в какую наиболее доступную для родителей форму облечь объяснение. – Когда сказать хочешь так много, что слов просто не хватает. Вот и приходится говорить «вау»!

Брат Рома не принимал участия в разговоре: процесс распаковывания сумок интересовал его гораздо больше. Взгляд прощупывал, проверяя пакеты на содержимое: колбаса, сырные нарезки, глазированные сырки, маринованные огурчики, сладкие булочки…

Нос следовал за ними сам по себе.

– А ну-ка, Арин, вау с верхней полки! – вдруг сказала мама.

Аришка опешила, не думая, что ее учение подействует так быстро – она только собралась просветить маму в правильности употребления подобных терминов.

– Главное, чтобы ты правильно меня поняла. Больше я не буду тратить время на объяснения, буду просто говорить: «Вау»!

Итак, значит семейка. Лицо номер один – Аришка.

Лицо номер…

Впрочем, пока хватит и лица номер один.

За разговором никто не заметил, как мимо поплыла платформа. Поезд стоял, а платформа двигалась, и с каждой секундой все быстрей. Аришка не успела сообразить, как в ухо ей гаркнуло, вернее грянуло так, что она чуть не скатилась с полки:

«Говорит местный радиоузел, прослушайте, пожалуйста…»

Вот только тут до нее дошло: она же теперь не просто девочка Ариша, проживающая там-то и там-то, не просто учащаяся такой-то школы… Она теперь – пассажирка! И целых двое суток не будет больше никем, а только…

«Пассажирка, пассажирка…» – запело сердце в такт набирающему скорость поезду. Но вдруг слог «жир» оторвался и принялся с обратной стороны догонять «пасса». И Аришка поняла, что изобрела новое слово.

– Эй, ты знаешь кто? Ты – жирпасса! – с гордостью первооткрывателя сообщила она брату, и, скатав трубочкой газету, постучала по голове.

– Кто-кто? – брат оказался не слишком осчастливленным.

– Специально для глухих повторяю по слогам: жир-пас-са! То же, что и пассажир, только наоборот!

– Какой жир? Какой пасса? Кто глухой? Может, ты и наоборот, а мы нормальные! – укреплял брат запоминательный процесс вырванной из ее же рук газетой.

К счастью, голову дочери спас папа.

– Отдайте, нечитанная еще! – и, положив газету перед собой, принялся бережно ее разглаживать.

Итак, значит, лицо номер два – брат. С ним, кажется, все ясно: достаточно того, что он является братом своей сестры.

Аришкино же воображение продолжало работать: какие возможности открывает перед ней дорога?

Теперь ей не надо ходить в школу, и не надо делать уроки, и не надо… Чего же еще не надо делать? Подметать пол, мыть посуду, делать кучу разных вещей, которые просто необходимо делать, когда находишься… Она чуть было не сказала (подумала): «на суше». Как будто их поезд был корабль, плывущий… Она чуть было не сказала (подумала): «по морю». Впрочем, ведь пейзаж за окном плывет? Плывет. Значит, почти как по морю.

– Послушайте, мы есть-то сегодня будем? – из-под газеты выплыли очки, нос, потом в прямой последовательности – усы и губы. Губы производили такое движенье, будто папа мысленно уже прожевывал бутерброд.

Итак – лицо номер три. Папа. Ну что про него сказать? Папа любит почитать, и еще, как утверждает мама, поесть, ну прямо-таки во вселенском масштабе.

Нет, все-таки приятнее думать не о том, чего делать нельзя, а о том, что можно. Можно, например, валяться, сколько вздумается. А что в поезде еще и делать, как не валяться?

– Ариша, хватит валяться! – раздалось почти над самым ее ухом. – Вставай!

«Вот интересно, почему мы до сих пор не проехали Останкинскую телебашню?» – позволила себе Аришка нетактичность проигнорировать мамины слова.

Именно с этого момента для нее всегда начиналась дорога. Ей и сейчас хотелось сказать «прости-прощай», а еще лучше «до свидания» длинноногой дылде, словно на цыпочках привставшей над городом. Башня-дылда и сама напоминала ей длинноногую девчонку в коротких растопыренных юбочках, кружащихся на высоте. Как-то они с мамой даже были у нее в гостях: они поднимались на скоростном лифте, а юбочки кружили перед ними в почти досягаемой близости. Это было что-то!

«Еще не хватало – башню сперли!»

– Ариша, ну, сколько можно валяться? – голос мамы отдавал металлической конструкцией самой башни. – Вставай, тебе говорят!

Только тут до Аришки дошло: они же едут совсем по другой дороге! Совсем в другую сторону! Совсем с другого вокзала! Не с того, с которого уезжали, когда ездили к бабушке на каникулы! Вернее, сейчас они тоже едут к бабушке, только к другой, к папиной. А именно – едут в город Кснибялеч, к своим родным, которых Аришка не видела так давно, что даже стала забывать их лица.

Она быстро попыталась себе их представить: лицо старшей двоюродной сестры Динки, младшей Янки, их брата Рината, мамы – музыкантши тети Иры, папы Шамиля, который почему-то все строит гаражи, умной тети Риты – старшей папиной сестры, и, наконец, бабушки Зинаиды Гавриловны.

«Уф, кажется, никого не забыла. Если так долго не видеться, пожалуй, еще наживешь себе ранний склероз».

– Ну, все, Арин… Мое терпенье кончилось. Сейчас я тебе такое «Вау» устрою!

Эх, мама-мама! Ну что про нее сказать? Мама всегда найдет для нее какое-нибудь занятие, даже если это сделать практически невозможно!

– Интересно, как же я пойду их мыть, если туалет закрыт – санитарная зона! – достойно аргументировала она.

– Тогда иди, занимай очередь! Нечего тут валяться!

Ну, мама, в общем!

Итак, кажется, представлены все:

– Послушайте, мы есть-то сегодня будем?

– Арина, спускайся, хватит валяться!

– Щас я тебе покажу, кто тут жирпасса!

И все же, чтобы картина была более полной, говорящей об отношениях в семье – следует добавить еще хотя бы один эпизод. Когда Арина, наконец, собралась спуститься…

– Дайте мне трап! – крикнула она, имея в виду (дураку понятно), выдвижную лестницу. Но вместо трапа с ней рядом приземлился… Ее собственный тапок, чуть не снеся ей ухо!

– Это еще что такое? – законно возмутилась она.

– Ты просила дать, вот я тебе и дал! – ехидно отозвалась нижняя полка голосом брата.

– Я просила трап, а не тапок, – возмущению Аришки не было предела: она уже сидела на верхней полке, свесив ноги вниз. – Вот я тебе сейчас тоже… дам!

– Как же, додавалась! Спустись сначала… – издевалось над ней нижнее пространство. – Запомни: трап нельзя кинуть снизу вверх, это уже будет не трап, а веревка какая-нибудь. Если уж берешься использовать морскую терминологию – так хотя бы делай это правильно!

Слушать ликбез с болтающимися ногами было занятием не из приятных. Устав елозить, Аришка спрыгнула прямо на то, что под ней и было. Под ней были колени ее брата Ромы.

– Ну вот, падают тут всякие! И грязи натрясла, а я, между прочим, перед дорогой брюки парил, – загундосил он, будто ему на колени упала не родная сестра, а мешок с трухой.

Аришка удрученно вздохнула.

– Ни за что не поверю, что когда я была маленькой, этот человек катал меня в коляске! И пусть не сочиняет!

И перекинув через плечо полотенце, она отправилась топить свое возмущение в умывальной раковине.

Глава вторая
Чудеса порой приходят раньше, чем их ждешь

Смывая с лица накопленные обиды, Аришка и представить не могла, что за это время произошло в купе.

А когда вернулась…

Ей показалось – она ошиблась номером. Хотя, судя по фигурам, купе было их собственное. Но какое же странное положение было у этих фигур!

Здесь происходило… Нечто!

Просто беспорядком это назвать нельзя. Скорее – бардак. Или – хаос?

Все вещи, тщательно упакованные и уложенные, – были снова вытащены. Сумки и дорожный чемодан зияли распахнутыми внутренностями. И над всем этим беспорядком, бардаком, хаосом порхали три пары рук, а три пары глаз пытались в этом что-то разглядеть.

– Говорю же – доставала! – встряхивала головой мама, а папа с Ромой шарили по дну большой сумки, больше мешая, чем помогая друг другу.

– А может, все-таки забыла? – бросал папа взгляд на залитую кипятком вермишель. – Хотела положить, а потом… Как это иногда бывает.

– У кого бывает? – сомнению не подлежало: у мамы такого не бывает и быть не может!

– Говорю: вытащила собственными руками! Вот этими! – вертела она ладонями у папы перед носом. – Вытерла их о салфетки… Вот, салфетки-то – лежат!

– Да что пропало-то? – Аришка решила, наконец, обратить внимание и на себя.

– Да… – отмахнулась было мама, но брат Рома почему-то на этот раз решил удовлетворить детское любопытство сестры.

– Пропали ложки… – с каким-то особым подтекстом произнес он. – Чайные. Причем прямо со стола.

У Аришки в голове пронеслось: «Таинственное исчезновение чайных ложек». Отличное название для детектива!»

– Будто нечистая сила унесла, – развела руками мама, словно пытаясь разогнать в воздухе эту самую нечистую силу.

– Везде смотрели? – что-то продолжало зудеть у Аришки внутри.

Она попросила всех привстать…

Мама с папой нехотя подчинились. Плохоподъемный брат Рома буркнул, словно укусил кислую сливу:

– Тоже, детектив нашелся! Шерлок Холмс в юбке! Ха-ха-ха! – тем не менее поднял свой зад и даже позволил заглянуть под него.

Результат был нулевой – ложек под его задом не оказалось.

Тогда Аришка еще раз осмотрелась. Еще раз подумала. Заставила брата чуть-чуть пододвинуться, вернее даже очень вежливо попросила. И забралась, зафиксировавшись ногами на обеих нижних полках, так, что лицо ее оказалось на уровне верхней.

– Ты что, под потолком будешь ложки искать? Или ты думаешь, что у меня с головой…

Мама еще не успела сказать, что именно у нее с головой, как…

Глава третья
Повествующая о том, чего быть не может, но иногда, оказывается, все-таки случается

Как Аришка увидела…

Они лежали на верхней полке, зарывшись в мягкую ворсистость одеяла. Эти самые невинные чайные ложечки.

Но удивительное было даже не в том, что они нашлись, и даже не в том, как они туда попали… Удивительное было – как они лежали!

– Смотрите! Их словно кто-то сложил крестиком!

– Скажи еще – ноликом! – брат почему-то не слишком обрадовался сенсационному открытию сестры. Скривив физиономию, он даже полез удостоверяться: надо же уличить сестру в ее недалеких детских фантазиях.

Но когда взгляды всех сфокусировались на уровне второй полки – в купе воцарилось тишина.

Все было именно так: предметы утилитарного использования, какие-то там… И не ложки даже – так, ложечки для тортов и десертов, глядели на них с пушистого ворса, преобразовавшись в некие символические величины. Таинственные магические знаки.

– Глупая шутка! – сказала мама. – Интересно, и кто их сюда положил?

– А вермишель, между прочим, остывает! – реплика, понятно, принадлежала папе.

– Что-то ты слишком быстро их нашла! Уж как-то даже слииишком быстро! – брат специально протянул это «и», словно пакостно поковырял пальцем.

Достичь желаемого ему удалось – три пары глаз вопросительно скрестились на Аришке.

– Типичная несправедливость! Да я… – от возмущения теряла Аришка дар речи – Я-я-я…

«Вот и делай после этого людям добрые дела»!

– Да меня, между прочим, и в купе не было! Да я, между прочим… А может, сам и спрятал? А чтобы следы замести – свалил на меня?

– А что мне их заметать? Баба Яга я, что ли?

– А алиби у тебя есть?

Но привлеченные ее словами, родители теперь смотрели на Рому. Не могли же они, в самом деле, предположить, что ложки сами подпрыгнули, да еще сами уложились на полке крестиком – этакие дрессированные чайные ложечки! Разобраться, несмотря на остывающую вермишель, было необходимо.

– Ага, сначала, значит, сам спрятал, а потом, значит, давай сам и в сумках рыться?

– Очень, между прочим, распространенный метод в преступном мире!

На самом-то деле Аришка, конечно, не думала, что это брат Рома сложил ложки крестиком – больно ленив. Но очень уж хотелось отыграться на нем за все сразу: и за жирпасса, и за тапок, и за все свое поруганное детство.

Но – качала головой мама:

– Нет, на Рому это непохоже. Он любит поесть. Зачем бы он стал сам от себя ложки прятать?

– Я тоже люблю поесть! – на всякий случай предупредил папа, будто об этом еще кто-то не знал.

– Что ж, видимо, придется подозревать саму себя… – и мама тревожно перевела взгляд на зеркало. И что-то такое появилась в ее взгляде…

– Вот спросит меня Господь Бог: «А правильно ли вы воспитываете своих детей? Почему у вас сын такой ленивый, а дочь такая болтливая?» – и она вдруг смотрела на зеркало так, будто и впрямь увидела там самого Господа Бога.

Аришка совсем не была уверена в справедливости маминых слов, особенно их второй половины, но, тем не менее, представила: сидит на облаке, весь белый, словно обсыпанный мукой, Господь Бог, а перед ним стоит такая понурая маленькая мама. А он пытает ее, задает разные вопросы. И ей вдруг стало так жалко маму, которая столько сил в них вкладывала, а теперь ей еще и перед Богом отдуваться…

– А ты скажи: потому что папа принимал мало участия в воспитании! Пусть тоже отвечает, не все тебе!

Папа от таких слов даже поперхнулся:

– А ну-ка, давайте сюда эти ваши мальтийские кресты, я ими есть буду!

– Вот видишь! – вернулась мама из путешествия по зазеркалью. – У него от твоих слов только аппетит разыгрался!

Она принялась доставать с полки и, протирая по одной, возвращать беглецов обратно.

Взглянув на приоконный столик, на котором лежали в самом своем обычном воплощении самые что ни на есть обычные чайные ложечки, Аришка подумала вдруг:

«Что же обозначали они, эти таинственные знаки?»

Она чуть поскребла пальцем по шероховатой поверхности вагона…

И… О чудо! Ей показалось – вагон, как-то резко качнувшись, откликнулся ей. Но сказано это было по большому секрету, и лишь тому, кто умеет слышать, а значит, всем остальным знать совсем не обязательно.

Глава четвертая
В которой появляется… Ну очень странная проводница

Итак, семейство приступило к дорожной трапезе. С легким подрагиванием продуктов на столике, отколупыванием скорлупы вареных яиц, которые, наверное, со времени первого пущенного поезда являются главным дорожным блюдом.

Но – не успели Аришка с Ромкой проверить яичную скорлупу на прочность, не успел папа донести до рта бутерброд, как… Двери купе поползли в сторону. И на пороге появилась…

Ну, проводница как проводница, видели они ее уже, когда садились в вагон. Правда, и тогда она уже с каким-то особым пристрастием разглядывала их билеты, впрочем, на это имеет право каждый проводник.

– Это вы хотели выпить чаю? – спросила она их так, будто пить чай в вагоне занятие противоестественное. Лицо ее при этом даже выражало любезность, вернее, она изо всех сил старалась ее изобразить, но, казалось, любезность к ней просто не шла. Рот ее растягивался в бесконечную жвачку, из него, казалось, просто «выпадали» режущие акульей белизной зубы. И этими своими зубами она резала их, будто все они были один большой именинный пирог.

– Значит вы! – прирезала окончательно, давая понять – какой абсурд то, что они хотели сделать.

– А почему, собственно, мы не можем захотеть выпить чаю? – с неожиданной робостью спросила мама.

– Да, почему, собственно? – даже папа удивился своему вдруг дрогнувшему голосу.

Но, словно почувствовав опасность именно с этой, папиной стороны, проводница развернулась, и – пошла на него!

Она «шла» на него, как идет тореадор на быка, всем корпусом, грудью, руками и ногами, вмиг забив папу в угол купе, словно мяч в угол ворот. Забитый в угол папа был нокаутирован, обезврежен и ей не опасен. Приблизив каучуковые губы к самому его лицу, она прошипела ему в самое ухо:

– Потому, уважаемый папа, что… – но вдруг оборвала себя на полуслове. Поддернув темный рукав униформы, бросила взгляд на маленькие, спрятанные под рукавом часики:

– Потому что сейчас только девятнадцать часов десять минут! – и улыбнулась, довольная, что смогла хоть что-то объяснить этим непонятливым, разновозрастным детям.

Но и после ее аргументированной речи, их лица не прояснели.

– Ну и… что? – позволила себе нетактичность мама. – Почему мы не можем захотеть выпить чаю в девятнадцать часов десять минут?

Та, казалось, хватанула ртом горячего пара.

– Конечно! – выдохнула она. – Конечно, вы можете захотеть выпить чаю когда угодно! Когда вам будет угодно! Но ведь мы еще даже не проехали… Назярь! – и передернула плечами, понять, что уж на этот-то раз сказала больше, гораздо больше, чем ей следовало.

– Ах, Назярь… – мама оглянулась в надежде, что, может, кто-то понял больше ее.

– Да, Назярь мы действительно не проезжали, – кивнул папа.

И дети закивали тоже, обрадованные, что услышали от нее хоть одно знакомое слово:

– Да, верно! Назарь не проезжали! Точно!

– Вот, видите! – акулий рот захлопнулся.

– Что – видим? Что не проезжали Назярь? – пыталась воззвать к здравому рассудку мама. – А чай причем?

Проводница, принявшая было более осмысленное выражение, покривилась снова: весь труд по объяснению пропадал даром.

– Послушайте… – вылезая из угла, попытался реабилитироваться папа: – Что вы нам мозги пудрите? Назярь не Назярь, при чем тут это? Вы что, своих обязанностей не знаете? В них, между прочим, входит обслужить пассажиров, по их желанию подать им чай, кофе…

– Шоколад в постель… – вдруг плотоядно лязгнула зубами проводница.

– Так, кажется, я поняла! – голос мамы прозвенел жизнеутверждающе.

– У вас просто не нагрет бак! – втиснула она свое заключение в простую логическую формулу. – Так бы сразу и сказали, что кипяток, мол, будет после Назяря…

– Бак? Причем тут бак? Какой бак, гражданка?

– Обыкновенный. Для кипятка! – не снижала своего жизнелюбия мама.

Члены семейства тоже обрадовались таким простым и понятным маминым доводам.

– Который у вас стоит при входе!

– Который вы топите углем!

– Из которого вы всем наливаете чай!

Но проводница продолжала сверлить взглядом маму, словно пытаясь сделать в ней дырку.

– Бак у меня давно нагрет, гражданка! – и она облила маму… не кружкой, не стаканом, не ушатом – целым баком презрительного яда.

– Что ж, раз вы так хотите – будет вам чай! Только не говорите потом, что я вас не предупреждала!

– О чем? – глянули на нее четыре пары глаз.

– Разумеется, о том, что мы еще не проехали Назярь!