Читать книгу: «Лёгкая дорога», страница 5

– Мы в городе Истинной Непреходящей Памяти, где обитают души всех таинов, живших с начала времён нашей цивилизации. Прежде чем мы пройдём в святую святых города, ты должен принести обет перед Главным Камнем – обет молчания о том, что ты здесь увидишь.

– Но я не успею никому об этом рассказать, даже если очень захочу. – Усмехнулся Луценко – Мои часы скоро остановятся.

– Твои часы никогда не остановятся, Луценко Олег. Никто и ничто не исчезает бесследно из мира, и никто и ничто не приходит из неоткуда в него. Впереди у тебя долгое путешествие. Новые и старые друзья, новый опыт, новые возможности – всё это ждёт тебя в бесконечных мирах.

– Это хорошо. Но я хочу запомнить свой мир, я его люблю, там остались близкие мне люди. Мне больно, когда я думаю о том, что я их больше не увижу.

– Весь мир – это наш большой дом. Ты научишься его любить. А что касается боли – никто никогда не обходится без неё. Боль надо знать, чтобы никогда не приносить её другому. А теперь подойди к Главному Камню – Кзуту поднял руку и указал на что-то, что было за спиной у Луценко.

Луценко обернулся и тут же моментально был перенесён бережно подхватившим его вихрем к подножию огромной неотёсанной глыбы. Мегалит, возвышающийся над ним на десятки метров, был настолько чёрным, что свет, который падал на него, словно всасывался им, не оставляя никаких следов на поверхности. По самому низу мегалита шли угловатые насечки, похожие на примитивную клинопись, и в прорези этих насечек блестела вода, или лёд. Да, Главный Камень не зря назывался Главным.

Изумлённый Луценко оказался на расстоянии вытянутой руки возле Главного Камня. Его сразу захлестнуло странное ощущение присутствия рядом с собой чего-то настолько великого, настолько недосягаемого, что он ощутил себя крохотной песчинкой рядом с гигантской звездой. Он внимательно вгляделся в непроницаемую черноту его, потом осторожно протянул к нему правую руку и коснулся его поверхности. Камень под рукой был тёплым. От его прикосновения, к сердцу Луценко потекла расслабляющая волна покоя и умиротворения, и он почувствовал удивительную смесь эмоций. Камень был другом, пусть непонятным, но другом. Он не требовал клятвенных заверений, и не угрожал страшной карой за невыполнение их, но Луценко чувствовал простую истину желания Камня сохранить покой этого города и его почивших обитателей, и эта истина становилась и его истиной тоже. Он увидел мир Камня, простой и понятный, далёкий от суетливых каждодневных желаний всех других существ, обитающих рядом с ним, и доброе его понимание всех событий, которые пронеслись вокруг него за миллионы веков. События пронеслись, а он вечен. Он всё видел, он всё помнит, он смотрит в будущее, оставаясь в прошлом. Вдруг Луценко почувствовал поток, который вырвал его из своего времени и забросил куда-то далеко назад, в прошлое, туда, куда никогда не заглядывала его память.

Он увидел себя лежащим на плоском горячем камне на вершине крутой скалы. Палящее полуденное солнце висело прямо над ним, слепя глаза, и вокруг него поплыли радужные кольца. Пот бежал по его лицу, и сразу же испарялся, как только падал на горячий камень. Камень под ним был тёмный и липкий, залитый чем-то похожим на кровь. Это и была кровь. Кровь сотен его соплеменников, друзей, родных. Несчастное сердце его отчаянно застучало, разбитое невыносимой утратой, он дёрнулся, вспомнив, почему он здесь, но обнаружил, что руки его привязаны к огромным кольям, вбитым по обеим сторонам камня. Он дёрнулся сильнее, стараясь разорвать путы, но ударился головой об острый выступ камня. И тут длинная тень накрыла его, и он увидел над собой серое существо, злобное и безжалостное, которое занесло единственную свою руку с длинным острым кинжалом над ним и издало дикий бесноватый крик, призывая кого-то. Он знал, что теперь произойдёт, и напрягся изо всех сил, чувствуя, как верёвки впились в его кожу, и потянул на себя деревянные клинья. Но они не поддавались и он зарычал. В это время серое существо опустило со всей силой лезвие клинка в его грудь, и он услышал треск разрывающихся тканей. И тогда клинья с таким же треском выскочили из своих опор, и он схватился за руку, держащую клинок в его груди. В глазах его потемнело от боли, но, заскрипев зубами, он выдернул острие из своей груди, и воткнул его в грудь серого существа, и последнее, что он видел, это остекленевший удивлённый глаз этого чудовища, из раны которого излилась густая чёрная кровь и смешалась с его алой кровью. Потом вспышка и чернота.

Луценко задрожал, и почувствовал жжение в груди, будто там всё ещё был кинжал. Пережитое было настолько явным, будто всё это произошло только что, и он инстинктивно схватился другой рукой за грудь. Эта боль всегда жила в его сердце, занесённая песком тысячелетий, но теперь прорвалась сквозь них и выплеснулась, оглушив его. И тут Камень, как истинный друг, забрал в себя из его сердца всю тревогу и боль, занося покровом умиротворения растревоженную рану. Луценко смотрел на Камень, а видел то, что теперь навсегда останется в нём теплым воспоминанием – улыбка отца, тёплая рука мамы, тихое «да» под зонтиком, первые шаги его сына. Всё это он пронесёт в своём сердце через тысячи новых миров, через тысячи других жизней. Луценко отпустился от Камня, но не удержался и напоследок улыбнулся ему, радуясь, что никто не видит, как он улыбается Камню. И, чёрт возьми, одна морщинка на Камне растянулась ему в ответной улыбке!

И снова невидимый воздушный поток подхватил Луценко, поставив его перед Кзуту который теперь находился возле распахнутых арочных ворот. Слева от ворот возвышалась большая капелла, увенчанная четырехгранной пирамидой, на которой были прикреплены пластинки из полированной бронзы, исписанные всё теми же круглыми символами, которые были и на цилиндрах. Высокий портик над воротами украшала объемная карта звёздного неба, посреди которого сияло красное солнце. Пройдя через ворота, они оказались в ещё большем зале, стены которого тоже были покрыты белоснежным фарфором. Вдоль стен, в несколько рядов стояли погребальные фигурки из белого фарфора, видимо, олицетворяющие всех похороненных в городе таинов. Тысячи и тысячи фигурок стояли с поднятыми к небу руками, словно в вечной молитве, и Луценко сначала почувствовал себя неуютно, если учесть, что температура в зале едва ли поднималась выше нуля. Он пригляделся к одной из фигурок, и увидел, что у неё отсутствуют глаза. Он присмотрелся к другим, и понял, что на всех фигурках глаза отсутствовали. Он спросил об этом у шестого Кзуту.

– Это обусловлено нашей физиологией. – Объяснил он – Конечно, у нас есть обычное, в вашем понимании, зрение, но оно не ограничено только видимым спектром, а простирается гораздо дальше в ультрафиолетовый и инфракрасный спектр. Поэтому мы не нуждаемся в освещении даже тогда, когда нас окружает полная темнота. Мы её просто не замечаем. И мы видим не только окружающую нас реальность, но и то, что ткёт её.

– Но вас всё же окружают искусственные источники света – например, лучи, на которых спускались с неба отступники на Земле.

– Свет, в данном случае, действует, как энергия. И письменность у нас тоже световая, и управление техническим процессом тоже основано на световой энергии. Это объясняется уникальной внутренней энергией нашей звезды Таи. Её красный свет не говорит о том, что звезда старая, и что она умирает. Наоборот – наша звезда молодая и она ещё растёт. Но происходящие внутри неё непостижимые нашему пониманию процессы запустили развитие нашей цивилизации, выбрав для нас главным источником жизнедеятельности именно свет. Благодаря тому, что Первый Таин спустился на Ш-Ши с Красной Извечной Таи, он принёс с собой знания обо всех законах вселенной, и повёл нас по пути прогресса, который не противоречит мудрым законам Таи, и того, кто создал Таи.

– А где теперь этот Первый Таин? Он среди вас?

– Да, ты только что говорил с ним.

– Главный Камень?

– Да, это он.

– Странно, вы его называете Первым Таином, а он … камень.

– Он живой, он всегда был и всегда будет. Ты же это почувствовал?

– Да. Он всегда был таким?

– Не знаю. То, что связано с самим Главным Камнем, является первой тайной, и те, кто на заре нашей цивилизации получали знания от него, оставили нам только эти знания и только свой бесценный опыт. Но всё, что касается взаимодействия с Первым Таином, и почему он стал называться Главным Камнем, об этом мы ничего не знаем. Сколько я себя помню, Главный Камень всегда находился в городе Истинной Непреходящей Памяти. А мне девять тысяч лет по нашему летоисчислению, и я старейший среди всех Кзуту.

– А где находятся другие ваши города?

– Это единственный город на нашей планете. И он был построен задолго до моего рождения и до рождения тех таинов, которых я знал и которые уже ушли.

– А где вы живёте?

– Ты видел наши дома, и ты был в одном из них. Они сопровождают нас везде, они часть нас. Наши дома могут изменять пространство, конструируя его под наши нужды. Они дают нам всё, в чём мы нуждаемся.

– Значит, отступники тоже в любой момент могут скрыться в таких же домах-улитках, если почувствуют опасность?

– Нет, у них нет таких домов. Были, когда-то давно, но погибли.

– Дома погибли? Как такое может быть?

– Чтобы живое существо или искусственный механизм функционировали, им нужно получать питание. Только Извечный Таи даёт достаточно энергии и питания нам, своим детям, и нашим домам. Поэтому отступники и пытаются вернуться к благодатным лучам Таи, даже под угрозой неминуемого наказания.

– А как же они обходились без энергии Таи все те тысячи лет, которые находятся на Земле? Или они как то её получают, другими своими половинками, которые находятся здесь?

– Как только они покинули наш мир, они оказались отрезанными и от энергии Таи. Есть, конечно, альтернативные источники питания, но они никогда нам не заменят благодатного света нашего Таи. Наши дома не принимают никакого другого питания, и, будучи надолго оторванными от нашего мира, погибают. Ты не совсем правильно понял смысл того, что часть сущности отступников находится здесь, на Ш-Ши. Эта не та видимая часть, которая осталась на земле. И второй видимой половины у них не существует в материальном мире, она как бы источилась, растянутая между двумя мирами, и не может подключиться к энергии Таи. Их половину, растянутую в бесконечном пространстве, видим только мы, таины, и мы читаем её, зная, что с ними происходит в вашем мире. Отступникам, чтобы проявить свою потерянную половину тела на короткий момент, надо копить энергию чужих звёзд долгих тысячу двести лет, по вашему летоисчислению. Не проявив её, они не смогут вызвать могущественное существо вашего мира на лёгкую дорогу, чтобы вернуться на Ш-Ши.

– Сложно всё. – Сознался Луценко.

– Да. Сколько миров, столько и разнообразных форм жизни. Мы – дети Таи. И это на самом деле так. Приходит время, и один из нас возвращается к Первому Таину и становится частью его, и мы все провожаем его в вечность. На место его приходит новый таин, и это ещё одна сокровенная тайна, тайна нашего появления в мире. Мы встречаем нового таина у Главного Камня, и новый таин становится частью нашей расы. Мы – одна семья.

– Вы говорили, что на планете есть ещё две младшие расы. Какие они? Они похожи на вас?

– Не похожи. Раса Таапше – самая молодая на планете. Один представитель Таапше может уместиться в твоей ладони, но они очень многочисленны. Они передвигаются с помощью мышц на всём их теле, не имеющем никаких дополнительных отростков. Эти мышцы очень подвижны, и они управляются с ними так же ловко, как мы с руками. Они занимают глубокий пласт кристаллического вещества под каменным щитом Ш-Ши. Они создали механизмы, которые нагревают кристаллы, после чего извлекают из них субстанцию, которой они питаются. Ниже кристаллического слоя, в горячей и жидкой лаве, обитает раса Двозы, которые могут сами себя разделять и соединяться вновь, и они могут стать единым организмом, когда соединяются все вместе. Они поднимаются на поверхность в специальных скафандрах, и даже могут летать над поверхностью. Они тоже нуждаются в энергии Таи, с помощью неё они укрощают горячую лаву, не давая ей стихийно выплёскиваться на поверхность Ш-Ши. Обе расы идут техногенным путём, что не может не беспокоить нас. Но мы не можем вмешиваться, пока нет угрозы для всей планеты, и великий Таи благосклонно относится к ним.

– А с другими расами, на других планетах, вы контактируете?

– Да, с тобой.

– Понятно. Вы выбрали меня потому что я смог ранить таина, или была ещё какая причина?

– Ты всё видел. В тебе смешалась кровь таинов и людей. И хоть ты не стал одним из нас, Первый Таин ведёт тебя к великой цели, которая тебя ждёт. Он предсказал твоё появление на Земле.

– Но как такое возможно? – Луценко был поражён.

– Дела Великих нам невозможно понять. Не пытайся разгадать их, всему своё время. Тебе откроются все тайны, двери истинных знаний распахнутся для тебя, когда ты будешь готов. Ты – человек мира, хоть и привязан сердцем к своей Земле.

– Значит у меня такая же сила, как и у таинов?

– Ты – человек. И сила в тебе человеческая. Твоя сила духа однажды помогла сорвать замыслы отступников, ведь именно сила духа делает героями простых смертных, и совсем неважно к какой расе они относятся. Иди за мной, Луценко Олег, я дам тебе оружие, которое ждёт тебя уже десять тысяч лет.

* * *

Андрей Иванович навёл луч лазера вправо от себя, и увидел ещё одно ответвление, которое заканчивалось тупиком. Он прошёл уже мимо двух таких же ответвлений, занося их местоположение себе в блокнот, так, на всякий случай, вдруг придётся возвращаться. То, что у него будет шанс вернуться живым и невредимым, Андрей Иванович оценивал процентов в десять. Откуда он так высчитал, если бы кто его спросил, он бы не ответил, а вот прилепились эти десять процентов, и всё тут. Он уже намного увереннее себя чувствовал в этих катакомбах, лишь бы батарейка в лазере его не подвела, ну и конечно, лишь бы случайно не выскочить на фоморов. Слава богу, что единственное встреченное им в коридорах существо, от которого он прятался в нише, больше никак себя не проявляло. И ещё хорошо, что он не видел, как оно выглядит, хватило только его запаха. Андрей Иванович подозревал, что такие длинные и просторные коридоры не могут находиться в его реальном мире. Это подсказывало ему его чутьё. Не иначе, как эти фоморы что-то сотворили с пространством.

Пройдя ещё примерно с километр, Андрей Иванович почувствовал движение тёплого воздуха ему навстречу. Ему показалось, что стало немного светлее, по крайней мере, он стал различать более тёмные места на стенах. По ощущениям он понял, что дорога пошла в гору, и прикрыл глаза, чтобы его мозжечок мог точно подтвердить это. Да, всё правильно, дорога пошла наверх. Он вовремя открыл глаза, потому что чуть не врезался в стену, так как коридор повернул на девяносто градусов вправо. Он остановился, раздумывая. Не ошибся ли он с выбором направления? Но вспомнив навигационную карту, с зигзагообразными направлениями, он решил, что вполне возможно, что он дошёл до первого поворота, и что впереди должен быть ещё один такой же крутой поворот.

Завернув за угол, Андрей Иванович сразу прижался к стене, так как сумерки, царящие в этом коридоре, показались ему залитой солнцем площадкой, по сравнению с полной темнотой коридоров, которые он уже прошёл. В том месте, где он стоял, ещё не было видно источников света, свет шёл с другого конца нового коридора. Этот коридор был намного шире, чем тот, по которому он шёл ранее. Из минусов – на этом участке коридора будет проблематично спрятаться, если появится кто-то недружественный, а здесь других и не было. Стены были покрыты всё тем же белым фарфором, только прибавились ещё каменные кубы, с полметра высотой, стоявшие на полу по одной стороне коридора, между которыми было равное расстояние, примерно метров пятнадцать. Андрей Иванович решил идти по той стороне, где кубы, по крайней мере, хоть какая-то, но защита, если придётся опять прятаться. Когда Андрей Иванович проходил мимо первого куба, он увидел, что это не кубы, а колодцы. Не удержавшись, он нагнулся над одним, направив вглубь колодца луч лазера, и увидел дно его метрах в четырёх от поверхности пола. Снаружи куб был гладкий, зато внутренние стенки его были не обработаны, и торчали острые углы камней, даже через чур острые, будто их специально заточили. Внутри куба запросто можно было спрятаться взрослому человеку, но это на крайний случай, и он надеялся, что до этого дело не дойдёт. И запах, он почувствовал какой-то тошнотворный запах, когда склонился к кубу, и этот запах напомнил ему о странном существе, которое прошлёпало мимо него. Он понял, для чего эти колодцы поставлены здесь. Утилизация тел. От этих мыслей кровь вскипела у него от гнева. Пришли на нашу землю, и убивают нас. Нет, он положит все силы на то, чтобы прекратить это.

До конца этого коридора Андрей Иванович бежал что есть духу, так как на открытом пространстве он не мог идти прогулочным шагом, и каждую минуту он боялся, что покажутся фоморы, и тогда всё, конец миссии. И сам пропадёт, и людям не поможет. Пока он бежал по коридору, он считал колодцы, их оказалось сто пять.

Как он и думал, в конце коридора был ещё такой же поворот, и когда он выглянул из-за угла, посмотреть, что там его ждёт впереди, внутренний голос его подсказал ему, что он дошёл до цели.

Следующим помещением был огромнейший зал, с сеткой высоченных колонн, которые не доходили до сводчатого потолка, а заканчивались наверху остроугольными пирамидами, которые выглядели, как застывший мутный лёд. На колоннах сплошь были нанесены символы, а между символами было изображение человеческих лиц. Тысячи и тысячи человеческих лиц, и, похоже, они не повторялись. Андрей Иванович поёжился под прицелом пустых глазниц, и вообще, глядя на эти гигантские колонны, он себя почувствовал гномом, забравшимся в чужую пещеру. Сквозь ряд колонн он видел следующий зал, который, вероятно, и являлся залом для жертвоприношений. По размеру вполне достаточный, чтобы в нём можно было поместить хоть девятьсот рабов для принесения их в жертву. Несмотря на все эти огромные просторы, открывшиеся перед ним, он возблагодарил бога, что если бежать короткими перебежками от колонны к колонне, можно подобраться к главному залу. Андрей Иванович аккуратно, по стеночке, пробрался до первой колонны и встал за ней. Успокоив дыхание, он выглянул из-за неё, чтобы спокойно оглядеть пространство вокруг себя. До конца колонного зала было не меньше километра. Ну и масштабы у этих фоморов! Похоже, что в зале жертвоприношения не было крыши. Да, определённо, там не было крыши. Сверху на него изливался яркий и живой солнечный свет, а не искусственный, ровный и безжизненный. Это ещё раз убедило Андрея Ивановича, что он территориально находится уже не там, откуда попал в пещеру. Попал он в пещеру в начале ночи, и самой яркой в то время на небе была Луна. И прошло с того времени не более пары часов, если, конечно, время здесь не выкидывает какие-нибудь кандибоберы. Да и Урал – это вам не Сахара. И такое слепящее и палящее солнце у нас – редкий гость.

Перебежав несколько раз от колонны к колонне, он заметил, что дальше возле стен стоят массивные каменные лавки, грубо вытесанные из камня, похожего на гранит, с красными крупинистыми вкраплениями. И лавка, в крайнем случае, может быть ещё лучшим укрытием, чем колонна. На ближайшей лавке лежала серая материя, очень похожая на ту, в которую были одеты фоморы. Андрей Иванович сначала хотел воспользоваться оставленной одеждой, чтобы замаскироваться с помощью неё, но потом раздумал. Всё равно, даже накинув эту серую тряпку на себя, он и отдалённо не будет похож на фомора, кого он собрался обманывать! Он пробрался к следующей колонне, и снова оглянулся на лавку, где лежала материя. Соблазн накинуть на себя материю был велик, и Андрей Иванович, буквально в несколько прыжков подскочил к лавке, схватил материю и снова прижался к спасительной колонне. Материя на ощупь была очень тёплой, будто её только что кто-то снял. Андрей Иванович осторожно развернул её и накинул на курточку, потом замотался ею по самую шею, оставив только свободными руки. Ничего не произошло, никого это не привлекло, и он успокоился.

Даже ничего не почувствовав от прикосновения инопланетной материи, положительный эффект в этом был – Андрей Иванович стал увереннее себя чувствовать. А потом он и вовсе себе нафантазировал, что и сил будто у него добавилось, и усталость, как рукой сняло. А может, в этом и была частичка правды.

И вот впереди него замаячила последняя колонна. Он добежал до неё и подумал, что хоть и безопасней находиться в крайнем ряду колонн, но быстрее выпрыгнуть на центральную дорогу всё-таки лучше от среднего ряда колонн. Да и алтарь находился ровно в центре зала жертвоприношений, и для быстроты перемещения, когда настанет в этом нужда, ему лучше находиться тоже в центре. Он быстро окинул взглядом зал жертвоприношений и облегчённо выдохнул, он тоже был пуст.

Стенами в этом зале служили идеально ровные скалы, с высеченными на них круглыми символами, не похожими ни на одну письменность, оставленную давно ушедшими племенами и народами, по крайней мере, из тех, которые дошли до наших дней, и которые Андрей Иванович с Лёней и с дедом-академиком просматривали. По верху каждой стены проходили трёхступенчатые парапеты, выступая вперёд своими идеальными гранями, покрытыми довольно тонким каменным ажурным узором. Поверх парапетов возвышались конические купола, рассечённые на две половины. Они тоже были покрыты такими же тонкими ажурными узорами. Купола были только над стенами, и над залом между собой не сходились, оставляя над жертвенником только чистое небо. Стена, которая находилась позади жертвенника, была расписана сценами жертвоприношения, от реалистичности которых Андрея Ивановича чуть не вывернуло. Художник не пожалел красной краски, и почему-то Андрей Иванович подумал, что это могла быть и не краска. Перед этой расписанной стеной тянулась длинная ступень из толстого камня с красными вкраплениями. Перед ступенью находились четыре куба-колодца, которые он видел раньше, только они были шире и ниже.

Сам жертвенник выглядел зловеще, и не потому, что Андрей Иванович знал, что на нём происходит, но вся его конструкция была зловещей, будто на неё поставили печать зла. Серый камень пьедестала был словно потрескан, и в его трещинах застыла какая-то пузырящаяся кроваво-красная масса. Из верхнего бортика, опоясывавшего жертвенный камень вверху, торчали какие-то короткие щупальца, безжизненно висевшие, словно верёвки, но они были явно не из камня, и тем более не из пеньки. Над каждым щупальцем находилась выпуклая горошина, как надувшийся пузырь, и она тоже была не из камня, и Андрею Ивановичу показалось, что горошины слегка подрагивают.

Сама поверхность жертвенника, куда бросали несчастную жертву, была покрыта чем-то, наподобие сероватой кожи, и Андрей Иванович не стал дальше присматриваться к ней. Высокий шест, который находился позади жертвенника, был украшен каменным навершием, отдаленно напоминавшем голову орла, но более приплюснутую, и с надетым на неё шлемом с рогами. Камень был чёрного глубокого цвета, и под солнцем он отливал сине-зелёным оттенком. На земле таких камней никогда не было. Весь каменный пол в зале жертвоприношений был расписан геоглифами, которые ему напомнили виденные им ранее фотографии геоглифов на плато Наско, с единственным различием – внутри замкнутых геометрических фигур была нанесена чёрная глянцевая глазурь, по контуру которой были выдолблены канавки.

Каким бы не было страшным предназначение этого сооружения, но величие и масштабность его было очень трудно переоценить. И кто бы ни был мастером, воплотившим в камне такую красоту, он был определенно гением каменного зодчества. Слева и справа от жертвенника возвышались короткие стены перехода от колонного зала в зал жертвоприношений, расположенные под углом к чётким контурам остальных помещений, и они оставались в своём первозданном виде, необработанные, словно подчёркивая разницу между творением рук человека, или не человека, и творением природы. «Такую бы красоту – да дать людям, чтобы любовались на неё!» – подумал Андрей Иванович.

Вход в зал жертвоприношений был оформлен монументальным порталом, где серый камень в некоторых местах был инкрустирован блестящими желтыми вставками, сияющими под солнцем, как зеркала, бросая отблеск на колонны. Эти жёлтые вставки представляли собой длинные ленты, похожие на золотые лучи, нигде не соприкасавшиеся между собой.

Свет, который изливало солнце, постепенно ослабевая, доходил до самых дальних колонн. Вся композиция, и колонного зала, и зала жертвоприношений, образовывала единый гармоничный ансамбль, симметричный оси центра зала, и только картина за жертвенником, своими жуткими алыми пятнами вносила диссонанс в общую картину.

Андрей Иванович так и не рискнул перебежать к центральной колонне, разумно решив, что неизвестно, откуда начнётся та самая «лёгкая дорога». Пока он видел только конечный путь её. Он занял узкую нишу между массивной колонной и стеной, и вжался в неё, накинув, для уверенности, серую материю себе на голову, соорудив из неё нечто, напоминающее капюшон. Ну вот, он готов.