Роман поделен на три части: первая и третья посвящены детским воспоминаниям главного героя, вторая - любви друга их дома, Шарля Свана, к даме полусвета Одетте Креси. Насколько мне понравились окаймляющие части, настолько же оставила в недоумении центральная. Я так и не поняла, зачем было на двести страниц в мельчайших подробностях расписывать душевные движения Свана, все его безразличие к Одетте, зарождение любви, дальнейшие муки, охлаждение и т.д. Сам подобный психологизм, несомненно, похвален, но, на мой вкус, в данном случае он был употреблен на не слишком достойную цель. Забивать гвозди микроскопом - вот это про "Любовь Свана". Впрочем, возможно, дело в том, что в целом Сван был мне безразличен, поэтому у меня и вызвало раздражение то, что мое драгоценное время тратят на "пустяки" и заставляют под увеличительным стеклом наблюдать за жизнью мошек, мне вовсе не интересных. Совсем иное впечатление произвели воспоминания главного героя о своем детстве в Комбре (первая часть) и Париже (третья часть). По стилю они очень напомнили мне "Лето Господне" Шмелева, особенно тот отрывок, где автор вспоминает деревушку, в которой он проводил лето с родителями, церковь в ней, церковные праздники, белоснежный боярышник, нестерпимо пахший на алтаре... В некоторых местах Пруст по густоте текста, его визуальной выразительности сравнивается с Набоковым - и вот за эти места я его крепко полюбила, как люблю из благодарности многое, что доставляет мне удовольствие. В какой-то момент я просто отключила мысли и, отказавшись от бесполезной борьбы с грамматикой километровых (какой там Толстой...) предложений, поплыла по волнам тех образов, которые вызывал в моем воображении текст: витраж; проходящий сквозь него луч; крупные цветы боярышника; мокрая сирень; ограда парка Свана; чудесная девочка с рыжими волосами... Да, пожалуй, именно поэтому мне и осталась чуждой "Любовь Свана": в ней нет этих визуальных цепочек, в ней отсутствует описательность - и насколько же она при этом теряет в силе! Помнится, когда Пруст принес в издательство только что оконченную рукопись первого тома, издатель пришел в восторг, но выдвинул условие: для публикации сократить роман вчетверо. Пруст наотрез отказался, издатель отказался его печатать. В конце концов текст увидел свет в первоначальной редакции и почти мгновенно принес автору известность. Впоследствии, неизбежно спотыкаясь о расплывающиеся, как облако дыма, неохватные взглядом фразы, я вспоминала ту историю и ради забавы пыталась предположить, какие абзацы или же целые фрагменты можно изъять из книги, не повредив ее целостности. И не смогла. Изъять из нее хотя бы одну фразу - значит разрезать одну петлю посередине вязания. Казалось бы, всего одна маленькая петля, незначительная вплоть до невидимости, но ее разрушение влечет за собой неизбежную порчу всей вещи. Так же и с Прустом: его прелесть в его медлительности, ему некуда спешить, он дошел до кафе, чуть обогнав дождь, и теперь по крыше веранды барабанят капли, а он сидит в плетеном кресле, за маленьким круглым столиком с чашечкой горячего ароматного кофе, - и рассказывает свою историю. И торопить его - святотатство.
Знакомство с Прустом состоялось потрясающее. Книга, с которой я провела весь февраль и ни о чем не пожалела.
Я читала небольшими порциями, растягивая удовольствие от мягкого и витиеватого слога, от неспешно развивающейся истории, от атмосферы Парижа конца 19-го века. Книга поделена на три части, самая большая часть находится в центре под названием «Любовь Сванна». Он обеспеченный интеллектуал, который влюбляется в вульгарную девушку и страдает из-за этой любви, мучается ей. Роман построен на размышлениях, переживаниях, философских описаниях.
Две другие части преподносятся от маленького мальчика, который и выступает рассказчиком в этой истории. В первой части книги мы видим его еще ребенком, а в третий он уже появляется как отрок. Жизнь нашего рассказчика переплетается с историей Сванна. Персонажи очень чуткие и ранимые, переживающие несправедливость этого мира, болезненную любовь, пытающиеся приспособиться ко времени, в котором им довелось жить.
Красивый неспешный роман для долгих зимних вечеров, когда хочется излечить свою душу и напитать ее чем-то прекрасным.
P.S. Перевод Елены Баевской читается на одном дыхании
«В сторону Сванна» — первый том романа-реки Марселя Пруста «В поисках утраченного времени».
Поскольку названия произведения и самого цикла нисколько не дают представления о содержании, в первую очередь следует рассказать о том, что же собственно происходит на тысячах страниц этого внушительного труда.
Это повествование, выдержанное в духе семейной саги, однако отличающееся тем, что охватывает не несколько поколений героев, а исключительно жизнь рассказчика. Это полуавтобиографический цикл, содержащий изрядную долю художественного вымысла, но опирающийся на реальные прототипы.
Чтобы представить себе сюжет, в первую очередь, необходимо обратиться к тому факту, что Пруст задумывал работу всей жизни как способ самоисследования — глубокий, последовательный сбор, фиксация воспоминаний и ассоциаций, — не упорядоченный ни в какую структуру, поданный исключительно в той форме, в которой он всплывает из сознания. Иными словами, это проекция самой сущности писателя в художественный мир произведения.
Имея такую задачу, «В поисках утраченного времени» просто не мог быть выражен в стандартной литературной форме, а потому его внутренняя архитектура выражается в примерно следующем виде: герой видит предмет, вызывающий память о каком-либо дне, где первый же встречный персонаж обязывает автора рассказать предысторию о себе, а затем уйти в сторону, разъясняя некоторые нюансы, необходимые для понимания контекста этой предыстории, для чего придётся внедрить в текст ещё пару отступлений. Затем, разобравшись с одним действующим лицом, Пруст переходит к описанию следующего, вновь углубляясь в вереницу подробностей, иногда увиливая на вовсе неожиданные и, казалось бы, ненужные закоулки хронологических и размышленчиских линий. В итоге изначально маленькое событие, протянувшееся не более чем на секунду, может возрасти до внушительных объёмов, как, к примеру, то представлено в первой части романа «В сторону Сванна».
Получается своего рода гармошка, очень уплотняющая художественный мир, приобретающий благодаря этому особую убедительность. Любой стол, в работе другого автора являющийся не более чем словом, у Пруста возрастает до хрупкого информационно-ассоциативного хранилища, прикосновение к которому способно выплеснуть на читателя поток воспоминаний, подобно тому, как малейшее колебание одуванчика способно разметать его поседевшую вершину. Вместе с тем, и сам предмет в романе окажется представлен с необычайной скрупулёзностью в исчерпывающих деталях, с красками литературных приёмов, словно в момент написания автор долго и тщательно созерцал перед собой данный объект.
Все эти подробности в той же мере отражены в структуре предложений, насыщенных до предела всевозможными придаточными частями, вроде причастных и деепричастных оборотов, дополнений, уточнений, сложноподчинённых и сложноcочинённых гусениц. При этом у Пруста свой стиль, не похожий на многих других, пишущих громоздко авторов, так что провести параллель с тем же Маркесом не удастся. Слог здесь — текуч и изящен, а чёткая последовательность мысли, развивающейся исключительно вперёд, не заставляя читателя возвращаться к началу предложения, дабы понять, что в нём подлежащее, ни в коем разе не даст заплутать в авторской мысли.
Во многом данный цикл уникален, что делает его обособленным, не поддающимся стандартам оценки, применимым для других литературных произведений. Безусловно, это настоящее явление. Причём, явление того рода, который заведомо не оставляет шансов для подражания. Иными словами, кто-то однажды должен был написать столь размеренную, протяжную и инертную прозу. Так или иначе, но эта очевидная ниша дотошного художника всех — и физических, и ментальных — процессов и образов, не могла пустовать вечно. В то же время, пройдя по этому пути, Пруст лишил всяческих перспектив гипотетических подражателей, поскольку только он отныне может похвастать свежестью и оригинальностью этого подхода.
Найденные и описанные оттенки процессов, вещей, мыслей и полупрозрачных недосказанностей — следствие невероятно глубокой рефлексии автора, позволяющей отметить тончайшие реакции и внутренние веяния, многие из которых окажутся для читателей знакомыми, но по необъяснимым причинам до встречи с романом ещё не оформившимися в ясное о себе представление.
Яркий, живой, образный язык, исполненный блестящих находок, не оставит равнодушными эстетов, и, пожалуй, форма и подача в данном случае — есть одна из главных причин взяться хотя бы за одну книгу цикла, поскольку в прочей литературе не найти ничего, сопоставимого с творчеством Пруста.
Философские размышления, авторские воззрения и просто житейские замечания — ещё одна сильная сторона романа.
Также в произведении потрясает словарный запас, демонстрирующий огромную пёстроту в деталях и богатую авторскую эрудицию.
Персонажи пылают жизнью. Их образы, характеры, непредсказуемое поведение, тем не менее, отсылающее к внутренним кодексам и убеждениям, — всё это безусловный выигрыш Пруста у большинства мировых авторов. Потрясающие диалоги, яркие ситуации, а главное — способность действующих лиц не только по-разному воспринимать окружающих, но и менять точку зрения по ходу течения жизненного опыта, что в принципе остаётся недостижимой вершиной для самых признанных писателей.
Среди прочих достоинств необходимо отметить способность автора не только точно прочувствовать, но и без утерь передать настроения и внутреннюю составляющую эмоций, что особенно хорошо отмечено в части «Любовь Сванна», где формирование и метаморфозы чувства поданы с потрясающей достоверностью, наделяя «В сторону Сванна» одной из самых реалистичных историй любви в литературе. К слову, название «В сторону Сванна» отсылает к другу семьи рассказчика — Сванну, а «сторона» подразумевает одно из двух направлений их прогулок, сформировавших, наряду с прочими мелочами из детства, мировоззрение автора.
Помимо достоинств, роман имеет ряд недостатков, самым серьёзным из которых является избыточность в описаниях и разъяснениях. Стараясь выдержать индивидуальную манеру повествования, соткать одной нитью каждое предложение, Пруст порой чрезмерно увлекается, делая бессмысленные акценты на вещах, того не заслуживающих, стремясь раздуть и насытить деталями каждую частность. Местами это столь неоправданно и скучно, что даже завораживающая манера рассказчика изъясняться, не окупает затраченных на бесполезный текст страниц. В иных эпизодах и вовсе одно и то же действие или помысел разжёваны со всех сторон и несколько раз пересказаны, что придаёт лишний объём и ещё больше замедляет повествование.
Таким образом, роман «В сторону Сванна» — уникальное явление в мировой литературе, наделённое рядом неоспоримых художественных достоинств, делающих его одним из самых ярких произведений XX века. Вместе с тем, ввиду необычной формы и размеренной манеры изложения, есть вероятность, что текст окажется слишком сложным для восприятия большинством читателей.
Когда ты ребенок. наделенный способностью переживать и чувствовать ярче, чем большинство окружающих, взрослых или детей. Когда ты, волею обстоятельств, одинок. Хорошо бы, чтобы ответственные за тебя взрослые, не имели сколько-нибудь серьезных воспитательных теорий. И не обладали довольным количеством досуга для воплощения их в жизнь. Твое существование, встраивание в бытие, без того нельзя назвать гладким. Чувствительный инструмент легко расстраивается от соприкосновения с шероховатыми сторонами жизни. Радует, что человек, в отличие от созданий искусственной природы, имеет в своем распоряжении механизмы саморегулирования, самовосстановления. Помните совет: в любой непонятной ситуации ложиться спать? Хорошо еще бывает заняться чем-то, доставляющим удовольствие. И провести время с теми, кого любишь. Для ребенка, имеющего сверстниками братьев и сестер или соседских детей, большой проблемы нет. Игра - наиболее естественное детское времяпрепровождение. В игре реализуются все виды общения: смотришь на других, демонстрируешь себя, слушаешь и говоришь сам, двигаешься в согласии с другим, прикасаешься, остро и полно чувствуешь жизнь. И сама возможность такого концентрированного ощущения вытесняет твою инакость. Дарит упоительное утомление, рассредоточенность, которая позволяет проваливаться в сон, едва коснувшись подушки. Не всегда, но часто. Бессонница, к сожалению, привычная спутница людей с повышенной чувствительностью. И все же ребенок остается ребенком. Набегавшсь, набесившись, насмеявшись или наплакавшись вдоволь, он переключается на эти близкие по времени переживания. Будь то боль в разбитой коленке или воспоминание о том, как старшая сестра ткнула в изображении грустной обезьяны со словами: "Это наша бабушка". В набоковском "Даре" счастливое детство ребенка с такими особенностями восприятия. Старшая сестра. Родители, занятые своими делами настолько, чтобы не контролировать каждый шаг детей, не вглядываться с напряженной тревогой в поисках возможных отклонений. И не регламентирующие общения, когда его возможность предоставляется. Разговоры, прогулки, совместные увлечения и развлечения. Все виды модных развивающих игр .Абсолютно счастливое мировосприятие. Я читаю сейчас "В поисках у траченного времени" Марселя Пруста. Первый роман. "В сторону Свана" даже еще первую часть его, "Комбре". Удивительно грустное, одинокое, отверженное детство. При том, что ребенок, его проживающий, не терпит никаких физических лишений, происходит из семьи, финансово обеспеченной лучше, чем львиная доля окружающих. Имеет отца и мать. И дедушку и бабушку, и двух двоюродных бабушек. Ах, как было бы замечательно, если бы количество детей в семье настолько же превосходило количество нянек. Потому что в данном случае, одержимые воспитательными теориями мудрые взрослые успешно превращают детство своего чувствительного малыша в локальный участок чистилища. Назидательные литературные произведения, репродукции с картин, изображающих знаменитые пейзажи или шедевры архитектуры (вместо фотографий этих мест - фи, не комильфо); антикварная мебель которая нередко разваливается при попытках сесть на нее, оттого что дарительница, бабушка - настолько деликатное и утонченное создание, что ей претит сама мысль проверить прочность покупаемого в дар шедевра "с историей". И нежность, ласка, тщательно отмеряемая, дозируемая до уровня "сколько вешать в граммах". Ну, как разбалуем и окончательно испортим чувствительного своего мальчика. в нем и без того не просматривается достаточно брутальности. Уж не знаю, кого мечтали они вырастить из него, не бойца ли иностранного легиона? Но та единственная радость близости, о какой мечтал - материнский поцелуй перед сном (пожалуйста-пожалуйста, поцелуй меня еще раз!) превращается в неосуществимую часто мечту. Он вырастет во взрослого умного, потрясающе талантливого человека. Который скажет новое слово в литературе и психологии, и философии (потому что, написанное им будет лежать не в какой-то одной из этих областей, но на стыке, на пересечении, являть собой сплав). И, ах, это будет много новых слов. Больше, чем сможет воспринять массовое сознание, знаете это сетевое выражение "многобукв": мы не читаем то, что объемом больше ста пятидесяти страниц. И так вот получится, что человек этот, волею судеб, будет всегда надстоять над окружающими и никогда не получит то, что подлинно необходимо ему: материнской ласки в детстве, взаимности любимой женщины взрослым, внимания и понимания тех, кому адресовался - в творчестве. Тонкие волосные связи с жизнью, которые прорастают из человека в нее и из нее в человека, держат крепко, не дают сорваться и улететь, они формируются в детстве. Общением, дружбой, лаской и тумаками родительскими (да-да, а вы как думали). Ну хорошо, не подзатыльниками и оплеухами, но суровостью, когда заслужил. У мальчика Володи все в порядке с этими микронного диаметра корешками оказалось. И он "выстрелил" книгой балансирующей на грани восприятия, но гениальной, по общему признанию. И в переводчиках не нуждался. Без того все читали. А если нужно, сам переводил, он многими языками владел. Марселю Прусту остро необходим переводчик. Не только с французского на прочие языки (тут уж куда мне). Но с его языка на общегражданский. Вот за тем такие, как я и нужны, может быть? Это звучит самонадеянно и претенциозно, понимаю. Но он так хорош, такими водопадами чистого счастья окатывает, когда вчитаешься. Такие яркость и полноту жизни дарит. И он помогает обрести утраченное.
Горе от истонченности чувств. Продравшись сквозь первые строки романа и, наконец-то, позволив коридорам фраз свободно вести мысли за собой, я обнаружила настоящую пещеру Али-Бабы. Пещеру полную золота и драгоценностей, которую раскрыла передо мной эта книга. Ибо чтение ее действительно подобно наблюдению за игрой света в гранях драгоценных каменьев, подобно тщательному распутыванию золотых цепей, подобно примерке на себя великолепных перстней и браслетов. Мои глаза вели борьбу с многословными и многопрепинательными предложениями, а мысли мои в то же самое время плыли по течению описаний, воображая читаемое с легкостью лепестка, упавшего в весеннюю реку. Любовь Свана может подготовить нас к возможности болезненных любовей. Но это лишь в начале нашего чувственного пути. Да и как понять любовь, если не переболел ею сам? И сейчас мне лишь приходится сокрушенно покачивать головой: "да-да, и я подобным образом обжигалась"... Книгу можно разбирать "по составу" - тут и природоописание, и сатира, и бытоведение, и препарирование чувств. Но я не любитель подобных копаний. Для меня она существует вся целиком, неделимая и прекрасная - роза на пустыре реальности.
Для того, чтобы передать мои ощущения от книги, мне нужно воспользоваться каким-нибудь мистическим способом. Я впервые зародила у себя в душе страх такого плана- страх разочароваться в эпопее. Нужно осознавать, что истинная сила в семи книгах, но не в каждой по отдельности. и я готова одолеть все 7 томов. Но этот литературный шедевр очень сложный. Сложность его в том, что автор касается тех моментов сознания, когда образы заменяют реальность.
Будучи в какой-то степени писателем, я понимаю насколько приятно писать такие вещи, особенно когда они зарыты в невероятных глубинах души и памяти. Ты вытаскиваешь их из самого нутра. Оно ещё всё в крови. А ты отдаёшь это читателям. И больнее становится, когда эти ещё тёплые и слезоточащие страницы переворачивают без малейшего волнения души.
Но можно понять и читателя, которого окатывают то холодной, то горячей водой. Первая часть поражает своей спокойностью, что кажется очень сложным, чтоб читать вдумчиво. Тут воспоминания образов. Вот тут само сердце автора. Не у каждого хватит смелости это сердце взять и понять. Многие от него отвернуться(((
Вторая часть скорее событийная. Тут внимание читателя схвачено. Но это только подготовительная глава для того, чтобы проникнуть ещё дальше в душу автора и связать её с душой читателя.
Пожалуйста, не беритесь за книгу, если не готовы отдать ей всего себя. Если не готовы проникнуться чужой душой.
З.Ы. Перевод Любимова изобилует огромным количеством невероятно сложных предложений с большим количеством уточнений. Не знаю, как перевели другие, но иногда чтение тяжёлое с лексической точки зрения
Совершенно не знала, как пишет автор и описание к роману не раскрывал сюжет книги. ⠀ ⠀Сразу хочу написать, что книга не подойдет всем, потому что в ней очень мало действий, эта книга больше о размышлениях героев. Автор показывает жизнь светского общества в мирное время. ⠀ ⠀Книга начинается с воспоминаний главного героя о своем детстве, проведенном в Комбре. Автор уделяет внимание мельчайшим деталям, мы знакомимся с семьей ГГ. Их жизнь течет плавно без каких-либо потрясений и местами может показаться насколько скучно они живут. Каждый день похож на все остальные. ⠀ ⠀Все описанные события происходят в начале ХХ века во Франции. В книге много разговоров о театре, о музыке и об искусстве. ⠀ ⠀Вторая часть книги немного отличается от первой, она полностью посвящена Сванну, его любви, его страданиям и мучениям, терзаемые ревностью. Очень много размышлений о любви, как она может изменить нас, насколько сильна ее влияние. И эта часть для меня стала самой запоминающейся. ⠀ ⠀И в этой же части также больше раскрывается жизнь светского общества. По большей части в этих людях нет какого-то духовного очарования, они скорее живут по шаблону и мы видим их лицемерие. ⠀ ⠀На протяжении романа я наблюдала как изменилось отношение ГГ к Сванну и название книги оправдало себя, но об этом я умолчу. ⠀ ⠀У автора прекрасный слог, непростой, но очень красивый. Огромное количество метафор, цитат, аллюзий и ассоциаций. Но опять-таки не все любят читать такие долгие описания и размышления на одну тему, растянутые на немалое количество страниц, книга на любителя. А я продолжу знакомство с другими книгами этого цикла.
Наконец я прикоснулся к жемчужине французской литературы! Этот удивительный ум Марселя Пруста, его способность доносить информацию такими красноречивыми словами и глубокими мыслями поразили мое воображение. Казалось, ты пребываешь во сне и кто-то рядом нашептывает тебе все те истории, написанные в книге, и вдруг все проясняется, сон рисует всю картину, ты видишь, как мальчик продолжительно рассказывает о своей жизни. После, окунаешься в мир, где отношения Свана и Одетты начинают волновать тебя. Эта больная любовь заставляет улыбаться и тут же щуриться во сне.
Роман в полной мере оправдал возложенные надежды. Уже с первой страницы я был в плену у этой книги. Кто-то считает Марселя Пруста нудным и скучным, но поспорить с величием этого замечательного писателя нельзя. Итак, в первой части произведения вам представляется возможность побывать в Комбре и поселиться там на добрых двести страниц. Далее, вы окажетесь в лабиринте любовных отношений между Сваном и Одеттой. Меня удивило то, как сложились обстоятельства этой главы – умный и вежливый Сван оказывается за домом Вердюренов, которым, наоборот, он показался совсем другим человеком. И далее вы уже будете «бродить» в перипетии их загадочных отношений.
Читать Пруста как тяжело, так и очень легко. Если вас заинтересует его стиль, то, конечно, вы будете плавать в море красивых слов, ориентированных в большей мере на психологическое состояние человека и психологию в целом. Еще и с этой точки зрения роман кажется вдвойне потрясающим!
Роман, впервые опубликованный сто лет назад, и по настоящее время является актуальным, так как отношения между людьми всегда имеют значения, особенно если говорить о любви.
От этих историй веет прошлым - образами, запахами, мимолетными мыслями, цветами и красками, парой брошенных слов... Сложно объяснить, почему - ведь мир сильно изменился, мое детство крайне далеко от детства героя - и все-таки есть линии и грани. Истории размеренно-сладкие, осенние - истории для дождливого серого дня, наблюдаемого из окна старого дома, или полного запахов палой листвы утра в осеннем парке. Истории, наполненные призраками утраченного времени.
Впрочем, кроме линии образов, так томительно играющих легкими, но настойчивыми касаниями на струнах души, есть еще и сюжет. Он занятен, местами увлекателен. Не понимаю, почему эту книгу ругают за отсутствие сюжета. Как же? Не понимаю.
Другое дело что сюжет тут, на мой взгляд, не главное. Он просто тоже есть, для связывания остального, многообразия образов, трогающих душу, ласкающих дремлющую память, играющих с читателем призрачной неуловимой тенью минувшего, минувшего, которое не вернется уже никогда...
Мы не сознаем, что мы счастливы. Нам всегда кажется, что мы несчастнее, чем на самом деле
Стоит только отучиться периодически витать в облаках во время чтения особо длинных предложений, из-за чего частенько приходилось их перечитывать, и, наконец-то, привыкнуть к этим сложносочиненным конструкциям, как уже не замечаешь тот момент когда проваливаешься в безумно вязкое болото чувств, эмоций, переживаний, ощущений и описаний. И в этот момент кажется, что время становится таким же вязким и тягучем, и вот уже...
В воздухе этих комнат был разлит тонкий аромат тишины, до того вкусный, до того сочный, что, приближаясь к ней, я не мог ее не предвкушать, особенно в первые, еще холодные пасхальные утра, когда чутье на запахи Комбре не успело у меня притупиться.
Отзывы на книгу «По направлению к Свану», страница 3, 41 отзыв