Читать книгу: «Ораторское искусство»

Автор-составитель доктор филологических наук, философ, профессор РГГУ Александр Марков

© А.В. Марков, автор-составитель, 2024

© Издательство АСТ, 2024

Предисловие

Философия и риторика – две дисциплины, которые часто ссорятся, но еще чаще живут в согласии. Философия ставит своей целью истину, риторика – убеждение. Философ может быть не всегда красноречив: часто он использует схемы, сложные формализованные представления, напоминающие больше учебник математики или физики, чем выступление на публике.

Но при этом не надо забывать, что даже те философы, которые известны как сложные и книжные, умели, если их просили, излагать основы своего учения не просто красноречиво, но ярко, выразительно, чтобы все запомнили. Например, читать «Феноменологию духа» Гегеля очень непросто, но газетная статья Гегеля «Кто мыслит абстрактно» понятна любому современному читателю, потому что она обращена и к тем, кто вообще не изучал философии. Или «Бытие и время» Хайдеггера – книга непростая, но автобиографическая заметка Хайдеггера «О тайне башни со звоном» объясняет ясно и внятно, зачем человек начинает заниматься философией.

Риторика для философа – не просто способ упростить или сделать модной и популярной свою систему. Это прежде всего зеркало самосознания. Красноречие позволяет взглянуть на себя, на свой опыт, посмотреть, в какой момент ты овладел словом, способным передавать социально значимые мысли.

Цель ораторского искусства – «цель очищения и цель самосоздания», как сказал Аполлон Григорьев в стихотворении «Комета» (1843). Внимание к самому себе создает человека как личность, созидает лучшее в нем. «Мы здесь творим свою судьбу, Здесь гений жаться не обязан», сказал другой русский поэт, Николай Языков, в стихотворении «Дерпт» (1825), о почтенном университете. Если понимать риторику широко, включить сюда и риторику тела, то она действительно позволяет личности «не жаться» и обрести чувство собственного достоинства, проявляющееся в том числе и в телесных привычках.

Философ, особенно современный, не может говорить только об уме и мышлении, отрывая мысль от речи. Тело и телесность, взгляд (оптика), слух, интуиция, особое ощущение вещей и материи, обступающей нас со всех сторон – все это стало центральными темами философии XXI века, соединяющей эстетику с экологией, а антропологию – с экзистенциальными вопросами.

Современная философия мыслит уже не в категориях субъект-объект, но в категориях мира вещей, исправности и поломок, «гиперобъектов» (Т. Мортон), объектно-ориентированной онтологии (Г. Харман), сетей (Б. Латур), реального и виртуального. Вместо слова «субъект» теперь философы часто говорят «агент». Им может быть не только человек, но и число, вещь, здание, город, природа, ангел, звук и т. д. Философия здесь сближается то с экологией, то с урбанистикой, то с социологией сообществ (например, поклонников одной и той же музыки), то с обновленной теологией, рассуждающей о непредсказуемом и чудесном.

Например, музыка может предстать агентом, созидающим людей и сообщества. Город создает своих жителей как актеров собственной сцены. Природа своей непредсказуемостью оставляет записи внутри нашей сущности – и экологическая деятельность поэтому не может сводиться только к отдельным мерам, но должна разгадывать это письмо природы. Город должен быть не только удобным, но и помогать жителям познавать себя и свои потребности. Музыка не просто становится любимой, но влюбляет в себя и помогает влюбляться. Если в современной философии и говорится о субъекте и объекте, то субъект «учреждается», а объект «полагается».

Субъект и объект в современной философии – это не исходные данные для рассуждения, а проблемы, ситуации. Мир вещей и слов (вспоминая название главной книги Мишеля Фуко) предшествует миру наших рассуждений. Поэтому возвращается и риторика: она размечает мир речи так же, как наше рассуждение размечает предметный мир. Риторика показывает, что слова могут действовать так же самостоятельно, как и предметы. Слова не только манипулируют нами – хотя современная философия и предупреждает о манипуляциях, – они по-новому раскрывают нас, по-новому обращают нас к себе, по-новому учат справляться с миром вещей.

В этой книге представлены работы философов, интеллектуалов, теоретиков риторики, в которых воспитание оратора сочетается с воспитанием личности. Хорошо говорить означает хорошо себя представлять, хорошо себя представлять – быть честным с собой, быть честным с собой – быть хорошим человеком.

Оратор иногда разоблачает, а иногда, наоборот, «облачает», представляет своего клиента (древнеримский термин) в лучшем виде. Но эти разоблачения и облачения – часть большого спектакля, в котором есть моральный вывод и который не противоречит моральным ожиданиям общества. Выворачивая наизнанку какие-то привычные понятия, оратор показывает их доброкачественность и доказывает, что мы можем быть честны в общественной жизни не только на словах, но и на деле, всем своим присутствием.

Риторику иногда считают лукавым искусством воздействовать на умы пышными многозначными словами, «пускать пыль в глаза». Да, такова иногда риторическая фантазия, то есть представление несуществующего как существующего. Но настоящее риторическое искусство долговечно, а фантазия долговечной быть не может, долго обманывать невозможно. Поэтому в центре ораторского дела – не фантазия, а воображение, умение мыслить в ёмких образах, находить четкие их границы – и тем самым убеждаться в том, что нужно действовать так или иначе. Аристотель, как мы увидим в посвященной ему главе, прямо говорил, что риторика, как и философия, имеет дело с истиной, только скорее с истиной практического политического действия. Это истина переустройства общества на более справедливых началах.

В отличие от простых учителей ораторского искусства, философы и интеллектуалы рассматривали не только как сделать речь убедительнее, но и куда ведут аргументы оратора. Они наблюдали, какие аргументы позволяют нам чувствовать себя увереннее, какие аргументы разоблачают манипуляции и злоупотребления, какие аргументы делают социально-политический мир более прозрачным. Довод оратора и есть его действие.

Риторика – это в каком-то смысле искусство починки мира: правильно располагая «сильные» слова, мы разрешаем этим словам потребовать от мира большей прямоты, чтобы ни одно намерение не осталось скрытым. Оратор не только публично призывает к чему-то людей, он как бы направляет прожектор на социально-политическую жизнь, и где были тени и призраки частных интересов, там мы увидим мир-театр, людей-актеров, которые должны объяснить городу и миру, чего именно они хотят. Поэтому ораторское искусство, пользуясь выражениями современного немецкого философа Юргена Хабермаса, превращает в публичной сфере «слабую публику», которая знает только частные интересы и страхи, в «сильную публику», умеющую артикулировать и предписывать общие интересы, направленные на общее благо.

В конце благодарю всех, кто помогал появлению этой книги. С вами она стала не только убедительной, но и светлой. Без моих умнейших друзей этой книги не было бы, без смелого сопровождения, подсказок, советов, вдохновенных замечаний и невероятного доброжелательства. Ваша любезность и приязнь и есть настоящая наука.

Александр Марков,

профессор РГГУ и ВлГУ,

ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН

1
Директор фабрики красноречия
Исократ

Исократ Афинский (436–338 гг. до н. э.) – античный оратор с непростой репутацией. Современники его недолюбливали за то, что в школе он готовил судебных ораторов за большие деньги, брал огромные гонорары за свои речи и сделался одним из самых богатых афинян за всю историю страны. Оказалось, что слово, вещь легкая и незаметная (по выражению его учителя Горгия), дает больший доход, чем ремесло и торговля, чем корабли и золотые прииски. Афинские корабли подчинили себе значительную часть средиземноморской торговли, но незримое слово подчиняло себе корабли. Ведь если судятся друг с другом владелец товаров и кораблевладелец из-за крушения на море и срыва договоренностей, и оба правы по-своему, то кто, как не оратор, склонит судей на сторону своего клиента?

Не любили Исократа и за его готовность поддерживать монархию против демократии. Для греков, с их равенством перед законом, было немыслимо, чтобы оратор становился «визирем», советчиком при обладающем полнотой власти правителе. В афинском полисе было ко времени Исократа немало «демагогов» – так, буквально «вождями народа», называли лидеров партий, которые то хорошими речами, то шантажом, то подачками склоняли значительную часть народа на свою сторону. Но наставлять можно было только монархов в других землях, чем Исократ и занимался. Афиняне боялись, что Исократ, легко поддерживающий любую сильную власть, в конце концов может сам захватить власть и в их городе.

Честный Сократ и лукавый Исократ… На самом деле Исократ учился у Сократа. Только у Сократа познание направлено внутрь самого себя, а у Исократа – вовне, на познание других. Сократ требовал познавать себя, быть внимательным к себе, вдумываться в свою духовную жизнь. Я знаю только то, что ничего не знаю. Исократ, наоборот, считал, что оратор все знает, что нужно в гражданской жизни, и всегда прав. И он может заставить других людей задуматься, отойти от привычных представлений об окружающем мире. Так что Исократ, как и Сократ, заставлял людей задуматься, но не о себе, а о политической жизни. Слушатель должен стать из эмоционального слушателя демагогов ответственным актером политического театра, который хорошо выучил свою роль, умеет принимать позу и играть так, что убеждает всех окружающих в верности и оправданности своей политической позиции.

Исократ, в отличие от большинства ораторов-современников, не имел громкого и звучного голоса и предпочитал поэтому писать речи на заказ. Он создал первую школу ораторского мастерства, обучение в которой стоило дорого; и говорил, что учит в ней также «добродетели», то есть, на самом деле, смелому вхождению в политику. Исократ считал, что целые народы и цари многих земель должны слушаться его, хотя бы опосредованно, путем влияния его учеников. Тогда мир станет лучше, потому что люди научатся реагировать на вызовы времени не эмоционально, а рассудительно.

Учитель Исократа Горгий изобрел фигуры, то есть особые выразительные средства речи, например анафору, когда несколько фраз начинаются с одного слова, или эпифору, когда концы нескольких фраз рифмуются. Горгий любил рифмовать слова, чтобы фразы запоминались. Он действовал, как частушечники начала XX века или тиктокеры и создатели «пирожков» в наши дни, – если что-то быстро мелькает, но при этом выразительно и остроумно рифмуется, то сразу запоминается.

Исократ сделал следующий шаг: он изобрел период, то есть сложноподчиненное предложение с особой симметрией, действующее убедительно. Слово «период» буквально означает «круговой обход»: вопрос надо обойти полностью, посмотреть на него с разных сторон, при этом в пределах одной большой фразы. Тогда у публики сразу создается впечатление всезнания оратора, его высшего авторитета во всех науках.

Например, я решаю вопрос, сходить ли мне в магазин сейчас или позже: «Пойдя в магазин сейчас, я хотя и потревожу свой дух бытовыми вопросами, но, обратившись к большему выбору товаров с утра, приобрету лучшее, чем порадую свой дух, дав же себе отдохновение для более позднего времени, буду охвачен двойной скорбью, от недостатка товаров и от времени, потраченного не самым достойным образом». Вот это – период по Исократу, рассуждение о социально значимых вещах, переходящее в общую мораль и даже общую картину человека.

Исократ, сочиняя речи о текущей политике, во многом и научил смотреть на человека как на живую статую, живущую во времени, чувствующую, сожалеющую и желающую лучшего. Прекрасная речь становится предметом желания и служит созданию лучшего образа человека: слушатели Исократа хотели прославиться и стать лучше, стать как бы памятниками себе при жизни.

Образец его воспитательной речи – обращение к Никоклу, царю города Саламин на Кипре. В этой речи он создает образ идеального правителя как государя, чуткого к нуждам подданных, знающего уроки прошлого и умеющего предвидеть будущее. Начинает свою речь он тем, что сравнивает себя с купцом, привезшим богатые дары:

Люди, Никокл, имеющие обыкновение привозить вам, царям, одежду, изделия из меди или золота или какие-либо другие вещи такого же рода, которых у них самих недостаточно, а у вас в избытке, явно занимаются, как мне представляется, не подношением даров, а торговлей, причем они продают свои подарки гораздо искуснее, чем обычные лавочники – товары. Я подумал поэтому, что самым лучшим подарком, самым полезным и наиболее подходящим: для меня – поднести, а для тебя – принять, было бы, если бы я смог указать тебе, к каким делам ты должен стремиться и от каких воздерживаться, чтобы лучше всего управлять и своим городом, и всем царством¹.

Итак, что подарить тому, у кого все есть? Только предвидение будущего, которое измеряется просто: умеренностью. Надлежит от всей души стремиться к достойному и воздерживаться от недостойного.

Начинает свое рассуждение Исократ с антитезиса, чтобы на его фоне ярче был тезис. Большинство единоличных правителей (тиранов) – плохо воспитанные люди, они не понимают границ реальности. А вот демократия воспитывает людей, потому что учит считаться с ограниченностью средств на жизнь, с иным мнением и чужой позицией, с наставлениями поэтов, которые всем памятны из устных упоминаний. При демократии есть свобода речи: каждый имеет право публично сказать любому из сограждан, что он не прав. А тирану об этом сказать боятся.

Изображая невоспитанного тирана, Исократ льстит Никоклу – тебе такой человек неприятен, а значит, ты не таков:

В самом деле, на простых людей может оказывать благотворное влияние множество обстоятельств: во-первых, невозможность проводить свои дни в роскоши и необходимость ежедневно заботиться о средствах к жизни; затем различные законы, в соответствии с которыми они живут в своих государствах, а также свобода речи и возможность открыто: друзьям – порицать, а врагам – нападать на ошибки других; кроме этого, некоторые из древних поэтов также оставили наставления, как надо жить, так что благодаря всему этому простые люди, естественно, располагают возможностями для своего совершенствования. У тиранов же ничего подобного нет: люди, о чьем воспитании следовало бы заботиться больше всего, как только придут к власти, оказываются навсегда лишенными каких бы то ни было наставлений. Ведь большинство людей не имеет к ним доступа, а те, кто общается с ними, стремятся во всем им угодить. И вот, становясь обладателями огромных богатств и неограниченной власти, они пользуются этими возможностями так нехорошо, что многие начинают сомневаться по поводу того, чья жизнь заслуживает предпочтения: людей простых, но порядочных, или тиранов².

Тиран несчастен – у него нет друзей, есть только бессмысленные льстецы. Исократ говорит, что люди недолго завидуют единоличным правителям. Ведь многих из них свергают в ходе восстаний; а те тираны, которые подавляют восстания, наживают себе множество врагов и заговорщиков.

Исократ сразу же облачается в одеяния наставника: царь нуждается в специальном обучении. Нужна особая, царская наука, очень трудная, по которой сложнее всего сдать экзамен. Оратор, знакомый со множеством историй из жизни людей, знающий историю разных стран, но также способный ярко и запоминающимся образом обобщать моральные уроки, лучше всех способен преподавать такую науку. Ведь поэты, тоже претендующие на всенародную известность, часто увлекаются своим вымыслом, а оратор имеет то преимущество, что всегда опирается на факты:

Действительно, когда люди смотрят на почести, богатства, могущество, то все считают обладателей единоличной власти чуть ли не равными богам; когда же они подумают о страхе и опасностях и, перебирая прошлое, увидят, что одни тираны были убиты теми, от кого менее всего этого можно было ожидать, другие сами были вынуждены причинять зло близким, а третьих постигли оба эти несчастья, тогда все начинают думать, что лучше самое скромное существование, чем власть над всей Азией, если она сопряжена с такими невзгодами. Причиной такого несоответствия и путаницы во взглядах является то, что царскую власть, как и жречество, считают делом, доступным для любого человека, а между тем из всех человеческих занятий это – самое сложное, требующее наибольшей предусмотрительности³.

Исократ говорит, что наставления поэтов могут пригодиться одним людям, но не подойти другим. А правителя надо наставлять так, чтобы он приносил пользу всем подданным, любых занятий и любого опыта. Поэты рассказывают об отдельных добродетелях, таких как трудолюбие или терпение. Но терпение нужно в одних занятиях, а в других, наоборот, требуется решительность. Поэт не может учесть всего, а вот оратор знает все и учитывает все.

Поэтому оратор учит не отдельным добродетелям, а добродетели вообще. Добродетель Исократ определяет интересно – не как совокупность качеств, а как стремление становиться все лучше. Настоящий правитель соревнуется с лучшими правителями прошлого, стремится превзойти их. Его добродетель поэтому и состоит в том, чтобы превосходить предшественников и быть лучшим во всем:

При этом совершенно ясно, что людям, претендующим на такое могущество и преследующим столь великие цели, не следует быть беспечными и нерадивыми; они должны всячески заботиться о том, чтобы превзойти своим разумом других, ибо известно, что успех правления царей зависит от того, сколь совершенен будет их разум. Поэтому никому из атлетов не нужно так развивать свое тело, как царям – свою душу. Ведь вообще на всех празднествах не устанавливается даже части тех наград, за которые вы боретесь каждый день. Помня об этом, ты должен приложить все усилия к тому, чтобы настолько же отличаться от прочих людей добродетелью, насколько ты превосходишь их своим положением. Не думай, что усердие полезно лишь в прочих делах, а для морального и умственного совершенствования оно не имеет никакой силы. Не осуждай человечество на такое несчастье: не думай, что в то время как для животных мы нашли различные средства, с помощью которых можно укротить и улучшить их нрав, самим себе мы ничем не сможем помочь в достижении добродетели. Наоборот, проникнись убеждением, что и воспитание и усердие в огромной степени могут помочь совершенствованию нашей природы⁴.

Итак, царь должен быть победителем во всех невидимых состязаниях, занимать первое место на всех невидимых конкурсах. При этом он должен укрощать себя, не торопиться и тем более не приписывать себе чужие заслуги, как правители, возвеличивающие себя на пустом месте. Он должен иметь выдержку, знать, что просто так честь и слава не достаются. Простому ремеслу человек учится долго, умению править – всю жизнь. Заслуженный почет – уже не вершина умения, а искусство.

Есть только один способ пройти обучение на царя по ускоренной программе, чтобы не учиться всю жизнь. Это расширить круг общения, включив в него всех выдающихся поэтов и софистов – так Исократ называет всех интеллектуалов: как философов, так и риторов. Они научат быстро мыслить в сложных ситуациях, дискутировать и вырабатывать лучшее решение задачи, находить самый быстрый путь к устранению того множества затруднений, которые накапливаются в жизни государства. Одним словом, чем больше друзей, тем быстрее ты решаешь задачи – не просто правильно, но находишь самое простое, быстрое и красивое решение:

Сближайся с людьми самыми разумными из твоего окружения, приглашай таких же со стороны, кого только сможешь. Знай, что тебе не должен остаться неизвестным ни один из знаменитых поэтов или софистов; будь слушателем одних, учеником других, готовь себя к тому, чтобы стать судьей менее знающих и соперником более сведущих. Посредством такой подготовки ты скорее всего станешь таким, каким, по нашему мнению, должен быть всякий, кто намерен царствовать правильно и управлять государством как следует. Более же всего ты поощришь себя к этому, если проникнешься убеждением, что скверно, когда худшие правят лучшими, а неразумные распоряжаются умными. Ведь чем сильнее ты будешь презирать чужую глупость, тем больше будешь развивать собственный разум⁵.

Итак, оратор не просто дает уроки рассудительного отношения к происходящему, приводя исторические примеры. Он выступает как организатор клуба при царе: он подскажет царю, кто лучший поэт, кто лучший философ, кто может дать советы и кого еще из незамеченных умных людей надо привлечь. Исократ впервые создает такое сообщество, как интеллигенция (позволим себе русское слово, хотя говорим о древней Греции) – люди, которые создают совсем разные тексты, имеют разный жизненный опыт и разные привычки. Но вместе эти люди образуют среду, обучающую правителя критически относиться к своим прежним решениям: просто потому, что круг таких мыслящих людей расширяется, а значит, сильнее звучит разумная критика.

Но дальше Исократ начинает учить правителя хитрости. Прежде всего, правитель должен награждать лучших людей, чтобы люди худшие, завистливые и обидчивые, не подняли бунт, зная, что бунт подавят верные государю лучшие люди. Законы тоже должны стать лучшими, чтобы не подавать повод к бесчисленным тяжбам – ведь когда люди все время судятся, то они становятся злобными и готовыми к бунту. Когда судебный процесс длится годами, люди начинают выяснять отношения косвенными путями, с помощью интриг, а то и прямого насилия. Поэтому правильный суд – это хорошо и быстро работающий суд, люди в нем быстро получают искомое, благодарят законы и самого правителя как одушевленный закон, как своеобразный живой памятник закону:

Ты сможешь отлично управлять народом, если не будешь позволять бесчинствовать толпе и не станешь спускать бесчинства над нею другим, если, напротив того, будешь следить, чтобы лучшие жили в почете, а прочие ни в чем не терпели обиды. Это первый и самый важный принцип хорошего правления. Из установлений и обычаев отменяй или изменяй такие, которые существуют без всякой пользы. Всеми силами старайся изыскать лучшие установления; в противном случае заимствуй то, что есть правильного у других. Ищи для своего государства законы в целом справедливые и полезные, согласные между собой, такие, при которых у граждан возникает менее всего споров, а их разрешение становится наиболее быстрым, ибо именно такие качества и должны быть присущи хорошим установлениям⁶.

Для Исократа, как для любого оратора, публичная жизнь – это в чем-то театр. Поэтому он дает правителю два совета, на первый взгляд противоречащих друг другу. Правитель должен возводить большие и пышные здания, чтобы все им восхищались, видели его славу, очаровывались им. Но гораздо больше денег он должен расходовать на друзей:

Управляй городом так же, как отцовским хозяйством: с блеском и царственной пышностью при возведении сооружений, со строгостью при взимании налогов, чтобы одновременно и имя свое прославить, и средствами располагать достаточными. Великолепие проявляй не в каких-либо дорогостоящих и преходящих затеях, а в том, о чем уже было сказано, равно как в красивых приобретениях и в благодеяниях друзьям, ибо такого рода издержки и тебе самому будут полезны и потомкам останутся более ценным достоянием, чем потраченные при этом деньги⁷.

Конечно, Исократ так выпрашивает, не стыдясь, хорошего гонорара за свое выступление. Но мы видим, что правило Исократа работает и сейчас во многих странах: например, из бюджета будут выделены большие деньги на фонтан на центральной площади, но еще большие деньги будут направлены на строительство нового кампуса университета. Нынешние друзья правителя – это университетские преподаватели. Так что противоречия в советах нет: большие здания показывают, что правитель не тратит деньги на собственные частные удовольствия, а поддержка друзей знаменует, что слава его имени в веках важнее простого восхищения современников.

Правитель должен сам стать оратором. Исократ призывает научиться произносить мудрые речи и с их помощью показать себя властным над войной и миром. Плох правитель, которым управляют обстоятельства; он должен подниматься над обстоятельствами. Правители, не учившиеся у хороших ораторов, считают, что быстрая победа, будь то в войне или в споре, сразу же вызывает восторг. Поэтому чем чаще ты побеждаешь, тем лучше. Но на самом деле, говорит Исократ, нужна не та победа, которая ослепительна, а та, которая удивительна. Такая победа должна быть закреплена: нужно уметь удержать завоеванные владения, а для этого надо их обустроить. В споре тоже надо закреплять победу, показывая, что твой выигрыш в споре содействует общей нравственности всех подданных:

Доказывай свою способность к управлению не суровостью и не жестокостью наказаний, а стремлением всех – превзойти своей мудростью, так, чтобы люди считали, что об их благополучии ты сумеешь позаботиться лучше, чем они сами. Своими знаниями и подготовкой покажи, что ты можешь воевать, а своим отказом от каких бы то ни было несправедливых притязаний – что ты склонен к миру. Так относись к более слабым государствам, как ты хотел бы, чтобы более сильные относились к тебе. В спор вступай не по любому поводу, а лишь из-за того, что в случае победы принесет тебе пользу. Никчемными считай не тех, кто с пользой готов уступить, а тех, кто с ущербом для себя стремится выиграть. Верь, что величие духа присуще не тем, кто берется за дела не по своим силам, а тем, кто стремится к прекрасному и способен завершить любое свое начинание. Подражай не тем, кто распространил свою власть на множество новых владений, а тем, кто лучше всего управился с уже имеющимися. Имей в виду, что полного счастья ты достигнешь не в том случае, если со страхом, опасностью и насилием будешь повелевать всеми людьми, а если, оставаясь таким, каким следует, и действуя так же, как теперь, будешь стремиться к умеренным целям и всегда достигать их⁸.

Итак, настоящий правитель счастлив потому, что все признают его счастливым в делах, видят его достижения и, главное, признают его умение правильно распоряжаться успехом. Все знают, что он никого не боится, потому что никого не обижает; все знают, что он щедрый, потому что разумно распоряжается своим хозяйством; все знают, что он мудрый, потому что благодаря мудрым советам занимается самыми важными делами, не размениваясь на мелочи. Репутация правителя и создает его немеркнущий образ в глазах современников и потомков, но эту репутацию правитель творит вдумчиво, как оратор. Необходимы особые жесты, особое «величие духа», то есть умение осуществлять великие дела. Плохой правитель берется за большие дела, но не доводит их до конца, а хороший правитель «стремится к прекрасному», то есть следит, чтобы дело на всех этапах и всем наблюдателям казалось правильным. В этом он так же внимателен к своим делам управления, как оратор внимателен ко всем поворотам своей речи, – все должно выглядеть безошибочно.

Как оратор контролирует себя, свои жесты, свою мимику, свои интонации, так и правитель контролирует себя, свое появление на публике и свои решения по улучшению инфраструктуры страны. Как оратор впечатляет цельностью своего образа, так и правитель тогда впечатляет властью над собой, особым самодержавным достоинством:

Властвуй над собою ничуть не меньше, чем над другими; считай, что самое высокое проявление царственных качеств состоит в том, чтобы не быть рабом никаких удовольствий, а напротив, управлять своими страстями еще больше, чем гражданами. Не завязывай никаких знакомств наобум или без расчета, но приучи себя находить удовольствие в беседах, из которых и сам почерпнешь полезное, и другим дашь повод судить о тебе лучше. Не проявляй тщеславия в том, что вполне доступно и дурным; лучше гордись добродетелью, которая никак не может быть достоянием негодных. Знай, что проявления уважения бывают подлинными не тогда, когда они выказываются публично и под влиянием страха, а когда люди, находясь у себя дома, больше восхищаются твоими решениями, чем удачей⁹.

Добродетель состоит, например, в умении принимать новые законы, умении в ближних краях решать с соседями вопросы мирным путем, в дальних краях приобретать союзников. В отличие от негодных людей, действующих подкупом и угрозой насилия, добродетельный правитель мягко, но убедительно приобретает союзников – и делает поэтому положение своей страны в мире наиболее выигрышным. Наконец, Исократ учит общаться не с философами, которые занимаются частными научными вопросами, но с теми, кто имеет большой социальный опыт: