Цитаты из книги «Миленький ты мой», страница 2
Папа был рукастым, все делал сам — стол, стулья, буфет. Он тоже учительствовал — вместе с мамой историю преподавал. Тихий был, голоса не повышал. Книжки мне читал на ночь — сказки разных народов. Я это помню. Еще помню, как подтыкал одеяло: «Уютно тебе, Лидочка?»
По утрам варил кашу на завтрак. И смешно объявлял подъем — складывал руки и трубил, как в трубу.
Мама тогда еще улыбалась… Очень они любили друг друга. Помню, как обнимались втихую — от нас, от детей. Папа приносил ей цветы — обычные, полевые: васильки, ромашки. И мама радостно улыбалась.
Еще помню, как папа заводил патефон. Музыку он обожал! А мама просто лучилась от счастья…
Милая моя. Взял бы я тебя. Но там, в краю далеком, Есть у меня жена. Миленький ты мой! Возьми меня с собой! Там, в краю далеком, Буду тебе сестрой. Милая моя! Взял бы я тебя. Но там, в краю далеком, Есть у меня сес
Ставила чайник, выскакивала в сад — босыми ногами, по росе, немного прохладно, щекотно и очень приятно, — поднимала с мокрой земли розовощекие яблоки и бежала обратно.
Быстро, очень быстро разводила в миске тесто на оладьи — жидкое, как сметана. Крошила туда кусочки яблок и ставила на огонь сковородку. Оладьи шипели, пузырились, румянились — и по кухоньке плыл сладкий аромат штрифеля и запеченного теста.
Закипал чайник, а в миске уже высилась горка оладьев.
На дворе стоял прекрасный октябрь — щедрый и яркий. На кленах еще держались последние листья, а опавшие — устлали дороги и улицы плотным и пестрым ковром. На заборах частных домов переливался зеленым, оранжевым, желтым и красным густой и плотный, давно ставший забором, девичий виноград. Казалось, им увит весь город Л.
В садах еще висели поздние яблоки и изредка гулко падали на землю.
Я сидела у окна, уткнувшись носом в стекло, и смотрела, как мимо пролетают леса и перелески, деревушки и поселки, автобусные станции и магазинчики. Люди на велосипедах, деды на телегах и женщины с колясками. В палисадниках цвели георгины и астры, мальчишки сидели верхом на велосипедах и ели мороженое, старухи шептались на лавках, опершись на суковатые палки.
А я уезжала, не зная куда.
С надеждой — совсем небольшой, — что когда-нибудь мне станет не так больно.
Ну хоть на это я имею право?
..жить с ледышкой вместо сердца даже удобно: ни мук совести, ни страданий. И любви тоже нет — чтобы потом не разочаровываться.
...без любви жить невозможно. И она обязательно приходит — даже если ты отчаянно ей сопротивляешься.
ставила в печку – с молоком и мукой.
Мумия смотрит с удивлением, будто не видела никогда ни творожка,
Вот, оказывается, как… Моя несчастная, слабая и одурманенная мать… Она шантажировала ее, не давая уехать. Снова она! Я была права… Конечно, можноНе
