Читать книгу: «Поиски Мариккен»

1.

Во времена правления короля Стига Удачи военные люди в Соединенных Провинциях Мирлауда пользовались большим почетом и уважением. В дни войны они блистали отвагой в походах на соседние королевства – Сильванию, Солнес и Медичею, а в мирное – совершенствовали свои таланты в турнирах и на охоте. Один из таких героев, Гней Вельен, рыцарь из провинции Левелин, всегда отличался крайним честолюбием и жаждал первенства. Ради этого в молодые годы он совершил множество самых невероятных и смелых до дерзости деяний, за которые заслуженно почитался наиболее выдающимся человеком среди людей своего сословия. Когда же Гней Вельен почувствовал, что молодые наступают ему на пятки, он оставил военное ремесло и переселился из столицы в свой замок. Конечно, он не мог ужиться в простом замке, таком, какие имели большинство из его соседей. Ему нужно было иметь если уж не самый большой, то хотя бы самый удивительный замок в стране. Поэтому вскоре крестьяне рыцаря почувствовали не только моральную гордость за своего господина, но и существенное облегчение своих кошельков. Помимо старых налогов теперь они платили за возможную помощь хозяина в случае нападения врагов, за помол хлеба только на хозяйской мельнице, за переход через речной мост туда и обратно, за будущее строительство карантинных бараков, если начнется чума, а также за предполагаемые расходы рыцаря им в помощь на случай голода. И, тем не менее, денег не хватало. Гней Вельен сердился, грозил половину деревни засадить в подземелье, чтобы вынудить вторую половину начать работать, как следует, ради выкупа первой. Он искренне подозревал, что крестьяне притворяются бедными, чтобы поплотнее набить свои спрятанные где-нибудь в подполье кубышки с деньгами.

Хотя рыцарю было нелегко, тем не менее, он привел в полное отчаяние всех соседей великолепием своего жилища. В то время как, следуя моде, некоторые из них выложили ракушками одну – две дорожки в саду, он, на удивление всем зевакам, выложил двор и подъездную дорогу. В то время как некоторые едва осилили установить во дворе один фонтан, у него со всех сторон замкового холма были устроены целые каскады. Что уж говорить о внутренней обстановке! Бархатные и шелковые ковры, фарфор и серебро, цветное стекло, драгоценное старинное и новое оружие, мебель из ореха и мореного дуба – все было вне всякого сравнения!

Устав от бесконечных перестановок и строительства, Гней Вельен задумал жениться. Женой его стала, как все и полагали, самая перспективная в смысле внешности и имущества невеста страны, да к тому же еще и сирота, которая к концу первого года брака родила сына. Такое везение казалось даже нереальным. «Ну, теперь – то он успокоится!» – решили соседи, ожидая, что теперь им тоже станет легче, так как увлеченный семейной жизнью рыцарь позабудет о своих имущественных инициативах, а им не придется за ним тянуться, чтобы не выглядеть хуже.

Но именно на этой блестящей высоте и поджидали Гнея Вельена неприятности. Начались они с того, что однажды он не обнаружил среди одежды и драгоценностей жены некоторых вещей. Началось следствие по делу, которое вел сам хозяин. В результате невинно пострадали четыре отставленных от должности конюха, один псарь, а также двадцать выпоротых на конюшне слуг разного ранга. Выяснилось, что исчезнувшие предметы вовсе не украдены, а проданы по поручению хозяйки. Выручка же пошла на дела благотворительности. Потрясенный рыцарь пришел к выводу, что жена его недостойна своего высокого звания и решил научить ее ценить материальные блага, заточив в дальнюю, неперестроенную часть замка, которая была отделена от ухоженной части высокой каменной стеной. Бедняжке запрещено было пересекать границу своего места заточения, где она получала плохую пищу два раза в день и старую одежду раз в год. Ее муж позаботился, чтобы в ее руки не попала ни одна вещь, которую можно было бы обменять или продать. Единственной, кто разделял общество отвергнутой жены, была ее старая няня. Общаться с сыном ей было также запрещено. Гней Вельен решил, что если жена не оправдала его надежд, то уж из сына он сделает достойного наследника накопленного имущества, похожего на своего отца.

Первое время мальчик, которому уже исполнилось три года, оправдывал ожидания родителя. Он был красивым ребенком, светловолосым и сероглазым, только вот очень уж похожим на мать. Это обстоятельство смущало Гнея Вельена, так как он боялся, как бы в сыне не сказался материнский характер. Потому он запретил всякое общение ребенка со своей женой, надеясь, что мальчик вскоре ее позабудет и тем самым избегнет ее дурного влияния.

В один прекрасный день рыцарь решил приступить к подготовке из сына достойной своей смены. Он приказал привести норовистую лошадь, так как захотел начать учить мальчика верховой езде. Затем няньке было велено принести юного наследника, наряженного по этому случаю в курточку с золотыми шнурами.

– Сейчас ты будешь учиться, Ристард, ездить верхом на этой лошадке, – обратился к сыну рыцарь. – Я посажу тебя к ней на спину и прикажу бежать по кругу, а ты крепко держись за ее гриву. Понял?

Мальчик кивнул, и удовлетворенный отец, улыбнувшись, посадил своего образцового сына в седло. Однако стоило лошади побежать, как маленький Ристард захныкал. Хныканье неприятно поразило Гнея Вельена, и он приказал гнать лошадь быстрее. С седла донесся громкий рев. В груди рыцаря разгорелась ярость. Как, его красивый и сильный сын, начавший раньше всех соседских мальчиков ходить и говорить, оказался трусом! Это было тем обиднее, что сын соседей, посаженный впервые на лошадь неделю назад, не только не ныл, но даже не хотел слезать с седла! Гней Вельен приказал гнать лошадь еще быстрее. Рев превратился в вопль.

– Быстрее! Еще быстрее! – закричал Гней и, вырвав у слуг хлыст, сильно ударил коня.

Конь взвился на дыбы. Маленький Ристард кубарем слетел с седла, только блеснуло золотом в воздухе золото его курточки, и упал на песок двора. Он был без сознания, а из носа текла кровь.

– Не смейте, не смейте тиранить ребенка! – услышал рыцарь и увидел, как жена его, обряженная в лохмотья, бросилась к жалкому комочку, распростертому на земле.

– Забирайте свое драгоценное чадо! – ответил ей муж сквозь зубы. – Мальчишка оказался таким же плохим сыном, как вы женой! Убирайтесь в свою дыру и больше никогда не смейте показываться мне на глаза! Нет у меня жены, нет у меня сына!

С этих пор маленький Ристард переселился в те же заброшенные комнаты, где коротала свои дни его мать. Вскоре, не смотря на все мрачные прогнозы отца, он сделался отчаянным сорвиголовой. Он ловко, как белка, лазал по деревьям, искусно прятался в кустах и храбро сражался мечом из палки против воображаемых врагов в виде крапивы на заросших дорожках заброшенного сада. Чтобы он не остался совсем неучем, мать каждый день по два часа учила его читать по старому роману о рыцарях и считать.

Так прошло девять лет. За эти годы Гней Вельен ни разу не поинтересовался жизнью ни жены, ни сына. Между тем сырые комнаты и угнетенное состояние духа сделали свое дело: когда Ристарду исполнилось 12 лет, мать его умерла. Вскоре вслед за ней умерла и старая няня. Ристард остался один, но сердце отца его не смягчилось. Он по-прежнему не хотел видеть сына и запрещал мальчику показываться в обустроенной части замка.

Этому была серьезная причина: Гней Вельен второй раз женился. Супругой его стала богатая вдова, госпожа Хеллинор. Уж эту – то женщину никто бы не смог укорить в том, что она недостойно несет свое новое звание! Если она одевалась, то едва не падала под тяжестью украшений. А если слышала о какой – то новой модной вещице, то не успокаивалась до тех пор, пока не приобретала ее. Соизмерять же доходы с расходами ей попросту не приходило в голову. Словом, у госпожи Хеллинор был поистине королевский характер!

У новой жены было двое детей, старшая дочь Мариккен и младший сын Френц. Дочь свою вдова не любила, так как чем взрослее становилась девочка, тем больше она напоминала матери о ее собственном возрасте. Поэтому, чтобы меньше раздражаться по этому поводу, госпожа Хеллинор то и дело отправляла Мариккен в самые дальние комнаты учить уроки или вышивать. Зато сына она обожала. Мать запрещала ему переутруждать голову науками, закармливала пирожками и наряжала как куклу. Вскоре и отчим был без ума от пасынка: у мальчика были изящные манеры, он умело скакал верхом и отлично фехтовал. Френц всегда был послушен и почтителен с Гнеем. Рыцарь гордился, когда в воскресенье во время поездки в церковь рядом с ним ехал, прекрасно держась в седле, красивый мальчик с завитыми каштановыми кудрями, важный и нарядно одетый.

«Вот кому бы быть моим сыном!» – думал Гней Вельен, и один случай заставил его утвердиться в этой мысли.

Дело в том, что госпожа Хеллинор узнала о толках среди соседей по поводу образа жизни Ристарда. Он ей мешал уже самим своим существованием, тем более что Френц в роли наследника казался ей фигурой более естественной и подходящей. Ристард должен был исчезнуть хотя бы с глаз на долгое время.

Госпожа Хеллинор долго думала, куда бы отправить нежеланного пасынка, и, наконец, придумала.

В одно чудесное утро за завтраком, держа двумя пальцами левой руки жирный блин, а двумя пальцами правой руки – маленькую чашечку с молоком, госпожа Хеллинор сказала мужу:

– Наши соседи пеняют нам на невоспитанность и необразованность нашего дорогого Ристарда.

–Ах, дорогая, с чего бы это вам пришло в голову говорить с утра о таких неприятных вещах? – нахмурился ее супруг. – Это так на вас не похоже.

–Как у всякой верной жены, у меня сердце болит о делах моего мужа, – проворковала образцовая супруга. – Я знаю, как вы переживаете из-за этого негодного мальчишки, но я, кажется, нашла способ нам помочь.

– Действительно? – заинтересовался Гней Вельен, приподнимая левую бровь.

–Нет места, где лучше бы обучали и воспитывали мальчиков, чем монастырская школа. Ристард уже достаточно большой, чтобы в нее поступить.

–Верно, – буркнул Гней Вельен и, опустив левую, поднял правую бровь.

–Мальчик сможет жить при монастыре, а поскольку устав там строгий, то без каникул, не подвергаясь дурному влиянию, живя в обществе святых монахов, он вернется к нам через восемь лет совсем другим, – сказала госпожа Хеллинор, а про себя подумала: «А может и не вернется. Если Френц все унаследует, ехать сюда будет незачем».

– Вы правы, дорогая, – подняв обе брови и явно веселея, заявил рыцарь. – Действительно, мальчику необходимо строгое воспитание в обществе святых людей. И как я сам не додумался до этого! Вот что значит умная и заботливая жена!

В тот же день было сочинено письмо в самую строгую школу с самым строгим уставом, а через неделю оттуда приехал учитель -экзаменатор. Дело в том, что это была знаменитая школа и первых встречных туда не брали. Написав в эту школу, рыцарь и его жена хотели убить сразу двух зайцев: во-первых, отправить Ристарда подальше на как можно больший срок, а во-вторых, самим фактом помещения мальчика в престижное учебное заведение заткнуть рот соседям, обвинявшим рыцаря в равнодушном отношении к умственному развитию сына.

В день приезда учителя – экзаменатора Ристарда срочно отловили в его пустынных покоях, вымыли, остригли до приличного вида его густую шевелюру и хорошо одели. Затем мальчика ввели в завешанную шелковыми коврами залу, где сидел тощий монах с тонзурой, в черной рясе, подвязанной простой веревкой, грозный и нахмуренный отец, а также туго затянутая в корсет госпожа Хеллинор с высокой прической из накладных волос.

–А вот и наш милый Ристард, – кисло улыбнулась при появлении мальчика мачеха.

–Ристард, – сказал Гней Вельен, – этот святой отец хочет задать тебе несколько вопросов, чтобы ты мог поступить в прекрасную школу.

Ристард уставился в пол и молчал. Дело в том, что служанки, приводившие мальчика в надлежащий вид, сопровождали свои действия причитаниями, в которых оплакивали его судьбу и описывали ужасы монастырской школы, которой они никогда не видели. В результате у Ристарда сложилось впечатление, что его отправляют в нечто наподобие тюрьмы, где вместо пыток применяют зубрежку учебников. Мальчик твердо решил не сдаваться и всеми силами противиться этому.

Экзаменатор приступил к опросу. Он спросил, какие молитвы мальчик знает. Ристард молчал. Учитель поинтересовался некоторыми арифметическими действиями, которые должен был уметь осуществить каждый поступающий в школу. Ристард молчал. Также безрезультатно экзаменатор попытался выяснить у него число праздников в году.

– Ристард, отвечай сейчас же! – закричал отец. – Не будь упрямым, как осёл!

– Ристард, – слезливо взывала к нему не ожидавшая такого мачеха, – мы же хотим тебе добра!

Целый час отец, госпожа Хеллинор и учитель ходили вокруг мальчика, пытаясь добиться от него хоть слова. Ристард стоял бледный и немой, как статуя.

– Господин учитель, – взмолилась госпожа Хеллинор, – да что же это такое? Вы можете объяснить, почему он молчит?

Экзаменатор задумался, почесал лысину и изрек:

– Может все дело в том, что мальчик…туп?

Эта фраза стала для Ристарда приговором. Она заставила замолчать всех соседей, возмущенных ранее тем, что мальчика не воспитывают и не обучают должным образом. Действительно, можно ли сомневаться в приговоре человека, который в воспитании детей, как говорится «собаку съел»? Кроме того, разве всякий умный мальчик не обрадовался бы возможности попасть в такое замечательное место как знаменитая монастырская школа? Раз Ристард не смог ответить на простейшие вопросы экзаменатора (а что он не захотел, никому и в голову не пришло), значит, он действительно туп, и содержание его в дальних комнатах вызвано не жестокостью отца, а суровой необходимостью для гордого человека скрывать умственное убожество своего отпрыска. А раз так, то нечего возмущаться его судьбой.

Итак, в монастырскую школу Ристарда не взяли и выпроводить из замка его не удалось, зато все возмущенные голоса стихли, и он мог спокойно прозябать в своих сырых и темных покоях дальше.

2.

Мариккен была нелюбимой дочерью госпожи Хеллинор и еще менее любимой падчерицей Гнея Вельена. Но если отчим вовсе не обращал на нее внимания, то мать проявляла хотя бы внешнюю заботу. Эта забота заключалась в том, что мать следила за тем, чтобы дочь не сидела без дела: ее то и дело усаживали за книги или за вышивание. Поскольку учение и рукоделие – такие дела, которыми полезно заниматься на свежем воздухе, Мариккен постоянно отсылали в сад. Частенько ее занятия оканчивались в малиннике, где она лакомилась малиной, забросив подальше тетрадки, или на высоком дереве, где она сидела верхом на суку, уронив пяльцы. Девочке никогда не попадало за такое отношение к занятиям, так как никого не интересовало, где она и чем занимается. Главное, чтобы никому не попадалась на глаза.

Любимым местом Мариккен была высокая каменная стена, увитая вьющимися розами, которая находилась в конце сада. Однажды, когда девочка пришла к стене, то на скамейке, где она обычно сидела, Мариккен нашла большое белое яблоко с золотистым отливом.

«Откуда оно взялось?» – подумала девочка, оглядевшись.

Вокруг нее шумели кронами столетние липы да кивали головками вьющиеся розы.

«Наверно, кто – то потерял», – решила девочка и, сев на свое любимое место, принялась за вышивание. Яблоко она положила рядом.

Вдруг при чуть более сильном порыве ветра, заставлявшего своими теплыми порывами взъерошиваться кроны старых деревьев, над ее головой раздался шум, и в то же мгновение второе яблоко упало к ее ногам.

«Значит, первое яблоко никто не терял, – догадалась Мариккен. – Видимо, за стеной находится яблоня, с которой ветром сбивает плоды. Тогда я могу его съесть».

Девочка откусила маленький кусочек и зажмурилась от удовольствия. На языке ее словно растаял маленький кусочек меда, а по пальцам потек теплый золотистый сок. Вернувшись домой, она похвалилась своей находкой, но слова ее не вызвали ни у кого интереса.

С тех пор каждый день, когда бы девочка ни приходила к стене, ее ждали на обычном месте одно или два яблока. Она так к ним привыкла, что была неприятно поражена, когда в один прекрасный день не нашла ни одного. Мариккен оглядела стену и увидела наверху одно яблоко, зацепившееся за розы. Девочка попыталась сбить его, но безуспешно. Тогда она решила достать его, встав на скамейку, но это тоже не удалось. Не было и речи о том, чтобы в такой длинной юбке, которая была у Мариккен, влезть на стену.

«Надо получьше поискать на земле», – подумала девочка. Она начала обшаривать кусты у стены и – о чудо! – в гуще зарослей увидела то, что искала. С трудом продравшись сквозь ветки, цеплявшиеся ей за волосы и одежду, она добралась до своей добычи и присела, чтобы ее съесть. Случайно взгляд девочки упал на стену, и она увидела почти рядом с собой приличных размеров дыру, незаметную снаружи из-за густых зарослей кустарника и роз.

«Теперь я смогу проникнуть за стену и добраться до самой яблони!» – с восторгом подумала Мариккен.

Протиснувшись в дыру, она оказалась в старом заброшенном саду. Его деревья одичали и так разрослись, что внизу царил полумрак. Между деревьями росли огромные разлапистые папоротники, а кое – где встречались колючие заросли темно – синей ежевики. Стена со стороны этого сада так заросла, что продвигаться к яблоне вдоль нее было невозможно.

«Нужно идти в обход», – решила Мариккен и двинулась в путь.

В одном месте траву, видимо, примяло дождем, и она пошла по этой природной тропе. Вдруг она наткнулась на заросшую старую дорожку, обсаженную по обеим сторонам голубыми елями. В конце дорожки виднелись строения замка.

«Я у нас в замке, только с другой стороны», – догадалась девочка.

Она дошла до конца дорожки и поднялась по крошащимся ступеням в сырые темные комнаты. К ее удивлению, в одной из комнат догорал камин, а возле стены с висящими, словно языки, кусочками когда – то дорогих обоев стояла кровать с ветхой постелью. Посреди комнаты находился старый дубовый стол, на котором лежали большая потрепанная книга и гора уже знакомых ей яблок, теплым золотом отливавших в полумраке. Любопытная Мариккен подошла к столу и стала листать книжку. Это был старинный роман про рыцарей с золотыми заставками и когда – то яркими миниатюрами.

Вдруг словно холодок пробежал по ее спине. Обернувшись, в дверях Мариккен увидала мальчика одного с ней возраста, сероглазого, с густой шапкой светлых волос. Он был одет в застиранную белую рубаху с рукавами, засученными до локтей, великоватые штаны, подпоясанные старым шелковым шарфом, и большие охотничьи сапоги.

Мариккен тут же все поняла. Она забралась во владения того самого «тупого Ристарда», с которым ей строго – настрого запретили водиться. Кроме того, она без спросу залезла в его дом и (какой стыд!) была застигнута хозяином за копанием в его вещах!

– Простите, я … я здесь случайно … я ничего не взяла! – быстро сказала девочка, отскакивая от стола.

– Что вы, Мариккен, пользуйтесь здесь всем как у себя дома, – учтиво поклонился ей Ристард. – Ведь я вас ждал.

– Ждали? – удивилась Мариккен, поражённая тем, что «тупой» Ристард не только похож на человека, но еще и очень вежлив, хотя кланяется старомодно. Со слов матери она представляла его себе сумасшедшим и полузверем, что подтверждал вид похожих на собачьи мисок, в которых слуги носили ему еду.

– Конечно, ждал. Я знал, что вы придете.

– Откуда же вы это могли знать? – подозрительно сузила глаза девочка.

– Все очень просто. Я знал, что вам захочется яблок, что вы станете искать их у стены, что увидите в кустах яблоко и, когда полезете за ним, наткнетесь на лаз.

Догадка словно молния пронзила мозг Мариккен.

– Постойте, стало быть, яблоки у стены не падали с яблони? – спросила она.

– Конечно, нет. Ведь яблоня растет в противоположном от стены углу моего сада. Я сам их подбрасывал.

– И зачем же вы их подбрасывали? – возмутилась девочка. – Вы, наверно, хотели посмеяться надо мной, да?

– Ничего подобного, – отверг ее обвинения Ристард. – Просто мне было одиноко, а поскольку вы тоже целый день одна, то я и решил пригласить вас в гости. Только я не знал, как это сделать, чтобы вы не отказались. Не сердитесь на меня, останьтесь, пожалуйста.

– Ну, что ж, пожалуй, я останусь, но ненадолго, – смягчилась сильно заинтригованная Мариккен.

Уже через небольшое время они поладили, перейдя с вежливого «вы» на дружеское «ты». А уж после того, как ими были поджарены на огне камина и съедены кусочки хлеба, надетые на палочки, они стали лучшими друзьями.

– Скажи, Ристард, а та книга на столе, она твоя? – спросила Мариккен.

– Это книга моей мамы, а так как она умерла, то теперь моя.

– Ты рассматриваешь в ней картинки?

– Гораздо больше я люблю читать ее. Это моя любимая книга.

– Так ты умеешь читать? – изумилась Мариккен.

– Читать, писать и считать. А что тут удивительного?

– Так почему же ты ничего не ответил на вопросы экзаменатора, который приезжал, чтобы взять тебя в школу?

– Скажи честно, Мариккен, а ты сама хотела бы в школу, где нужно безвыездно, как в тюрьме, просидеть восемь лет и зубрить всякие нудные книжки?

Мариккен вынуждена была признаться, что не хотела бы. Однако, все еще не доверяя словам Ристарда, она взяла книгу в руки и, словно рассматривая картинки, стала спрашивать у мальчика то одно, то другое. Её изумление вскоре перешло все границы. Не глядя в текст, мальчик рассказал ей все, за чем она следила глазами, так точно, как может рассказать только человек, много раз прочитавший любимую книгу. Также успешно подтвердилось умение Ристарда считать и писать. В довершение всего сердце Мариккен было покорено тем, что мальчик доверил ей свою главную мечту.

– Когда я вырасту, то обязательно стану странствующим рыцарем. Буду защищать и спасать всех обиженных. Вот только оружия у меня нет, а рыцарь должен иметь меч.

– Я помогу тебе, – сказала Мариккен. – Я схожу в комнату, где хранится все оружие, которое есть в нашем замке, и возьму для тебя что – нибудь. Конечно, оно принадлежит твоему отцу, но ведь ты его сын и имеешь право если не на какой-нибудь меч, то хотя бы на кинжал.

– И ты не побоишься? – загорелись глаза у Ристарда.

– У твоего отца много оружия, и оно все ему не нужно. Если я возьму один кинжал, у него останется еще сто двадцать других. Кроме того, он ведь уже не ездит на подвиги, а ты скоро поедешь, значит тебе оружие нужнее.

– О Мариккен! Ты настоящий друг! – закричал от восторга будущий рыцарь. – Когда я стану рыцарем, то обязательно выберу тебя своей дамой и стану посвящать тебе все самые лучшие подвиги, так что имя твое прославится по всему королевству!

Между тем наступил вечер. Сад окутали сиреневые сумерки. Ристард проводил Мариккен до лаза в стене, где они попрощались, договорившись встретиться на следующий день.

3.

Госпожа Хеллинор не могла нарадоваться на прилежание дочери. Едва солнце розовило окно в ее спальне, как Мариккен вскакивала, быстро одевалась, завтракала и, схватив в охапку пяльцы, быстро бежала в сад, чтобы заняться, как думали ее родные, рукоделием.

Для Мариккен началась новая жизнь. Отныне для нее не существовало нудных дней, однообразных, как вечно дурное настроение госпожи Хеллинор. Стоило девочке пролезть в лаз под стеной, как она оказывалась в совершенно ином мире. В этом мире она уже не была никому не нужной Мариккен. Здесь она была Прекрасной Дамой самого сильного и смелого рыцаря на свете. Конечно, пока Ристарду выезжать на подвиги было рановато, но уже сейчас к ним следовало подготовиться. Подготовка началась с того, что Мариккен принесла мальчику небольшой кинжал из коллекции оружия его отца. Это был недорогой и очень простой кинжал с изображением медной змейки на ручке. Поскольку всякое рыцарское оружие должно иметь собственное имя, кинжал назвали «Змейкой».

Дети начали разыгрывать всяческие подвиги, чтобы Ристард знал, как ему нужно будет поступать в будущем, если он окажется в сходной ситуации. Обычно подвиг начинался с того, что Мариккен усаживалась на суку какого – нибудь высокого дерева, или залезала в дупло. Она изображала беззащитную даму в плену у злодея. Ристард уходил подальше, а через некоторое время появлялся, с яростными криками разрубая заросли крапивы, как будто они были настоящими врагами, прислужниками злодея. Затем он падал на одно колено и рассказывал даме, сколько трудов он приложил ради ее спасения. Потом рыцарь и дама бежали, а вдогонку за ними бросался злодей. По дороге он устраивал им всякие ловушки, подбрасывал пропитанные ядом предметы, подсылал наемных убийц. В конце концов, все оканчивалось поединком между злодеем и рыцарем, в результате которого дама поздравляла последнего с победой и врачевала его раны. После излечения рыцарь ехал на следующий подвиг.

Надо сказать, что Мариккен не всегда была дамой, которую следовало спасать. Иногда в игре она изображала дочь тюремщика, освобождавшую посаженного злодеем в тюрьму героя, которого затем, переодевшись мужчиной, сопровождала в приключениях.

Когда рыцарские подвиги слегка приелись, дети стали играть в кладоискателей. Один из них рисовал карту и в обозначенном месте прятал какую – нибудь вещь, которой давалось громкое название. Например, кусок красного кирпича мог изображать огромный рубин. Второй должен был искать, в то время как первый, изображая его глупого спутника, сбивал товарища с верной дороги. Когда и клады надоели, стали играть в охотников на диких зверей. Для этого на берегу ручья был выстроен шалаш, устроен очаг, на огне которого варился компот из яблок и поджаривался хлеб, заменявшие «дикие» плоды и «мясо» убитой добычи.

Однажды, в самый разгар «охотничьего» сезона, Мариккен пришла очень поздно.

– Наконец – то! – увидев ее, воскликнул Ристард. – Я думал, ты совсем не придешь!

– Кажется, я действительно не смогу приходить несколько дней вподряд, – грустно сказала Мариккен.

– Что–то случилось?

– Да, сегодня вечером к нам приезжают гости, а завтра вся семья, кроме меня, поедет на охоту. Мама сказала, что на охоте девочкам не место. Я буду ждать их дома, а когда они вернутся, то меня наверняка заставят быть все время на глазах, чтобы развлекать гостей игрой на клавесине и пением.

– Мариккен, не расстраивайся, – попытался утешить ее Ристард. – Пускай они едут на свою глупую охоту, а мы будем играть здесь в свою. А уж дни, когда у вас будут гости, я как-нибудь перетерплю.

– Ристард, ты так говоришь, потому что не знаешь, на кого будут охотиться, – со слезами на глазах сказала Мариккен.

– На кого же?

– На Зверя Рыкающего.

Ристард побледнел и поджал губы так, как он всегда делал в случае сильной обиды. Дело в том, что Зверь Рыкающий был огромный кабан, наносивший огромный урон местным крестьянам. За ночь он мог перерыть все огороды и выкорчевать все сады непонравившейся ему деревни. Из-за этого кабана крестьяне не могли пойти в лес, чтобы набрать хвороста или грибов, а уж после наступления сумерек ни один из них не решился бы в одиночку пройтись по пустынному полю или дороге. Ристард и Мариккен мечтали, что победа над Зверем Рыкающим станет первым громким подвигом мальчика, а теперь все срывалось. Нет, им вовсе не завидно было, что злодеяния Зверя прекратит кто-то другой, просто им было обидно, что все произойдет без их помощи.

– Знаешь что, – сказал Ристард тихо, – если они не хотят взять нас на охоту (сказав «нас», он несколько преувеличил), ну и не надо. Обойдемся и без них. Пусть мы не сможем принять участия в охоте на этого злодея с копытами, но мы можем тихонько пробраться в лес и посмотреть на все это со стороны.

– Правда! – обрадовалась Мариккен и захлопала в ладоши. – Мы проберемся в лес тайком и все увидим! Только не забудь захватить с собой «Змейку» на всякий случай!

Договорившись встретиться на следующее утро, дети расстались. Вечером Ристард слышал, как за стеной в честь приехавших гостей гремела музыка, шипели бенгальские огни и хлопали хлопушки. Мальчик лег на свою старую скрипучую кровать, следя из – под ресниц за алыми, подернутыми сединой углями, потухавшими в очаге. В душе он твердо решил не ограничиваться наблюдениями за охотой на Зверя Рыкающего. Ночью ему снились охотничьи сны с погонями и схватками.

На следующее утро, вскочив чуть свет, Ристард едва дождался прихода Мариккен.

– Бегом! – крикнула девочка. – Они только что выехали и не могли еще скрыться из виду! Я приготовила нам лошадь, правда, одну на двоих. Она – в кустах, за воротами!

– Ничего, ради того, чтобы увидеть охоту на Зверя Рыкающего, и одна сойдет! – решительно заявил Ристард.

Дети побежали к месту, где была укрыта лошадь. Мариккен легко вскочила в седло, потому что хотя на нее и мало обращали внимания, однако, как всякую благородную девицу, верховой езде обучали. Ристард влез с трудом и сел позади девочки, так как до этого дня ему не приходилось близко подходить к лошади. То, что ее будущий рыцарь плохо ладит с седлом и стременем, слегка поколебало веру Мариккен в его способности к подвигам. Но время не ждало! Блестящая кавалькада охотников уже скрывалась в дальнем лесу, а нашим героям нужно было успеть не пропустить главные события!

«Пошла! Вперед!» – тоненьким голосом закричала Мариккен и ударила маленькими ногами в бока лошади. Та рванула и понеслась. Первый раз Ристард скакал верхом, и хотя он сидел позади девочки, а не впереди, как бы следовало рыцарю, он был полон решимости принять в охоте самое активное участие. Шелковистые русые локоны девочки, сдуваемые ветром, мешали ему смотреть вперед. Сердце его ликовало.

Вот они и на опушке леса! Но где охота? С разных концов доносится лай собак и трубные звуки рогов.

– И почему девочек не обучают, как узнать по лаю собак и звукам рогов, где самый большой гон! – рассердилась Мариккен. – Ну как мы теперь определим, куда нужно скакать?

– Давай поедем прямо в чащу, а там разберемся, – предложил Ристард, который в данном случае ничем не мог помочь своей подружке: ведь и его ничему подобному не учили.

Дети направили лошадь в лес. Когда они заехали довольно далеко, впереди них послышался страшный шум, кусты раздвинулись и из них выскочил взмыленный ошалевший конь, на спине которого из стороны в сторону болтался бледный как полотно Френц. Вслед за ним из кустов выбежал огромный кабан. Два огромных клыка, торчавших из его пасти, напоминали два ятагана, шерсть в холке стояла дыбом, а маленькие, горящие ненавистью глазки, налились кровью. Животное было готово разорвать каждого на своем пути. Это и был знаменитый Зверь Рыкающий.