Читать книгу: «Мечты сбываются. Роман»
© Людмила Толмачева, 2020
ISBN 978-5-0051-6995-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
На праздник в небольшом загородном пансионате собираются гости. У каждого своя причина спрятаться в уединенном месте: одни надеются обрести семейный покой, другие – вечный. Но обстоятельства «путают все карты». Герои решают нравственные задачи, делают нелегкий выбор, влюбляются, ревнуют. Жизнь сталкивает их то в ссорах, то в смешных ситуациях, то в исповедальных беседах, а однажды объединит перед лицом серьезной опасности. За короткий срок они откроют в себе и партнерах много нового, обретут бесценный опыт, поймут, что только в любви вечный смысл, спасение и ключ к осуществлению мечты.
* * *
Поезд набирал скорость. За окном двухместного купе то и дело менялись картинки городского пейзажа. Вот уже позади эстакады кольцевой дороги, и взору открылись заснеженные поля и перелески Подмосковья.
Подполковник в отставке Балашов, стройный мужчина средних лет, открыл чемодан и достал спортивный костюм – новенький, с эмблемой мирового бренда. Он мог позволить себе такие вещи – служба в специальном подразделении, да еще в горячих точках, имела приличный денежный эквивалент даже на пенсии.
Быстро переодевшись, Балашов устроился за столом и развернул газету, купленную на вокзале. Но чтение прервал шум отодвигаемой двери.
В купе вошел упитанный господин в очках и со вздохом облегчения плюхнулся на лавку.
– Уфф! Упарился. Представьте себе пробежку через весь состав, – доставая носовой платок, пожаловался он к Балашову.
– Опоздали?
– Угу. Уцепился за последний вагон. А проводница, черт ее возьми, давай билет требовать. А поезд идет, прикиньте!
– Ничего. Главное, едем.
– И то верно. Извините, даже не поздоровался. Олег Петрович, – привстал он, протягивая руку. – Можно просто Олег.
– Сергей, – ответил на рукопожатие Балашов, тоже вставая.
– Вот и чудесно, – резюмировал Олег, снимая дубленку. – Бог, как говорится, послал доброго соседа. А то, знаете, как бывает…
Попадется какой-нибудь зануда или, извините, алкаш, и маешься с ним всю дорогу, километры считаешь…
– А если я тот самый зануда и алкаш, – усмехнулся Балашов. – Откуда вам знать?
– Ну-ну. Не на того напали. Я, дорогой Сергей… как по батюшке?
– Владимирович.
– Сергей Владимирович, по профессии психолог. Меня на мякине не проведешь. Сразу вижу – нормальный человек передо мной или… так сказать, с тяжелыми комплексами.
– У-у, тогда это серьезно. Боюсь, всю подноготную раскроете, пока едем.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся психолог, открывая свой чемодан. – Такой цели у меня нет. Зачем мне лишняя информация? Человеческий мозг не бесконечен. Дай бог, с профессиональными задачами справляться, а с попутчиком хотелось бы просто человеческой беседы. Так сказать, разделить тяготы долгой зимней дороги. Кстати, куда путь держите?
– В Синеборск.
– Синеборск? – наморщил лоб Олег. – Извините, а где это?
– В зауралье.
– А-а. Не знаю тех мест. Мимо проезжаю. Мне значительно дальше. Новосибирск. Не бывали?
– Нет, не приходилось. Красивый город?
– Кому как. А для меня лучше нет. Родился там. Детство и юность прошли. Да что там прошли! Пролетели, как миг.
Он сел возле раскрытого чемодана и ностальгически вздохнул.
– Да-а… Юность… В семнадцать лет покинул родные стены и бываю там все реже. С тех пор как похоронил мать, пять лет не был.
Он снял очки, задумчиво протер их платком, снова вздохнул:
– Решил навестить могилу родителей. У них день свадьбы как раз в Новый год. Нынче пятьдесят лет стукнет. Золотая свадьба. Да-а…
Балашов сочувствующе кивнул.
– Они там, – вскинув глаза, продолжил Олег, – наверное, вместе. Как думаете?
– Все может быть, – пожал плечами Балашов. – Я законченный атеист, но временами верю в загробную жизнь и прочие чудеса.
– То есть, хотите сказать, были факты?
– Ну как сказать? Факты не факты, а странности были.
– Например?
– Хм. Сразу чувствуется профессиональная хватка. Я уже готов все тайны на блюдечке выложить.
– Ха-ха-ха, – весело рассмеялся Олег. – Не преувеличивайте мои возможности. Такое часто бывает именно в поезде. Не замечали? Открываешься соседу по купе с такой неудержимостью, словно только и ждал этого момента.
– Я знаю причину.
– Да?
– Мы с вами вряд ли встретимся еще. И тайны наши, никому не нужные, улетят в эту круговерть, – сказал Балашов, кивнув на окно, за которым разыгралась метель.
– Вы правы. Человеку порой остро не хватает исповеди. Идти с нею в церковь не каждому под силу, а под мерный стук колес, да еще в таком уюте, язык сам собой развязывается.
– Сам не сам, а под коньяк точно развяжется, – улыбнулся Балашов, извлекая из недр объемного чемодана бутылку «Наполеона».
– Как говорится, у них с собой было, – потирая руки, сострил Олег. – Ну, тогда и я свой вклад внесу. Вареная курица подойдет?
– В самый раз. Я, знаете, со сборами и поесть толком не успел.
– Вот-вот. У меня и пирожки с собой. Жена специально напекла. Говорит, нечего по ресторанам шастать. Дорого, да и отравить могут.
– Знаем, плавали.
В купе заглянула проводница.
– Чай будете?
– А как же! – бодро отозвался Олег. – Обязательно. И погорячее.
– Олег, вы еще не переоделись, – заметил Балашов. – Я пока выйду, а вы тут…
– Так сказать, в походное облачусь, – весело закончил тот.
Балашов вышел в коридор и встал возле окна, вглядываясь в снежную пелену. С ним творилось нечто похожее на природное явление, те же сумятица и волнение, отчего душе хотелось не то спрятаться, не то и впрямь открыться первому встречному.
* * *
На столе красовался аппетитный натюрморт из курицы, пирожков, нарезанного лимона и фруктов. Центром композиции была бутылка коньяка – из черного матового стекла в форме графина.
– Капитально собрались, – кивая на бутылку, сказал Олег.
– В смысле? – не понял Балашов, доставая из пакета влажные салфетки.
– Коньяк-то элитный.
– А-а. Это случайно. Сын презентовал. Он у меня бизнесом занимается, часто в разъездах. Есть возможность в дьюти-фри отовариться.
– Понятно. Ну что? По первой?
– Давайте за знакомство.
Они выпили. Не торопясь, смакуя изысканный букет французского напитка.
– Я не знаток таких вещей, – надкусив дольку лимона, сообщил Балашов. – В молодости предпочитал водку. Теперь на вино перешел. И даже, представьте, сделал открытие.
– Какое? Ин вино веритас? – пошутил Олег.
– Вот именно. Водка, она что? Сразу отключает разум или искажает его, трансформируя человека в животное.
– И это в лучшем случае, – поддакнул Олег. – Иные трансформируются в таких монстров, что никакое животное рядом не стояло.
– Так и есть. А вино, хорошее, выдержанное, возвышает душу.
– Ну не знаю, – усмехнулся Олег, качая головой.
– Я ведь о собственных ощущениях, – уточнил Балашов. – За все человечество не берусь судить.
– Тогда прошу прощения, если обидел.
– Не извиняйтесь. Ведь вы искренне усомнились.
– А вы психолог не меньше меня. Хотя по профессии, скорее всего, служивый человек. Офицер?
– В точку. От вас, смотрю, ничего не укроется.
– Здесь не надо быть академиком. Я сделал вывод из очевидного. Выправка, аккуратность, сдержанность и еще кое-что, именуемое «военной косточкой», – ваш внешний портрет.
– Военная косточка это, должно быть, педантичность?
– В том числе. И я бы добавил сюда умение разбираться в людях и подчинять их своей воле.
– Ого! Много же я о себе узнал, – наполняя стаканы, рассмеялся Балашов.
– Не скромничайте. Все вы прекрасно знаете и понимаете. Ведь я забыл упомянуть главное в вашем портрете.
– И что же? – поднимая стакан, поинтересовался Балашов.
– Глубокий ум. Он сквозит и во взгляде, и в вашей речи…
– Слава богу, что вы заметили это. А то образ Скалозуба мне мало импонирует.
– Тем не менее, скалозубов у нас хватает.
– Ну что, за умных профессионалов? – предложил тост Балашов.
– За них.
Они с удовольствием принялись за вареную курицу, на какое-то время забыв о коньяке и разговорах.
– Хороша! – похвалил Олег, прикончив ножку и крылышко. – Юля какие-то специи добавляет, когда варит. И вкус, и аромат… Просто волшебные.
– Это верно, – вытирая руки салфеткой, согласился Балашов. – Передайте супруге мою благодарность.
– Передам.
Глаза Олега затуманились, на губах застыла по-детски беззащитная улыбка.
– Мы ведь с ней еще студентами поженились, – вдруг заговорил он после паузы. – Сначала в общаге ютились, потом комнату получили…
Балашов слушал, откинувшись на спинку дивана. Чтобы перебороть желание закурить, он медленно потягивал остывший чай с лимоном.
– Она у меня настоящая красавица, – не без гордости заявил Олег.
– А фото есть с собой?
– Есть, – оживился попутчик и полез в карман дубленки. – Вот, посмотрите.
Вынув фотографию из бумажника, Олег протянул ее Балашову. Тот
с интересом смотрел на милое лицо незнакомки, отмечая неправильность черт и немолодой возраст. Было в нем что-то неуловимо женственное и по-своему привлекательное, оттого, наверное, возвращая снимок, он совершенно искренне заметил:
– Очень милая женщина.
– Как точно вы сказали, – благодарно подхватил Олег. – Милая. Она, конечно, не королева красоты в общепринятом смысле. Но… Понимаете…
Голос его дрогнул. Судорожно сглотнув, он замолчал, очевидно, чтобы успокоиться, а затем продолжил:
– У нее была онкология. Пять лет назад сделали операцию. Сказали, что дают гарантию на пять лет, а потом…
И вновь волнение не позволило ему говорить.
Мужчины молчали, и лишь однообразный стук колес царил в замкнутом пространстве купе, успокаивая и баюкая пассажиров.
– Пять лет гарантии. Откуда эта цифра? – внезапно заговорил Олег.
– Это усредненная цифра, – твердо произнес Балашов. – Но существует конкретный человек с индивидуальными характеристиками организма. Я знаю людей, которые после операции прожили до глубокой старости.
– Вот и она верит… А я…
Он безнадежно махнул рукой и отвернулся к окну.
Балашов потянулся к бутылке, плеснул в стаканы по пятьдесят граммов.
– Давайте выпьем, – предложил он. – За Юлию.
Олег молча взял стакан и залпом осушил его.
– Сейчас бы закурить, – морщась, пожаловался он.
– Я тем же страдаю.
– Ладно, потерпим, – как бы приказав самому себе, сказал Олег и взял со стола яблоко.
– Вы счастливый человек, – неожиданно сказал Балашов.
– Вот те на! – изумился Олег, забыв надкусить яблоко, которое держал возле рта.
– Да-да, и не спорьте. Вы любите свою жену. И она вас, судя по всему. У вас это взаимно. Такое редко бывает. А вот мне не повезло…
Олег пристально смотрел на попутчика, удивляясь перемене, произошедшей с его лицом. Невозмутимо-спокойное, оно вдруг обрело черты горькой безысходности.
– Страшно признаваться в этом в пятьдесят лет, когда молодость позади, – продолжал Балашов, опустив глаза. – Но это данность, и от нее никуда не денешься. Не было в моей семейной жизни такого трепета, как у вас. Таких близких отношений.
Он посмотрел в глаза соседу, и тот внутренне содрогнулся от метнувшейся на него тоски, застарелой, незалеченной.
– Ирины уже нет. Умерла от сердечного приступа год назад.
Мы тоже молодыми поженились. Я курсант, она студентка первого меда. Вначале ее капризы и эгоизм казались забавной игрой. Но шли годы, а она не менялась. А если и менялась, то в худшую сторону.
– Вы любили ее?
– Теперь не знаю. Скорей всего, была молодая страсть. Она хорошенькая была. Природная блондинка, с фиалковыми глазами.
– Редкая красота.
– Да, редкая, – равнодушно подтвердил Балашов. – Такая же редкая, как и ее больное самолюбие. Она выросла в семье профессора и оперной певицы. У них были слуги. Ирина берегла руки для игры на фортепьяно. Но когда мы оказались в гарнизоне, где воду брали из единственного колодца, а печь растапливали соломой… Короче, большую часть домашней работы делал я. Она не работала, а по дому лишь кое-как готовила обед. Когда родился сын, то и готовить пришлось мне. Нет, я не хочу все свести к пошлым упрекам… Хотя, сами понимаете, после двенадцати часов работы в экстремальных условиях как-то по-особому хочется домашнего уюта и женской заботы. И все же не в этом дело. Мы все больше отдалялись друг от друга. Она плакала, упрекала меня во всех ужасах быта, в том, что она губит себя в этой глуши, а я не могу потребовать у начальства лучших условий. Мы перестали разговаривать. А потом и… Одним словом, и в сексе мне было отказано.
Балашов нервно разорвал салфетку, сложенную вчетверо, посмотрел в синеву надвигающихся сумерек, и продолжил:
– После моего повышения жизнь потихоньку наладилась. Так мне казалось первое время. Ирина работала по специальности, по вечерам играла в полковом оркестре, в офицерском клубе. В гарнизоне были бытовые удобства, а в городе – магазины, развлечения. Она красиво одевалась, была самой элегантной среди женщин. Однажды я вернулся из командировки и застал Ирину с командиром полка…
Олег, плотно сжав губы, смотрел на Балашова и даже не пытался примерить на себя его судьбу. Не приведи господь, как говорится.
– Вы простили ее? – как бы утверждая, спросил он.
– Не то чтобы простил. Предательство нельзя простить. Смирился. У меня не было другого выхода. Она плакала, клялась, опять же обвиняла меня… Ради сына я старался не накалять страсти и не устраивать сцен.
– Неужели вы терпели все тридцать лет?
– Мне казалось, что в этом есть и моя вина. Она сумела внушить мне. К тому же, за время командировок мы успевали соскучиться. А в последние годы она словно что-то поняла. Стала интересоваться моими делами, претензии свела к минимуму и даже проявляла нечто похожее на ласку. Но мне уже было все равно. Все! Хватит о ней. Тем более что я еду к другой.
Он вынул из-под подушки конверт, достал из него фотографию, протянул Олегу.
– Вот девушка из моей юности. Моя первая любовь. Марина Коновалова.
Олег внимательно изучал портрет большеглазой шатенки со вздернутым носиком. В ее взгляде угадывался упрямый характер, а в опущенных уголках маленького рта – вечное недовольство.
– Симпатичная, – коротко охарактеризовал он первую любовь Балашова. – Но годы наверняка изменили ее.
– Разумеется, я это понимаю. Но не внешность главное. Я по горло сыт красотой и блеском. Мне другое надо от женщины.
– Она не замужем?
– В том-то и дело, что замужем. Но муж пьет, скандалит. Довел ее до мыслей о самоубийстве.
– Кошмар!
– Она написала мне. Представляете, нашла адрес каким-то образом. Через столько лет!
– А почему вы…
– Хотите спросить, почему женился на другой? Тут все просто. Марина по дурости выскочила замуж. Я учился на втором курсе, а Виктор пришел из армии, ну и… закрутился бурный роман. Витёк крутой чувак был по тем временам. Мотоцикл, отцовские деньги… Короче, вскружил девчонке голову. О свадьбе я узнал от матери.
Год переживал, а потом встретил Иру…
Погасив сочувствующую улыбку, Олег исподлобья наблюдал за своим собеседником и думал о том, что люди мало меняются. Особенно идеалисты, склонные обвинять свои и оправдывать чужие пороки.
* * *
Балашов стоял на заснеженном перроне, словно витязь на распутье. Душа рвалась немедленно встретиться с Мариной, но умом он понимал, что так дела не делаются. Романтический порыв, толкнувший его купить билет и сесть на поезд, не то чтобы иссяк, а как бы приостановился, уступив дорогу трезвым мыслям.
Он по-прежнему желал увидеть любимое когда-то лицо и заглянуть в огромные глаза цвета гречишного меда. Но рассудок напоминал о правилах, которым порядочный человек обязан подчиняться.
Марина – замужняя женщина. В поселке все знают ее семью. И вдруг средь бела дня к ней явится чужой мужчина, пусть даже бывший земляк и одноклассник. И что он скажет ее мужу, который наверняка дома?
Нет, это исключено. Они встретятся, но на нейтральной территории. А сейчас нужно где-то остановиться, отдохнуть с дороги, привести себя и свои мысли в порядок.
Небольшое здание вокзала, построенное лет двадцать назад, было незнакомым, чужим. И только перрон, на котором он прощался с Мариной, уезжая навсегда из родного поселка, хранил его следы.
Войдя в зал ожидания в облаке морозного воздуха, Балашов осмотрелся. На фанерных диванах сидели две старушки и несколько молодых людей, хохочущих над анекдотами или просто от полноты жизни, а потому не обративших внимания на незнакомца.
В окошке кассы горел свет, и Балашов направился туда.
– С наступающим вас, девушка! – сказал он, склоняясь над динамиком.
– Спасибо. Вам куда? – деловито отозвалась кассирша.
– Я уже приехал. Но мне негде остановиться. Подскажите, пожалуйста, в поселке есть гостиница?
– Есть. В самом центре… Ой, только ничего не получится. Хозяйка-то, Галя, уехала. Еще вчера. На Новый год, к сыну. Так что…
– Жаль, – огорчился Балашов и задумался.
– Даже не знаю, что вам посоветовать, – сочувствующе вздохнула девушка.
– Молодой человек! – раздался сзади старческий голос.
Балашов на всякий случай оглянулся, хотя и сомневался, что обращаются к нему.
– Вам на постой надо? – спросила одна из старушек, отодвигая край шали, чтобы лучше слышать.
– Да.
– Дак у нас тут пенсианат, как его правильно-то назвать, имеется. Рит, ты чего, забыла что ль?
– Ой, правда что! – встрепенулась кассирша. – Пансионат есть. Частный. Это бывшая дача. Знаете, за поселком, ну, где Синий бор, дачи стоят. Вот там его и открыли. Хозяева приличные люди. Правда, дерут… Ой, извините, берут дорого. Но есть за что. Отдельные комнаты, обеды и все такое…
– Отлично. А как туда добраться?
– А на такси. Вон там, на площади, – кивнула в сторону окна девушка.
– Огромное вам спасибо. Погодите…
Расстегнув аккуратный кейс, Балашов достал плитку шоколада и вручил ее кассирше.
– Еще раз с Новым годом! Счастья вам и процветания.
Оставив онемевшую от неожиданного подарка и внимания девушку, Балашов поспешил к такси.
Таксист, курносый парень с румянцем и белозубой улыбкой, бережно вел свою подержанную иномарку по разбитой дороге.
– Ититтвою налево, – весело ругался он, объезжая очередную рытвину, – вот как тут ездить прикажете? Яма на яме, как после бомбежки. Хотел поменять свою «ласточку» на новую, да, думаю, погодить надо, пусть сперва начальство дорогу отстроит, хотя бы от вокзала до поселка. А то народ всякий раз администрацию поминает, когда по этой уё… извиняюсь, лаже едет. И ничего. Им даже не икается. Черти полосатые!
– А кто у вас глава?
– Администрации-то? Нелюбин. Виктор Иваныч. Не знаете такого? Он тут всю жизнь, с рождения…
– Нелюбин?!
Хорошо что водитель был занят дорогой и не смотрел на пассажира. Шокированный новостью, Балашов надолго замолчал и даже не заметил, как очутился у ворот пансионата.
– А вот и ваша «Мечта».
– Что?
– Пансионат так называется. «Мечта», – пояснил таксист. – С вас двести рублей.
– Больно дешево. За амортизацию не берете? – пошутил Балашов. – С такими дорогами только на запчастях прогорите.
– Мы люди скромные.
– Вот вам за скромность, – подавая парню триста рублей, сказал Балашов. – И с Наступающим!
– Спасибо, – обрадовался таксист и протянул визитку. – Если что, вот мой телефон. Звоните в любое время суток.
Такси уехало, а Балашов не торопился нажимать кнопку звонка. Поставив чемодан прямо в снег, он с волнением обводил взглядом окрестности дачного поселка.
Эти дачи в пору его детства только начинали возводить. С мальчишками он бегал сюда, чтобы поглазеть на стройку, а то и заработать на конфеты, если прораб просил купить хлеб и консервы в поселковом гастрономе.
За сорок лет деревянные дома потемнели, а на постройках из красного кирпича проступили «высолы», не смываемые ни временем, ни дождями.
И только Синий бор оставался прежним. Мачтовые сосны гордо взмывали в высоту зимнего неба, слегка покачиваясь на ветру кудрявыми кронами и как бы укоряя людей за опасную близость к их исконным владениям.
С комком в горле смотрел Балашов на теплые оранжевые стволы и благодарил судьбу за то, что лес его детства остался в целости и сохранности.
Калитка открылась, и в проеме показался мужчина с метлой наперевес.
– Добрый день! – поздоровался он и вопросительно уставился на приезжего.
– Добрый день! Вы, наверное, хозяин этой дачи?
– Ну да. Нынче это пансионат. А вы…
– А я как раз к вам. Пустите на три дня?
– Можем и на неделю, если хотите.
– Это как получится.
– Тогда проходите.
Хозяин посторонился, пропуская гостя, закрыл калитку и пошел следом по выметенной дорожке.
– У нас в принципе все комнаты забронированы, осталась одна. Зато самая лучшая. Люкс.
– Ну и отлично.
– А вы издалека?
– Из Москвы.
– Мда. Высокий гость. И как вас, простите, занесло в нашу глушь?
– В этой глуши я родился.
– А-а. Понимаю. Ну, проходите в дом.
Балашов открыл массивную дверь, перешагнул порог и очутился в просторном холле с лестницей на второй этаж.
В глубине была зона отдыха с камином, мягкой мебелью и украшенной к празднику елкой. Справа, возле французского окна, стоял овальный обеденный стол, окруженный дюжиной нарядных стульев. Слева, за небольшой деревянной балюстрадой поместился письменный стол с ноутбуком и амбарной книгой.
– Таня, ты где? – зычно крикнул хозяин, войдя в дом следом за Балашовым.
– Здесь! – раздалось откуда-то сверху. – Иду!
Вскоре на лестнице появилась женщина лет тридцати восьми, среднего роста, с пышными формами, в джинсах и клетчатой рубашке-ковбойке. Несмотря на вес, она легко сбежала по ступенькам и приблизилась к Балашову.
– Здравствуйте, – первой поздоровалась она. – Вы к нам?
– Да. Дня на три. А там видно будет.
– Пожалуйста. Очень рады, – улыбнулась миловидная хозяйка и прошла за перегородку.
– Юра, помоги гостю снять верхнюю одежду, – попросила она мужа, усаживаясь за компьютер.
– Ничего, я сам, – засуетился Балашов, расстегивая куртку.
– Садитесь на этот стул, – сказал Юрий. – А куртку я пока здесь повешу.
– Мы берем дорого, – сразу же предупредила хозяйка, – но это за всё: завтраки, обеды, ужины, постель. У нас, как говорится, все включено. А за новогоднюю ночь плата отдельная. Что скажете?
– Мне остается согласиться на ваши условия, – улыбнулся Балашов.
Оформление нового постояльца заняло не больше четверти часа, после чего Татьяна проводила его наверх, в номер—люкс.
Она распахнула дверь и впустила жильца в довольно большую комнату, обставленную старой, но добротной и хорошо сохранившейся мебелью. На полу лежал пушистый ковер, заглушающий шаги. Большое окно, такое же, как внизу, служило одновременно входом на балкон. На стенах висели этюды, выполненные маслом. Заметив, что постоялец заинтересовался живописью, Татьяна не без гордости сообщила, что это работы ее сына.
– Чувствуется талант, – похвалил Балашов.
– Вы знаете, и преподаватели того же мнения. Он у нас на первом курсе художественного училища.
– Молодец.
– Да-а, – согласилась хозяйка.
Балашову послышались в ее голосе грустные нотки. «Молодец, да, наверное, не во всем», – догадался он, а вслух сказал:
– Спасибо огромное. Надеюсь, в такой обстановке я хорошо отдохну.
– Обед в два часа. Не опаздывайте, – предупредила женщина, закрывая за собой дверь.
* * *
Когда Балашов спустился вниз, Татьяна оформляла нового постояльца. Это был высокий, модно одетый брюнет с прической в стиле «фейд». Он бросил на Балашова оценивающий взгляд, кивнул и задал хозяйке вопрос:
– Связь здесь нормальная?
– Ну да. Не жалуемся.
– Угу. А народу вокруг много? Я, знаете ли, отдохнуть решил, так что…
– Не беспокойтесь. Кроме наших постояльцев, никого не будет. А летом другое дело. Соседи понаедут, и начнутся горячие деньки. Озеро, пляж, рыбалка… Приезжайте – не пожалеете. Кстати, познакомьтесь. Это ваш сосед.
Окинув Балашова цепким взглядом смышленых глаз, брюнет протянул руку.
– Артур.
– Сергей Владимирович, – ответил Балашов, сжимая холодную и влажную ладонь мужчины.
– Через пять минут прошу за стол, – объявила хозяйка и скрылась за дверью, прятавшейся в глубокой нише. Оттуда пахнуло ароматом приготовленной пищи.
– Надо переодеться, – сказал Артур и, подхватив кожаную дорожную сумку, поспешил наверх.
Обед состоял из трех блюд, не считая закусок. Артур сидел напротив Балашова, ловко орудовал ножом и вилкой, расправляясь с отбивной, и рассказывал о поездке во Францию.
– Вам знакомо творчество Ван Гога или, скажем, Писсаро? Это французские постимпрессионисты. Их пейзажи – лучшая реклама тех мест. Раньше я особо не задумывался. Ну, знаменитые. Ну, шедевры. Наш Левитан или Шишкин не хуже. А приехал на юг Франции, в Арле, я вдруг понял… Да нет! Меня реально вставило. Я буквально балдел от всех этих мостов, мельниц… Знаете, этот народ не просто прижимистый, он трепетно хранит свою старину и вообще все, что связано с культурой. Мне показывали здания, которые изобразил Ван Гог… Прикиньте, сто тридцать лет назад! Вот скажите, что нам мешает так же бережно относиться к культурным памятникам?
– Наверное, низкий уровень культуры.
– Общее место, – поморщился Артур. – Нужны конкретные шаги. Надо ломать систему…
Дверь открылась, пропуская молодую пару.
– Здрасте, – поздоровался парень, глядя на Балашова.
– Добрый день, – отозвался тот, невольно заметив, как насторожился Артур.
– Вы хозяева пансионата? – спросила девушка, взмахнув длинными ресницами.
– Нет, мы гости, – улыбнулся Балашов, любуясь грацией и свежестью юной прелестницы.
– А-а, вот и молодожены приехали! – воскликнула Татьяна, появившись на галерее второго этажа. – Иду, иду! Настя и Алексей, кажется?
– Это мы, – улыбнулась Настя, став при этом еще краше.
– А я вам комнату приготовила, – по-матерински заботливо сообщила Татьяна, проходя за свою «конторку». – Да вы поставьте вещи-то. И присаживайтесь. Сейчас оформимся и я вас покормлю. Небось, голодные?
– Есть немного, – усмехнулся Алексей.
Молодожены снимали пуховики, доставали документы, усаживались поближе к хозяйке, а Балашов с Артуром тем временем, закончив обед, поднимались в свои комнаты.
– Да-а, – философствовал Артур, оглядываясь на юную пару, – племя молодое, незнакомое… И чего ради в эту Тмутаракань приперлись?
– Наверное, на Францию еще не заработали, – предположил Балашов.
Слегка уязвленный Артур хмыкнул и недовольно покосился на соседа.
– Кстати, о Франции. Насколько я знаю, к постимпрессионистам относится только Ван Гог. Писсаро был в авангарде импрессионизма, – заметил Балашов, входя в свою комнату.
Наморщив лоб, Артур смотрел на закрытую дверь соседа, пока внизу не раздался бодрый голос Татьяны:
– Вот и все. А теперь пошли наверх. Переоденетесь, а я пока стол накрою. На первое у меня борщ с пампушками. Любите борщ?
– Мы все любим, – весело ответил Алексей. – А что такое пампушки?
– Это небольшие булочки. Я сама пеку.
– Ой, у меня уже слюнки текут, – пожаловалась Настя. – Ужас, как проголодалась.
Артур не стал дожидаться, когда поднимутся новоселы, скрылся в своей комнате.
А в холл вошли двое – Юрий и молодая женщина в беличьей шубке.
– Проходите смелее, не бойтесь. Тут все свои, – сострил хозяин, слегка подталкивая новую гостью к «ресепшн».
– А я первая? – робко спросила женщина, озираясь по сторонам.
– Нет, почему же? Народ подтягивается. Вы шубку-то снимите. У нас тут жарко. Давайте я помогу.
– Ой, что вы! Я сама.
Она поставила чемодан и неловко стянула с себя шубу, да так и осталась с ней в обнимку, пока не вернулась Татьяна.
– О! Вы Зоя! – сходу угадала хозяйка.
– Да. Откуда вы знаете?
– Не так уж много у меня постояльцев. Добрый день. Садитесь, я оформлю вас. Юра, не стой, как столб. Помоги даме.
– Ой, ну что вы, какая я дама? – смутилась Зоя и почти выхватила из рук Юрия плетеный стул. – Спасибо, я сама могу.
– Ну, сама так сама, – пожал плечами Юрий и переглянулся с женой.
– Ты иди во двор, – скомандовала Татьяна, – принеси дров для камина.
– Их уже девать некуда, – огрызнулся он, но, увидев выразительный взгляд жены, сменил тон: – Ладно, пойду. Мне возле сарая надо подмести.
Он вышел, и Татьяна заметила, как облегченно вздохнула Зоя.
– Вы у нас на неделю, кажется? – спросила хозяйка, глядя в компьютер.
– Да.
– Угу. Так. Вижу. Вепрева Зоя Борисовна. Ваш паспорт, пожалуйста. Угу. Занесем ваши данные…
Она скользила пальцами по клавиатуре, заглядывая в документ. Зоя напряженно следила за манипуляциями хозяйки пансионата. На ее бледном лице горел нервный румянец. Приглушенные звуки на втором этаже вызывали в ней неосознанное беспокойство. Она всякий раз оглядывалась, услышав то смех Насти, то кашель Артура.
– Скажите, а замки у вас надежные? – спросила она, сжимая податливый мех шубки.
– Замки? Какие замки? – оторвалась от экрана хозяйка.
– Ну, эти… На дверях.
– На дверях? Ну разумеется, – пожала плечами Татьяна и окинула гостью внимательным взглядом. – А вы чего-то опасаетесь?
– Нет, почему? Но все-таки… Как-то, знаете, в незнакомом месте…
– По-моему, вам нечего бояться. У нас надежные замки, кроме того, дом находится под охраной.
– А-а, тогда конечно…
– Вы проходите в свою комнату. Она наверху, слева от лестницы. Оставьте вещи и сразу возвращайтесь, я приготовила обед. Скучать не придется. Сейчас спустятся молодожены и…
– А можно мне в комнате перекусить?
– В комнате? Но… Я не знаю. Если вам так удобнее…
– Да, мне удобнее в комнате.
– Ну, хорошо. Я принесу в комнату.
Татьяна проводила новенькую задумчивым взглядом и пошла на кухню.
* * *
Актриса провинциального театра Воронцова, худощавая женщина, перешагнувшая сорокапятилетний рубеж, зябко поеживаясь и поочередно поджимая ноги, нетерпеливо всматривалась в темноту дороги. Оттуда, ей сказали, должно появиться такси.
А если оно не появится? Что тогда? Надо ведь что-то предпринимать. Можно, конечно, переждать на вокзале. Но ситуация обретает какую-то анекдотичность, черт возьми! Человек, задумавший проститься с земной жизнью, ждет своей участи в зале ожидания. Смех! Сюжет для водевиля.
Боже, как холодно! Ноги почти ничего не чувствуют. Хм! Еще один повод посмеяться. Оказывается, она не просто ждет такси, а репетирует предстоящий финал. Ведь именно этот способ она выбрала для своего ухода. Но зачем усложнять? Зачем портить людям праздник? Когда можно просто сесть в сугроб, забыться и уснуть.
Воронцова пересекла площадь и шагнула в снежный отвал, образованный снегоуборочной машиной. Вопреки ожиданиям снег оказался твердым и комковатым. И как в него садиться? Верхом? Как царь горы?
Передернув плечами, она повернулась и медленно пошла на одеревеневших ногах, с тоской посматривая на дорогу.
Вдалеке сверкнули огоньки фар.
Слава богу, вздохнула Воронцова, и побежала навстречу огням.
– Вам куда? – спросил курносый парень, открыв дверцу.
– В-в «М-мечту», – дрожа всем телом и заикаясь, выговорила актриса.
– Садитесь.
Она нырнула в тепло иномарки и замерла, удивляясь, как мало надо человеку для счастья.
