Читать книгу: «Господин осветитель. Сборник современных пьес в стихах и прозе»
© Людмила Николаевна Филатова, 2021
ISBN 978-5-0053-9865-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ФАУСТ В ЮБКЕ или МЕНА
(в стихах)
Траги-фарс в двух действиях, с танцами, манерными переходами и участием кордебалета чёрных и белых.
Действующие лица:
Муна – 30 лет, высокородная дама, в серебряном, на груди – белый цветок.
Фай – чёрт, в чёрно-красном фраке, на груди – паук.
Флу – 40 лет, непризнанный гений, в фиолетово-голубом.
Сан – 28 лет, садовник, в жёлтом.
Иза – 25 лет, беременная служанка.
Король – 50 лет, как угодно.
Рона – 27 лет, жена священника, красоту не скрывает даже монашеский наряд.
Вана (блудница) – 30 лет, в чёрно-фиолетовом,
так вульгарна, что не поймёшь – распутная женщина это
или переодетый в женское мужчина.
Тана (блудница) – 20 лет, в розово-фиолетовом,
с теми же качествами, что у В а н ы, только грубее и проще.
Си – 32 года, высокородный дворянин, поэт, в зелёном, длинные светлые волосы, очки – роль без слов.
Тень бородатого с секирой – роль без слов.
Действие первое
Луна. Угол дома с балконом и двустворчатой дверью. Дворик с фонтаном. В глубине его – Сан, не спускающий взгляда с Муны. Она сидит на парапете фонтана. На коленях у неё – тетрадь. Перед фонтаном Флу, Вана и Тана танцуют томный танец страсти.
Муна (глядя на них).
Бессмыслица, и не иначе —
вся эта жизнь. А кто в ней плачет,
конечно же, глупей других!
Мир силилась я на двоих
с ним поделить… (Простирает руки к Флу.) Пустое дело.
«Возьми!» – нашёптывало тело,
«Отдай…» – легко цвела душа,
звериное во мне круша!
Но нет, звериное хотело!
Умело брать, иметь умело…
И душу подчинять могло!
И вдруг всё сгинуло, ушло,
как в пропасть водопад?
Все груды
чудес души моей, всё чудо
томленья тела моего:
весь жар, весь лёд – не для него?!
Вон там, с блудницами танцуя,
он в каждой лишь себя целует,
и тешит в страсти лишь себя!
Доколе, жизнь мою губя,
во мне он царствовать намерен?
Господь, в себе он так уверен!
Гордыни, хоть из кубка пей!
А что оставил от моей?..
Трещат извечные устои.
Война гордынь! Чего же стоит
любовь земная?! Ничего.
Пустыня взора моего
коснулась, или смерть в глазницы
великодушная глядится?..
Пусть смерть… О, пусть! Безумье страшно… (К Флу.)
Взгляни хотя бы в день вчерашний,
где мы с тобой… Там нет меня!
Ни там, ни тут… Шумов возня,
теней потерянных смятенье.
И бред ещё стихотворенья,
нашёптанного уж не мной… (К Луне.)
О свет, бескровный, неживой,
Доколе будешь в очи литься?
Ведь не с тобой же мне делиться
Своей бедой? Уйди! Пусти!
Иль не пускай… Не прорасти
Душе сквозь упований тлен…
Она больна. Ей перемен
не хочется. Уж не по силам
ни явь, ни сон ей… Всё постыло.
Льнут бестолково тьма и свет
к тому, чего в помине нет.
Всё незнакомо… И не ново.
Ведь чуяла душа не раз
и в дни наива молодого
озноб дыханья гробового:
косился на дыханье глаз,
шум в раковине чуткой уха
напоминал о чём-то глухо,
но не прислушалась душа,
утеху сладкую верша.
Теперь пришло. Я слышу, слышу:
Роняет чувство каплю в пыль.
Мысль волны гонит, что ковыль.
И рай звенит… И адом дышит
там, подо мной, и жжёт ступни.
И уж не прячутся они,
а жар, расслабясь, принимают…
Фай (появляется за спиной Муны, исполняет танец искушения).
Красавица, тоска, бывает,
скользнёт на милое чело,
черкнёт на нём, да и отпустит.
Откуда мраку нанесло?
Не слишком ли дала ты грусти
себя объять? Всенепременно
любовь, предательство, измену
и правоту, и зло, и ложь —
всё – время, будто острый нож,
судьбой отточенный, отрежет!
И будто не любил и не жил,
и можно снова начинать.
Дай мне стихов твоих тетрадь!
(Берёт у Муны тетрадь и
бросает её в фонтан.)
Она… Она, как гиря, тянет
тебя на дно минувших дней!
Уже ли прыгнешь ты за ней?
Саму себя тогда обманешь,
да и меня. Ведь разум твой
уже вкусил тоски иной…
А прежнюю я вмиг порушу.
Так, мелочь. Уступи мне душу!
И я верну тебе предмет,
что занимал немало лет,
увы, твоё воображенье.
Заплачь, я руку протяну,
слезу твою возьму одну,
и вмиг наступит исцеленье.
Он твой!
Флу исполняет танец повиновения.
Да вот уж он ползёт,
что пёс нашкодивший, несёт
нарцисс как кость к твоим ногам.
(Флу подползает к Муне на коленях
с белым цветком в зубах.)
Муна (Фаю, сквозь слёзы).
Ты – чёрт, я вижу, да и – хам!
Фай. Заметно?
Муна. Как всё обмелело.
Как соблазнял ты неумело.
Где школа, стиль, точёный стих?
Где обхожденье? Прежде лих
ты был, по слухам. А со мною,
нет, слабоват! И я не скрою,
что поиграть с тобой хочу.
Ты страждешь? Я тебе вручу,
как губку, выпитую душу.
Но вряд ли что-то я нарушу
в Великих связях, коль возьму,
как дань безумью своему,
твою взамен. Махнёмся, чёрт?
Как косен ты и как упёрт.
Всё – «дай, да дай, или продай…»
Ликует мозг – не уступай!
И я свершить желаю МЕНУ!
Покалывает страх в коленах,
волнуется под крепом грудь.
Ты – чёрт! Обманешь как-нибудь
меня потом. Но хоть немного
хочу пройти иной дорогой,
могущества душа желает!
Зачем? Теперь уж точно знаю —
чтобы с лихвою наделить
в твоих пределах, так и быть,
любовью всех, кто ласк не ведал,
кого в страстях ждалИ лишь беды,
кто безнадёжно уповал
на чувство и смиренно ждал,
не шествуя по чьим-то спинам.
Я стану чёртом! Всё едино
кипит безумие в крови.
Исполню замыслы свои,
и – в ад! Да я и здесь, похоже,
давно уж в нём. Озноб по коже,
немеют руки, пальцы ног…
Найдёшь в аду мне уголок,
где потеплее?.. Вечный хлад
здесь на Земле – стеклянный сад
бесчувствия, что всем владеет.
Ну что молчишь, иль ты слабее?
Давай-ка, ловчий неудач,
слезу в ладонь мою наплачь,
а я тебе – свою, ведь так?
Фай (Небесам). Создатель, налицо тут брак!
Не белены ль подлил ты в глину?
Муна. Скорее, желчь луны и хину
унылых звёзд. И это – убери! (Указывает на Флу.)
Пред глупостью химерами сори.
У Муны же стезя теперь иная.
Фай. Сражаться за любовь чужую? Знаю…
Смешная цель. Нет, я себе не враг.
(Велит Флу исчезнуть.)
Ты и без мены чёрт уже, я прав?
Таких меж баб я не встречал доныне.
Пожалуй, чин с меня мой точно снимет
властитель тьмы, отправив в Тартары!
Меня ты превзошла… Такой игры
ни там, ни тут досель ещё не знали,
хотя, согласен, и до чёртиков устали
от монотонности обыденных забот.
Такую скуку, знаешь ли, несёт
власть вседозволенности нашей… Даже сила,
и та, сама в себе скулит уныло.
И страсть как тянет, тянет почудить!
Риск благороден. Знаешь, так и быть!
(Фай снимает с лацкана фрака паука и вручает его Муне. Она же отдаёт Фаю свою душу – белую розу. Фай, насвистывая, уходит. Появляются блудницы и Флу.
Флу (Муне). Вы всё грустить изволите?
Муна. О, милый!
Заговорил… С какою лютой силой
тебя ждала. И вот настал мой миг!
О, Флу, вот здесь обитель грёз твоих:
(Прижимает руку к сердцу,
вздрагивает, наткнувшись на паука.)
твои победы, ужас пораженья,
восторг твой тайный, сладость униженья…
Я чую, чую ток твоей крови,
все чаянья сокрытые твои
в снах наяву. Одно прикосновенье
позволь! И нож случайного мгновенья
пелёны времени пронзит и вспорет лёд
меж мною и тобою… (Падает ему на грудь.)
Флу (вдохнув запах её волос). Дикий мёд…
Я знал, и не коснувшись, да, люблю!
Прильну, и будто в райском я хмелю…
Мы половинки две с тобой ореха.
Вана. Нет, доведёте вы меня до смеха.
Тана. Или до славной драки, я клянусь!
Флу (Муне). Люблю твой пламень истовый и грусть…
Вана. Занудство бабье любит, не иначе!
Тана. Нет, не могу, пойдём, а то заплачу!
Муна (Флу). И я тобой, мой милый, сражена,
как птица в небе вострою стрелою.
Идём же, ну, идём скорей со мною!
Ты муж мне верный. Я тебе жена
пред всем, что движется, растёт, поёт и дышит…
О, пусть моё признание услышат
и грозный мрак, и ясный тихий свет.
Тана (наскакивая). О нет же, я не дам его, о нет!
Вана. Поехало… Мы ждали, и дождались!
Идём, подружка, как мы обознались!
Нам тут не место. Прочь скорей отсель!
Гляди, раскис, расползся, как кисель…
Был славный Флу, а вышла, право – баба!
Тана. Ага, взяла она его не слабо!
Вана. Видать, она и есть меж них – мужик!
Флу (Муне). Какой, однако, долгий странный миг…
И как нелеп он. Ах!.. И я – не я?
Ужель опять игрушка я твоя?
Играть мной, будто веером, доколе?
(Отстраняется, переходя на «вы». )
Я вам сочувствую, и только лишь, не боле!
Но чтоб тоску вашу развеять, уступлю
вам двух своих распутниц. Вот, на выбор!
Вы добродетельны, как вяленая рыба…
Ах, не по нраву то, что вам сулю?
Прошу простить, я нынче во хмелю,
пожалуй, не достоин взгляда Муны?..
(Блудницам.)
Но вы, что столь мудры, сколь и бездумны,
скажите, в чём я, бедный, виноват,
что ей отказываю десять лет подряд?!
(Муне.)
Не я один… Задумались бы, Муна!
В наш век нелепый слава и фортуна
не служат добродетели, увы,
пред нею не склоняют головы,
как прокажённую они её обходят
и дурочкою кличут в обиходе!
(Разглядывает паука у Муны на груди.)
А хуже то, что ты ещё умна…
Ум твой, о, женщина, увы – твоя вина
перед мужчиной. К вечным униженьям
мужей приводит трезвый женский ум! (Достаёт штоф.)
И лишь вино приносит облегченье!
И да спасёт нас щедрых лоз броженье…
(Блудницам.)
Ну что, милашки, «бум» или не «бум»?
(Вакхический танец Флу и блудниц.)
Муна (Флу). Всё тот же ты. А я уж час – не та!
Прочь своеволье чувств! Их суета,
как болтовня твоя, – вот здесь уже… А впрочем,
и ты бываешь, к удивленью, прав.
Полжизни – мимо, мы ж всё слёзы точим!
Пора, я чувствую, давно уже пора
отдаться в руки тех, кто вправду любит!
О, добродетельность, она меня погубит…
Пусть будут счастливы достойные любви!
Лишь им вручу я ценности свои:
и негу, и порыв, и свет сердечный…
Те ценности, что и за гранью – вечны!
Всё в мир отдам, что мнило быть твоим!
Страсть замешаю на истоме, на крови,
ни нищему, ни старцу не жалея!
Да вон один из двух уже, в аллее,
меня к блаженству вечному зовёт!
Мой взгляд, мой жест, мой оклик стережёт…
И пусть лишь тем душа моя пьяна,
что пьян он мной, есть худшие напасти…
Как отражает солнца свет Луна,
я обожгу его – его же страстью!
(Сану.)
Иди, мой Сан, дождался ты, зовёт
тебя на ложе жертвенная жрица!
Пусть жаркий пламень твой мне душу обовьёт,
пожарищу тогда до неба взвиться!
(Флу.)
А ты иди себе, ты славно послужил
накапливанью зноя в недрах жил!
Увы, ты скорлупой служил ореху!
Иди, спеши, лети к своим утехам,
кровосмешающим с пречистой правдой ложь,
и взор мой просветлённый не тревожь
твоим пред ним бессмысленным явленьем!
Флу. Однако налицо тут обновленье!
(Муне.)
Какие силы этому виной?
Ведь прежде соглашалась ты со мной
во всём, и тем ужасно допекала!
Из-за того горел я вполнакала.
Когда б такой ты сызнова была…
Муна (Флу). Подите прочь, я так от вас устала…
Вы мне мешаете! Не вас же я звала?
Ведь все мужчины, право, – манекены…
Отвергни всякого, и всяк уже готов,
сыграть послушно роль свою без слов:
и страсть, и ненависть, и холодность измены.
А эти?.. (Указывает на блудниц.)
Да ведь их смешит твой нимб!
В неведенье сим куклам – всё едино!
Флу. И всё ж они творцу необходимы!
Муна (с усмешкой). Увы, есть назначение и им…
Флу (обнимая блудниц). Ещё какое! Если разумом разъят
сей Мир, в их пустоту идёт разряд
от глыб его, в сознании сводимых…
Муна (с усмешкой). И перст возмездья, уж конечно, – мимо?
Ну что ж, я полюбила бы и их,
как твой упрямый, непокорный стих
и желчь твою, и трепет содроганий
от несовместности нечаянных желаний,
сошедшихся в бою, как два меча!
В твоём сиянье дивном, как свеча,
я б таяла… (Опомнившись.) Когда б совсем рехнулась!
Но, слава Богу, вовремя очнулась.
(Манит Сана рукой.)
О, Сан мой, ты меня услышал, Сан?
Сильнее обойми рукою стан,
хочу сияньем радости упиться!
Бери меня!
Сан подбегает к Муне и подхватывает её на руки.
Муна. Как вытянулись лица
кутил, стыда не помнящих.
(Флу.)
Пока-а!
Сан (Муне). О, ты любовь, как пух небес легка!
От радости трепещешь, я не верю!
(Флу.)
Ну что стоишь? Открой скорей нам двери
в альков тенистый. Ждать уж нету сил!
Флу открывает им двери. Сан, подпрыгивая от нетерпения, вносит Муну в дом. Через мгновение он возвращается уже один, исполняет перед Флу краткий победный танец и снова скрывается в дверях.
Вана. Копытцем стукнул пару раз, и след простыл…
Тана. Что было тут?
Вана. Сама не понимаю.
Но шла игра, поверь мне, здесь такая,
в которую нам лучше не играть,
а то костей, пожалуй, не собрать!
Входит Иза.
Флу (хватает её в объятья). Ах, вот идёт спасение моё!
Иза (Флу). Стоите вы на подоле моём…
Флу. Таких ладошек сам король не видел!
Ах, Иза, чтобы я тебя обидел…
Пусть гром небес меня испепелит!
Иза. Мне ваших слов хозяйка не простит!
Гром – далеко, а Муна рядом, близко!
Флу. Твоя хозяйка так упала низко,
что ниже некуда, я думаю, упасть!
Иза (с сомнением). Чтоб эту льдину растопила страсть
садовника любви, малышки Сана?..
Вана. Он сторожил её недаром неустанно.
Фортуна звякнула, и выпала ему!
Тана. Но как, как снизошла, я не пойму,
к такому выбору разборчивая Муна?
Тана. Её сразило обаяньем юным!
Вана. Иль ревности мечом.
Тана. Иль бабьей местью!
Вана и Тана (одновременно). Или, как водится у баб, – всё сразу вместе!
Иза. Нет, тут другое – помудрёней дурь в крови —
когда надеяться нет сил…
Флу (о себе). Темно и больно…
Иза. Себя унизить, чтобы недостойной
стать высочайшей собственной любви
и тем спастись! Уж я-то её знаю.
Дневник, случается, возьму и полистаю…
Муна (возвращается под руку с Саном).
Ну вот, душе – ещё один урок!
Ни друг, ни брат мне б так помочь не смог,
как выручил Эрот! Уж клин – так клин!
Как дым развеялся мой похоронный сплин.
Пожалуй, пристращусь ещё… И что же?
Коли лекарство Сана мне поможет,
то курс лечения продолжу до конца!
Возмущённый Флу подхватывает Изу на руки.
Иза (Флу, указывая на Муну и Сана).
Гляди, да им шажок уж до венца,
уже фату я вижу на невесте!
Муна. Ну вот, мой Сан, актёры все на месте.
Не видно, право, только… —
(Взбирается на парапет фонтана, колдует в клубе сизого дыма.)
Короля!
Флу. Да вон его кортеж летит, пыля.
Муна (Флу об Изе). Поставьте вашу «вещь», а то помнёте.
Не видите, у девочки – животик!
Мой Сан напрасно время не теряет.
Уж, коль садовник, то вовсю сажает…
И как?! Не оторваться, не унять!
Не устаёт он чёлн любви качать.
И не забыть, и вот уж снова тянет…
(Изе.)
Сойди с него. Он и тебя обманет!
У гениев пелёнки не в чести.
(Флу.)
Иль стоило ей пальцем повести,
и стал в вопросе этом ты смелее?..
Сан (Изе, чмокнув её в уже обозначившийся живот).
Мы не вольны в себе… Любовь сильнее,
чем радость на часок. Прости, Изок!
(Возвращается к Муне.)
Появляется Король. Танец комплиментов всех присутствующих перед ним.
Король. О, как камзол мой новый запылился…
А всё же я неплохо заблудился…
Красотки… и – фонтан! И мальчик славный…
(Тянет руки к Сану, тот отстраняется.)
Эй, кто из вас, милейшие, тут главный?
(Муне.)
Ах, вы, голубушка? Что ж, я до завтра тут
устрою отдых, коль приют дадут…
(Изе.)
Эй, девочка, сойди с него. Вина!
Однако, как болит моя спина… (Потирает зад.)
Во рту ни крошки! Не запечь ли нам фазана
на Угольях? (Бросает птицу Изе.) Вставать мне завтра рано.
Куда пройти?
Муна. Сюда, мой сир, сюда!
Флу (к блудницам.) А вас уж не держу я, «господа»…
Король уходит. Сан, блудницы и Иза – за ним, Флу задерживается.
Муна (сама с собой). Ну, чем не чёрт я? Как играю роль?..
Король был нужен? Налицо – король!
И сладострастие меня не миновало,
которое я в тайне поджидала.
Даря любовь, сама я не внакладе,
хоть затевалось всё другого ради…
Но, что так сердце вскинулось? Болит…
Флу. Видать, не по желудку – аппетит! (Уходит.)
Муна (ему вслед). Не кукла я… И вряд ли ледяная.
Одно уж наперёд теперь я знаю,
что – женщина! Хоть чёрт наполовину…
Но кто найдёт златую середину
меж женщиной и чёртом? Да никто!
Ну а грехи?.. Отмолим их потом.
Чем в старости досуг ещё занять?
А всё-таки… достану я тетрадь! (Наклоняется к воде.)
Король (вернувшись). Хозяйка, где вы?
(Заглядывает Муне под подол.)
Чудное бельё!
Нет, нравится мне здесь всё больше, больше…
А ткань, пожалуй, чем у дам придворных – тоньше…
Голубка, вожделение моё!
А уж под тканью…
Муна. Отпустите, сир!
Я знаю, вы у здешних дам кумир.
И, может быть, вам время уделю,
когда постель хотя бы постелю!
(Вырывает у Короля из рук свой подол. Король падает, роняет с головы корону.)
Ну а скорей всего, пошлю к вам Изу.
Не Сана же?.. (Помогает Королю подняться, надевает ему на голову корону.)
Был путь у вас неблизок,
и сил едва ли хватит на неё!
Король уходит.
Муна (с горечью ему вслед). Слетается на падаль вороньё…
(Садится у фонтана.)
Сир нужен мне, чтоб лордом сделать Сана.
Я потружусь бессонно, неустанно,
но своего добьюсь. Мне нужен Сан!
Довольно мне сердечных тяжких ран,
и так, лечить – не вылечить. Я буду
сама расчётливость, нет, алчность, нет, рассудок!
И всё же, крепко как меня взяло?!
(Не оседлать бы сходу помело!)
О Флу я что-то и не вспоминаю.
Какая там была ещё другая
причина, по которой Сан и я… (Куда-то в сторону.)
Ты снова, немочь чёрная моя,
крадёшься в мозг? Не дамся, не возьмёшь! (Трёт ладонями виски.)
О, чёрт-бедняга, как ты там живёшь
с душой моей, потеряно ранимой,
своею братией хвостатой не хранимый?
Она теперь – на страже у меня!
Вон, так и носится по дому, семеня…
Слышен гвалт, визг и смех. По сцене пробегает Иза с зажаренным фазаном на блюде, за ней, восторгаясь и принюхиваясь – Король, Сан и блудницы.
Муна. Пусть там кутят, свой краткий век губя…
Оставить Сана здесь, подле себя,
но приподнять в чести, мысль неплохая.
Я с сиром всё по нотам разыграю!
Любовник лорд ведь лучше, чем садовник?
Мальчишка, став своей хозяйке ровней,
конечно, загордится. Не беда.
Он, сладкий мой, до страшного суда
у ног моих, вот здесь, бессменно будет!
Что честь? И что бесчестье?.. Кто осудит
меня, что не жила досель, лишь тлела.
Хулить, судить, казнить – пустое дело.
А вы попробуйте судьбу за хвост поймать,
зажать между колен, не отпускать,
и, знай, нахлёстывать, на сколько хватит силы!
И так… – до поджидающей могилы,
которой всё равно, кого принять.
Уж я – не я… Во мне всё глубже тать!
Но с каждым днём сильнее Муна с ним!
Судить меня?.. Да всяк из вас судим
молвою, властью или Божьей дланью.
А значит, в каждом – жалость, состраданье
к таким, как я, и к тысячам других,
кто невзначай, а кто в условный миг
сражён любовью был. Пожалуй, лишь она,
хоть губит нас, пред Богом не грешна!
Ну, что ж, и мне пора уже…
Фай (из-за фонтана, в оборванном фраке, держась за поясницу). Постой!
Обратный торг пришёл вершить с тобой.
О, женщина, меня ты погубила!
Любовью ко всему ты наделила
вместилище былое лжи и зла.
Какой я чёрт? Похож я на козла,
которого весь мир доить пытался…
Не знаю, как я жив ещё остался!
Но вряд ли это жизнью назовёшь…
Жестокая, уже ли ты уйдёшь?
Я шёл к тебе пешком через пустыни!
Пронзать пространства не моё отныне…
Не чёрт, не баба я, а видишь – чёрт те что!
Муна. Совсем ослаб, дружок ты… Ах, не то!
Сейчас я к разговору не готова.
Когда-нибудь – пожалуй. Не сейчас!
Да замолчи же! Я велю – ни слова!
Не тот ты выбрал год и день, и час…
Исчезни!
(Фай с шумом падает в фонтан.)
Жаль, что я тебе не впрок.
О жизнь, о страсть… (Смахивает брызги с подола.)
И это ваш итог?
За сценой слышны пьяные вопли, визг и смех.
Рона (Муне, входя). Веселье, тут?.. Вот где уж не ждала.
Похоже, Рона не туда попала?..
Муна. Права ты, я от них уже устала,
и если б не король, уж прогнала б!
Рона. Всё та же ваша страсть?..
Муна. Да – море грусти…
Рона. Когда же вас проклятие отпустит?
Муна. В могиле, Рона! Да и то ещё, как знать.
Рона. Хотела с вас примера я не брать,
не вышло…
Муна. Я ушам не верю, Рона,
прорвали вашу круговую оборону?
А как же муж? Ведь ты же на него,
душеприказчика и друга своего,
я помню, если не молилась только?
Рона. Молилась! Только проку-то от слов…
Муна. Не из кумиров ли творим себе врагов?
Рона. Из них, из самых… Не люблю его нисколько!
Хоть и служитель Бога он, но ведь
не впавший в спячку зимнюю медведь?!
И я ещё не мёртвая – живая!
Нет, горше участи с недавних пор не знаю,
чем быть служителю – услужливой женой!
Муна. Ах, сколько страсти, Рона, боже мой…
Тебя бывало из норы твоей не вынешь!
И вдруг – сопротивление, гордыня!
Одна сюда стремглав примчалась в ночь?..
Рона. Пришла сама. Должны вы мне помочь:
спасти, иль в ад толкнуть!
Муна. Задача непростая…
(По заднику сцены проходиттень бородатого с секирой)
Рона (указывая на неё). Я высохла, я стражду, я страдаю…
И нет спасения от страсти мне нигде!
Муна. По ком, о, Рона?
(Указывает на Тень бородатого с секирой.)
Вот по этой… бороде?
Отселе вижу без очков я, что за птица…
Как угораздило затворницу – влюбиться?!
В кого ж, в вояку… Я таких на шаг, на вздох
ни к телу, ни к душе не подпускала!
Рона. Он ранен был, дышать едва ли мог…
Я вылечила, только приласкала!
Муна. И тотчас жало вынула змея?..
С тех пор уже сама ты не своя,
и согрешить сверх всякой силы манит?
Рона. Пять кладбищ за собой он, грешный, тянет!
Муна. И впору Роне подменить его?..
С тебя довольно, слышишь, твоего
греха… А ты чужой уже на плечи
себе взвалила. Рона, ты – как я!
И ждёт тебя, увы, судьба моя.
Рона. О, Господи… Час от часу не легче!
Я буду, Муна, день и ночь молиться
за нас с тобой, а пуще за него…
(По заднику сцены опять проходиттень бородатого с секирой)
Муна. Не выйдет. Он добьётся своего!
И чудо вряд ли здесь уже случится.
О, сердце… Хлада лишь в него плеснём,
на смену жар другой любви приходит!
Рона. Нет, чую, здесь нечистый греховодит!
Муна. И я, голубушка, конечно же, о нём!
Все с жалости в свой срок мы начинали,
и в те же сети сдуру попадали.
И бьёмся, бьёмся от рожденья в них!
Не мучайся, вкуси за нас двоих
любви живой… И дай-то Бог, отпустит.
Рона. А вдруг навек возьмёт?
Муна. Ну, уж тогда
над головой твоей взойдёт звезда —
иная…
(Тень бородатого с секирой машет Роне рукой.)
Рона. Ах, качнулся кустик…
Всё, Муна, милая, уж пан или пропал!
Зовёт, рукою машет мне, узнал…
Муна. Ответь ему! (в сторону) Сюда ещё придёт…
Рона. Толкаешь, Муна, ты меня в могилу!
Ведь я к тебе пришла, чтоб заслонила.
Муна. Иди, иди! Любовь тебя зовёт!
Пока не выгорит (прижимает руку к сердцу)
вместилище желаний,
мы делать глупости, увы, не перестанем!
Моё – дотла! И память замела…
Я, будто дерево, – стою, хоть умерла.
(Рона устремляется к Тени бородатого с секирой.)
Занавес
Действие второе
Зима. Большая зала с окном и входной дверью. Муна, с чёрной лентой на лбу, сидит, вытянув ноги к огню. На коленях у неё – книга. Иза качает на руках младенца. Из соседней комнаты слышится детский плач и воркование Роны.
Муна. Да… Жизнь идёт! Рождаются бедняги
на ту же муку, пыль Земли толочь…
А чтоб судьбы оковы превозмочь —
ни разума, ни силы, и отваги!
Иза. «Судьбы… оковы…» Есть что и поближе!
(Целует младенца.)
Муна. Что ближе, то болит… И чтоб передохнуть,
над ним на цыпочки привстанем, и нанижем
на нитку вечности сегодняшнюю суть,
почти играючи.
Иза. А не скорбя уныло!
Чтоб Флу забыть, вам Сана не хватило?..
Муна. Да, клин – клинОм! Но если узок клин?..
Иза. То надобен ещё, и не один!
Муна. Послушай, Иза, что-то славный Си
давненько к нам с визитом не являлся…
Иза. Да, прежде здесь он часто пресмыкался,
стихами все мозги проголосил!
Муна. Был здесь, у ног всегда, и вот не стало…
А занимал меня тогда немало
его зовущий взгляд.
Иза. Ха… Год назад!
Муна. И вздохи, и печаль, и обожанье…
Ни разу не открылся он в желаньях,
а ведь любил! Ответь, где он теперь?
Иза. Вы сами перед ним закрыли дверь
тем, что отдались безрассудно Сану!
А Си ведь ровня вам и внешностью, и саном,
и всем другим… Так хрупок, утончён!
И, как и вы, с Евтерпой обручён! (крутит пальцем у виска)
Стихи писал, не хочешь, а заплачешь…
Пропал, наверно, где-то, не иначе.
Муна. Не верю… Отыщи его. Скорее!
Пора уж траур мой, как пепл, развеять,
чтоб по заслугам Си вознаградить!
Не всяк, увы, способен так любить!
Иза. А Сан?..
Муна (Берёт в руки портрет Сана). Ах, незабвенный сладкий Сан,
кумир господ, цветочков и путан,
(Стирает с портрета густую пыль.)
навеки спит он там, в чужом краю…
Уж год, как по нему я слёзы лью!
Пусть был бы рядом, хоть неблагороден.
Для службы воинской едва ль он был пригоден,
а мужем бы вполне сгодился быть.
Всё налицо – услужливость и прыть!
Ведь жёнам от мужей так мало надо —
чуть ласки, ночь без сна… И вся награда.
Всё остальное могут жёны и без них!
Иза. О, Немезида наша, слишком лих
ваш тяжкий меч. А как же к жизни средства?
А дети? А опасное соседство?
Муж воин, да ещё, если богат,
вот женщине – награда из наград!
Ведь без защиты, счастье дома зыбко?..
Муна. Опять о службе воинской?.. Ошибку
уж по вине твоей свершила я
непоправимую… Да, то вина моя,
что обошлась я с Саном, будто с пешкой.
И вот судьбы жестокая усмешка:
король его призвал, чтобы – любить?..
А рок решил – достойнее убить! (Роняет портрет.)
чем отдавать его?! Утехам «лунным»…
И, видишь, овдовела рано Муна.
Иза. Грешно вам! Овдовели, не венчаясь?..
Я вот, то с этим, то с другим встречаюсь…
Нет, муж – другое… Как же вы могли?
С таким умом, и это не постигли?!
Конечно, с Саном эти фигли-мигли
ни вам, ни мне (целует ребёнка) так даром не прошли…
Зажги в нас пламя раз, и не погаснет!
Ведь нет огня желания прекрасней…
Он уж до смерти в женщине! Хоть мал
наш Сан, но скольких он позажигал…
Муна. Ну а любил меня!
Иза. Ага, страдал,
усох от страсти, будто лошадь пал!
Ужель самим вам, право, не смешно?
Муна. Могла б смолчать! О мёртвых ведь – грешно!
Он ждал, и как послушно, терпеливо…
Я отдалась, и сделала счастливым
его. Я чувствовала, видела, нет, знала —
ему, такой как я, и не хватало!
Иза (в сторону). В коллекции бесстыжих, наглых баб!
Муна. Была рабой ему царица! Прежде раб,
он стал властителем не только на постели.
Иза. Да, выходил от вас он еле-еле…
Муна. Мне не дано. А счастья выше нет,
чем заиметь в владение предмет,
которого так сердце возжелало,
как у него, навеки, навсегда!
А я перечить всем уже устала…
Вот и прикинулась моя беда
к нему любовью. В том – на грош вины.
Вкусил ведь ласки, неги, глубины?..
Иза. Ну, если «глубины», тогда, пожалуй…
Эк, как под селезёнкой задрожало!
Хорош подлец был, хоть бы сын его,
из нас не повторяя никого,
случился на отца хоть чуть похожим!
(Смотрит в пелёнки.)
Но, хоть в одном-то мой сынок, положим,
взгляните, Сан – и всё! Ни дать, ни взять.
Муна. Ах, нечего младенца простужать!
Пускай растёт себе кому-то в радость.
Ты знаешь… Ест меня одна досада,
что план свой давний не смогла я воплотить.
Вот если б Флу смогла украсть я…
Иза (делая уборку, прихлопывает таракана). И убить?!
Муна. Нет-нет… ПривЕсть сюда его тайком,
с лицом, укутанным иль пледом, иль платком,
хоть под конвоем, хоть спелёнатым, хоть пьяным,
хоть полумёртвым, хоть с каким дурным изъяном,
и силой взять!
Иза. Не узнанной при этом?
Муна. Тогда б ещё я позапрошлым летом
смогла б родить мальчишку: лоб – его,
мучителя до гроба моего,
и пальчики, и плечики, и глазки…
Иза. И вы не побоялись бы огласки?
Муна. Я б тайно родила. Для всех он был бы твой!
Чернявенький, с курчавой головой…
О, как бы всласть его в макушку целовала!
Иза. Всё Флу да Флу, а Сана вот не стало!
Всё через вашу блажь, а то бы жил да жил.
Муна. На здешних грешниц не жалея сил…
(Смотрит на ребёнка И з ы.)
И вправду ведь похож, не личико, а солнце!
Иза. И глазки щёлочки, как у того японца…
Муна. Пожалуй…
(Входит Рона со своим младенцем на руках.)
Рона. Муж ещё не приходил
за мной? Простить ведь обещался…
Муна (листая книгу). Ну, что ж, Платон ужасно мил…
А твой пока не появлялся.
Иза. Ещё придёт… (Роне.) Хоть впрок пошла наука?
Рона. Когда бы знала, откусила б руку
себе.
Иза (в сторону Муны). А ей бы нос за все её дела!
Рона (глядя в сторону). Вон Боня мой идёт! Ну, я пошла?..
Иза. Иди, иди! И чтобы этот дом
за две версты или за три кругом
отныне ты с младенцем обходила!
(В сторону Муны.)
Ишь, Си ей подавай теперь, убила б!
Рона уходит.
Муна. Кто ж знал, что этот самый солдафон
о ней забудет через две недели?
Иза. Вы знали наперёд! Чего ж хотели?
Муна. Я думала, что Рону любит он,
как Флу меня…
Иза (ехидно). Аж ходуном кадык!
Муна (млея, о Флу). Сквозь зубы цедит, и отводит лик…
А всё ж, в душе его оставлена лазейка!
Так, щёлочка в два ногтя, для копейки,
нет, скважина, за коей спит вулкан,
в котором плещется моя, не чья-то лава…
Но на неё накину я аркан!
Довольно мне глядеть на их забавы…
Ну, сколько, сколько бедной Муне ждать,
пока на Флу низвергнет благодать
не разума, так трезвости явленье?!
Иль только в старости глубокой преклоненья
его дождётся сморщенная Муна?
О, Муза, оборви иные струны!
Лишь в сердце у него, ни в чьём другом —
дом моего истерзанного сердца!
Иза. Хорош, скажу я, дом…
Лет двадцать уж, как в нём
закрыты окна и забита дверца!
А бедный Сан…
Муна (со вздохом). Да… Он пример тому,
что в ад ведёт тропа благодеяний.
Но у себя и Си не отниму!
Его черёд. И пусть он жертвой станет
своих страстей… Всё лучше, чем ничто,
пожравшее своим бесстрастным ртом
мой огнь, не дав вкусить любви ни крохи!
Иза (в сторону). О, бедный Си, твои делишки плохи!
Беги отсель, насколько хватит ног…
Муна (с усмешкой). А то вкусишь сполна ты, видит Бог,
то лучшее, что с Муной не случилось…
(В сторону.)
Однако в рассужденьях я забылась
перед служанкой… Не сбежала ли душа
моя от чёрта, высший долг верша?
(Изе.)
Вот вспомнила о Си, и мне приснилось,
что звякнула щеколда, тявкнул пёс…
(Встаёт и колдует в клубе сизого дыма. Входит Си.)
Иза. Кого это буран в ночи принёс?
Да это ж Си! Вот, лёгок на помине!
Камзол зелёный, ну а нос уж – синий!
Всё ж потянуло в отчие края…
Муна. Не волен он… Всё эта власть моя,
что до добра, как вижу, не доводит!
(Изе.)
Эй, плащ прими! Пускай к огню проходит,
и принеси горячего вина.
(Подходит к окну.)
Эк, замело… До самого окна!
Пусть Флу упрямится, пусть бьёт копытом в пол,
истопчет пусть вокруг и леси дол,
дождусь его, мне отступать негоже!
Сан или Си, или другой, быть может,
хоть так восполнят мне упрямца Флу,
что не собакой уж лежит на сене,
а сам себе в безудержной измене —
вороной белою средь чёрных – на колу!
Не зря ж я чёрт? Пусть чёртом и умру!
Но всё же на лукулловом пиру
во все я тяжкие с страдальцем Си пущусь!
В рай загляну, и трижды в ад спущусь…
Ещё есть стрелы! Не оборваны тетИвы…
Его я сделаю немыслимо счастливым!
Он сох по мне без малого семь лет!
Безбрачия хотел принять обет,
коль я его не стану! Утопиться
намеревался как-то по весне!
Недаром кровь моя в висках ярится…
Сожгу его на медленном огне,
подкинув дров, припрятанных для Флу!
(К Си.)
Ну, где же Вы? Не стойте там в углу!
Сегодня Муна траур свой снимает…
Иза (в сторону). Такие в нём недолго пребывают!
Не женщина – чёрт в юбке! Не узнать
с недавних пор в ней прежней тихой Муны.
