Читать книгу: «Записки уродины»
© Любовь Москалёва, 2020
ISBN 978-5-0051-2489-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я – Крокодил!!!
Сколько себя помню, я всегда была Крокодилом. Только всё не просто. Проблема в том, что я не рептилия. Я – человек.
– Ты человек!? – Ксюха хохотала громко и вызывающе. – Жэка, ты, когда в последний раз на себя в зеркало смотрела?
Честно? Я забыла тот день, когда общалась с этим злобным изобретением человечества более двух минут. Так, пару беглых взглядов, и всё. Этих коротких мгновений было достаточно, чтобы отравить мне весь день.
– Крокодаева, признайся, ты мутант!
Леха и Макс сидели на парапете, курили и трепались о «тёлках». Завидев меня, они сменили тему разговора и начали оттачивать своё остроумие на моей внешности. Я не отреагировала на реплику Лехи и дальнейшие словесные упражнения великовозрастных балбесов. Они ещё некоторое время пытались вывести меня из себя, но пыл их потихоньку угас, и разговор плавно перешёл на компьютерных мутантов и монстров. Меня оставили в покое.
За свою недолгую жизнь мне удалось нарастить такую толстую кожу, что мой нильский тёзка утопился бы от зависти. Не сказать, что насмешки и оскорбления не ранили меня, но большинство из них всё же отскакивали от моей бронированной шкуры. В эти моменты я злорадно думала, что это не мне не повезло в жизни, а моим обидчикам. Я-то вижу себя только время от времени и по желанию, а им приходится созерцать меня постоянно, и я их жизнь не украшаю!
Мои одноклассники – сплошь снобы, отпрыски нефтяных или металлургических королей. Хотя, что это я? В наших краях короли не водятся, так, мелкие удельные князьки, зато все с трубами. Кто с нефтяной, кто с газовой, а кто и с заводской. Только одной мне просто труба. Как удалось мне попасть в этот элитный лицей никому неизвестно. Знает об этом только моя тихая и супер интеллигентная мамуля.
Знает и не молчит.
Говорит.
Объясняет.
Так много и долго объясняет, так сложно и всегда по-разному говорит, что я окончательно запуталась и перестала её расспрашивать.
– Жека, я купила пельмени! – радостно от порога сообщила она, стягивая с себя сапоги. – Такие, как ты любишь!
Молодец мамуля! Кулинар! Из трех блюд, которые она освоила за свою жизнь: яичницы, котлет из готового магазинного фарша и пельменей – последние удаются ей лучше всего. Это верх её поварских талантов!
Она плюхнулась в кресло рядом с моим компьютерным столом и, прикрыв глаза, начала мне что-то увлечённо рассказывать. Её вовсе не смущало, что из моих ушей торчат провода, и что голос Бьонсе я слышу гораздо лучше, чем её речи. Зато видно мне хорошо.
Хрупкая, беззащитная блондинка.
Натуральная!
И крашенная! Я до сих пор так и не поняла, зачем она красит волосы в свой естественный цвет. Наверное, чтобы быть, как все. Только она всё равно лучше многих.
Мамуля красивая! Ей бы чуть округлиться – вылитая Мэрилин Монро!
Каким же монстром должен был быть мой папаша, чтобы на свет появилось такое «сокровище», как я? Мамуля, где ты его нашла?
* * * * *
Когда начинается Судьба?
С рождения?
Что-то слишком просто. Конечно, родится в богатой благополучной семье совсем не то же самое, что у алкоголиков. Но ты сама тут, ни при чём. Что дано, то дано. Может быть, кто-то не согласится, но мне трудно назвать Судьбой то, к чему по большому счёту сама не имеешь никакого отношения. Пока, ничего не предпринимая, человек несется по жизни, словно щепка в бурном водном потоке, его жизнь – просто биография.
Рождение, школа, свадьба, работа, старость, смерть… Что ж, можно прожить и, не выходя за пределы биографии. Это многим удаётся.
А можно ли быть счастливым, не выделяясь из толпы себе подобных? Наверное, можно, если считать счастливой спокойную сытую жизнь. Только уж очень обидно тратить свой единственный шанс, свою уникальную жизнь на повторение миллионы раз пройденного пути.
Это точно не для меня!
Я всегда избегала серости и скуки. Сидеть и ждать изо дня в день, когда на тебя прольётся золотой дождь – занятие неблагодарное. Гораздо интереснее самой построить свою жизнь. По крупице, по кирпичику вымостить свою дорогу, и шагать по ней с гордо поднятой головой. Я бы хотела, чтобы моя жизнь сложилась именно так, чтобы она не осталась просто биографией.
Так, когда же начинается Судьба?
Я знаю.
Я уверена.
Судьба начинается с Поступка!
Рано или поздно надо сделать выбор и, считай, повезло, если этот выбор у тебя есть. Ещё лучше, когда ты уже готова к этому выбору. Только подготовится почти невозможно, ведь никто не знает когда это случиться.
А я?
Когда это случилось со мной?
Когда началась моя Судьба?
Может после выпускного бала, в то последнее школьное лето, на лесной поляне, у ручья? А может и позже, после знакомства со Штольцем?
Конечно, тогда ещё не случилось Поступка, но родилось Намерение.
Оно поселилось где-то очень глубоко внутри, почти в подсознании. В то время я его ещё не понимала, но с первых минут Намерение взяло надо мной власть.
* * * * *
Пальцы побелели. Ледяные струи так настойчиво и упруго бьют в ладони, словно с минуты на минуту ожидают капитуляции.
Я загадала, что если выдержу, пока туман совсем закроет поляну, то моё желание сбудется. Моё единственное! Моё несбыточное! Моё бьющее в виски желание – Макс!
Глупый ручей, одичавший в своей глубинке, думаешь, я много хочу? Пусть только подойдет, пусть заговорит!
Замерзшие суставы так ломят, что я закусила губы.
Терпеть! Терпе-е-еть!
Осталось совсем немного. Клубы белого рваного облака уже проглотили кусты с самого края поляны и подбираются к старой сохнущей липе. Ещё совсем чуть-чуть!
– Жэка! Ты? Что ты тут делаешь?
Макс с недоумением вглядывался в сумерки, и хлопал себя по карманам, разыскивая сигареты.
– Мою руки, – счастливо откликнулась я.
Надо же! Сработало!
* * * * *
– Неужели ты на что-то рассчитывала? – скривилась Ксюха.
– Рассчитывала?
Нет.
Просто сходила с ума!
Просто раскачивалась на гигантских качелях, уносящих меня в облака. Улетала в поднебесье, а оттуда падала в бездну, теряя по дороге съёжившееся сердце. И опять в небеса!
Невозможно быть счастливее! И несчастнее тоже….
* * * * *
Обрывки впечатлений… Фрагменты событий… Хлам! Они такие размытые и смутные, что вернее было бы расстаться с ними раз и навсегда.
Но Т Е П Е Р Ь я не могу.
Я должна сложить, словно мозаику, всё, что растеряла во времени. Я должна по крохам, по осколкам собрать огромное полотно, не ошибаясь даже в мелочах.
* * * * *
Ну, зачем мне это?
Я задыхаюсь, я дрожу, я глупею, стоит только появиться Максу.
Что случилось со мной?
И чем это Макс лучше любого другого? Две руки, две ноги, голова, ну и всё такое.… Такой же, как все, но я ощущаю его каждой клеточкой кожи, даже когда не смотрю на него. Я знаю про него всё: что он любит, что терпеть не может, какую слушает музыку, какие смотрит фильмы. Мне кажется, что я даже знаю, о чем он думает сейчас и о чём подумает через минуту. Я так чувствую. Я как будто часть его.
Это глупо! Глупо и никому не нужно!
У меня нет никаких шансов, потому что его сердце занято.
Угораздило же меня так влюбиться, как будто мне не хватало проблем.
Уж чего-чего, а проблем у меня столько, что могу поделиться со всеми желающими. Просьба – подходить в порядке очереди!
В моей жизни всё не просто.
С друзьями тоже не просто. Они все из очень обеспеченных семей и по всем неписаным законам нашей жизни, меня некрасивую и небогатую, должны были бы, по меньшей мере, не замечать. Но всё сложилось иначе – я одна из Семи.
Конечно, я не сразу вошла в число избранных. Когда я только появилась в классе, на меня обрушался шквал насмешек и издевательств. Оглядываясь назад, я удивляюсь, как я смогла в одиночку выстоять против всех. Случались и драки, и бойкоты, но все-таки я не сломалась. Мне никто не подсказывал, как надо себя вести в той или иной ситуации. Интуитивно, шаг за шагом, наугад я искала правильный путь. Каким же долгим он оказался! Только в последний год моей школьной жизни меня приняли как равную. Сама же я не чувствую себя равной, и лезу из кожи вон, чтобы мои друзья этого не заметили.
Отсутствие денег и внешности приходится компенсировать мозгами. Жаль, что удается это не всегда.
* * * * *
Вечер, как вечер. Таких были сотни.
Наша тусовка в полном сборе: Леха, Кира, Антон и Дашка, ну и, конечно, Макс с Ксюхой.
И я.
Великолепная Семерка в полном составе!
Странная у нас компания. Казалось бы, школьные годы уже позади, и каждый выбрал свой путь, но только снова и снова мы собираемся вместе. Собираемся несмотря ни на что, не смотря на то, что более непохожих друг на друга людей сложно найти.
Мы – люди-пазлы! Убери одного и всё развалится.
Знакомые завидуют – здорово у вас! Только нечему завидовать, потому что внутри чаще штормит, чем сияет солнце. Мы пафосные лицеисты, чванливые студенты престижных вузов, способные только на циничные и саркастические словесные излияния. И все-таки нам друг без друга плохо.
– Я в следующей жизни буду пантерой, – мечтательно заявила Кира, – и сожру свою кураторшу!
– А почему пантерой? – заинтересовался Леха. – За что такая честь кошечке? Почему не львицей, например?
– Мне черное идет, я в чёрном сексуальнее!
– А я все-таки – львом! Выспался, переимел всех львиц, сожрал антилопу и лежи-загорай, – не унимался Леха. – Макс, как тебе такая жизнь?
– Нормально, – без энтузиазма отозвался тот, покосившись на сидящую рядом Ксюху.
Макс и Ксюха ссорятся, но как всегда делая вид, что всё в порядке. Они думают, что очень умные, а мы ничего не замечаем. Мы же дипломатично изображаем придурков.
И что у них за игры? Ну, поругались, с кем не бывает. Разорались бы друг на друга, разбежались бы на несколько деньков, а потом, как нормальные люди помирились. Так нет же! Из глаз искры сыплются от злости, а они сидят с дежурными улыбками на физиономиях и портят всем вечер.
– Что-то вы неправильно мечтаете, не в ту сторону, – подал голос Антон. – Родиться в следующей жизни животным означает спуститься на нижнюю ступень. Для этого надо очень плохо прожить свою жизнь.
На занудное замечание утомленного эрудицией Антона никто не обратил внимания.
– А мне лошади нравятся. Белые! – сообщила Дашка.
– Мне тоже. Резвые кобылки! – не унимался Леха. – Блондиночки!
– Ты точно озабоченный, – скривилась Дашка.
Леха захихикал и ущипнул её за бок, за что получил от неё шлепок по спине.
– Жэка, а ты? – спросила меня Кира. – Ты бы кем хотела стать?
– Я? Птицей.
– Ага! Вороной! – оживилась Ксюха. – И чтобы под боком огромная городская свалка! Райская жизнь!
Ну, конечно! Когда ей плохо, то первое средство утешиться – нагадить другим. Особенно мне.
Ответить я не успела, потому что появился Мишель. Отвратительный субъект! Наркуша! Младший брат Макса.
– Чо надо? – помрачнел Макс.
* * * * *
И зачем я про птиц сказала? Знала ведь, что нельзя от чистого сердца. Надо было просто приколоться, что-нибудь про ёжиков или зайчиков в «капусте». Так нет же, высказалась, а Ксюха мне тут же ввернула про ворону. Прикол, конечно, у неё получился классный, и… обидный.
А чего ещё можно ожидать от Ксюхи? Она знала, куда бить, знала, что я без того всю жизнь белая ворона.
Ой, как себя жалко! Ещё заплачь врагу на радость!
Зарыдай!
Нечего расстраиваться.
Подумаешь, что Ксюха может понимать в птицах? Её только шмотки и баксы волнуют.
А я птицами восхищаюсь! Пусть говорят, что от них грязи много, что они крикливые, что у них мозги крошечные, но зато никто из тех, кто это утверждает, не способен летать. И никто этого, кроме птиц, не может!
Я могу!
Когда мне становится очень плохо.
Я закрываю глаза и представляю себя орлицей, сидящей на высоком скалистом утесе. Ледяной ветер с моря треплет мое оперенье, но я гордо, не замечая холода, осматриваю бездну, простертую у моих когтистых лап. Я смотрю свысока на всех глупых двуногих, не способных приподняться над землей даже на пару метров. Потом, вдруг сорвавшись вниз со скалы, я падаю, словно камень, но уже через мгновенье за моей спиной разворачиваются мощные крылья. И тогда я несусь по тугим воздушным потокам над полями и морями, над обидами и разочарованиями, над всей разноликой планетой. И ничего прекраснее этого сладостного щемящего чувства нет!
* * * * *
Ускользает что-то важное, … прячется в нагромождении пустых фраз и деталей… Они наползают на меня, отвлекают, не дают сосредоточиться. Что с этим делать?
Что я должна помнить? События? Поступки? А может, нет? Может быть гораздо важнее вспоминать чувства, … ощущения…
Этого я не знаю, … я пытаюсь не путаться в мелочах…
Пока же чаще вспоминаются какие-то пустяки, но так ярко и детально, будто я проживаю их снова.
* * * * *
Этот бункер сразу мне не понравился. Здесь можно нарваться на неприятности. Тяжелая дверь, лязгнув металлическими затворами, отрезала пути к отступлению.
Надо быть осторожной! Здесь непременно будут ловушки.
Так… так… коридор я прошла. Куда дальше? Налево или направо? Давай-ка налево…
А-а! Откуда же ты вылез?
Получи, гад!
Ничего себе! Пули его не берут! А где мой огнемёт? Вот так! Порядок!
Идём дальше…
Чёрт! Тут тупик!
Поворачиваю назад.… Ой! Всё! Конец! Меня сожрали!
Под вой сирены я простилась с жизнью. Очередной, но не последней. Осталось ещё пять.
Уже через минуту я опять стою в лесу перед тяжелой проржавевшей дверью бункера.
Ещё ничего не случилось,… ещё всё может быть… ещё…
Только Т Е П Е Р Ь я знаю истинную цену этого мгновенья.
* * * * *
– Кира, что за хрень ты сварила? Это что у тебя кофе такой?
Ксюха скривилась и отодвинула от себя чашку.
– Не нравится, сделай сама, – спокойно ответила Кира.
Ксюха резко поднялась, но, ещё не успев встать на ноги, передумала и опять упала в кресло.
– Да, ладно, – отмахнулась она. – Где мои сигареты?
– Эй-эй, кури на балконе, – предупредила Кира. – У моих предков такой нюх! Они меня убьют!
Ксюха театрально закатила глаза, но все же ушла на балкон.
– Чего это она психует? – поинтересовалась я. – Шипит, как раскалённый утюг.
– А, – отмахнулась Кира. – Она с отцом поругалась. Он её в актрисы не пускает. Придется нашей красавице пыхтеть в местном универе. Вот она и бесится. Тебе ещё кофе?
– Ага, только сахара поменьше.
* * * * *
– Жека, а ты хорошо подумала? Надеюсь, ты понимаешь насколько обдуманным должно быть твоё решение?
– Мам, я с первого класса мечтала стать бухгалтером! Неужели ты не понимаешь, сколько романтики, сколько драйва в этой профессии?
Если бы не бутерброд, который я энергично пережевывала в этот момент, я бы рассмеялась. Было бы даже неплохо, если бы я рассмеялась, потому что мамуля всё приняла всерьез. Она пристально, слегка приоткрыв рот, уставилась на меня и на некоторое время замолчала.
– Жека, ты всё-таки странная девочка, – наконец, неуверенно произнесла она. – У тебя бывают такие необычные желания.
Она ещё некоторое время молчала, и я спокойно доела свой завтрак.
– Знаешь, а ты молодец! – только окончательно придя в себя, похвалила меня мамуля. – Это очень зрелое решение, я бы сказала, это выбор взрослого, серьёзного человека. Профессии финансиста, или бухгалтера нужные и востребованные. Ты всегда найдешь себе работу. А с твоим усердием и с твоими способностями в математике, я думаю, и карьеру сделаешь хорошую.
Я не возражала и, улыбаясь, слушала. Моя улыбка смутила мамулю, и она начала пристально вглядываться мне в лицо.
– А чего это ты ухмыляешься? Ты, что, несерьезно все это? Как это у вас?.. Прикололась?
– Да, что ты, мам! Я серьезно. Экономика и финансы – это моя судьба.
Чтобы окончательно успокоить, я чмокнула её в щеку и вышла из кухни. Мамуля проводила меня долгим взглядом, приложив ладонь к сердцу.
Надо признать, что интуиция у мамули работает отлично. Несмотря на все мои уверения, она чувствует подвох. Скорее всего, она думает, что я решила, преподнести ей сюрприз. Не дождется! Сюрприза не будет. Я сказала ей правду. Почти правду. Фальшь все-таки есть. Я не открыла ей истинных причин моего решения.
Всё дело в Максе! Это он выбрал ВУЗ, это он выбрал специальность, это он – мой выбор! Я иду за ним, я буду там, где он, и мне плевать, какая у меня будет профессия!
Ну? И разве я могла это сказать мамуле?
* * * * *
У неё красивое имя – Марина!
Марина – значит, морская, значит загорелая, гибкая и сильная телом. Ещё мне кажется, что женщина по имени Марина должна быть темноволосой и кудрявой, похожей на итальянку.
Мамуля другая. Она как на одуванчик, выросший на солнечной полянке – хрупкая и воздушная. Она отличается от цветка-недотроги только тем, что её пушистые летающие зонтики прочно сидят на своих местах и способны выдержать даже ураганный ветер.
Мне кажется, она не всегда была такой. Ей пришлось стать сильной, чтобы выжить самой и защитить меня. Она прожила нелегкую и, на мой взгляд, не очень счастливую жизнь, но, если сказать по совести, я почти ничего об этом не знаю. Я ничего не знаю о той жизни, которая была, до тех пор, пока я не начала запоминать и оценивать её сама.
Говорить о прошлом мамуля не любит.
Зато просто поговорить обо всем на свете обожает. Она готова слушать с утра до вечера о моих делах и рассказывать сама о своих бесчисленных знакомых. Иногда она поражает меня своей наивностью, а иногда железной логикой. Иногда я посмеиваюсь над ней, а иногда мне становится безумно жалко.
Одно я знаю точно – она для меня самый близкий человек!
* * * * *
– Ты уже знаешь? – голос Ксюхи, слегка подрагивал, как будто выдавая волнение.
– Кажется, ещё нет. Пытаюсь понять…
– Странно… Я думала, что Т Е П Е Р Ь всё должно было встать на свои места.
– Не обязательно. Иногда на это и жизни не хватает.
* * * * *
Как-то всё в этой жизни неправильно устроено. Как будто, кто-то умный и добрый создал идеальный мир, а потом толи в сердцах, толи забавы ради выкрутил из отлаженного механизма болты и шурупы. И пошло всё со свистом и скрежетом вкривь и вкось!
Разве нет?
Я ни разу не встречала абсолютно счастливого человека. У каждого есть свои заморочки: то денег не хватает, то любовь не удается, то дети – дебилы, то муж – садист. Даже те, у кого всё в шоколаде, рано или поздно находят свою головную боль. Что уж говорить о неудачниках, которые красивую жизнь наблюдают из-за забора.
Бесконечный сериал с заезженными сюжетами и ни одного достойного финала! Все вокруг суетятся, пытаются урвать себе и кусок пожирнее, и местечко потеплее, а когда всё удалось, оказывается, что есть места ещё теплее и куски ещё жирнее.
Наверное, мы сами виноваты, что чувствуем себя обделенными. Общими усилиями мы придумали, какой должна быть идеальная жизнь, и страдаем от того, что действительность не совпадает с мечтами. Какое уж тут счастье!
Только такие страдания похожи на … «усилитель вкуса идентичный натуральному».
По-настоящему несчастны только те.…Скажем, такие, как я!
* * * * *
Она сидела напротив меня. Редкая белобрысая чёлка, веснушки на вздёрнутом носе, немного оттопыренные уши – девочка, как девочка.
Только ноги разные – одна короткая, а другая длинная и изогнутая словно колесо.
И глаза! Глаза такие, что сразу становилось понятно, как много ей уже пришлось пережить. Казалось, что внутри этой девочки спряталась седовласая старушонка. Ни наивного взгляда, ни озорных чёртиков в детских глазах. Ничего подобного нет и в помине!
Потухший взгляд искалеченной девочки вдавил меня в троллейбусное кресло.
Я не могла отвести глаз. Я всё время смотрела на несчастную, хотя понимала, что так нельзя. Надо бы равнодушно отвернуться и вести себя, как ни в чём не бывало. Уж я-то знаю, что такое эти пустые любопытные взгляды. На меня тоже часто поглядывают, как на мартышку в зоопарке – надо же, какая страшненькая!
В такие минуты и я чувствую себя инвалидом – с руками, с ногами, со зрением, со слухом… и все же… Чувство неполноценности, которое и без того сидит внутри меня, мгновенно разрастается до невиданных размеров.
Сделав над собой усилие, я все-таки отвела взгляд… и тут же опять уставилась на калеку.
Девочка, между тем, почесала себе голову чуть выше уха и отвернулась к окну. Шумная суетливая улица, проносящаяся мимо, интересовала её гораздо больше набитого людьми троллейбуса. Солнечные лучи, проскакивая сквозь листву придорожных деревьев, то и дело ласково растекались по её лицу. Девочка в ответ довольно жмурилась и смешно морщила нос. Она даже начала улыбаться.
Вот так! Смотри Жека! Ты видишь? Оказывается, можно быть счастливой несмотря ни на что. Пусть всего на несколько минут, пусть от такой малости, как солнечный зайчик. Надо просто плюнуть на всё, не злиться, не роптать, не страдать от своей непохожести на окружающих. И никому ничего не доказывать!
Впрочем, а что ещё остаётся таким как она?
Но я то ведь ещё могу побороться за своё место под солнцем. Я не собираюсь всю свою жизнь простоять в заднем ряду школьного хора. Такая жизнь не для меня!
Динамик прохрипел название остановки. Опираясь на костыли, моя спутница неуклюжими отработанными движениями спустилась по ступеням и осталась за захлопнувшимися дверьми. Троллейбус набирал ход, а я всё ещё пыталась не терять её из вида. Я всё смотрела и смотрела, пока её хрупкая фигурка не растворилась в толчее равнодушного города.
* * * * *
Всё так туманно и запутанно,… угасают звуки,… не видно очертаний, … всё смешалось…
Невероятное кажется возможным, а простое – несбыточным.
Я чувствую себя бесконечно беспомощной… бессильной… растерянной… и… приговорённой…
Я должна,… я обязана,… обязана…
Истина прячется под шелухой суеты, пустых разговоров, никчемных глупых поступков. Она так мала и так искусно замаскирована, что сразу и не поймешь, что это та самая драгоценная крупица.
Я – старатель! Я мою грязный песок, в погоне за той самой золотой каплей прозрения.
Я сдираю кожу…
Я разбиваю лоб…
Я пытаюсь найти главное!
* * * * *
У Лехи объявился дед. В Аргентине!
– Латинос! Я – латинос! Что за подстава? – изумлялся Леха.
Он ходил взъерошенный, как воробей после купания в луже и смешно таращил глаза. Кажется, ни о чём другом он и думать не мог.
– Я-то всю жизнь думал, что словянос, а оказалось – фигня!
Он, конечно, рисовался, пытаясь извлечь из сложившейся ситуации, как можно больше плюсов. В нашей компании к нему относились с некоторой долей иронии, считая простаком. Хотя Леха всегда был весел и легок на подъём, все-таки звезд с неба не хватал. Теперь же появление экзотического деда стало для Лехи подарком судьбы, обещая придать ему особый вес в глазах окружающих.
На самом деле его любвеобильный дед, рожденный в небольшом российском городке, ничем особенным от своих соотечественников не отличался, разве что повышенным интересом к женскому полу и жаждой к перемене мест. Тихое семейное счастье было не для него, и он после очередного развода, не выдержав скуки провинциальной жизни, решил навсегда покинуть страну. Сначала он уехал в Штаты, а потом новая страсть увела его в Южную Америку. Любовь жгучей аргентинской красавицы оказалась недолгой. Бурный роман быстро закончился, но пампасы напомнили скитальцу родные степи, и он осел в Аргентине навсегда. Когда же дед понял, что жизнь клонится к закату, то начал разыскивать своих детей и внуков в России. Несмотря на его бурную жизнь, потомков оказалось на удивление мало. Уж слишком стремительны были его любовные интрижки! Наверное, подруги быстро понимали его ветреный нрав, и не решались заводить от него детей. Как бы то ни было, но Леха, оказался едва ли не единственным внуком.
– Это хорошо, что я родился, а то пришлось бы деду оставлять наследство аргентинскому народу, а теперь оно будет в надежных руках, – рассуждал Леха.
Целую неделю аргентинский дед не сходил у нас с языка. Идеи одна бредовее другой будоражили нашу компанию, хотя больше всех в этом преуспел сам Леха. В конце концов, мы решили депортировать Леху в Южную Америку, выслать его в качестве подарка дружественному Южному полушарию планеты от Северного. Леха не сопротивлялся. Наверное, он тоже был не прочь познакомиться со страстными аргентинками и даже взялся учить испанский язык, но потом решил не напрягаться. Леха мудро рассудил, что с дедом можно говорить и по-русски, а аргентинским женщинам будет достаточно жестов и пламенных взглядов.
Постепенно аргентинская тема затухла сама по себе, зато все вдруг вспомнили занятные истории про своих родственников и предков. Рассказы день ото дня становились всё невероятнее, и я стала подозревать, что многие из них, мягко говоря, приукрашены. Каждый старался удивить слушателей своей историей, и каждый почти не слушал что, рассказывают другие.
Только я молчала и радовалась, что увлечённые друзья этого не замечают.
А что я могла рассказать?
У меня была только одна родственница – мамуля!
Ни бабушек, ни дедушек, ни тетушек, ни дядюшек – никого! Моё генеалогическое дерево похоже на телеграфный столб. Отвратительное ощущение!
Это давняя проблема. Время от времени десятки разных вопросов терзают меня, но я знаю, что расспрашивать мамулю бесполезно. На всё расспросы о прошлом наложено табу!
* * * * *
Жаль, что я проснулась. Я ещё не открыла глаза, но уже знала, что не сплю. Если сейчас разомкну веки, то мой прекрасный сон стечёт по ресницам на щеки, а там испарится, словно утренняя роса. Мне не хотелось отпускать его.
Я маленькая.
Совсем малышка. Только что научилась ходить.
Нет, не ходить – бегать! Мне мамуля рассказывала, что я сначала бегала. Пробую шагнуть – сразу падаю, а когда бегу, на скорости упасть не успеваю. Вот так и бегала пару месяцев, пока не почувствовала уверенность в ногах.
Я бегу.
Трава цепляется за меня, словно хочет остановить, но ноги вырываются из пут и без остановки несут меня вперед. Я и сама хочу остановиться, но не могу, не знаю, как это сделать. Мне страшно, и я на бегу начинаю реветь. Всё плохо. Мама осталась где-то далеко позади, а впереди неизвестность. И тот момент, когда я уже не жду ничего хорошего, меня подхватывают уверенные руки.
– Куда разогналась? Ну-ка, иди ко мне!
Отец! Я затихаю в его больших ладонях, как в колыбели. Здесь хорошо, тепло и уютно, и мне нравится запах. Так пахнет только от него – чем-то сильным и ароматным, от чего у меня щекочет в носу. Мне так спокойно, что после недавних волнений, я почти сразу засыпаю в его руках.
И просыпаюсь.
Мой прекрасный сон, как слезинки, стекает по ресницам.
* * * * *
– Мамуль, я дома!
Мне никто не ответил. Я быстро окинула взглядом прихожую. В углу стоят её единственные повседневные туфли со скошенным каблуком. Есть ещё одни, лаковые, на выход, но мамуля их почти не носит, бережет. Честно говоря, я подозреваю, что они ей просто жмут. На полке у зеркала, лежит её сумка. Без неё мамуля из дома не выходит. Значит, она дома. Почему же так необычно тихо? Нигде не льется вода, никто не гремит посудой на кухне, не играет музыка. Я быстро сбросила обувь, положила свою сумку, и, осторожно ступая, заглянула в комнату мамули.
На раскладном диване, сложенного по случаю полуденного времени в диванчик-недомерок, лежала мамуля. Видимо от недостатка пространства она спала, поджав ноги и опустив низко голову.
Её поза мне что-то напомнила… а, ну, конечно! Так лежат не родившиеся дети в чреве матери. Так спят люди, которые подсознательно ищут защиту. Это я точно знаю – недавно прочла в Интернете. Сжался спящий человек в позе эмбриона, значит, его что-то беспокоит, и он пытается защититься. Словом, проблемы у человека, даже когда он этого и сам не осознает. Там ещё много интересного рассказывалось, статья была длинная и жутко умная, но я уже почти ничего не помню. А вот про позу эмбриона сразу запомнила.
Интересно, а от чего хочет защититься мамуля?
Я напряглась и озабоченно уставилась на неё, и тут же сама себя одернула – хватит фантазий! Ей просто стало зябко, оттого она и сжалась во сне. Глядя на мамулю, я тоже передернула плечами. Несмотря на теплый солнечный день, у нас в квартире, как обычно, было прохладно. Я зашла в комнату и взяла небольшой клетчатый плед, висевший на спинке стула. Чтобы расправить его пришлось слегка встряхнуть, и тут поток воздуха, рождённый этим движением, сдул с дивана прямо мне под ноги незнакомую фотографию. Разве я могла не взглянуть на неё?
Снимок был старый, любительский, и с него на меня смотрел светловолосый парень, удивительно подходивший на роль Иванушки в какой-нибудь русской народной сказке. На обороте размашистым почерком было написано: «Самой прекрасной девушке на свете. Твой Женька».
Могу поклясться, что никогда не видела этого парня. Я осторожно положила снимок на место и внимательно присмотрелась к лицу мамули. Кажется, она недавно плакала. Ресницы слиплись и ещё даже не просохли. Чего это она? Из-за него что ли?
Забыв о пледе, который всё ещё держала в руках, я начала озираться по сторонам. И вдруг на столе за стопкой журналов я увидела необычную шкатулку, покрытую черным лаком. Её углы и замочная скважина были инкрустированы металлом, а в замке торчал небольшой красивый ключик. Шкатулка, несмотря на свои внушительные размеры, производила впечатление игрушечной. Затаив дыхание, я подошла к столу и робко прикоснулась пальцами к её блестящей поверхности. Чудесная находка была похожа на сказочный ларец какого-нибудь волшебника, и только детально разглядев её жестяные украшения и облупившийся лак, я разочарованно вздохнула – дешёвая поделка.
И всё-таки эта шкатулка ещё могла оказаться ценной находкой.
А вдруг это как раз то, что я долгое время искала и никак не могла найти?
С некоторым трепетом я открыла крышку этой загадочной шкатулки.
Точно! Я угадала!
Здесь было всё – письма, бумаги, фотографии.
Здесь было то, что он меня тщательно скрывали.
Здесь были ответы на мучающие меня вопросы.
Ещё раз оглянувшись, я протянула руку к лежащему сверху письму и… в это время на диване заворочалась мамуля. Боясь попасться на неблаговидном поступке, я быстро закрыла шкатулку и потихоньку вышла из комнаты. И пусть сейчас мне ничего не удалось узнать, зато теперь я знала, что искать и обязательно выберу удобный момент, чтобы покончить с нашими семейными тайнами.
Весь оставшийся день я терялась в догадках, кто бы это мог быть на том снимке. Почему мамуля так бережно хранит его фотографию? И почему его, как и меня, зовут Женькой? К вечеру мои любопытство и нетерпение достигли такого накала, что я все же решилась заговорить.
– Мам, а почему моё отчество Александровна? – осторожно поинтересовалась я.
– Потому что твоего отца звали Александр, – спокойно ответила мамуля.
– А вот бы было здорово, если бы моего отца звали Евгением, – весело, стараясь скрыть дрожь в голосе, выпалила я. – Представляешь, я была бы Евгения Евгеньевна.
